Ликорис (гет)

Пробуждение было отвратительным: будильник на телефоне трезвонил, не переставая.

Голова немного гудела. Первая попытка открыть глаза закончилась тем, что Такемичи со стоном закрыла глаза. Слепило. Девушка дополнительно прикрыла ладонью лицо.

Она не закрыла шторы перед сном? Шачи распахнул их во время игры? Или Майки, который вернулся к ней сразу после собрания банды, специально открыл? Нет, не может быть, чтобы он встал раньше неё. И тем более специально открыл шторы. Тогда откуда свет в спальне?

Головная боль постепенно утихала вместе с отвратительным писком в ушах. Поэтапно возвращался слух. Девушка не спешила открывать глаза, решая дать себе возможность постепенно прийти в себя.

Мягкое сопение рядом было до боли знакомым. Такемичи медленно повернула голову. Рядом лежала светлая макушка Майки. На сердце потеплело при виде парня. Внутри всё пело от удовольствия и нежности к нему. Невообразимо было представить, насколько же сильно Такемичи могла любить Майки. Особенно после их вчерашнего разговора. Теперь между ними на одну тайну меньше.

Теперь всё обязательно должно быть хорошо. Любимый принял её, поверил. И у неё были абсолютно все шансы на спасение близких и изменение будущего в лучшую сторону.

Не спеша открывать глаза, девушка рукой потянулась к спящему телу рядом. А потом нахмурилась: голая спина парня было приятным сюрпризом, однако она точно помнила, что отдавала в качестве пижамы отцовскую одежду. Сано не мог спать полуголым. А ещё… Одеяло не было настолько тёплым и приятным, не было таким большим. И её кровать была рассчитана на одного человека. Так почему же ощущалось, что всё как-то не так?

Погладив Майки по спине, Ханагаки услышала полунезнакомое мычание.

Девушка вздрогнула, убрала руку и села.

Попривыкнув к свету, с трудом открыла глаза. Проморгалась. Обомлела и прижалась к изголовью кровати.

Это не её комната. И не её дом. Она спала с мужчиной на роскошной двуспальной кровати, которую никогда в жизни не видела. Как и панорамного окна на всю стену с двумя креслами. Как и белого пушистого коврика у кровати, и двух прикроватных тумбочек со светильниками, и огромной плазмы напротив кровати. Сама комната была выполнена в европейском материалистичном стиле, в бело-голубом фасоне. Видимо, под картину, висящую над кроватью: два мотоцикла на фоне белого пляжа и кристально-голубого моря. Девушка также приметила три двери: огромную дверь с несколькими замками — видимо, входную, — и две двери напротив панорамного окна: в ванную и предположительно в гардеробную.

Сердце в панике забилось.

Всё это точно не было её домом. Она не знала, как тут оказалась.

Это попахивало чем-то нездоровым.

Мужчина зашевелился, привлекая всё внимание к себе. Такемичи задержала дыхание. Майки… А Майки ли? Если она оказалась в незнакомом месте, то и соседом по кровати мог оказаться кто угодно, даже Кисаки.

Дрожащей рукой девушка потянулась к длинным светлым волосам, убрала с чужого лица и чуть приподнялась, стараясь разглядеть, кто же лежит к ней спиной. И облегчённо выдохнула. Это всё же был Майки. Только крупнее, с новыми шрамами на спине, более вытянутым лицом с первыми морщинками и с тату на шее с драконом, похожим на того, которого носил Дракен.

Это был повзрослевший Сано Манджиро. Очень голый повзрослевший Сано Манджиро, если судить по обнажённой крепкой заднице под одеялом.

Восторженный визг застрял где-то в горле.

И нет, она вовсе не специально подняла одеяло. Если только чуть-чуть. Самую малость.

Сама она была одета только в кружевную сорочку, причём изрядно помятую. А на безымянном пальце блестело колечко. Кажется, в будущем дела шли очень даже хорошо. От смущения загорелись щёки. Но, в целом, оно нисколько не мешало ей изучать лицо будущего мужа, который даже после стольких лет сопел всё так же и держал под подушкой то самое маленькое одеяльце. Мужчина выглядел безмятежным, таким спокойным и живым.

Такемичи не сдержалась и поцеловала его в щёку.

Майки поморщился, попричмокивал губами, будто умоляя получить ещё поцелуй уже в губы, и приоткрыл один глаз. Тут же закрыл и махнул рукой, чтобы волосы вновь закрыли ему лицо. Потом хрипло пробормотал:

— Ещё пять минуточек, Такему-, — и оборвался на полуслове, продолжая сопеть.

От этого вида сердце в груди Ханагаки подпрыгнуло от счастья, а глаза загорелись от непролитых слёз. Это было первое пока поистине счастливое будущее, которое ей снилось. А это значит, сейчас она была на верном пути.

Хотелось смеяться и плакать от счастья.

И пока она не впала в истерику и не разрушила столь прекрасное видение, девушка поспешила накрыть Майки одеялом до самого подбородка, как он любил, и пройти в ванную. Подхватив с тумбочки смартфон, Такемичи поднялась, кайфуя от мягкого ворса под ногами, и направилась к одной из приоткрытых дверей, запирая её за собой. И тут она снова обомлела: ванная была такой же, как и комната: богато украшенной, бело-голубой и со всплывающими то тут, то там морскими атрибутами. Загляденье.

Две зубные щётки, два банных халата, два шкафчика со средствами гигиены и ухода. Такемичи и Майки были вместе, жили вместе. И так хотелось верить, что это был не просто сон, а то самое настоящее будущее!

Слёзы облегчения покатились по лицу девушки, а вместе с ними изо рта вылетел короткий смешок. Такемичи уже столько раз видела несколько вариантов будущего, и все они были ужасными и отвратительными. И только сейчас, после Рождества, ей снится самое идеальное из возможных. Неужели всё закончилось? Всё прошло хорошо? Она смогла всех уберечь и спасти?

Она всмотрелась пусть и заплаканное своё лицо. Тёмные волосы, засосы по шее и груди, приятная тяжесть в конечностях и счастливая, пусть и усталая улыбка. Ханагаки хотела бы так всегда выглядеть. Плакать только счастья. Она тут же открыла кран и ополоснула лицо.

Девушка продолжила осмотр. Как бы ей не хотелось пойти в кровать к Майки, понежиться в его крепких объятиях, оставив на потом абсолютно всё, вряд ли у неё сейчас было много времени: обычно она не проводила в будущем больше часа.

По данным телефона сегодня было двадцать седьмое декабря две тысячи семнадцатого года. Ровно одиннадцать лет спустя. К сожалению, смартфон не разблокировался отпечатком пальца, только паролем, так что Такемичи довольствовалась лишь странным сообщением от… Санзу.

От Кого: Санзу-кун

«Доброе утро, Королева.

Всё готово к мероприятию, можете ни о чём не волноваться. Мы все будем счастливы, если вы сами позаботитесь о досуге нашего Короля.

Приятного выходного.

Со всей покорностью,

Ваш Санзу».

Такемичи очень сильно удивило обращение Санзу к ней. Она едва ли общалась с парнем в настоящем, но, видимо, достаточно сблизилась в будущем, чтобы… Он отчитывался ей? Просил приглядеть за Майки? Провести с ним выходной? Непонятно. Но всё же это была отличная зацепка: она продолжила общаться с ребятами из Тосвы и, наверное, сблизилась не только с Санзу, но и с остальными.

По-быстрому умывшись, Ханагаки кивнула своему отражению в зеркале и направилась на выход, накинув на плечи чудесный мягкий халат. Надо было изучить квартиру будущего, найти ещё зацепок, чтобы суметь организовать такое прекрасное будущее.

Больше всего хотелось разбудить Майки и расспросить его обо всём, что произошло в эти следующие одиннадцать лет. Но прежде, чем Такемичи решилась это сделать, она обнаружила гардеробную, в которой оказались не только роскошные шкафы с мужской и женской одеждой и обувью, но и туалетный столик с косметикой и…

… И ежедневником, подписанным интригующим «Прочти меня».

Любопытство взяло вверх, и Такемичи тут же принялась читать. Но стоило только прочесть первые строчки, как внутри девушки поселилось напряжение.

Этот ежедневник предназначался для неё. Для неё из прошлого.

23.01.2007г: «Глава пятого отряда Муто-кун оказался предателем, который перешёл в банду Поднебесья и сливал им всю информацию о Токийской свастике. Через пару дней выяснилось, что за предательство Санзу-кун самолично убил его, заняв место главы и поклявшись в непоколебимой верности Майки-куну и почему-то мне. Следовало бы приглядывать за ним. А лучше позаботиться, если этого не сделали родные. Его нездоровая одержимость Тосвой и Майки-куном меня настораживает, хоть и приносит пользу».

Эту строчку Такемичи старалась запомнить. В конце концов, всё, что происходило в Тосве, нужно было знать и предотвращать во избежание последствий.

Следующая запись датировалась февралём:

22.02.2007г: «Эму-чан удалось спасти, но в тем же днём случилась потасовка с Поднебесьем. Их глава — Изана-кун. Он брат Майки-куна и Эмы-чан. Во время столкновения Изана-кун умер на месте от пистолетного выстрела. Майки-кун очень подавлен: он только-только обрёл брата. Поднебесье присоединилось к Тосве. Теперь это самая большая банда в Японии. Но ценой многих жертв. Среди них…»

Такемичи сглотнула. Поджала дрожащие губы и через силу заставила себя перечитывать снова и снова.

Самое ужасное в этой записи было то, что вместо Эмы умер Дракен. Баджи и Чифую считали, что это дело рук Кисаки, но у них были лишь косвенные доказательства его причастности.

Такемичи оторвала глаза от ежедневника и уставилась в стену, прикусив нижнюю губу. Она просто не могла представить, что подобное могло произойти. Что стало с Эмой, Мансаку-саном и Майки? Как они смогли пережить новую потерю в их семье? И откуда в принципе появился Изана? Где он всё это время прятался?..

Но данная запись вполне объясняла, откуда у самого Манджиро взялась тату: он сделал её в память о погибшем друге.

Один раз Ханагаки смогла предотвратить смерть Дракена, но как это сделать во второй раз, она пока даже не представляла. В ежедневнике все события были слишком коротко описаны, без особых подробностей. Это было сделано специально, чтобы девушка смогла в кратчайшие сроки запомнить всё, что произошло, но вместе с тем это крайне удручало. Мучило. Злило. Но и подстёгивало лучше вчитываться и запоминать даты, имена и события.

Но читалось дальше всё хуже и хуже: словно издеваясь над девушкой, судьба будто насмехалась, показывая, что все сделанные ранее попытки изменить ход истории были тщетными.

Ханагаки набрала воздуха и продолжила запоминать. Потому что даже если и так, эта версия будущего больше не будет существовать. Она всё исправит.

Такемичи пролистала несколько пожелтевших и отмеченных закладками страниц ежедневника и наткнулась на несколько записей. После двух лет колонии вернулся Па-чин. Пэян поехал его встречать и обещал привезти к празднику, которую устроила верхушка Тосвы, однако по дороге они попали в аварию. Было проведено расследование (Хината смогла выудить информацию у отца), в ходе которого выяснилось, что это было преднамеренное убийство, что шло в разрез с официальной версией: та утверждала, что парни не справились с управлением байков и неудачно врезались в грузовик. Это был сильный удар по Майки. Баджи был в бешенстве. Все думали, что это вина Кисаки, который незадолго до этих событий открыто угрожал Сано.

Но Кисаки залёг на дно, его так и не смогли найти. А чуть позже он инсценировал собственную смерть.

Спустя пару лет, когда вся Тосва немного расслабилась, летом две тысячи одиннадцатого года пропал Чифую. А через несколько месяцев его изуродованные останки нашли у подъезда его бывшего дома. После пропажи лучшего друга Кейске рвал и метал, клялся отомстить Кисаки, постоянно утверждал, что нашёл доказательства, метался по полиции, а когда та разводила руками — использовал силу банды. Но и он пропал без вести спустя пару дней. Видимо, попался в ловушку Тетты.

Такемичи не выдержала и закрыла ежедневник.

Внутри было пусто.

Каждая строка была пропитана ненавистью к Кисаки Тетте. Тело будто бы само реагировало на это: хотелось рвать и метать. Такемичи была уверена, что все ранее предотвращённые ею смерти друзей связаны с Кисаки. Это он прикладывал руку к каждой из них. И Баджи из будущего про всё это не только знал, но и нашёл доказательства, его местонахождение и возможные пути отхода. За что и поплатился.

Сколько бы Такемичи не пыталась, её друзья умирали. И Кисаки этому поспособствовал: чужими руками или лично.

Вновь захотелось разрыдаться: ну почему Тетта был таким? Почему просто не мог оставить её и Тосву? Почему ему всегда надо было вмешиваться? Почему он просто не мог жить тихо и мирно где-нибудь в другой стране и никогда не пересекаться с ними?

Всхлип сорвался с губ девушки, а из глаз покатились слезинки. Щёки стали мокрыми, и Такемичи чуть отложила ежедневник, чтобы не намочить его своими слезами.

Зачем Кисаки продолжать убивать её друзей? Месть за то, что он уже не встанет на вершине Японии? Так пусть организует свою банду, как делал ранее, или попробует провернуть всё в другой стране! Или же месть за то, что она, Такемичи, отказала ему? Но тогда почему он не мстит ей лично, а делает это через других людей?

<»Чтобы мне было больнее. И чтобы сломить Майки. Чтобы он убил себя», — внезапно подумалось девушке, и та широко распахнула глаза. Эта мысль имела место быть. Кисаки был странным, его любовь порой приобретала одержимые обороты, характеризующиеся гиперопекой и постоянной необходимостью знать, где сейчас Ханагаки и что она делает. Она злилась от этого ещё в том невозможном будущем, когда приходилось каждый час отписываться Тетте.

Сзади раздались шаркающие шаги, и Такемичи обернулась, натыкаясь на полусонного Майки. Ну, как на Майки? Скорее на место чуть пониже живота. Абсолютно обнажённое место чуть пониже живота.

Несмотря на всю стеснительность, Ханагаки не могла не оценить увиденное.

— Такемучи? — хрипло спросил мужчина, буквально вынуждая её поднять голову.

— Майки-кун? — тоже вопросительным тоном произнесла девушка. Сано с секунду постоял, окинул взглядом гардеробную, сидящую перед ним Такемичи, её заплаканное лицо и ежедневник совсем рядом.

— Ты из прошлого, — скорее утвердил, нежели спросил он.

— Верно.

— И как будущее? — спросил Сано, подходя ближе и нисколько не стесняясь своей наготы. Видимо, для него это было привычным делом.

— Хуже, чем мне хотелось бы, — призналась девушка, отводя взгляд. — Чифую-кун и Баджи-кун… И Па-чин с Пэяном…

Майки вздохнул, качнул головой и протянул Такемичи руку. Девушка приняла её, поднимаясь. И стоило только встать, как Сано подхватил её на руки, выходя из гардеробной и направляясь к кровати. Ханагаки даже пискнуть не успела.

— Что ты делаешь? — Но вместо ответа её бросили прямо на мягкий матрац. Такемичи глупо захлопала глазами, а Майки тем временем развернулся и направился в ванную, подняв руку, мол, подожди пару минут. И девушке только и оставалось, что ждать.

Она вновь оглядела комнату, подмечая, что обстановка ей очень-очень нравится, и натянула на плечи одеяло. Внимание привлёк вид из панорамного окна: судя по всему, они с Майки жили на каком-то очень высоком этаже, поскольку отсюда был виден весь Токио с его магистралями, улицами, домами и совсем крохотными точками-пешеходами.

Слёзы отступили на второй план, но грустные мысли не покидали голову.

— Нравится? — спросил вышедший из ванной Майки. Теперь на нём был халат, а с виска скатывалась капля воды — мужчина успел умыться.

— Здесь красиво, — кивнула Ханагаки. — Но это не то, что я хотела бы знать.

— Да-да, будущее. Моя Такемучи как всегда в делах, — нежно проворковал Сано, садясь на кровать и приближая своё лицо к чужому. Девушка не стала уворачиваться, а приняла поцелуй, отвечая на него. С годами техника Майки значительно улучшилась. — Что ты хочешь знать?

— Как умер Дракен-кун? — Сано мгновенно помрачнел, но ответил тяжёлым тоном:

— В него выстрелили из пистолета. Кисаки из толпы.

Такемичи кивнула.

— Почему вы вообще столкнулись с Поднебесьем? Как это произошло?

— После того, как ты мне рассказала о своих путешествиях во времени, я выгнал Кисаки из банды. Думал, всё уляжется, но… Он связался с Поднебесьем. Не знаю, как и откуда, но он узнал, что Изана — мой брат. Он стравил нас. Попытался убить Эму, но ты смогла спасти её. Тосва и Поднебесье столкнулись в тот день. Много кто пострадал, ты об этом должна была прочесть в дневнике.

— Да. Баджи-кун и Чифую-кун… Они…

— Мы искали Кисаки, но всё было бесполезно. Он покинул страну после убийства Баджи. Мы не знаем, где он и жив ли он вообще.

Такемичи опустила взгляд и сжала руки в кулаки. Её друзья были мертвы, а этот Кисаки мотался чёрт знает где и, скорее всего, был жив-здоров! Девушка вскипела от ярости.

— Но, знаешь, пусть у нас будущее так себе, но, в принципе, оно неплохое. В разы лучше всех тех, что ты видела до, — внезапно сказал Майки, обнимая Такемичи и прижимая к себе. А после поцеловал в висок. — Но я уверен, что ты найдёшь выход и добьёшься ещё лучшего будущего.

— Нет, — покачала головой девушка, обнимая мужчину в ответ. — Не я. Мы. Вместе. Ты, я, Баджи-кун, Чифую-кун и Хина-чан. И Дракен-куна позовём. И даже Санзу-куна, раз он так печётся о тебе.

С губ Майки сорвался смех, и Ханагаки позволила себе улыбнуться. А после почувствовала мягкий поцелуй в лоб и мягкое, настойчивое поглаживание по руке с обручальным кольцом.

В какой-то момент мысль о том, что решение всех проблем с её близкими лежал через устранение Кисаки, была весьма привлекательной. Ведь если Кисаки убивал всех, то почему бы не убить его самого?

И тут же её сковал ужас.

Ками-сама, о чём она только что подумала? Смерть Тетты вряд ли была решением всех проблем! Это слишком радикально! Неправильно! Немыслимо! Она спасала людей, а не убивала их! Она не станет таким же монстром, как и Кисаки! Не опустится до его уровня! Никогда!

…Но всё же если Кисаки был первопричиной гибели её друзей, то не станет ли всем лучше, если избавиться от него?