О вреде самообмана (джен)

Наконец пришло время снимать бинты. В капельнице тоже уже не было необходимости, что не могло не радовать Санджи.

Проблема лишь в том, что теперь его ничто не отвлекало от других неприятных ощущений. Например, от того, как чесалась нога под дурацким гипсом, или от ужасного стерильного запаха, пропитавшего лазарет, и, конечно же, от головной боли, потливости, бессонных ночей, головной боли, озноба, головной боли…

— Принеси сигарет, — рявкнул он, услышав, как открылась дверь, и даже не посмотрев на вошедшего.

— Тебе нельзя курить.

— Пошёл ты, — он обратил на Усоппа испепеляющий взгляд, но, учитывая обстоятельства, это скорее напоминало недоумённый прищур. Он приоткрыл рот, но тут же со щелчком его закрыл и, поняв, что не может запустить руки в волосы, со вздохом сполз вниз по подушке. Как бы невзначай положив руку на тумбочку (и как бы невзначай игнорируя непроизвольное постукивание мизинца о столешницу), Санджи изобразил непринуждённую улыбку и попытался договориться со своей новой сиделкой.

— Послушай, ладно? Слушай. Чоппер любит преувеличить, а это же такая мелочь, понимаешь? Всего одну. Я же не прошу рассказать, куда вы заныкали все мои сигареты. Всего одну, ладно? У меня там всё равно полпачки валяется.

— Забудь, Санджи, — буркнул Усопп и поставил перед коком поднос с кое-как приготовленным ужином, фактически приковывая его к постели. — Чоппер уже объяснил, почему в этот раз тебе точно нельзя курить. У тебя там эти, кровеносные сосуды и… и… эти, маленькие такие… боа-констрикторы… и… ладно, ты же хочешь, чтобы у тебя нервные окончания восстановились?

Санджи даже не потрудился скрыть недовольную гримасу. Вместо ответа он процедил: 

— Поморник вонючий, урод, не суй свой паршивый сучок не в своё дело, сукин ты сын.

Несколько долгих мгновений тишину в лазарете прерывало лишь частое постукивание мизинца Санджи.

— Ты себе так палец сломаешь.

Постукивание прекратилось, но лишь секунды на три. Тогда Усопп выудил из сумки клячку и аккуратно положил её под руку Санджи. Хоть он и не почувствовал разницы, сминать мягкий ластик в лепёшку оказалось на удивление успокаивающим занятием. Его дыхание выровнялось.

— …Извини. Вырвалось как-то. Ты совсем не вонючий. По сравнению с другими парнями, ты очень даже чистоплотный.

Усопп присел на стул, стараясь не смотреть, как палец Санджи мнёт его ластик.

— А что насчёт остального?

Санджи, кажется, всерьёз призадумался, продолжая вколачивать мягкую резинку в стол.

— Ну, красота — вещь субъективная, я понятия не имею, как выглядит поморник, на что похож твой нос это не моё дело, и я вдвойне сожалею, что оскорбил твою мать.

— Извинения приняты. Наверное, — Усопп деликатно покашлял, поглядывая на тарелку с дымящимся мясом и овощами. — Ты есть будешь или как?

Санджи оставил в покое ластик и потянулся к вилке. За это время он натренировал свои бесполезные руки выполнять элементарные действия, и даже если ему по-прежнему мешал тремор, он наловчился быстро отправлять еду в рот, что временно решало эту проблему. По крайней мере, ему хватало сил и энергии огрызаться на всех и вся.

— Овощи переварены, — сказал он между глотками. — И мясо подгорело. Думал, сможешь это скрыть, залив всё этим водянистым соусом? Да уж, без меня вы просто безнадёжны.

— Вообще-то, — Усопп откинулся на спинку стула, с трудом сдерживая улыбку, — это Робин готовила.

Санджи остановился, не дожевав. Кажется, он о чём-то задумался.

— Ну, её всё-таки не учили готовить.

Он продолжил есть, не обращая внимания на качество еды и изумлённый взгляд, которым его одарил Усопп. Стрелок прикусил щёку, ожидая обычного для Санджи воркования, однако кок промолчал.

— Ничего себе, ты и правда нездоров.

— А я и не заметил, — протянул Санджи. Усопп неуверенно пробормотал что-то в ответ. Санджи не винил его. Он и сам хотел бы бросить ему в лицо недовольное «К чему это ты клонишь?», ещё и выругаться напоследок. Вместо этого он начал снова медленно сползать по подушке, пока тарелка с едой перед ним не превратилась в горизонтальную линию. Есть в таком положении было крайне неудобно, но оно идеально соответствовало его настроению. Лучше позы для брюзжания и не придумаешь. — Всё просто ужасно. Я вас всех ненавижу. Кроме-Нами-сан-и-Робин-тян-конечно-же, — скороговоркой добавил он.

В тишине раздался скрип стула об пол, а затем отдаляющиеся шаги Усоппа.

— Если хочешь, я могу уйти… или позвать Нами или Робин…

— Нет.

Вилка повисла у него изо рта, а глаза заслоняли непослушные пряди волос. Со стороны казалось, что он заснул посреди еды.

— Прости. Я просто сегодня раздражительный. Останься.

Усопп остановился, держась за дверную ручку, но после этих слов его рука дрогнула. Тяжело было не заметить, когда всё остальное в комнате было неподвижным. Санджи зажал вилку губами.

— Что-то не так? — и снова дрожь, на этот раз резче. Ответа не последовало. — Ты сегодня какой-то вялый. Обычно ты без конца болтаешь о том, как совершил очередной подвиг и сразил кого-то там на Пофиг-Каком острове.

— Поверить не могу, — Усопп медленно обернулся: не было ни фальшивой радости, ни натянутой улыбки, ни дежурного «всё в порядке, волноваться не о чем», ни отвлекающего разговора… это так непохоже на Усоппа. — Даже в таком состоянии ты всё равно обо мне беспокоишься.

Санджи поморгал. Затем пожал плечами; благо теперь он мог свободнее ими двигать.

— В каком состоянии? Я поправлюсь. Чоппер так сказал. Буду как новенький, и глазом моргнуть не успеете, — он снова небрежно повёл плечами, будто демонстрируя, что идёт на поправку.

— Просто… видеть тебя таким… — Усопп осёкся на полуслове, закрыл лицо дрожащей рукой и опустил взгляд.

Санджи вздохнул. Похоже, ему придётся взять на себя роль Усоппа. Он выдавил из себя смешок, прозвучавший чуждо и неестественно.

— Ну же, не будь таким унылым. Если ты расстроишь Нами, мне придётся тебе накостылять.

— Не только я такой. Мы все… — со вздохом запустив руку в свои тёмные кудри, Усопп наконец не выдержал и неуклюже прислонился к стене. Стрелок всегда был довольно эмоциональным. Выражение его лица постоянно менялось. Сейчас же его брови были лишь слегка нахмурены, и это пугало. — Ты всегда так стараешься… чтобы поднять всем настроение.

— Что за бред? Хочешь сказать, вы не можете сами себя развлечь? Вам для этого обязательно меня доставать? — его улыбка дрогнула. В такие моменты он завидовал Луффи с его полным отсутствием осведомлённости. Притворяться, что он не видел, как Усопп старательно отводил глаза, было утомительно.

Стрелок категорично помотал головой.

— Ты всегда так стараешься. Радуешь всех, — Усопп наконец набрался мужества и перевёл взгляд в сторону кровати. — И даже сейчас. Ты всё равно обо мне заботишься.

Санджи собирался возразить, но понял, что у него закончились возражения.

— Ну и что, — хрипло отозвался он.

Усопп снова понурил голову, устало потирая затылок.

— Ничего. Неважно, — пробормотал он и снова повернулся к двери с пристыженным видом, не сумев, однако, скрыть нотки разочарования в голосе. — Я пойду… не хочу тебе тут надоедать…

— Ты мне совсем не надоедаешь, — выпалил Санджи тоном, выдающим скорее отчаяние, нежели раздражение. — Честно. Просто… слушай, — он медленно выдохнул с профессионализмом курильщика, знающего, как не поперхнуться сигаретным дымом. Подозревая, что пожалеет об этом, он продолжил: — Я бы не отказался… если ты не против, конечно. Ты не мог бы… побыть здесь?

Молчание. Усопп обернулся, но с места не сдвинулся. На его лице читалось удивление.

— Только если ты не занят, — Санджи чувствовал, как внутри набухает чёрное, липкое отрицание, и поспешно попытался подавить его оправданиями: — Да и раз уж ты не принесёшь мне сигарет, как порядочный человек…

— Даже не думай.

— …то мне нужно что-нибудь другое, чтобы успокоиться. Иначе я сойду с ума, — вилка в его руке дрогнула, будто в подтверждение этих слов. — Так что, если хочешь… И если тебе не надо идти готовить для всех дерьмовый суп. Ты не мог бы…

Санджи сглотнул. Он и не заметил, как сильно вспотел. От его кожи едва ли не шёл пар.

— …рассказать мне одну из своих дурацких историй?

Усопп моргнул. Его рот медленно растянулся в улыбке от воспоминаний о притворном безразличии кока, долгих и затянутых посиделках на камбузе, когда его голос постепенно хрипнул, и вовсе не от дыма, вечно висевшего под потолком. Но стрелок так и остался стоять у двери, раскачиваясь в такт качки корабля. Санджи подумалось, что, возможно, в этот раз он переборщил. Даже в лучшие времена его характер было тяжело вынести, а в последнее время ему вовсе казалось, что он всё делал не так, постоянно всех раздражал и расстраивал. И дело совсем не в его бесполезном, поломанном теле. Если Усопп не захочет тратить на него время и нервы, что ж, ничего страшного, правда, нет проблем, ему ничего не нужно, он никогда особо ничего не хотел, но в этот раз, в этот раз, может быть…

Усопп плюхнулся обратно на стул. На его лице виднелась кривая улыбка.

— Ладно, ладно, романтик ты наш.

Санджи закинул в рот цветную капусту, подавляя облегчённый вздох. Уголки его губ завернулись не хуже бровей.

— Заткнись и делай своё дело. Мы оба знаем, как ты любишь звук собственного голоса.

— Давай ты заткнёшься и дашь мне «делать своё дело», — фыркнул Усопп, сказав это скорее в потолок, нежели своему единственному слушателю. Он откинулся назад. Стул покачнулся на двух ножках, навевая мысли о кресле-качалке, потрескивающем огне в камине и о тёплом, словно домотканое одеяло, чувстве уюта, окутавшем Санджи со всех сторон.

Ему оставалось только с головой погрузиться в эту вымышленную обстановку, улечься поудобнее, заткнуть себе рот кусочком подгоревшей говядины (прости, Робин-тян, ты пыталась, ой как пыталась…), и позволить мыслям блуждать, как это часто бывает перед сном.

Усопп наморщил лоб в раздумье, пока в его глазах не блеснула искорка вдохновения. Его лицо не украшала привычная усмешка, сопровождающая его россказни. Вместо этого он резко посерьёзнел и, глубоко вздохнув, начал свой рассказ:

Давным-давно (а именно так начинаются все истории) в далёком королевстве жил принц. Было у него всё, чего душа пожелает: богатство, власть, могучая армия и полный замок прислуги, готовой выполнить любую его прихоть. Несмотря на это, он был очень добрым и старался всех осчастливить, и за это подданные его очень любили.

Однако сам он был несчастен. Его сердце щемило от тоски по тому, чего он никак не мог заполучить, останься он в королевстве: он хотел увидеть море. Всю свою жизнь он провёл на суше, но по какой-то причине границы стран казались ему удушающими, и он мечтал наконец ощутить свободу голубых просторов. Он так отчаянно желал хоть раз отправиться в плавание, что умолял отца отпустить его.

(— Пф-ф, какой избалованный паршивец.)

Наконец, получив разрешение отца, принц оседлал скакуна и отправился на поиски моря. Жители королевства были очень расстроены, но всё равно устроили роскошный парад, чтобы проводить любимого принца в долгий путь.

Он рассчитывал достичь морского берега в течение трёх недель. Не так уж и далеко, правда? Но была одна проблема.

Видишь ли, принц был человеком принципов, и принципов этих у него было очень много. Во-первых, он никогда не отказывал в помощи нуждающимся. Во-вторых, он поклялся никогда не поднимать руку на женщин. Ну и так далее.

(— Ага, скажи ещё, что он и поваром был.

— Тихо там! Не мешай рассказывать!)

Из-за своей любви к людям, по пути он помогал каждому, кто нуждался в помощи, ничего не прося взамен. Он спасал принцесс, сражал чудовищ, однажды даже помог больному фермеру собрать урожай, чтобы прокормить семью. Всё это занимало время — куда больше, чем пару недель, — и порой только дальше уводило его от заветного моря.

Спустя месяцы принц был уже совсем близок к морю. В один день он наткнулся на полуразрушенную деревню и, оставшись на ночь, обнаружил, что большинство её жителей погибли, а те, кто выжил, страдали от голода и болезней. Принц был очень обеспокоен и спросил, что же здесь случилось. Как оказалось, на деревню напали разбойники. Их сильнейший воин, защитник селения, вышел с ними на бой, но коварные бандиты заманили его в ловушку и заперли в волшебной клетке. Деревня пала под их натиском. С тех пор разбойники часто совершали набеги, забирая весь урожай.

Разумеется, принц не мог просто так оставить этих мирных людей в беде, поэтому он пообещал освободить их сильнейшего воина, чтобы тот смог и дальше их защищать. Двое жителей деревни вызвались помочь ему в нелёгком деле и показать дорогу до лагеря разбойников. Эти двое оказались весьма ловкими ребятами. Одной из них даже удалось стащить ключи, чтобы освободить воина. Но по пути к волшебной клетке возникла проблема: за ними погналась разбойница…

…и конечно они не могли просто так вломиться на гауптвахту незамеченными. Нами склонилась у двери, перебирая ключи и ругаясь, когда очередной не подходил к замку. Зачем вообще вешать столько ключей на одну связку?! Санджи стоял на стрёме у самодельной баррикады, с каждой секундой всё меньше похожей на баррикаду, и старался игнорировать нытье Усоппа, прокручивая в голове возможные расклады. Ни один из них ему не нравился. Он так сильно сжал в зубах сигарету, что чуть не раскусил её пополам.

— Ну наконец-то! — радостно воскликнула Нами, отперев дверь. В этот же момент баррикада не выдержала и разлетелась на куски, осыпав их обломками. Усопп вскрикнул и поспешно пригнулся. Нами резко обернулась, держа перед собой ключ, словно кинжал. Санджи встал перед ними, заслонив рукой лицо и думая, почему всё всегда идёт не так, как надо.

На остатках баррикады стояла женщина по прозвищу Рулетка — свирепая охотница за головами с устрашающим арсеналом. По чистому совпадению она доставляла свежий улов на базу в то время, как они туда проникли. Прознав об этом, охотница решила не упускать возможность заработать больше. Радовало только то, что она не спешила оповещать дозорных, ведь в таком случае она попросту не получит награду. Как удачно.

Троица развернулась и рванула дальше по коридору, даже не удосужившись закрыть за собой дверь. Санджи не особо хотелось убегать от врага, но в такой ситуации вариантов у них было немного.

— Ну почему она не оставит нас в покое?! — хныкала Нами. Санджи с радостью стёр бы в порошок любого, кто обидел Нами, но не в этом случае.

— Убийственная-

— Эй! Не вздумай целиться в леди!

— Сейчас не время для этого, Санджи!

— Э-э… ребят, стойте! Стоп!

Санджи поднял глаза и обнаружил отряд дозорных прямо перед ними. Ну конечно. Они поймали одного из опаснейших пиратов на свете, разумеется, они не дадут просто так его освободить.

— А-а-а! У них ружья!

— Ничего, прорвёмся!

— Что ты несёшь?! Та женщина скоро нас догонит!

Не хватало ещё, чтобы их окружили. Позади доносился свист пуль. Рулетка начала стрелять, и хотя на бегу ей было сложно целиться, в них вполне могло попасть рикошетом. Коридор был слишком узким, драться в нём будет неудобно, да и сворачивать некуда. С одними дозорными они бы справились без проблем; те стояли сгрудившись, словно сардины в бочке, так что у них места для манёвров ещё меньше. Но сзади приближался противник с неизвестными способностями и явным пространственным преимуществом.

Санджи затянулся сигаретой.

— Держитесь позади меня. Как только я пробью нам путь, бежим вперёд, ясно? — он дождался какого-никакого согласия со стороны товарищей и стремительно бросился прямиком на дозорных, одним ударом ноги откинув целую колонну врагов, прежде чем они успели заметить его приближение.

Этого было недостаточно. На их место тут же пришли другие. Увернувшись от удара мечом и стволом ружья, он кувыркнулся в стойку на руках и завертелся, раскидывая неосторожных дозорных во все стороны. Когда он закончил, отряд дозорных лежал у стен, охая, а то и вовсе валяясь без сознания.

— Порядок, бежим! — крикнул Санджи. Он обернулся и понял, что оказался недостаточно быстр.

Рулетка их настигла.

Нами с Усоппом держали оружие наготове. Санджи отчётливо видел кровь, стекавшую с руки Усоппа; она бессильно висела сбоку, отчего стрелку трудно было использовать Куро Кабуто. Другой рукой он пытался распутать связывавший его ноги болас. Нами прислонилась к стене, стараясь не тревожить раненую ногу, а значит ей будет сложнее уклоняться от атак. На вид тяжело было понять, как сильно им удалось ранить Рулетку, но она всё ещё крепко держалась на ногах, и руки её по-прежнему были невредимы: в одной она держала пистолет, а в другой — покрытый Волей хлыст, которым она сейчас пыталась вырвать Клима-Такт из рук Нами.

Усмешку на её лице можно было назвать сочувственной.

— …Может, ваши трюки раньше что-то и значили, но это не ваша родная деревня. Это Новый мир. Думаете, вы здесь какие-то особенные?

Как это произошло? Как он мог такое допустить? Он ведь отвлёкся всего на секунду — почему он не смог это предотвратить?

— Чёрт, — выдохнул Санджи. Его тело двигалось само по себе. Он резко развернулся, стремясь предотвратить наихудшее. И тут кто-то выстрелил ему в плечо.

— Санджи! — услышал он крик Усоппа.

Всё это так неправильно, они не должны волноваться за него, что бы ни случилось. Удар пули толкнул его вперёд. Санджи воспользовался этим, крутанувшись на месте и с разворота ударив по голове одного из дозорных. После чего грохнулся на пол.

— Как тебе такой трюк?!

Бесполезно, бесполезно, бесполезно. Чего он этим добился? До него долетали звуки битвы. Оглушительный свист ветра, скрежет металла о камень, стон Усоппа: «Да вы что, издеваетесь?»

Когда он снова поднялся, Нами стояла, направив Клима-Такт на охотницу и насылая на неё сильные порывы ветра. Рулетка сменила оружие на тяжелые перчатки с когтями; она крепко вцепилась в пол и неумолимо приближалась к ним. Вскоре поток ветра иссяк. Рулетка воспользовалась моментом и кинулась вперёд, замахнувшись когтями. Нами с Усоппом вскрикнули, торопливо пятясь.

Вовремя подоспев, Санджи блокировал один из ударов. Острый металл впился в ногу, царапая кость. Он не успел отразить второй. Правый бок пронзила дикая боль. Пиджак моментально пропитался кровью. Ну вот, испортил ещё один костюм, успел подумать он.

— Санджи! Зачем… ты же знаешь, что не справишься с ней! Уходи!

— Бери ключи и найди Луффи! Мы как-нибудь справимся!

Уйти? И бросить их одних? Наедине с охотницей, которая на жизнь зарабатывает, отлавливая пиратов в Новом мире? От этой мысли у него сводило нутро, и металл, щекотавший ему рёбра, к этому не имел никакого отношения. Уйти… и что потом? Что он обнаружит, когда вернётся?

— Я предлагаю сделку, — выпалил он.

Лицо Рулетки ничего не изменилось. Её рука слегка ослабила хватку. Санджи принял это за хороший знак.

— Если пообещаешь оставить в покое других Мугивар, я сдамся без боя, — продолжил он, — и ты сможешь получить награду за мою голову.

На краткий момент ничто не прерывало тишину в коридоре. А затем:

— Что ты такое несёшь?!

— Не будь идиотом! Думаешь, мы позволим тебе совершить такую глупость?!

В таком положении он едва ли мог пошевелиться. С огромным усилием он повернул голову к друзьям.

— Вы двое… не сидите просто так. Главное — освободить капитана.

Пока они не начали возражать, Санджи повернулся обратно к Рулетке.

— Подумай. Моя голова стоит больше, чем эти двое вместе взятые. И тебе не нужно беспокоиться, что ненароком меня убьёшь и потеряешь часть награды, ведь я сдаюсь по своей воле. К тому же… наверху тебя ждёт толпа разозлённых пиратов, готовых напасть. Ты профессионал. Ты знаешь, как рискованно идти против целой команды. Но с этой сделкой…

Железные когти выскользнули из его тела с противным чавканьем. Санджи отшатнулся, закашлявшись, и попытался зажать кровоточащую рану уцелевшей рукой.

Рулетка окинула его внимательным взглядом, затем посмотрела ему за спину.

— Твои друзья, похоже, не согласны.

Краем глаза он увидел, как Усопп зубами натягивал рогатку. Выглядело это нелепо. Как снайпер, он прекрасно должен понимать, что лучшая атака — неожиданная. А он только что выдал свои намерения врагу.

Нами стояла рядом, поджав губы. Она держала Клима-Такт, словно меч, но главная опасность исходила от холодного гнева в её глазах.

— С дороги, — приказала она. Санджи мысленно попросил у неё прощения.

— Это моё решение, — сказал он. — И сделку ты заключаешь только со мной. Мнение остальных не имеет значения.

Санджи услышал свист воздуха и едва успел отразить удар. Нами остановила Клима-Такт в паре сантиметров от его руки. Губы девушки были бледными, а взгляд сочился ненавистью и страхом.

— Капитан ждёт, — сказал Санджи, не осмеливаясь поднять глаза. — Это сейчас важнее.

На лице Нами не дрогнул и мускул. Она опустила посох. Санджи не хотел думать, что его последнее воспоминание о ней будет окрашено стыдом и разочарованием. Она развернулась и подхватила Усоппа, побежав вместе с ним дальше по коридору. Не ожидая такого поворота событий, Усопп случайно отпустил резинку Кабуто и выстрелил лозой в потолок. Стрелок безуспешно сопротивлялся, тараторя при этом: 

— Ч-что? Мы что, правда позволим ему это сделать?! Эй, Н-нами, ты же слышала, что он сказал, да? Он хочет… ай-яй-яй, не тяни за нос!

В коридоре снова воцарилась тишина.

— Итак? — Санджи обратился к Рулетке.

Она смерила его взглядом из-под полуприкрытых век, затем неторопливо сняла перчатки и спрятала их в плаще.

— У меня есть несколько условий, — из-под плаща показалась рука, державшая пистолет. — Я хочу тебя обездвижить. На всякий случай. Думаю, ты понимаешь.

— Конечно, — борясь с головокружением, он проковылял к ближайшей стене, где осторожно сполз на пол и вытянул перед собой ноги. Его пробирал жар и озноб.

Рулетка посмотрела на него свысока.

— Признаюсь, я удивлена. Давно я не встречала людей, готовых вот так добровольно сдаться.

Санджи попытался прислониться затылком к холодной стене. Голова просто раскалывалась.

— Я из тех, кто предпочитает обойтись наименьшим количеством жертв… надеюсь, ты не дашь мне истечь кровью.

Шипованный ботинок с хрустом опустился на его ногу. Санджи не сдержал крик. Этого было не избежать. Она хорошо постаралась, раздробив кость. Он умудрился не издать ни звука, когда она прострелила ему правую руку; лишь со свистом втянул ртом воздух. Назад пути нет, теперь ему не сбежать, даже если он передумает. Какой профессионализм. Он почти что влюбился.

Рулетка подняла его и, не раздумывая, перебросила через плечо. Санджи затошнило. Каждый шаг рывком отдавался ему в живот. Наверное стоило сказать об этом охотнице. Язык ворочался во рту непослушной тяжёлой массой, ему удалось выдавить из себя лишь слабый стон.

Они вышли с гауптвахты и поднялись по лестнице, возвращаясь в ту каюту, где раньше была баррикада. Санджи поёжился от холода. Всё потому что комната была слишком большая. Слишком много пространства, вот воздух и охладился. Да. Он был почти уверен, что воздух так и работает.

Внезапно перед ним что-то замерцало. Пустое пространство распахнулось, словно занавес, и из ниоткуда появилась Нами. На конце её посоха клубились тучи. Она замахнулась в его сторону, но Санджи увидел лишь смазанное пятно — Рулетка резко развернулась, почуяв опасность. В ушах у Санджи загудело.

— Я так понимаю, ты хочешь нарушить сделку, — услышал он сквозь шум.

Раздалось насмешливое фырканье.

— Не помню, чтобы заключала какую-либо сделку. Я забираю нашего идиота.

— Он прав, знаешь ли. Если ты не будешь глупить и дашь мне уйти, это избавит от проблем и меня, и вас. Можно обойтись и без драки…

— Но как же, здесь столько места — не пропадать же ему впустую? Ты и половины моих трюков не видела!

Пауза. На мгновение Санджи показалось, что мир остановился. В следующую секунду его тело ударилось об пол и откатилось в сторону. Из глаз посыпались искры. Он оцепенело разглядывал кровавый след, оставшийся за ним. Звук удара эхом отдавался в голове.

— Думаешь, ты правда сможешь победить? Я сражалась с фруктовиками.

— И что с того? Да и потом, мне не нужно побеждать, только задержать тебя…

Взгляд Санджи расфокусировался. Где-то в глубине сознания он слышал призыв: вставай, вставай, вставай. Тело не слушалось. Он так устал. Он должен быть сильнее этого, разве он не говорил, что станет сильнее? Наверное, он что-то сделал не так, ведь, закрыв глаза, он снова увидел себя на той проклятой скале, и после этого

— …принц умер.

Санджи резко распахнул глаза.

— Что?

— Он умер, — повторил Усопп, тяжело пожав плечами. — Девушка попыталась одолеть разбойницу и поскорее привести подмогу, но было слишком поздно. Принц умер, так и не увидев море.

Вилка зависла над последним куском морковки, слегка подрагивая. После всего, что произошло, такая внезапная концовка… казалась немного…

— Обидно, да? Ты же так любишь счастливые финалы.

Усопп качнул ногой, со вздохом глянул по сторонам, на потолок, назад на дверь.

— Санджи, я знаю, что деликатным мой подход не назовёшь, но я пытаюсь донести одну мысль.

— Какую? Что мечты не сбываются?

— Нет, — процедил Усопп, и судя по тому, как тряслись его плечи, он изо всех сил старался не повышать голос. — Что твоя мечта не сбудется, если ты и дальше будешь выкидывать подобное!

— А ты не думал, что я «выкидываю подобное» не просто так?

— Я знаю! Я знаю твои идиотские причины, потому что это меня ты вечно собой заслоняешь! — Усопп подскочил с места и принялся невнятно жестикулировать: то размахивая руками и обвинительно тыча пальцем в Санджи, то хватаясь за волосы. Его челюсти были сжаты; со стороны казалось, что он уронил себе на ногу молоток и пытался сдержать крик. — Тебе не обязательно было принимать на себя удар Энеля!

— По-твоему, я внезапно научился бегать быстрее молнии?!

— Если тебе хватило времени отшвырнуть меня, тебе хватило бы времени…

— По-моему, мне лучше знать, на что мне хватило бы времени! — острая боль пронзила его ногу; Санджи и не заметил, как попытался встать. Что угодно, лишь бы Усопп так над ним не нависал. Он передёрнулся, едва дотянувшись ногами до пола, и замер в нерешительности, не зная что ему делать: лечь снова в кровать или отстаивать своё самоуважение.

Усопп не оставил ему выбора, схватив кока за плечи и усадив, если не уложив, обратно на подушку. Однако тон он понижать не собирался.

— А что насчёт Сабаоди, а?! Ты выскочил передо мной, чтобы я смог сбежать!

— Ну да! И что?! С каких пор ты не хочешь убегать?

— Мы должны были сбежать вместе! Я остался, потому что мы оба должны были убежать!

— Только вот правда в том, что никто из нас не смог сбежать от той чёртовой громадины, так что весь этот спор не имеет долбанного смысла!

— Мы спорим не об этом, осёл ты эдакий, а о том, что ты постоянно подвергаешь себя смертельной опасности, чтобы защитить меня, когда ты о себе должен думать! Ты хотел, чтобы я сбежал, но что насчёт тебя?!

— Какой же ты хренов оптимист!

Он слишком поздно осознал, что наделал.

Усопп лежал перед ним на полу. Ладонь должно печь от удара, но он ничего не чувствовал.

Он мог бы просто отмахнуться от его руки и всё. Но Усопп потерял равновесие и упал на спину. Вроде бы ничего страшного, отделается синяком, но…

Санджи отвернулся; не хотел видеть, как изменится лицо стрелка, когда к нему тоже придёт осознание.

— Прости. Я не… чёрт, какой же я…

— Думаешь, я идиот? — голос Усоппа звучал тихо, но у Санджи всё равно защемило сердце.

— Нет, я так не…

— Наивный?

— Чёрт. Я не это имел в виду, — Усопп терпеливо подождал, пока Санджи поднесёт дрожащую руку к карману и вспомнит, что курить ему нечего. — Быть оптимистом… это не плохо. Даже наоборот. Чёрт. Это как если… если ты знаешь, что не можешь что-то, ты этого не делаешь. Но когда ты оптимист, то как будто… ты всё можешь. Или, по крайней мере, пытаешься. Пессимисты не пытаются.

— Но…? — подсказал Усопп.

— Но. Но… не всем на корабле можно быть такими… беспечными. Кто-то должен быть готов к худшему.

— И что это значит?

Санджи снова пошарил по карманам, на случай если где-то в складках завалялся какой-нибудь бычок. Увы.

— Это значит, что я готов к худшему.

— Ты избегаешь вопроса, — выпалил Усопп, вскакивая на ноги, но оставаясь на месте. Не похоже, чтобы он собирался уходить. Санджи бы ушёл.

— Не забивай себе голову, — отмахнулся он. — Что бы ни случилось, я с этим смирился, — с этими словами он закинул ноги обратно на кровать, позволив им упасть, словно гильотина, тем самым поставив точку в их разговоре.

Усопп, кажется, не понял.

— Чёрт возьми, Санджи, — его прервала бесцеремонно протянутая тарелка.

— Вот. Помой её хорошенько.

Усопп прикусил губу, глядя на покачивающуюся посудину, которая медленно начала опускаться.

— Да возьми ты её уже, я не могу её вечно держать.

— Я же твой друг, а ты даже не даёшь тебе помочь, — горько пробормотал Усопп. — Ты всегда мне помогаешь, всегда находишь нужные слова. Но я не могу сделать то же самое для тебя… так что, получается, я — паразит…?

Боже.

— Усопп, никакой ты не паразит.

— Но мне никогда не удавалось ничего сделать для тебя!

— Не неси чепухи, ты много раз меня прикрывал.

— Но если мы друзья, почему ты мне не скажешь? — Усопп понурил голову. Под таким углом хорошо было видно слёзы на его глазах.

Боже.

Санджи вздохнул и опустил тарелку. Усопп издал звук, подобный дьяволёнку, тыкающему вилами в какого-то бедолагу, хотя такое сравнение было не совсем справедливым.

Кок устало потёр лоб, успокаивая разгорающуюся головную боль, и уставился в потолок.

— Люди умирают, Усопп.

— Ну, мы… — Усопп осёкся. Шрамы в памяти по-прежнему были свежи, несмотря на то, что прошло уже два года.

— Да. Если думаешь, что «Мерри» будет единственной жертвой… что ж… это довольно оптимистично. Не перебивай, — сказал он, даже не глядя на стрелка. В ответ он услышал клацанье зубов.

Ему не хватало сигареты. Санджи покрутил в пальцах вилку; детская привычка, но ему нужно было чем-то занять руки.

— …К этому я и готов.

— К… смерти? — крякнул голос сбоку от него, почти как лягушка, что при других обстоятельствах было бы уморительно.

— Я готов сделать что угодно, лишь бы все остались живы.

— Да… но… — Усопп запутался в словах.

Ему в руки снова ткнулась тарелка, на сей раз настойчивее.

— Иди уже вымой её.

— Но Санджи…

— Да твою ж мать, сколько ещё ты будешь мне на мозги капать? Я тебе уже всё сказал.

Ответа не последовало. Слышалось лишь тяжелое дыхание.

— …Уходи, — он вложил в это слово все скудные запасы горечи и желчи, что у него остались. — Надоел уже.

Усопп молча забрал тарелку и так же молча вышел, тихо закрыв за собой дверь.

Он ничего не обещал, но Санджи знал, что стрелок никому не расскажет. Само признание было подобно клятве, особенно учитывая его жуткое содержание: вещи, которые любому другому было бы неловко слышать; вещи, из-за которых другие избегали бы его, как больного — коим он и является, — пока вся их дружба не истлела бы в ничто.

Никому не захочется идти ко дну с тонущим кораблём.

Что ж. Так будет даже проще, не так ли?