Unfinished bussines/ Неоконченное дело (гет)

Как-то неожиданно наступили пасхальные каникулы, и в Хогвартсе стало пусто и тихо. Ученики разъехались, и Гермиона почему-то ждала, что ее сосед по подземельям будет если не в радостном, то по крайней мере в терпимом расположении духа. С той ночи, когда Гермиона ухаживала за ним, их отношения вступили на более благородную территорию дружбы, и она поняла, что и вправду получает удовольствие от общения с язвительным мастером зелий.

Потому Гермиона несколько опешила, когда Северус встретил ее появление ворчанием. Он грубо сообщил, что этим вечером не нуждается в ее обществе и не желает ее видеть. Потом отверг ранее принятое предложение помощи — составить опись в его хранилище во время каникул, и сделал вид, будто не услышал, как Гермиона заметила, что неплохо бы очистить пятна зелий с потолка, где она проводила свои спокойные дневные часы.

— Ради Мерлина, — в конце концов сорвалась Гермиона. — Почему ты такой сердитый сегодня? Больше, чем обычно, почему?

Снейп хлопнул по столу ладонью:

— Убирайся. Иди напиши Поттеру, иди сов погоняй, мне дела до этого нет. Немедленно. Вон!

Несмотря на его тяжелый характер, Гермиона знала Снейпа достаточно хорошо, чтобы увидеть разницу между настоящим гневом и тем, что казалось подозрительно похожим на смущение. Сощурившись, она оглядела Снейпа, потом стол, за которым тот сидел. Северус пристально смотрел на нее, но Гермиона, не обращая на это никакого внимания, продвигалась все ближе и ближе, разглядывая потрепанное перо и обрывки пергамента на столе. Чернильница была почти полной, на большей части бумажных клочков угадывался его стремительный, небрежный почерк. И только еще одна вещь лежала на столе — новый выпуск ежемесячного журнала «Зелья».

Понадобилась лишь доля секунды — Гермиона выдернула издание из-под его руки, а попытки Северуса выхватить его обратно не увенчались успехом.

— Ну и что тут у нас? — возликовала она, удаляясь из пределов его досягаемости.

— Гермиона Грейнджер, сейчас же верни это обратно!

Посматривая на взбешенного Снейпа — вдруг он попробует применить Accio к ее добыче — Гермиона проглядела столбец заголовков, пытаясь отыскать то, что так основательно его разозлило. Найти это не составило труда: в четвертой же статье сообщали о добавлении в список запрещенных ядов растения, обозначенного как смертельная разновидность копьелистного шлемника; растения, открытого и описанного профессором Северусом Снейпом, мастером зелий школы волшебства и колдовства Хогвартс и...

— Да они шутят! Не может этого быть! Невилл Лонгботтом? — закричала Гермиона, глазам своим не веря. — Это профессор Дамблдор придумал? Да?

И выражение лица Северуса Снейпа было таким кислым, что, казалось, одним взглядом он сможет замариновать по второму кругу любой образец на полках.

— Да, — проговорил он сквозь стиснутые зубы. — Директор посчитал, что это поможет молодому человеку повысить самооценку.

— Ох, ты же не всерьез? Невилл ботаник, а не зельевар.

— Мистер Лонгботтом нашел, в чем изъян снотворных капель, — признал Северус, хотя и несколько огорченно. — Это было бы только справедливо.

Гермиона удивилась тому, что он не подавился этими словами.

— Почему-то, — заметила она лукаво, — мне кажется, тут дело в другом — Министерство, верно, все еще думает, что ты меня намеренно отравил.

— Вроде как Министерство согласилось, что причина вашей смерти, мисс Грейнджер, несчастный случай, но директор считает, как он выразился, что тут есть своя выгода — включить Лонгботтома в список тех, кто открыл яд.

— Получается, что если Невилл не виновен, то не виновен и ты, тут все логично, — заключила Гермиона. — И хоть на самом-то деле это далеко от истины, я почти не сомневаюсь, что Министерству такая логика вполне подойдет.

— Если бы и было у меня желание отравить вас, мисс Грейнджер, то я бы мог сделать это после третьего курса, чего ради мне было дожидаться, пока вы почти окончите Хогвартс? — казалось, Северус излучает одновременно досаду и покорность, он отодвинул стул от стола и снова уселся. — И за все грехи придется смириться с тем, что труд мой навеки будет связан с кем-то вроде... Невилла Лонгботтома.

— Ну, — отметила Гермиона спокойным голосом, — может, ты заслужишь единоличное и безусловное признание за открытие того исцеляющего зелья.

Северус и ухом не повел, медленно собирая клочки пергамента в кучу.

— Чтобы бы это могло быть за зелье? — спросил он вежливо.

Но сбить Гермиону с толку было не так-то просто:

— То зелье в твоей личной лаборатории, над которым ты трясешься уже несколько недель. Я надеюсь, ты позволишь помочь тебе с этим теперь, когда так много свободного времени.

— Я не трясусь, — ответил он, вспылив. — Я исследую.

— Нет, ну что ты! И как продвигается исследование?

Северус кинул на нее непонятный взгляд из-под тяжелых век.

— Ох, да ладно тебе, профессор. Это же интересно, и котлы я давно почистила. Ник и Миртл решили затащить меня на финальный матч по поло, а я хочу избежать этого любой ценой. Ты можешь продолжать обращаться со мной, как со своим личным помощником в лаборатории, а я избавлюсь от просмотра нескольких чрезвычайно скучных матчей по поло.

— Все так плохо? — спросил он, вздернув бровь.

— Хуже квиддича.

— А что не так с квиддичем?

— Боже мой, — пробормотала Гермиона, слишком поздно вспомнив, что тот, кто мог судить матчи по квиддичу, более чем вероятно был поклонником этого вида спорта. — Должно быть это как-то связано с Y — хромосомой.

— Может быть. Только будь так любезна, не пытайся применить эту теорию к мадам Хутч. Ладно. Так получилось, что я готов начать предварительные испытания Слез феникса из Южной Америки. Если это зелье хоть вполовину такое, как утверждает некий рассеянный алхимик, оно может серьезно повлиять на исход войны.

От радости Гермиона во весь рот улыбнулась, а Северус принялся наводить порядок на столе — только бы не поддаться желанию улыбнуться в ответ.

* * *

Быстро летели дни, а Гермиона и Северус в промежутках между проверкой эссе и прочими однообразными дневными, а чаще ночными заботами обсуждали — имеют хоть какое-то значение эти путаные истории, придуманные неизвестным человеком пять столетий назад. И, не считая нескольких разногласий, вполне сносно ладили друг с другом.

Но несколько раз в месяц огнем пылала Темная метка и вырывала Северуса из привычного уюта подземелий во мрак, навстречу неизвестности. Малфой больше не подстрекал его к пьяным кутежам, и редко Северус возвращался с кровью на мантии. Тогда он наливал тщательно выверенную порцию бренди и раздумчиво цедил ее.

Обычно Гермиона не пыталась заговорить с ним и даже не показывалась на глаза, она ждала невидимая поблизости. Если Северус звал ее, Гермиона появлялась, и он говорил столько, сколько ему хотелось — иногда был многословен, иногда нет. Временами он так явно желал отвлечься, что Гермиона помогала ему — сама затевала один из бесконечных разговоров. Нужно было только молчаливое присутствие — она сидела тихо, не задавая вопросов.

Иногда, вслед за бренди, Северус выпивал зелье сна без сновидений, но не часто. Она знала, что он не любит зависеть от лекарств из-за того, что они вызывают привыкание, и из-за того, что наполняют тело слабостью, в которой он не любил признаваться даже себе. В такие вечера Гермиона сидела во внешних комнатах, тихо читала книги и настороженно прислушивалась — не снятся ли ему ночные кошмары.

Такая ночь повторилась сегодня. Мантию сослали в прачечную, и понадобилось три очищающих заклинания, чтобы убрать все пятна с одежды и рук. Северус не звал Гермиону, и перед тем как пойти в постель, миновав кабинет с сонным зельем, он долго-долго сидел у очага и смотрел на огонь.

Прошло несколько часов. Гермиона ждала. Она боролась с желанием взглянуть на него — Снейп дал ясно понять, как неприязненно он относится к привидениям-сиделкам, и по-прежнему называл ее няня Грейнджер, как только она пыталась беспокоиться о его здоровье. Она вслушивалась напряженно: если ему снилось что-то страшное, Северус разговаривал во сне. Тогда обычно достаточно было вовремя ударить кулаком по стене или бросить у дверей книгу — этот, так чутко спящий человек, вздрагивал, почти просыпаясь, и ночной кошмар обрывался. И никакого вмешательства в личную жизнь.

В конце концов то, чего она ждала, случилось — послышалось неразборчивое бормотание, и Гермиона дотянулась до своей любимой книги, которая как нельзя лучше подходила для этих целей — невероятно длинное и запутанное повествование о политике волшебников во времена гоблинских войн. Профессор Биннс черпал из нее почти все свои сведения. Это был подарок мастеру зелий от одного благодарного родителя, чей отпрыск-слизеринец все-таки сдал ТРИТОНы на уровне, необходимом для того, чтобы после окончания Хогвартса стать министерским холуем. Северус обычно подпирал фолиантом дверь.

И книга вполне удовлетворительно грохнула, когда упала на пол, но только это не подействовало. После третьей попытки Гермиона начала беспокоиться.

Неуверенно, медленно она проникла сквозь дверь в спальную; с того дня, как Гермиона была здесь в последний раз, прошло несколько месяцев, но тут почти ничего не изменилось. Повсюду более-менее аккуратными стопками лежали бумаги и книги. Мантия, которая была на Снейпе до того, как его призвали, чернела комком на полу и выглядела так, будто ее пинком убрали с дороги. Шкаф, где Гермиона нашла маску Пожирателя, был бережно закрыт и заперт.

Снейп, раскинувшись на кровати, снова простонал, мучительно, будто страдал от боли, но так тихо, словно боялся быть услышанным. Гермиона позвала его по имени. Он не ответил. Тогда она, встревоженная донельзя, подлетела ближе.

Северус выглядел удивительно уязвимым, беззащитным, здесь, на кровати; его длинные волосы спутались и черными прядями раскинулись по подушке. Тонкая, немного морщинистая кожа над горлом не смягчала острые линии его челюсти, очертания адамова яблока; узлами натянулись на шее мускулы. Кадык судорожно двигался, будто сдерживаемые слова изо всех сил пытались вырваться наружу.

Гермиона наклонилась к нему, тщетно стараясь понять, что он шепчет. На мгновение ей пришло в голову, что она склонилась над Северусом, как возлюбленная склоняется над любимым, чтобы подарить поцелуй, но тут же выбросила эту мысль из головы. Она здесь для того, чтобы помочь, а не для того, чтобы поставить одного из них в положение, которое для любого оказалось бы неудобным, даже если бы они не были на противоположных концах спектра жизни. Что ей и правда нужно, так это найти способ развеять ночной кошмар, и только одна идея пришла ей в голову — вторгнуться в его разум, как это случилось тогда.

Северус, по всей видимости, не помнил, что Гермиона была в его сне той ночью, но это вовсе не значило, что он не вспомнит и следующие вторжения. Но кроме страха перед неизбежной яростной вспышкой — она могла легко это представить — если Северус вспомнит свои сны и роль Гермионы в них, идея проникновения в спящий разум претила ей и по другим причинам. Гарри объяснил совершенно ясно, как жутко себя чувствуешь, когда кто-то вторгается в твой разум, да и лекции по магической этике очень резко отзывались об использовании легиллименции. Путешествие в чужой разум было совершенно запрещено, за исключением особых случаев.

«Но это допускалось, — подумала Гермиона, — когда жизни человека или его здоровью что-то угрожало». Жизнь Северуса Снейпа была вне опасности, но только совсем бесчувственный человек или тот, кто отрицает очевидное, мог подумать, что этот ночной кошмар не угрожает его здоровью. И, измученная этими этическими противоречиями, Гермиона, набравшись решимости, наклонилась, и ее лоб коснулся лба Северуса.

Она открыла глаза в реальности его сна и была ошеломлена увиденным: пустынный, унылый ландшафт открылся перед ней — на мили, повсюду. Высохшая, бесплодная земля. Здесь раньше как будто была береговая линия, но сейчас земля растрескалась мозаикой, похожей на грязную черепицу; и тут, и там виднелись маленькие пыльные смерчи и высохшие скелетики кустарника. Над головой лихорадочно мерцали звезды, но они не могли соперничать с полной луной, тусклый и мрачный свет которой лился на дальние холмы.

Густой, низкий вой раздался над равниной, и от страха у Гермионы волосы встали дыбом. И только она бросила взгляд на горизонт в попытке отыскать источник звука, как разглядела вдалеке фигуру человека, который бежал к ней. Бег, пожалуй, был слишком оптимистичным словом — человек шатался, с трудом держась на ногах, и, казалось, невыносимо страдал от боли.

Она двинулась к нему и потеряла дар речи, когда, несмотря на покрывающий его слой грязи и крови, узнала Северуса Снейпа, такого, каким он был во сне. Он плотно прижимал к телу искалеченную левую руку, белый рукав был разорван и испачкан кровью.

— Ты должна бежать, — сказал он настойчиво, почти набросившись на нее, будто хотел увлечь Гермиону за собой. — Он тебя достанет. Он убьет нас обоих.

Его лицо было искажено страхом и отчаянием, а глаза были такими уставшими, что казались мертвыми. Изнеможение и боль сквозили в каждом его движении.

— Что? — ошеломленно выкрикнула она. — Кто?

Северус резко остановился, покачнувшись, крутнулся и выбросил руку, показывая на холмы за спиной. И тут же там — над дальним холмом, появилось что-то огромное, несоразмерное. Он лаял громко и низко, тот пускающий слюну оборотень, огромный — больше гиппогрифа, и с пугающей скоростью, скачками двигался к ним.

— Беги! — крикнул Северус отчаянно, схватив ее за руку, срываясь в торопливый, спотыкающийся бег.

Она оступилась и чуть не упала, потрясенная физическим контактом, и только его крепкая хватка удержала Гермиону от падения. Северус так впился пальцами в ее запястье, что скрежетнули кости.

— Давай же! — подстегивал он.

— Подожди! — закричала Гермиона, борясь с его паникой, которая казалась заразной. — Это просто сон. Твой сон.

Северус остановился и сбитый с толку пристально посмотрел на нее и тут же бросил тревожный взгляд на оборотня. И видно было, что он колеблется — он хотел бежать и не хотел оставлять ее на растерзание чудовищу.

Полагаясь на свой опыт и отчаянно надеясь, что не ошибается, Гермиона вытянула руку ладонью вверх.

— Возьми это, — приказала она.

Длинный, серебряный свисток появился в ладони. Северус несколько мгновений смотрел на него, потом с неохотой отпустил ее запястье и потянулся за свистком. Он вдохнул поглубже, взял свисток из ее пальцев, поднес к губам и дунул.

Он был почти за гранью ее слуха — высокий, пронзительный звук собачьего свистка, больно резанувший барабанную перепонку и скользнувший к затылку. И, не добежав пару сотен ярдов, оборотень взвыл от боли и растерял всю координацию движений.

Потряхивая головой, зверь свернул со следа Снейпа, потом отыскал его снова и с размашистой рыси перешел на неровный, сбивчивый шаг. Он жалко взвизгнул, когда Северус вновь засвистел, и пока раздавался этот высокий и пронзительный свист, существо петляло по тропе кругами и наконец остановилось совсем. Под безжалостным высокочастотным натиском оборотень свернулся в дрожащий клубок на расстоянии броска камня.

Когда свисток выпал из бессильных пальцев Северуса, Гермиона подошла к нему и тронула неповрежденную правую руку.

— Смотри же, — прошептала она, вспомнив его любовь к рассветам. — Поднимается солнце.

И как только Северус повернулся и посмотрел, ее желание изменило его реальность. Яркое золотое солнце поднималось над рваной линией горизонта, и небо расцветилось восхитительными красными и фиолетовыми полосами. Оборотень замерцал и превратился в худого юношу с каштановыми волосами, который лежал обнаженный ничком, уткнувшись лицом в грязь.

Опустошенный, Северус упал на колени, и в слабом свете восходящего солнца так явственно было видно, как изнурен он, как устал.

— Отдохни, — сказала Гермиона, опускаясь на колени рядом с ним.

Безотчетно она коснулась его покалеченной руки, притянула ближе.

— Твоя рука в порядке, — сказала она, закатывая разорванный рукав. — Видишь? Он тебя не тронул.

Кожа под ее пальцами была неповрежденной.

Нахмурившись, Северус смотрел на свою обнаженную руку — только темные, тонкие волоски были на тыльной стороне предплечья. Не веря своим глазам, он прикоснулся к коже и развернул запястье, чтобы осмотреть ладонную сторону. Как чернила, разлитые на пергаменте, черным расплылась на коже Темная метка.

Он смотрел в отчаянии на метку, которая начала дымиться, будто только что выжженное клеймо. Северус вонзил в нее пальцы, как если бы мог содрать метку с кожи, но только поранил предплечье, оно начало кровоточить.

— Там ничего нет, — сказала ему решительно Гермиона, с силой схватив за запястья. — Ничего, — повторила она. — Посмотри на меня! Этот мир будет таким, каким ты его сделаешь, Северус. Ничего там нет. Ничего.

Черные, полные тревоги глаза встретились с глазами Гермионы — отчаянными, умоляющими ее глазами — и она вложила в свой взгляд всю веру, всю убежденность, которую смогла найти. Когда Северус снова посмотрел на предплечье, метка посветлела, стала едва заметной и почти тут же исчезла, быстрее, чем исчезает пыль у домового эльфа.

— Ничего, — повторил он ошеломленно.

Он закрыл глаза и, как слепой, потянулся к Гермионе, обхватил ее шею своими большими ладонями, коснулся лбом лба.

— Спасибо, — прошептал он тихо, как будто вся сила покинула его совершенно.

И только она помогла ему улечься на иссохшую, потрескавшуюся землю, как та начала рябить и превратилась в подозрительно знакомый старый коврик, который тут же пропал. Так же быстро померк и растворился весь фантастический ландшафт, и вновь Гермиона парит над кроватью Снейпа, прислушиваясь к тихому шелесту его дыхания. Он скользнул в глубокий сон без сновидений.

Гермиона не знала, сколько времени она так стояла и смотрела на него, но Северус не шелохнулся. Черная прядь волос лежала на щеке, и она почти поддалась искушению осторожно сдвинуть ее, но тут же разбранила себя за столь глупое желание.

* * *

Пришло лето, ученики уехали, и Северус разрешил Гермионе заниматься только исследованием загадочного зелья. У него была целая кипа заметок — все, что показалось ему важным в древнем манускрипте, и первым заданием Гермионы было прочитать записи от корки до корки. Кроме этого, она готовила ингредиенты для предварительных испытаний по строгим стандартам Северуса, но большую часть времени они проводили за переводом, изучая его строчка за строчкой, обсуждая значение наиболее загадочных отрывков.

Одно испытание, второе, но ничего и близко похожего на конечный продукт, описанный в манускрипте, не получалось. Название зелья Северус перевел как кубок радуги или флакон с перьями Кейкуотля. И именно предположение, что мистическая птица ацтеков на самом деле какая-то разновидность феникса, стало причиной того, что Северус с самого начала счел это рецептом исцеляющего зелья, хотя в действительности настоящих слез феникса там не было.

Когда эксперименты стали приносить не то чтобы обнадеживающие, но хоть что-то обещающие результаты, Северус решил испытать зелье, но не собирался проводить опыты на живых существах. Потому он поговорил с Поппи, и через несколько дней она пришла в подземелья со свертком, плотно обмотанным тканью.

— И ничего не спрашивай, — приказала она резко.

Когда Снейп развернул сверток, там обнаружилась овальная доска размером с небольшое блюдо, обтянутая с одной стороны кожей. С другой было полустертое клеймо: «Собственность св. Мунго, госпиталя магических болезней и недугов».

— Что это? — спросила с любопытством Гермиона, парящая где-то у его локтя.

— Это шкура науги, натянутая на сердцевину дуба, — лаконично ответил Северус.

Он положил доску на рабочий стол кожей вверх и взял один из маленьких изящных ножичков, которыми нарезал ингредиенты. Быстрым уверенным движением он взрезал шкуру от края до края. Сухая кожа треснула, показалась кровь, зияющие края напоминали настоящую рану.

— Ой, — сочувственно вздрогнула Гермиона, хотя прошло так много времени с тех пор, как сама она испытывала хоть какую-то физическую боль. — Но все же, думаю, это лучше, чем мучить крыс.

— Хмм... Я не возражаю против того, чтобы скормить животным сонное зелье, которое не причиняет боль, но я не желаю наносить им раны, а потом заниматься исцелением маленьких мерзавцев.

— Ага, а еще они кусаются, — практично заметила Гермиона.

— Не без этого. А теперь давай посмотрим, как пройдет наше первое испытание.

Когда они нанесли целебный бальзам, такой красивый — цветной и яркий, ожидаемого чудесного заживления не случилось, и Северусу пришлось наложить исцеляющие чары. Испытание следующей партии закончилось с тем же успехом, и еще одной, и еще, но мастера зелий было не остановить.

— Искусство зельеварения — это череда проб и ошибок, мисс Грейнджер. Знание предмета это одно, но главное требование — терпение, сосредоточенность, неослабевающее внимание к деталям. Недели и даже месяцы могут пройти до того, как мы добьемся успеха.

Хотя Северус по природе был совой, Гермиона старалась не забывать о том, что он человек и возможности его ограничены, и напоминала Снейпу, когда он должен спать, а не тратить время на эксперименты. Обычно он не обращал на Гермиону внимания, работал почти до рассвета, пока не мог уже бороться с усталостью. Она знала, что когда Северус отправляется в постель вымотанным, то спит крепче, но порой он прислушивался и к ее просьбам. Называл Гермиону няней, просил не волноваться, собирал бумаги и справочники, а она наводила порядок в лаборатории, пока он отдыхал.

Это вскоре стало привычным, и лишь иногда устоявшийся распорядок нарушали вызовы к Волдеморту. Так было весь июнь и июль, и почти весь август до последней недели. К тому времени Гермиона уже кипела от разочарования — они ни на шаг не продвинулись вперед, но Северус Снейп был холоден, как лед, в своей сосредоточенности над загадкой, что поглощала все внимание. Он стал еще требовательнее и лишь иногда мог вспылить.

Последняя партия ничем не отличалась от первой, хотя кипа заметок по рецепту стала вдвое толще, чем в начале работы, а неудачные образцы в бутылках занимали почти три полки в ближайшем шкафу.

— Я не верю, что кто-то со столь небрежным мышлением, как этот приятель, был способен создать зелье, требующее такой строгой методики, — воскликнула Гермиона, когда еще одна попытка не увенчалась успехом.

— Нет доказательств, что в этом тексте, кроме нагромождения бессвязного вранья и хвастовства, вообще есть что-то полезное, — колко отметил Северус, он был так зол, что растерял привычное самообладание. — Судя по всему, что мы видели, этот эликсир такой же целебный, как слюна тролля.

Несколькими взмахами палочки он опустошил котел и убрал весь мусор и остатки ингредиентов. Гермиона воздержалась от замечания — Северус не отлил образец зелья в бутылочку, которая заняла бы место рядом с остальными.

Вместо этого она зависла над манускриптом, надежно закрепленным между двумя стеклами на тяжелой подставке.

— И никто столь небрежный не стал бы брать на себя труд зашифровывать вот это, если тут нечего прятать, — добавила Гермиона, уставившись на манускрипт так, будто могла извлечь его тайну на поверхность одним своим взглядом.

Северус подошел и замер позади Гермионы, также внимательно рассматривая пергамент.

— Вынужден согласиться с этим, но мы топчемся на месте, мы впустую тратим время. Без дополнительной информации мы в тупике.

— Профессор Флитвик заверил меня, что тут, в тексте, спрятано по меньшей мере одно заклинание, но он не успел определить его — уехал на каникулы. В те времена мало кто из волшебников умел читать и писать; и они были чрезвычайно бдительны, когда приходило время выбирать себе преемников и передавать знания.

И так, будто он на что-то решился, Северус бережно поднял стекло и перенес манускрипт на ближайший стол. Отстегнув скобки, удерживающие стекла вместе, он снял верхнее и отложил его в сторону.

— В те времена в Европе еще с превеликим удовольствием сжигали ведьм, — добавил он, — и потому думаю, что среди образованных людей стандартных заклинаний, имевших хождение, было не так уж много.

— Ты спросил об этом профессора Биннса?

Северуса передернуло:

— Да, спросил.

Гермиона прикусила губу, чтобы не рассмеяться — она представила, как страдал Северус, когда слушал нудные и многоречивые пояснения Биннса. Неважно, как краток будет вопрос, этот призрак был печально известен именно тем, что выдавал гору ненужной информации на вопрос, требующий ответа «да» или «нет».

Серая палочка очертила края пергамента, будто замеряя их, и Северус только-только приоткрыл рот, собираясь произнести заклинание...

— Стой! — вдруг крикнула Гермиона.

— Никогда не лезь мне под руку! — обрушился на Гермиону Снейп, чуть не выронив палочку.

— Я просто подумала кое о чем, — быстро объяснила она, пытаясь успокоить разгневанного Снейпа. — Если ты так старался что-то спрятать, неужели ты не поставишь ловушку на случай самых незатейливых попыток раскрыть твою тайну?

Черные глаза сверлили серебряные, но она бы сказала, что Северус задумался.

— Шифровальное заклинание, — выпалил он быстро, будто пытаясь опередить Гермиону. — Давай сюда перевод, — приказал он, потянувшись за пером и чернильницей.

Гермиона не медля принесла толстую кипу заметок и раскрыла их на том ключе к коду, который Северус кропотливо разрабатывал. Он зашифровывал заклинание, что-то бормоча себе под нос, закончил, пробежал написанное глазами, а потом произнес новое заклятье.

Как рябь на воде, разлилось волнами по пергаменту сияние, выхватив из полумрака жесткие черты его лица. Несколько секунд — и свет погас. Гермиона и Северус в попытке увидеть, что изменилось, чуть не набросились на древний манускрипт, а он лежал там, на стекле, точно такой же, как и вчера, как и пару месяцев назад.

— Ну... — объявила Гермиона, пытаясь найти слова, чтобы выразить свое раздражение. — Изрядно продуктивно.

— Может и так, а может, нет, — сказал Северус, внимательно просматривая текст. — Любая реакция на этом этапе прогресс. Поскольку мы знаем, что для заметных изменений требуется время.

— Время у меня есть, — заметила Гермиона саркастично. — Терпение — совсем другое дело.

— Научишься, — ответил он, закрывая чернильницу, смирившись с тем, что и сегодня ночью они ничего не добились.

Северус вернул стекло на место и застегнул скобы, а Гермиона, собираясь отнести пергамент на подставку, подняла манускрипт со стола. Северус потянулся было за ним, но опустил руку.

— Я не уроню его, — заверила Северуса Гермиона. — Думаешь, в этом мире кроме тебя больше никому нельзя довериться? — спросила она презрительно, направляясь к столу.

Снейп пристально, как ястреб, смотрел на Гермиону, несущую манускрипт, чтобы непременно увериться — тот доберется до подставки в целости и сохранности.

— Я понимаю это, — признал Северус, не отвечая прямо на ее вопрос. — Я, скорее всего, сделал бы то же самое, даже если бы ты была материальна.

Он следил, не спуская глаз, за тем, как она пролетела перед стойкой с котлами; рассматривал призрачное тело, высвеченное мерцающим пламенем очага.

То обстоятельство, что Гермиона была женщиной, редко приходило на ум Северусу, а когда это все-таки случалось, то обычно больше было связано с ее личностью, а не с ее внешностью. «Будь она действительно живой, — размышлял Снейп, — я бы увидел сейчас сквозь мантию очертания ее тела». Но, однако, Гермиона была привидением, и свет проходил сквозь нее так же, как и сквозь стекло в ее руках.

— Давай еще раз, — приказал он вдруг.

— Что?

— Пройди. Вот тут, — он показал пальцем место у стойки с котлами.

Озадаченная Гермиона выполнила его требование — поплыла обратно, пока не оказалась между ним и рабочим столом. И очарованный тем, что ему открылось, Северус подошел к Гермионе и забрал стеклянную панель из ее рук. Он поднял манускрипт на уровень глаз и посмотрел сквозь него на огонь. Ровное, яркое пламя освещало пергамент так же, как и у Гермионы несколькими мгновениями ранее.

— Видишь это?

Гермиона тут же оказалась рядом. И в сиянии пламени, что осветило пергамент, вырисовался полукруг с расходящимися от него мерцающими лучами.

— Вижу, но не знаю, что это такое. Похоже на заходящее солнце.

— Аврора, — выдохнул он. — Римская богиня утренней зари, и это же слово родственно с aurum, что означает золото.

— Золото? — повторила Гермиона. — Тогда почему не использовать алхимический символ — круг с точкой внутри, верно?

— Да, он широко использовался в средние века. Теперь это считается устаревшим, но тогда алхимия и зельеварение не были отдельными дисциплинами. Во времена нашего неизвестного изобретателя, все, вплоть до его магловской кузины, понимали, что круг и точка означают золото. Нет, он хотел скрыть это от случайного человека.

— Думаю, это может объяснить и то, почему он оказался в Южной Америке. И что сейчас? Нам нужно добавить сюда золото?

— Необязательно, — сказал Снейп задумчиво и вдруг сунул ей манускрипт. — Начни снова, но ингредиентов подготовь вполовину меньше, — приказал он, покидая комнату.

Неожиданно оставшись одна, Гермиона отсалютовала пустому дверному проему, вернула пергамент на подставку и занялась делом.

К тому времени, как Северус вернулся, ингредиенты были готовы, а на столе царил порядок. Снейп принес котел, который был меньше, чем четырехпинтовая кружка Хагрида в «Трех метлах». Ноги его неловко подгибались.

— Эта штука из чистого золота? — спросила Гермиона.

— Куда уж чище, — проворчал Северус.

Он чуть пошатнулся, когда поднял и поставил котел на рабочий стол. И глухой стук эхом отразился от каменных стен.

— Тебе повезло, что ты не надорвался. А как насчет Leviosa? Но, как бы то ни было — где ты его достал?

— Он невосприимчив к заклинаниям, — объяснил Северус и склонился над столом, схватившись рукой за поясницу. — И я принес его из запасников директора. Наш школьный бюджет такой инвентарь не потянет, но Дамблдор почти семьдесят лет был алхимиком, пока не оставил это занятие ради сомнительного удовольствия преподавания. И как директор, и как алхимик он собирает самые странные артефакты и вещи.

— Например?

Северус посмотрел на нее так, будто хотел, чтобы она наконец замолчала, но все же ответил:

— Зеркала, философские камни и золотые котлы, но это лишь малая часть того, что он собрал про запас, мисс Грейнджер.

Порывшись в кармане мантии, Северус выудил набор золотых инструментов. Из другого кармана достал маленькую ступку и пестик. Тяжелые золотые пластины покрывали головку пестика и ручку, только верхняя треть ручки была из полупрозрачного зеленого камня; внутренняя поверхность ступки тоже оказалась выполнена золотом.

Через час в маленьком котле переливалась жидкость — небольшая порция наиболее многообещающего зелья. Шкура науги снова была разрезана, а яркий бальзам щедро нанесен на рану.

Потянулось томительное ожидание. Гермиона затаила дыхание, хотя ей дышать, в сущности, и не требовалось. А Северус был напряжен, как струна, и расслабился лишь тогда, когда края раны начали медленно срастаться; разрез становился все меньше и меньше.

— В следующий раз, когда задумаешь принести эту вещь, положи котел на какую-нибудь подставку и попробуй-ка все-таки Leviosa, — рассеянно посоветовала Гермиона, не отрывая глаз от заживающей шкуры.

— Очень вовремя, няня Грейнджер, — язвительно произнес Северус, тут же разозлившись, что сам не додумался до этого прежде, чем чуть не надорвался, пока пять пролетов тащил котел вниз.

— Не кажется мне, что это можно назвать успехом, — заметил он. — Многообещающе, да только мазей, которые исцеляют раны вроде нашей, не перечесть.

— Оно, конечно, не поможет тому, у кого только что вырезали сердце, — рассуждала Гермиона. — Говоря за себя, я бы не позволила кому-то обескровить меня на алтаре, пусть даже точно знала бы, что уже на другой день буду в полном порядке, но, кажется, для религиозных обрядов такая штука подойдет.

Рана почти закрылась, и на месте разреза был теперь плотный рубчик исцеленной ткани.

— А в манускрипте точно говорится, будто это исцеляющая мазь? — спросила Гермиона. — Кажется, там пару раз упоминалось, что зелье можно принимать и внутрь.

— Хмм, — задумчиво протянул Северус. — Может быть и так. Мы не узнаем наверняка, пока не попробуем.

Он бросил косой взгляд на Гермиону, ожидая ответа, но она уставилась в пространство, глаза ее затуманились.

— Гермиона? — позвал он встревожено.

Услышав, как зовут ее по имени, Гермиона очнулась от задумчивости:

— Извини, профессор, но мне кажется, поднимается солнце. А я потихоньку исчезаю.

Для привидений описание это было буквальным — Северус видел, как ее тело, казалось, теряло четкость.

— Я спросил на тот случай, если ты не в курсе — у нас полно работы. Хотя, если ты предпочитаешь смотреть свой рассвет — вперед, уверен, что я и без тебя справлюсь.

Гермиона кинула на него сердитый взгляд, который обычно приберегала для Гарри Поттера и Рона Уизли.

— Конечно, я хочу работать с тобой, — проговорила она. — Просто я устала, да и ты тоже, если стал так резок со мной.

— Ладно. Ты права, конечно. Мы всю ночь проработали, но, по крайней мере, время не пропало даром. Договорились, давай оставим это до завтра.

С помощью палочки Северус очистил стол, а потом ему пришлось перенести котел через всю комнату к шкафу, который закрывался на ключ. Даже в своей личной лаборатории он по привычке запирал все сколько-то ценное или опасное. Гермиона принесла пестик и ступку, положила рядом с котлом.

— Хочешь посмотреть восход солнца? — зевая, спросила Гермиона, пока Северус накладывал охранные заклинания на шкаф с ценным содержимым. — На самом верху лестничного колодца есть чудесное место, я там много времени провела.

Северус странно посмотрел на нее, и Гермиона тут же испугалась — вдруг он вспомнил, что в том сне, с оборотнем, была она. И следующие его слова, пусть и сказанные язвительным тоном, принесли Гермионе облегчение.

— Ты хочешь сказать, что я должен вскарабкаться на шестнадцать лестничных пролетов для того, чтобы просто понаблюдать за восходом солнца? — спросил он. — Я иду спать и собираюсь насладиться последними неделями лета, пока не вернулись маленькие бандиты. Если желаешь помочь — посчитай, сколько чего нужно будет закупить. Минерва наконец дала мне список первогодков.

— Я буду здесь, — пообещала Гермиона, отчаянно зевая и прикрываясь ладошкой.

Северус коротко кивнул, прощаясь, но она уже исчезла, едва заметно махнув рукой. Мгновение он созерцал пустое место, потом мотнул головой и отправился спать.