Проходная пешка (джен)

Ради свободы передвижения, пешка способна на многое, даже на то, чтобы стать ферзем.

— Это неприемлемо, мистер Певерелл. Содержимое сейфов наших клиентов — абсолютно конфиденциальная информация.

Было видно, что Урглот искренне возмущен и даже оскорблен предложением Раймонда: его острые зубы угрожающе обнажились, а маленькие глазки прямо-таки впились в лицо собеседника.

— Гур Урглот, прежде чем вы выгоните меня за дверь, позвольте закончить, — осторожно сказал Раймонд и, дождавшись недовольного кивка, продолжил: — История магического общества всегда была несправедлива к вашему народу. Именно гоблины создавали лучшие изделия и веками оставались их хранителями. Однако в учебниках прославляются лишь волшебники, которые пользовались плодами ваших трудов.

— Мне это известно, мистер Певерелл, — резко заметил директор банка. — Переходите к сути, у меня много дел.

— Не пора ли восстановить справедливость? — торопливо спросил Раймонд, испугавшись, что его прямо сейчас попросят удалиться. — Я хочу помочь вам вернуть одну из величайших реликвий.

Вместо объяснений Раймонд засунул руку в принесенный с собой холщовый мешок. Та погрузилась внутрь по локоть, выдавая заклятье Невидимого расширения. Урглот, задетый больше, чем мог предполагать Раймонд, с неприязнью наблюдал за посетителем — до тех пор, пока тот не достал из мешка легкий одноручный меч.

— Великий Карх! — выдохнул всегда сдержанный Урглот. — Меч Рагнука Первого!

— Обманом похищенный Годриком Гриффиндором, — добавил Раймонд, протягивая клинок дрожащему от нетерпения гоблину. — Еще одна историческая несправедливость, избавиться от которой я считаю своим долгом.

— Да-да, конечно, — согласился необычайно взволнованный Урглот.

Его неприязнь к Раймонду испарилась в мгновение ока, уступив место нервной суетливости. Директор «Гринготтса» торопливо позвонил в миниатюрный золотой колокольчик, на который, видимо, были наложены чары Оповещения. Через секунду в кабинет вбежал незнакомый Раймонду гоблин. Низко поклонившись Урглоту, он скользнул взглядом по серебряному мечу — тут же его маленькие, как и у всех представителей серокожего народца, глазки стали в два раза больше.

Урглот быстро заговорил с новоприбывшим на гоббледуке, и тот умчался исполнять поручение. А спустя полчаса директор банка протягивал Раймонду шкатулку, опечатанную всевозможными Охранными заклинаниями, и пергамент, исписанный еще свежими, не до конца просохшими чернилами.

— Мистер Певерелл, я надеюсь, вы понимаете, как важно для авторитета «Гринготтса» сохранить в тайне этот обмен, — сказал Урглот, к которому постепенно возвращалась прежняя степенность речи. — Поэтому я прошу подписать магический контракт о неразглашении. Как видите, моя подпись здесь уже стоит.

— Конечно, гур, — кивнул Раймонд и, взяв перо, поставил подпись в самом низу, — даже принимая во внимание наше длительное партнерство, я целиком поддерживаю подобную осторожность.

— В таком случае позвольте выразить вам благодарность от имени моего народа, — окончательно придя в себя, объявил директор банка. — Из всех волшебников, которые встречались на моем пути, вы самый небезнадежный, мистер Певерелл.

* * *

Чаша Хельги Хаффлпафф, добытая в «Гринготтсе», была золотой, довольно массивной, с двумя изогнутыми ручками по бокам. Подобно другим хоркруксам, она притягивала Раймонда, заставляя прикоснуться к себе, как только он вскрыл шкатулку. Хорошо, что, ожидая этого, юноша подготовился, переместившись в свою комнату на Азкабане.

Певерелл не знал, чем закончится его слияние с последним осколком души Темного Лорда, и был готов к худшему. Наверное, поэтому накануне Дамблдор поверил в то, что Раймонд собирается лишить себя жизни с помощью меча Гриффиндора — лишь бы уничтожить застрявшую в нем частицу Волдеморта. Однако директор не учел, что Раймонд Певерелл сильно отличается от Гарри Поттера: самопожертвование не в его стиле. Нет, он будет бороться до самого конца!

Зажмурившись, юный маг наконец дотронулся до обжигающе ледяной чаши и провалился в небытие.

* * *

Туман. Снова туман. Постепенно он расступается, открывая суровый морской пейзаж: отвесные скалы в окружении пенистых волн. Раймонд, привыкший к пустующим столикам «Дырявого котла», в растерянности огляделся. Поттера нигде не было. Только на камнях рядом с обрывом без присмотра лежали знакомые вещи: медальон, диадема, чаша и золотое кольцо.

— Кого-то ищешь?

Сзади стоял высокий парень. Раймонду хватило одного взгляда, чтобы узнать в нем Тома Реддла — именно так выглядел его боггарт.

— А ты подрос с нашей последней встречи, — крикнул Певерелл, перебивая шум неспокойного моря. Вопрос хоркрукса он решил проигнорировать.

— Благодаря тебе, — ответил Том, кивнув в сторону вещей на земле. — Сказать по правде, я даже рад, что все так обернулось.

— Неужели?

— Да, — серьезно произнес Том, будто и не заметив иронии в голосе Раймонда. — В последнее время мы стали… довольно близки.

Раймонд пренебрежительно фыркнул на подобное заявление, однако в его движениях ощущалась нервозность, объяснимая плохо скрытым замешательством. Близки… Странное слово для описания их связи, хотя нельзя сказать, что неверное.

— Где мы? — спросил Раймонд, поняв, что место, куда он попал, лишь отдаленно напоминает открытую для всех часть Азкабана. — Это все еще междумирье?

— Да, просто это мое междумирье, — сказал Том, широко раскинув руки, будто гостеприимный хозяин, приглашающий в свой дом. — Еще в детстве, побывав здесь, я ощутил могущество магии.

Соленые капли и холодный морской ветер били в лицо. Том стоял в тридцати футах от Раймонда, на огромном валуне, возвышавшемся над белой пеной. Не обращая внимания на бушующую стихию, Реддл сделал шаг вперед — прямо в воду, которая послушно под ним замерла. Певерелл наблюдал за его движениями как завороженный, пока Том вплотную не подошел к нему, снова позволив волнам исступленно биться за спиной.

— Ты слаб, Поттер, потому что никак не можешь понять одну простую вещь, — свистящим шепотом произнес Том застывшему Раймонду. — Магия — это власть!

В тот же миг море вокруг взбудоражилось, выбрасывая ввысь водные столпы — такие высокие, что, казалось, они готовы вспороть небо своими пиками. Но, не дотянувшись до свинцовых облаков, они рухнули на Раймонда, стремясь раздавить, уничтожить, утащить за собой на самое дно…

Тяжелый навес накрыл юношу, обвивая руки и ноги, лишая возможности двигаться. Ледяные струи утягивали вглубь, резали легкие, а Раймонд ничего не мог поделать — только смотрел, как мутное солнечное пятно прямо над ним превращается в едва различимую точку. Он вытянул вперед руку в безотчетном стремлении поймать эту светящуюся крапинку, но неведомая сила не отпускала, засасывая в черную и безмолвную пустоту. Невольно пришло понимание того, что стоит ему сдаться, опустить руку и закрыть слипающиеся глаза — и он исчезнет, уступив место Реддлу.

«Не хочу умирать…»

Слова резко вспыхнули в сознании и эхом отозвались в груди — сердце защемило от мысли, что он может уже не вернуться в мир живых. Раймонд в отчаянии посмотрел на вытянутую руку: пальцы были согнуты, будто все еще пытались ухватиться за солнце, почти исчезнувшее за толстым водным покровом. Никогда раньше он не обращал внимания на то, как сложно устроено его тело… Темная муть не мешала разглядеть каждую клеточку кожи, туго обтягивающей голубые вены и мельчайшие кости. Раймонд сжал руку в кулак. Сколько мышц и нервов он сейчас заставил заработать этим простым движением? И что же? Это сложнейшее устройство, настоящее чудо, непостижимым образом созданное природой, должно исчезнуть? Он больше никогда не сожмет этой рукой ложку, чтобы пообедать, или волшебную палочку, чтобы произнести заклятье?

«Дышать…»

Раймонд сделал глубокий вдох — и захлебнулся. Соленая влага поглощала его, не желая отступать.

«Я же волшебник!»

Он сосредоточился. Отогнав панику, Раймонд воззвал к своей магии, испуганно спрятавшейся где-то внутри. Та показалась настороженно, как недоверчивая дикая кошка, но затем устремилась на свободу, выталкивая воду и даря глоток живительного воздуха.

«Может, проще сдаться?»

«Что за странные мысли?»

«Надо скорее выбираться!»

«Куда? Да и зачем? Что меня ждет наверху?»

Раймонд почувствовал жгучее тепло во всем теле. Кровь… Это говорит в нем кровь людей, создавших Раймонда Певерелла.

«Нужно уничтожить хоркрукс, это мой долг!»

«Разве я кому-то должен?»

Кровь горела. Но жар, охвативший Раймонда, не спасал от холодного моря, а лишь причинял новую боль.

— Замолчите! — воскликнул юноша, и его слова гулко разнеслись по морской глубине, нарушив давящую тишину. — Вы все часть меня! Вы все должны быть заодно!

«Часть?»

«Всего лишь часть?»

«Что это значит?»

— Нет больше Гарри Поттера, Драко Малфоя, Билла Уизли… И остальных тоже нет! — изо всех сил крикнул Раймонд. — Есть только Раймонд Певерелл! Только объединившись, мы сможем выжить!

Кровь внутри него кипела. Огненная лава, текущая по жилам, заставила закричать от боли. От собственного вопля заложило уши, и больше нельзя было разобрать голос крови, ее строптивые пререкания с самой собой. «Вы все и есть Раймонд Певерелл», — упорно повторял про себя юный маг, уже не надеясь на спасение. Он продолжал падать в черную пропасть, напоминая брошенный вниз факел, как вдруг глаза ослепила вспышка света — и мимо пронеслись мириады картинок прошлой жизни, до этого лишь маленькими льдинками выныривавшие из сознания. Раймонду казалось, что он ослеп, и хотел одного — чтобы эта пытка наконец прекратилась. Но видения все продолжали и продолжали лезть в его голову, кровь раскалилась до предела: еще немного — и она беспощадно сожжет его изнутри. А потом все прекратилось. Боль ушла, забрав с собой чужие голоса и оставив лишь согревающий огонь во всем теле.

Раймонд выбрался из воды, судорожно цепляясь за камни и жадно глотая воздух. Еще никогда он так не радовался жизни! Все вокруг: и скользкие валуны, царапающие руки острыми выступами, и пронизывающий ветер, от которого дрожь бежала по всему телу, и капли, застывающие на коже коркой соли, — все это заставляло его душу ликовать и благодарить судьбу за спасение.

Том был рядом. На его красивом, как будто мраморном лице застыло изумление, вскоре сменившееся самоуверенно-снисходительным выражением. Сверху вниз он смотрел на Раймонда, стоявшего на четвереньках и низко опустившего голову. С черных волос, скрывавших лицо, стекала вода вперемешку со слезами счастья.

— Ты прав: магия — это власть, — признал Раймонд, с трудом управляя голосом, хриплым от ледяного холода и безудержных криков. Том возвышался над ним с видом победителя, сломившего своего врага. — Власть над собой.

Последние слова, будто свирепые волны, смыли триумф Реддла. В зеленых глазах вскинувшего голову Раймонда не было и следа смирения, они светились невиданной раньше уверенностью и решимостью.

— Ты так ничего и не понял, Поттер, — зло выплюнул Том. Теперь его лицо, искаженное ненавистью, больше не казалось красивым. — Уступи! И я приведу тебя к величию!

— К величию? — переспросил Раймонд, заставляя себя выпрямиться и посмотреть прямо в глаза противнику. — Разве ты не собирался меня уничтожить, чтобы самому управлять этим телом?

— Вовсе нет, — возразил Том, — я лишь помогу тебе достигнуть вершины! Если мы объединим силы, то станем непобедимы. Что скажешь?

— Скажу, что ты еще больший лжец, чем я думал.

— Дурак! Я давал тебе шанс! — яростно воскликнул Реддл, воздевая руки навстречу гигантским утесам.

Подчиняясь его воле, скалы задрожали, скидывая с себя груз камней. Смертельной лавиной они посыпались на Раймонда, все так же неподвижно стоявшего на прежнем месте. Каменные громадины подходили все ближе и, когда они последним рывком устремились к юноше, вдруг отскочили, словно врезавшись в невидимую стену. Снова и снова глыбы гор налетали на Раймонда, пытаясь дотянуться до своей жертвы, пока полностью не обступили его, погребая под своим весом. Наконец все стихло… Камни перестали с оглушающим треском биться о неизвестную преграду и замерли неподвижной башней, захватившей своего пленника.

— Ты дурак, Поттер, — тихо повторил Том.

Его голосу вторил плеск волн. Но затем послышался странный треск, заставивший Реддла насторожиться и прислушаться. Едва различимый звук доносился от только что успокоившегося навала — камни снова начали беспокойно дрожать, слегка подпрыгивая друг на друге. С каждым разом их стук становился громче и, наконец, оглушительно взорвался каменной крошкой, освобождая Раймонда. Тот стоял в прежней позе, и даже поворот его головы остался неизменным.

— Я уже давно не Поттер, — сказал Раймонд, чувствуя, как его кровь опять начинает гореть. Но теперь это пламя не причиняло боли, а наполняло новыми силами. — Тебе следовало вспомнить об этом раньше.

Подобно выпущенному из клетки зверю, огонь вырвался наружу. Проходя через ладони Раймонда, он накинулся прямо на Тома, но был остановлен морской стеной, поднявшейся на защиту своего повелителя. Две стихии столкнулись, не в силах победить друг друга.

— Древние скандинавы верили, что, когда лед встретился с пламенем, в мире зародилась жизнь! — закричал Том, перебивая рев развернувшейся битвы. — Мы с тобой способны создать новую Вселенную! В наших силах породить новый мир! Совершенный!

— Ты псих! — Раймонд вытянул вперед руки, отчего огонь с новой силой набросился на щит из воды. — Вдобавок возомнивший себя богом!

Водяной щит уплотнился, почти превратившись в зеркало, а Раймонд развел руки, наблюдая за собственным отражением. Пламя рвануло в стороны, захватывая Реддла в огненное кольцо, но он среагировал моментально: стена замкнулась, заботливо окружив Тома.

— Ситуация патовая, не правда ли? — раздался насмешливый голос Реддла, заставивший Раймонда сменить тактику.

Пламя взмыло в воздух, исчезая в недрах темных и тяжелых туч. И тут же упало обратно, вспарывая возмущенно загрохотавшее небо ослепительной молнией. Первый удар пришелся рядом с Томом, но второй попал точно в цель — щит пал, многотонной волной будоража море.

— Что ж, неплохо, — лениво протянул Реддл, однако Раймонд услышал в его словах едва заметное напряжение, — но все еще недостаточно, чтобы победить меня.

Не успев до конца успокоиться, море забурлило, и из него с яростным плеском вырвались водяные кони: их гривы пенными гребнями развивались на ветру, а глаза напоминали сияющие сапфиры. Келпи сокрушающей волной неслись на Раймонда, пока их движения не замедлились, скованные коркой льда. Волшебные существа живописными скульптурами застыли на полпути — вставшие на дыбы, все еще норовившие растоптать и утянуть в морские глубины, они были прекрасны жестокой и хищной красотой.

На лбу Раймонда выступила испарина. Такое мощное колдовство истощало, но нельзя было останавливаться на достигнутом. Валуны, до этого оживленные Реддлом и разрушенные Певереллом, зашевелились, пытаясь собраться воедино. Постепенно обретая форму, они двинулись навстречу замороженным лошадям, с каждым шагом все больше напоминая каменных великанов. Несколько размашистых ударов неповоротливых гигантов превратили келпи в осколки, сверкающие на пробившемся сквозь тучи солнце. Мириады крупиц, заполнивших воздух, вдруг застыли над морскими просторами, будто Реддл остановил время, чтобы полюбоваться игрой света, преломленного тонкими гранями льда. Направив острия на Певерелла, он метнул их, как пущенный из тысячи луков рой стрел. Большинство было остановлено ожившими утесами, но часть осколков попала в Раймонда, не успевшего сотворить достойный щит. Руки, спасавшие глаза, защипало от резкой, пронизывающей до кости боли, левой ноге тоже досталось, а несколько ледяных стрел царапнули лоб и щеку, отчего кровь сразу залила лицо, накрывая мир красной пеленой. Сквозь нее Раймонд видел, как гигантские ноги исполинов, так и не успевших атаковать Тома, обвивают тугие водоросли. Как их прочные нити стягивают каменные суставы, с чудовищной скоростью пробираясь все выше и выше, обхватывая широкие торсы. Как обездвиженные зелеными путами великаны падают в море, превращаясь в обычные, выступающие из воды камни.

— Суть волшебства намного проще, чем ты думаешь, — произнес Реддл, давая передохнуть противнику, чтобы вдоволь наиграться с ним позже. — Магия — сила, которой надо научиться управлять, чтобы стать хозяином своей судьбы и судьбы всего мира. Только магия может дать такое могущество!

— Могущество, способное погубить душу, — ответил Раймонд, стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в ладонях.

— Разве душа не такой же инструмент магии, как и все остальное? — спросил Том, с усмешкой добавив: — Тебе ли это не знать?

Раймонд ничего не ответил: из воды к нему ползла огромная зеленовато-коричневая змея, украшенная ромбовидным узором по всему телу. Заметив ее слишком поздно, он успел лишь увернуться от молниеносного броска, но раненая нога предательски подвернулась, не давая спастись от следующего нападения. Юноша лежал на камнях и видел, как большая треугольная голова поворачивается к нему, обнажая ядовитые зубы. Но тут в воздухе мелькнула черная тень, и змея испуганно отскочила в сторону, подальше от Певерелла.

— Кайрос…

Ворон повис перед ним и широко раскрыл железные крылья, заслоняя Раймонда собой. Змея Тома остервенело зашипела, не собираясь отступать: ее мощное, но гибкое тело пружиной рвануло к птице, впиваясь в когтистую лапу, но было отброшено взмахом крыла. Ударившись о камни, змея свернулась кольцом, а затем подняла оскаленную пасть, готовая к новой атаке.

Кутх кружил над ней, то и дело обрушиваясь вниз смертельными ударами. Но каждый раз он находил под собой лишь камни, рассыпавшиеся мелкой крошкой — несмотря на исполинские размеры, змея оказалась слишком проворной, чтобы стать легкой добычей. И хотя ее тело не покрывала железная броня, это отнюдь не говорило о беззащитности: несколько раз ворон едва смог вырваться из удушающих объятий противника. Змея накидывалась на птицу с неистовством матери, защищавшей свое дитя. А может, Том и был для нее единственным дорогим существом, ради которого она готова терпеть наносимые кутхом раны и продолжать этот бой до самого конца.

Не вставая с земли, Раймонд сосредоточился на своем сопернике. Холодный ветер, подчиняясь воле юноши, усилился. Набирая силу, он подступал к Реддлу, сбивая его с ног нарастающей мощью, закутывая в кокон своих вихрей. Сильные порывы и резкие потоки превратились в смертельный круговорот, в центре которого был Том, безуспешно пытавшийся выбраться из этой воздушной темницы. Волны и булыжники врезались в разрастающийся ураган, но тщетно — пробить преграду не удавалось, она становилась только прочнее, затягивая в себя потоки воды и острые камни. Вихрь начал сужаться, грозя раздавить хоркрукс.

Что он чувствовал за этим воздушным занавесом? По-прежнему боялся смерти? Или может, не успел осознать ее близость? Раймонд не видел лица Реддла, но не сомневался в том, что он будет бороться до конца. Единственное, чего не понимал Певерелл, — это причины, по которой Том так любил жизнь. Он ненавидел и презирал людей, не имел друзей и семьи, был лишен каких бы то ни было привязанностей и страстей. Лишь цель обрести величие поддерживала его все это время. Но разве могла она перерасти в безраздельный страх смерти? Во всепоглощающий ужас от осознания того, что однажды придется покинуть этот мир?

Когда столб ветра сжался до предела, ураган вдруг, подобно срубленному дереву, ушел под воду. На вздыбленном гребне стоял Реддл — почти лишенный мантии, изможденный, жаждущий расправы. Его взгляд, направленный на Раймонда, ясно показывал, что месть не заставит себя ждать.

По спине Раймонда побежали мурашки. Он почувствовал что-то Темное и, повинуясь инстинктам, быстро обернулся к отвесной скале. Ни Кайроса, ни змеи Тома нигде не было видно. Зато, вылезая из щели пещеры, на него надвигались инферналы. Тощие мертвецы с впалыми слепыми глазами карабкались по камням, больше напоминая пауков, чем некогда живших людей. Бездумно, подчиняясь лишь магии своего создателя, они устремились к Раймонду, покрыв своими бледными телами все вокруг.

«Я смогу, — решился Раймонд, — главное не терять контроля. Главное — власть над собой и своей силой».

Адское пламя названо так не случайно: этот огонь обладал собственной волей и стремился уничтожить все на своем пути. Пылающие змеи, химеры и драконы носились вокруг, беснуясь и разрывая на части любую жертву. Инферналы исчезали в их пламенных пастях, не оставляя после себя даже пепла. Будь на их месте живые существа, они бы в панике бежали, только увидев этот поистине Адский огонь; однако порожденные такой же Темной магией покойники не знали ни страха, ни боли — они не пытались скрыться, а Том не пытался их защитить. Все закончилось быстро. Но огонь, не утоливший свой голод, жаждал новых смертей. Он обступил Раймонда, злобно скалясь и подпрыгивая от нетерпения.

— Кажется, нам пора прощаться, — заметил Том, довольно наблюдая за происходящим. Все это время он стоял в стороне в ожидании окончания боя.

— Да, — ответил Раймонд, поворачиваясь к Реддлу. Огненные монстры последовали его примеру, раскрывая ненасытные пасти. — Прощай.

Его слова словно послужили сигналом к действию — пламя начало подкрадываться к Реддлу, будто дикий зверь, не желающий спугнуть добычу. Тот в страхе отступил, явно не ожидая, что Раймонд справится с подобной магией.

— Подумай хорошенько! Что тебе даст мое исчезновение? — воскликнул Том, продолжая пятиться. — Не лучше ли воспользоваться знаниями, которыми я обладаю? Как насчет того полтергейста? Без меня тебе не вытащить ее в мир живых!

Огонь перестал теснить Тома, и языки пламени нетерпеливо взмыли вверх, недовольные возникшим промедлением.

— Завладев Душой Основателей, я узнал о магии Смерти больше, чем кто-либо из ныне живущих магов, — продолжал Реддл, воодушевленный сомнениями Раймонда. — Мы вместе можем это использовать.

Движения стремящихся вырваться из-под контроля огненных тварей стали резкими и непредсказуемыми. То и дело оттуда вырывались искры, и все чаще они были направлены на Певерелла. В языках пламени показалась фигура Миры — ее рыжие волосы сверкнули яркими всполохами, а руки потянулись к Раймонду, обещая подарить тепло, а не привычный равнодушный холод.

— Что скажешь, Раймонд? Ты ведь готов довериться мне ради своей любимой?

Теперь вокруг них обоих бушевало пламя: грифоны взлетали в небо, опаляя лица жаром огромных крыльев, а гибкие полозы почти обвивали ноги. Даже бескрайнее море было бессильно перед ними. Фигура Миры оказалась совсем близко — но черты милого лица размывались в дурманящем пекле, словно танцуя в такт подолу ее огненного платья.

— Ты же хочешь быть рядом с ней?

Манящая улыбка играла на жарких губах, обещая долгожданное счастье, а в отблесках глаз сияло нетерпение, способное распалить любого. Ни одна девушка на свете не была для него столь притягательна, как эта, в объятьях которой хотелось согреть свое уставшее тело. Но была ли это Мира? Ее взгляд очаровывал, не желая отпускать, он горел сладострастием, а не свойственной Мире смесью тонкой чувственности и почти детского озорства.

— Я должен спасти Мираж, — сказал Раймонд, и глаза Тома торжествующе блеснули. — Но я должен сделать это сам.

Образ Миры исчез, обратившись отвратительной птицей с чешуйчатыми крыльями и затерявшись среди остальных чудовищ, которые с неистовством накинулись на хоркрукс. Огонь заполонил все вокруг, сжирая скалы, воду и даже воздух. Он поглощал этот мир, созданный Томом Реддлом.

* * *

— Ты очнулся…

Тихий голос Миры заставил Певерелла открыть глаза. На губах склонившейся над ним девушки играла знакомая легкая улыбка, ее рыжеватые полупрозрачные пряди свободно ниспадали, иногда задевая своими ледяными кончиками лицо Раймонда.

— Мира… — Говорить оказалось на удивление трудно, и юноша закашлялся, прочищая пересохшее горло. — Сколько… я был без сознания?

— Двадцать четыре дня.

— Что?! — пораженно воскликнул Раймонд и вновь зашелся в кашле.

Каждое движение отзывалась болью во всем теле. Через силу повернув голову, Раймонд увидел на полу рядом с кроватью предметы, покинувшие вместе с ним междумирье: чашу, диадему, медальон и кольцо. В голове лениво проползла мысль, что лишившись хоркруксов, они потеряли для Раймонда свою прежнюю тягу. И все-таки их перемещение казалась удивительным. Он попытался встать, но ослабевшие ноги отказались слушаться, и юноша в изнеможении рухнул обратно на постель.

— Я думала, ты уже не вернешься…

Больше всего сейчас хотелось обнять Мираж и долго гладить ее по голове, как маленького ребенка. И невозможность такого простого действия злила Раймонда как никогда раньше.

— Я вернулся бы к тебе, даже если б умер.