I’ll never tell (гет)

Впервые за долгие недели на улице появилось солнце. Его лучи были несмелыми, словно опасались светить в полную силу. Солнце тревожно пряталось за облаками, пропадало надолго, а потом внезапно вспыхивало ярким огнем и заливало измученный дождями Лондон теплом.

В огромном доме на площади Гриммо царила тишина, нарушаемая негромким тиканьем старинных часов. Сириус, устроившись в кресле напротив гобелена и прикрыв глаза, наблюдал, как по старинной ткани скользят косые лучи. Подобное времяпровождение стало чем-то вроде спасительной привычки, позволяющей забыться и запереть мысли где-то на задворках сознания. Знакомые фамилии, ровные линии тусклого золота на зеленом фоне, годы жизни, вытканные на нем. Едва заметно хмурясь, он то наклонялся ближе к гобелену, то наоборот, откидывался на спинку и задумчиво потирал лоб, словно не мог решить какую-то сложную задачу.

— Не понимаю, — пробормотал он наконец, поднимаясь и подходя к стене. Пальцы привычно скользнули по шероховатой поверхности гобелена и отпрянули. Блэк чуть ли не носом уткнулся в старинную ткань, пытаясь понять – было ли бредом то, что он наблюдал вот уже несколько недель.

Незаметные вначале изменения охватывали все больше и больше вещей в доме, да и сам особняк тоже. Казалось, кто-то вел рукой, стирая со всего налет времени. То, что вначале казалось просто обманом зрения, — вновь покрытые лаком перила, или же внезапно начищенный паркет, который до этого мало что не распадался под ногами идущего — теперь же выглядело добротным. Даже стены особняка стали восприниматься немного иначе. Но больше всего изменения затронули фамильный гобелен – с него исчезла грязь, накопившаяся за долгие годы, пока особняк стоял в запустении. И Сириус мог поклясться, что даже Кикимер и тот бы поражен переменами, происходившими с домом. Иногда он ловил на себе задумчивый взгляд домовика, но тот тут же отворачивался и вновь принимался бормотать себе что-то под нос.

Но как бы сильно ни затронули изменения особняк, Сириус все равно чувствовал его настороженность, недоверчивость, легкое сомнение в правильности происходящего. С того самого вечера в Хогсмиде Сириус не покидал фамильное гнездо. Он бесцельно бродил по пустым комнатам, вслушиваясь в неидеальную тишину, давя в себе ощущение того, что стоит только резко распахнуть высокие двери – и в комнате обязательно кто-то будет: замрет на половине движения или фразы, в глазах застынет удивление такой бесцеремонностью... И главное, он надеялся найти подтверждение тому, что не один. Но сколько бы Блэк ни распахивал двери, сколько бы ни открывал закрытое, максимум, что он находил, – это Кикимера, бубнящего свои угрозы.

— Умолк бы ты уже наконец, — в сердцах бросал он домовику и стремительно уходил, запираясь у себя в комнате или же выходя в сад к Клювокрылу.

— Как раненный зверь сходит с ума, — услышал Блэк как-то ворчание домовика после одной из таких своих выходок.

— Ты что-то посмел сказать? – он недобро уставился на того, но Кикимер только склонил голову и забормотал о своей любимой хозяйке и ее недостойном отпрыске.

Дверь с грохотом, от которого задребезжали стекла в оконных рамах, захлопнулась, отрезая Блэка от Кикимера. Стремительно шагая, он вышел в сад, остановился на стертых ступенях, постоял мгновение и уселся, не заботясь о сохранности одежды.

Еще вчера тут во всю хозяйничала непогода: буйство осенних красок угасло под тугими струями дождя, но сегодня, словно радуясь несмелым лучам солнца, природа раскрывала умытые головки астр, неведомо каким чудом оказавшиеся в саду. Их яркие бутоны подмигивали с неухоженных клумб, сверкали россыпью драгоценных камней среди жухлой травы, словно говоря: «Вот мы, мы не сдались, и ты тоже не сдавайся. Живи, дыши...»

Мысли о вчерашнем ливне вызвали озноб, словно и сейчас вместо солнечных лучей с небес падали тугие струи дождя, больно тарабанили по плечам, снимая кожу лоскутами. Блэк даже вскользь взглянул на руки, ожидая увидеть, как прозрачные дождевые струи окрасятся алым и побегут вниз, скапливаясь крупными каплями на пальцах, чуть задерживаясь и срываясь с них, разбиваясь о каменные плиты ступеней. Но нет, ничего этого не было.

— Так и правда скоро свихнешься, Блэк, — хрипло засмеялся он, откидывая голову назад и рассматривая осеннее небо.

Хлопанье крыльев привлекло его внимание, прищурившись, он пытался рассмотреть источник звука. Маленькая точка стремительно увеличивалась, пока не превратилась во встрепанную сову. Завидев его, сова облегченно ухнула и резко спикировала вниз, почти свалившись в подставленные ладони. Птица была вымотана, перья измяты и кое-где покрытые подсохшей корочкой крови. Письмо, привязанное к лапе, было потрепанным и слегка надорванным, словно кто-то пытался во что бы то ни стало узнать его содержимое.

Стремительно вбежав в дом, Блэк на ходу пытался вспомнить все то, чему их учил Кеттлберн на уроках по уходу за магическими существами. Память, как назло, зияла огромными провалами по этому предмету.

«Вот бы сюда Ремуса, он бы точно знал, что надо делать в этом случае».

Сердце птицы постепенно успокаивалось: бешеный ритм замедлялся, пока полностью не выровнялся. Сириус осторожно положил ее на кухонный стол и принялся отвязывать послание, стараясь не потревожить еще больше усталого почтальона. Его руки чуть дрожали, но тесемки, удерживающие пергамент, сдались, и мудреный узел превратился просто в кусок обычной веревки. Подставив емкость с водой, Сириус принялся читать послание.

«Здравствуй,

Каждое письмо к тебе невероятно сложно начать. Кажется, что я до сих пор не имею ни малейшего права тебе писать, боюсь показаться глупой и навязчивой, недалекой... Я долго не решалась, не могла собраться с мыслями, но больше тянуть нет времени. Я понимаю, что риск может оказаться не оправдан, но мне очень нужна твоя помощь...»

Он как наяву увидел появившуюся упрямую морщинку между бровями, когда перо Гермионы вывело эти строки. Зная ее настолько, насколько он успел узнать, Блэк догадывался, чего ей стоило попросить о помощи. Для людей, подобных Гермионе, иногда было почти невозможно признать то, что и они могли с чем-то не справиться самостоятельно, чего-то не знать, о чем-то просить.

«...Мы проверили то место, о котором ты говорил. Оно оказалось именно тем, что нам было нужно. Но передо мной встала новая проблема, которую я не могу пока решить. Помню, на каникулах я видела в библиотеке книгу по чарам объединения прототипа и пространства. Для моей задумки мне она очень нужна… С ней я бы смогла сэкономить время и не искать в косвенных источниках или не выводить формулу самостоятельно. У нас нет тех недель, которые мне потребовались бы на это изыскание. Действовать нужно уже сейчас, пока еще есть возможность...»

Сириус не сомневался, что Гермиона и самостоятельно сможет получить необходимые ей данные, но в одном она была совершенно права – время, вот что было их самым главным противником. Время, которое стремительно уходило в прошлое.

«...Если это возможно, одолжи мне книгу на время. Обещаю, никто не узнает о том, где я раздобыла ее.

Гермиона»

Бросив взгляд на сову и убедившись, что та уже достаточно оправилась, он принялся счищать подсохшую кровь с перьев.

— Тише ты, ничего страшного я тебе не сделаю, — уговаривал он птицу, когда та принялась беспокойно крутиться у него в руках. – Совершенно не хочу накладывать на тебя чары, но если ты сейчас же не успокоишься, то мне придется это сделать.

Сириус втолковывал глупой птице, как говорил бы это будь на ее месте ребенок или кто-то иной, нуждающийся в его помощи. Руки аккуратно делали свое дело, и вскоре перед его глазами оказалась неглубокая царапина, которая уже самостоятельно начала заживать.

— Тебе повезло, птичка, — сова недовольно ухнула от такого панибратского отношения и попыталась клюнуть его в палец. – Э, так не пойдет! Если ты уже оправилась настолько, что способна клеваться, значит, я могу спокойно оставить тебя на некоторое время. Вот, угощайся, — и он пододвинул оставшиеся с прошлого раза совиные вафли.

Оставив беднягу поглощать скромное угощение, Сириус принялся подниматься по лестнице, направляясь к библиотеке. Половицы вот уже несколько недель как не скрипели, неяркие лучи солнца кое-где заливали коридор светом. Дверь библиотеки беззвучно распахнулась при его приближении. Очутившись среди царства книг, Сириус замер, оглядываясь. Где находилась именно та, которая была нужна Гермионе, он сходу не мог даже предположить. В последний раз он был здесь в поисках книг еще в то время, когда сам учился в Хогвартсе и они с друзьями только-только начали работать над картой. Сколько лет прошло с тех пор, сколько зим...

Еще раз сверившись с письмом Гермионы, он принялся осматривать полки. Книги располагались по давным-давно заведенной кем-то из предков системе, но сейчас большинство из них были сдвинуты, либо и вовсе находились не на своих местах. Блэк нахмурился – с момента его появления на площади Гриммо он так и не удосужился нормально осмотреть все его закутки, если, конечно, не считать затею Молли с опечатыванием всех потенциально опасных помещений особняка. В тот раз он уделил библиотеке ровно столько внимания, сколько требовалось, чтобы сделать надрез на ладони и запечатать комнату от посторонних. Второй раз он побывал здесь, когда открывал доступ для Гермионы. Правда, стоило признать, слабо верилось, что правильная до зубовного скрежета и любящая книги – иногда больше, чем живых людей – Гермиона способна на подобное.

— Кикимер! – домовик тут же появился перед ним, настороженно смотря выцветшими глазами. – В библиотеке был кто-то в мое отсутствие?

— Много кто, — проскрипел тот. – Слишком большому количеству отребья вы дали доступ в славный дом благородного семейства Блэк. Видела бы моя хозяйка, как противная грязнокровка касается драгоценных фолиантов, собирае...

— Заткнись, — резко оборвал он его. – Я перефразирую вопрос, Кикимер. Выносил ли кто-то книги за пределы библиотеки? Или, может быть, особняка?

Ненависть всколыхнулась на самом дне тусклых глаз Кикимера.

— Этот пропойца, вшивый потомок гремлинов, он... он забирался сюда! И Кикимер не смог его остановить, он сумел оглушить Кикимера, провел меня...

Кикимер прикусил длинные пальцы на руках и по бледной сморщенной коже щек потекли мутные слезы.

— Кикимер не оправдал доверия хозяйки, он не смог защитить то, что составляло гордость семьи...

— Успокойся, — Сириус, неожиданно даже для себя, опустил ладонь на его опущенную голову, и домовик шарахнулся в сторону, врезаясь в стоящее кресло. – Флетчер больше не представляет опасности и никогда не посмеет что-либо украсть.

Домовик остро взглянул на него:

— Хозяин наказал воришку?

— Наказал, — все еще думая о чем-то своем, подтвердил Блэк, упустив из виду то, как назвал его старый домовик. – Много ценного унес Флетчер?

Кикимер замотал ушастой головой:

— Не очень, чары не позволили ему вынести особо ценные экземпляры, но некоторые вещи сохранить не удалось, — он снова укусил до крови свою ладонь и сжался, словно из него разом выпустили весь воздух. – Кикимеру жаль...

— Ладно, — Сириус обвел взглядом помещение, — ты хорошо помог мне, Кикимер, а теперь иди.

С кивком домовик исчез, оставляя его в одиночестве среди книг.

Нужный фолиант Блэк призвал спустя час осмотра библиотеки. Было что-то чарующее, заставляющее забыться в этом бесцельно хождении среди высоких книжных шкафов. Люстры, с наступлением темноты, бесшумно зажглись и залили комнату мягким золотым светом свечей. Положив найденную книгу на стол, за которым летом коротала время Гермиона, он прислонился виском к холоду оконного стекла. Там, за холодной гладью, уже догорел закат и лишь край неба, не толще дюйма, полыхал ослепительным багрянцем.

Вспомнились окровавленные перья совы, и проскользнувшая мысль, что надо было бы найти другой способ сообщения, помимо совиной почты. Единственное сквозное зеркало он отдал крестнику, надеясь, что тот догадается в случае необходимости заглянуть в сунутый ему на пороге сверток.

«Может, стоило отдать его ей? – долго молчавший внутренний голос впервые объявился за все это время. – Сейчас оно было бы как нельзя кстати».

Мысль была хорошей, и Блэк даже подумал на мгновение написать Гарри, однако тут же отбросил ее в сторону. Он ведь волшебник, верно? И не самый слабый, особенно в чарах. По губам скользнула улыбка, и Сириус направился к стоявшему в стороне стеллажу, где всегда лежал запас пергамента и чернил. Прихватив и то, и другое, он вернулся к столу, расправил пожелтевший лист и достал палочку. Сосредоточившись, он некоторое время просто изучал чистый пергамент, стараясь настроиться на нужное воспоминание. Когда-то, на далеком пятом курсе, он провернул этот фокус с пергаментом Питера на итоговой контрольной у Кошки. Смог тогда – сможет и сейчас. Существовало, правда, одно различие – в тот раз связь он сделал односторонней, в этот же раз должно было выйти что-то вроде диалога, да и расстояние тоже надо учесть… Пальцами он зарылся в волосы на затылке, пропустил длинные пряди и решительно собрал их в хвост, чтобы не мешали.

Несколько часов он провел в расчетах. Пришлось даже побывать около полки, на которой расположились справочники по Арифмантике и Нумерологии. Десятки исчерканных листков, пара сломанных перьев и бутылка виски, за которой он не поленился самостоятельно сходить в подвал, помогли-таки разогнать туман, окружающий остатки школьных знаний. Победная ухмылка скользнула по его губам ровно с оглушительным боем часов, стоявших в углу. Одиннадцать вечера.

Блэк размял затекшие плечи, потянулся и с удовлетворением оглядел результаты многочасовых трудов. Два одинаковых пергамента лежали перед ним. Сложная вязь рун переплеталась с произносимым заклинанием. Поочередно касаясь палочкой обоих пергаментов, Сириус наблюдал, как зажигались промежуточные руны и ровный свет окаймлял их. В последний раз сверившись с расчетами, он начал читать заключительную часть магической формулы – на последних словах, свет полностью поглотил пергаменты, чтобы уже спустя мгновение они вновь стали такими же, как и до ритуала.

— Ну, теперь-то точно не придется гонять сов, — усмехнулся он, опуская уставшие руки. Виски привычно кольнули болью, и Сириус потер их пальцами. – Стареешь, Бродяга.

Обмакнув в чернила перо, Сириус на мгновение замер, решая, что написать. «Это будет ведь просто проверка, верно?» — пальцы сжались, и перо скользнуло по шероховатой поверхности. Каллиграфические буквы ложились одна за одной, складываясь в слова, слова – в предложение... Спустя мгновение на втором пергаменте появилось то же самое – три слова, в которых сейчас заключалось так много.

Ты нужна мне...

Шепнув заклинание, он убрал написанное, и пергамент снова стал чистым. Вложив один из них в книгу, Сириус, пошатнувшись, поднялся из-за стола. Дорога до комнаты казалась неимоверно долгой, почти бесконечной. «Сколько ступенек в этой адской лестнице?» — а он ведь когда-то знал, считал на досуге, а вот нет, не мог сейчас вспомнить.

«Да и боггард с этими ступеньками!» — подумал Сириус, когда пальцы сомкнулись на ручке собственной спальни. Ввалившись в комнату, аккуратно сложил книгу на стол и упал навзничь на кровать, сминая покрывало. Долго лежал, уставившись в потолок, пока не начали закрываться глаза. Скользнула еще мысль, что было бы не плохо проверить, улетела ли сова, и если нет, передать завтра записку Гермионе. Что там говорила Тонкс во время своего последнего визита к дядюшке – в эти выходные поход в Хогсмид? Да, вроде бы так...

Сириус провалился в сон, как в воду, — моментально, бесповоротно, с оглушающим, как ему показалось, всплеском, и сразу же на дно, в пучину кошмара. Накатилось удушье, резко стало не хватать воздуха, как там, в Азкабане, пусть тот и был открыт всем ветрам. Он резко дернул головой, пытаясь увернуться от приближающего замораживающего холода дементоров. Холодный пот скатился по виску, из горла вырвался хрип:

— Нет, нет, не надо... не хочу так. Прости, прости, прости, Сохатый, — глаза под закрытыми веками дернулись, словно увиденное причиняло ему боль. Из прокушенной губы показалась маленькая капелька крови, тут же скользнувшая вниз. Стон, вначале глухой и хриплый, превратился в душераздирающий крик... И Сириус свалился с кровати, путаясь в непонятно как оказавшемся на нем одеяле и сбив стоявший около кровати столик. В руке уже застыла готовая к атаке палочка, а на губах так и не произнесенное «Expecto Patronum». Встряхнувшись, Блэк вытер выступившую испарину и уже более осмысленно осмотрелся, заставляя сердце успокоиться.

— Просто кошмар, — хриплый смешок вырвался из горла. – Кошмар.

Он поднялся с пола, продолжая все так же крепко сжимать палочку, и потянулся к бутылке огневиски, закатившейся под комод. Та упрямо не давалась в руки. Призвав ее, сделал хороший глоток и направился к окну, где занимался холодный рассвет.

— С новым днем тебя, Бродяга. Пора приниматься за дела.

* * *

Сова спикировала около Гермионы, когда та спешила в теплицы. В библиотеке она засиделась несколько дольше, чем планировала, но самой главной причиной ее опоздания стала стычка между младшекурсниками Гриффиндора и Слизерина. Иногда ей казалось, что есть что-то алогичное в такой подчеркнутой ненависти между их факультетами, что обязательно должен быть выход из этого замкнутого круга. Может быть, стоило просто сесть и поговорить, как обычно делали ее родители, когда сталкивались с непониманием... Но стоило ей только вспомнить вечную ухмылку Малфоя, визгливый голос Пэнси, и все предыдущие доводы рассыпались в прах.

Отвязав письмо, она на секунду замерла, оглянувшись, а потом быстро вскрыла конверт. «Завтра у Визжащей хижины в три часа. С.Б.» — было написано на плотном листе. Гермиона даже еще раз перечитала короткую строчку, словно не могла поверить, что это и все. А сердце уже забилось чуть чаще, предвкушая скорую встречу. Остался всего день.

Профессор Спраут впустила ее на урок, никак не прокомментировав опоздание. Пробравшись за стол, где уже во всю орудовали лопатками Рон с Гарри, она быстро накинула рабочую мантию и принялась помогать друзьям рассаживать зубастую герань.

— Что-то случилось? – Рон с ругательством выпустил упругий стебель, и хищное соцветие едва не лишило его мизинца на левой руке.

— Не отвлекайся, — тут же усмирил растение Гарри, пытаясь досыпать торфа в горшок и одновременно не дать другому стеблю вывернуться. – Есть новости?

Гермиона кивнула, быстро рассыпая готовую смесь вокруг ствола:

— Да, только что получила ответ. Думаю, скоро отпадет необходимость лично созывать всех, — пользуясь тем, что в теплицах царил шум и гам, она спокойно поведала друзьям о завтрашней встрече.

— С чего бы ему тебе помогать? – вполне резонно спросил Рон, упуская из виду тот момент, когда Гарри и Гермиона обменялись быстрыми взглядами.

— Он ведь крестный Гарри и хочет помочь не мне, а всем нам, — спокойно пояснила она, утрамбовывая сильнее, чем надо землю.

— А, ну да, — тут же кивнул Рон.

— Осторожно! – Гарри попытался было ухватить стебель, но тот ловко обошел выставленную защиту и со всей силы обрушился на кисть Гермионе.

Боль молнией скользнула от запястья до плеча, заставив выступить на глазах слезы, но Гермиона только шумно выдохнула.

— Ты как? – усмирив растение, спросил Рон, пока Гарри обвязывал платком припухшую кисть. – Может, к Помфри?

— Нет, не сейчас, — упрямо покачала она головой, — урок и так закончится через несколько минут. Все в порядке, правда.

Гарри ограничился недоверчивым взглядом, но промолчал. Морщась, Гермиона записала домашнее задание и начала неловко собирать рабочие принадлежности.

— Я все уберу, — отстранил ее Поттер, споро собирая и упаковывая инвентарь, пока Рон понес вредоносное растение к широким стеллажам на солнечной стороне теплицы.

— Ты когда собираешься все ему рассказать?

— Скоро.

— Рон не станет допытываться, это не в его стиле, но подобными объяснениями... — Гарри выразительно взглянул на нее, — сама понимаешь, да?

Гермиона посмотрела на свои пальцы, лежащие на черной коже сумки, и растерянно склонила голову набок.

— Я не могу предугадать его реакцию, — призналась она, покусывая нижнюю губу. – Я боюсь, что он... не поймет.

— Я же понял.

— Ты другое дело, а Рон, он другой, он может все понять превратно или же вообще перестать со мной общаться. И знаешь, я не хочу того, что было этим летом. Не хочу.

— Хорошо, хорошо, — он ободряюще улыбнулся ей и подхватил лежащие на столе сумки. – Просто попытайся как-нибудь...

Гермиона со вздохом кивнула и позволила увлечь себя к выходу.

— Практическую часть задания нам зачли, даже несмотря на твое, Гермиона, опоздание, — радостно вещал Рон, пока они шли к замку. – Осталась только теория. Ты же нам поможешь, правда?

Пристальный взгляд просящих глаз Рона заставил ее улыбнуться:

— А ты не пробовал для разнообразия выучить?

— Ну, Гермиона, не будь ты такой колючкой, — отозвался тот. – Мы друзья, а друзья должны помогать друг другу всегда. Верно, Гарри?

— Э, нет, я пас, не надо меня втягивать в это.

— Ну и ну, друг, от тебя я такого не ожидал, — приуныл Рон.

— Ох, я помогу, только не начинай, ладно? Давайте лучше подумаем о хорошем, — предложила Гермиона. – Завтра поход в Хогсмид, а потом можно будет потратить целый день на то, чтобы подготовиться к контрольной...

— Всегда ты так, все хорошее настроение умеешь испортить одной лишь фразой, — Рон недовольно взглянул на нее, но потом махнул рукой и сменил тему. – Может, наведаемся перед обедом в Больничное крыло? Твоя рука выглядит не лучшим образом.

— Я думаю, там просто ушиб. Это ерунда, — отмахнулась Гермиона. – Мне надо еще успеть заглянуть в библиотеку...

— Ты же из-за этого и так опоздала, — удивился Гарри. – Неужели снова что-то вспомнила, а теперь это надо обязательно проверить?

— Ну, почти, — уклончиво отозвалась Гермиона, отбирая свою сумку у него. – Я скоро буду.

Ступеньки замелькали под ногами, когда она принялась взбираться на четвертый этаж. Сумка оттягивала плечо и все время задевала больную руку. Определенно, этот год для ее несчастной конечности был просто ужасным: сначала упавший шкаф, теперь бешеное растение. «Интересно, — скользнула мысль, — а растения могут передавать со своим соком бешенство, или это только прерогатива животных?» Гермиона даже хихикнула от абсурдности пришедшей в голову мысли.

— Что-то смешное, грязнокровка? – лениво протянул знакомый до тошноты голос Драко Малфоя.

«Да, эту пятницу можно смело обводить черным – как самый неудачный день в жизни», — решила она, встречаясь с ним взглядом.

— Отвали.

Малфой вольготно расположился прямо посреди лестницы, и для того, чтобы пройти, Гермионе пришлось бы либо сдвинуть его со своего пути, либо же постараться протиснуться между ним и стеной.

— Ты мешаешь мне пройти, — попробовала она по-хорошему, но тот только упрямо задрал подбородок и насмешливо прищурился.

«Вот же!» — она сердито взглянула и решительно двинулась мимо него, задев плечом.

— Слишком много себе позволяешь, — он рывком вытянул руку и схватил ее за запястье. Гермиона охнула от накатившей боли и попыталась вывернуться, кляня все, что вообще решила подняться по этой лестнице. Ведь можно было воспользоваться и другой – да, было бы дольше, но и его бы не встретила на своем пути.

— Отпусти, — процедила она краешком побелевших губ, — немедленно!

— А то что? – и сжал пальцы сильнее, с любопытством наблюдая за тем, как по виску Грейнджер скатывается капелька испарины.

— Ты пожалеешь об этом, Малфой, — потянулась она к карману, где лежала палочка, но и вторая ее рука оказалась блокирована быстрым движением.

— Это ты пожалеешь, — привычно отозвался он и резко оттолкнул ее, словно само ее присутствие стало для него жутко неудобным. Гермиона покачнулась на ступеньке, но удержала равновесие, с силой сжав пальцы на резных перилах лестницы. На тот короткий момент, когда ей показалось, что она могла упасть, даже боль в руке отошла на второй план.

— До меня дошел любопытный слушок, — прищурившись, начал он, – словно бы кто-то решил что-то организовать...

— Правда? – она неуловимо напряглась, но голос выражал полнейшее равнодушие. – У тебя, наверное, просто проблемы со слухом. Говорят, это даже лечится, если, конечно, не запускать.

Малфой полностью проигнорировал ее слова, продолжая изучать Гермиону немигающим взглядом.

— Я, конечно же, предпринял кое-какие меры, думаю, теперь ничего у вас не получится, Грейнджер.

— Не понимаю, о чем ты.

— Хорошо, если не понимаешь, — улыбнулся он.

Гермиона пожала плечами и, развернувшись, принялась быстро спускаться вниз – как бы там ни было, но подобные предположения и догадки должны остаться всего лишь догадками и ничем более. Тем более не сейчас, когда она уже практически нашла способ безопасной связи между членами «Армии Дамблдора».