Возвращение Принца-полукровки: Любовь и тайны Северуса Снейпа (джен)

И снова все закружилось и понеслось в стремительном радужном водовороте. Снейп пролетел сквозь тьму и приземлился в общей гостиной башни Гриффиндора. Он мгновенно узнал себя, каким он был в середине седьмого курса. Молодой Снейп стоял в центре просторной комнаты, скрытый от посторонних взоров Дезиллюминационным заклятием, и неотрывно глядел на Лили. Он пробрался сюда вслед за ней и незаметно проскользнул в проем между стеной и створкой портрета Полной дамы, открывшего проход после того, как девушка назвала пароль.

Лили примостилась в небольшом уютном кресле возле камина, и до ушей Снейпа донеслись ее приглушенные всхлипывания.

Как ему хотелось, чтобы Лили смогла его увидеть, как отчаянно тянуло его поговорить с ней, ободрить, утешить! Его одолевало неудержимое желание прикоснуться к ней, провести рукой по ее густым рыжим волосам… Но он не посмел. Он знал, что между ними лежит неодолимая пропасть; пропасть, которую воздвиг он сам своим неосмотрительным и необратимым проступком. Теперь он мог лишь грустно глядеть на нее и отчаянно корить самого себя.

БАХ!

Портрет Полной Дамы неожиданно отъехал в сторону, несколько мгновений спустя вернулся в свое прежнее положение, и почти сразу же после этого в гостиной появился Джеймс Поттер, державший в руках Мантию-невидимку, которую он, очевидно, только что сорвал с себя.

Едва уловимым движением взметнувшейся в воздух руки, Джеймс пригладил свои непокорные волосы, торчавшие, как обычно, в разные стороны и, недолго думая, размашистым самоуверенным шагом двинулся прямо по направлению к Лили, минуя взбешенного подобной неслыханной наглостью Снейпа, который по-прежнему оставался невидимым для них обоих.

— Эй, Эванс, кончай хандрить! — с деланной небрежностью произнес Джеймс.

Ответом ему было лишь сдавленное всхлипывание.

— Кончай хандрить, тебе говорят! — не отступал Джеймс. — Пойдем-ка лучше погуляем. Ну?

— С тобой? — Лили подняла на него опухшие от слез глаза. — Ни за что! — яростно бросила она сквозь зубы. — Убирайся отсюда, Поттер, и никогда больше не подходи ко мне! Ты слышал?

Джеймс лишь громко расхохотался.

— Ну-ну, — проговорил он с насмешливой ухмылкой. — Сидишь в одиночестве вот уже который месяц, будто бы стараешься укрыться от всего волшебного мира. Даже в Хогсмиде в этом году ни разу не побывала. А ведь ты, как-никак, староста школы и должна подавать пример не только всему нашему факультету, но и всему Хогвартсу.

Молодой Снейп (являвшийся объектом пристальной слежки Снейпа взрослого из Омута памяти), неотрывно наблюдавший за разворачивающейся сценой, впервые заметил ало-золотой значок старосты школы, приколотый к складке мантии на груди Лили.

— Еще немного, и ты станешь похожей на Плаксу Миртл, — продолжал сыпать колкостями Джеймс. — И тогда уже ни один парень не посмотрит в твою сторону!

Левая рука Снейпа непроизвольно сжалась в кулак, а правая — инстинктивно потянулась за волшебной палочкой, лежавшей во внутреннем кармане его мантии — такой же невидимой, как и он сам. Но, сделав над собой невероятное усилие, Северус заставил себя опустить руку. Теперь он не имеет права даже на это. Не может позволить себе защитить любимую девушку, по крайней мере — открыто, с существенным риском себя обнаружить. Он утратил эту счастливую привилегию с тех пор, как стал Пожирателем смерти. Нет. С того момента, как произнес это ужасное слово. И кроме того, было что-то неуловимое в глазах Джеймса — что-то, что заставило Снейпа обуздать свой порыв.

Лицо Лили мгновенно вспыхнуло праведным гневом. Ее зеленые глаза, глядевшие на Джеймса, сузились; в них загорелся опасный огонек, выражающий крайнюю степень презрения.

— УБИРАЙСЯ!!! — прокричала она, вложив в этот отчаянный возглас всю злость, на которую была способна.

Джеймс Поттер снова раскатисто рассмеялся.

— Вот так гораздо лучше, Эванс! — одобрительно провозгласил он. — Давай! Кричи! Ругайся! Выплескивай свое негодование! Можешь треснуть меня по башке или превратить в противную жабу, если захочешь! Но только прошу тебя: не раскисай!!! Найди в себе силы жить дальше и радоваться жизни!.. Вот, гляди, — он вытащил из-под полы своей алой мантии большую жирную крысу и, держа ее в одной руке, грациозным движением фокусника протянул в сторону Лили, которая с ужасом поскорее отпрянула назад от подобного «джентльменского» жеста.

— Ты издеваешься надо мной, да, Поттер?! — в отчаянии воскликнула она. — Можешь не трудиться. Я уже и так в достаточной мере унижена и растоптана.

— Издеваюсь? — переспросил Джеймс. — И не думаю! Как раз наоборот: хотел тебя позабавить.

— И это ты называешь забавой? Ты считаешь забавным подсовывать мне безобразную крысу? Так? Отвечай! — она извлекла из внутреннего кармана своей мантии волшебную палочку и угрожающе наставила на Джеймса.

Джеймс Поттер медленно поднял вверх обе руки, в одной из которых он по-прежнему держал пронзительно визжащую крысу, в другой — Мантию-невидимку, и с видом безусловной покорности подставил грудь Лили.

— Всегда мечтал погибнуть от убийственного заклятия, выпущенного из палочки, вложенной в эти прелестные пальчики, — полушутя-полусерьезно заметил он.

— Забирай свою поганую крысу и проваливай! — сквозь зубы процедила Лили. — Ты мне омерзителен!

— Крысу? — наигранно удивленным тоном переспросил Джеймс. — Какую крысу? Ах, эту? Так это вовсе не крыса.

— Не крыса? — эти слова вырвались у Лили помимо ее воли.

— Конечно не крыса. Это мой скользкий приятель Питер Петтигрю.

— Так ты заколдовал Петтигрю? — возмутилась Лили. — Превратил беднягу в крысу, а теперь хвастаешь этим своим небывалым достижением, так? А ну расколдуй его! — ее возглас звучал как приказ. — Расколдуй немедленно!

— Я бы и рад это сделать, да не могу, — ответил Джеймс все тем же деланно беспечным голосом.

— Что значит — не можешь? — гневно спросила Лили. — Как напакостить вволю, так — пожалуйста, а как исправить причиненное зло — так в кусты? Прекрасно! Тогда отнеси своего друга профессору МакГонагалл, чтобы она вернула ему его обычный вид.

— О, в этом вовсе нет надобности, — ответил Джеймс. — Питер и сам прекрасно справится с этой задачей.

— Как это? — в голосе Лили звучала язвительность.

— Сегодня для нашего простачка Питера наступил знаменательный день, — пояснил Джеймс, постаравшись придать своему голосу оттенок торжественной загадочности. — Только вообрази, Эванс: несравненный Питер Петтигрю наконец-то стал анимагом. Теперь он умеет превращаться в зверюгу, которая нагляднейшим образом отображает его хитрую, изворотливую и подобострастную сущность, то есть — в крысу. Ну-ка, Питер, — обратился Джеймс к своему маленькому приятелю, — покажи нам с Эванс вершины анимагического мастерства и стань самим собой!

Он опустил крысу на пол, и та в считанные секунды выросла на глазах и превратилась в низенького плотного молодого человека: этот человечек испуганно взглянул сначала на Джеймса, затем на Лили своими маленькими водянистыми глазками, которые даже в его обычном облике напоминали крысиные. Затем отвернулся, быстро засеменил прочь и скрылся за проемом портрета Полной Дамы.

В ясных зеленых глазах Лили впервые за все время ее разговора с Джеймсом мелькнул интерес, смешанный с нескрываемым изумлением.

— Но ведь для того чтобы стать анимагом требуются долгие годы непрерывной практики, — серьезно заметила она. — Я помню, профессор МакГонагалл рассказывала об этом… И потом, анимагу обязательно следует встать на учет в Министерстве; незарегистрированные анимаги жестко караются законом. Надеюсь, Питер знает об этом? — Лили строго взглянула на Джеймса.

— Он знает, не сомневайся, — ответил Джеймс. — Мы все превосходно осведомлены в этом вопросе — впрочем, как и во всех других делах, касаемых анимагов.

— Все — это ваша компания?

— Ну, главным образом, мы с Сириусом… И Питер. Хочешь, открою тебе страшную тайну, Эванс? Так вот, я тоже анимаг.

— Ты? — изумилась Лили.

— Ну да, — просто ответил Джеймс. — Мы с Сириусом уже давно освоили эту занимательную науку. Так что мы двое, а теперь еще и Питер — незарегистрированные анимаги, — гордо объявил он.

— А как вы посмотрите, если я доложу об этом в Министерство? — полунасмешливо пригрозила Лили.

Джеймс серьезно и внимательно поглядел на нее и спросил:

— Ты правда способна на такое, Лили? — он в первый раз назвал ее по имени. — Ты действительно можешь сделать это?

Лили не ответила, и Джеймс тихо проговорил:

— Об этом не знает никто из преподавателей и студентов Хогвартса; ни единая живая душа, кроме нас троих, да еще Ремуса Люпина, ради которого мы и старались стать анимагами, чтобы он не чувствовал себя одиноким в то время, когда… наступает фаза полнолуния. Чтобы научиться превращаться в животных, нам потребовалось почти три года упорной работы, и только на пятом курсе мы увидели реальные результаты своих трудов. Но даже и тогда не все проходило гладко. Питеру, к примеру, еще долгое время никак не удавалось освоить последний этап превращения; он добился этого лишь сегодня путем бесконечных изматывающих тренировок. Теперь в нашу строжайшую тайну посвящена и ты; сегодня я доверил тебе нашу жизнь. Если ты выдашь наш секрет, то все мы схлопочем срок в Азкабане, и тебе, Лили, прекрасно это известно. Ты что же, отдашь нас всех на милость дементоров, и тебя совсем не будет мучить совесть?

— Докажи, — сказала Лили, проигнорировав его вопрос; в ее глазах светился неподдельный интерес.

— Что? — не понял Джеймс.

— Докажи, что ты анимаг. Превратись в животное, в которое ты умеешь превращаться.

— Ты действительно хочешь этого?

Лили кивнула.

Джеймс сделал несколько шагов назад; с каждым мгновением тело его меняло форму. Наконец он остановился, на миг зависнув над полом в виде белесого тумана, и в следующую минуту туман приобрел очертания восхитительного стройного оленя.

Лили не сумела сдержать восторженного возгласа. И даже Снейп, который также наблюдал сцену превращения, оставаясь при этом невидимым, был по-настоящему изумлен.

Олень медленно направился к Лили, обошел вокруг кресла, в котором она сидела, а затем, снова оказавшись с ней лицом к лицу, вдруг приподнял свое переднее правое копытце и грациозно протянул его в ее сторону. И Лили, сама того не осознавая, инстинктивно подняла свою руку и мягко пожала предложенное копытце.

Животное снова отошло назад, меняя на ходу свои очертания; и вот из белесого тумана, вновь на мгновение зависшего над полом, выплыло и материализовалось тело юноши.

— Ну вот, Эванс, — сказал Джеймс Поттер, не скрывая самодовольной улыбки. — Отныне ты просто обязана гулять со мной!

Лицо Лили немедленно нахмурилось.

— Разве ты не знала? — Джеймс высоко вскинул брови, как бы выражая притворное удивление. — Пожать лапу анимагу означает скрепить соглашение о вечной дружбе с ним.

— Но это нечестно! — возмутилась Лили. — Ты не предупредил меня ни о чем подобном!

— А если бы предупредил, — серьезно глядя на нее произнес Джеймс, — ты отказалась бы принять мою лапу и мою дружбу?

— Ты наглый лицемер, задавака и самовлюбленный тип, Джеймс Поттер! — воскликнула взбешенная Лили. — Уходи! Убирайся немедленно! Меня от тебя тошнит!

И Джеймс снова оглушительно рассмеялся.

— Ну, с этим я как-нибудь справлюсь, — резонно заметил он. — Мне далеко не впервой слышать от тебя такое. По правде говоря, я и не ждал ничего другого. Но сегодня я рад и этому. Гнев и негодование — лучшие лекарства от беспросветной скорби и отчаяния, в которых ты погрязла в последнее время. Так что, пожалуйста, гневайся и злись на здоровье. Но только не раскисай, ладно?

Лили подняла взор и, к своему изумлению, увидела, что сквозь неказистые круглые очки Джеймса на нее внимательно смотрят большие карие глаза, излучающие неизбывное тепло и безграничную доброту. Подобное выражение ей доводилось видеть в глазах лишь одного человека: взор Северуса Снейпа обыкновенно хранил холодную угрюмость — но только не в ее присутствии. Рядом с Лили взгляд Северуса моментально преображался, становясь беспредельно теплым, мягким и проникновенным. И вот теперь, глядя в лучистые глаза Джеймса Поттера, Лили словно тонула во взгляде того единственного, которому по-прежнему безраздельно принадлежало ее сердце.

И Лили в первый раз широко и искренне улыбнулась Джеймсу.

Его лицо мгновенно просияло, озарившись ответной улыбкой.

— Ты знаешь, что сегодня в нашей школе плановый поход в Хогсмид? — тут же спросил Джеймс, стараясь как можно скорее закрепить свой успех, хотя ему было прекрасно известно, что она, как староста школы, в курсе всех мероприятий, проводимых в Хогвартсе, несмотря на то, что продолжает упорно отказываться от участия в них.

Он увидел, что она едва заметно кивнула.

— Знаешь, мне ужасно надоело ходить туда в одной и той же компании Сириуса, Ремуса и Питера. Сегодня я хотел бы изменить эту традицию. Я приглашаю тебя прогуляться со мной в Хогсмид, Лили. Можешь выбрать себе любые угощения в «Сладком королевстве». Особенно рекомендую сахарные перья, лакричные палочки и «тараканьи усы». А потом, если ты захочешь, зайдем в «Три метлы» и выпьем по бутылочке сливочного пива. И учти, — поспешно добавил он, — отказа я не принимаю. Буду ждать тебя через полчаса у выхода из замка.

Не успела она ответить, как Джеймс взмахнул волшебной палочкой, в мгновение ока извлеченной из внутреннего кармана его алой мантии, произнес заклинание Орхидеус, и в старинной хрустальной вазе, украшавшей стоявший неподалеку столик, появился роскошный букет орхидей, нежные цветки которых были так похожи на лилии. Еще один взмах волшебной палочкой (сопровождаемый словами Агглутиум пергамент), — и к букету аккуратно прикрепился исписанный зелеными чернилами свиток пергамента, сложенный в форме сердечка.

Лили бросила завороженный взгляд на букет, а затем оглянулась на Джеймса. Но тот уже исчез, скрывшись под Мантией-невидимкой, и, необычайно довольный собой, направился к выходу из общей гостиной. Перед тем как покинуть комнату, Джеймс снял с дверного проема, загороженного портретом Полной Дамы, чары, временно запечатывающие проход (он дважды накладывал эти чары — как только вошел в гостиную и после того, как расколдовал проход, чтобы Питер смог свободно отсюда выйти), и Снейп вслед за ним беспрепятственно проскользнул наружу, по-прежнему скрытый от посторонних взоров Дезиллюминационным заклинанием.