I’ll never tell (гет)

С прибытием рыжего семейства Уизли на площадь Гриммо, 12, запыленный старинный особняк начал постепенно преображаться. Стараниями Молли Уизли затянутые паутиной комнаты с немытыми годами окнами стали стремительно светлеть, пикси, кишащие в тяжелых бархатных портьерах — дохнуть под воздействием доксицида, а старинные предметы, гордость некогда славного рода Блэк, — перекочевывать в мусор.

Гермиона, с одной стороны, поддерживала стремление большинства навести порядок в особняке, но с другой стороны — ей было безумно жаль смотреть на то, как Сириус с остервенением расправляется с любыми напоминаниями о своей семье. Когда дошла очередь до уборки в гостиной, и они принялись разгребать вещи в пыльных застекленных шкафчиках, Гермиона могла поклясться, что Блэк испытывает некоторую злобную радость, швыряя хрупкие предметы, заполнявшие полки, в большой мешок на полу.

— Гермиона, смотри, что я обнаружила, — донесся до нее взволнованный голос Джинни, поставленной на уборку одного из хрупких шкафчиков, ютившихся возле пыльных кресел с поеденной молью обивкой. На ладони Джинни лежала изящная серебряная шкатулка с витиеватой надписью на непонятном языке. Ее бока были настолько плотно подогнаны друг к другу, что не представлялось ни малейшей возможности открыть ее и взглянуть на содержимое.

Гермиона легонько прикоснулась пальцами к прохладной на ощупь крышечке и попыталась разобраться в хитросплетениях неведомых письмен.

— Дай мне, — попросила она, пытаясь взять шкатулку, однако рука Джинни дрогнула и отпрянула, избегая прикосновения.

Грейнджер удивленно подняла глаза и столкнулась с невыразительным взглядом младшей Уизли, смотрящей с непонятной злобой.

— Джинни? Что с тобой?

Голос прозвучал чуть более громко, чем того требовала ситуация, и Джинни словно отошла от наваждения, вздрогнула и недоуменно взглянула на Гермиону.

— Я... все в порядке, — поспешно закончила она и отвернулась, пряча шкатулку в карман.

— Джинни, что ты делаешь?

Гермиона схватила ее за запястье, чтобы в следующую секунду еле успеть увернуться от Оглушающего заклятия, запущенного Уизли. Та, словно дикая кошка, стояла пригнувшись, и смотрела на нее прищуренными глазами, в которых пылала ярость.

— Не смей меня трогать, грязнокровка! — прошипела она, крепче сжимая пальцы на рукояти палочки.

— Д-джинни? — удивленно воскликнула Гермиона, делая шаг вперед и вытягивая в защитном жесте руки. — Джинни, это же я!

Быстро обернувшись, Гермиона с ужасом поняла, что в этой комнате остались только они вдвоем. Остальные перешли в следующую гостиную, чтобы подкрепиться принесенными с кухни бутербродами. Джинни тем временем плавно обходила ее по кругу, стараясь зажать в углу и отрезать путь к дверям. Невольно следуя навязанному рыжей направлению, Гермиона, сама не зная как, оказалась возле огромного стеклянного шкафа, стоящего у противоположной от входа стены. От спасительных дверей ее отделял массивный журнальный столик и медленно приближающаяся Джинни.

— Джинни, — еще раз попыталась достучаться до нее Гермиона, совершая очередной маленький шажок назад. — Послушай, это все чары... или проклятие, наведенное на шкатулку. Положи ее, просто положи ее! — уговаривала она, но Джинни, неприятно усмехаясь, лишь ближе подходила к ней.

— Stupefay! — воскликнула она, посылая в Гермиону заклятие.

Та, увернувшись, почти вплотную отскочила к шкафу, пытаясь нащупать волшебную палочку. Как назло именно сегодня она оставила палочку в своей комнате, посчитав, что нет необходимости таскать ее за собой на уборку. Да и миссис Уизли настоятельно рекомендовала сделать уборку своими руками, а не прибегать к магии. Так, мол, гораздо больше чувствуется результативность работы.

Чертова миссис Уизли, если бы не она, Гермиона могла бы сейчас воспользоваться знаниями, полученными в Хогвартсе, тем более как раз на языке вертелась парочка очень даже подходящих к такому случаю заклинаний. Но нет, палочка была наверху, а противник стоял прямо перед ней.

— Джинни, опусти палочку, — вновь заговорила Гермиона, уже не надеясь на удачу и мечтая о том, чтобы кто-то просто зашел проверить, как у них тут продвигаются дела.

— Ты умрешь, грязнокровка! — прошипела Джинни, и из ее палочки вылетел ярко-алый луч, стремительно несущийся к замершей Гермионе.

В самый последний момент она словно отмерла и бросилась в сторону. Луч заклятия пролетел прямо возле того места, где еще секунду назад находилась ее голова и ударился о дверцы шкафа, разбивая стеклянные панели на сотни тысяч осколков, которые с оглушительным звоном брызнули в разные стороны.

Вскрик Гермионы слился с громким мужским голосом, произнесшим всего два слова: «Petrificus Totalus». Джинни, как подкошенная, упала на вытертый ковер, покрывающий комнату от стены до стены, а Сириус Блэк уже стремительно входил в усыпанное осколками помещение. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять что случилось. Разгромленная комната, порванная обивка дивана, в который угодило заклинание, и тонкая рука, виднеющаяся из-за большого кресла с вычурной спинкой.

— Гермиона, — выдохнул он вмиг осипшим голосом и бросился в сторону неподвижно лежащей девушки. Под каблуками мотоциклетных ботинок громко хрустело стекло, противно скрипнувшее, когда он опустился на колени рядом с Грейнджер.

Гермиона лежала на боку. Ее левая рука оказалась зажата рухнувшим шкафом, а клетчатая рубашка потемнела от сочившейся из порезов крови, успевшей уже пропитать ковер вокруг лежащей девушки.

— Джинни? — испуганный возглас Молли Уизли донесся до Сириуса, как сквозь толщу ваты. — Девочка моя, что с тобой? Гермиона?

Миссис Уизли подняла на вбежавшего мужа испуганные глаза и, передав ему дочь, бросилась к замершему над Гермионой Сириусу.

— Что здесь случилось? — требовательно спросила она, опускаясь рядом с ним на колени. — Ох, Мерлин... — только и смогла прошептать Молли, прижимая дрожащие пальцы к губам.

— Гермиона?

— Джинни?

Одновременно раздались испуганные возгласы братьев Уизли и Гарри. Мистер Уизли не дал им войти в комнату, и мальчишкам оставалось только молча наблюдать за происходящим, стараясь протиснуться вперед.

— Тихо вы! — прикрикнул на них мистер Уизли, когда Рон оттолкнул Фреда, чтобы оказаться ближе ко входу. — Нашли время для потасовок, когда ваша сестра без сознания, а Гермиона серьезно пострадала!

Близнецы пристыженно отступили в сторону, чтобы не мешать отцу вынести бесчувственную Джинни из гостиной.

В то время Сириус вместе с Молли колдовали над Гермионой, стараясь остановить кровь, текшую из глубоких порезов, нанесенных разлетевшимися осколками.

— Ее надо перенести в комнату, я сомневаюсь, что мы сможем в таких условиях извлечь все стекло, — хмуро заметил Сириус, когда Молли потянулась к вороту рубашки Гермионы.

— У тебя есть кровеостанавливающие и восстанавливающие зелья? — спросила Молли, откидывая прядь рыжих волос.

— Откуда им тут взяться, Молли? Тем более, я никогда не любил Зельеварение, — пожал плечами Сириус.

— Надо послать кого-нибудь в Нору, — рассеянно заметила Молли, наблюдая, как Сириус аккуратно подхватывает Гермиону на руки.

Несмотря на все старания Блэка, Гермиона все же застонала, когда он выпрямился. Обеспокоенно взглянув на девушку, Сириус чуть крепче прижал ее к груди и плавным шагом направился к лестнице. Подъем на третий этаж не занял много времени и скоро они уже были в комнате Гермионы. С момента ее приезда комната стала гораздо чище и уютнее. В воздухе витал неуловимый аромат, присущий Гермионе, который почти моментально приобрел кисло-железистый привкус свежей крови. Уложив девушку на кровать, Сириус оглянулся, но в комнате были только они с Гарри.

— А где остальные? — недоуменно спросил он у крестника.

Тот виновато пожал плечами и, чуть помявшись, ответил:

— Они все с Джинни. Но миссис Уизли отправила Джорджа в Нору, принести зелья, — поспешно добавил Гарри, заметив, как сузились синие глаза Блэка.

— Ладно, — пробормотал тот сквозь стиснутые зубы, — значит, придется нам с тобой вдвоем справиться. Поможешь?

— Конечно, — тут же откликнулся Поттер, напомнив Блэку о Лили, которая всегда была готова помогать другим.

— Мы сейчас ее аккуратно перевернем, а потом ты подержишь Гермиону, пока я буду вытаскивать осколки.

— Х-хорошо, — запинаясь, ответил Гарри, стараясь не смотреть на промокшее насквозь покрывало с отпечатком тела Гермионы.

Громкий треск разрываемой ткани нарушил сосредоточенное молчание, и перед глазами Гарри возникла исполосованная осколками спина. Подавив возглас, он уставился на тонкие пальцы Сириуса, сжимающие волшебную палочку. Под ее выверенными движениями из глубоких ран выскальзывали крохотные, сверкающие в наколдованном свете кусочки стекла. С негромким звяканьем они падали в емкость сотворенную Сириусом в самом начале. Вскоре последний кусочек был извлечен, а раны, под взмахами палочки Сириуса и его негромкие нашептывания, начали затягиваться.

— Что ты сделал? — изумленно спросил Гарри, когда Сириус замолк и откинул со лба мокрую прядь волос. Крестный казался совершенно вымотанным и бессильно опустился на стоящее у кровати кресло, роняя палочку из темного дерева с причудливой вязью узоров на окровавленное покрывало.

— Знаешь, Гарри, это и есть та магия, которая не подвластна магглорожденным...

— Но... профессор Дамблдор говорит...

— Даже профессор Дамблдор может ошибаться, — жестко отрезал Сириус, промокая краем рубашки лоб. — Где носит Джорджа? Здесь бы не помешала заживляющая мазь, тогда бы даже шрамов не осталось.

Гарри понял, что дальше продолжать на эту тему крестный не станет и просто поднялся, направляясь к двери.

— Я пойду, посмотрю, не вернулся ли Джордж, — тихо проговорил он, открывая дверь.

— Гарри... — окликнул его Сириус и, чуть помолчав, добавил: — Пусть этот разговор останется между нами, ладно? — синие глаза Сириуса выжидающе смотрели на замершего крестника.

— Хорошо, — ответил тот, не оборачиваясь, но потом развернулся и твердо взглянул в глаза крестному. — Но потом мы обязательно поговорим.

Дверь за крестником закрылась, а Сириус все также продолжал смотреть в потемневшее от времени дерево. Имел ли он право ставить под сомнения мнение Альбуса Дамблдора? Нет, все это вздор! Надо просто отдохнуть... и тогда все вновь будет простым и ясным.

Сириус потер разболевшийся висок, а ведь раньше все проходило без осложнений, как и для любого чистокровного волшебника. Все изменилось после того, как Вальбурга выжгла его имя с фамильного гобелена, и ему пришлось признать, что использование магии подобного уровня теперь чревато последствиями. Мог ли он об этом подумать в свои шестнадцать, когда весело сбегал из дому навстречу приключениям? Или когда дал себя вычеркнуть? Знал ли он, чем ему придется заплатить за право не подчиняться правилам рода? Конечно же, знал. Но именно в такие моменты как сейчас, он особо остро ощущал все то, чего лишился во благо чужих идеалов, все то, что он потерял, проторя свой путь, а не идя давно протоптанной чередой славных предков дорожкой.

Мерлин, как же он устал...

Откинувшись на спинку кресла, Сириус вновь взглянул на неподвижно лежащую Гермиону. Спутанные каштановые волосы закрывали лицо, отчего видными остались только часть щеки и маленькое аккуратное ушко с изящной золотой сережкой. Потянувшись, Сириус легонько провел пальцами по разметавшимся прядям волос, убирая их с лица. Невольно он задержал руку на щеке девушки, чтобы уже в следующий момент отдернуть пальцы, словно обжегшись о невидимый огонь. Кожа Гермионы была шелковистой и необъяснимо притягательной в матовом свете магических светильников. Темные ресницы чуть дрогнули и расфокусированный взгляд карих глаз обежал комнату, чтобы уже более осмысленно взглянуть на склонившегося к постели Блэка.

— Мистер Блэк, как Джинни? — раздался в тишине хриплый голос.

Девушка попыталась перевернуться, чтобы было удобнее смотреть на сидящего рядом мужчину, но теплая рука не дала ей возможности сделать ни единого движения.

— Тебе нельзя тревожить спину, — мягко произнес Сириус, останавливая ее порыв, — раны хоть и затянулись, но кожа все еще очень чувствительная. Мне жаль, Гермиона...

— Что вы... — запротестовала она, вытянув правую руку и касаясь сжатых в кулак пальцев Блэка. — Если бы не вы, вряд ли бы я отделалась так легко, — Гермиона чуть нахмурилась, прислушиваясь к своим ощущениям. — Я помню звон разбившегося шкафа... Джинни, наверное, перебила уйму ценных вещей...

— Все это пустяки, поверь мне, — твердо ответил Сириус, с усилием разжимая сведенные судорогой пальцы и незаметно пряча руки в карманы. — Главное, что никто серьезно не пострадал.

— Мистер Блэк... — чуть встревожено спросила Гермиона, устремляя на него испуганный взгляд, — вы не сказали, что с Джинни.

Сириус на мгновение замешкался, а потом все же ответил:

— Я не знаю. С ней сейчас Молли и остальные ее родственники. Я думаю, все будет в порядке. К слову, что произошло перед тем, как она напала на тебя?

Гермиона нахмурилась, пытаясь вспомнить момент, когда поведение Джинни изменилось. Может, она с самого утра была какой-то не такой? Вроде, нет. Ее поведение изменилось аккурат в тот момент, когда она нашла странную шкатулку.

— Во время уборки Джинни нашла шкатулку, — тихо проговорила девушка, не сводя внимательного взгляда с хозяина дома. — После этого появилось ощущение, что Джинни кто-то проклял, ведь она бы ни за что не обозвала меня грязнокровкой.

Блэк чуть поморщился, когда ругательство сорвалось с языка Гермионы. В целом, все может быть, учитывая в чьем доме хранилась подобная вещица. Жаль он не мог выбросить все, что напоминало ему о его семье, ведь в этом случае от фамильного гнезда остались бы голые стены.

— Я разберусь с этим...

Его слова прервал скрип открывающейся двери, и на пороге появился взлохмаченный больше обычного крестник. Он крепко сжимал коричневую склянку, в которой плескалось густоватое зелье.

— Вот мазь, Сириус, — прошептал он, думая, что Гермиона все еще находится без сознания.

— Эй, я не собираюсь умирать, — донесся до него недовольный голос девушки, — перестань шептать!

— Гермиона! — бросился он к ней. — Ты меня очень-очень напугала!

Гарри улыбался, но в его глазах все также плескалась тревога.

— Как ты себя чувствуешь?

— Сносно, — чуть подумав, ответила девушка. — Спина ноет... и рука.

— Что с рукой? — встревоженно подался вперед Сириус, осматривая левую кисть девушки.

— Трудно пошевелить пальцами, — призналась она, поймав серьезный взгляд Гарри.

Теплые пальцы Сириуса мягко прошлись по кисти, ощупывая тонкие кости. Чуть задержавшись на ладони девушки, он осторожно положил ее руку обратно на кровать и потянулся за своей палочкой. Невербальное «Ferula», и ее кисть оказалась плотно забинтована, так что на свободе остались только кончики пальцев.

— Это растяжение, за пару дней пройдет и без всякой магии, — синие глаза Блэка едва заметно улыбнулись, когда Гермиона чуть пожала плечами, тут же сморщив нос. — Гарри, пойди, прогуляйся на пару минут, а потом хоть до утра можешь здесь сидеть.

— Но... — начал было протестовать он, но потом, залившись румянцем, быстро скрылся за дверью, оставив принесенную мазь на прикроватном столике.

— Что это с ним? — проводила сбежавшего друга недоуменным взглядом Гермиона.

Сириус лишь хмыкнул, и потянулся к легчайшему покрывалу, прикрывающему спину девушки.

— Э... Сириус... — голос Гермионы ощутимо дрогнул, когда обнаженной спины коснулся холодный воздух спальни, — что вы собираетесь делать?

Тихий смех был ей ответом. А в следующий миг теплые пальцы начали осторожно втирать в ноющую после всего случившегося спину заживляющую мазь. Уверенные движения мягко разминали каждую мышцу, расслабляя и успокаивая. А лечебная мазь окутывала девушку легким ароматом мяты и еще чего-то неуловимого, но очень знакомого. Размеренные движения навевали сон, и Гермиона сама не заметила, как погрузилась в объятия Морфея.

Руки Сириуса нежно прикасались к бархатистой коже, снимая боль и даря умиротворение напряженным мышцам. Тонкие красные полоски, оставленные после того, как были заживлены порезы, резко выделялись на молочно-белой коже девушки. Проследив один особенно глубокий порез пальцем, Сириус тяжело вздохнул. «Сколько еще неприятностей доставит особняк ему и его гостям, пока не будет убрана последняя черномагическая игрушка предыдущих хозяев дома?»

Тихое, размеренное дыхание спящей Гермионы создавало в комнате давно позабытое за годы, проведенные в Азкабане, чувство уюта. Легкий шорох выверенных движений, атласная шелковистость кожи, и Сириус тихо отстранился от Гермионы. Укрыл ее покрывалом и, осторожно ступая, покинул комнату, бросив напоследок внимательный взгляд на спящую девушку.

Желания видеть кого-нибудь из Уизли почему-то не было. Странно, если задуматься, но, наверное, Сириус просто устал. Устал настолько, что единственная мысль, крутящаяся в его голове, — была спать. Спать, пока разум не отпустит удушливая волна ужаса от вида тонкой девичьей руки. Спать до тех пор, пока сердце не выровняет свой ритм и вновь не станет биться с неспешной тщательностью отлаженного механизма. Спать, пока не наступит новый день, в котором растворятся переживания дня сегодняшнего. Спать...

Но сильнее всех этих желаний — его долг хозяина. Именно он диктовал ему свою волю. И вместо того, чтобы начать подниматься к себе, Сириус, вздохнув, направился к лестнице, чтобы спуститься на второй этаж, где расположены комнаты, отведенные для членов Ордена Феникса. Тяжелые шаги наполнены непонятным ему безразличием. Он шел к ним, стараясь натянуть на себя маску радушного хозяина, искренне беспокоившегося о своих гостях, но где-то в глубине сердца он с ужасом осознавал — ему все равно.

Тихие голоса, доносившиеся из-за плохо прикрытых дверей, ясно давали понять, что в комнате разгорелся оживленный спор. Сириус устало прислонился к дверному косяку и просто прикрыл глаза, собираясь с мыслями, когда особенно громкая фраза донеслась до его ушей:

— ...Джинни пострадала из-за этого чертового дома! Из-за его проклятой семейки! — яростно воскликнула Молли.

Глаза Блэка изумленно раскрылись. То, что он и сам не в восторге от своей семьи — это и так очевидно, но почему-то именно эти слова, вырвавшиеся в приступе гнева у Молли, яснее ясного показали ее истинное отношение ко всему, что связано с благороднейшим и древнейшим семейством Блэков. Ко всему, чьим олицетворением являлся он сам...

— ...Молли! — донесся до него спокойный голос Артура. — Не забывайся, мы в гостях под защитой стен особняка этой самой «проклятой семейки». И будь добра, сбавь тон — разбудишь Джинни.

На губах Сириуса мелькает усмешка: надо же, вечный подкаблучник Артур и тот умудрился наконец-то высказаться против авторитарного мнения своей жены. Кто бы мог подумать... Переселив себя, он толкнул дверь и вошел в тускло освещенную комнату. Молли тут же натянула на себя маску матери, озабоченной здоровьем своих подопечных, а Артур просто отвернулся к окну, сдвигая в сторону пыльные портьеры, отчего тут же оглушительно чихнул.

— Как Гермиона? — взволнованно спросила Молли, приближаясь к нему. — Помогла мазь, принесенная Гарри?

Сириус некоторое время просто молча рассматривал стоящую перед ним женщину, а потом, словно очнувшись, ответил:

— С ней все в порядке, Молли, не стоит волноваться. Раны затянулись, надеюсь, даже шрамов не останется.

— Затянулись? — на лице Молли проскользнуло удивление, которое она не успела подавить. — Но как это возможно?

Сириус только хмыкнул:

— В этом мире все возможно, если знать как, — он перевел взгляд на спящую Джинни. Девочка спала, трогательно подложив ладошку под щеку, но эта картина его совершенно не трогала. Вместо младшей Уизли он почему-то видел совсем другую девушку с гривой непослушных каштановых волос, с трогательной хрупкостью и острыми плечами, с несмелой улыбкой и удивительно теплыми карими глазами. — Как она? — тихо спросил он.

— Мы напоили ее успокоительным бальзамом, — устало ответила Молли, присаживаясь на кровать к дочери и ласково проводя ладонью по спутанным рыжим волосам. — Приступ к вечеру сошел на нет, и сейчас она просто спит. Наверное, она попала под проклятие, поражающее восприятие окружающего мира, — тихо всхлипнула женщина, не отрывая взгляда от своих рук.

— Молли, — слегка укоризненно проговорил Артур, отворачиваясь от оконного проема. — Все обошлось.

— А вдруг нечто подобное снова повторится? Сириус, ты должен...

— Молли! — повысил голос Артур, и женщина замолчала, только ее глаза были по-прежнему устремлены на Сириуса и в них горело ни чем не прикрытое обвинение.

«Ну да, — с усмешкой подумал Сириус, — кого же еще винить, как не меня... Виноват, признаю».

— Я разберусь с этим всем завтра, Молли, — спокойно ответил он на невысказанное обвинение. — Тебе не о чем больше волноваться. Артур, Молли, спокойной ночи.

— Спокойной, Сириус, — отозвался мистер Уизли, вымученно улыбаясь.

Дверь закрылась, оставив Сириуса стоять в гнетущей темноте коридора, освещенной кое-где еле горящими светильниками. Тяжело вздохнув, Блэк расправил плечи и направился к себе, надеясь, что завтрашний день не принесет столько же хлопот. Дом, непривычно тихий, словно чувствуя настроение хозяина, старался ни чем не потревожить его. Не скрипели ступени, обычно скрипучей от старости лестницы, не было слышно потрескиваний, коих полно в старинных домах, кругом царило странное безмолвие, затаившегося перед значительными переменами особняка.

Словно что-то вспомнив, Сириус замер перед дверью в свою комнату и, чуть постояв, все же негромко позвал:

— Кикимер?

— Я здесь, — отозвался появившийся с тихим хлопком грязный оборванный эльф. — Что прикажете, хозяин? — и вновь это надоевшее бормотание, слетающее с обвисших губ старого домовика.

— Перестань, Кикимер, — досадливо поморщился Блэк, — не пристало о хозяевах плохо отзываться, — дряхлый эльф буквально поперхнулся своей гневной тирадой, и возмущенно уставился на Сириуса горящими от ненависти глазами. — Я хочу, чтобы ты сразу же сообщил мне, если состояние мисс Грейнджер изменится, будь то лихорадка, кошмары или же она просто проснется, ясно?

— Я должен следить за этой гряз...

— Молчать, Кикимер, — не повышая голоса, прошипел Сириус. — Ты выполнишь мой приказ!

И, утратив к домовику всякий интерес, Сириус скрылся за дверью своей комнаты.