Подарки весны (гет)

Ветерок треплет занавеску у открытого окна. Слабый ветерок, к сожалению. Август нынче жаркий и душный. Мама, придя с работы, сразу полезла под душ, а я сижу на кухне с кружечкой зеленого чая. Еще раз обдумываю предстоящий разговор. Уже скоро полгода мы с Вадиком вместе. Скоро сентябрьское западание, и надо было бы давно разбежаться, но я затянула... и продолжаю тянуть. Не то что бы я была до безумия влюблена, болезненная влюбленность ушла вместе с весной. Но мне с ним уютно, а уют для кошки много значит. Когда-то мама говорила, что умеет немного управлять западанием, и, я надеюсь...

— Ну вот Маша, я могу слушать, и даже слышать. Что у тебя?

— Ты говорила, что управление западанием возможно.

— Ах, вот ты о чем. Хочешь остаться со своим Вадиком? Зря. Мы — кошки, нам не стоит привязываться к котикам.

— Зря, не зря... Если что-то знаешь, расскажи.

— Ну вот, нервничаешь уже. Я же говорю, котики того не стоят. А управление западанием, которое использую я, тебе не поможет. Оно может подкорректировать выбор среди примерно равновероятных вариантов. Но повторно запасть на одного человека два раза подряд мне не случалось ни разу. Максимум — через несколько лет.

— И все же, как?

— Да в общем-то просто. За день-два перед западанием, по ночам мечтаешь об этом человеке, будучи одна. Представляешь, как было бы хорошо, окажись он рядом. Что вы будете творить. Ну и так далее. Потом желательно прямо утром встретиться. Не надежный способ, но мне было достаточно.

Смотрю в окно на скачущего по ветке воробья. Хочется впиться в него когтями, так, чтобы перья полетели. Я обязательно использую мамин способ. Но вот хватит ли его?

— Уж что есть, — мама кладет свою руку поверх моей. Только сейчас замечаю, что сжала кулак и впилась ногтями в ладонь. С трудом разжимаю сведенные пальцы, зато сжались зубы.

— Но если очень надо, то у тебя есть бабушка. Моя мама из черных кошек. Для тебя, соответственно, "баба Соня". Давно я с мамой не виделась, слишком мы разные. Мама смогла прожить со своим Василием всю жизнь, пока он не скончался, лет пять назад. Как у нее так получилось, не знаю. Но адрес могу сказать — деревня Листвянка, Лесная, один. Можешь попробовать съездить.

— Почему ты никогда мне о ней не рассказывала?

— У нее тоже случались левые западания, хоть и на удивление редко. Мой отец Петр Петрович — из таких. В те времена Листвянка была крупной деревней, центральной усадьбой колхоза, и к ним присылали студентов на уборку картошки. А потом появилась я. Не скажу, чтобы ко мне плохо относились дома, но все же не так, как к сестрам. И когда исполнилось шесть, отец забрал в город. В городскую школу.

— И с тех пор ты с мамой не виделась?

— Виделась, конечно. Но с тех пор я сама по себе. Говорить нам особо не о чем, вот разве что о котиках. Но что о них говорить? Их много, на любой вкус.

— Мам, я все-таки попробую съездить.

— Поезжай, конечно, привет передавай. Да, купи в качестве презента хорошего чая и кофе. В деревне с этим сложно.

Машинально киваю. Презент — это правильно, бабушка ведь совсем не знает свою внучку-кошку. А она с просьбой. Наверное, было бы хорошо прийти в кошачьем облике, чтобы сразу внести ясность. Но вот одежда... это не у себя дома, где можно комплект под форточкой положить. "Штаны, как известно, не мутируют", и в мех не превращаются.

* * *

Электричка останавливается на одну минуту, и редкие дачники быстро высыпали из вагонов. Десяток, не более. Станция маленькая, да и поселок при станции тоже. Листвянка считается большой деревней, еще с прежних времен. Но сейчас там жилых домов осталось немного. Железная дорога проходит в стороне, и от станции до деревни надо километра три идти пешком по проселку вдоль реки. Дачники предпочитают участки на станции, про деревню, кажется, все уже и забыли, разве что автолавка иногда приезжает, по рассказам попутчиков.

Под ногами тропинка петляет рядом с разбитой грунтовкой, за редким лесочком видны поросшие мхом крыши — ближайший ряд домов давно брошен и медленно разваливается. От центра деревни появились жилые дома, у некоторых стоят машины. Ржавые уазики, нивы и даже одна иномарка. Это улица Ленина, а Лесная уходит вбок, к броду через речку. Бабушкин домик должен быть вон тот, крайний. Маленький, сруб в одно бревно, но аккуратный и ухоженный. Крыша, что удивительно, черепичная. Лишь потом возникает понимание, что за кровельную жесть плохо цепляться когтями, тогда как черепица, особенно старая, держит отлично. Уже подойдя к дому и собираясь нажать кнопку звонка на калитке, обнаружила, что нахожусь под наблюдением. На карнизе чердачного окна сидела черная кошка, грелась на солнышке и, не мигая, рассматривала меня желтыми глазищами.

— Бабушка?

Кошка повела ухом, вытянула шею, принюхиваясь, а потом быстро исчезла на чердаке. Я решила подождать. И действительно, не прошло и пяти минут, как хлопнула дверь дома и калитку открыла седенькая старушка. Посмотрела на меня, прищурилась.

— Ты чья будешь?

— Маша. Дочка Светланы Петровны.

— А... городской Светки. Ну заходи, заходи. Гляди-ка ты, нашла старую Соньку, пришла. Светка-то совсем отрезанный ломоть была. Правда, видать, дети через поколение умнеют... Голодная?

— Нет, баба Соня, на жаре не хочется.

— Так на жаре окрошку надо или квас. Есть у меня, садись за стол.

Большая жестяная миска окрошки ушла быстро, я и не заметила, как. Успокоилась и почувствовала, что все стало как-то проще.

— Давай, рассказывай теперь, что у тебя случилось? Не поверю, будто просто так приехала.

— Да уж, случилось. Парень у меня случился. С весеннего западания вместе живем, а тут сентябрь скоро...

— Влюбилась, короче.

— Наверное, да. Хочу остаться с ним...

— Он знает?

— Нет, что ты, бабушка. Мама мне всегда говорила, что хоть конец света, а никто знать не должен.

— Светка дурочка. Оно и понятно, городская. Там в городе как: этот котик — туда, тот котик — сюда... Им, конечно знать нечего. Но если найдешь своего настоящего, он знать должен. Это и последняя проверка заодно. И о пушистой форме и о западаниях.

— А-а... если он не поймет?

— Значит, не твой настоящий.

— Но узнать, что дважды в год я буду с кем-то другим...

— Кто тебе сказал такую чушь? Светка?

— Но как же?

— Так. Что ты знаешь о западании?

— Дважды в год, и каждый раз это должны быть разные мальчики. Мама говорила, что если мечтать о ком-то перед сном, можно подтолкнуть выбор. Но все равно только среди равнозначных вариантов. А повторно запасть на одного и того же можно только через несколько лет.

— М-да... И ведь выросла, дочку вырастила... Хорошо, слушай. Что значит "один и тот же"? Имя? Паспорт? Запах? Поведение?

— Н-наверное, запах. Или нет?

— Запах и поведение. Изменится хотя бы одно, и инстинкты сочтут, что это другой человек. Люди постепенно меняются, потому и возможно повторное западание "через несколько лет". Но меняться ведь можно и сознательно. И это только одна сторона. Есть и вторая — запасть можно только при личной встрече. А значит, круг возможных кандидатов ограничен. Не в городе, конечно.

— То есть если в деревне никого нет, кроме одного человека...

— Примерно так, но только примерно. Если у тебя во дворе стоит мотоцикл, ты сядешь и поедешь искать приключений. Но вот если такой возможности нет?..

— Но она же всегда есть? Пешком на станцию, да и дачники.

— А если подумать?

— Не знаю.

— Я старая уже стала. В подполе мышей много развелось. На неделю тебе их точно хватит, а потом приедет твой мальчик.

— Я же там буду орать. Всех мышей распугаю.

— Ничего. Как проголодаешься, так молчать станешь.

— Это как-то... жестоко?

— А что ты хотела? Хочешь остаться со своим мальчиком — выдержишь. Приезжай тогда к началу сентября, и с парнем своим заранее поговори. А нет, тогда по пути своей мамы. Она умная, но с детства напрягаться не любила.

Я пила прохладный домашний квас, думала о Вадике, и понимала, что приеду. За него стоит побороться, а там — как получится.