Наследницы (джен)

В самый день праздника съехались все прочие высокие гости. Корина лучилась от счастья: столько важных особ ей ещё никогда не удавалось заполучить на свои празднества. Ну, исключая коронацию пятнадцать лет назад, когда многие явились, посчитав это своим долгом. Хотя кто-то точно так же, как и тогда, прилетел вовсе не к ней, а на день рождения Энни, но всё равно, главное — что гостей много и из них немало высокопоставленных! Все эти годы с тех пор Корина праздновала только с Жевунами, и тут такой успех. Всё-таки предложить девчонке остаться здесь на её день рождения — отличная идея. Главное теперь, не дать ей перехватить инициативу.

К гостям она не выходила до полудня — до того, как было назначено официальное выступление королевы. И насколько она могла узнать, Энни тоже. Ну и замечательно. Не перетянула внимание на себя с утра — и на том ей спасибо. Конечно, она вполне может ещё выкинуть какой-нибудь фокус… и её друзья и родственники тоже. Но хотя бы не сейчас, не сразу, не с утра пораньше. А дальше будет видно.

В назначенное время распахнулись двери дворца, торжественное шествие под музыку прошло от дворца до площади — конечно же, под ликование народа. Корина поглядывала на толпу, приветливо кивая и лучезарно улыбаясь — и высматривала гостей из других стран, но никого не видела, и это начинало нервировать. Может, они что-то своё задумали?

Но пока всё шло гладко, даже слишком. Корина поднялась на помост — деревянный настил был обит бархатом, сбоку свисали цветочные гирлянды, — и приветственно подняла руки. Народ на площади бурно зааплодировал, оркестр издал громкий аккорд и умолк.

— Дорогие мои Жевуны! — провозгласила Корина. — Я рада приветствовать вас в этот знаменательный для меня день. Сегодня, как вы знаете, исполняется пятнадцать лет нашему с вами плодотворному сотрудничеству. И я очень рада, что за эти пятнадцать лет наша с вами взаимная любовь друг к другу только окрепла!

Снова бурные аплодисменты.

— Когда я согласилась принять Голубую страну под своё покровительство, — продолжала Корина, подбавив в голос немного душещипательных ноток, — она была несчастна и разорена после войны с Пакиром. Глядя на уничтоженные сады, на сожжённые поля, на беспощадно истреблённые леса и рощи, я думала не раз — за что бедным Жевунам досталось столько горя? Ведь они заслужили только счастье! И вы сами знаете, как было трудно восстанавливать страну после того, как в ней побывал захватчик, наполняющий её Тьмой. Но мы все вместе трудились, не покладая рук, хотя честно признаюсь, — ещё чуть-чуть надрыва, — порой просто хотелось сесть и заплакать от бессилия, потому что враг был сильнее нас. Но я говорила себе: если я не помогу моим милым Жевунам, то кто же им поможет? И я заставляла себя снова встать и идти трудиться на благо моей любимой страны, ведь Жевуны заслуживали и блага, и помощи. И вот наконец мы победили, и снова зазеленели в Голубой стране леса, поля и сады, и тогда я сказала себе — всё, теперь я могу быть спокойной, ведь теперь в Голубой стране будет мир и счастье! А больше мне ничего не нужно, — она вдохновенно подняла глаза и улыбнулась. — Но оказалось, что мои милые Жевуны захотели преподнести мне высшую награду, на которую только они были способны. Вы, мои дорогие, захотели, чтобы я стала вашей королевой, вашей защитницей и охранницей от всех бед и зол, какие вам только могут ещё причинить недоброжелатели. И я сказала себе: если я не соглашусь — что же будет с моими любимыми Жевунами? — Корина даже слезу утёрла. — И я согласилась остаться с вами! И вы приняли меня, и мы с вами стали добрыми друзьями, и вот уже пятнадцать лет мы с вами вместе! — она протянула руки вперёд, как будто хотела обнять всех сразу. В толпе послышались умилительные всхлипывания, и в ответ тоже потянулись руки, а кто-то крикнул «Ура», и этот крик подхватили.

— За эти пятнадцать лет мы с вами преодолели много трудностей, — продолжала Корина, когда восторги народа поутихли. — Быть королевой — всё равно что быть матерью для большого семейства. В этом семействе нередко происходят ссоры, дети обижаются друг на друга и на родителей… Порой даже вместо родителей бегут к кому-то постороннему, думая, что он будет больше их любить, — ну вот как не запустить тут колкость в адрес Энни? Даже не слишком завуалированную… Хотя, может, Жевуны и не поймут. А Энни с её друзьями не должна к ней за это придираться — ничего плохого она ведь не сказала! — И приходится их мирить, воспитывать и вести дальше, к светлому и великому будущему. Дети бывают непослушными и капризными, и всё это приходится преодолевать, объясняя, как себя вести правильно. К счастью, мои дети, — снова улыбка и протянутые руки, — оказались в основном умненькими и понятливыми. И именно поэтому мы смогли так полюбить друг друга!

Аплодисменты. Кто-то продолжает утирать слёзы и тихонько всхлипывать в платочек от трогательности момента.

Корина быстро огляделась. Странно — до сих пор рядом нет никого из Изумрудного города. И Энни куда-то запропастилась. Ну и ладно! Тем лучше.

— Сегодня — наш общий праздник! — провозгласила она. — Веселитесь, дорогие мои! И я очень надеюсь, что мы с вами вместе проживём ещё долгие, долгие и очень счастливые годы!

Аплодисменты и крики «ура!». Корина уже сделала знак оркестру, который готов был снова заиграть что-то бравурное, и сделала шаг вперёд, как вдруг чуть не упала, столкнувшись с кем-то, а толпа дружно ахнула.

— Проклятье, что слу… — не сдержавшись, прошипела Корина, чуть не ткнувшись носом в чьё-то плечо. Перед глазами маячило что-то красненькое с беленьким.

— Всем привет! — воскликнул знакомый звонкий и весёлый голосок. И Корина чуть не открыла рот от удивления, запоздало сообразив, что это будет выглядеть глупо и некрасиво. — Друзья, я тоже очень рада вас всех видеть, и я хочу сказать одну вещь. Дело в том, что у меня сегодня день рождения. Так совпало. Ну, кто-то об этом даже знает, и я знаю, что в прошлые годы вы даже в Изумрудный город приходили, — Энни говорила естественно и искренне, и так же естественно махала кому-то рукой. — Но в этом году меня тут Корина пригласила вместе отпраздновать, — Энни со смешком оглянулась на Корину, и та поспешно состроила вымученную улыбку, — за что ей спасибо, конечно, потому что это ведь приятно, когда на празднике столько гостей. А ещё сегодня со мной здесь мои друзья и близкие, — она повела рукой в сторону, и Корина только теперь увидела, что там взялись словно из ниоткуда Элли с Алармом, Страшила с Дровосеком, Анни и Том-младший, Том-старший и Лили… — Так что, думаю, теперь-то праздник точно будет весёлым! — Энни широко улыбнулась и снова помахала рукой. — Всем спасибо!

Аплодисменты и восторженные возгласы были в адрес Энни не менее громкими, чем в адрес Корины. Но Корина смотрела на Энни, не в силах даже следовать дальнейшему плану праздника. Она должна была сейчас торжественно сойти с помоста, устроить народу конфетопад и под марш оркестра проследовать к специально принесённому сюда высокому креслу, имитирующему трон, пока за её спиной торопливо преобразуют помост в сцену для выступления первого номера — хора Жевунов, исполняющего хвалебную песню в честь королевы Корины. А вместо этого она стояла и пялилась на Энни, которая возникла словно из ниоткуда у неё перед носом (на самом деле наверняка это фокус с серебряным обручем, конечно), да ещё и… в таком виде!

Этот облик был знаком, пожалуй, всем жителям Волшебной страны и особенно Жевунам. В какой-то мере, пожалуй, он стал для них символическим. Его рисовали и профессиональные художники, и маленькие дети, он встречался и на картинках в книжках, и на портретах в дворцовых галереях. Да в каждом втором доме Жевунов, если не в каждом первом, висел на стене рисунок какого бы то ни было качества — хотя бы перерисованный вручную с открытки, — изображавший светловолосую девочку с двумя косичками и красными бантиками, в красном платье с короткой белой юбочкой в красный горох и такими же рукавами. Конечно, он изображал Элли — известную в детстве как Фея Убивающего домика. Но ведь Энни была почти точной её копией, да и носила в детстве то же самое платье — и это тоже было заметно всем давно, ещё с тех пор, как Фея Будущей Победы появилась в Волшебной стране впервые. Пожалуй, именно поэтому — из-за слишком сильного сходства сестёр — для многих обывателей стёрлась разница между их личностями, и портрет девочки в красно-белом платье стал не столько собственно портретом (о, сходство лица далеко не всегда старались передать), сколько символом.

В последнее время он несколько утратил актуальность: Элли уже много лет была не легендарной Феей Убивающего домика, а живой и реальной Феей Изумрудного города, и рисовали её теперь в зелёном платье и золотой короне, а Энни многие Жевуны могли видеть воочию и не нуждались в том, чтобы вешать для памяти её портрет себе на стенку. Но теперь Корине показалось, что воскрес её худший кошмар, её личное проклятие: девочка в том самом красно-белом платье… На этот символический образ Корина и так много лет подряд натыкалась — почти в каждом доме Жевунов, по которым скиталась, изображая потерявшуюся сиротку, а теперь он предстал перед ней снова, уже в реальности. Девочка, которая падающим домиком убила Гингему; девочка, которую всю жизнь мечтала убить сама Корина; девочка, которая вернулась в Волшебную страну (и снова в том самом платье!) и победила Корину, став феей; и ещё одна девочка, такая же, как будто одной было мало. И снова в том самом платье!

Красные горошины на белой ткани превратились в круги перед глазами, Корина поспешно заморгала и задышала, прогоняя внезапно возникшую дурноту. А Энни лучезарно улыбалась.

Если она хотела нарочно испортить Корине праздник, у неё это отлично получилось!

На самом деле, конечно, Энни нисколько не думала о том, чтобы испортить Корине праздник. Всё-таки такие вот нарочные пакости — это не по её части. Она просто наконец-то исполнила свой недавний замысел и сшила копию того самого «детского» платья, которое в детстве донашивала за сестрой (кстати, ткань нашлась с трудом — в Волшебной стране расцветка в горошек была не в моде, да и красный цвет желаемого оттенка пришлось в Розовой стране искать). А если платье есть, то почему бы его не надеть? А когда Энни его надела, то оно ей чрезвычайно понравилось. Вот она в него и влезла и не захотела вылезать. Ну, а друзья тоже оценили.

И Жевуны — тем более. Как только Энни досказала свою короткую и весёлую речь, к ней сначала с поздравлениями и просто тёплыми искренними объятиями подбежали сначала близкие и друзья, а потом — потом кто-то (кажется, Том-младший) дал сигнал, и к Энни наперегонки рванулись и Жевуны со всей площади. Все хохотали, обнимались, что-то кричали весёлое и бравурное, и всем было ужасно весело.

— Ну ладно, ладно, — со смехом отбивалась Энни от очередных объятий, грозящих её свалить на землю и задушить, — я тоже вам очень рада! Спасибо! Спасибо большое!

Переобнимавшись со всеми желающими, она наконец-то вспомнила, что тут ещё и Корина где-то была. Впрочем, Корина обнаружилась уже поодаль, на «троне», имеющая чрезвычайно кислый вид, а рядом с Энни нервно топтался дворецкий, который пытался что-то сказать, но его поминутно сбивали с ног. В конце концов дворецкий с отчаянием махнул рукой и ушёл. Ещё через минуту Энни заметила, как он что-то объясняет Корине, а та с беспокойством поглядывает в их сторону.

— Так, ну всё, — Энни выставила вперёд руки, чтоб никто больше не полез обниматься. Впрочем, справедливости ради надо заметить, что Жевуны всё-таки соблюдали субординацию и первыми к фее не лезли, это она в дружеском порыве переобнимала уже половину тех, кто к ней подбегал с поздравлениями. Особенно детей, которые были просто в восторге. — Тут же концерт планировался, а мы тут топчемся! Давайте хоть сцену освободим, что ли.

— Концерт? — заинтересовался Том-старший. И выразительно переглянулся с Лили. — Мы тоже хотим участвовать!

— Да пожалуйста, — улыбнулась Энни. — Думаю, Корина не будет возражать.

— Да у неё и так вид, будто её веником пришибли, — не стесняясь в выражениях, сказала Лили.

— Наверное, надо было всё-таки сделать как-то по-другому, — укоризненно заметила Элли. — Мы ей сорвали всю церемонию. Наверное, я должна была что-нибудь сказать…

— Потом скажешь, — легкомысленно махнула рукой Энни.

Естественно, после такого сумбурного начала программу праздника удалось выровнять далеко не сразу. Места для почётных гостей были, конечно, приготовлены, и друзья честно выслушали первое отделение концерта, в котором хор Жевунов под аккомпанемент того самого дворцового оркестра исполнял песни о королеве Корине и о том, как хорошо сейчас в Голубой стране (Лили слушала, морщась и кривясь, и в итоге заявила, что они довольно однообразны). Но второе отделение было опять сбито: ещё в перерыве должен был выйти оратор, который сказал бы длинную и прочувственную хвалебную речь в адрес Корины, но вместо этого на сцену вышли Лили и Том-старший. Том без всякого смущения перешёл сразу к главному:

— Всем привет. Мы тут сочинили песню, посвящённую нашей подруге в честь её дня рождения. Мы вам её споём сейчас сначала сами, а потом на повторе вы можете нам подпевать. Давай! — кивнул он Лили, которая уже оттеснила одного из оркестрантов от вынесенного на сцену клавесина и с готовностью ждала.

Песня была весёлая и незамысловатая:

Эту фею знает каждый,

Эту фею знают все,

Кто с ней встретился однажды —

Узнаёт её везде.

Это наша фея Энни,

Фея будущих побед,

С днём рожденья, наша Энни,

Будь счастливой тыщи лет!

Припев был таким:

Наша Энни через горы перейдёт,

Наша Энни все моря переплывёт!

Наша Энни всех злодеев победит!

Наша Энни — лучше феи не найти!

— Ну, конечно, есть ещё Элли, — с лукавой улыбкой объявил Том, пока Лили играла весёлый проигрыш, — но, я думаю, она тоже любит свою сестру и не будет на нас в обиде за то, что мы сегодня поём именно про неё. Правда, Элли?

Элли с добрым смехом кивнула, и Том с Лили продолжили петь:

Эту фею видят всюду,

И везде она нужна,

Эту фею очень любит

Вся Волшебная страна.

Новых добрых приключений

Пожелаем мы тебе,

С днём рожденья, наша Энни,

Фея будущих побед!

Второй раз припев подхватила уже вся площадь. А потом песне долго и с удовольствием аплодировали — куда искреннее, чем только что звучавшей песне о Корине. Затем Том с Лили исполнили её ещё раз, и подпевали им уже увереннее. Энни смущалась и веселилась, смеясь и тоже аплодируя. В конце Том и Лили попросили её выйти на сцену, и она вышла, и песню спели в третий раз, а Энни махала всем руками, и в ответ ей махала вся площадь. Песня понравилась всем.

Ну, кроме Корины, но кого волнуют такие мелочи?

В итоге выступление оратора с его дифирамбами в адрес Корины пришлось отменить вовсе: и так сбивались с графика. Впрочем, почему-то оратор и сам не рвался на сцену. Он увидел Дарину и Анни, которые, стоя перед сценой, весело хлопали в ладоши, выпуская каждый раз при этом вверх сноп золотистых искорок, и решил, что он там, пожалуй, лишний.

А Том-младший подошёл к Корине и, невинно улыбаясь, вежливо попросил:

— У вас ведь был запланирован конфетопад? Может быть, его сейчас устроить? Кажется, самое время, и Жевуны будут рады. Хотя, я могу и маму попросить… Да, я лучше маму попрошу, — и он ускользнул раньше, чем Корина вышла из ступора.

А через минуту, как только Том и Лили закончили петь песню об Энни в четвёртый раз (по просьбам зрителей), над площадью замелькали конфеты в ярких цветных обёртках. Конфеты падали аккуратно, как снежинки, никого не ударяя, а дети весело подпрыгивали, ловя их в воздухе. Страшила набрал целую горсть и с улыбкой предложил Аларму с Элли. Они не стали отказываться.

После пятого повторения песни об Энни и слушатели, и исполнители несколько утомились, и началось второе отделение запланированного концерта. И хотя зрители не расходились и аплодировали с прежним энтузиазмом, на лицах многих была скука.

Про Корину таких весёлых песенок не споёшь.

Сама Корина, кстати, песенке тоже похлопала с выражением высокомерной вежливости на лице — но, когда рядом с ней однажды случайно оказались Том-старший и Энни, снисходительно сказала:

— Ну что ж, Энни, должны же были про тебя спеть хоть что-то. Кто это только сочинил?

— Ну я сочинил, — невозмутимо сказал Том, глядя ей в лицо. — Могу и про тебя сочинить. Надо?

— Нет уж, спасибо, — вздрогнула Корина, которая вообще побаивалась Тома, а точнее, его возможных спонтанных предсказаний — которые порой, как известно, именно в стихах и приходили. — Мне вполне достаточно тех песен, что сочиняют в мою честь подданные. Между прочим, их очень много, — и она горделиво посмотрела на Энни. Том фыркнул:

— Уж лучше сочинить одну песню, но такую, что весь народ будет десятилетиями петь. А не так, что целый ворох, а ни одной не запомнишь.

— Любопытное, кстати, прозвище у тебя, Энни, — продолжала Корина, демонстративно проигнорировав реплику Тома. — «Фея будущих побед». Отчего же не настоящих? — и она насмешливо улыбнулась. — Никак эти победы не наступят? Может, лучше было бы сказать — Фея прошлых побед? По крайней мере, это говорит о каких-то уже свершившихся достижениях. Есть чем гордиться.

— Нет уж, мне «будущих» больше нравится, — со смехом отозвалась Энни. У неё было хорошее настроение, и совершенно не было желания пытаться переязвить Корину. — Вдруг у меня основные достижения ещё впереди?

И она ушла. А Том внимательно посмотрел на Корину и изрёк наставительным, но в то же время рассеянным тоном:

— Иногда можно победить, даже когда проиграешь. Правда, к тебе это не относится. У тебя всё наоборот.

И он пошёл догонять Энни, пока Корина снова собирала в кучку разбежавшиеся растерянные мысли.