Шанс, подаренный Смертью (джен)

Когда малютка-сын заснул, Гарри бережно уложил его в кроватку и вернулся в постель, где Эйлин тут же прильнула к нему с нежными поцелуями и объятиями. Нелюдимого буку изобразить не удалось, пришлось покориться и обнять теплую уютную женушку. Эйлин завозилась, устраиваясь поудобнее на широченной груди мужа, пригрелась, притихла. Правда, ненадолго. Тепло подышав в пижаму, она тихо спросила, явно не веря своему счастью.

— Тоби, почему ты принял меня?

— Потому что был не прав, — подумав, ответил Гарри. — Потому что увидел, как сильно ты любишь… — договорить он не осмелился, но Эйлин и того было достаточно — её глаза засияли счастьем.

— О, Тоби! — она пылко поцеловала Гарри в подбородок. — Неужели ты всё-таки увидел?!

— Угу, — Гарри осторожно переместил руку и обнял Эйлин за плечо. — На том свете всё иначе видится, особенно поступки по отношению к кому-либо. В общем, не понравилось мне то, как я с тобой погано обращался… — вздохнув, Гарри притворно пожаловался: — Вот же память… Свои поступки помню, а кем работал — нет.

— Механиком, отладчиком станков. Без тебя почти вся фабрика замирала, если ломалась намоточная или чесальная машина. Мне так жаль, что завод в Коукворте закрылся…

Гарри нахмурился, помня как раз обратное: Манчестер — крупный культурный, промышленный, финансовый, коммерческий и транспортный центр страны. Развито машиностроение, текстильная, химическая, лёгкая, бумажная промышленность. Манчестерский университет является одним из самых престижных в Великобритании. Имеется городской музей и художественная галерея. По крайней мере, так это будет в будущем, а сейчас, видимо, произошел финансовый упадок, из-за чего по всей стране позакрывали заводы. Если он хорошо помнит историю, то нечто подобное было в тридцатых годах перед самой войной. Тогда тоже много людей остались без работы…

— Что же мне теперь делать? — задумчиво спросил он.

— Тоби, а можно я займусь варкой целебных зелий? — осторожно предложила Эйлин. — Легонькие и самые простенькие, например, микстурки против головной боли, мази для больных суставов, средства для опохмела, его с руками рвать будут… Или полироль для мебели, который в магазине такой дорогущий, что у домохозяек руки опускаются, а я им подешевле буду продавать, а то что домашний, так это бабушкин рецепт, с радостью расхватят!

— Хм, можно попробовать, — не стал противиться Гарри, понимая, что жить на что-то надо.

— Вот только с Северусом как быть? — заколебалась Эйлин, вспомнив про сынишку.

— Ну я посижу с ним или сам за прилавком постою, делов-то… — буркнул Гарри, не чурающийся никакой работы со времен батрачества в саду у тётки Петуньи.

Эйлин с трепетом оглядела ангельский лик любимого мужа, уверилась в том, что он искренен и, не удержавшись, в восторге обчмокала всё лицо.

— Спаситель мой! Как же я тебя люблю!..

Гарри вдруг пожалел, что ему не досталась память Тобиаса. Стало жизненно необходимо вспомнить, как тот вел себя во время беременности жены, как воспринял рождение сына, и почему, в конце-то концов, они живут в таком темном, грязном, сплошь загазованном районе города? Совершенно же неподходящие условия для проживания молодой семьи с маленьким ребёнком! Последняя проблема являлась самой значительной в данный момент, и Гарри счел нужным поинтересоваться:

— У нас нет возможности переехать отсюда в более благоприятные места для нашего малыша?

— Вообще-то есть, — подумав, признала Эйлин. — Мы можем переехать к моим родителям. Я давно хочу показать тебе наш мир, да и папа не против, чтобы ты поселился с нами в одном поместье. Я ведь поэтому тебе призналась в своём происхождении, что сына родила и жить теперь здесь невозможно, но ты так отреагировал…

— Как? — кротко вздохнул Гарри, слушая, однако, очень внимательно. Ему сейчас была нужна вся возможная информация о семье Снейпов.

— Ну, ты обиделся, — виновато поежилась Эйлин. — Расстроился из-за того, что я оказалась ведьмой, от того, что я солгала, умолчала о том, кто я… А потом устроил скандал и наотрез отказался знакомиться с моими родителями, сказав, что не желаешь иметь ничего общего с колдунами…

— А вот не надо было скрытничать! — для острастки Гарри шутливо щелкнул женушку по длинному породистому носику, который тут же поцеловал. Эйлин тихо засмеялась.

— Я уже поняла, что с тобой надо быть честной. Ты преподал мне хороший урок.

От этих слов Гарри стало неуютно — он-то как раз обманывает бедняжку, притворяется её мужем…

— Значит, папа не против?.. — сменил он тему, направив разговор на прежние рельсы.

— Не против, — кивнула Эйлин. — Сначала-то он разозлился, что я не в того влюбилась, но мама ему быстро мозги вправила, сказала, что лучше пусть дочка за маггла выходит, чем в старых девах останется. Я упустила свой первый бал невест и до двадцати пяти лет прокуковала синим чулком, сидя у окошка, пока мама Тому не пожаловалась, и он не вытащил меня в обычный мир, резонно посчитав: раз я не нашла себе парня по душе в волшебном мире, то, может быть, мне кто-то в другом приглянется. И он оказался прав! На празднике я встретила тебя, Тоби, именно ты всколыхнул мои чувства, заставил заколотиться моё сердце…

— А почему ты упустила свой первый бал? — озадачился Гарри.

— Потому что я была… как бы это сказать… Страшной, как ощипанная ворона, сама себя в зеркале пугалась… Парни просто мигом растворялись с моего горизонта. Для такой дурнушки, как я, это было сродни чуду, что ты на меня посмотрел, да ещё и замуж позвал!

Гарри оглядел её — смуглая, изящная, большеглазая, с прямым длинным носом, чем-то похожая на индианку. Черные густые волосы водопадом струились на подушку.

— Позволь мне с тобой не согласиться: ты была не вороной страшной, а всего лишь гадким утенком, — внушительно попенял он ей.

— А чем утенок лучше вороны? — не поняла Эйлин.

— Тем, что он вырос и превратился в прекрасного лебедя, — сообщил Гарри и затаил дыхание, ожидая, когда до Эйлин дойдет. А та действительно задумалась: что же ей муж сказал? А когда дошло — просияла.

— Это был комплимент?! О, Тоби, ты такой милый! — и с поцелуями на мужа. Гарри дождался, когда она остановится перевести дух, и вклинился в паузу:

— Мы давно женаты?

— Пять лет.

— А почему ребёнок родился только сейчас?

— Не знаю, — растерялась Эйлин. — Я как-то не задумывалась. Да мы и не планировали детей, просто жили, и нам вполне хватало друг друга. Ты работал, я за домом следила, тебя ждала, ужины готовила. Беременность была полной неожиданностью для нас обоих, но ты был очень рад рождению сына. А пока ты в больнице лежал, я с папой помирилась — он наконец-то признал тебя и согласен принять в своём доме.

— А какой он, твой папа? — заинтересовался Гарри.

— Он милый. Хороший. Немного ворчливый. Зовут Уолли Принц. Очень обрадовался наследнику и хочет собрать нас всех вместе под одной крышей.

Гарри задумался: с одной стороны, страшно хотелось принять приглашение Принцев и тем самым обрубить все назревающие проблемы на корню. Но, с другой стороны, как-то не хотелось быть на иждивении у кого-либо, пусть даже это и родственники жены. Эйлин ощутила эту его неуверенность в молчании и примирительно проговорила:

— Необязательно срываться прямо сейчас, Тоби. Если хочешь, мы можем сперва в какой-нибудь волшебной деревушке поселиться, жилье у нас легче достать, простым явочным способом. Вот только с работой для тебя потрудней будет. Но ты не волнуйся, Тоби, мы что-нибудь придумаем с твоим трудоустройством в магическом мире.

На этой, чуть оптимистичной ноте разговор завершился, и супруги мирно заснули. Наутро Эйлин приготовила завтрак для мужа, покормила сына и, вдохновленная ночной беседой, унеслась в магический квартал за волшебными ингредиентами для зелий. Гарри остался с ребёнком.

Пользуясь тем, что малютка спит, Гарри обстоятельно обследовал дом заново, теперь, в одиночестве, он смог осмотреть его более подробно. Особое внимание Гарри уделил фотографиям и бумагам, которые постеснялся изучать при жене. С картонных черно-белых карточек на него чопорно взирали незнакомые леди и мистеры, среди которых он нашел мелкую тощую копию себя. Бумаги он просмотрел мельком, счета и квитанции отложил сразу, а вот свидетельство о рождении прочел внимательно, уяснив себе, что сынок Тобиаса, Северус Снейп, родился в субботу девятого января. Заодно и узнал, в какое именно время попал — в тысяча девятьсот шестидесятый. И что им с Эйлин тридцать один год. Нестарый ещё, в самом расцвете сил.

Но и Поттера так жаль, не успел тот пожить, всего семнадцать сопливых лет… Размышляя об этом, Гарри встал с кровати и подошел к зеркалу на гардеробной. Здоровенный бугай с мощными руками. Рассматривая фигуру Тоби, Гарри думал о том, как этот самый Тоби зверски орал на Эйлин, махал на неё кулаками, а наоравшись, прикладывался к бутылке. Теперь он знает, что это случилось потому, что Тобиас не простил супругу, не принял её колдовское происхождение, наотрез отказался знакомиться с родителями жены и уж тем более не согласился переезжать из неблагополучного района, даже ради ребёнка. При последней мысли Гарри поморщился — не очень-то хорошим отцом себя Тоби показал…

Так может, его поэтому переместила магия? Чтобы помочь маленькому новорожденному волшебнику? Не отрывая взгляд от зеркала, Гарри нашел в отражении Северуса, лежащего на кровати средь бумаг и фотографий, и улыбнулся — малыш проснулся и безмятежно таращился на окружающее пространство. Вернувшись к кровати, Гарри присел на край, склонившись над младенцем.

— Эй, Северус, как ты смотришь на то, чтобы перебраться отсюда в какое-нибудь приятное теплое местечко? И хорошо бы там солнышка побольше, а? Я ж тут покумекал и понимаю, что папаша твой ни в чем не был прав. Фабричный городок вот совсем не подходит для твоего нормального развития, верно я говорю? Так что твоя мама правильно решила, нам будет намного лучше у дедушки с бабушкой. Слышь, Северус, у тебя есть бабуля и дед, о которых бедный профессор Снейп ни на миг не вспомнил, ни в Омуте памяти, ни в фиале воспоминаний, отданных перед смертью, и это заставляет меня предположить, что взрослый Северус не знал своих деда с бабкой. Ты только подумай… — Гарри взял малыша и, покачивая, продолжил: — Ты вырос тут, с рождения дыша вонючим смогом из фабричных труб, тощий, грязный, недоразвитый, в мамкиных обносках, со страстью пиявки цепляющийся за единственную ведьму во всём Коукворте! Ну нет, сынок, я не желаю тебе такого детства. Так что решено — переезжаем! А с Лили ты и в Хогвартсе познакомишься, никуда она не денется. Хотя, может статься, ты и с другими девочками прекрасно задружишься, не на одной же Лили свет клином сошелся! Тебе просто не из чего было выбирать, малыш. Но теперь всё у нас будет иначе, мы поселимся в волшебном мире, и у тебя появятся много хороших друзей.

Ребёнок лежал на папиных руках, морщил лобик и внимательно слушал глуховатый голос отца. А Гарри в разговоре совсем проникся, всю душу раскрыл, доверяя малышу все свои сокровенные тайны. И надо сказать — более близкого друга-слушателя у него ещё не было! Говорил, говорил, говорил, а сам всё крепче душой к сыночку прикипал-привязывался, сливался, становился с ним единым целым…

Так что первые дни так и повелось: наготовит Эйлин снадобий разных и в лавочку на ярмарку уносится, отдыхать душой и телом, продавать чудодейственные зельица и с народом общаться. А Гарри с сыночком оставался, тетешкался-нянчился с ним, ремонтики мелкие по дому попутно затевая. Ибо руки у Тоби росли из нужного места и сами тянулись починить-поправить. А когда он сам за прилавком появился, то просто как рекламой Эйлиных лекарств возник — трезвый, здоровый, красивый, статный! Окрестные кумушки прямо-таки стайками слетелись и вмиг расхватали весь выставленный товар. А расхватав, тут же выстроились в очередь, наперебой заказывая новые мази и снадобья — Гарри только записывать успевал.

Собранных средств, впрочем, хватило на то, чтоб заплатить риэлторам и выставить свой дом на продажу — Снейпы твердо решили съехать из медленно загибающегося городка. Как помнил Гарри, в будущем Коукворту никакая реанимация не помогла, по крайней мере этому рабочему кварталу. Паучий тупик навсегда остался грязным и заброшенным.

Но не железнодорожная станция, она была рабочей даже во времена детства Гарри Поттера, которого Дурсли привезли в Манчестер во время памятного бегства от писем.

Сначала Гарри думал, что ему будет трудно без магии. С течением времени, однако, выяснилось, что он вполне способен управиться и без неё. Разве нужна магия в обычном маггловском мире, где всё решается простой и доброй физической силой. А её Гарри, и тем более Тоби, не забыл и даже вознес хвалу тётушке Петунье за то, что она с детства привила Поттеру любовь к труду и усердию. Так что, работая по дому руками, Гарри постепенно смирился с мыслью, что колдовать отныне никогда не сможет. Так было поначалу, когда он нет-нет да и вспоминал об удобстве Левиосы или Акцио. Потом пришел здравый пофигизм. Потому что, ну сколько он на самом деле в той жизни колдовал?.. Да все его Экспеллиармусы можно по пальцам одной руки пересчитать. Да и само волшебство на деле оказалось отнюдь не сказочным…

А может, им просто неправильно пользуются? Этот вопрос Гарри однажды поднял во время совместного купания малыша. Понаблюдав за разноцветными пузырьками, которые Эйлин пускала из кончика палочки, он спросил:

— Красивое, доброе волшебство. Вот это и есть магия, да? Магия, приносящая радость детям…

— Ну, наверное, — невольно задумалась Эйлин. И посмотрела на Тоби совершенно новым взглядом. — Слу-у-ушай, да ты же прав! Вот таким должно быть настоящее волшебство, а не те прости-господи-трюки, которым обучаются в школе Хогвартс! Ой, надо об этом Тому рассказать, ещё один плюсик в компромат на нынешнего директора!

— Упс, вы собираете компромат на директора?! — аж поперхнулся Гарри, не забыв, впрочем, ладонью зачерпнуть теплой водички на пузичко младенцу.

— Ага! — Эйлин энергично кивнула. — Том с сороковых годов его собирает, как только понял, что это Дамблдор детей под бомбы в войну выпинывал. Профессор-то Диппет хорошим был, сам хотел учеников в надежном месте спрятать на все годы войны, но его заместитель, профессор Трансфигурации Альбус Дамблдор только фыркал на это, считал глупостью и телячьей нежностью. Дескать, настоящему волшебнику никакие бомбы не страшны. Угу, взрослым-то, может, и просто увернуться от летящего снаряда, но о детях такого не скажешь. Ты знаешь, этот чокнутый профессор Тома по всей Англии искал, когда тот вдруг пропал, не приехал на второй курс, искал и бесился, что мальчишка Хогвартс предал, удрал в маггловский мир и где-то отсиживается, пока другие жизнями рискуют, пробираясь в школу всеми возможными путями. Ну не идиот ли?! И ведь нашел, представляешь?!

— Где? — вполне ожидаемо заинтересовался Гарри неожиданной новой развилкой истории Тома.

— В семье! — глаза Эйлин сверкнули смехом. — Оказалось, Том не на тот поезд сел, и тот вместо Хогвартса эвакуировал его к родственникам в безопасное место. Так Дамблдор почему-то не обрадовался, приперся к Реддлам и давай выманивать мальчишку обратно в школу, мол, ты волшебник, должен учиться, магию свою усмирять. А Том уперся, на своем стоит, ответил, что вернется в школу не раньше, чем война закончится. Дамблдор угрожать начал, что он-де от курса отстанет, догонять придется. В общем спорят, никто ни с кем не соглашается, на своем стоят, дед Тома уж и ружье зарядил, принес, выцеливает и прикидывает, готов ли он грех на душу взять, незваного гостя пристрелив?.. Ситуация прямо патовая: ни туда ни сюда, маггл с ружьем против волшебника, тот в ответ палочкой целится — вот-вот поубивают друг друга. Том был просто в ужасе, этот миг потом самым страшным в его жизни стал — дед сражается за внука, и неизвестно, на чьей стороне победа!..

— Господи! — заволновался Гарри. — А дальше-то что?

— А дальше дядя Морфин вмешался. Услышал спор из своей хижины и пришел послушать, а увидев, что дурной маг за палочку схватился, вытащил свою, да и связал Дамблдора. Связал, повалил, подошел к нему, к спеленутому, и доходчиво нашипел ему на ухо, чтоб подальше свои грязные ручки от ребёнка держал. Что странно, Дамблдор послушал Морфина, встал и ушел, никого не тронув. Правда, потом Тому уведомление из школы пришло, дескать, он исключен и в Хогвартс может теперь не возвращаться.

— Но Том вернулся? — с волнением спросил Гарри, продолжая легонечко плескать водичкой на Северуса.

— Конечно, он вернулся, но не это главное, а то, что его пример вразумил остальных профессоров Хогвартса, и следующие эвакуационные поезда были заполнены как обычными детьми, так и детьми-волшебниками из семей магглорожденных и полукровок. А сам Хогвартс закрылся на все годы войны, — Эйлин взяла подогретое полотенце.

— А чистокровные? — слегка ступил Гарри, вынимая младенца из ванночки и передавая его в теплые объятия пушистой материи.

— Чистокровных сами родители-маги попрятали в своих мэнорах и зачарованных скрытых поселениях, — Эйлин улыбнулась, сноровисто вытирая малыша. — Как и меня, кстати. А после войны, когда мы вернулись в Хогвартс, нас встретил временный директор Уолтер Арагон, он нам помог адаптироваться и влиться в сбитую систему, ведь для второкурсников и третьекурсников мы уже были малость староваты. Странно мы выглядели на фоне мелких однокашников: подростки и малыши-первокурсники учились вместе на одном курсе, но никто не смеялся — все всё понимали. А одному из нас это даже на пользу пошло. Рубеусу Хагриду, ему перерыв оказался необходим, за военную паузу он дорос и с блеском закончил Хогвартс вместе с нами. Понимаешь, Хагрид не совсем человек — он полувеликан, и его физиологическое развитие заметно отличается от нашего.

— Понял, — Гарри впечатленно потряс головой. Эйлин плотно закутала Северуса и продолжила:

— В сороковом году я уже пошла в школу, поступила на факультет Слизерин и тут же была эвакуирована, точнее, папа меня тем же вечером забрал домой, сказав, что Хогвартс закрывается на время войны. Я так понимаю: в тот момент Дамблдор нашел Тома и выяснилась причина его «прогула». Знаешь, Тоби, на самом деле мне было страшно ехать в Хогвартс… Едешь, а за окнами вагона дымящиеся руины городов и деревень, и так многие мили на всём протяжении пути, а вдали на горизонте раздаются взрывы и стелется черный дым. Это была самая жуткая поездка в моей жизни.

— Ничего себе, — Гарри сочувственно погладил Эйлин по плечу. Здесь они прервались, чтобы покинуть ванную, для чего прошли в спальню, где Эйлин заклинанием Инсендио затопила камин. После того как комната прогрелась, супруги уложили сына спать, сами сели на пол рядом с кроваткой и возобновили прерванный разговор.

— Значит, с Томом ты познакомилась после войны? — уточнил Гарри.

— Да, в сорок пятом, взро-о-ослые, ро-о-ослые, долговязые недоучи, мне шестнадцать, ему — девятнадцать, но в школу пришли, как в первый класс! Ох, и спасибо же директору Арагону, выручил нас, выучил, на ноги поставил, чудесный человек. Жаль, сместили его потом, вернулся Диппет, просидел в директорах до пятьдесят пятого года, а потом его место, увы, занял Дамблдор.

— Он плохой? — осторожно спросил Гарри. Эйлин поморщилась и дернула плечом.

— Не знаю. Я не при нём училась, но слышала от других, что он к магглорожденным и полукровкам благоволит. А вот к чистокровным, напротив, относится предвзято. Что не есть хорошо для директора, разве у него должны быть какие-то предпочтения? Директор не должен заводить себе любимчиков, а ровно относиться ко всем.

Гарри скривился, радуясь, что Эйлин не уловила грязную подоплеку сказанного Морфином, в отличие от Эйлин, он прекрасно понял намек, зная о нетрадиционной ориентации Дамблдора. Дядя Морфин действительно защитил ребёнка, имея на это куда больше прав. Наверное, потому-то Дамблдор и уступил так легко, понимая, на чьей стороне правда?..

От сих печальных мыслей его отвлекла Эйлин, начав ласкаться.

— Мерлин, я не верю своему счастью, Тоби, ты стал таким общительным! Стольким интересоваться начал…

— Ну… — бормотнул Гарри, прикидывая, не пора ли замкнуться. Но Эйлин перебила, закрыв рот поцелуем.

— Нет-нет, не возражай! Я помню, ты раньше много работал, сильно уставал, приходил поздно, и твоих сил едва хватало на то, чтобы просто принять ванну. Всё, что ты хотел — это поужинать и завалиться спать.

— Ну теперь-то у меня времени навалом, — хмыкнул Гарри, снова поняв, что жена ни о чем не подозревает. И опять задался вопросом: сколько он может её обманывать? И обман ли это, если ему придется изображать Тобиаса всю жизнь? Эйлин залезла к нему на колени и свернулась, как большая гибкая кошка, прижалась к груди и весело согласилась:

— Да, времени теперь у нас полно. А Тому я скажу о твоей подсказке: волшебство должно быть для детей.

— А как ты это видишь? — поинтересовался Гарри.

— Как Уолтер Арагон, — подумав, решила Эйлин. — Он как-то рассказал нам на уроке истории, что в прошлом волшебники являлись людям открыто, не прячась, и творили волшебство у всех на глазах. И я надеюсь, Том сумеет доказать комиссии, что то, чему сейчас обучают в Хогвартсе — нецелесообразно. Ведь если с толком подойти к делу, то магам не нужно будет прятаться от людей. По крайней мере от детей, которым нам сам Мерлин велел дарить кусочки чуда! Ну хотя бы на Рождество…

— На день рождения, на Пасху, на каждый выпавший молочный зубик, — подхватил Гарри. — Обычно с этим родители справляются, но немножко магии от настоящего волшебника не помешает. А ведь действительно, почему бы не открыть какое-нибудь бюро вроде волшебника на час, практикуют же ремонтные услуги, из которых вызывают мастера на дом, чем же чудесники хуже?..

— Причем, если действовать аккуратно, так, чтобы Статуту Секретности не мешать… — задумалась Эйлин.

— А это что такое? — Гарри вдумчиво поцеловал нахмуренные брови. Те разгладились, и лицо Эйлин просветлело.

— Да так, ерунда. Запрет на колдовство на глазах у магглов. Не об этом нам сейчас нужно думать, Тоби, а о том, как будем до моих родителей добираться…

— А где они живут? — удосужился спросить наконец-то Гарри.

— В Лэгли. И нет, не ломай голову, в географии Великобритании ты его не найдешь, селение скрыто от магглов, как Хогсмид и Годрикова впадина… Вот что, — определилась наконец Эйлин. — Вещи мы переправим с помощью домовика, а сами отправимся туда поездом, потому что сомневаюсь, что трансгрессия понравится вам с Северусом: ты маггл, а он слишком мал. Тоби, ты не пугайся, я сейчас позову нашего семейного домовика и распоряжусь, чтобы он забрал приготовленное для отправки.

— Хорошо, — сказал Гарри. И приготовился ко всему неожиданному, вплоть до распознавания самозванца. А то он домовиков не знает…

Но всё обошлось. Вызванный Эйлин слуга Гарри даже взглядом не удостоил, выслушал распоряжение хозяйки забрать то и это, пискнул «слушаюсь, миссис Снейп», осветил магией означенное и с треском сгинул вместе с вещами. Гарри поймал себя на том, что сидит с отвисшей челюстью, и поспешно захлопнул её, старательно душа в горле зерно обиды. Полный игнор домовика подписал ему последний приговор: он стал магглом, окончательно и бесповоротно…