О вреде самообмана (джен)

Чоппер стоял в докторском кресле, проходясь по списку привычных травм, пока Санджи слушал его вполуха. К этому моменту он уже начал узнавать некоторые слова из сказанных доктором: что-то про перелом коленных чашечек, голеней, пролапс межпозвоночного диска и огромное количество швов. Заживать это всё будет долго, но ему не впервой. Через пару дней, наверное, уже сможет ходить на костылях, а через неделю уже без них, если ему, конечно, удастся сбежать из лазарета. Затем как можно скорее вернуться на кухню, устранить последствия (или отстроить кухню заново, смотря что будет проще), снова взяться за готовку; где-то в морозилке был припрятан хороший кусок говядины — Луффи точно не сможет устоять.

— Эм-м, Санджи… Можно… у тебя спросить? — Чоппер беспокойно суетился, то и дело поглядывая на дверь. — …Ты можешь сесть?

— М? А… — Санджи попытался приподняться, но его тело запротестовало. Он тяжело опустился на подушку, переводя дыхание. — Прости, не могу.

— Тогда извини… мне нужно осмотреть твои руки, — доктор осторожно приспустил одеяло, продолжая: — Если почувствуешь дискомфорт, сразу скажи мне.

Санджи не совсем понимал, как он вообще мог чувствовать дискомфорт, когда Чоппер обращался с его руками, как со свежим суфле.

— Я думал, ты уже закончил с осмотром, — насколько он понял, прошло уже несколько дней.

— Для этого мне нужно чтобы ты был в сознании. Сейчас я проверю твои рефлексы, хорошо? Пожалуйста, расслабь руки.

— Я и пошевелить-то ими не могу, так что они у меня расслабленнее некуда, — Санджи попытался ободряюще улыбнуться, но получилось неловко, так как он видел перед собой только макушку доктора. Чоппер, кажется, немного успокоился, перестал нервно постукивать копытцем и боязливо оглядываться. Погрузившись в работу, он совсем позабыл о прежнем волнении.

Теперь, когда Чоппер слегка согнул его руку, Санджи увидел введённую в неё иголку капельницы. Его желудок скрутило от того, как она слегка выпирала из-под кожи.

Удерживая в копытах небольшой молоточек, Чоппер постучал по правому плечу.

— Бицепс, — пояснил он. Несмотря на то, что рука ощущалась непосильно тяжёлой, она невольно подскочила. Чоппер быстро передвинул кресло на другую сторону кровати и сделал то же самое с его второй рукой.

Она даже не двинулась. Должно быть, пострадала сильнее. Обидно, конечно, но это хотя бы не его доминантная рука. Если придётся, он может какое-то время управляться со всем и одной.

Он заметил, как у Чоппера вздыбилась шерсть. Доктор нахмурился и попробовал ещё раз, с тем же результатом. Он постучал по другому месту на руке (пробормотав при этом: «Трицепс») и снова вернулся на другую сторону кровати.

— Может, сначала закончишь с одной рукой, — предложил Санджи.

Чоппер бросил на него взгляд, ясно намекавший, что он не рад советам от того, кто даже не знает, что такое бицепс.

— Важно сравнить сразу, — ответил он, отстраняясь от его правой руки. Санджи наблюдал, как он сосредоточенно и крайне неэффективно метался то туда, то сюда. — Хотя я уже вижу, что разница довольно велика… всё равно лучше… ой.

— Ой? — переспросил Санджи, поглядывая на то место, которое Чоппер только что ударил молоточком. Он прослушал комментарий Чоппера по поводу того, как называлась эта часть тела, но она находилась где-то возле локтя, так что пускай будет локоть. Чоппер снова постучал по ней и ничего интересного не произошло. Тем не менее, в его глазах забрезжило понимание, даже если он явно был совсем не рад этой новой информации.

— Рефлексы плечевой части в норме, но чуть ниже они прекращаются. Чувствительность в левой стороне полностью отсу… э-э, в смысле… — Чоппер чуть не свалился с кресла, отчаянно пытаясь подобрать другие слова. Санджи подумалось, что это удобнее делать, не зажимая копытами рот.

Выглядело это даже немного мило.

— Отсутствует, — закончил за него Санджи. — Значит, я не могу нормально пошевелить руками? Чёрт, досадно… и скоро они заживут?

— Сначала мне надо ещё кое-что проверить, — был ответ. Чоппер спрыгнул со кресла и принялся искать что-то на своём столе. За дребезжанием инструментов, Санджи услышал негромкое: — Санджи? Насчёт, э-э… твоих, эм-м.

— Чего?

— Ничего, — торопливо ответил Чоппер и снова вернулся в кровати, держа в копыте медицинский шпатель. — Хм. Сейчас я проведу им, а ты мне скажешь если почувствуешь что-то странное. Или если ощущения на руках отличаются.

Теперь уже волосы Санджи встали дыбом.

— В смысле, отличаются? — хрипло спросил он. Чоппер поджал губы, упрямо избегая его взгляда; маленький доктор уже взял его за руку и занёс шпатель над кожей. Санджи почувствовал лёгкий звон в ушах, глядя, как между ним и рукой остаются считанные сантиметры.

— Проще просто начать, — сказал Чоппер, прикладывая деревяшку к его правому предплечью. Санджи почувствовал шероховатую поверхность шпателя и то, как она царапала его (как он там называется?) бицепс, напомнило ему о том, как он чистил груши ножом, при том что Чоппер даже не давил. Когда Чоппер спросил, почувствовал ли он, Санджи словно издалека услышал свой голос, ответивший: «Да». Чоппер перешёл на левую руку, проделав то же самое, и внутри него всё сжалось, когда его же голос послушно сообщил: «Ничего».

Абсолютно ничего.

Он хотел верить, что, возможно, что-то не так с его глазами или мозгом, что-то не так с… да с чем угодно, кроме…

Чоппер продолжил водить шпателем по его рукам. Правая перестала ощущать прикосновение деревяшки где-то около локтя. Постепенно они приближались к его запястьям.

— Стой.

Шпатель завис в воздухе, слегка подрагивая.

— Санджи… мне нужно определить, какие нервы повреждены.

— Я не хочу знать.

Чоппер засомневался, но всё равно стал медленно опускать шпатель. Дыхание у Санджи перехватило, он не мог убрать свою чёртову руку, не мог даже пальцем пошевелить, он не хотел нет нет нет

— Не надо!

Он сорвался. По щекам потекли горячие слёзы, затекая в уши, скатываясь на подушку. Он почувствовал мокроту на груди: сверху падали капли, впитываясь в бинты.

— Всё хорошо, всё будет хорошо, — приговаривал Чоппер, всхлипывая.

— Прости, — тихо отозвался Санджи. В какой-то момент он положил руку на спину Чопперу, попытался погладить его по голове, зарыться пальцами в его шерсть, сделать вид, что всё нормально, всё как прежде. За что, за что ему это? Разве он не старался уберечь свои руки? Кем бы ни был его противник, какой бы ни была ситуация, этот принцип всегда оставался неизменным, так почему же? К чему эта несправедливость?

Чоппер прильнул к нему. В любой другой ситуации он делал бы это из страха, ища защиты. Но не в этот раз; в этот раз их роли поменялись. Санджи не знал, что и думать.

Наконец они оба успокоились. Чоппер дал ему отдышаться, после чего вернулся в своё кресло.

— У тебя травма плечевого сплетения левой руки и радиальная нейропатия правой, — сказал он.

Медицинская терминология ничего для него не значила. Санджи уставился в потолок.

— Левая лопатка сильно травмирована; возможно, это стало причиной повреждения нервов и привело к нарушению координации и чувственного восприятия, — продолжил Чоппер, переходя на более беспристрастный тон. — Травмировано предплечье правой руки, в результате повреждён конкретно лучевой нерв, поэтому, в отличие от левой, правая рука поражена не вся. Раз нарушение функции асимметрично, можно исключить повреждение центральной нервной системы. Это… хорошо, — Санджи услышал тихое постукивание. Чоппер стучал копытами друг об друга, словно не зная, куда их деть. — Ты т-только… не волнуйся… всё будет хорошо… хорошо? Не надо…

Нет. Нет, он так не мог. Не волноваться? Его сердце уже вовсю пыталось вырваться из груди, требуя нормальное, здоровое тело. Плевать на кости — они всегда срастутся; может, он уже не будет таким гибким, может, ему придётся остаток жизни прожить с ноющей болью, неважно. Что с его руками?

— Как это лечится?

— Как лечится… — пробормотал Чоппер, и сердце Санджи совершило кульбит. — Пока ЦНС в порядке, периферические нервы ещё могут регенерировать. Я хотел сказать… в зависимости от обстоятельств, повреждения могут быть необратимы… но если мы будем осторожны, худшее, что может случиться, это хронические боли, — постукивание участилось, стало сбивчивым. — К-конечно, это тоже нехорошо, но… эм-м… для этого есть обезболивающие… в общем… всё будет хорошо, Санджи. Н-не хочу, чтобы ты волновался, у тебя вполне неплохие шансы поправиться, понял? Я… я сделаю всё, что в моих силах…

Глубокий вдох. Выдох. Успокойся. Слышишь, тело? Ты пока ещё не разваливаешься, так что соберись и делай свою работу.

— …Ага. Я понял. Хорошо.

Тук. Тук. Тук. Стук копыт прервался.

— Э-э. Я ещё не успел проверить твои двигательные функции… ты как?

Санджи почувствовал, как к горлу подкатывает комок.

— Нет. Я… извини, я не могу…

— Нет-нет! Ничего страшного! Как пожелаешь…

Внезапная пауза заставила Санджи повернуть голову и прижаться щекой к влажной подушке. Чоппер всё ещё сидел рядом. Под глазами у него виднелись дорожки мокрого меха. Его дыхание срывалось, но не похоже, чтобы он пытался сдержать слёзы.

Наоборот, Чоппер будто пытался набраться смелости для чего-то.

— Санджи… ты правда хочешь умереть…?

«Нет», попытался сказать он, но слово застряло у него в горле, не желая выходить.

«Не неси чепуху», Санджи снова попытался ответить, но представил, как вздрогнет Чоппер, да и после долгой паузы негоже было отвечать так небрежно.

— С чего ты взял? — наконец сказал он.

— Просто… когда вы с Луффи говорили… ты сказал…

— Всё не так, — всё сложно. — У меня всё нормально. Ты не должен был это слышать.

— Санджи… если ты думаешь… если я могу чем-то… — Чоппер неуверенно набрал в лёгкие воздуха. — Ты не думал… может быть… у тебя депрессия?

Это мерзкое слово повисло в воздухе тяжёлым миазмом. Санджи разогнал его, выдавив из себя смешок. Он прозвучал отчаянно.

— Я правда расстроился, да? Я просто не ожидал, всё со мной будет…

— Санджи, пожалуйста, я серьёзно… выслушай меня хотя бы как доктора.

Чоппер говорил чуть ли не шёпотом, но этого хватило, чтобы заставить Санджи замолчать.

— Признаю, я далеко не эксперт в таких вещах, как депрессия… но болезнь есть болезнь, и я поклялся найти способ исцелить их все. Я сам виноват, зациклился только на видимом… но это тоже лечится, Санджи. Есть антидепрессанты, и, и психотерапия — её я тоже могу попробовать! Я буду стараться всему научиться! — наконец Чоппер поднял взгляд на Санджи. К этому моменту кок уже зажмурился. Но Чоппер ещё не закончил. — И никто не должен знать. Как твой доктор, я сохраню врачебную тайну, понятно? Даже если Луффи прикажет мне всё рассказать, или кто-то попытается обманом её выведать. Если тебе нужна помощь, я готов! Я всегда готов помочь! Только скажи!

Голос Чоппера был твёрдым, слова прозвучали ясно и чётко, даже если он вот-вот готов был расплакаться. Мир сузился до одной единственной комнаты и её обитателей. Словно ничего и не существовало помимо лазарета, уставшего доктора и его идиота-пациента.

Их разговор, каким бы односторонним он не был, вышел слишком эмоциональным, слишком утомительным, особенно после ссоры с Луффи. Санджи тяжело дышал, как будто это он сейчас надрывал горло. После всего, что случилось, он не хотел говорить об этом, уж точно не с Чоппером. Да и что ему вообще сказать? Он же не мог просто послать маленького доктора к чёрту, как поступил бы с другими парнями в команде. Это было бы нечестно.

Но опять-таки, он уже закрыл глаза.

И Санджи сказал то, от чего его сердце мучительно защемило.

— Не бери на себя слишком много. Ты наш доктор, Чоппер, а не какой-то психотерапевт.

— Н-но… — голос Чоппера перешёл на плач.

— Это мои проблемы. А ты просто вылечи меня и всё. Ясно?

— Н-но С-санджи… я…

— Я хочу спать.

Санджи сделал вид, что не слышит сдавленные всхлипы оленёнка, пока тот шагал к двери. Он постарался выкинуть из головы тот факт, что после всего этого, доктор всё равно постарался как можно тише закрыть за собой дверь. Иначе он бы только сильнее себя возненавидел.