Unfinished bussines/ Неоконченное дело (гет)

Звук двух приглушенных голосов так удивил Гермиону, что она тут же метнулась сквозь стены назад, в покои профессора Снейпа. Когда она уходила, в комнате было темно, а сейчас в канделябре возле двери горела тусклая свеча. И, став невидимой, Гермиона осторожно поплыла на звук голосов — это были профессор Дамблдор и мадам Помфри, которые тихо разговаривали о человеке, лежащем на кровати в забытьи.

Несмотря на предосторожность Гермионы, Дамблдор обернулся и посмотрел прямо на нее поверх плеча Поппи. Голубые глаза сощурились в улыбчивых морщинках.

— А-а-а, мисс Грейнджер. А мы только что раздумывали, есть ли у Северуса кто-нибудь, кто согласится помочь и присмотреть за ним этим вечером.

Гермиона появилась, забыв про вежливость и учтивость, и потрясенная Поппи Помфри судорожно ухватилась за воротник халата.

— Полагаю, что я уже этим занимаюсь, — ответила Гермиона, чуть растерявшись. — Он только вернулся и все, что успел — сварить вот это, — она показала на флаконы с зельем, стоящие на столике, — и кое-как добраться до кровати.

Колдоведьма выхватила один из флаконов с подставки и поднесла его к пламени свечи.

— Хмм. Надо полагать, он напился? — спросила Поппи и сердито закудахтала, когда Гермиона кивнула.

— Нужно было играть на публику, Поппи, — напомнил директор. — Северус знает пределы своих возможностей.

Помфри будто и не слышала, что сказал Дамблдор, она буравила Гермиону сердитым взглядом:

— Смог он удержаться от рвоты?

— Когда выпил зелье — да, до этого — нет.

— Хмм, тем лучше, — отметила она. — На этот раз он поступил умнее, чем обычно. Он редко когда вспоминает о том, чтобы избавиться от той бурды, которую пил.

Гермиона ничего не ответила, а Дамблдор долго смотрел на нее поверх очков-половинок. Однако он тоже промолчал и мгновение спустя повернулся к мадам Помфри.

— Что ж, Поппи, уже поздно, и, как видишь, Северус сделал все, что должен. А теперь, хоть ты и не такая старая, как я, нам нужно поспать. Мисс Грейнджер, могу я попросить вас приглядеть за Северусом?

— Я присмотрю, — согласилась Гермиона неуверенно, — но на что мне обратить внимание?

— Внезапное повышение температуры, ночные кошмары, рвота, — ответила Поппи сразу, как будто это было обычным явлением. — Сейчас два часа ночи. Если он проснется до рассвета, напомните, чтобы он принял очередную дозу зелья Браксдиса. Во всяком случае он должен выпить его, как только проснется. Я зайду перед завтраком — посмотрю, как он.

Прошло несколько часов, и Северус Снейп пошевелился. Гермиона с виноватым видом вернула на место книгу, которую читала, и появилась у изголовья.

Снейп простонал, перекатился на край и закашлялся, посматривая искоса на тусклую свечу в канделябре, что все еще горела. Когда темные глаза сосредоточились на бледных очертаниях Гермионы и Снейп узнал ее, верхняя губа презрительно изогнулась.

— Дамблдор был здесь, да? — пробормотал Северус. — Он всегда оставляет сторожевую собачку.

— Люди должны спать, — напомнила ему Гермиона, — а я нет.

Не удосужившись на это ответить, Северус дрожащей рукой дотянулся до подставки — тонко зазвенели стеклянные флаконы, и Гермиона ринулась спасать зелье, пока оно не пролилось сквозь его пальцы. Снейп рыкнул на нее, но выбора — принять или не принять ее помощь — не было, он физически не мог ее оттолкнуть.

Северус справился с тем, чтобы проглотить вязкую жидкость, и выражение его лица красноречиво говорило о том, что он думает о вкусовых качествах зелья. В изнеможении он опустился на кровать и закрыл глаза. Снейп дышал так тяжело, что нетрудно было понять, чего ему стоили эти усилия.

Не открывая глаз, он отбросил одеяло, потом подтянул его обратно и тревожно заметался по кровати, движения его почти утратили координацию. На лбу выступили мелкие бисеринки пота, и оттого кожа казалась восковой и землистой.

И наобум — ведь этот инстинкт был старше, чем мир, и был он вне границ между живыми и мертвыми, Гермиона коснулась ладонью лба Северуса, но не смогла понять, есть или нет у него температура. И тягучим, вязким жаром живого тела стиснуло ей ладонь, но то же самое она ощущала, когда касалась любого другого живого существа.

Северус тихо застонал, и она отдернула руку.

— Простите, профессор. Больно?

— О-о-х, как хорошо, — протянул он едва слышно.

И сомневаясь, стоит ли это делать, Гермиона осторожно положила ладонь на лоб Снейпа. Вздох облегчения стал ей наградой, и Гермиона собралась с духом — она выдержит это неприятное ощущение. Если прикосновение ее призрачной ладони облегчит его страдания — она будет терпеть.

Шло время, и Гермиона, меняя руки, порадовалась, когда возбуждение Снейпа потихоньку улеглось, и он, казалось, провалился в глубокий сон. Даже после того, как Гермиона убрала свою холодную ладошку со лба, Северус несколько часов лежал спокойно и тихо.

Высокая свеча превратилась в маленький чадящий огарок, когда Снейп снова пошевелился, мотнул резко головой, невнятный шепот сорвался с тонких губ. Гермиона окликнула его, но Северус не отозвался, и, как бы она не вслушивалась, она не понимала, что он бормочет. Один раз ей послышалось имя Дамблдора, во всяком случае, она думала, что услышала именно «Альбус», хотя с таким же успехом это могло быть луковицей или гиппопотамом.

Наклонившись ближе, Гермиона поднесла ухо к самым его губам, пытаясь разобрать то, что шептал Снейп. Но она просчиталась: Снейп рывком повернул голову, и его подбородок оказался рядом с ее щекой. Нематериальная форма Гермионы не представляла никакого препятствия — лоб Северуса прошел прямо сквозь лоб Гермионы.

И неожиданно, так, как при вспышке молнии на миг видишь очертания предметов в темной комнате, Гермиона уловила в проблеске туманный остров и высокого, одетого в черное мужчину; и образ был так ярок, как будто она только что видела его на самом деле. Резко отпрянув, Гермиона снова оказалась над кроватью этого беспокойного человека, и тотчас картинка пропала. Расширенными глазами пристально смотрела Гермиона на Северуса. Там она видела мужчину — Снейп? — тот образ исполнил ее смущением, чувством потери и страшного одиночества, это причиняло боль, ранило, как осколки иззубренного металла.

Северус успокоился, но ненадолго — скоро снова стал метаться по кровати. Забормотал, сердито возражая кому-то.

Собрав все свое мужество, Гермиона склонилась к Северусу, закрыв глаза, и повернула голову так, что щека ее оказалась совсем близко и она чувствовала ауру живого тела — будто оказалась в сауне. Внезапно Снейп, ощутив прохладу ее нематериальной формы, глубоко вдохнул, выдохнул, и Гермиона, стиснув зубы — так ей стало жарко, сосредоточилась на острове и его одиноком жителе.

Когда Гермиона очнулась, то не увидела ничего кроме густого, серого тумана. Она чувствовала, как ночной воздух холоден и влажен, чувствовала, какая топкая, сырая земля под ногами. Гермиона снова ощущала тяжесть своего тела, это было так непривычно после бестелесного существования, что она подпрыгнула, решив на деле проверить свой вес. Но новое ощущение тут же потеряло свою привлекательность, когда черная, зловонная вода залила ее туфли, ноги сразу же промокли и замерзли.

Гермиона осторожно выбралась из лужи, где оказалась, и оглянулась — она искала хоть что-нибудь — дерево или дорогу, но главным образом высокого мужчину, в чей сон она вторглась. Однако из-за тумана зрение было ограничено несколькими ярдами; куда ни глянь — везде одна только болотистая земля. Нахмурившись, Гермиона заложила прядь волос за ухо и внимательно прислушалась.

Она обернулась на тихий звук и в нескольких ярдах впереди заметила очертания чего-то серого. Десять шагов — и образ вырисовался из тумана: высокий мужчина, одетый в белую рубашку и черные брюки. Он стоял к ней спиной, но худоба и черные волосы не оставляли сомнений в том, кого она отыскала.

— Профессор Снейп? — позвала она неуверенно, но человек не обернулся.

Он смотрел только на туман перед собой, в опущенных плечах его читалось разочарование. Северус мерил болотистую землю ногами, ботинки протоптали во влажной почве колею. Он взглянул на Гермиону только тогда, когда она оказалась прямо перед ним.

— Ты не настоящая, — сказал Снейп и, отмахнувшись от Гермионы рукой, вернулся к своим поискам.

Гермиона промолчала, она была слишком поглощена поиском разницы между профессором, которого знала, и человеком, что стоял перед ней. Он казался выше, и волосы, обрамлявшие его удлиненное лицо, больше не были сальными, но мягкими и иссиня-черными, как вороново крыло. А лицо его... Гермионе понадобилось несколько длинных мгновений, чтобы понять — она смотрела на человека намного моложе — или он и был молод? Нет, не обязательно так.

И собственный опыт по изменению призрачной реальности внезапно подсказал ей, что означает этот сокровенный воображаемый образ. Это был Северус Снейп, каким он себя помнил до того, как стал Пожирателем смерти; до того, как жизнь его вышла из-под контроля; до того, как он вступил на этот путь — череды неправильных решений, которые привели к плачевным последствиям. И от этого он постарел сильнее, чем должен был состариться за прошедшие двадцать лет.

— Профессор Снейп, — снова окликнула его Гермиона. — Что случилось?

И вновь он не обратил на нее внимания, всматриваясь в туманную пелену. Беспокойство, владевшее Снейпом, становилось все сильнее; безостановочно и безнадежно, вполголоса, расхаживая туда-сюда, он выдавливал проклятья сквозь стиснутые зубы.

— Профессор. Профессор Снейп. Северус!

И на имя он в конце концов откликнулся, обернулся к ней.

— Чего тебе нужно? — грубо спросил он.

— Где мы?

— Я не знаю, где мы, — признался Снейп. — Но я должен быть где-то в другом месте.

— Где?

— Я не... не помню. Я должен куда-то идти. А ты не помнишь? Нет? Ну да, нет, ты никогда ничего не помнишь.

И резкий ответ почти сорвался с ее губ, но она сдержалась — это вряд ли поможет. Снейп, похоже, даже не узнал ее.

— Может, я помогу тебе вспомнить? Это как-то связано с той встречей?

— Едва ли. Собрание старост — пустая трата времени, я сомневаюсь, что там вообще нужно было присутствовать.

— Старосты здесь ни при чем, профессор. Ты помнишь, что случилось ночью?

Он нахмурился задумчиво.

— Совещание учителей? Нет... — неуверенно продолжил Снейп, пытаясь что-то отыскать в кармашке на левом рукаве.

Гермиона знала, что там он хранит свою палочку, но его пальцы находили лишь пустоту.

— Тебе нужен был профессор Дамблдор? Мне казалось, я слышала, как ты звал его, — попыталась помочь Гермиона, не уточняя, когда и где она слышала, как он прошептал это имя.

— Альбус? Зачем мне говорить с ним, хотя это было что-то...

Северус умолк и вдруг сдавленно простонал. Лицо побелело, и он схватился за живот так, словно получил смертельную рану.

— Профессор! — позвала Гермиона, но Снейп упал на колени, согнувшись от боли.

Не раздумывая Гермиона схватила его за руку, пытаясь удержать от падения, и с изумлением поняла, что он материален. Снейп тяжело осел у ее ног, прерывисто дыша, всем телом содрогаясь от боли.

— Прекрати, — задыхаясь, просил он. — Прекрати, пожалуйста. Довольно, умоляю тебя, — хрипел Снейп, почти рыдая.

— Хватит, хватит уже, — приказала Гермиона, схватив его за плечи и изо всех сил встряхнув худощавое, но крепкое тело Снейпа.

— Нет тут ничего настоящего, профессор. Северус, — поправилась она. — Это сон, Северус. Ничего настоящего.

И человек, которого она поддерживала, снова вздрогнул, но в нем не было уже того мучительного напряжения. Гермиона обняла Северуса, снова и снова повторяя свои последние слова до тех пор, пока плечи его не перестали дрожать.

— Мам? — пробормотал он вопросительно.

Гермиона оглядела себя и обнаружила, что одета в старомодную, традиционную мантию, но почти тут же та превратилась в ее обычную одежду. Северус чуть отодвинулся, так чтобы посмотреть на Гермиону, и подозрение появилось на его лице.

— Ты не моя мать, — заявил он категорически, и она не успела ответить. — Мама умерла.

— Нет, я — не она, — спокойно согласилась Гермиона, осторожно направляя внимание Снейпа на разговор, а не на предшествовавшие мучения.

— Ты просто спишь, понимаешь? — она обхватила его предплечье ладонью. — Все хорошо, Северус. Это только сон, тут нет ничего плохого.

Снейп, все еще сомневаясь, позволил Гермионе помочь ему подняться, и встал, слегка покачиваясь. Она крепче ухватила его за руку в надежде на то, что Северус смотреть будет на нее, а не на бесконечный, несущий неясную угрозу туман.

— Это сон. Есть только твое желание и этот мир, а он такой, каким ты делаешь его, Северус. Ни боли, ни страданий.

И руки его в конце концов расслабились, и он, подражая рукам Гермионы, легко сжал ее локти. И в этом круге, созданном замкнутым объятием, Северус посмотрел на нее. Гермиона чувствовала его твердые косточки и мускулы предплечий, и то, как сжимают длинные пальцы ее руки.

— Я потерялся, — сказал он.

Неуверенность все еще сквозила в глубоком, бархатном голосе Снейпа, но не было там больше ни боли, ни спешки.

— Неважно, — ответила Гермиона. — Ты здесь в безопасности. А сейчас отдыхай.

Северус мотнул головой, и черные волосы качнулись в такт движению.

— Ты никогда не можешь отдохнуть, никогда, — сказал он глухо, волосы почти скрыли его удлиненное лицо, когда Северус посмотрел вниз, на Гермиону. — Ты постоянно должен наблюдать. Если ты на миг расслабишься и отвлечешься, они тебя достанут.

Гермиона не хотела знать, кто такие «они». «Они» могли быть бессчетными кошмарами воображения Северуса Снейпа, не стоило их беспокоить, спящих чудовищ его души. Она не сомневалась, что человек, который стоит перед ней, предостаточно имел дело с самыми неприятными вещами и существами в мире.

— Я присмотрю за тобой, пока ты спишь, — сказала она в ответ. — Мне ты можешь довериться. Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось.

— Не допустишь? — с подозрением спросил Снейп. — Почему?

— Потому что, — ответила Гермиона, пытаясь придумать, что бы такое сказать поубедительнее. — Я здесь для этого. Присматривать за тобой.

Как ни удивительно, но это объяснение, казалось, его устроило. Северус устало вздохнул и уселся на плотный сверток тумана, который тут же превратился в старый мягкий экипаж незнакомой конструкции. На сиденья наброшен был ветхий коврик, весь в пятнах и такой потертый, что рисунок невозможно было различить. Экипаж казался страшно неудобным, но Снейп улегся на него, как на кровать с периной, и закрыл глаза.

И в этом мрачном пространстве, в бесконечном тумане застыла над ним Гермиона и ждала чудовищ, но через несколько мгновений туман совершенно рассеялся, и она вновь очутилась над кроватью Снейпа в стылых подземельях. Как бы то ни было, он успокоился и заснул крепким сном.

Гермиона, чувствуя себя не на шутку взволнованной и страшно неуверенной, обхватила руками плечи и отступила к потолку.

* * *

— Не эту, другую. Эту я уже читал.

Двадцать четыре часа вынужденного постельного режима благотворно отразились на здоровье Северуса Снейпа, но нисколько не улучшили его манер. Даже наоборот, предписания Поппи сделали его совершенно невыносимым, и если бы Гермиона ничего не пообещала колдоведьме, то еще бы утром сбежала от Снейпа — пусть сам ищет свои чертовы книги. Давным-давно часы пробили полночь, и Гермиона с большим бы удовольствием наблюдала за порядком в коридорах, чем была сиделкой у своенравного взрослого мужчины.

Она все-таки не запустила в него книгой.

— Да, профессор. Уверена, что читал. В конце концов, это же твои книги. Да ты, наверное, тут все перечитал, но, к сожалению, я не могу вытащить что-то новенькое из своей задницы!

— Не думал, что привидения столь темпераментны, — заметил Северус спокойно, но к предложенному руководству и не потянулся.

И замечание о том, что кто бы говорил, а Снейп мог и промолчать, вертелось у Гермионы на языке.

— Я всегда могу принести эссе третьекурсников, которые лежат на твоем столе, — напомнила она колко.

Как Гермиона и ожидала, энтузиазма к тому, чтобы проверить работы, Снейп не проявил.

— Дай мне эту книгу.

Передав требуемое, Гермиона собрала остальные забракованные материалы и уселась в дальнем конце комнаты. Одна статья особенно привлекла ее внимание, и Гермиона с головой погрузилась в чтение. Она делала вид, что не слышит раздраженное хмыканье и не видит страниц, которые разлетались по комнате, хотя на самом деле испытывала острое удовлетворение от того, что ее присутствие так раздражало. Эх, изгнал бы он и правда ее из комнаты, тогда слабохарактерное согласие на просьбу Дамблдора не считалось бы, и Гермиона могла бы сбежать.

— Если вы и вправду хотите помочь, мисс Грейнджер, принесите обратно мою палочку.

— Я не могу до нее дотронуться, — ответила Гермиона. — Она жжется. Мадам Помфри сказала, что вы получите палочку обратно, когда поправитесь настолько, что сможете сами ее взять. И нет смысла просить домовых эльфов, — добавила Гермиона, заметив, что Снейп набрал в легкие воздуха, собираясь сделать это. — Поппи и им дала указания.

И вдох его пропал попусту — Снейп только что-то мрачно проворчал, но Гермиона не обратила внимания ни на это, ни на его сердитый взгляд. И хотя к нему вернулся его прежний дурной нрав, но был Снейп слаб, словно новорожденный фестраль — придется ему смириться с тем, что еще день, а то и два, он не увидит свою палочку.

— Почему бы тебе не пойти и не подокучать Хагриду? — в конце концов спросил Снейп, когда его сердитый взгляд не возымел никакого действия.

— Потому что, — ответила Гермиона, не поднимая взгляда от книги, — я сказала мадам Помфри и директору, что останусь сегодня здесь и присмотрю за тобой на тот случай, если тебе что-нибудь понадобится, — Гермиона многозначительно посмотрела на книги, разбросанные по полу. — Кроме того, Хагрид, верно, шатается по Запретному лесу, а каждый раз, когда я пытаюсь поговорить с ним, он начинает рыдать и теряет способность пристойно поддерживать разговор.

Снейп фыркнул и вдруг чуть не рассмеялся:

— Хагрид был гриффиндорцем, мисс Грейнджер. Гибкость мышления не такая отличительная черта факультета, как непроходимая тупость.

Гермиона сердито глянула на него поверх книги — выражение лица Снейпа было до невозможности самодовольным, он наконец-то добился от нее хоть какой-то реакции. Но прежде чем она успела что-то сказать, он продолжил:

— Раз уж я упомянул глупцов... Ты все еще избегаешь Сэра Николаса?

— Нет, больше нет. Хватит с него разочарований.

— Как я уже сказал, мисс Грейнджер, гриффиндорцы глупы, не говоря уже о том, что невежественны, а Почти Безголовый Ник — просто воплощение Гриффиндора. Я бы удивился, узнав, что если кого-то сторонишься, разочарование как рукой снимает.

— Я уже поняла это, профессор, и попыталась действовать по-другому. Отвлечение.

— Как это? — спросил он, кажется, искренне заинтересованный.

«Скука довела до этого Снейпа», — подумала Гермиона, хотя подозревала, что слизеринец в нем всегда интересовался способами манипулировать другими.

— Миртл, — лаконично произнесла она.

— Та, из туалета?

— Ммм, да — рассеяно подтвердила Гермиона. — Как только она в конце концов поняла, что прыщи на деле-то ей иметь вовсе не обязательно, ее кожа чудесным образом очистилась. Остается только надеяться, что и в остальном ее ждет такой же успех. На прошлой неделе я поймала Миртл с прической, напоминающей потревоженный пчелиный улей, и в крайне неуместной одежде!

— Неужели? — протянул Снейп.

Пытаясь не улыбаться, Гермиона ответила:

— Похоже, она нашла один из этих ужасных журналов, что мальчишки оставляют в комнатах. Пришлось постараться, чтобы привести ее в подобающий вид.

— Не в гостиной Слизерина, надеюсь? — в притворном ужасе спросил Снейп.

— Хаффлпафф.

— Да, всегда так — в тихом омуте... Слизеринцы считают себя слишком искушенными для чтения порнографии, а мальчишки Равенкло, за редким исключением, пока школу не закончат, вообще не понимают, что на девушек стоит посмотреть.

Гермиона ждала, что Снейп пройдется по Гриффиндору, но этого, к удивлению, не случилось. Северус откинулся на подушки и, казалось, на самом деле пытался вести учтивую беседу. Или, вернее, учтивую болтовню — на это больше походило.

— Ну и как твои успехи в деле по отвлечению внимания?

— Слушайте. Ник думает, что Миртл очень смелая, раз дала отпор Олив Хорнби. Миртл потом светилась как огненное колесо.

Снейп кивнул, словно был с ней согласен.

— И когда я уговорила Миртл присоединиться к нам на вечере, который каждый месяц устраивает Барон, Ник подслушал, как Миртл заявила, что Сэр Николас самый смелый и красивый мужчина из тех, кого она знала. Это заявление, конечно, имело бы больше веса, если бы за последние полсотни лет Миртл покидала туалет несколько чаще.

— Тебе не кажется, что она слишком молода для Безголового Ника? — проговорил Снейп немного неразборчиво, и Гермиона увидела, как закрываются у него глаза. Поверь романтические интриги мужчине — и он заснет от скуки.

— Ну, Миртл шестнадцать, Ник же и пятьсот лет назад был отнюдь не молод. Но если посчитать по-другому — с того дня, как она трагически погибла в туалетной комнате — ей за семьдесят. Прошло уже больше полусотни лет, ведь так? На мой взгляд, она достаточно взрослая для того, чтобы зажиматься по углам и целоваться.

Северус уклонился от комментариев по этому поводу и проворчал себе под нос:

— И что Кровавый барон думает об этих твоих своднических маневрах?

— А-а-а, он всегда рад коротким романам, старый пьяница. Он иногда хуже профессора Дамблдора.

— Не думаю, что Барон переиграет Дамблдора, — отметил Северус.

Гермиона рассмеялась:

— И это ты говоришь о призраке, который находит удовольствие в том, чтобы день за днем бродить в доспехах, залитых кровью? Не позволяй себя дурачить, профессор, он только потому их носит, что любит производить неизгладимое впечатление. Я слышала от Мертвой Дидре и Плачущей ведьмы, что его и проткнули-то только раз. И то во сне.

— Кто такая Мертвая Ди... только раз? — Снейп ушам своим не мог поверить. — Вот так старый прохвост! Да с первого моего года в Хогвартсе он пугал учеников историями о том, как его убили за участие в политическом заговоре!

— Не-а, — довольно откликнулась Гермиона. — Кажется, любовница поймала его, когда он спал со своей женой.

— Разве не должно быть совсем наоборот?

— По-видимому, жена Барона оказалась вполне понимающей особой. Его несчастье, что он связался с девчонкой, которая была такой собственницей. Все мужчины такие глупые? — изворотливо спросила Гермиона. — В обществе Ника, Барона и Пивза поневоле задаешься этим вопросом.

— Большинство, — ответил Снейп рассеянно. — Что-то в противоположном поле заставляет мужчин терять голову.

— Что ж, тогда ладно. Я ничего не упустила.

— Не упустила... — Снейп внезапно покраснел, слабый румянец окрасил его желтушные щеки, и он стал выглядеть много лучше. — Ясно. У меня сложилось впечатление, что вы и мистер Уизли... обучили друг друга в этом отношении.

Гермиона издала преувеличенно печальный вздох:

— Нет. Увы. Я была сражена во цвете лет и так и не испытала кульминацию известных событий. — Она театральным жестом приложила руку к виску и отбросила ее, расхохотавшись.

— Ну, еще не все потеряно, — размышлял вслух Северус. — Ты, очевидно, сможешь с другими привидениями... Ох, ради Мерлина! Посреди ночи я обсуждаю с тобой твою же интимную жизнь. Иди. Кыш. Сейчас же. Мне нужно отдохнуть, а ты только мешаешь.

* * *

Он провел в постели еще день и ночь. И, возможно, этого оказалось достаточно, чтобы он поправился настолько, что смог покинуть кровать; или ему просто до чертиков надоел постельный режим. Но тело его было не так склонно к активным действиям, как сам Снейп. Он обнаружил, что стремительную походку сменили шаткие, неторопливые шаги. Одеваться полностью он не стал — накинул сюртук поверх пижамы, застегнув его чуть дрожащими пальцами до подбородка, укутался в мантию. И прежде чем покинуть комнаты, Северус дождался отбоя, меньше всего ему хотелось, чтобы ученики увидели, как он ковыляет по коридору, будто волшебник, разменявший вторую сотню лет.

Как Снейп и думал, Дамблдор уговорил Синистру подменить Северуса; сбылось и следующее ожидание — домашние работы стопками лежали на столе. Профессор обычно задавал эссе, когда хотел уберечь учеников от неприятностей, но никогда не создавал себе работы больше, чем необходимо; это было очень действенно, но ненадолго. Северус никогда не осмеливался болеть больше чем пару дней — он, честно говоря, боялся за свой класс — что случится с ним, если Синистру и впрямь обяжут преподавать?

Но кое-что в этот раз было иным — когда Снейп добрался до своего кабинета, он обнаружил Гермиону Грейнджер, сидящую за его столом. В призрачной руке искрилось пурпуром страусиное перо, бледные брови сосредоточенно хмурились. И перед тем как совершенно подогнулись ноги, Снейп успел присесть на одно из гостевых кресел.

— Где, черт возьми, моя палочка? — кинул он вместо приветствия.

— Добрый вечер, профессор Снейп, — спокойно сказала Гермиона. — Она здесь.

Гермиона вытянула верхний ящик, но к палочке даже не притронулась.

— Ты говорила прошлой ночью, что не можешь взять ее. Почему? Я думал, в том, что касается обращения с твердыми телами, ты дока.

— Она жжется, — ответила Гермиона, переворачивая лист пергамента.

— Почему?

— Понятия не имею. Я думаю, потому что внутри нее магия.

Стараясь не тратить лишних слов, Северус кое-как выбрался из кресла и вернул себе светло-серую палочку. Без нее Снейп чувствовал себя обнаженным, хоть и был одет. С видимым облегчением он спрятал палочку в карман мантии, и как только уселся обратно в кресло, то подумал, что надо бы выгнать Гермиону с его любимого места, но промолчал и в мягкости такой обвинил свою усталость. Заметив, как глянула на него Гермиона, Снейп тут же попытался ее отвлечь.

— Что там насчет магии? — спросил он.

— У меня есть теория о полярности магии, о том, что привидения, живые и их палочки находятся на разных полюсах магического спектра, но я не думаю, что нам стоит затевать этот разговор — ты едва на ногах держишься.

Снейп мрачно глянул на нее.

— Я совершенно здоров, — возразил он. — И что ты там с моими бумагами делаешь?

По-видимому, Гермиона ждала, что он станет ее ругать, потому ответила осторожно:

— Я проверяю домашние работы. Не волнуйся. Никто не узнает, что это не ты сам, — заверила она. — Это опытный образец от Уизли. Имитирует почерк.

— Похоже, тут открывается широкий простор для злоупотреблений.

— Ну... — уклончиво ответила Гермиона. — Джорджу и Фреду правда не давали разрешения на это, тогда они вспомнили о карте мародеров. Ручка не напишет завещание или что-нибудь серьезное, только оскорбления. Поскольку работы по зельям так и так ими пестрят, сомневаюсь, что кто-то заметит разницу.

— Что проверяешь?

— Второй курс. Оставила старших напоследок.

— Я обычно наоборот делаю, — заметил Снейп. — Старшие имеют хоть какое-то представление об орфографии.

— На данный момент могу тебя заверить, профессор — ни один из твоих учеников не имеет представления об орфографии. Или пунктуации.

Северус, рассматривая бледные пальцы Гермионы и яркое пурпурное перо, хмыкнул — тут не поспоришь. Прошло несколько минут, Снейп все наблюдал за ней.

— Зачем вы это делаете, мисс Грейнджер? Вторглись в мой класс, мою рабочую комнату, оккупировали мой стол.

— Вам нужно помочь, — ответила она просто.

— Мне ничего не нужно ни от тебя, ни от кого другого.

— Хорошо, тогда подумай о том, что это, может быть, мне нужно — тебе помогать.

И столько в его взгляде было недоверия, скептицизма, что она отвела глаза, но тут же упрямо вздернула подбородок.

— Ты когда-нибудь терял книгу, которую так хотелось дочитать? — спросила она тихо. — Потерял или оставил черт знает где, а теперь никогда не узнать, чем закончилась история.

И в подтверждение того, что слушает ее, Северус кивнул.

— Я чувствую себя словно книга, которую оставили. Мои друзья уехали, и я забыта. Все, о чем мечтала, к чему стремилась — никогда не исполнится, никогда не случится. И если все, что мне осталось, это помогать ученикам и делать твою нудную работу — пусть, это, по крайней мере, лучше, чем ничего. Мои пальцы не сморщатся от чистки котлов, и если я могу дать тебе время поправиться, а учеников уберечь от доброй порции твоего сарказма, почему бы и нет? Да только ты не даешь мне сделать это должным образом, — непонятно закончила Гермиона.

Тяжелая тишина повисла в комнате, и Гермиона ждала, заранее решив не обижаться на неминуемо резкий ответ. Шли минуты, такие длинные минуты, а Северус молчал. Ничего нельзя было прочитать в его черных глазах, но в конце концов он глубоко вдохнул и, опираясь на кресло, встал на ноги.

— Мисс Грейнджер, не думаю я, что вы вообще знаете, как что-то сделать не должным образом.

Походке Северуса Снейпа все еще не хватало обычной энергии, но плечи были расправлены, и он и припомнить не мог, когда так светло было на сердце.