Unfinished bussines/ Неоконченное дело (гет)

На трибуне, где всегда сидели преподаватели, Гермиона на самом верху вместе с другими привидениями смотрела последний в уходящем году квиддичный матч и ради этого терпела яркое майское солнце. Игра сама по себе была захватывающей — Равенкло, что случалось нечасто, блестяще играл против Хаффлпаффа, команды вязкой, которая сражалась так, будто это последний квиддичный матч в жизни, но особого интереса в исходе игры не было. И Равенкло, и Хаффлпафф до этого потерпели сокрушительное поражение от Гриффиндора, последний же в свою очередь победил и Слизерин с огромным и постыдным отрывом. Потом Слизерин проиграл Равенкло. Чем бы ни закончился этот матч — Кубок школы достанется Гриффиндору.

Сэр Николас и Гермиона обменялись почти искренними соболезнованиями с Серой дамой и Толстым монахом, а Кровавый барон, скрестив на груди руки, выглядел недовольным. Хотя его команда и не участвовала в борьбе за Кубок, в матче против Хаффлпаффа Барон болел за Равенкло. К несчастью, команда Хаффлпаффа в ярко-желтой форме вела почти на две сотни очков, когда ловец Равенкло поймал снитч и наконец-то закрыл сезон. Гермиона на миг подумала — а что, если ловец Хаффлпаффа просто позволил сопернику поймать снитч, но лично она сомневалась в этом. Честная игра честной игрой, а квиддич квиддичем.

Как только команды ушли с поля, мадам Хутч свистнула в свисток и прокричала, что Кубок школы по квиддичу в этом году завоевал Гриффиндор. Аплодировал весь стадион, и кто-то радовался больше, а кто-то меньше, когда Гарри и его команда в малиновых мантиях в последний раз вышли на поле. Мадам Хутч протянула Гарри Кубок, а Гермиона и Ник хлопали в ладоши изо всех сил, пусть и почти беззвучно, и вместе со всеми кричали: «Молодцы!». Гермиона не скрывала гордости за Гарри и Рона: теперь там, в Трофейной комнате, будут три памятные таблички и на каждой — имя Гарри. Конечно, несколько портит вид табличка с гербом Слизерина и именем Драко Малфоя, но даже Рон неохотно признал, что та победа Слизерина была честной и заслуженной.

Болельщики, разбившись по кучкам, расходились со стадиона и хоть и праздновали окончание сезона, но без всех этих сумасшедших криков, воплей и прочих изъявлений восторга, обычных для финальной игры. Победитель был известен, и все достойное бурной радости или безутешного горя уже случилось. И, возвращаясь в замок, многие вновь вспомнили об уроках и прочих насущных нуждах. Привидения взмыли над полем и разлетелись по своим пристанищам, а Гермиона медленно опустилась к основанию деревянного стадиона. Там были раздевалки команд, каждая с отдельным входом. Двери украшали гербы факультетов.

Гермиона постояла у двери с нарисованным золотым львом столько, сколько сочла разумным, и осторожно просунула голову вовнутрь.

— Эй, тут все одеты? — спросила она.

Гриффиндорцы сегодня не играли, поэтому Гермиона сомневалась, что кто-то переодевается, но казалось вежливым спросить, раз не получается постучать.

— Конечно, нет, — ответил Деннис Криви с той же ухмылкой, с которой обычно взводил затвор на своей фотокамере.

Деннис учился на четвертом курсе, но был по-прежнему восторжен и жизнерадостен, как ребенок, даже когда Криви и других охотников соперники сбивали с метел. «Задрал», — поведал однажды Рон Гермионе. Однако Деннис был так же хорош на метле, как с камерой, и уже подумывал стать профессиональным спортивным фотографом после окончания школы.

— Мм... Гермиона. Привет, — пробормотала девушка — игрок Гриффиндора, чье имя Гермиона не смогла припомнить. Они никогда не общались раньше. Девушка, как и Деннис, училась на четвертом курсе. Поздоровавшись с Гермионой, она тут же схватила форму и подлетела к двери.

— Идем? — позвала она Денниса, дожидаясь пока Гермиона пройдет сквозь дверь.

— Бегу, — отозвался Криви. — Еще увидимся, — сказал он, помахал рукой товарищам по команде и пустился вдогонку за девушкой. Рон и Гарри, сидевшие на скамеечке, что-то невнятно пробормотали.

— Мои поздравления! Гриффиндор снова победил!

— Ага, получается так, — ответил Гарри.

Гермиона в удивлении приподняла почти бесцветную бровь — в голосе ребят совсем не слышалось восторга.

— Как это — получается? Что случилось с вами? Не вы ли после каждой победы драли глотки до хрипоты?

— Мы как раз говорили о том, — ответил Рон, — что все закончилось. Мы никогда больше не сыграем за Гриффиндор. Ни-ког-да.

— О-о-х, — протянула она. — Понятно. Конец целой эпохи и все такое.

— А я и не ожидал, что ты поймешь, — проворчал Рон.

— Что ты хочешь сказать? — вскинулась Гермиона.

— Просто ты же никогда не любила квиддич так сильно, — ответил он рассеянно, поглаживая малиновую мантию.

Гермиона неопределенно фыркнула, мысленно обругав себя за неправильное заключение. Рон говорил только о квиддиче и вовсе не имел в виду то, что ее пониманию более не доступны развлечения смертных.

— Пойдем, — сказал решительно Гарри, толкнув Рона локтем. Тот с благоговейной неспешностью повесил мантию в шкафчик и закрыл дверь. — У нас вечеринка в гостиной. Я подпорчу праздник Деннису, когда скажу, что не он будет новым капитаном.

— Да ему все равно, — откликнулся Рон. — Он из тех дураков, которые играют только ради развлечения.

— Рон, я никогда не говорила тебе, что ты слишком серьезно относишься к этой игре? — спросила Гермиона.

— Тыщу раз, не меньше, — ответил Гарри, осклабившись. — Но обычно ты и мне это говорила. Я тебе больше не нравлюсь, Гермиона?

— Ох, заткнись, — ухмыльнулась она в ответ.

Мальчишки поднимались по главной лестнице, ведущей к гриффиндорской башне, а Гермиона скользила позади. Они перепрыгнули через обманную ступеньку, которая была как раз на полпути, когда над перилами, несколькими пролетами выше, нарисовалась голова. Раздался повелительный окрик, и сомнений — чья это голова — почти не осталось, да и рыжие волосы наводили на вполне определенные мысли.

— Вот вы где! — крикнула Джинни. — И где вы шатались? Хотя какая разница, — сказала она быстрее, чем они успели ответить. — У нас кончился тыквенный сок. Сбегайте на кухню и стащите у домовых эльфов еще.

— Без проблем! — закричал Гарри, остановившись. — Иди обратно, мы мигом!

— И вы считали, что я люблю командовать? — спросила Гермиона насмешливо. — По крайней мере, Гарри, я на тебя без конца не сердилась. Ты уверен, что после выпускного хочешь жить в Норе с Уизли? Джинни превратит твою жизнь в ад.

— Да, командир из нее похлеще, чем мама, — сказал Рон тихо, когда они спустились пониже. — Правда, ты с ней не ссорься. Девчонка совершенно ненормальная — другой такой не найдешь, кто б так дулся.

— Хорошо же ты мне помогаешь, — пожаловался Гарри, вырвавшись вперед и прыгая через ступеньку, он повел их по хитросплетениям лестниц на кухню. — Сначала ты говоришь мне не встречаться с твоей сестрой. Потом говоришь, чтобы я с ней не ссорился. Ты уж определись — так или эдак.

Рон просто пожал плечами, поскольку никакого дельного совета на этот счет у него не было, и схватился за перила, когда лестница, на которой они стояли, ожила — затрещала и двинулась. И, хоть это совсем было ей не нужно, Гермиона тоже почувствовала желание за что-нибудь ухватиться. Но рука ее просто скользнула сквозь каменные перила, и ей пришлось плыть за пришедшей в движение лестницей. Они подлетели к зависшей в воздухе, одинокой, покинутой площадке. И человек, который стоял на ней, передумал подниматься.

Лицо Драко Малфоя скривилось от отвращения, когда он увидел их втроем:

— Ба! Неужели это знаменитый Гарри Поттер?! Если бы твои почитатели только знали, какой ты тупой — даже гостиную свою найти не можешь. Ты, верно, перепутал дорогу. А эти твои фанаты-подхалимы ждут, когда смогут полебезить перед тобой, да? Кто не знает, что гриффиндорцы и шага ступить не могут, если Поттер не покажет им как!

Усталую гримасу на лице Гарри совершенно невозможно было назвать улыбкой:

— Отвали, Малфой.

— Да, иди на фиг, — поддакнул Рон. — Иди раны зализывай. А еще лучше — яйца полижи.

— Рон! — взорвалась Гермиона и примиряюще посмотрела на него. — Эй, ну почему бы вам не вернуться в башню, а я сама схожу на кухню. Уверена — я попрошу Добби, и он принесет все, что нужно.

— Беда какая, — скривился Драко. — Грязнокровка умерла, но все еще учит тебя, как жить, Уизли. Ты хоть шнурки без ее помощи сможешь завязать?

— Заткнись, Малфой, — приказал Гарри.

— Или что, Поттер? — Драко презрительно посмотрел на него. — Это тут ты пуп земли, но подожди, окончишь школу!

— А знаешь что? — вдруг спросил Гарри. — Ты надоел мне своими идиотскими угрозами, Малфой, и я устал от тебя. Ты и первогодков не испугаешь без своих телохранителей, а сейчас ты попусту тратишь мое время. Спасибо, Гермиона. Скоро увидимся, хорошо?

И Гарри подчеркнуто медленно повернулся к Малфою спиной и пошел вверх по лестнице, не обращая больше внимания на Драко. Рон одобрительно фыркнул и зашагал по ступенькам вслед за Гарри.

Разгневанный Драко шагнул на первую ступеньку, потом миновал еще две и резко остановился, когда понял, что Гермиона стоит на пути.

— Уйди с дороги, — с тревогой сказал он.

— Так заставь меня уйти, — возразила она.

Гермиона и с места не двинулась, она знала, что Драко чувствует исходящий от нее холод, как и она — его тепло. Люди кажутся привидениям невероятно горячими. Однажды она нечаянно дотронулась до Рона, и руку как кипятком обожгло.

— Я не боюсь тебя, грязнокровка. Ты умерла, просто ты не настолько мертвая, какой должна быть.

— Говоришь, не боишься? Ни капельки? — Она злобно улыбнулась и нарочно спустилась на ступеньку вниз.

Он растерялся, не зная, что делать: то ли отступить назад, то ли позволить Гермионе его коснуться. Малфой ждал, пока полупрозрачный край ее мантии не оказался совсем близко, и тогда отступил назад, на одну ступеньку, не сводя с нее злого взгляда.

Гермиона одарила его упрямой, победоносной улыбкой, а потом небрежно развернулась и пролетела сквозь перила. Осторожно отталкиваясь руками от воздуха, Гермиона отплыла от Драко, зависла над лестничным колодцем и, сощурившись, принялась рассматривать Малфоя, с тоской размышляя о том, что, как рассказывали ей Кровавый барон и Серая дама, привидениям Хогвартса было строго-настрого запрещено творить с живыми.

— Если бы ты был хоть вполовину так умен, как тебе кажется, Драко Малфой, ты бы очень меня боялся.

Драко что-то пробурчал себе под нос, а Гермиона полетела вниз, набирая скорость, рикошетя от стенок лестничного колодца, и мантия ее беззвучно трепыхалась. Сэр Николас научил ее летать так легко — как любая школьная сова, и Гермиона и радовалась свободе, и чуть рисовалась. По правде сказать, она всегда считала, что когда вот так носишься в воздухе, как в водовороте, то это чересчур (не говоря уже о том, что напоминает Плаксу Миртл, смывающую себя в унитазе), но она признала — способ незаменим, когда нужно произвести впечатление и эффектно удалиться.

* * *

За маем пришел июнь, и напряжение среди семикурсников постепенно росло и становилось тем сильнее, чем ближе были ТРИТОНы. Мадам Пинс пришлось несколько раз вмешаться, когда споры над справочниками и учебниками грозили перерасти в потасовки. Все были на взводе, а покрасневшие глаза выдавали, что ученики слишком мало спят и пьют слишком много кофе. Как всегда мадам Помфри попыталась потребовать, чтобы ученикам перестали выдавать столько кофе, и как всегда Минерва МакГонагалл притворилась, что всерьез приняла пожелание школьного фельдшера. На деле декан Гриффиндора заключила соглашение с эльфами — они варили кофе без счета, и те ученики, кто после отбоя успевал тайком пробраться на кухню до полуночи, могли на него рассчитывать. Но лишь часы били двенадцать, все, что находили маленькие воришки — только теплое молоко.

И хотя большинство учеников не рассматривали такую возможность — попросить бывшую старосту помочь с уроками, они не прочь были услышать вовремя сказанное предостережение. И, неспособная помочь иначе, много вечеров и ночей Гермиона провела на страже — стерегла Филча и его кошку. Теперь она отлично знала нижние этажи и немало полуночников спасла от взыскания. Те, кто был помладше, иногда заговаривали с ней, забыв, что всего несколько месяцев назад она была одной из них.

Как-то ночью, когда до экзамена оставалось меньше недели, на кухню забрел Драко Малфой и громко приказал домовому эльфу приготовить бутерброд. Эльф со счастливым выражением лица принялся за работу. Гермиона сердито посмотрела на него, раздраженная столь услужливым поведением, но так как в тот момент она была невидима, то ее сердитый взгляд никакого впечатления на эльфа не произвел.

Эльф подал Малфою бутерброд, стакан лимонада и порезанное на идеальные четвертинки яблоко. Гермиона терпеливо дожидалась подходящего момента. Она уселась на скамейку напротив слизеринца и ждала, когда тот набьет полный рот и поднесет стакан к губам.

— Ты отвратительный, ты мерзкий, маленький гаденыш, Драко, и я надеюсь, эльфы отравят тебя за то, что ты тут так раскомандовался, — заявила Гермиона и тут же стала видимой.

Близнецы Уизли захлопали бы в ладоши, когда Драко, задыхаясь, выплюнул запитый лимонадом и наполовину прожеванный бутерброд на стол. Несколько кусочков пролетели сквозь полупрозрачное тело Гермионы. И минут пять Драко так кашлял, что не мог выдавить ничего, кроме нескольких невнятных ругательств.

— Твою мать, Грейнджер! — в конце концов членораздельно выругался Драко, лицо его покраснело от гнева и от того, что он чуть не задохнулся. — Ты убить меня решила?

— Не думай, что такая мысль ни разу не приходила мне в голову, — ответила, ухмыляясь, Гермиона, — но, в отличие от тебя, меня иногда терзают угрызения совести. Не стану я тебя убивать, ведь зануднее и несноснее нет существа на планете. В конце концов, гораздо забавнее наблюдать за твоими мучениями.

Драко вытер рот рукавом мантии и свирепо посмотрел на нее:

— Почему ты не на территории Гриффиндора, почему не поучаешь пару тех жалких идиотов? Они не сдадут ни одного экзамена, если ты не будешь держать их за ручку. Я должен напомнить профессору Снейпу, чтобы он запретил привидениям посещать Большой зал, пока идут экзамены, так ты им ничего не сможешь подсказать.

Гермиона с отвращением посмотрела на Драко. Последнее время она, не жалея времени и сил, помогала Рону и Гарри, которые пытались финальным рывком одолеть гранит науки, но тем не менее ей все еще казалось, что они не были готовы к экзаменам так, как думалось, были должны. Мальчишки же закатывали глаза к потолку и упрямо настаивали, что зря она так беспокоится.

— Некоторые люди, Драко, и сами справляются. У них нет богатого папочки, который покупает им место в команде по квиддичу или дает работу в семейной фирме.

— Мой отец ничего мне не покупает. Когда я отсюда выберусь, я буду управлять состоянием Малфоев. — Он удостоил ее своей фирменной ухмылкой. Официально Люциус Малфой все еще был в бегах. А голосу Драко чуть-чуть не доставало уверенности.

— Да неужели? — спросила Гермиона. — А может, ты сразу побежишь получать Темную метку, как половина слизеринцев?

— Закрой рот, грязнокровка. Ты ничего не знаешь об этом.

— Я знаю больше, чем ты думаешь! — выкрикнула она в ответ. — Я видела, как месяц назад в мантии, испачканной кровью, возвращался профессор Снейп. Не думаю, что он просто гулял перед сном.

На самом-то деле Снейп был в Запретном лесу и помогал Хагриду найти акромантула, который убежал из гнезда, но Гермиона не видела причины уточнять это. Она сомневалась, что Малфой знает, когда Волдеморт вызывает своих приближенных.

Внезапно Драко вздрогнул и опустил серо-голубые глаза. Ничего не сказав, он в два глотка осушил стакан и поставил его рядом с тарелкой, где лежала половинка бутерброда. Быстро собрав кусочки яблока и завернув их в тонкий носовой платок, он спрятал свёрток в карман, поднялся и пошёл к двери.

Гермиона наблюдала за ним из-за стола и слегка удивилась, когда перед самым порогом он остановился. Драко, казалось, хотел что-то спросить — миг — и он обернулся и посмотрел на нее. Впервые на его лице не было ни намека на презрение, и, не знай Гермиона лучше, она даже решила бы, что он взволнован.

— Это больно? — выпалил он и тотчас же посмотрел так, будто хотел забрать слова обратно.

Гермиона встала из-за стола и подлетела к нему.

— Умирать? — спросила она.

Румянец залил бледные щеки, и Драко отрывисто кивнул.

— Нет, — сказала она, наконец, — не больно. Просто это до черта раздражает — я так много не успела сделать.

— Что, например? — в голосе его не было обычного презрения.

— Ну, смотри: ТРИТОНы, выпускной... и как-нибудь помочь Гарри победить Волдеморта.

— Долго тебе придется этого ждать, — предупредил он.

Гермиона легко улыбнулась Драко. У нее было столько времени, сколько Малфою и не снилось.

— Скажи мне кое-что, Драко. Ты и вправду думаешь, что Волдеморт победит? Убьет Гарри и Рона, и каждого, кто не подходит под идеальный волшебный мир, который видится твоему отцу? Повсюду — мертвые полукровки, повсюду — мертвые маглорожденные?

И в кои-то веки Драко не нашелся с ответом. Натюрморт, на котором нарисовано было блюдо с фруктами, приоткрылся, и из-за него вышел Гарри Поттер. Гермиона поняла — Драко никогда не ответит ей.

— Что он тут делает? — спросил Гарри, осторожно посматривая на Малфоя.

— Ничего такого, — ответила Гермиона. — Драко и я разговаривали о смерти.

— Я думал, ты все знаешь о смерти, — бросил Гарри. — Ты всегда так легко об этом говорил.

Драко нахмурился и сглотнул. Рот скривился в усмешке, безупречные белые зубы прикусили губу, и не одна минута прошла, прежде чем он что-то сказал.

— Я никогда не видел, чтобы кто-то умирал, — признался он, и слова вылетели, как будто против воли. — Но сейчас я вижу фестралей.

— А ты другого ждал, а? — спокойно спросил Гарри. Светлые глаза Драко встретились с глазами Гарри, и столько там было понимания, что Малфой вздрогнул.

— Грейнджер — когда она умерла... — он заставил себя закончить вопрос, — похоже на Диггори?

— Совсем нет, — сказал Гарри задумчиво, и брови его сдвинулись. — Седрик казался удивленным. А Гермиона будто просто заснула.

— Отец рассказывал мне, что когда убиваешь, чувствуешь себя подобным Богу, — выпалил Драко. — Я не понимаю. Как это заставляет чувствовать себя всесильным? — он снова судорожно сглотнул, бледный, такой неуверенный. — Я ничего больше не понимаю.

— Ты — не твой отец, — сказал Гарри. — Ты не обязан жить его мыслями и чувствами.

— Или верить в то, во что он верит, да, Поттер? — Драко внезапно презрительно усмехнулся, будто припомнив, наконец, что разговаривает со смертельным врагом. — Думаешь, ты спасешь меня от неправедных путей моего отца?

— А ты хочешь, чтобы тебя спасли? — спросил Гарри.

Драко устало сгорбился, ничего не ответив, и почти тотчас же поднялся и вышел из кухни, очевидно, направляясь в комнаты слизеринцев. Гарри повернулся к Гермионе, и, казалось, собирался спросить, что она об этом думает, но, предупреждая вопрос, она просто пожала плечами.

* * *

Экзамены наконец закончились, и Гермиона поняла, что выносить общество учеников она больше не в силах. Эти разговоры про эссе, которые им нужно было написать, и про то, как ответили они на тот или иной вопрос, и эта их радость оттого, что все закончилось, — были невыносимы, и она взмывала высоко-высоко, под самую крышу замка. Но и там Гермионе не было покоя — того покоя, который она искала. Ведь те, кому предстояла разлука со своими половинками, теперь обнимались и целовались, как сумасшедшие, именно в тех укромных уголках, где Гермиона искала уединения. В такие моменты Гермиона готова была бежать за миссис Норрис, чтобы та выдворила влюбленных из их убежищ.

Но вместо этого Гермиона собралась с духом и отправилась на поиски Плаксы Миртл. На деле-то найти ее не составляло труда — Миртл почти никогда не выходила из туалета для девочек, который находился на третьем этаже, но даже если это случалось, привидение запросто можно было отыскать — ее вопли и стоны были слышны издалека. Плакса Миртл отнеслась к Гермионе с подозрением, пока и вправду не убедилась, что та искренне желает досконально изучить водопроводно-канализационную систему Хогвартса.

Когда двумя днями позже Гермиона и Миртл выбрались из сточной трубы во внутреннем дворике, Миртл чуть не лопалась от радости — ведь она чему-то учит саму гриффиндорскую всезнайку, а Гермиона очень старалась сохранять на лице натянутую улыбку. Это был занятный способ путешествовать по замку, и Гермиона понимала, что когда-нибудь и такие знания могут пригодиться. Однако она не думала, что сведения о том, как попасть в ванные комнаты мальчиков всех четырех факультетов, ей необходимы. Совсем наоборот, это наводило на определенные мысли о Миртл, и уж о чем, а об этом размышлять Гермионе совсем не хотелось.

* * *

Северус Снейп сглотнул горькие остатки чая и поставил кружку точнехонько на стопку последних экзаменационных работ, лежащих на краю стола. Он знал, что это работы четверокурсников, потому что работы пятого курса на СОВ как обычно находились в центре. И еще больше листов свешивалось с полок позади Снейпа — от падения их удерживало только заформалиненное существо в банке, такое старое, что и сам Снейп не был уверен, к какому виду относился этот экземпляр при жизни.

Ближайший стул был завален свитками — эссе семикурсников, ТРИТОН. Они, к счастью, были уже проверены и пестрели последними в школьной жизни авторов саркастичными замечаниями, которые им придется стерпеть. Было хорошо за полночь, и он не надеялся закончить проверку до рассвета. Легендарная бессонница Снейпа была очень кстати в конце школьного года. Свежий чай, новая бутылочка с красными чернилами — и можно продолжать.

Перед столом кто-то тихо прокашлялся — голос был вроде женский — и почти тотчас появилось привидение.

— Могу я отвлечь вас на минуту, профессор?

— Нет, не можете, — резко ответил он, не поднимая глаз.

Снейп совсем не скучал по своему личному привидению и не видел бы ее еще столько, сколько бы она умудрилась отсутствовать. Перо продолжало свое путешествие по пергаменту, будто никакого привидения Гермионы Грейнджер здесь и не было.

В тревоге Гермиона сцепила ладони за спиной. Начало оказалось совсем не обнадеживающим, и ее решительность быстро сходила на нет. Гермиона была уверена, что желание ее вряд ли осуществимо, но слышать, как друзья обсуждают экзамены — это оказалось последней каплей. Она так стремилась к смирению, но в тот момент спокойствие вдруг испарилось, и вот Гермиона здесь и пытается уговорить самого неотзывчивого преподавателя, которого она знала, быть к ней благосклонным.

— Прошу вас, профессор, я бы очень хотела сдать ТРИТОН по зельям.

И тут перо внезапно замерло, черные глаза сузились, и Снейп мрачно и тяжело посмотрел на Гермиону.

— Вы шутите, — сказал он подавляюще.

— Ничуть, — ответила она. — Я умерла и не успела окончить Хогвартс. Я хочу это исправить.

Снейп пренебрежительно фыркнул и вернулся к работе.

— Тогда спросите своего декана. Я тут ни при чем.

— Но вы, кажется, последний, кто согласится, — опрометчиво обронила Гермиона. — Я подумала, что главное — ваше согласие, тогда и другие профессора не откажутся.

— Тогда ответ — нет, — отрывисто сказал Снейп. — Я занят, и у меня совершенно нет времени на воплощение безумных фантазий.

— Пожалуйста, профессор Снейп. Одним больше — это совсем незаметно...

— Одним больше! — рявкнул Снейп и хлопнул рукой по ближайшей стопке пергаментов. — Хотите сказать — последняя капля, что переполнит чашу? Ответ — нет, мисс Грейнджер, и я требую, чтобы вы убрались куда угодно и оставили меня в покое!

Но только Гермиона не испугалась низкого, оглушающего голоса профессора Снейпа и зло на него уставилась.

— Полагаю, что учитывая обстоятельства моей смерти и тот факт, что я бы сдавала ТРИТОНы в любом случае, если бы не умерла, вы могли бы и согласиться рассмотреть мою просьбу. Для вас этого должно быть достаточно, — упрямо сказала она. — Вы должны признать, что предложение мое разумно. Многие молодые привидения разочарованы, несчастны. И частенько случается так, что место их смерти становится непригодным для житья. Я могу устроить это в вашем классе.

— А я устрою так, что вы будете ограничены в передвижении, — грубо отрезал Снейп.

— А я могу быть привязана только к месту, где умерла, — просияв, Гермиона взвилась к потолку и зависла над своим бывшим столом. — Которое где-то вот здесь, да? Профессор, прямо вот тут вы можете заковать меня в кандалы, и до конца ваших дней я смогу подсказывать всем Лонгботтомам, которые войдут в эти двери!

— Довольно! — взревел Снейп. Стиснутые в напряжении челюсти внезапно расслабились. — Вы можете сдать ТРИТОН по зельям, мисс Грейнджер, как только будете способны удержать перо в руках и написать ответы.

Ошеломленная этой жестокостью, Гермиона посмотрела на Снейпа:

— Но я не могу сделать этого.

— Не можете? Жаль, — его равнодушие было столь явным, и он чуть улыбнулся, когда взял перо и окунул его в красные чернила.

Она могла поклясться, что он что-то напевал себе под нос.

* * *

Наконец-то стало почти тихо, и только отдельные звуки доносились из общей гостиной. Гермиона смотрела, как Гарри и Рон играют в шахматы — играют последний раз в этих комнатах. Голос Симуса Финнигана летел вверх по лестнице, он пел непристойные песенки Лаванде и девчонкам помладше, но разгар традиционной вечеринки по случаю окончания очередного учебного года был уже позади. Не снимая мантии, на кровати развалился Дин Томас и громко храпел; в отличие от него Невилл последний раз крался через лаз в портрете с подружкой из Хаффлпаффа, которая хоть и училась на пятом курсе, но была на голову выше всех погодков в том, что касалось поцелуев в укромных местах.

Осталось лишь несколько часов, и поезд увезет их в Лондон, в Нору, в новую жизнь. Гермиона из последних сил притворялась безразличной, спокойно разговаривая с ними; пыталась казаться восторженной, когда Гарри рассказывал, где ему предложили работать, пока Рон разрывался между желанием изучать борьбу с проклятьями, как его брат, и работать стажером в отделе своего отца при Министерстве.

— А этот грязный мерзавец и пальцем не пошевелил? Ничего удивительного. Это так на него похоже — прикрыться формальными правилами и не делать ничего сверх того, что должен. — Терпимость Гарри к Снейпу серьезно уменьшилась после изнурительного экзамена по зельям.

— А ты не стала бы привидением, если бы сдала ТРИТОНы? — спросил Рон отрешенно, занятый разрушением обороны Гарри.

— Я же говорила вам — я не могу уйти, потому что не успела закончить что-то важное. Если мне и сейчас это не удастся, то, думаю, я здесь застряла.

Гермиона поежилась и откинулась на что-то невидимое, да и на спинке Ронова стула она сидела только номинально. Рон, примостившись на самом краешке, склонился к шахматной доске, изучая позицию.

— Ник сказал, что он боялся смерти, — добавил Гарри. — Мне кажется, что раз ты привидение, то не тебе решать, где быть, даже если разберешься со всеми делами.

— Возможно, — сказала Гермиона со вздохом. — Ох, и ладно, я никогда не сдам ТРИТОНы. Рано или поздно я привыкну к этому.

— А что еще ты не успела? Я имею в виду, кроме ТРИТОНов? — спросил Гарри, бросив взгляд на доску, когда двинул ладью на территорию Рона.

— Она не прочитала все книги в библиотеке, — проворчал Рон, сердито взирая на шахматные фигуры. Он взял пешку, потом передумал и поставил ее обратно.

Гермиона скорчила рожу за его спиной.

— Мне и теперь с этим не справиться. Я ничего не могу прочитать, пока кто-нибудь не оставит книгу открытой.

— Но почему? — спросил Рон рассеянно. — Ты ведь сидишь? Почему твоя задница может то, чего не могут твои руки?

Гермиона долго молчала, приоткрыв рот и рассматривая спинку стула.

— Черт подери! — воскликнула она, в голосе ее сквозило отвращение. — Как может твой мозг, так чудесно справившись с задачей, выдавать решение в такой оскорбительной форме?

— Не знаю. Всегда так, — признал Рон охотно. — Прости, друг. Шах.

Гарри уставился на доску, склонил голову набок и многозначительно кивнул слону, который притаился у края. Фигура важно шагнула вперед, по пути взмахом булавы уничтожив ферзя Рона, скрестила ручки и угрожающе уставилась на короля противника, который стоял напротив по диагонали.

— Шах и мат, — объявил Гарри. — Отличная партия.

Пока Рон что-то странно лопотал, Гарри повернулся к Гермионе.

— В этом что-то есть, Гермиона. Я видел, как Серая дама ткала гобелен, а профессор Биннс всегда ставит оценки в наших работах — я совершенно уверен, что он не читает их, но оценивает. Значит, как-то привидения могут управляться с предметами.

— Ага, посмотри на Пивза. Он каждый день все с ног на голову переворачивает, — поддакнул Рон, приняв поражение если не изящно, то хотя бы только с кислой гримасой. — Нужно просто понять как.

Собрав фигуры, Гарри положил шахматы на сундук Рона.

— У тебя будет куча времени, чтобы понять, как это делается, теперь, когда мы перестанем мелькать у тебя перед глазами, — но попытка пошутить осталась незамеченной, и Гарри медленно закрыл свой чемодан. — Мы будем скучать по тебе, Гермиона.

— И я буду скучать, — ответила она и храбро улыбнулась — она твердо решила не давать воли слезам.

И Гермиона держалась, пока мальчишки упаковывали вещи и всякие мелочи — стирали все следы своего существования в комнате, которую занимали целых семь лет. Гермиона держалась, пока Гарри учил Хедвигу приносить письма не человеку, а в оговоренное место — так, как объяснил им Безголовый Ник.

Она была спокойна и утром — среди сумасшедших, лихорадочных сборов на вокзал, среди всех, кто бегал вокруг, обнимался с друзьями, обещал никогда не забывать друг друга, что бы ни случилось. И только когда поезд отошел от станции, выпуская клубы пара, который был такого же цвета, как и ее призрачная мантия, только когда Гарри и Рон замахали руками из купе, — Гермиона наконец заплакала и спряталась в темном коридоре на третьем этаже, в той комнате, с которой началось для них троих первое настоящее приключение, и где теперь она горько и безутешно рыдала в одиночестве.