I’ll never tell (гет)

Гермиона резко вынырнула из сна. Сердце, словно безумное, колотилось в горле, мешая нормально дышать. Пальцы мертвой хваткой вцепились в одеяло, и ей пришлось приложить значительные усилия, чтобы заставить их разжаться. Прерывистое дыхание нарушало тишину комнаты, и Гермиона могла только удивляться, как как Парвати, всегда спящая очень чутко, до сих пор не проснулась.

Постепенно дыхание выровнялось, и Гермиона вновь улеглась на подушку, пытаясь разобраться в причинах столь непривычного для нее пробуждения. Может, ей приснился плохой сон? Или, может, подсознание подсунуло ей сцену из фильма ужасов, которых она посмотрела слишком много летом перед третьим курсом? Помнится, тогда она неделю засыпала с включенным ночником. Может быть, это было просто отражение ее переживаний, стресса, которые не отпускали ее последние месяцы? Или это был страх за Гарри — что он вновь не сдержится и нагрубит Жабе и что на его руках вновь будут алеть незаживающие шрамы? А если что-то произошло с Сириусом? Сердце Гермионы на мгновение замерло. «Да нет же, Сириус под надежной защитой фамильных чар, и с ним вряд ли что-то могло случиться», — тут же успокоила она себя, давя в душе острое желание схватить зачарованный пергамент и излить корявыми от переживаний строчками царившую в душе панику.

Гермиона потрясла головой, отгоняя сумбурные мысли. Как бы там ни было, вновь заснуть у нее точно не получится. Тихонько выбравшись из спальни со старым учебником по Защите от Темных Искусств за пятый курс, выпрошенным у Алисии Спиннет, Гермиона уселась перед тускло горящим камином.

— Инсендио, — шепнула она, направляя палочку на тлеющие угли. Сразу же дохнуло жаром, и она порадовалась тому, что, даже не взирая на ноябрьскую стужу за окном, в гостиной по-прежнему тепло и уютно.

Гермиона зашуршала пером по пергаменту, принявшись переписывать заклинания, убранные Министерством из нынешнего варианта учебника, превратившегося в пособие для страдающих слабоумием. Чистое поле пергамента стремительно заполнялось ровными округлыми буквами: некоторые заклинания Гермиона подчеркивала, чтобы после обратить на них особое внимание, некоторые обводила, чтобы не забыть уточнить в справочнике. Отблески пламени плясали на слегка измятых страницах, отчего казалось, что бумага учебника рябит, словно водная гладь.

— Не спится? — тихий голос заставил ее вздрогнуть.

— Напугал, — кривая улыбка коснулась губ Гермионы. — А ты?

— Да так, — Гарри неопределенно пожал плечами и чуть быстрее, чем было нужно, поправил очки.

— Снова кошмар, — вздохнув, констатировала Гермиона, отворачиваясь к учебнику. Кому как не ей было знать, насколько Гарри не любил выглядеть уязвимым… даже перед самим собой.

Иногда ей становилось обидно, что он в такие моменты словно отдалялся от нее, выстраивая прочную стену, через которую невозможно было пробиться, но потом приходило понимание, что Гарри таким образом в первую очередь хотел защитить их от того, что каждую ночь мучало его во снах. Предпочитал, как и всегда, страдать в одиночестве, но всеми силами пытался уберечь покой лучших друзей.

— Расскажи, — не оборачиваясь попросила она, уставившись в огонь. Гермиона ощутила плечом тепло, исходящее от него, перекрывающее даже волны жара от камина.

— Об этом лучше говорить днем, — усмехнулся он. — Ночь не самое подходящее время для подобных историй.

— Не лучшее, если собираешься спать, — парировала Гермиона, закладывая книгу пером и убирая ее в сторону. — Но мы ведь вряд ли сможем уснуть, верно?

Гарри склонил голову набок, прищурившись глядя на искрящееся полено, и Гермиона безмолвно замерла рядом, приготовившись ждать столько, сколько потребуется. Одетые в теплые носки ступни ощутимо припекло, и она подтянула колени к груди, опустив на них подбородок. Пальцы бездумно крутили узелок, нащупанный в ровном ворсе ковра, пока красный комочек шерсти не оказался у нее в руках.

Молчание окутывало их уютным коконом, стирая бег времени. И Гермиона неожиданно даже для себя поняла, что ее голова уже достаточно давно лежит на плече Гарри, а перед полуприкрытыми глазами расплывается алыми искрами пламя. Сон, казавшийся больше недоступным этой ночью, неслышными шагами приблизился, чтобы вновь увлечь за собой.

«Может быть, иногда для того, чтобы вновь уснуть после кошмара, рядом должен быть тот человек, которому безусловно доверяешь?» — последнее, о чем Гермиона успела подумать, прежде чем уснуть.

Она уже не чувствовала, как Гарри осторожным взмахом палочки приманил теплый плед и накинул на них, оставаясь сторожить ее сон.

* * *

Гермиона недоуменно взглянула на часы — занятие у профессора Снейпа должно было начаться еще пять минут назад, а двери кабинета зельеварения были по-прежнему закрыты. Стоявшие рядом слизеринцы о чем-то настороженно перешептывались, бросая подозрительные и самую малость встревоженные взгляды в ту сторону коридора, откуда должен был появиться профессор.

— Похоже, Мерлин нам благоволит, раз прибрал к рукам эту змеюку, — даже не думая говорить тише, выдал Финниган, поглядывая на слизеринцев.

— Симус, — предупреждающе произнесла Гермиона.

— Да ладно тебе, признай, ты ведь тоже рада, — словно не слыша продолжил он.

— Нет ничего хорошего, чему можно было бы порадоваться…

— Брось, грязнокровка, лицемерие тебе не к лицу, — вмешалась Паркинсон, наморщив нос. — Лучше, скажи, что думаешь на самом деле. Нам тоже интересно узнать, правда?

Она оглянулась на молчаливых слизеринцев и, подбоченившись, с вызовом уставилась на Гермиону.

Гермиона мысленно прокляла несдержанного на язык Финнигана и то мгновение, когда в его тупую голову пришли подобные слова. Единственное, чего им сейчас не хватало для полного счастья, так это стычки с агрессивно настроенными слизеринцами.

— Паркинсон… — начала она, когда в коридоре внезапно раздались уверенны шаги.

— Пятый курс, вам разве не сообщили об изменении в расписании? — рассерженно поинтересовалась профессор МакГонагалл, окинув взглядом два факультета.

— Просите, профессор, — тут же вклинилась Гермиона, внутренне радуясь тому, что больше нет необходимости отвечать на вопрос Панси, — с профессором Снейпом что-то случилось?

— Может быть, он сдох ненароком, — едва слышно пробормотал Рон за ее спиной, вынудив Гермиону с силой наступить ему на ногу.

— Профессору пришлось отлучиться по своим делам, — невозмутимо произнесла МакГонагалл. — А теперь следуйте за мной. На этой неделе большая часть уроков Зельеварения у вас будет заменена на занятия либо со мной, либо с профессором Флитвиком. Поспешите, занятие уже давно началось.

— Да, профессор, — в разнобой отозвались студенты и потянулись к выходу из подземелий за сухощавой фигурой МакГонагалл.

Заняв свое привычное место, Гермиона прислушалась к разговору Гарри и Рона, оживленно обсуждающих неожиданное отсутствие Снейпа.

— Должно же было нам в конце концов повезти, — безмятежно улыбался Рон, в пол-уха слушая лекцию МакГонагалл. — Я так рад, что готов прям сегодня закатить отличнейшую пирушку по этому поводу. Как думаешь, наши поддержат?

— Если ты имеешь в виду твоих братьев — наверняка, — тихо засмеялся Гарри. — Им только дай повод — и они даже из поминок устроят шумное веселье.

Рон не выдержал и прыснул в кулак, тут же попытавшись замаскировать смех под внезапный приступ кашля.

— Мальчики! — грозно прошипела Гермиона.

— Все-все, молчим, — в унисон отозвались они, продолжив задорно перемигиваться.

Перо летало над пергаментом, вычерчивая нужные диаграммы и записывая формулы, а Гермиона все никак не могла отделаться от странной тревоги, гложущей ее изнутри. Осторожно оглянувшись по сторонам и убедившись, что большинство учеников сосредоточено на лекции, а остальным нет до нее никакого дела, Гермиона вытянула с конца учебника сложенный вдвое пергамент и, закусив губу, занесла над ним перо.

Мгновения сменяли друг друга, а она так и не могла решить, что же ей написать. Не могла же она, в самом деле, спросить у Сириуса, не случилось ли с ним чего? Это выглядело бы по меньшей мере глупо, особенно если все ее страхи — последствие нервов и напряжения, окутывающие ее непроницаемой пеленой.

Капля чернил сорвалась с кончика пера и упала на пергамент, мгновенно расползшись тоненькими черными усиками по белому полю. Гермиона сердито нахмурилась, мысленно ругая себя за нерешительность, и принялась торопливо писать.

* * *

Негромкое позвякивание стекла нарушало тишину кухни на площади Гриммо. Сириус то наклонял бутылку огневиски к стакану, то наоборот, убирал ее подальше, судорожно сжимая пальцы на горлышке, а потом все начиналось заново. Кричер, благоразумно умолкнув, сидел в углу, настороженно косясь на хозяина выцветшим голубым глазом. Тряпка споро начищала столовые приборы, повинуясь эльфийской магии, и создавала иллюзию напряженной работы.

Булькнув, содержимое бутылки начало медленно переливаться в стакан, пока тот не наполнился до краев. Но Сириус не спешил отводить руку и только смотрел, как напиток выливается за пределы стакана на стол, расплываясь лужей по исцарапанным доскам.

Прогоревшее в камине полено громко треснуло, взорвавшись искрами, выхватившими в утреннем сумраке изможденное лицо Сириуса.

— Да будь ты проклят! — яростно прошипел он, вскидываясь и запуская бутылкой в противоположную стену. Та, с грохотом расколовшись, осыпалась на голову испуганно пискнувшего Кричера. Следом за бутылкой, кувыркаясь и расплескивая свое содержимое, отправился стакан, дополнив спертый кухонный воздух новой порцией алкогольного аромата.

— Ненавижу! Ненавижу-ненавижу-ненавижу-у-у…

Сириус по-собачьи ощерился, запуская руки в волосы и с силой сдавливая гудящую от боли голову. Хотелось до невозможности сжать виски ладонями, чтобы выдавить беснующиеся воспоминания, чтобы стереть окрашенные алыми пятнами пальцы и вытравить обжегший обоняние запах крови. Хотелось скорчиться на полу и завыть — тоскливо, по-звериному, царапая скрюченными пальцами собственные руки, едва не отнявшие жизнь у человека.

В угаре боя легко было бросаться заклинаниями, даже не обращая внимания на то, кого калечишь или оглушаешь. Слишком легко было поднять палочку, ведь тогда мир делился на своих и чужих, тех, кого надо было защитить и уберечь, и тех, кто был угрозой. Белое и черное, свет и тень, твой удар, опережающий удар противника. И радость, бьющее в голову ощущение собственной вседозволенности, осознание того, что ты на верной стороне…

Теперь же не было ничего, только сосущая изнутри пустота и отпечатавшиеся в памяти холодные руки, бледное некрасивое лицо и кровь… ярко-алая, обжигающая, прожигающая до костей. Сколько он простоял под холодными струями бьющего по спине душа, опустив голову и почти оглохнув от шума воды, чувствуя, как чужая кровь продолжает жечь его руки, не становясь прохладнее, не исчезая? Сколько времени он потратил, яростно оттирая мочалкой руки, пытаясь стереть ненавистное прикосновение чужой, едва не отнятой им жизни?

Сириус не отрываясь смотрел на переплетенные судорожно сжатые пальцы, покрытые отчетливо различимыми красноватыми царапинами. Если тогда, в далеком прошлом, его поступок можно было объяснить детской шалостью, то теперь все было куда серьезнее. Не хотелось утешать себя, говоря, что это всего лишь досадное стечение обстоятельств, что он не думал, что все обернется именно так, что он не хотел… Ведь если начать думать в подобном ключе, тогда и смерть лучших друзей будет тоже лишь досадным стечением обстоятельств, которое повлек за собой его глупый поступок.

Его просчет, его неспособность рассмотреть суть вещей.

— Мерзкий ублюдок, — едва слышный шепот вырвался у Сириуса, и он с силой растер ладонями щеки, пытаясь прогнать отчаяние. — Я не сдамся, слышишь?..

Дернув рукой в сторону сигаретной пачки, Сириус досадливо прищурился, когда пальцы смяли пустую картонку. Сигареты кончились где-то между отправкой патронуса Дамблдору, прибытием перепуганной Помфри и пятью часами утра, когда окутанный лечебными чарами Снейп был аккуратно переправлен в Больничное крыло Хогвартса.

Когда-то Лили пыталась отучить его курить, приводя весомые доводы и потрясая у него перед носом маггловским журналом с разгромной статьей о вреде курения. Помнится, тогда он покивал, слушая ее вдохновенную речь, а потом серьезно спросил: «А тебе не кажется, что вот эта маггла гораздо бы симпатичнее смотрелась в бикини, а не в этом дурацком наряде?». Джеймс, сидевший на диване с малышом Гарри на руках, тогда со смеху покатился, глядя на свирепую гримасу, появившуюся на лице Лили, а сам Сириуса получил тычок и тираду. Знала бы она, что двенадцать лет Азкабана способны дать лучший результат, чем все ее нравоучительные речи. Ни тебе вредных привычек, ни разгульной жизни, ни неразборчивости в сексе — ничего. Только целительское воздействие дементорской терапии, да сводящие с ума ужас и одиночество.

— Кричер, — негромко позвал Сириус домовика, и тот, настороженно отложив вилку в сторону, взглянул на него. — Приготовь мне кофе.

Домовик недоверчиво склонил голову набок, почти прижимаясь ухом к плечу. За все время, что прошло с возвращения Сириуса в особняк на Гриммо, это был первый раз, когда в голосе хозяина не было колючего презрения, только усталая обреченность и отдаленное эхо боли.

— Да, хозяин, — Кричер не стал добавлять столь привычные ругательства, заменив их еще одним странным взглядом на склонившего голову Блэка.

А Сириус все не сводил взгляда со стоявшей на столе чашки, издевательски поблескивающей своими белыми боками. Точно так же поблескивали очки Дамблдора, пока сам он в пространных объяснениях доносил до Сириуса простую мысль, что больше не потерпит подобных выходок.

— Мой мальчик, — сказал он, осторожно пробуя горячий чай, поданный Кричером, — я прекрасно знаю, насколько вы с Северусом не переносите друг друга. Кому как не мне об этом знать, учитывая, сколько раз вы оба были наказаны за время учебы. Знаешь, Сириус, мне всегда казалось, что ваша ненависть кроется совсем в иных сферах, чем вы привыкли считать. Возможно, столь ярая антипатия — признак того, что на самом деле вы просто похожи?

Сириус едва не подавился виски, услышав подобное. Он недоверчиво уставился на директора, словно сомневался, не выжил ли тот совсем из ума, строя подобные предположения? Но нет, глаза Дамблдора были по-прежнему ясными и проницательными, очки-половинки задорно поблескивали в скудном освещении, а на губах застыла доброжелательная улыбка.

— Тебе, наверное, кажется, что я сейчас сказал что-то бессмысленное? — Дамблдор лукаво улыбнулся. — А я вот все чаще замечаю схожесть ваших характеров, пусть вам так сейчас и не кажется.

— Директор, — Сириус старательно прокрутил стакан в ладонях, — я не хотел бы показаться грубым, но ваше предположение в высшей степени безумно. Мы никогда не были похожи — ни сейчас, ни тогда. Таким сравнением вы оскорбляете меня, вы же это понимаете?

— Отчего же, Сириус? Разве ты не знал, что самые раздражающие черты в посторонних людях — это те, которые мы ненавидим в самих себе?

Дамблдор отставил кружку в сторону и поднялся, расправляя складки на мантии и поглаживая бороду.

— О, мадам Помфри, — улыбнулся он, кивая подошедшей колдоведьме. — Как там дела у Северуса?

Сириус не смог заставить себя поднять глаза на Помфри, угрюмо уставившись на исцарапанную поверхность стола.

— Дела обстоят не очень хорошо, Северусу, можно сказать, очень повезло, — в голосе Помфри прозвучало скрытое недовольство, и Сириус поежился, когда ее холодный взгляд остановился на нем. — Сириус, скажите мне, когда уже закончатся ваши вечные стычки с Северусом?

Гнев всколыхнулся где-то на самом дне души, закручиваясь по спирали, но усилием воли Блэк все же сумел проглотить готовый сорваться с губ ответ.

— Вы уже оба давно не мальчики, чтобы решать свои разногласия при помощи кулаков, верно, Альбус? — дождавшись кивка Дамблдора, Помфри продолжила свою обличительную речь: — Вам обоим уже давно пора повзрослеть и оставить былые разногласия в прошлом.

«Повзрослеть?» — ехидно уточнил очнувшийся от спячки внутренний голос.

Желание вцепиться Помфри в глотку почти пересилило чувство вины, и сдержаться оказалось весьма непросто.

— Поппи, думаю, нам уже пора возвращаться в Хогвартс вместе с Северусом, а Сириус пока обдумает все, что было сказано. Да, Сириус? — и дождавшись, пока Помфри скроется из виду, Дамблдор резко утратил былое благодушие. — Я прощу тебе эту выходку, но запомни, если вдруг подобное случится еще раз, я поставлю под сомнение тот факт, что Гарри будет безопасно находиться в этом доме. Надеюсь, мы прекрасно поняли друг друга, мистер Блэк?

И Сириус дернулся от того, как прозвучала его фамилия в устах директора. Словно на мгновение, на долю секунды, он увидел под привычной маской директора истинное лицо победителя Гриндевальда, того, кто сумел переломить ход войны в свою пользу. И в правдивости его угрозы даже не стоило сомневаться, ведь тот, кто сейчас стоял перед ним, не стал бы разбрасываться попусту подобными обещаниями.

— Да, директор, я учту это на будущее, — сжав зубы, выговорил Сириус. — Случившееся было досадным недоразумением и больше подобное не повторится.

— Я очень рад, мой мальчик, — Сириуса передернуло от этого излюбленного выражения Дамблдора, — что мы так прекрасно друг друга поняли.

— Да, директор, — тупо повторил Блэк, не поднимая глаз.

Директор одобрительно хмыкнул и направился из кухни, поднимаясь по слегка поскрипывающим ступеням, придающим дому своеобразный уют.

* * *

С того разговора прошло несколько часов, а Кричер так и не спешил убирать директорскую чашку, оставляя ее немым напоминанием завуалированной угрозы.

— Кофе, — проскрипел он, ставя перед Сириусом дымящуюся кружку, но тот даже не пошевелился, пристально рассматривая белую чашку.

Кричер с опаской покосился на нее и на всякий случай отошел подальше — вдруг Сириусу вздумается запустить в стену еще и ее. Подобные вспышки ярости случались с хозяином не часто, но зачастую заканчивались весьма плачевно для окружающей обстановки. Такой была хозяйка Вальбурга, которая могла в порыве ярости разнести гостиную, а потом, выдохнувшись, беззвучно засмеяться, оглядывая результат своих трудов.

«Ах, хозяйка, — мысленно обратился к ней Кричер, продолжая начищать фамильное серебро, до которого еще не успели добраться руки пришлой толстухи, — зря вы говорили, что из него никогда не вырастет достойный представитель рода Блэк. Достаточно было всего лишь немного подождать, чтобы молодой хозяин одумался…»

— Кричер, — оборвал его мысли усталый голос Сириуса, — закрой на пару дней доступ в особняк.

— Для всех? — не скрывая вспыхнувшей радости, переспросил домовик.

Сириус задумался, прикрывая глаза, а потом решительно выпрямился, принимая решение.

— Да.

Домовик еще долго сидел, уставившись на опустевший проем, где скрылся последний из Блэков, и все никак не мог прийти в себя от вспыхнувшей на мгновение в глазах Сириуса ненависти, обжигающей волной прокатившейся по всему дому. О чем бы тот сейчас ни думал, самым верным решением было оставить хозяина в покое и дать остыть или же предоставить возможность выпустить сжигавшую душу ярость.

Кряхтя, домовик поднялся из своего угла и заковылял по коридору, направляясь к портрету хозяйки. Раздвинув тяжелые шторы, он аккуратно вытер чистой тряпкой запылившееся полотно и лишь после этого взглянул в глаза нарисованной на нем женщины, самой лучшей хозяйки, о которой он даже не смел мечтать в своих наивных детских мечтах.

— Как он? — Вальбурга не стала уточнять, только разложила в другом порядке складки на платье и поплотнее запахнула кружевную шаль.

— Ему плохо, но он уже на пути к осмыслению всего того, что было когда-то сказано, — туманно отозвался домовик, на всякий случай прижимая уши к голове.

— Думаешь, не стоило тогда так давить? — задумчиво спросила Вальбурга, склонив голову к плечу.

— Думаю, мы все тогда поступили не так, как следовало, — присоединился к ним еще один голос.

— Хозяин, — поклонился Кричер, когда рядом с Вальбургой появился Орион, бережно поцеловавший жену в щеку.

— Он еще сумеет понять, что мы пытались ему сказать, — с уверенностью произнес он, опираясь на высокую спинку кресла Вальбурги. — В любом случае, время окончательно прозреть еще не пришло.

— Мы и так ждали слишком долго, — запротестовала было Вальбурга, но тут же осеклась под взглядом мужа.

— Полгода или год — для нас это не тот срок, который нельзя подождать, учитывая, что раньше надежды не было вообще.

Кричер аккуратно зашторил портретную раму, оставляя супругов наедине.

— Время прозреть еще не пришло, — тихонько повторил он слова Ориона.

О да, время еще не пришло, но хозяин уже сделал первый шаг в правильном направлении. И Кричер, потирая вечно мерзнувшие руки, с улыбкой оглядел мрачный холл. Стоило ли говорить, сколь радостно было осознавать отдавшему жизнь на служение дому Блэков домовику, что незаметные неопытному глазу изменения, охватившие особняк, с каждым днем становились все более и более видными.

— Возможно, для рода Блэк вновь настанут хорошие времена…