Долг и честь (гет)

1.

Ужасно хотелось спать. Хихикнув про себя, она подумала, что если бы матушка слышала её мысли, ей досталось бы за вульгаризм «ужасно» — прекрасный английский язык был обязательным достоинством девиц семейства. Втроём уселись на небольшой диванчик в гостиной: она, новенькая, — посредине. Не обнимались — девицы семейства не выказывали отношений прилюдно, но родственное соседство тёплых поп согревало. Не расходились по спальням, ждали прихода декана, когда из толпы, наполнявшей гостиную, вывернулся и встал напротив них высокий парень. Ей пришлось задрать голову, чтобы всмотреться в его лицо («Ой, это же Вьятт-победитель великанов из моей книжки!»), а парень оглядел их трио, косо улыбнулся и протянул с особенной интонацией:

— Девицы Бле-е-к... Моё почтение.

Она захлебнулась — невозможно было обращаться к ним таким тоном, и её никогда так откровенно не разглядывали. Она поразилась — никто из присутствовавших кавалеров не убил негодяя на месте. Она окаменела — голос Беллы возле её уха с запредельным выражением произнёс невероятные слова:

— МакНейр, у тебя талант — даже «добрый вечер» ты можешь сказать как непристойность.

Когда спустя секунды в гостиную Дома Слизерин вошел декан, мир одиннадцатилетней Нарциссы Аделины Блек уже не был прежним.

Первое сентября 1971 года оказалось нелёгким днём. Следующие дни принесли новые разрушения: её милые сестры вели двойную жизнь. Сестрица Белла, гордая и неприступная любимица отца, была своя среди парней, язвила, дерзила и шутила на грани фола. Мягкая, тёплая сестрица Меда, утешение родителей, проводила всё время в компании равенкловцев — шумных, чудовищно одетых (стиль хиппи, модно у магглов — объяснила Андромеда) и общалась на равных с грязнокровками. Нарцисса серьёзно поговорила и с Беллой, и с колдомедичкой, подозревая, что Меда помешалась или проклята.

Колдомедичка повздыхала, помялась, но уверила встревоженную Нарциссу, что с медицинской точки зрения Андромеда абсолютно здорова. Беллатрисса поступила и вовсе жестоко — тряхнула «малышку Цисси» так, что лязгнули зубы и пообещала, что отвертит ей голову, если та вздумает что-нибудь написать или сказать родителям о них обеих.

Нарцисса поняла, что обе её сестры — пропащие души, и решительно вознамерилась спасти их, немедленно написав родителям. Перечитав письмо перед отправкой, она задумалась — а что сделают отец и матушка? Безусловно, заберут детей из этого гнезда разврата. Запрут дома. Проведут очистительные ритуалы над старшими сёстрами. Может быть, высекут (поёжилась — конечно, только старших!). А потом никогда — никуда — навсегда. Частный учитель, помолвка вслепую, вечное замужество, гроб. Сестёр было не жалко — это для их же блага. Но вот она, такая молодая, такая хорошая... Столько лет она прождала дома, пока сперва старшая, а затем средняя оставляли гнездо и улетали навстречу приключениям. Возвращались на каникулы — загадочные, изменившиеся... И теперь свой шанс коснуться чуда ей придется принести на алтарь спасения семейной чести (девица Н. А. Блек обладала не только обязательным Прекрасным Английским Языком, но и Возвышенным Образом Мыслей — последствием домашней скуки и дрянных романов).

Нарциссу ожидало ещё одно открытие — нестрашное, но почему-то особенно болезненное. Сестёр Блек, как таковых, не существовало. Единый монолит «детей» в противовес монолиту «взрослых», как это было дома, то есть всю жизнь до школы, здесь, в школе, распался в первое же утро. Каждая из сестёр была сама по себе, жила своей жизнью и совсем не заботилась о других.

Хрустальная мышка спрятала письмо в своих закромах и начала решительно прогрызать собственные ходы в новом Доме. Надо было обзавестись друзьями из равных-и-тех-что-повыше, свитой из тех-кто-еще-не-определился, отрезать неподходящие-знакомства и избрать путеводную-звезду.

На первых каникулах правильность принятого решения получила окончательное подтверждение. Дома благородные девицы семейства вели себя по-прежнему благородно, в строгом соответствии с Кодексом Рода и привычной ролью в семье. Девица Н. А. Блек, напитавшись силой семьи, сообразила, что её мир не разрушался, а лишь расширился и заиграл новыми гранями. Для себя она решила, что в разных местах можно вести себя немножко по-разному, но правильно — это как дома. Она простила сестер за их игры, как она определила их поведение в школе, и прощение принесло ей покой.

2.

— Снейп, подойди пожалуйста.

Великолепному Малфою понадобился Урод?!

— А знаешь, мне Руди сказал, мальчишки мучили Урода в спальне, — тёплый шепоток щекочет ушко.

— А что они ему делали?

— Не знаю. Руди говорит — ужасную гадость.

Пробираясь к Великолепному, Урод сбивает её с ног. Она падает — на глазах у всех! — и врезается головой в МакНейра, лицом в мягкие складки мантии, в твёрдое и тёплое тело под мантией.

— Гадкий, гадкий мальчишка! — в её глазах слёзы, голос дрожит.

Несчастный уродец краснеет пятнами. Вьятт-победитель великанов перехватывает её под локоток и подводит к креслу.

— Как Вы, мисс Блек? — мягкий тягучий голос, из мягких складок мантии тянется белый платок. Крепкие пальцы подносят ей платок, как розу.

Мысль о том, что Урода мучают в спальне, позволяет ей улыбнуться победителю:

— Благодарю Вас, мистер МакНейр.

.....

— Даррен, где Пьюси?

— Отдыхает, Гринграсс. Неудачно пошутил о шотландце и килте.

— МакНейр?

— МакНейр...

.....

— И что вы, мальчики, находите в квиддиче? Просто драка в воздухе...

— Не скажите, мисс Нотт. Представьте себе: Вы — парень, перед Вами — три распахнутых, обнаженных кольца, и Вы решаете, в какое из них забросить Ваш... квофл.

— МАКНЕЙР-Р-Р !!!

.....

— Говорят, у МакНейра опять новая мачеха...

— Скоропортящиеся нынче мачехи...

— Говорят, она немногим старше самого Мака...

— Говорят...

— Тише, МакНейр идет!

.....

— МакНейр, мы потеряли сто баллов.

— Малфой, я не сожалею.

— МакНейр, то, что Соммерс сказал... я понимаю твои мотивы... в общем, так: пятьдесят баллов возвращаешь Дому ты, пятьдесят — он.

— Когда выйдет из больничного...

.....

А вы знаете, что когда очень хорошо на душе, можно идти, слегка, совсем чуть-чуть, подпрыгивая? И тогда каблучки выбивают о камни пола такой звучок... «Вьятт-по-бе-ди-тель, Вьятт-по-бе-ди-тель». От гостиной до Большого Зала ровно сорок раз. Она сосчитала.

3.

Неспешные летние каникулы. Муслиновый Бал у Малфоев, Июльские Скачки у Гойлов, дни рождения в садах, Чашки Чая на верандах. Две недели на море, и вот уже середина августа. Дома спокойная, медовая Меда всё время возле родителей; стоит оглянуться в поисках кого-нибудь из дочерей — вот она Меда: «Да, отец?» Грозовая, сжатая Белла всё больше у себя, говорит мало, смотрит вбок.

— Человек в нервном поиске, оставьте, — усмехается отец, но смотрит внимательно.

Нарцисса вышивает экран для камина. Голландское полотно, чары несгораемости, невыцветаемости и ещё какие-то чары. Нарцисса вышивает Английскую розу плотным крестом, Меда негромко читает вслух, матушка плетёт фриволите, Белла собирается на Косую аллею.

Отец позволяет ей пойти одной и не накладывает на неё Следящие чары. Он даже не выясняет, с кем именно из подруг она договорилась. Когда Белла подходит к камину, отец спрашивает:

— У тебя всё в порядке с деньгами?

Нарцисса знает, что никогда отец не предложил бы добавить денег Меде. И не отпустил бы её без следящих — просто на всякий случай. Про себя самоё она и вовсе не думает. Нарцисса решает, что для отца Белла — немножко наследник. Белла возвращается с покупками, и, не показывая, закрывается в спальне; выходит к ужину, извиняется, что поела в городе и поднимается к себе.

Перед сном счастливая матушка расчёсывает Циссе волосы, как маленькой. Бесшумно появляется матушкина эльфиха. Нарцисса слышит её шепот, но не разбирает слов — очевидно, матушка позволила нашептать на ухо. Потом впервые в жизни Нарцисса видит матушку бегущей. Остолбенев, Цисса смотрит ей вслед, и только тогда замечает на ковре кровавый отпечаток лапки домовихи.

Нарцисса вылетает из спальни, и в комнату Беллы они вбегают друг за другом. В комнате беспорядок, а из-за двери ванной несутся странные звуки. Матушка отворяет. Раковина и пол заляпаны кровью, рвотой и желчью, на полу корчится Белла, её скручивает судорога, изо рта вырывается рык и порция рвоты и одновременно из недра выплёскивается густая кровь. Матушка кидается на пол к Белле, шарит руками в крови возле её бедер, потом переворачивает Беллу на спину и вскидывает её ноги вверх. Белла стонет, широко открыв рот.

— Зелёный фиал из моей малой шкатулки, живо, — страшным голосом приказывает эльфихе матушка. Её глаза сейчас — очень большие, а нос и губы — очень тонкие. Она смотрит Белле в лицо.

Эльфиха появляется через секунду с высоким узкогорлым флаконом.

— Очисти! — матушка протягивает эльфихе ладони. Эльфиха бормочет и щелкает пальцами.

Матушка разводит Белле ноги.

— Держи!

Эльфиха удерживает ноги, а матушка вводит пальцы внутрь. Матушкино лицо делается жёстким, она что-то делает внутри, отчего Белла утробно ухает и закусывает губу, матушка заводит горло флакона в Беллу и шипит на эльфиху:

— Выше, выше поднимай!

Белла зажимает обеими руками рот и глухо воет. Вынув флакон, матушка принимает ноги Беллы себе на плечо и снова приказывает:

— Безоар!

Эльфиха появляется с безоаром, матушка кивает подбородком на Беллу, домовиха засовывает комочек Белле в рот и подаёт воду в стаканчике с умывальника. Матушка замечает Нарциссу, твёрдо смотрит на нее и приказывает:

— Прибери в комнате, освободи кровать.

Дрожащая Нарцисса стаскивает с кровати покрывало вместе со всеми вещами и волочит тюк в угол. Матушка выносит на руках Беллу — Белла ростом с матушку, как та её держит? Дверь в спальню отворяется рывком — на пороге стоит отец. У его ног елозит домовик; заметив матушкину эльфиху, он щерит зубы. Отец глядит на матушку с Беллой. Выражение его лица делается волчьим, он оскаливается не хуже своего домовика. Матушка кладет Беллу на кровать и разворачивается лицом к отцу, стоя меж ним и дочерью; бесконечное мгновение матушка и отец жгут друг друга взглядом. Отец дёргает ртом, поворачивается и выходит вон, не закрыв дверь, а матушка обращается к лежащей Белле и накрывает её одеялом. Эльфиха непрерывно бормочет и хлопочет, очищая, убирая, уничтожая, а матушка всё подтыкает и подтыкает одеяло под Беллу, и руки её трясутся.

4.

Незнакомого Нарциссе колдомедика вызывает отец. Матушка только что приказала ей идти к себе, и незнакомца вместе с отцом Нарцисса встречает в коридоре. Когда двое заходят к Белле, Нарцисса примерзает к полу: Беллочка же больна, где доктор Дрискол? Открывается дверь в комнату Меды и сестра, бледная и испуганная, хватает Нарциссу за руку и утягивает к себе.

— Что?! — выдыхает Меда.

— У Беллы кровь, мама её спасала, а отец с доктором, с чужим!

Андромеда закусывает кулак и садится в кресло, глядит мимо и молчит. МОЛЧИТ!

— Меда, ты знала про Беллу?! — все вокруг что-то понимают, объясните же ей!

Меда молчит. Вдруг срывается с места и притискивается ухом к замочной скважине. Нарцисса мечется рядом, потом хватает чашку и прижимает её к двери, приникая ухом к донцу.

-... а благодаря изумительным действиям миссис Блек её жизнь вне опасности,— глухой незнакомый голос. — Что вы намерены предпринять?

— Закончить начатое! — рявкает отец, — и вернуть «мисс Блек» в исходное состояние! Приступайте!

— Сэр, при всём уважении... учитывая принятые меры, сегодня я не смогу использовать никакие зелья, — только инструменты, а это весьма болезненно. Следует выждать...

— Немедленно!

— Сигнус, она может остаться бесплодной. Она же не потеряла... мы можем найти его...

— И что, я предложу ему жениться на нашей дочери?! Я?! Ты представляешь себе?! Похоже, она соображает лучше тебя! Девицы Блек выходят замуж целыми и пустыми! Или умирают до замужества.

Пауза.

— Через полчаса, сэр. Я начну приготовления.

Шаги в коридоре. По носу Меды бегут слёзы, падают на паркет. Знала... Меда отлипает от двери, выпрямляется и, помедлив, двумя руками приотворяет её. Глянув в щёлку, на цыпочках выскальзывает в коридор — и вниз, к кабинету отца. Цисса тенью, не дыша, перемещается за ней. За дверью голоса отца и матушки; речь не разобрать, только отдельные слова — но такие, что хочется бежать. Нарцисса не выдерживает и бросается к себе — лежать на неразобранной кровати, обнимая колени. Вскоре появляется эльфиха и пищит: «Сэр требуют Вас в комнату старшей мисс». В комнате Беллы на полу у стены сидит растрёпанная Андромеда, щёки — два алых пятна. Белла по-прежнему лежит под одеялом — безмолвная и неподвижная.

— Сигнус, не надо её! — матушкино лицо сделалось старым.

— Вы, кажется, её первая привлекли, — пенится яд в голосе отца, — в этом доме все любят быть в курсе событий, так не будем делать тайн. Кроме того, девицы, даже разумные, оказывается, так непредсказуемы. А я не желаю проходить это ещё дважды. Пусть все усвоят урок сейчас.

— Сигнус, она вообще не понимает, что происходит!

— Ну так Вы её потом и просветите, дорогая.

— Сэр, местные анальгетики малоэффективны, но Силенцио надо снять, чтобы не было спазма дыхательных путей. Будет... шумно. Реакция же барышень непредвидима и может помешать успешному ходу операции...

— Не беспокойтесь о них. Фините Силенцио!

Белла визжит и проклинает. Тело Беллы по-прежнему обездвижено.

— Я приступаю, сэр. Не изволите ли... отойти?

— Уйдите! Отец, уйдите! — кричит Белла.

Но отец не уходит.

— Я хочу быть уверен, что на сей раз дело будет доведено до конца.

— Сигнус! Это! Твоя! Дочь! — вытянув шею, матушка выплёвывает слова в отца.

Нарцисса закрывает глаза и затыкает уши, но слышит и Беллу, и слова доктора: «Изъято, сэр. Желаете взглянуть?» Она в ужасе распахивает глаза — и снова зажмуривается и слышит удар двери, и Беллу, Беллу, Беллу... Чует сытный, нутряной запах крови. Немилосердное сознание так и не покидает её.

До конца каникул девицы Блек под арестом, каждая в своей комнате. Домовикам запрещено говорить с ними на любые темы и исполнять их приказы. Все визиты отменены. Объявлено, что у Нарциссы Блек желтая лихорадка — заболевание не опасное, но требующее строгого двухнедельного карантина. В один из дней матушкина эльфиха воровски проносит к Нарциссе недошитый экран и нитки, и тут с Нарциссой случается истерика.

Ранним утром в день отъезда все трое впервые спускаются вниз и по приказу входят в кабинет отца. Стоят плечом к плечу — Беллатрисса, Андромеда, Нарцисса. Отец подходит к старшей дочери и вдевает ей в уши тёмные овальные серьги. Трогает застежки палочкой.

— Это обереги. Снять их могу лишь я. Теперь если какой-либо мужчина старше двенадцати лет приблизится к Вашему лицу ближе чем на полфута, он почувствует весьма болезненный разряд. Кроме того, окружающим станет ясно, что Вы оберегаемы, и это вызовет сплетни о Вашей нравственности.

Затем отец берет со стола нечто, похожее на ожерелье из нескольких цепочек и снова подходит к Беллатриссе.

— Поднимите подол!

Нарциссу начинает трясти, она твердит внутренней скороговоркой: «Белла, Беллочка, миленькая, пожалуйста, пожалуйста...» Что «пожалуйста» — она и сама не знает. Нарцисса смотрит строго вперёд. Шелест ткани, движение, новое заклинание, слова отца:

— Это избавит Вас от возможности причинить себе новые неудобства.

Далее отец связывает Андромеду и Нарциссу Нерушимым Обетом — никогда не разглашать то, что произошло в доме за эти две недели, включая нынешнее утро, и обращается к Беллатриссе: «За своим языком следите сама...»

— А теперь — ВСЕ ВОН!

На этом испытание не кончается — традиционно на вокзал надо прибыть всей семьёй. Наконец стрелка часов позволяет им подняться в купе. Андромеда сразу же накладывает Запирающее и Заглушающее заклятия на дверь; Беллатрисса ложится на диванчик спиной к сёстрам, те садятся напротив.

До самого Хогвартса они молчали. По прибытии, садясь в кареты, девицы Блек впервые увидели тестралов.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

Музыка к первой главе:

https://www.youtube.com/watch?v=LwaFLKxLTyg&list=PLGJOYXR9BmnwkanNIBe2ewS5U2wGr6faG

Глава опубликована: 15.01.2013