Unfinished bussines/ Неоконченное дело (гет)

— Наша взяла! Слышишь меня, несчастный ты ворчун?! Наша взяла! Волдеморт повержен, и это навсегда!

Северус Снейп, лежащий навзничь, силился открыть глаза. Когда ему это удалось, он смог разглядеть лицо Гарри Поттера, темное от грязи и крови, но светилось оно ликованием. Где-то поблизости горели огни, освещая потусторонним светом профиль Гарри и поспешно двигающиеся фигуры. Кто-то оказывал раненым товарищам медицинскую помощь, кто-то лежал без движения на земле и тихо стонал от боли.

А над головой в высоком черном небе, белые, сверкали звезды и походили на бриллианты; в небе, холодном и чистом, которому не было дела до той грандиозной битвы, что положила конец страшной войне. На мгновение Снейп подумал: «Интересно, как ярко горит сегодня Марс?»

— Хорошо, — произнес он с усилием — кровь пузырилась во рту. Разбитые, припухшие губы прикрывали крошево зубов, а боль, казалось, разодрала внутренности, когда Снейп тихо кашлянул.

Неподалеку раздался голос Драко. Снейп слышал, как он что-то отрывисто и бессвязно объясняет Джинни Уизли — он предлагал выйти за него замуж, так отчаянно, уже в шестой раз. Джинни на каждое предложение отвечала согласием, уговаривая Драко не двигаться, пока не подойдет колдомедик и не осмотрит сломанную ногу. Она ласково бранила его за то, что он пытается шевелиться, и Северус почувствовал, как предана девушка его крестнику. Мальчик был в хороших руках.

Гарри глянул на колдоведьму из Министерства, сортировавшую раненых поблизости.

— Эй! Нам нужно зелье Слез феникса!

Но молча ведьма подняла пустой флакон, последний, что у нее был. Ни капли не осталось на дне, и она давно уже ополоснула склянку водой, когда врачевала последнего раненого. Медики, которые искали выживших на поле боя, нашли Северуса слишком поздно, и быстрый осмотр сказал колдоведьме, что его не спасет никакой врач. Она лишь печально покачала головой — она ничего не могла сделать.

Гарри ругнулся.

— Давай же, Снейп, — потребовал он, хватаясь за тяжелую, пропитанную кровью мантию, пытаясь что-нибудь отыскать в карманах — там всегда было полно сюрпризов. — Скажи мне, что ты припрятал немного на черный день!

Но волшебник, лежащий на земле, зашелся в кашле, и Гарри стало страшно.

— Гарри, — проговорил Снейп, вытянув руку и схватив юношу за рубашку со всей силой, что у него осталась. — Дай мне умереть в Хогвартсе, Поттер. Я хочу умереть дома.

Гарри тяжело сглотнул, горьким привкусом стянуло рот. Человеческие жертвы, которых не удалось избежать, дурацкая эта ирония — не осталось зелья для того, кто был его создателем... Неистовая энергия, возбуждение поддерживали Гарри весь вечер, помогая оставаться сосредоточенным, помогая справиться с той силой, которая высвободилась, когда замкнулся энергетический контур и было прочитано заклинание. Но теперь возбуждение схлынуло, он осунулся, изможденный, и перед ним пронзительно ясно проступило истинное лицо войны. Усталость, боль, следы кровавого побоища ничего не оставили от победной эйфории. Только сожаление. Только невыносимую пустоту.

Но Гарри уже знал, что пустоту эту заполнят друзья: Рон и Мойра, их маленький ребенок, и Джинни, и Малфой, жизнь обретет иной смысл теперь, когда все вернулось на круги своя. Но для профессора Северуса Снейпа, мастера зелий Хогвартса и человека, который заслужил его сдержанное уважение, ничего не будет больше.

— Я понял, профессор, — сказал он умирающему. Хогвартс был домом для Гарри, Хогвартс, а не тот коттедж на Тисовой улице. Ничего удивительного, что так же было у Снейпа. — Я сейчас, я мигом.

Гарри с глазу на глаз переговорил с колдоведьмой, и вот — аврор, один из ходячих раненых, согласился выполнить последнюю просьбу Снейпа. Он справился с двойной аппарацией, и носилки с Северусом оказались у главных ворот Хогвартса. Предрассветный воздух был тяжел и влажен. Аврор бережно левитировал носилки к двойным дверям замка. Двери тут же открылись. И очутившись внутри, аврор окликнул осторожно: «Эй?». Но в школе, по-видимому, никого не было, и он не знал, что делать дальше и есть ли тут хоть кто-нибудь, кто услышал бы его. Когда началась битва, то детей отправили по домам с помощью портключей, а чуть позже члены Ордена феникса и почти все учителя покинули школу.

— Как там наши? — раздалось нежное контральто.

Аврор крутанулся и увидел одно из привидений Хогвартса, которое парило в воздухе над ним.

— Мы победили, леди, — ответил он с уважением. Он не смог припомнить, было ли это привидение в Хогвартсе, когда он учился, но рядом с призраками аврор всегда чувствовал себя неуютно. — Гарри Поттер взял вверх над Волдемортом. Война окончилась, но мы потеряли много хороших людей. Профессор Снейп... с ним дело плохо. Он захотел вернуться сюда.

Привидение прикусило на миг полупрозрачную губу и чуть улыбнулось:

— Понятно... Пожалуйста, отнесите его в Зал.

И двери в Большой зал распахнулись, когда привидение подлетело к ним, а аврор послушно левитировал носилки вслед за призраком и опустил их на каменный пол перед помостом.

— Спасибо, что вернули его домой, — сказало привидение аврору.

У того хватило соображения понять, что он свободен, и он тут же ретировался, страстно желая вернуться к своей семье.

А Гермиона уселась рядом с носилками, вглядываясь в Северуса Снейпа. И, к ее изумлению, веки Снейпа дрогнули, и он открыл глаза.

— Гермиона? — прохрипел он.

— Я здесь, Северус, — проговорила Гермиона, не в силах удержаться от слез, и они, серебряные, прочертили дорожки на ее щеках, но голос не дрогнул. — Ты здесь, — уточнила она. — Ты дома.

— Дома, — повторил он, сглатывая. И свежая кровь выступила в углу рта, потекла, сочась, по подбородку. — Мы победили.

— Ты победил. Вы все победили.

— Мы победили его, Гермиона. Мы победили Волдеморта, — в первый раз за двадцать лет он произнес имя своего поверженного повелителя.

— Я знаю, Северус. Тише. Ты сделал это, милый. Ты сделал все, что должен был сделать.

— Все ли? — спросил он, и голос его был едва слышен. Северус почти ни на чем не мог сосредоточиться — мир расплывался перед глазами, но он увидел, как хрустальные слезы срываются с ее ресниц. — Ты плачешь.

Гермиона всхлипнула и чуть улыбнулась.

— Это слезы радости, Северус. Я за тебя счастлива. Ты сделал все, что хотел, что должен был и даже больше. Видишь? — Гермиона вскинула голову и посмотрела на потолок в Большом зале, что сверкал золотым, и голубым, и алым, отражая лучи восходящего солнца. — Это новый день для волшебного мира, Северус. И ты тому причина.

— Я, — повторил Снейп оцепенело. Он сощурился, поднял руку и потянулся к Гермионе, желая коснуться призрачной щеки. — Не плачь из-за меня, любимая. Ни к чему Хогвартсу еще одно плачущее привидение.

— Не буду, — пообещала она.

Гермиона взяла его руку в свои, но человеческая эта ладонь была едва теплой.

Что-то похожее на улыбку скользнуло по посиневшим губам, и рука, в которой больше не было жизни, бессильно опустилась на жесткий каменный пол.

Гермиона смотрела на его неподвижную грудь и ждала. Было совсем тихо, и только когда утреннее солнце осветило зал, согрело навощенные и отполированные столы, послышался почти неразличимый скрип. Весь мир вокруг, казалось, затаил дыхание, выжидая.

— Бесполезно, — раздался за спиной мрачный, печальный голос, и Гермиона, обернувшись, увидела Кровавого барона, который с жалостью смотрел на нее. С почтением Барон снял широкополую шляпу, и дымчатое перо покачивалось в лучах утреннего солнца, пока он шел к умершему человеку, лежащему на полу.

— Я ждал, целыми днями я ждал — когда моя жена умерла. Я не сомневался, что душа ее отправилась на небеса, для меня она была ангелом. Но для таких, как мы, эта дорога закрыта навсегда. Нам не дано увидеть тот путь, который мы не выбрали, когда могли это сделать. Именно поэтому я предупреждал тебя. Привязанность к живому человеку не принесет тебе ничего кроме боли... Пойдем, милая. Останься с нами. Забудь дороги живых.

Преклонив колени перед телом Северуса Снейпа, Гермиона упрямо ждала — что-нибудь случится, что-нибудь докажет — Барон ошибается. Ведь в фильмах, которые она смотрела, в книгах, которые читала, все заканчивалось тем, что достойная душа, омытая золотым светом, уходила в загробный мир. Если Гермиона не может быть с ним, то ей нужно хотя бы знать, что Северус очутился там.

Но не было никакого света, и Барон терпеливо ждал. Гермиона больше не плакала, она нащупала в кармане платок, что появлялся там, когда был нужен, вытерла слезы, наклонилась и поцеловала Северуса Снейпа в холодный лоб. Потом встала с колен, взяла Барона под руку и позволила ему вести ее туда, куда он хотел.

* * *

Аргус Филч был тем, кто чуть позже подготовил все для погребения, когда на смену яркому и солнечному дню пришел холодный и ветреный вечер; и если его действия казались чересчур поспешными, то это было вполне понятно в свете того, что творилось после сражения с Волдемортом. В Министерстве все стояло вверх дном, и волшебники только начали понимать, что принесла им эта победа. Но все-таки горстка людей из деревушки пришла на похороны, они застыли безмолвно плечом к плечу рядом с Филчем, когда тело в поспешно найденном гробу опускали в землю. И кто-то пробормотал, что такой герой, как Северус Снейп, сражавшийся рука об руку с Мальчиком-Который—Выжил, заслуживает лучших похорон. А кто-то сказал, что сейчас по всей Англии хоронят героев. Одним больше, одним меньше.

И в этом стремлении все успеть, никто и не подумал отметить последнее прибежище Снейпа, и могила быстро заросла бурьяном и скрылась под опавшими осенними листьями. Да в конце концов — какая была разница? — никто не приходил сюда. Только Драко Малфой появился однажды и, хромая, спустился с холма, опираясь на черную с серебром трость, которую раньше носил его отец, но тот был просто склонен к позерству, а Драко она нужна была на самом деле. Трость проваливалась в мягкий дерн, и Драко несколько раз чуть не упал. Джинни Уизли уговорила его вернуться домой до того, как он отыскал что-то большее, чем заброшенное кладбище. Драко так и не нашел могилу.

Но однажды он и его как бы шурин Гарри Поттер во время ночной попойки договорились отыскать место упокоения Снейпа. И договоренность эта сделала для укрепления многообещающего перемирия-дружбы больше, чем все, через что они прошли вместе во время войны. Джинни Уизли гордилась ими и дала это понять каждому. Гарри поцеловала в щеку, а Драко свое одобрение выразила куда как теплее.

* * *

Шли дни, и Гермиона старалась заниматься чем угодно, только бы не думать о той зияющей ране, что осталась в ее сердце после смерти Северуса. Она помогала гонять Пивза: полтергейст в отсутствие профессоров совсем потерял страх — опрокидывал рыцарские доспехи по всему замку, да и вообще сотворил столько беспорядка, сколько смог. Гермиона болтала с домовыми эльфами, которые, понятно, были огорчены тем, что никому не нужно было готовить и не о ком было заботиться. Она также убедилась, что совам есть чем заняться, и даже большую рогатую сову (ленивее птицы свет не видывал) прогнала восвояси. Барон ласково выговаривал Гермионе за то, что она опять связалась с живыми, но не пытался разубедить ее.

Когда привидения пригласили ее совершить вылазку, Гермиона без возражений согласилась. Она даже посетила матч по поло Безголовых вместе с Миртл и Сэром Николасом и притворилась, что болеет за их любимую команду. Те проиграли.

И только того не делала Гермиона, чего страстно желала — кинуться к заросшему сорняками холму на кладбище и рыдать, пока звуки, доносящиеся из Визжащей хижины, не станут жалким подобием творящегося на кладбище Хогсмида. Но Гермиона обещала, и она сдержит обещание, как бы ни было ей больно. Он бы сделал для нее не меньше — уже сделал.

Гермиона вдруг поняла — она очень ждет возвращения учеников, даже если это будет означать, что в подземельях поселится новый профессор зельеварения. Гермиона подготовилась — она составила список того, что нужно будет обсудить с новым учителем, когда его выберут — она не потерпит, чтобы обучение превратилось в фарс точь-в-точь как на уроке защиты от темных искусств.

Пару дней спустя от Министерства на помощь явился Перси Уизли. Такой же напыщенный и дотошный как всегда, но нельзя было не признать его организаторские таланты, его внимание к мелочам. Это давало надежду, что к первому ноября, когда приедут ученики, все будет готово. Он с радостью принимал любую помощь от Гермионы, и она работала с Перси до поздней ночи, рассылая учителям предложения о работе, разыскивая планы уроков тех, кто погиб в Последней битве. К изумлению Гермионы, Дамблдор предложил ей преподавать зелья младшим курсам — с первого по третий.

— Я? — удивленно повторяла Гермиона, пока Перси зачитывал письмо директора.

— Почему бы и нет? — спросил Перси. — Биннс сотню лет ведет уроки, на которых до смерти скучно. Как пишет Альбус, ты в высшей степени компетентна. В младших классах заклинания не требуются, и, как только ты расскажешь, что умерла, отравившись неправильно сваренным зельем, внимание учеников тебе обеспечено.

Гермиона сквозь пальцы посмотрела на то, как Перси и глазом не моргнув назвал директора по имени, и подумала над его предложением. В столе профессора Снейпа она отыскала столь подробный план уроков, что ему мог следовать любой дурак; и Гермиона почти представила, как Северус говорит что-то вроде этого, пока она листает страницы, исписанные убористым почерком. Она ответила предварительным согласием, отложив окончательное решение до тех пор, пока не переговорит с новым профессором зельеварения.

В замок потихоньку возвращались профессора, приводили в порядок дела, знакомились с планами уроков. Последняя битва, верно, не сотрется из памяти никогда; печалью были отмечены их лица. Приехала и Минерва МакГонагалл, привезла кипу пергаментов и новые указания от директора. Дамблдор не возвращался, а Минерва не собиралась оставлять его дольше, чем необходимо. Они решили, что занятия в школе начнутся так быстро, как возможно. К рождественским каникулам дети должны будут нагнать программу.

К своему собственному удивлению, как-то ночью Гермиона обнаружила, что забрела в маленький закуток на самом верху лестниц. Слишком больно было находиться в личной лаборатории Северуса, а в комнаты его она не заходила совсем. Гермиона решила, что для сентиментальных воспоминаний останется класс зельеварения, а скорбеть и оплакивать Северуса Снейпа она будет здесь, на самом верху башни, именно тут, наконец, они поговорили начистоту. Со временем Гермионе останется только радость — он был в ее жизни, и она перестанет думать о том, что никогда-никогда не увидит больше Северуса Снейпа. «По крайней мере, — решила она, — у тебя впереди целая вечность, чтобы себя в этом убедить».

И только слабое утешение нашла Гермиона здесь, но и этого хватало для того, чтобы жить дальше — от заката до рассвета. И как-то раз, когда она возвращалась назад после такого меланхоличного, полного размышлениями времяпрепровождения, ее нагнали Миртл и Сэр Николас, они кричали во весь голос:

— Ты слышала?

— Что слышала? — крикнула Гермиона в ответ, но — вспышка — и привидения исчезли. Сегодня ночью должен был состояться матч — Миртл и Сэр Николас были в шарфиках болельщиков. Игра начиналась в полночь, и парочка терпеть не могла пропускать первый удар по голове.

Гермиона могла только предположить, что выбран новый директор. И так как заняться ей было нечем, она подлетела к горгульям и винтовой лестнице, которая вела в кабинет Дамблдора. Если там нет Перси, а она сомневалась, что он там — время было позднее, то Гермиона полюбопытствует — не может ли она помочь с той бесконечной кипой бумаг на столе.

Гермиона рассеянно кивнула портретам на стене, жители которых махали ей рукой, обосновалась за широким столом, заваленным пергаментами, и с головой погрузилась в бессчетные мелкие проблемы.

Поначалу Гермиона внимания не обратила на высокую фигуру, которая стремительно влетела в комнату, просто решив, что ночь прошла быстрее, чем она думала. Перси Уизли был ранней пташкой и трудоголиком — и, если быть честным, более прозрачным, чем любое привидение, в своем тайном желании стать директором. Флитвик сразу дал понять, что ему не нужна эта должность, и несмотря на недостатки его как человека, Перси Уизли был хорошим администратором. На это место были куда худшие претенденты.

И только когда человек попытался присесть на краешек стола, Гермиона поняла, что он не только ее разглядел, хоть она и была невидимой, но и никак не может усесться на столешницу. Да и Перси не приходил так в «его» кабинет — в рубашке, без пиджака. Гермиона с опаской оглядела простые черные брюки, жилет, рубашку с закатанными рукавами и только тут поняла, что видит сквозь них. И сквозь человека, который был в эти вещи одет.

— Где же тебя черти носят? — с притворной сердитостью спросил Северус. — Я повсюду тебя ищу.

Он расстался с черной профессорской мантией, которую четверть века носил как броню, ее сменила любимая рабочая одежда — брюки, рубашка и жилет. Развевающиеся волосы полупрозрачными черными крыльями обрамляли лицо, черты которого не были больше искажены ни усталостью, ни напряжением. Он смотрелся на тридцать-сорок лет, зрелый, но не такой старый каким был, когда умер.

— Северус? — справилась с голосом Гермиона. — Неужели это... Это ты. Это правда ты!

— Несомненно, да. Это — я, — ответил он язвительно. — Ну а кого ты ждала? Призрака минувшего Рождества?

И не зная, что делать ей — то ли плакать, то ли смеяться, Гермиона бросилась через стол в его объятия. Северус поймал ее радостно и так прижал к себе, что у Гермионы перехватило дыхание. Она вцепилась в его плечи — ладони чувствовали холодные и плотные мышцы и тонкое, шелковистое полотно рубашки.

— Ты настоящий! Ты здесь!

— Думаю, что такой же настоящий, как любое привидение, — Северус медленно поднял руку, и в первый раз Гермиона почувствовала, как нежно его ладонь касается щеки. — Прости, что я задержался.

— Как? — все, что смогла произнести Гермиона. — Я не понимаю.

— Ты ошиблась, — ответил Северус серьезно. — Не все я успел. У меня осталось одно неоконченное дело.

И Гермиона вскинула к нему лицо, глаза блестели от радостных слез, не стоило ничего спрашивать, и тогда Северус Снейп склонил черноволосую голову и нежно поцеловал Гермиону.

* * *

С тех пор прошло много лет, и в Хогвартсе, школе волшебства и колдовства, сменялись директора, профессора и старосты. Они старательно выполняли свои обязанности по обучению новых поколений волшебников и волшебниц, и у кого-то получалось лучше, а у кого-то хуже. Была еще одна важная и почетная обязанность — ночной обход.

И те, кому выпала эта честь, блуждали по коридорам школы, дабы поймать смутьянов, ночных гуляк и тех учеников, чья склонность к романтике не давала им спокойно сидеть в гостиной после отбоя. И много-много раз эти блюстители порядка находили влюбленные парочки, целующиеся в укромных уголках.

И начало привычной фразы о том, что факультет потерял очки, срывалось в душераздирающий крик, когда предполагаемые ученики поднимались в воздух и оборачивались. Мужчина обычно отпускал саркастичное замечание, а женщина, смеясь, извинялась за то, что они стали причиной такого испуга. И взявшись за руки, они пролетали мимо удивленного человека, и каждый раз веселый смех эхом разносился по темным коридорам Хогвартса.

Примечания автора.

Если вы не верите, что так может случиться — верните свою карточку гильдии неисправимых романтиков.

И последнее. Эта глава посвящается памяти Мойры, нашей любимой Мойры, которая так неожиданно покинула этот мир 19 декабря 2004 года. Нам очень ее не хватает.

Примечания переводчика.

К чудной этой истории есть иллюстрации. Если интересно — Google вам в помощь.