Быть Северусом Снейпом (джен)

Следующим утром во время завтрака мое осторожно-оптимистическое настроение развеялось. Муди приняли холодно, но, похоже, все опасались выказывать ему явное неодобрение.

Я искоса наблюдал за тем, как он снова устраивал представление, вытаскивая собственные столовые приборы из кармана и подозрительно обнюхивая всю еду. На лице Макгонагалл застыло брезгливое выражение, но даже она не проронила ни слова.

Мои попытки расслабиться не увенчались успехом. Я попытался убедить себя, что Муди слишком сосредоточен на своих параноидальных ритуалах, чтобы уделять мне особое внимание, но назойливое ощущение, будто на меня смотрят, не давало покоя.

Наконец раздражение стало нестерпимым, и, повернув голову к Муди, я замер.

Этот ублюдок действительно не сводил с меня глаз. Омерзительный искусственный глаз. Перехватив мой взгляд, Муди скривил рот и насмешливо склонил голову, словно приветствуя меня.

Отвращение и страх вспыхнули с новой силой. Я отвернулся и уставился в собственную тарелку, ощущая неприятный, липкий ком, застрявший в горле.

Чёртов Муди. Чёртов Дамблдор, который решил, будто пригласить психопата на должность учителя — хорошая идея. Немного утешало лишь то, что при самом худшем раскладе он пробудет в Хогвартсе не больше года, но провести почти десять месяцев с ним под одной крышей?..

Едва дождавшись, чтобы первый человек встал из-за стола, я отодвинул от себя тарелку и поспешил покинуть Большой зал. По дороге в свой класс я кипел от злости.

Так дело не пойдет. Муди нечего делать в моих подземельях, следовательно, мы будем встречаться исключительно во время трапез и собраний. Другими словами, не слишком часто — так неужели я не сумею держать себя в руках? Это всего лишь жалкий аврор, он ничто по сравнению с Темным Лордом. Если он поймет, насколько меня тяготит его присутствие, то лишь уверится в собственной власти надо мной. Сама мысль об этом была настолько невыносимой, что я всерьез задумался, не проклясть ли Муди так, чтобы его срок пребывания в Хогвартсе весомо сократился.

Пребывая в самом мрачном расположении духа, я запустил в класс первых в этом году учеников и раздраженно наблюдал, как они принялись суетливо раскладывать вещи, то и дело бросая на меня тревожные взгляды.

Маленькие идиоты. Если они боятся моих методов обучения, любопытно, что они скажут о Муди.

Чему вообще этот свихнувшийся аврор собирается учить? Навряд ли он будет послушно следовать программе, а в приемлемости его собственной методики я глубоко сомневался.

Возможно, если на Муди поступит большое количество жалоб, Дамблдор всё же пересмотрит свое решение?

Однако я тут же c досадой вспомнил, сколько, по словам Макгонагалл, жалоб поступало на меня самого, и последняя надежда потухла.

Что ж. Оставалось терпеть.

* * *

Первые уроки прошли отвратительно, как я и ожидал. За время каникул и без того скудные знания студентов стали еще более жалкими, и даже образцовый представитель Рэйвенкло Эдвард Кармайкл умудрился взорвать свой котел.

Чувствуя, что еще чуть-чуть — и взорвусь уже я, сквозь плотно сжатые зубы я процедил:

— Начинайте убирать, мистер Кармайкл. Можете взять необходимые для этого предметы в кладовке слева от вас.

— Но тут работы на минуту, если воспользоваться просто палочкой! — возмутился он. — Я так опоздаю на обед!

— Именно поэтому вы будете убирать вручную, — отрезал я. — Возможно, в следующий раз вы сочтете беседу с мисс Кэррес не столь увлекательной, чтобы из-за нее пропустить все признаки скорого воспламенения вашего зелья. Сегодняшняя ошибка могла привести к тому, что вы всю жизнь выглядели бы, как ваш новый преподаватель по защите от темных искусств.

Мальчик поежился, и я послал ему мрачный взгляд.

— Принимайтесь за работу, — повторил я, возвращаясь за свой рабочий стол.

Кармайкл как раз домывал забрызганный пол, недовольно морщась, когда в дверь резко забарабанили. От неожиданности я вздрогнул и тут же нахмурился. Что должно было случиться, чтобы кому-то понадобилось столь бесцеремонно колотить в дверь?

— Входите, — произнес я, готовясь вербально разнести на части того, кто покажется на пороге.

Однако, когда дверь распахнулась и я увидел искривленное лицо Муди, недовольство мгновенно испарилось. Я оцепенело уставился на него, пытаясь понять, действительно ли этому… существу… хватило наглости заявиться в мой кабинет. От изумления и неконтролируемой вспышки страха меня на мгновение парализовало, и всё, что я мог, — это наблюдать за ним.

— Профессор, я… эээ… я пойду? — раздался неуверенный голос. Моргнув, я перевел взгляд на Кармайкла и рвано кивнул.

Когда он покинул кабинет, я рискнул вновь посмотреть на Муди и впервые заметил, что рядом с ним стоял Малфой, с покрасневшим лицом и явно готовый разразиться слезами в любой момент.

Страх улетучился, словно его и не было, а вместо него пришла убийственная ярость.

— Что происходит? — прорычал я. — Мистер Малфой, почему вы в таком виде?

— Если позволите, объясню я, — саркастично протянул Муди. — Этот паршивец решил, что лучший способ одержать верх в драке — атаковать со спины. Я поймал его за тем, как он безобразно, бесчестно напал на Поттера — ударил прямо в спину! Этому ты их учишь на своем факультете, Снейп? Как быть трусами? Впрочем, чему я удивляюсь, — Муди презрительно фыркнул. — Ты мало изменился с прошлых лет.

— Мистер Малфой, — полностью игнорируя ублюдка, я уставился на мальчика. — Расскажите мне, что произошло.

— Поттер оскорбил мою мать, — произнес Малфой. Он явно старался держать себя в руках, но его голос предательски дрожал. — Он первый начал. Он разозлил меня, я просто хотел…

— Ты хотел напасть, пока он не может защититься, жалкий червяк! — выплюнул Муди и, ухватив Малфоя за шиворот, грубо встряхнул его.

У меня в глазах потемнело. Крепко сжав палочку, я прошипел:

— Убери от него руки. Немедленно.

Муди мгновение изучающе меня разглядывал, а потом отпустил Малфоя и подтолкнул его вперед. Мальчик тут же поспешил ко мне и встал сбоку, тяжело дыша.

— Я хотел защитить честь моей матери, — повторил он. — А этот… этот… этот так называемый профессор меня ударил! Я обо всём расскажу отцу! Вот увидите, он это просто так не оставит!

— Ты ударил моего ученика? — Я впился уничтожающим взглядом в Муди. — Ты поднял руку на студента этой школы в первый же день?

— Поднял руку — слишком сильно сказано, — бывший аврор послал мне неприятную ухмылку. — Я всего лишь трансфигурировал его в безобидного зверька и несколько раз подбросил в воздухе. Уверен, паршивец запомнит этот урок на долгий срок. Легко нападать, когда у твоего противника нет шансов защитить себя. Особенно легко нападать, когда думаешь, что останешься безнаказанным, не так ли, Снейп?

— Ты забываешься, — я сделал угрожающий шаг к нему. — Твои дни в аврорате, как и дни твоей славы, давно позади. Никто не воспринимает тебя всерьез — все знают, что ты спятил, и если ты считаешь, что сможешь применять физические наказания к ученикам Хогвартса, прикрываясь своей и без того сомнительной репутацией, тебя ждет большое разочарование. Мне наплевать на распоряжения Дамблдора — если ты еще раз посмеешь выкинуть нечто подобное, ты станешь профессором с самой короткой карьерой за всю историю существования Хогвартса. Ты понял?

Какое-то время Муди рассматривал меня со странной, холодной улыбкой на лице, а потом хмыкнул.

— Говори с Дамблдором сколько хочешь, Снейп. Мне даже интересно, что же он тебе скажет. Он сам позвал меня на эту должность — он знал, чего ожидать. Я не потерплю трусов и предателей, которыми твой факультет так и кишит — запомни это.

Издевательски дернувшись в сторону Малфоя, чем заставил того вздрогнуть, Муди покинул мой кабинет, что-то бормоча себе под нос.

Захлопнув за ним дверь, я повернулся к Малфою и сдержанно спросил:

— Вам нужно отправиться в больничное крыло?

Мальчик задумался, потом медленно покачал головой.

— Всего лишь пара синяков, — буркнул он. — Но мой отец об этом узнает. Он добьется увольнения этого чокнутого профессора!

— Можете делать то, что считаете нужным, — холодно сказал я. — Вы уже на четвертом курсе и должны принимать решения сами, как и просчитывать последствия, которые они могут иметь. А сейчас объясните мне, по какой причине вы напали на мистера Поттера.

— Но я же уже всё рассказал! Поттер оскорбил мою мать, он первым пристал ко мне!

— Не смейте мне лгать, — я смерил Малфоя рассерженным взглядом. — Я мог бы допустить, что Поттер напал на вас первым физически, но то, что он без всяких причин оскорбил вашу мать? Вы забыли его историю, мистер Малфой? Сколько бы недостатков ни было в этом мальчишке, он не стал бы поливать грязью чьих-то родителей — по крайней мере, если его не спровоцировали.

Малфой залился краской и мрачно уставился в пол.

— Ну? — ледяным голосом осведомился я.

— Хорошо, всё было немного не так, — мальчик сжал руки в кулаки. — Но я вообще не трогал Поттера, я разговаривал с Уизли! Он сам решил вмешаться!

— Вы прекрасно знаете, что Поттер не останется в стороне, если кто-то нападает на его друзей, — процедил я сквозь зубы. — Не знаю, чего вы хотели добиться, мистер Малфой, но я разочарован вашим поведением. Вы выставляете Слизерин не в лучшем свете — а в скором времени, если вы забыли, в Хогвартс прибудут представители других школ. Я ожидаю, что ваше поведение, как и поведение ваших однокурсников, будет соответствовать хотя бы общепринятым нормам. Нападать со спины в ситуации, где вам не грозит опасность, — унизительно в первую очередь для вас самого.

Малфой, поджав губы, уставился на меня, явно размышляя, продолжать спорить или нет. К моему удовлетворению, он пришел к правильному решению и нехотя кивнул, испустив вздох.

— Можно я пойду? — пробормотал он.

— Да, — я бегло взглянул на часы. — Я бы советовал вам сразу идти в Большой зал, время обеда уже подходит к концу. И помните о моих словах. Оставьте ваши детские разборки для случаев, когда репутация вашего факультета не окажется под угрозой. Я буду крайне разочарован, если ситуация, подобная сегодняшней, повторится.

Помрачнев еще больше, Малфой кивнул, и, не сказав ни слова, вышел в коридор.

Чувствуя, как в висках начинает стучать давно знакомая головная боль, я несколько мгновений стоял на месте, не двигаясь, рассматривая захлопнувшуюся дверь.

Что за глупый мальчишка. Нападать на Поттера со спины? У всех на виду? Как такое вообще могло прийти ему в голову?

Младший Малфой с каждым годом тревожил меня всё больше. В своих попытках подражать Люциусу он выглядел всё более жалким, и вскоре это начнут замечать его однокурсники.

Разумеется, у Драко были некоторые слизеринские задатки, но я подозревал, что главной причиной, по которой его определили именно в Слизерин, стало его отчаянное желание попасть сюда и не разочаровать свою семью. Он отличался от остальных членов своего факультета, причем не в лучшую сторону. Сейчас его уважали из-за громкой фамилии, но вполне возможно, что на старших курсах его поведение начнет вызывать недовольство остальных… а каким бы внешне самовлюбленным и гордым Драко ни казался, на самом деле он был неуверенным и легко уязвимым. Еще он был отвратительно избалован, но даже слепцу ясно, что больше всего он хочет добиться внимания своего отца.

Учитывая накаляющуюся обстановку в волшебном мире и возможное возвращение Темного Лорда, я не мог не думать о том, какую дорогу выберет Драко и какое будущее его ждет.

Покачав головой в попытке избавиться от угнетающих мыслей, я вновь взглянул на часы.

Обед подошел к концу, учителя должны уже возвращаться в свои классы. Хотелось надеяться, что и Дамблдор последовал их примеру и держал путь в свой кабинет.

Мне было о чём с ним поговорить.

* * *

— Северус, — поприветствовал меня Дамблдор, стоило мне переступить порог. — Я догадываюсь, по какой причине вы решили меня навестить.

— Неужели? — Я сделал несколько шагов к его столу. Невозмутимое выражение на его лице заставило ярость внутри меня заклокотать с новой силой. — Тогда я полагаю, мы можем опустить пересказ этой отвратительной истории и сразу перейти к обсуждению ее последствий?

— Минерва уже сообщила мне о действиях Аластора, — Дамблдор вздохнул и на мгновение в его глазах промелькнула усталость. — Я согласен, что такие методы наказания неприемлемы, и я собираюсь переговорить с ним сегодня же.

— Просто переговорить? — уточнил я. — Вы считаете, этого будет достаточно?

— Вы предлагаете мне уволить его на основании одного проступка? Каждый заслуживает несколько шансов, Северус, и Аластор не исключение.

— Вы правда думаете, что он станет вас слушать? Этот человек явно не в себе. Его уже предупреждали о том, какие наказания считаются допустимыми, а какие нет — вы сами говорили мне, что провели с ним беседу, но в первый же день он нарушает правила и физически наказывает моего ученика.

— Северус, как я и сказал, сегодня же я еще раз поговорю с ним. Уверен, что дальнейших конфликтов удастся избежать.

Слова Дамблдора по-прежнему звучали обыденно, но чем дольше я наблюдал за ним, тем отчетливее видел, что за этим вынужденным спокойствием скрывается тревога.

Кажется, случившееся обеспокоило его больше, чем он хотел показать.

— Вы понимаете, какие последствия для школы это может иметь? — медленно спросил я. — Малфой собирается связаться со своим отцом. Учитывая, что на носу Турнир, может разразиться громкий скандал, который не закончится для нас ничем хорошим. Многие родители недовольны назначением Муди, а если сегодняшний случай получит огласку…

— Вы преувеличиваете, — мягко произнес Дамблдор, и я немедленно замолчал.

Я уже отвык от такого тона. В последнее время каждая наша беседа проходила холодно и заканчивалась обоюдным неудовольствием, и перемена меня обезоружила.

— Аластор пользуется уважением большинства родителей, — продолжил Альбус. — Все знают о его некоторых… особенностях, но его прошлые заслуги не оставляют сомнений в том, что он знает свое дело и может многому научить детей. В следующий раз мистер Малфой, возможно, не станет нападать на безоружных сверстников со спины. И к тому же я сомневаюсь, что Люциус Малфой захочет предать огласке эту ситуацию, учитывая не самое достойное поведение собственного сына. Касательно повторения подобного — я приложу все усилия с целью донести до Аластора, что он находится в школе и что к детям необходим более мягкий подход.

В словах директора была определенная правота, поэтому, кивнув, я вышел из кабинета, всё еще раздумывая над услышанным.

Действительно, Люциус едва ли рискнет привлекать внимание общественности к Муди, когда его наследник трусливо напал на самого Гарри Поттера. Случившееся замнут, и Муди останется безнаказанным.

По крайней мере, до следующего инцидента.

Я только надеялся, что для их сегодняшнего разговора Дамблдор выберет отнюдь не дружелюбный тон, и Муди поймет, что его влияние в Хогвартсе крайне ограничено.

* * *

Чёртов Лонгботтом. Я нисколько не сомневался, что на этой неделе именно он станет первым из гриффиндорцев, кто расплавит свой котел.

Как вообще можно быть таким идиотом? Когда котлы плавились или взрывались, это означало, что какой-то невнимательный болван добавил ненужный ингредиент — или положил нужные, но в неправильной последовательности либо просто не вовремя. Порой для такого исхода было достаточно, чтобы ученик ненадолго отвлекся, но как можно расплавить котел и даже не заметить этого? До сих пор ответ на этот вопрос оставался для меня загадкой.

Лонгботтом тоже не мог ответить, хотя должен был бы, учитывая, что расплавленный сегодня котел стал шестым на его счету.

В наказание я заставил его выпотрошить бочку рогатых жаб, но, судя по всему, маленький идиот не мог справиться даже с этим.

— Вы считаете вот это удовлетворительной работой, мистер Лонгботтом? — поинтересовался я, с отвращением глядя на кучку кое-как выпотрошенных жаб. — Или вы настолько бездарны, что не можете даже извлечь внутренности из этих несчастных существ должным образом?

— Но их неудобно чистить, — пробормотал мальчик. — И неприятно. Я люблю жаб.

— Именно поэтому я ожидал, что вы отнесетесь к этой работе ответственнее, — я отшвырнул полувыпотрошенную жабу подальше и вернулся за свой стол.

— Продолжайте, — бросил я. — Вы не уйдете отсюда, пока не закончите со всей бочкой. И если я еще раз увижу столько некачественных экземпляров, я принесу вам еще одну бочку и вам придется начинать сначала.

Я с удовлетворением наблюдал, как лицо мальчика побледнело еще больше. Судорожно кивнув, он взял очередную жабу дрожащей рукой и на этот раз постарался извлечь из нее все внутренности.

Пытаясь игнорировать тяжелое, учащенное дыхание мальчишки, я сосредоточился на работах, лежащих передо мной. Возможно, мне только казалось, но по-моему, почерк у студентов становился хуже с каждым годом. Особенно сложно было разбирать почерк магглорожденных первокурсников, ведь мало кто из них держал в руках перья до прибытия в Хогвартс.

Следующие полтора часа Лонгботтом продолжал пыхтеть и шмыгать носом, постепенно опустошая бочку, а я, закончив с одной стопкой пергаментов, перешел ко второй.

Первая попавшаяся мне работа принадлежала Манцеру, и я нахмурился, быстро пробегая глазами по тексту.

Вместо полноценного свитка, который я задавал, мальчик написал всего десять строчек — к тому же они дословно повторяли один из параграфов в учебнике зельеварения для второго курса.

Мальчик поленился даже перефразировать текст — он просто переписал первый попавшийся фрагмент параграфа. Я не мог закрыть глаза на столь небрежно выполненную домашнюю работу. Нужно наконец вызвать Манцера к себе и поговорить с ним.

Мальчик долго избегал меня — я не знал, что у него произошло и в чём крылись причины его странного поведения, и только из уважения к его чувствам решил выждать какое-то время, прежде чем заводить разговор о его проблемах. Однако он явно не платил мне тем же.

Что ж, я намеревался разобраться с этим, но сначала нужно было избавиться от «любителя жаб». Отложив пергаменты, я поднялся на ноги и двинулся к Лонгботтому. Заметив это, тот ойкнул и выронил нож.

Всё, с ним пора заканчивать. Находиться рядом с этим недоумком и дальше было выше моих сил — к тому же у меня появились дела поважнее, чем сидеть здесь и наблюдать, как он мучает и без того умерших жаб.

— Вы закончили? — холодно спросил я.

— Я… еще не совсем, но уже… да, я закончил.

Самый безнадежный из всех гриффиндорцев.

Смерив мальчишку презрительным взглядом, я заглянул в бочку. На дне оставалось лишь несколько жаб, остальные лежали в отдельных емкостях неряшливой кучей. Многие из них были почищены далеко не идеально, но давать Лонгботтому новую работу или же заставлять его доделывать эту? Ни за что.

— Ужасно, — сообщил я ему. — Если вы полагаете, что этих жаб можно будет использовать для зелий, то вы еще глупее, чем кажетесь. Поздравляю, вы только что попусту перевели целое ведро полезных экземпляров. Всё это можно сразу отправлять на помойку.

Лонгботтом тупо уставился на меня, словно не понимая, о чём я говорю. Чувствуя, что раздражение и злость начинают закипать внутри с новой силой, я рявкнул:

— Что вы стоите? Собирайте вещи и выметайтесь отсюда.

Это он явно понял. Не прошло и десяти секунд, как мальчишка упаковал сумку и вылетел за дверь, даже не потрудившись очистить собственные руки от остатков жаб.

Отправив плоды трудов Лонгботтома на полку с заготовками, я послал первого встретившегося мне слизеринца за Манцером и попросил направить его ко мне в кабинет.

Мальчик не посмеет ослушаться прямого приказа, так что разговор в любом случае состоится. Но будет ли он иметь положительный результат… в этом я сомневался.

* * *

Как только Манцер зашел ко мне в кабинет, я вновь убедился, что мои подозрения небезосновательны. Мальчик явно не был настроен разговаривать: выражение его лица было мрачным, почти враждебным, и он выглядел так, словно хотел оказаться где угодно, лишь бы не здесь.

— Присаживайтесь, — сказал я.

Он смерил меня оценивающим взглядом, будто раздумывая, что произойдет, если он откажется, а потом нехотя подошел ближе и опустился за одну из парт.

— Я сделал что-то не так? — спросил он. Его голос звучал ровно, но в глазах горела странная злоба, как и в тот день, когда я увидел его впервые.

— Именно, — произнес я вслух и, потянувшись, положил перед ним его работу. — Потрудитесь объяснить, что это значит.

— Вы задали написать о зелье. Я написал.

— Вы прекрасно знаете стандартный размер домашних работ, мистер Манцер. Не говоря уж о том, что ваших собственных мыслей на этом пергаменте нет: вы переписали текст из книги, не добавив от себя абсолютно ничего.

— Вы не говорили, что этого нельзя делать, — мальчик пожал плечами, а потом нагло усмехнулся. — В следующий раз предупреждайте.

Первой моей реакцией на столь откровенное хамство была ярость. Ученики часто теряли контроль над собой и говорили вещи, о которых впоследствии очень жалели, особенно после получения наказания, но сейчас ситуация была другой. Манцер намеренно пытался вывести меня из себя — и, надо признать, у него это получалось.

— Переделайте к завтрашнему дню, — холодно сказал я. — Даю вам время до полудня. Если работа не окажется у меня на столе до этого срока, я начну отнимать по пять баллов у Слизерина за каждый последующий час до тех пор, пока вы не выполните задание. Учитывая, что год только начался, на счету факультета и без того не слишком много баллов. Сомневаюсь, что ученики вашего факультета поблагодарят вас, если вы за один день лишите их всего, что они заработали.

Манцер послал мне свирепый взгляд, но потом взял пергамент и спрятал его в мантию.

— Это всё? — поинтересовался он. — Я могу идти?

— Я бы предпочел поговорить с вами.

— А я бы предпочел, чтобы мы этого не делали. Сэр. Я не хочу ни о чём разговаривать, — последнюю фразу он практически выплюнул, и я ощутил, как моему терпению стремительно приходит конец.

— Осторожнее, мистер Манцер, — мой голос стал предупреждающим. — Вы находитесь в опасной близости от границы допустимого поведения. Не советую вам переступать ее.

На секунду в глазах мальчика что-то промелькнуло, но очень быстро их выражение снова стало холодным. Он передернул плечами, но ничего не сказал.

Я выждал несколько мгновений, но когда стало очевидно, что разговор дальше не продвинется, вдохнул.

— Я бы действительно хотел поговорить, — произнес я, уже мягче. — Но в конечном итоге это ваше решение.

Манцер тут же вскочил на ноги и направился к двери.

— До свидания, профессор, — сказал он. Я не ответил, провожая его взглядом и испытывая странное разочарование.

Дело обстояло хуже, чем я предполагал, и если бы я не общался с этим ребенком в прошлом году и не увидел, каким он может быть, я бы решил, что зря теряю время.

Но я знал его другим и хотел понять, что случилось. Чего бы это ни стоило.