Вернуть утраченное или вспомнить забытое (гет)

Скорпиус заперся в каком-то чулане и думал. Вспоминал, оценивал, анализировал. Он всегда предпочитал сначала делать, а потом думать. В моменты очередного припадка гнева отец кричал, что именно поэтому Скорпиус и сошелся с Поттерами так близко. Может, и так, но сейчас явно был не тот случай, когда стоило бросаться в омут с головой.

К ночи Скорпиус решил для себя две вещи.

Во-первых, слова Лили, сказанные хренову шантажисту Майлзу, мало что значат. С какой стати ей с ним откровенничать? Может, чувства и подрастеряли свою силу за годы, но не исчезли. В этом он был уверен.

Во-вторых, ему нужно поговорить с Розой. Как она решит, так и будет. Наверняка она его уже раскусила. Слишком наблюдательная, чтобы не заметить, как он сходил с ума. Снова.

Скорпиус невольно улыбнулся. Было время, когда он мерз на метле, чтобы утро Лили началось с его поцелуя. Отпустить ее до отбоя было невозможным, и он получал отработки. Огромное количество отработок. А иногда нарывался на них, если Лили была рядом, — тогда каторга превращалась в эротическую пытку. Особенно если приходилось драить котлы. Она закатывала рукава блузки повыше и самозабвенно терла чугунные стенки. Лили не замечала, как задиралась юбка. Не представляла, насколько сексуально выглядели прилипшие к вискам и шее волосы. Понятия не имела, что с ним творилось, когда от усердия высовывала кончик языка. А потом, потом, потом...

Скорпиус прикрыл глаза и откинулся на стену. Он обнимал ее со спины, прижимал к себе, зарывался носом в волосы и вдыхал их цветочный аромат. Лили фыркала, краснела, а потом заливисто смеялась. Это было слишком давно, чтобы быть правдой. Но ощущения — будто еще вчера.

Ноги сами привели к двери палаты. Лили наверняка уже спала. Тем лучше. Проститься с мечтой проще, когда никто не мешал. Даже если она соврала Джереми, быть со Скорпиусом тоже не собиралась. У нее были Скамандер, настоящее и потенциальная угроза жизни. У него — необходимость расставания с Розой, прошлое и чувство вины за совершенную ошибку.

В палате было темно и тихо. Слишком тихо. Скорпиус даже задержал дыхание, чтобы понять, дышала ли Лили. Глупо, конечно, но все же.

— Я знала, что ты придешь. — Скорпиус вздрогнул и сделал пару шагов вперед.

— Так предсказуем?

— Ты всегда приходишь, когда я жду.

— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем ты это говоришь?

— Я замерзла.

Воздуха не хватало. Он не понимал Лили. Совсем. Чувствовал себя вымотанным до предела. Никакой передышки, никаких остановок. Скорпиус шел в полной уверенности, что она снова выпихнет его из своей жизни, а что теперь?

— Согреешь? — то ли в ответ на мысли, то ли в издевку неуверенно спросила Лили. Он должен был отказаться. Должен был, но не смог. Быть ближе, вот что нужно. И не думать о неприятном. Забыться на эту ночь в ее объятиях. Захлебнуться от ее близости. — Ты всегда был теплым. — Она свернулась клубочком и прижалась к его груди. Мягко и доверчиво. Будто и не расставались. Сладко.

— А ты одевалась в тридцать пять слоев одежды и все равно мерзла.

— Только в грозу, — слегка ударив его кулачком в грудь, возмутилась Лили, но тут же прижалась теснее.

— Но гроза давно кончилась. — Скорпиус довольно зажмурился. Об остальном он подумает позже.

— Это детали. — Она приподнялась, наклонилась и вместе со Скорпиусом закуталась в одеяло. — Ты же не бросишь меня одну? — по-детски невинно поинтересовалась Лили. Но как бы Скорпиус ни пытался расслабиться, сомнения копошились в душе. Бродили призрачными тенями, мешая насладиться моментом. Слишком резко изменилось ее поведение.

— Что происходит, Лил?

— Так надо. — Она не стала юлить. Уже радовало. — Так будет лучше для всех.

— Ты такая Поттер, что даже тошно, — Скорпиус прижал ее к себе и поцеловал в макушку. Хоть в чем-то они сошлись.

— Либо ты сошел с ума, либо...

— Слышал твой сегодняшний разговор с Джереми. — Лили охнула и прижала руки ко рту, а потом откинула одеяло и резко соскочила с кровати.

— И все равно пришел ко мне. Зачем? Задушить подушкой во сне? — Он не видел, но был уверен, что она скрестила руки на груди и нахмурилась.

— Уверена, что не пожалеешь?

— Нет, но все равно хочу услышать ответ.

— Мы должны узнать, кто с такой легкостью играет нашими жизнями. Одна голова хорошо, а две — сама понимаешь.

— Корысть, значит. — Лили вздохнула. — Меня вполне устраивает. — Скорпиус пытался быть невозмутимым. Изо всех сил пытался. Но ее показное равнодушие и игра в мисс я-ничего-не-чувствую-перестань-вести-себя-как-идиот доводили до белого каления.

— Что ты чувствуешь? — Лили перестала дышать. Наконец шумный выдох. Судорожный вдох. — Ты ведь не отстанешь. — Она улыбнулась. Скорпиус слышал ее улыбку. Чувствовал кожей. — Такой же упрямый.

— С чего бы мне меняться? — Одна на двоих ностальгия? Обнадеживало.

— Я помню, что ты трахаешь мою кузину. Этого более чем достаточно.

— Я трахал твою кузину. — Слова неповоротливой глыбой застревали в горле. Грубые, мерзкие, искренние. Как будто выразись он изящнее, что-то бы изменилось. Глупо.

— Просто камень с души, — усмехнулась Лили и покачала головой. Или ему показалось?

— Иди ко мне, — шепотом, на грани слышимости, чтобы не спугнуть.

— Меня будешь трахать? — Горечь в ее голосе разъедала до самых кишок, но отступать было нельзя. Только отрезать пути в прошлое.

— Даже если и так, — выдохнул он и обратился в слух. От реакции Лили многое зависело. Скорпиус поставил на кон все. И меньше всего ожидал услышать смех. Самый что ни на есть искренний смех.

— Малфой, наглость — твоя вторая натура. Как тебе это удается? — В мгновение ока она оказалась рядом. Глаза в глаза, вдох к выдоху, губы разделял жалкий дюйм. За окном загрохотало. Она сжалась, но не отстранилась и не приблизилась. Молния расчертила небо. Лили вздрогнула, в глазах мелькнула тень страха. Лили держалась. Закусила губу и все так же смотрела. Скорпиус горел. Она знала, как его это заводило. Он знал, насколько она боялась грозы. Его и ее возбуждение мешались в воздухе, превращаясь в общее. Первобытные инстинкты. Грохот, треск, первые капли ударили по стеклу.

— Тебе не кажется, что слишком много случайностей толкают нас друг к другу? — он шептал, не отводя взгляд.

— Это просто дождь.

— Ты же сама не веришь. — Она облизала губы. Черт возьми, Лили облизала губы.

— Так верь за двоих. — Сдержанность полетела в тартарары. Они набросились друг на друга как одержимые. Все проблемы, недомолвки, ссоры остались за бортом. Это их способ разрядки. Приятный и действенный. И пусть оба пожалеют, но это будет потом. А сейчас...

Руки, сжимающие бедра до боли. Губы, вырывающие из груди сладострастные стоны. Зубы, прикусывающие соски так, что искры рассыпались перед глазами. Ее тело помнило его изгибы. Его изгибы совпадали с ее.

— А тебе можно? — задыхаясь, прошептал он. Заглянул в глаза и потерялся в ощущениях. Лили впилась ногтями в спину, прошипела:

— Заткнись, Малфой, не мешай получать удовольствие. — Лили перевернулась и оседлала его. Волосы спутались, в глазах азарт, губы приоткрыты.

— Богиня, — прошептал одними губами.

Ни сомнений, ни страха, ни отдыха. Чистая страсть, лавой бегущая по венам, сметала любые запреты подчистую. Красивая, сексуальная, любимая. Для него одного это слишком. Слишком... Слишком!

* * *

Дым поднимался к потолку, закручиваясь спиралью.

— В больнице нельзя курить, — невпопад заметил Скорпиус, но не пошевелился.

— Да ты что! — Лили округлила глаза в притворном изумлении. — Никогда бы не подумала.

— Раньше ты не была такой язвой. — Он оперся на руку и повернулся к ней. Вожделение в серых глазах сменилось умиротворенной нежностью. Скорпиус опустил взгляд с ее губ на шею, мерно вздымающуюся грудь, живот. Он не желал — изучал. Запоминал мельчайшую частичку. Каждый раз как в первый.

— Раньше я не курила, — безразлично бросила Лили, — а ты любил только неторопливый нежный секс.

— Я боялся сделать тебе больно.

— А сейчас, значит, уже не боишься. Крушение надежд. — Лили затянулась сильнее и выпустила колечко дыма. Вместо сердца — черная дыра. Она засасывала все светлые чувства. Несколько минут назад было так хорошо, а теперь просто плевать. Он убил все парой неосторожно брошенных слов. Но хуже было не это. Хуже то, что Скорпиус не хотел задеть за живое. Она знала, что не хотел, но не могла реагировать иначе. Теряла связь с реальностью. Тонула в бездне, в которую сама же и прыгнула.

Она давно перестала бояться грозы, но никогда не призналась бы Скорпиусу в этом. Первая гроза без него, капли дождя, стекающие по вискам, и запах никотина, впитавшийся в кожу. Молния, расколовшая жизнь пополам. Но его уже не было рядом. Только стихия и сигаретный дым. Больше она не боялась грома. И пряталась от дождя. Теперь он не очищал, лишь бередил старые раны. Напоминал о том, что хотела забыть. Но все равно помнила.

— Это было... — Лили замешкалась, не зная, что сказать. Правду или соврать? Сгладить холодность или потоптаться на самолюбии? — Неплохо. — Контрольный в голову. Какого черта она добивалась? Он ей нужен. Сейчас — как никогда до этого. Во всех смыслах. Почему нельзя совместить приятное с полезным? Почему? Она действительно забыла? Глупая сентиментальная идиотка. Потому что потом снова придется отдирать его вместе с кожей.

— Не смей закрываться, — он встряхнул ее как тряпичную куклу, — не смей! — Скорпиус не кричал, почти шептал, но от этого только страшнее. — Ты не имеешь права. Только не сейчас! — Сигарета упала, рассыпав искры по полу. — Плевать, что тяжело и больно. Слишком многое стоит между нами. Слишком многое мы прошли, чтобы снова перечеркнуть. Ты можешь отрицать, но не игнорировать. Поттер, мать твою, ты огонь, а не лед! Мы оба знаем. Ты не могла измениться до такой степени. Я знаю, что прежняя Лил, которую я любил, бьется в силках обреченности, не находя выхода. Нельзя ломаться! Нельзя идти на поводу обстоятельств. Чтобы бороться, нужны все силы, а твоя сила в эмоциях. Для всех остальных можешь быть какой угодно, но не закрывайся от меня! Не позволю!

— Малфой, ты не в том положении, чтобы запрещать что-либо. Ты ничего не можешь мне запрещать. — Было плевать, что могли услышать. Сердца пылали в адском пламени прошлого, испепеляя их прежних. — Хватит быть маленьким мальчиком, у которого забрали любимые конфеты. Я другая, ты другой. Наши отношения не могут быть прежними.

— Неправда. — Он убрал спутавшиеся пряди от ее лица и заглянул в пылающие гневом глаза. В них его погибель и спасение. — Я никому тебя не отдам. Больше никому. Ни за что. Тогда я потерял все, теперь не желаю лишиться даже крохотной части счастья, что можешь подарить мне только ты.

— Тебе не нравится, какой я стала. — Последний аргумент, за который Лили отчаянно пыталась цепляться. Понимая, что все равно сдастся. Проиграет Скорпиусу, как и всегда. Он всегда был ее слабостью.

— Откуда тебе знать? Ты закрылась за семью замками и не показываешь ничего, кроме ледяного безразличия.

— И ты говоришь это после секса? — Она почти перешла на визг. Глаза резали слезы, легкие горели от невозможности вдохнуть полной грудью. — Чертов ублюдок!

Вдох. Выдох. Всполохи пламени волос искрили в глубине серых глаз.

Выдох. Вдох. В окно ударил порыв ветра.

Раз. Два. Комнату озарил свет молнии.

Три. Четыре. Тишину оборвал раскат грома.

Пять.

— Ненавижу.

Боль стала наркотиком. Лучшим афродизиаком, стеревшим границы непристойного. Одно желание на двоих — ужалить сильнее, задеть глубже, идти до конца. Нет правильного и лучшего. Есть низменное и жесткое. Нет любви и ненависти. Есть чистое и незамутненное. Темное коварное удовлетворение отравляло изнутри, но рождало новое. Плавило души и сцепляло воедино, чтобы исчезли сомнения.

Одна стихия свирепствовала за окном, выкорчевывая деревья. Вторая в комнате ваяла нечто совершенно новое из некогда утраченного. Их связь прочнее любых обязательств. Их чувства глубже любого порока. Их жизнь зависела от обстоятельств. И не было убежища от этого знания. Не было спасения от неминуемого. Не было лжи правдивее происходящего.

Им никуда не деться друг от друга. Оставалось бежать наперегонки с ветром, играть по заданным правилам. Пока не удастся убить кукловода. Или обрезать стальные нити судьбы.