Наследницы (джен)

Имя «Дарина» было типичным именем Голубой страны, но, называя так дочь, Агнет, скорее, вспомнила о легендарной принцессе Болтунов. Той, что, как говорят, ушла в Невидимую землю совсем юной — ради любви. Агнет этой красивой сказки в жизни не досталось. И не исключено, что она втайне надеялась — дочери повезёт больше.

Агнет не нравилось то, как она сейчас живёт, но она признавала: могло быть и хуже. Намного хуже. Она вообще могла бы оказаться в Подземелье, в служанках у принцессы Ланги. Максимум — во фрейлинах. Когда Ланга заявила о таком возможном варианте (и милостиво пригласила Агнет в Подземную страну — дескать, дорогуша, тебя наверху всё равно считают изгоем!), очень многие из друзей принцессы возмутились и — неожиданно для Агнет — отстояли право бывшей фрейлины-предательницы на свободу и независимость. А ещё через некоторое время сюрприз преподнес Аргут. Кузнец, великий мастер, бесстрашный и сильный, но не красивый, не талантливый, не образованный и не слишком культурно воспитанный. Совершенно не похожий на идеал поклонника капризной красавицы, которая ещё недавно жила во дворце, но Агнет вынуждена была признать — кроме него, никто на неё даже не посмотрит. Она предатель, изгой, дважды самозванка, ничтожество. Агнет это бесило, но ничего поделать было нельзя, и оставалось только мириться со своим статусом. И с теми единственно возможными способами хоть немного исправить своё положение.

Дарина. Белокурая крошка с оранжевыми (мамиными…) глазами. Агнет и сама не знала, откуда у неё такой странный цвет. Не карие, а именно оранжевые. Ни у кого из людей таких глаз не было.

С девочкой было трудно до невозможности, к тому же Агнет была матерью не намного лучшей, чем в своё время королевой. Младенцем Дарина кричала все ночи напролёт. Агрут рявкал на супругу — «Успокой ребёнка!», та огрызалась в ответ — «Сам успокой, довёл меня до такой жизни!». Агнет стала невероятно раздражительной. Порой кончалось тем, что Аргут брал маленькую дочь на руки и уходил в лес, подальше от её истерик. И если бы в Железном замке большинство предметов обихода не были бы железными, то вряд ли бы что-нибудь уцелело.

Когда Дарине исполнился год, она стала поспокойнее, но упрямой до невозможности. Её невозможно было заставить что-нибудь сделать, если она не хотела. Ни покормить, ни искупать, ни одеть, ни пойти погулять с ней. Вообще ничего. «Не хочу!-у-у!» было самым частым словом в её небогатом пока лексиконе, а оранжевые глаза то и дело наполнялись капризными слезами.

Когда Агнет узнала, что скоро родится ещё один ребёнок, ей захотелось его убить сразу же после рождения. Но она, конечно, этого не сделала. Не убийца же она, в самом деле. Да и Аргут бы не позволил.

Алина оказалась намного спокойнее. Как будто противоположность сестры. Даже не просто спокойная — какая-то вялая. И глаза нормальные, карие, как у Аргута. Даже он сам удивлялся. В те немногие свободные минутки, когда не следил за тем, чтобы Дарина чего-нибудь не сломала и не разбила. К трём годам старшая доченька начала отличаться склонностью к явному хулиганству. Под ангельской внешностью скрывался ведьмовский характер.

«Счастье наше, что мы живём вдали от людей, — думал Аргут. — Иначе бы проблем не оберёшься». С годами отношение к Агнет окружающих постепенно менялось к лучшему — Жевуны вообще были не злопамятны. Не раз Аргута приглашали в ближайшие селения на местные праздники, каждый раз звали — «Приводите всю свою семью!», но если Агнет он и мог привести, то дочерей — никак, слишком уж маленькие, да Даринка разнесёт всё на своём пути… А оставить их было не на кого. Что, кстати, являлось дополнительным поводом для злости Агнет — вечное уединение в замке, да ещё и с детьми. Она тоже никогда не отличалась ангельским характером, а с тех пор, как провалилась её попытка стать королевой в Розовой стране, он окончательно испортился. Хотя иногда, на людях, и если очень было надо, Агнет могла играть само очарование и воплощённую любезность. Но Аргут знал её лучше. Порой думал, что зря поступил так милосердно, и вообще, красота — это ещё далеко не всё. Агнет не желала перевоспитываться. Но всё-таки… не выгонять же её? Да и дочкам нужны оба родителя…

Когда Алине исполнилось три, а Дарине — шесть, родился мальчик — Станг (типично болтунское имя, как объяснила Агнет, в честь её отца). Аргут готовился к кошмарам, но был потрясён. Дарина, дикая, как кошка, которая всё отнимала у Алины и при малейшей попытке заставить её хоть чем-то помочь родителям убегала в лес, внезапно заявила:

— Я хочу его нянчить!

— Ты не умеешь, — мрачно сказала Агнет, измученная очередной бессонной ночью. — Уйди и дай мне поспать.

— Не уйду, не уйду, пока мне не отдашь Станга!

— Ему три дня от роду. И я не позволю тебе играться с живым младенцем! Не кукла.

— Тогда я сама его возьму, — Дарина пригнулась, пролезла под рукой матери, схватила мальчика и была такова.

— Ты же его убьёшь! — отчаянно крикнула Агнет вслед. Она знала характер дочери. До сих пор этот чертёнок Даринка только чудом не убилась сама, лазая где попало. Однажды Аргут снимал её с крыши замка. Повторяя после этого, что чуть не поседел, когда её там увидел.

— Он мой брат! — донеслось уже с улицы.

Алина так и оставалась на положении изгоя в собственной семье, и не высказывала никаких претензий — привыкла с первых же своих дней. Но теперь всё, что отнималось у неё Дариной, отдавалось Стангу. Игрушки, фрукты и ягоды, удобное место, одеяло, шляпка от солнца, красивая чашка, ложка и прочее. Дарина по-прежнему была агрессивной и нелюдимой, но с братом возилась, как никто. Удивлялись все. Кстати, у Станга тоже не было оранжевых глаз. Когда он перестал быть сморщенным маленьким комочком, Агнет заметила, что больше всего он похож на Аргута.

Примерно тогда же Дарина начала ходить в деревню — у многих девочек были младшие братья, и она тщательно выясняла, как о них надо заботиться. Агнет махнула на это рукой — ей же легче. Она никогда не была хорошей матерью и не чувствовала себя ею, а уж особенно — с Дариной. Старшая дочь причинила ей множество проблем, а Агнет всё-таки была эгоисткой. И ей намного приятнее было тихонько шить у окна (относительно несложное занятие — Аргут не терпел белоручек и бездельниц), чем бесконечно убирать, мыть, стирать, снова убирать, ходить из угла в угол с младенцем на руках… Дарина очень ловко управлялась с коляской (сделанной, естественно, собственноручно Аргутом), и Станг почти не спал в кроватке. Старшая сестра постоянно таскала его за собой и приносила к матери только затем, чтобы покормить. Однажды она устроила себе неподалёку от замка шалаш в лесу и оставалась там даже на ночь. Поначалу Агнет (а ещё больше Аргут) переживали и просили не таскать Станга хотя бы туда. Но на Дарину это не действовало.

Неудивительно, что первым словом Станга было не «мама», а «Диии», которое позже переросло в «Диня». Впрочем, лет с двух он уже больше дружил с Алиной, которую называл «Аниня». Дарина им не мешала. У неё появилось новое увлечение.

Дарине было почти восемь, когда Аргут взял её с собой в новую столицу Голубой страны, город Всецарственный.

Такое название дала ему когда-то Корина, но оно до сих пор не устоялось — все называли его просто «столицей» или, в крайнем случае, «Синий город». Впрочем, и города ещё не было как такового. Ещё не был достроен даже королевский дворец (а Корина его спроектировала с размахом!), хотя, впрочем, давно уже вытянулись улочки, чётко обозначились площади, и немало домиков попроще уже были построены, благоустроены и обжиты — в основном в них жили сами строители города, кстати, не только из Жевунов.

Город вообще в эту пору оказался каким-то чересчур многонациональным. Рванувшись за богатым заработком (а Корина платила, не скупясь), сюда явились Марраны — они выполняли самую тяжёлую и грубую работу, таскали и клали камни, мостили улицы, копали фундаменты домов и возводили стены; Мигуны — эти занимались более тонкой работой, особенно отличаясь там, где нужно было иметь дело с механизмами (в частности, целая команда мастеров проектировала главные городские часы, которые Корина, разумеется, хотела сделать не хуже, чем в Изумрудном городе); жители Зелёной страны — подряжались на внутреннюю отделку помещений и работу с деревом; и даже кое-кто из Рудокопов, которых легко можно было опознать по тёмным очкам, плотно прилегающим к коже, а ещё по тому, что работать они предпочитали либо в помещении, либо, как минимум, в пасмурную погоду. Ну и, разумеется, полным-полно было молодых и амбициозных Жевунов, которые решили, что их удел не фермерство, а городская жизнь. В основном именно из них Корина набирала городских чиновников и дворцовых придворных. Свежеиспечённые чиновники гордо восседали в свежеоштукатуренных кабинетах за новенькими столами и покрикивали на курьеров, докладывающих об очередных выполненных (или невыполненных) работах, а потом вскакивали, вытягивались в струнку, прихватывали папочку с отчётом для солидности и шли к Корине, где, в свою очередь, тоже докладывали о том, что сделано, а что не сделано. А ещё были сформированы жевунские отряды городской стражи — но и от марранских Корина пока не отказывалась. Так что жизнь в строящемся городе кипела и бурлила.

Аргут к городу был умеренно равнодушен, но ему эта бурная жизнь приносила много выгодных заказов, в том числе от самой Корины — вот он и ездил туда время от времени. Вообще-то он хотел бы поехать туда с Агнет, но детей не решились оставить одних — порой только вмешательство взрослых позволяло тихой и безответной Алине остаться хоть с чем-то, что не отняла бы у неё Дарина для Станга. Дарина никогда не дралась и не била сестрёнку, она просто подходила и отбирала всё, что считала нужным отобрать. С годами она стала не такой упрямой, и более-менее слушалась Аргута, который мог и прикрикнуть, и шлёпнуть, и в комнате запереть так хитро, что и через окно не выберешься. Впрочем, Дарина уважала отца. Он был сильным и делал много потрясающе интересных вещей из железа. Ей тоже иногда хотелось сделать что-нибудь похожее, но силёнки пока не те.

В общем, с Аргутом в столицу поехала Дарина.

Она ещё ни разу здесь не была. После отшельничества в Железном Замке большой город, с толпами людей, с высокими (пусть и не все они были ещё достроены) домами, с площадью, на которой высился дворец (пусть и тоже пока недостроенный), показался девочке совершенно необыкновенным местом. А когда Аргут, не смущаясь, прошёл прямо в этот дворец, Дарина и дышать перестала. Хотя, её восторг имел не так уж много общего с тем, что испытала бы на её месте любая другая девчонка. У Дарины этот восторг смешался с завистью и досадой. Да, у неё тоже красивый замок — папа постарался, ещё много лет назад. Но у неё нет ни подданных, ни магической силы…

— О, Аргут, — приветствовала их обоих Корина лучезарной улыбкой. Дарина во все глаза уставилась на неё. — Что это за маленькая красавица с тобой? Я смотрю, ты наконец начал выводить своих дочерей в свет?

— Рано ей ещё в свет, — Аргут широкой ладонью задвинул Даринку себе за спину, но девочка высунулась оттуда и без всякого смущения продолжила пялиться на правительницу Голубой страны.

— Что ж, как подрастёт — жду её у себя при дворе, — ослепительно улыбнулась Корина. — Такой прелестной крошке, как она, нечего делать в твоей глуши. А у меня ей всегда найдётся место.

— Я как-нибудь сам разберусь, где моим дочерям что делать, — холодно сказал Аргут. Корина рассмеялась:

— Ты всё такой же бука.

Аргут хмуро скрестил руки на груди. Корину он недолюбливал, хотя и работал по её заказам. Но так как общались они довольно-таки запросто, то он не особо боялся королевской немилости за свою резкость. Корина, в свою очередь, Аргута слегка презирала за его подчёркнутую самостоятельность (а ещё терпеть не могла Агнет, его жену), но он был лучший кузнец в Голубой стране и делал потрясающие вещи, поэтому она не спешила с ним ссориться.

Корина наклонилась к девочке и снова приторно улыбнулась:

— Ну что ж, как тебя зовут?

— Дарина, — представилась девочка без стеснения. Даже, скорее, враждебно. Она не выносила, когда её вот так рассматривали. — Меня назвали в честь принцессы Розовой страны.

— О, так ты знаменитость! Это замечательно. А я Корина, королева Голубой страны. И имена у нас похожи, ты заметила? Тебе нравится в моём дворце?

Девочка только хмуро смотрела исподлобья. Корина едва заметно поморщилась. С детьми общаться она не любила — ну, только если не ждала от этого общения какой-то выгоды (например, прославиться как любящая детей королева).

— Так, ты мне тут дочь с толку не сбивай, — сердито сказал Аргут. — Заказ я привёз, сгрузил там. Чего новенького будет?

— О, новенького… — вздохнула Корина. — Ну пойдём, покажу, чего хочу.

Они стали подниматься по лестнице на третий этаж дворца, где было уже почти красиво (сама Корина жила этажом ниже, где, естественно, всё было отделано уже давно по высшему классу). Дарина вертела головой, глядя на всё вокруг с такой удивительной надменностью, что Корина не могла не обратить внимание и снова изобразила самую очаровательную из своих улыбок:

— Ну что же? Это лучше, чем в твоём замке?

— Мой замок лучше, — высокомерно ответила Дарина. Корина рассмеялась:

— Чем же?

— Там всё изящнее, — объяснила девочка, как тупице. — Здесь всё грубое и друг с другом не сочетается. И слишком много лишних элементов.

Корина взглянула на Аргута — он и не думал одёргивать дочь, глядя на Корину даже несколько насмешливо.

— Вот как, — протянула Корина. — Ну, может быть, потом, когда подрастёшь, тебе тут больше понравится.

— Потому что тут будет красивее? — уточнила Дарина. — Папа поможет тебе делать красивые вещи? Ты его за этим сюда позвала?

Корина рассмеялась, хотя ей стало неприятно. Надо же, какая-то девчонка, кроха совсем, и уже так разговаривает… Как будто она тут королева. Вот эта самоуверенность и надменность маленькой девочки изрядно сбивала с толку. Что это, гены? Агнет не раз и не два пыталась доказать Корине, что она больше достойна быть правительницей — бывали такие эпизоды. Но это выглядело настолько глупо, что Корина только смеялась над этим потом. А у девочки всё не так. Она слишком уверена в себе. Не исключено, что лет через десять сама будет мечтать стать правительницей…

Корина даже начала злиться, но быстро взяла себя в руки — всё ещё помня о том, что с Аргутом ссориться не хочет.

— Ну хорошо, — она снова постаралась ослепительно улыбнуться. — Не будем сравнивать, где красивее. Значит, так, Аргут, — обратилась она к кузнецу, — вот смотри, тут будет балкон, — она указала на закрытую дверь, за которой виднелась площадка, — туда я хочу ограду с орнаментом из корон. Возьмёшься? Эскизы вот, — она протянула ему несколько листов бумаги. — Болтуны нарисовали, — похвасталась она невзначай. Хвастовство осталось без внимания.

— Возьмусь, — кивнул Аргут. — Замеры сделать надо.

Корина жестом разрешила ему приступать. Аргут вышел на площадку, Дарина сунулась было за ним, но он только свёл брови — и она отступила, оставшись с Кориной.

Корина почувствовала себя неуютно под её изучающим взглядом.

— Хочешь земляники? — предложила она наобум. — Свежая, мне только сегодня утром привезли…

— Не хочу, — отрезала Дарина. — Вокруг моего замка полно земляники. И всяких других ягод. И возить никуда не надо.

— Вот как? — подняла брови Корина. — А чего нет в твоём замке? — поинтересовалась она.

— Подданных, — с готовностью ответила Дарина. — Меня слушается только сестра и брат.

— О, расскажи мне о них, — ухватилась за тему Корина.

— Они маленькие и глупые, — скучно отмахнулась Дарина. Её куда больше интересовало другое. — А ты волшебница?

Раз её отец обращался к Корине на «ты», то и ей можно.

— Да, волшебница.

Девочка серьёзно посмотрела на Корину.

— А сотвори какое-нибудь чудо.

Корина не удивилась такой просьбе. Стандартный вопрос подавляющего большинства деревенской ребятни. Она протянула руку, и на ней из ниоткуда расцвёл цветок. К удивлению Корины, Дарина не восхитилась, а насмешливо скривила губы.

— Это не чудо. Это просто фокус.

— А какое тебе чудо показать? — предложила Корина.

Дарина серьёзно взглянула ей в лицо.

— Сделай мне синие глаза.

— Зачем? — изумилась Корина.

Дарина высокомерно пожала плечами.

— Я хочу синие глаза.

— Тебя дразнят? — сочувственно уточнила Корина. Девочка с досадой («вот непонятливая!») взмахнула рукой.

— И вовсе нет! Просто синие глаза — это красиво. У королевы Розовой страны Стеллы синие глаза, я видела на картинке в книжке одной девочки. У неё синие глаза и белокурые волосы, и она очень красивая. Я вырасту и тоже буду такой же красивой, потому что у меня тоже белокурые волосы, но у меня не синие глаза. Сделай мне синие глаза.

Корина даже слегка растерялась. Этот властный тон и настойчивость, нетипичная для детей простонародья — никогда ей ещё не приходилось с таким сталкиваться…

— Зато оранжевые глаза — это необычно, — заметила Корина в попытке отказаться от наколдовывания синих глаз. Тем более что это было и невозможно. То есть, разумеется, изменять облик человека она умела, но только временно — и если было необходимо.

— Я знаю, что необычно, — нетерпеливо дёрнула плечом Дарина. — Но у Стеллы они синие. А я хочу быть как Стелла. Мама тоже хотела быть как Стелла, но её выгнали. Ты знаешь?

— Знаю, — пробормотала Корина. — А давай я тебе лучше сделаю красивое платье? Могу даже розовое.

Девочка посмотрела на неё как на ненормальную. Ну сколько можно повторять? Волшебница её что, совсем маленькой считает? Сказано же — синие глаза. А вовсе не платье.

К счастью, вернулся Аргут.

— Задаток? — коротко поинтересовался он у Корины. — На материалы.

— Возьми у казначея, сколько нужно, — отмахнулась та. Аргут кивнул — не в первый раз уже. Протянул дочке руку:

— Даринка, идём на ярмарку?

Девочка бросила ещё один презрительный взгляд на Корину и ушла вслед за отцом.

Аргут обычно проводил в столице несколько дней, так было и в этот раз. Останавливался он тут же, во дворце Корины, в пристройке специально для приглашённых мастеров города. Первые два дня он всюду водил дочь с собой, но на третий она захотела остаться во дворце, и он не стал возражать — куда она отсюда денется. Пусть погуляет сама, познакомится с местными…

Дарина же явилась к Корине. Без приглашения и без стука. Как только узнала, где её покои?..

— Здравствуй, Дарина, — удивилась волшебница.

— Здравствуй, — хмуро ответила девочка, бесцеремонно садясь напротив.

— Тебе… чего-нибудь нужно?

— Я хочу, чтобы ты меня научила колдовать.

Корина озадачилась и растерялась. Ей ещё никого не приходилось учить колдовать. Жевунские дети любили играть в фей и колдуний, но в реальности научиться творить волшебство и не помышляли — это удел избранных, считали все, и нам, простым людям, нечего туда соваться, в эту магию.

— Зачем ты хочешь научиться колдовать? — осторожно спросила Корина.

— Чтобы потом стать правительницей какой-нибудь страны. Волшебницы всегда правят.

— А ты знаешь, что правительницей быть очень и очень сложно? — аккуратно уточнила Корина.

— А что там сложного? — поморщилась девочка. — Моя мама тоже была правительницей, но она не волшебница, у неё была только Золотая шапка с Летучими обезьянами, а потом колечко с волшебными книгами. И её все слушались.

— Нет, Дарина, видишь ли, дело тут не только в магии и послушании, — принялась объяснять Корина. — Твоя мама не стала правительницей, потому что она заботилась только о себе, а не о подданных. Понимаешь, нужно ещё думать о людях, — Дарина слушала с такой скукой во взгляде, что Корина начала раздражаться, чувствуя, что объяснения до девочки не доходят. — Вот я, например, строю людям город. Фея Стелла или фея Элли тоже… ну, стараются, что-то делают, — Корина всё больше и больше теряла уверенность в своих словах. — И вообще, чтобы стать правительницей, нужно долго и много стараться, — закончила она уже почти сердито. Дарина смотрела с прежней скукой. Корина не знала, что эта скука у неё всегда появлялась, когда кто-нибудь с ней не соглашался и пытался ей что-нибудь объяснить.

— Но ведь все волшебницы всегда правят, — повторила она, когда Корина замолчала.

— Ну, не все волшебницы бывают добрыми, — резковато ответила Корина. — А злых никто не любит. И их свергают! Как твою маму. Она была злой волшебницей и не любила своих подданных. Поэтому они и не захотели, чтобы она правила.

— А ты добрая или злая? — Дарина исподлобья взглянула на неё.

— Конечно, я добрая! — возмущённо воскликнула Корина.

— Тогда почему не хочешь научить меня колдовать?

Корина почувствовала себя в тупике. Ну и как противодействовать такой вот прямолинейной детской логике? Мало того, что она совсем не хочет учить колдовать кого бы то ни было… И не хочет, и не умеет учить… Так ещё совсем нет желания растить себе конкурентку. Ещё и дочь Агнет.

— А тебе твой папа не разрешит, — наконец нашлась она. Аргут и впрямь вряд ли будет рад, если дочь станет колдуньей. Да ещё и такой честолюбивой. Ему и одной Агнет наверняка с головой хватает.

— А я ему не скажу, — Дарину, казалось, даже удивил тот факт, что надо что-то у кого-то спрашивать.

Корина продолжала лихорадочно соображать, как выкрутиться.

— А ты читать умеешь? — вдруг осенило её.

— Читать? Нет. А это обязательно?

— Это обязательно, — успокоившись, кивнула Корина. — Поэтому давай ты сначала научишься читать, хорошо? А потом как-нибудь вернёмся к этому разговору.

— Хорошо, — пожала плечами девочка. Слезла со стула и направилась к двери. — До свиданья.

— До свиданья, Дарина.

У Корины осталось впечатление, что это Дарина почтила её своим королевским вниманием, а не наоборот. Было противно и досадно. Если девчонка окажется упорнее матери, то Корине придётся прочнее укреплять свою власть. Впрочем, раньше, чем лет через десять, маленькая Дариночка претендовать на власть не сможет… А к тому времени многое может поменяться!

Вернувшись домой, Дарина без предисловий объявила о своём желании походить немного в деревенскую школу, чтобы научиться читать. Агнет не возражала, ей было всё равно. Алина в это время как раз заболела. Правда, то, что Станг теперь опять окажется брошен на неё же, Агнет оптимизма не добавляло. Хотя, самое страшное уже позади. Два года — не новорожденный. Аргут же был только рад тому, что Даринка наконец кончила свои хулиганства и притихла за книжкой.

Дарина и в учёбе осталась верна себе. Школу она посещала как попало — когда хотелось, и училась неровно. Выучив кое-как алфавит и сложение в пределах первого десятка, она теперь забегала в класс от случая к случаю. Время от времени она фантазировала себе: а как это — колдовать?

Над ней никогда не смеялись — ни за странные глаза, ни за то, что живёт в лесном замке, ни за замашки властной принцессы, ни за родителей. Попросту не решались — очень уж тяжёлый у неё был характер, хорошо, что хотя бы драчуньей она не была и в школе не хулиганила. Девочка как девочка, красивая, но лицо вечно недовольное. Брезгливая гримаса его портила постоянно, и поэтому настоящей красавицей Дарину считали немногие. Но и не чурались — Жевуны вообще народ дружелюбный. Так что деревенские дети вполне соглашались принять Дарину в свои игры или поделиться какими-то знаниями, даже если потом выдыхали с облегчением, когда она уходила — ну и характер!

А через месяц после того, как ей исполнилось восемь, Дарина пропала.

Агнет заметила её отсутствие только на второй день. Аргут за обедом спросил, где же старшенькая.

— Мотается где-нибудь, — отмахнулась Агнет. Алина капризничала. Станг стащил поварёшку и стучал по железной кастрюле. Кухню наполнял грохот.

— Я её что-то со вчерашнего утра не видел, — заметил Аргут.

— Может, она в деревне, — сказала Агнет.

— Без Станга? — Обычно в таких случаях Дарина брала брата с собой. — Станг, где Дарина? — наклонился Аргут к мальчику.

— Диня, — повторил малыш. — Диня топ-топ…

— А ночью-то она где была? — настойчиво спросил Аргут, вновь выпрямляясь. Добиться у ребёнка, которому и двух лет ещё нет, понятного ответа на такой трудный вопрос всё-таки сложно.

— Да будто ты её не знаешь. У неё тут и шалаш, и дупло, и чердак. Ужин на столе, хлеб в корзине, стащила чего-нибудь и снова в бега. Это ты её распустил, всё ей позволяешь.

Когда на Агнет находило особо дурное настроение, она всегда винила мужа во всём, что касалось воспитания детей. Даже если претензии были абсолютно несправедливыми, он всё равно оказывался виноват. Впрочем, Аргут отвечал тем же. Хотя, сейчас у него настроения пререкаться не было.

— Ладно, значит, в деревне, — примирительно сказал он.

Дарина и раньше уходила иногда в деревню на день-два, ночуя у какой-нибудь подружки (так называемой подружки — особо тесных отношений у неё ни с кем не было). Но, когда она не вернулась и на третий день, Агнет совсем встревожилась. К тому же Станг начал скучать и звать сестру. Оставив его с Алиной, она пошла к мужу в кузницу.

— Даринку надо искать, — заявила она с порога.

— Я схожу в деревню, — ответил Аргут. — Если она там, приведу её обратно.

На этом разговор и кончился. Аргут собрался после обеда в деревню, но так и не успел уйти. К общему изумлению, из леса выехала карета, в которой Агнет с раздражением и удивлением признала карету королевы Корины. Единственная из волшебниц, Корина не путешествовала на чудесных облачках — для дальних и долгих походов у неё был собственный Серый замок (ныне прочно прописавшийся на окраине города), а для ближних недолгих поездок она завела себе вполне немагическую карету с обычными лошадьми. Ничего ж другого не остаётся.

Карета остановилась, из неё вышла Корина и — Агнет глазам своим не поверила, — выпрыгнула Даринка собственной персоной. Девочка выглядела вполне прилично — не ободранной, не исхудавшей и не испуганной. К родителям она не кинулась. Подошла, оставаясь за спиной Корины, и угрюмо уставилась в землю.

— Здравствуй, Корина, — первой опомнился Аргут. Агнет тоже склонила голову в неприязненном поклоне.

— И вам того же, — усмехнулась Корина. — Есть разговор.

Аргут посторонился.

— Проходи в замок.

Разговор проходил в большом зале, который был гордостью Аргута — уж очень много там было красивых кованых вещиц и украшений. Корина когда-то уже оценила их по достоинству и заказала Аргуту много всего похожего для собственного дворца — с тех пор, кстати, он и выполнял её заказы на постоянной основе.

Теперь же никто не обратил внимания на роскошь железного зала. Корина села, Агнет с Аргутом устроились напротив так, чтобы видеть Алину и Станга, играющих на улице. Даринка осталась стоять у дверей, прислонившись к косяку, и угрюмо поглядывала на взрослых.

— Итак, — начала Корина, — поздравляю — у вашей дочери пробудилась магия.

— Что? — опешила Агнет. Аргут молча вытаращил глаза.

— Она превращает цветы в камни, — продолжила Корина. — Уверяет, что не знает, как это получается, и раньше такого не было.

— Что? — снова тупо повторила Агнет.

— Цветы превращает в камни. Забавно — только цветы и только в камни. Интересно бы знать, почему.

— Цветы в камни? — ещё раз переспросила Агнет.

— Да, цветы в камни, — раздражённо рявкнула Корина. — Тебе ещё раз повторить?

Агнет нахмурилась. Аргут решил вмешаться:

— А почему это происходит?

— А я откуда знаю? — пожала плечами Корина. — Могу сказать только одно: её никто этому не учил.

— Дарина, а где ты была? — обратилась Агнет к дочери.

Дарина разлепила губы и неохотно ответила:

— Я пошла в деревню, а там начала превращать цветы в камни. Я испугалась и решила пойти к волшебнице Корине. Попросила Дарта Нассина подвезти меня, он как раз ехал в сторону столицы. Он меня довёз до Орлиного хутора, а потом Далан Грейг подвёз меня до Старолесья, а потом…

— Короче, добрые люди довезли девочку до самой столицы, где её и встретила я, и решила разобраться подробнее в этом странном деле, — перебила Корина. — Интересно знать, откуда у неё магия?

Агнет пожала плечами.

— А я что, знаю? В моей семье магов не было.

— И в моей тоже, — кивнул Аргут.

— Точно? — усмехнулась Корина. — Откуда же тогда у девочки такие способности?

Агнет раздражённо скривилась.

— Ты тоже колдунья. Никто же не спрашивает, откуда у тебя способности!

— Агнет, солнышко наше ясноглазое, я училась магии сорок лет, — с издёвкой объяснила Корина. — И когда мне было восемь, я зубрила заклинания на память за Гингемой, и у меня не получалось ни-че-го. И пока что я знаю только один пример того, что у восьмилетней девчонки внезапно раскрывается магический дар — это Анни, наша наследная принцесса Изумрудного города. И насчёт неё не возникает никаких вопросов, у неё мать волшебница. Ну а у Дарины это откуда? Как прикажешь объяснять?

Но в глазах и Агнет, и Аргута светилось такое искреннее недоумение, что Корина поняла беспочвенность своих претензий и вопросов.

— Ладно. Дарина, можешь идти, — коротко распорядилась она. Агнет хотела возразить, но Дарина уже вышла с явным облегчением. Через минуту её увидели во дворе, где она немедленно отняла у Алины игрушки и выгнала ту из песочницы, оставив Станга при себе. Алина покорно ушла.

Корина снова обернулась к Агнет и Аргуту.

— Вы свою родословную хорошо знаете?

— Ну вроде да, — пожал плечами Аргут. — А что такое?

— Магов не было? Никогда и ни одного?

— Никогда и ни одного, — сухо подтвердила Агнет, и Аргут кивнул.

— Странно, — сказала Корина деловито. — Ну а есть другие версии, откуда у Дарины магия?

— Ну нет, нет у нас версий, — раздражённо вскочила Агнет. — Чего тебе нужно? Какая разница, откуда это у неё? Ты скажи, что с этим делать.

— А могло случиться так: Агнет ведь пробовала колдовать когда-то, и теперь это на Дарине сказалось? — задумчиво проговорил Аргут. Корина с недоумением пожала плечами.

— Понятия не имею. Ладно, хочешь — не хочешь, а всё равно придётся Хранительнице сообщать. Я не могу даже отличить, тёмная это магия или светлая. Хотите — сами навестите Изумрудный город… Хотите, пусть Элли сама к вам является.

Агнет и Аргут переглянулись. Аргут сказал:

— Неудобно беспокоить Хранительницу, но нам лучше в Изумрудном городе не появляться.

— Так и передадим, — усмехнулась Корина.

Скромный Железный замок ещё никогда не принимал столь высокопоставленных гостей. Энни тут бывала не раз, а вот Элли — никогда. Аргут, правда, не придавал этому никакого значения. А вот Агнет нервничала. Элли она до сих пор побаивалась — отношения между ними так и не стали дружелюбнее за годы. Впрочем, Элли не заостряла внимание на вражде и на проступках Агнет в прошлом, общаясь исключительно по делу.

Разумеется, Элли сначала поговорила с Дариной, без свидетелей. Удивительно, как юная Хранительница умела находить общий язык со всеми детьми без исключения, и даже к Дарине нашла подход — видимо, сказались давние профессиональные навыки преподавателя. Да и потом, у Элли тоже была дочь, и тоже начинающая волшебница…

Потом Элли пригласила Агнет и Аргута. Уже без Дарины.

— Случай странный, — начала она. — Я попросила Дарину продемонстрировать свои умения. Конечно, цветы — это только начало. Но у меня впечатление, что это какое-то странное смешение тёмной и светлой магии в одном человеке. Они друг другу противоречат, выталкивают одна другую, и всё же как-то сосуществуют. Агнет, Дарина вообще любит цветы?

Агнет пожала плечами.

— Не замечала.

— И тёмная магия, и светлая? — удивился Аргут. — Такое возможно?

— Меня это тоже удивляет. Такого не может быть, и всё-таки оно есть. Я могу, конечно, посоветоваться ещё и с Лангой, но уверена, что ничего нового она не скажет. В любом случае, девочку надо учить. Магический дар — не такое дело, которым можно пренебречь.

— Корине я её не доверю, — упрямо объявила Агнет.

Элли взглянула на неё.

— Это мы ещё решим.

Вообще-то Элли не могла придумать никаких других вариантов. Сама она не может заниматься преподаванием магии — ей хватает Анни в этом случае. Виллина — тем более, она уже слаба. Стелла? Но Стелла далеко, и, честно говоря, рекомендовать ей в обучение дочь той, которая её предала, Элли бы не решилась. Ланга? Она была бы хорошим учителем, но к ней не пойдёт сама Агнет. Корина — самый близкий вариант, Дарина часто сможет бывать дома. Правда, Корина среди волшебниц самая слабая (не считая Виллины). Другое дело — не научит ли Корина чему-то… не очень хорошему? Какому-нибудь вредному колдовству? Корине никто из друзей Элли и она сама тоже не доверяли.

Всё равно о необычном даре обычной девочки надо рассказать остальным волшебницам. Вдруг кто-то что-то подскажет.

Волшебницы к сообщению Элли отнеслись серьёзно. Новая чародейка, пусть и маленькая — это большое событие. Правда, реакция у них была какая-то странная. Стелла, казалось, почти не удивилась, скорее испугалась.

— И тёмная магия, и светлая в одном человеке? — переспросила она. — Элли, ты уверена, что не ошиблась?

— Не уверена, но мне кажется, это так.

Стелла задумалась. Элли ожидала, что начнутся рассуждения о том, как это странно и непонятно, но так и не дождалась их. Вместо этого Стелла сказала:

— Я думаю, я должна на неё взглянуть.

Элли широко раскрыла глаза.

— Но это же… дочь Агнет.

— Не век же Агнет от меня прятаться.

— А вы…

— Всё это было слишком давно, чтобы до сих пор помнить. Да и вряд ли Агнет сможет сейчас упрятать нас всех в город Теней, тем более что и города нет, — улыбнулась Стелла.

Элли только недоумённо пожала плечами и решила не спорить — Стелле видней. В конце концов, может, так и лучше — чтобы Дарину увидела какая-нибудь более опытная волшебница.

С Лангой разговор вышел ещё интереснее.

— А у Дарины тоже глаза оранжевые, как у Агнет? — поинтересовалась принцесса. Элли подумала, вспоминая, и кивнула.

— Странная деталь внешности, — сказала Ланга. — В Агнет я, кстати, никогда магии не замечала.

— Какая разница, откуда у девочки магия, — махнула рукой Элли. — Теперь важно решить, что с этим делать.

— А то, что магия и тёмная, и светлая, тебя не смущает? — продолжала рассуждать Ланга. — Вот мне это кажется подозрительным. Причём оно врождённое, она этому не училась. В спонтанную одарённость из ниоткуда я не верю. Скорее всего, генетика. Проверить бы её родителей… — Ланга задумалась. — Вот чую, что с Агнет что-то не так, — сказала она.

— Почему же тогда не с Аргутом? — удивилась Элли.

— Может быть, и с Аргутом, — признала Ланга. — Слишком уж он талантлив. Может, у него и впрямь были в роду маги лет пятьсот назад. Но Агнет меня напрягает больше.

— Потому что ты к ней предвзята, — усмехнулась Элли.

— Вполне возможно, — охотно согласилась Ланга. — Просто она какая-то нетипично вредная, и потом, в прошлом ей уже удавалось иметь дело с магическими артефактами — Золотая Шапка Летучих Обезьян.

— Так может быть, это и сказалось на Дарине? — предположила Элли, но Ланга поморщилась:

— Да ну, ерунда такая. Шапка — всего лишь артефакт, от неё никто ещё чародеем не стал. У девочки же, похоже, это действительно в крови. И вот откуда? От Агнет или Аргута?

— Или от обоих…

— Или от обоих, — кивнула Ланга. — Ты об их происхождении что-нибудь знаешь? Что там за семьи?

— У Аргута — обычные деревенские мастера-кузнецы… Но он давно не поддерживает отношения с семьёй и даже не вспоминает о них…

— Ну, это неважно, — проворчала Ланга. Элли продолжала:

— У Агнет — бывшие придворные Стеллы, фрейлина и поэт. Мать умерла, когда Агнет было пятнадцать, отец — ещё через два года, а потом Стелла взяла её во дворец. Кроме того, у Агнет есть сестра и два брата, все сильно старше неё. Это то, что я знаю, — закончила она. — Похоже, никто там магией не обладал.

— Магия может возникнуть хоть в десятом поколении… — отмахнулась Ланга. — А у этих её сестры и братьев глаза тоже оранжевые?

— Откуда я знаю? Я их не видела.

— Найди и посмотри. Хотя бы по зеркалу.

— Что ты прицепилась к её глазам?

— Потому что мне странно, что у человека оранжевые глаза. Ты хоть кого-нибудь видела с таким цветом глаз?

— Мало ли у кого какие глаза, — пожала плечами Элли. — Это Волшебная страна, всё может быть…

— Страна Волшебная, но даже тут оранжевые глаза нетипичны. Да не в цвете дело, просто я думаю — если Дарина унаследовала преимущественно гены Агнет, то может, и магия к ней попала через неё же. Допускаю, что Агнет может быть потомком одной из тех неизвестных магов, которые когда-то жили в Волшебной стране, а Лили говорит, что до сих пор могут где-то скрываться в параллельных измерениях. Вот только почему эти гены магии проявились только в Дарине, где оно было раньше, столько поколений? Надо бы выяснить. Говоришь, Стелла хочет увидеть наше новое юное дарование?

— Да, — настороженно кивнула Элли.

— Тогда давай устроим общую встречу. Ты, я, Стелла, Корина и эта весёлая семейка. Говорила я, надо было мне Агнет забрать к себе. Хотя бы под контролем была…

— Нельзя с ней так, — нахмурилась Элли. — Она же тоже человек.

— Да знаю, знаю… Простили, отпустили. Пусть живёт, мне не жалко, но вот лишь бы от её доченьки неприятностей не было. Я слышала, характерец у неё ещё тот.

— Не ангельский, — подтвердила Элли.

— Ну вот. Навозимся с ней ещё…

Из всех волшебниц в решении судьбы Дарины не принимала участия только Виллина — она вообще редко покидала свой дворец. Корина же чувствовала себя здесь как дома — а что, её страна, её подданные, она тут королева… Разве что появление Ланги заставило её слегка притихнуть. Лангу она побаивалась и до сих пор не научилась это скрывать — хотя они давно уже не пытались друг друга убить при встречах. Сама Ланга предпочитала Корину практически не замечать.

Стелла входила сюда со странным чувством неуверенности. С Агнет она не виделась ни разу с тех пор, как та её выслала в Город Теней (а также Элли и Корину). Только изредка наблюдала за ней по волшебному зеркалу. Как-то встретит бывшая фрейлина её сейчас?

Агнет и сама испытывала крайнюю нервозность, узнав, что сюда слетятся почти все волшебницы. Более-менее ровные отношения у неё были только с Элли — потому что с Элли вообще трудно было поссориться, а сама Элли её никогда не трогала. И привычными были встречи с Кориной. Но Ланга?

Но Стелла?..

Как волшебница будет смотреть на свою бывшую фрейлину? С жалостью? С гневом? Равнодушно не заметит? Сделает вид, что не узнаёт? Агнет за последние десять лет не сильно изменилась — хотя и не сияла больше юностью и свежестью, это да, и несколько утратила былую стройность и лёгкость. И как бы ни отнеслась к ней теперь Стелла, Агнет чувствовала, что это будет самым тяжким испытанием в её нынешней размеренной жизни. Десять с лишним лет с тех пор прошло. И она живёт спокойно среди Жевунов. Но вряд ли Стелла забыла, кто едва не обрёк на гибель не только её, но и всю Волшебную страну.

Кроме того, Агнет ужасно боялась, что Стелла начнёт мстить ей через Дарину. Девочка-то точно ни в чём не виновата. И Агнет уже готовилась оправдываться, защищать дочь, отстаивать её право на свободу, нормальную жизнь… Теоретически она знала, что у Стеллы вовсе не мстительный характер, и она легко прощает. Но давний страх не давал право на надежду прощения. Да и тот проступок был слишком тяжким.

Стелла вошла в зал позже других, вслед за Элли, и скользнула по Агнет задумчивым взглядом. Потом посмотрела на Дарину. Ничего сурового этот взгляд не выражал, и Агнет чуть-чуть расслабилась.

— Сейчас мы не будем выяснять, откуда и почему у Дарины пробудилась магия, — начала Элли. — Сейчас вопрос — что с этим делать. Дарина, скажи, ты хочешь стать волшебницей?

Дарина исподлобья взглянула на высокое собрание и ответила:

— Хочу. Я уже даже научилась читать.

— Молодец, — похвалила её Элли. Дарина тем временем рассматривала Стеллу. Внимательно, с любопытством. Стелла чуть-чуть улыбнулась девочке, стараясь пробудить в ней симпатию к себе, но Дарина не ответила на улыбку. К тому же она не замечала, как внимательно рассматривает её саму Ланга, время от времени переводя взгляд на Стеллу и Агнет.

— Сколько времени займёт обучение? — деловито спросил Аргут. Ему ответила Ланга:

— Заранее сказать нельзя. Зависит от многих причин: личного стремления, прежде всего, потом — степени одарённости, способностей учителей, если таковые имеются… и разных внешних обстоятельств. К тому же ни одна из нас, волшебниц, не может похвастаться тем, что уже знает всё. Мы все открываем что-то новое и сейчас.

Элли подтверждающе кивнула.

— Случай Дарины для нас очень необычный и новый, — заговорила Стелла, и Агнет почувствовала дрожь во всём теле от этого голоса. Что же скажет её бывшая повелительница? — Принцесса Анни два года назад тоже стала чародейкой, но это было ожидаемо, и она постоянно рядом с Элли, взрослой волшебницей. Ей не надо отлучаться из семьи, и Элли знает, чего от неё можно ждать. Но мы не знаем, чего ждать от Дарины.

На днях Дарина внезапно одним прикосновением превратила лесной куст жасмина в тончайшую бриллиантовую скульптуру. Куст остался как живой — но из драгоценных камней. Девочка сама перепугалась и даже хотела теперь всё время носить перчатки, чтобы случайно не заколдовать кого-нибудь из людей, но Аргут её с трудом отговорил: счёл, что это всё равно не поможет.

Агнет хотела сказать «Так разберитесь, откуда у неё это, и тогда мы поймём, чего от неё ждать», но это было бы прямым ответом Стелле, а с ней говорить бывшая фрейлина не решалась. Не хотела.

Внезапно вмешалась сама Дарина:

— А правда, что все волшебницы становятся правительницами?

Агнет вцепилась в руку дочери, молясь про себя, чтобы та замолчала. Но вопрос не вызвал у присутствующих возмущения.

— Не всегда, — ответила Стелла девочке. — Но часто.

— И в любом случае, для этого надо учиться, — добавила Ланга. — А учиться надо долго и упорно. Элли, а если Дарина будет учиться вместе с Анни?

— Даже если я буду учить их обеих, совместного обучения не получится, — ответила Элли. — Анни уже два года тренируется… К тому же изначально разные способности, разная направленность магии.

Она не стала говорить, что учить чужого ребёнка ей было бы проблематично — она же не просто волшебница, она ещё и королева и Хранительница. А чужой ребёнок — это не свой, которого ты родила, воспитала и знаешь всё, что бродит у него в головке. Нет, она, конечно, может, она же профессиональный педагог. Но это будет трудно. В данном случае.

Нет, если другого выбора не будет — она, конечно, возьмётся…

— Я скажу одно, — объявила Агнет, не глядя в сторону Стеллы. — Я не отдам Дарину ни Корине, ни Ланге, даже если меня будут заставлять.

— Дарина, — спросила Элли, постаравшись не обратить особого внимания на слова Агнет, — ты хочешь учиться?

Дарина подумала.

— А когда я выучусь, я стану королевой?

— Замолчи, — прошипела Агнет, царапнув руку дочери ногтями побольнее. Ещё, чего доброго, сейчас подумают, что это она внушает девочке такие мечты. Агнет, конечно же, хотела бы сама стать королевой, только ей никто этого не позволил — но Дарина тут ни при чём, у неё свои какие-то фантазии. А если подумают на Агнет, то сразу ей всё припомнят…

— А ты обязательно хочешь стать королевой? — спросила Стелла. Дарина подумала, глядя на неё.

— Я хочу быть как вы.

Агнет сжала зубы так, что, казалось, сейчас челюсть сломается.

— Как я? — улыбнулась Стелла. — А почему?

— Вы красивая, вы волшебница, у вас дворец и много придворных. Я тоже хочу быть красивой, волшебницей и иметь придворных. Пока что у меня только сестра и брат, но они маленькие и глупые, — честно объяснила Дарина.

— Ты хотела бы поехать в Розовую страну? — продолжала спрашивать Стелла.

— А что я там буду делать? — поинтересовалась Дарина.

— Ты будешь учиться в школе с другими девочками и мальчиками, а я буду учить тебя, как быть волшебницей и королевой. Хочешь? Разумеется, если твои папа и мама тебя отпустят.

Агнет сидела рядом с Дариной, но чувствовала, что Стелла смотрит только на девочку. Остальные тоже смотрели на Дарину или на Стеллу. С удивлением.

— Я не против, — заговорил Аргут. Похоже, с облегчением. Агнет же была вне себя от страха и гнева. Если Стелла заберёт Дарину, что она с ней сделает?.. — Я понимаю, что, если у девочки магический дар, ей нужно соответствующее окружение и образование. Иначе будет только хуже ей самой и нам всем. Хотя, я бы предпочёл, чтобы Даринка училась где-нибудь поближе к дому, чтоб не терять её совсем…

— Это легко устроить, — ответила ему Стелла. — Я думаю, что смогу отправлять её к вам в гости хоть каждую неделю, ну и, разумеется, на каникулы. Понимаю, это не то, что жизнь в семье, — добавила она, — но всё же вы с ней будете часто видеться. В моей Школе Искусств много детей, которые прибыли из дальних мест, и из Голубой страны, и из Фиолетовой. Дарина там не будет сильно отличаться от других.

— Она будет учиться в школе? — уточнил Аргут.

— Да, так же, как остальные дети. Я нахожу их во всех концах страны.

— Но у неё нет никаких талантов, — растерялся Аргут. Он знал, что в Школу Искусств Стелла кого попало не берёт. Дарина же не умела ничего: ни петь, ни танцевать, ни даже шить и вышивать, как её мать — и сложно сказать, Агнет ли не удосужилась её чему-либо научить или Дарина сама отказалась учиться. — Что же она там будет делать?

Стелла махнула рукой.

— Об этом не беспокойтесь. Я уверена, что Дарина способная. Дарина, что ты скажешь?

— А что? — не поняла девочка.

— Ты хочешь учиться музыке, танцам, рисованию, рукоделию? Вместе с магией, конечно.

— А это должна уметь королева?

— Да, разумеется.

— Тогда хочу.

Агнет сидела ни жива ни мертва, не зная, что сказать. Возразить напрямую Стелле для неё казалось самоубийством. Зачем Стелла забирает Дарину к себе? Зачем так настаивает на этом? Все остальные, похоже, тоже были удивлены.

— А как же мой брат? — спросила вдруг Дарина.

— Твой брат? — переспросила Стелла.

— Я часто его нянчу. Алина не умеет, а мама всегда занята, — объяснила Дарина.

— Даринка, Станг уже не такой малыш, и мы с ним справимся, — отвлёк её Аргут. — Мы же не можем отправить его с тобой.

Агнет внезапно решилась. Встав с кресла, она посмотрела поверх головы Стеллы, избегая встречаться с ней взглядом, и сдавленно спросила:

— Почему именно в Розовую страну?

— А почему нет? — Стелла наконец посмотрела прямо на Агнет. — Между прочим, у неё там даже есть родственники. Они будут рады с ней познакомиться. Ты сама сказала, что ни Корине, ни Ланге Дарину не доверишь, а Элли слишком занята. Не беспокойся, никто не обидит твою дочь.

— Агнет, успокойся, — шепнул Аргут, но Агнет как с цепи сорвалась.

— Я не верю!

Стелла тоже встала, подошла к Агнет и заставила её посмотреть на себя.

— Агнет. Послушай. Я даю тебе клятву, что с Дариной всё будет хорошо, — негромко проговорила она. Агнет стояла и дрожала, стараясь не плакать и не в силах уже отвести взгляд. Наступило тягостное молчание. Наконец, Стелла отступила первая.

— Я не настаиваю, — сказала она после паузы. — У вас ещё есть время, чтобы подумать… Может быть, передумать. И отказаться. Просто, мне кажется, у меня Дарине будет лучше.

Дарина уехала в Розовую страну только через два месяца. Все эти два месяца Агнет то рыдала на плече у Аргута, то истерически кричала на весь замок, что никуда не отпустит дочь, то порывалась отправиться к Элли и умолять взять девочку в Изумрудный город — лишь бы не в Розовый дворец! Агнет боялась, что у Дарины будет такая же судьба, как и у неё. Или ещё хуже. Вырастет, захочет захватить власть, побудет королевой три дня, а потом — вечное презрение и изгнание. И неизвестно, найдётся ли на долю Дарины такой же суровый и снисходительный кузнец с великолепным железным замком.

Впрочем, без разницы, кого пытаться свергнуть с трона — все волшебницы сейчас правительницы. Только отомстит каждая по-своему. И всё же Изумрудный город казался Агнет более спокойным вариантом, чем Розовый дворец.

Она даже подумывала, не решиться ли, не сломить ли свою гордость и не отправить ли дочь к Корине — всё-таки и близко, и без сюрпризов. Но неизвестно, на что настроит девочку Корина, которая сама к Агнет любви не питала.

Дарина же ничуть не беспокоилась. Красивая Стелла и Розовый дворец ей казались куда более привлекательными, чем Корина и её недостроенный город.

Дарину поселили в пансионе при Школе Искусств, в отдельной комнатке. Это было необычным исключением — как правило, девочки жили по четверо. Дарину было к кому подселить… Но Стелла отдала специальный приказ, и никто не осмелился возразить.

Весь первый день Дарина молча плакала, ни с кем не разговаривала и не проявляла ни малейшего интереса к окружающей обстановке. На второй день уже успокоилась, но на занятия в школе явилась только на четвёртый. Стелла убедительно просила всех преподавателей не спрашивать строго с девочки — всё-таки назвать талантливой Дарину было трудно. Талант у неё был один — магия.

При приёмных экзаменах (просто тестирование способностей) выяснилось ещё, что девочка — левша. Не то чтобы это создавало какие-то отдельные сложности — в Волшебной стране не было предубеждения, что левшей обязательно надо переучивать на владение правой рукой. Но при обучении всё-таки надо было иметь это в виду — как ставить руку для письма хотя бы. В Школе Искусств не так уж редко появлялись левши — многие талантливые люди рождаются с левой ведущей рукой, — но всё-таки это был, как правило, один ученик из многих. Почему-то Стелла, узнав, что Дарина левша, улыбнулась с таким выражением, словно это её обрадовало.

— Предвещать всем левшам особые склонности к изящным искусствам — тоже предубеждение, — сказала она, — но работать с ними всё же интересно, вы так не считаете?

Учителям оставалось только согласиться.

На первые выходные Стелла, сдержав обещание, помогла Дарине отправиться домой к родителям. Она ожидала, признаться, что Дарина выкинет какой-нибудь фортель и не вернётся вовремя, но девочка оказалась пунктуальной. С мрачным лицом явилась к учебной неделе и молча стала ходить на занятия, не пропуская ничего из того, куда её записали. Пока что это были только чтение, чистописание и арифметика, танцы, основы музыкальной грамоты, природоведение и история страны. Везде Дарина шла примерно с одинаковым успехом, не вырываясь вперёд, но и не отставая. Никто не ждал, что она будет великолепно танцевать, но неуклюжей девочка не была, и движения, красивые и гармоничные, усваивала вполне легко. С музыкой было то же самое: она более-менее усваивала нотную грамоту, расположение струн и клавиш на музыкальных инструментах, со слухом, правда, было неважно — но учителя пообещали, что его можно развить.

Друзей она себе не заводила. Не грубила, если к ней обращались другие дети, не отталкивала никого нарочно, но всячески показывала, что ей и одной хорошо и к сближению она не стремится. Не примыкала к весёлым компаниям, редко участвовала в общих играх, не хихикала с подружками, не сплетничала, не подмигивала мальчикам — просто была как-то всегда сама по себе. Дети же поначалу пытались расположить её к себе, но потом отстали — попыткам подружиться изрядно мешала ещё и Даринина прирождённая заносчивость. Нет, она никого не унижала, просто сама себя всегда вела как этакая маленькая королева, а это мало кому нравилось (да что там — никому). Хотя все знали, что по делу к ней всегда можно обратиться и она не оттолкнёт, а если и откажет в помощи — значит, не без причины. Просто не трогали лишний раз.

В общем, школа приняла Дарину, а Дарина приняла школу, и они научились мирно сосуществовать, не причиняя друг другу особого вреда, но и не проникшись взаимной симпатией.

А столица Розовой страны Дарине понравилась. Иногда, когда ученицам позволялись свободные прогулки, она просто уходила из пансиона и бродила по улицам, стараясь обойти их все. Город оказался значительно больше, чем она себе представляла, и куда красивее, чем недостроенная столица Голубой страны — самый крупный населённый пункт, который она видела в своей жизни.

Дарину удивляло не только количество и качество домов, но и люди. В той деревеньке, возле которой стоял Железный замок, все знали всех, и нередко приходились друг другу если не близкой, то дальней роднёй. Здесь такого не было. Здесь даже и как-то не принято было заводить знакомства со всеми подряд, а особенно — между разными классами населения. Люди, живущие на соседних улицах, могли ни разу в жизни не встретиться. Дарина долго этому удивлялась, но вынуждена была принять такое положение вещей как данность. В городах так положено. Если вначале она ожидала, что все заинтересуются — что за девочка, откуда, как зовут, почему зашла сюда, на эту улицу (так вели себя жители любых деревень, где её не знали лично), — то потом поняла, что никто из горожан вообще не обращает внимания на «чужих», потому что чужие здесь друг другу все. Ну что ж, ей же лучше. И Дарина перестала волноваться на этот счёт.

Стелла виделась с Дариной каждый день, но не всегда это были занятия магией. Прежде чем проводить какие-то уроки, следовало расположить девочку к себе. Заставить её улыбаться. Превратить её из колючего ежонка в порхающую птичку. Вероятно, со временем общение с остальными девочками, весёлыми и дружелюбными, сделает Дарину чуть-чуть помягче, но пока что об этом оставалось только мечтать. Дарина не шла на контакт. На вопросы отвечала вежливо, но неохотно. Была из тех, о которых говорят «себе на уме». Её не смущал ни возраст, ни социальный статус собеседника, она со всеми вела себя одинаково и на кого угодно могла смотреть свысока — ну, кроме разве что самой Стеллы.

Немало времени ушло на то, чтобы Стелла смогла понять и подсказать своей неожиданной ученице, как не превращать цветы в камни внезапно. То есть — как направлять магию только по своему желанию. К тому времени Дарина уже не только цветы в камни превращала, но и совершила множество мелких и порой не всегда приятных трансформаций всевозможных вещиц, как своих, так и чужих. Однажды она нечаянно коснулась бантика в причёске сидящей впереди одноклассницы, и он стал хрустальным — и все радовались, а второй раз так же нечаянно наступила кому-то на ногу — и его башмак стал угольно-чёрным. Действительно угольным — стал тяжёлым, оставлял позади себя чёрную пыль и пачкал всё кругом. Обувь пришлось выбросить, а Дарине — извиняться и объясняться (что она и сделала очень спокойно и с достоинством). Конечно, все знали о её способностях. Такое не скроешь. И Стелла сразу же предупредила всех учителей, а те — детей. И всё равно это не застраховывало от неприятных неожиданностей.

Дарина познакомилась со своими родственниками — двоюродными, троюродными и так далее братьями, сёстрами, тётушками, дядюшками и прочими со стороны родителей Агнет. Впечатление от этого знакомства осталось взаимно неприятным. Хотя и Агнет все эти родственники в своё время не жаловали и почти не поддерживали с ней отношения — а потом и вовсе прервали по понятным обстоятельствам. Взглянув на Дарину, они отметили, что «девочка ещё хуже» — слишком уж горда не по годам, да и амбиции велики, и больше видеться с ней желанием не горели. Дарину это не обеспокоило. У неё была другая цель в жизни, чем шептаться с двоюродными сестричками и троюродными племянницами. Так как Агнет в своё время была младшей в семье и вообще поздним ребёнком, то Дарину отделяли от её кузин порой до двух десятков лет.

Она уже поняла, что стать волшебницей и королевой ей светит не так скоро, но это было возможно — и она к этому шла. Если понадобится ждать десять лет — она будет ждать и учиться. Если двадцать — всё равно будет. Даже если сто лет пройдёт, но это будет возможным — она все эти сто лет употребит на то, чтобы стать самой великой, самой лучшей волшебницей и правительницей. И все склонят перед нею головы. Не зря она названа в честь принцессы Дарины. Она должна стать принцессой. А потом и королевой. Чем она хуже Корины, Ланги или Элли? Они тоже когда-то были простыми девочками.

А чем она хуже принцессы Анни?

С принцессой Анни Дарина познакомилась на празднике. Вся венценосная семья — Хранительница Элли, Белый рыцарь Аларм, сестра Хранительницы принцесса Энни, наследная принцесса Анни и её брат Том посетили Розовую страну в честь… Дарина затруднялась вспомнить, в честь чего был праздник, потому что она на него не пошла. То есть она чинно вместе со своими одноклассницами отправилась в дворцовый парк, где был концерт, а потом бал, но в концерте не участвовала, а просто смотреть ей было неинтересно. Она ушла с главной площади парка и отправилась бродить по аллеям.

Там она и наткнулась на принцессу Анни и её брата.

— Привет, — сказала Анни, разглядывая Дарину с преувеличенным интересом.

— Здравствуйте, ваше высочество, — равнодушно сказала Дарина. Она сразу догадалась, кто перед ней. Как не узнать принцессу в изумрудно-зелёном платье и тонкой изящной диадеме на голове? Тут не может быть сомнений.

Анни же немного удивилась. Её явно узнали — и отнеслись так равнодушно? На лице Дарины было такое мрачное выражение (как и почти всегда), что Анни решила проявить участие:

— Тебя кто-то обидел? Почему ты не на празднике?

— Мне там неинтересно, — высокомерно пожала плечами Дарина.

— Неинтересно? — изумилась Анни. — У тебя что-то случилось? — снова участливо произнесла она, наклоняясь к Дарине и пытаясь ласково коснуться её плеча.

Лучше б она этого не делала. Дарина скинула её руку, резко ударив по запястью. В тот же момент Анни покачнулась и, не изменяя позы, не шевеля ни руками, ни ногами, рухнула на землю с широко раскрытыми глазами и ртом. И замерла всё в том же неподвижном, неестественном положении, с нелепо поднятой рукой. Как окаменевшая…

Том с криком навалился на Дарину сзади. Этого девочка не ожидала, и он сбил её с ног. Дарина настолько перепугалась — и от того, что сделала невольно с Анни, и от нападения Тома, — что только скорчилась на траве, глядя на Тома умоляющими глазами. Мальчик же одно мгновение стоял над ней, сжав кулаки, а потом, видимо, убедившись, что она не собирается больше злодействовать, бросился прочь.

Через несколько секунд на месте происшествия собралась целая толпа. Аларм хладнокровно и молча поднял неподвижную Анни на руки (и она не изменила позы ни на миллиметр). Элли, бледная, но спокойная, сверлила Дарину глазами. Стелла лихорадочно ощупывала лицо и руки Анни, Том прятался за спинами родителей, здесь же были и двое учителей из школы, и одна из фрейлин Стеллы, и мэр города, и ещё человек пять, чьих имён Дарина сходу не вспомнила. Она так и не встала с травы, скомкавшись и прикрывая руками голову, как будто ожидая нападения.

— Дарина, вставай, — наконец дёрнула её за руку Стелла, оставив Анни. Аларм унёс куда-то дочь, но Элли пока оставалась здесь. — Что ты сделала?

— Я не знаю, — вместо голоса получился какой-то сип и свист.

— Она её ударила, — мстительно сказал Том, враждебно глядя на девочку.

— Ты её ударила? — повторила Стелла.

Дарина молча смотрела на Элли. Что теперь будет? Она напала на принцессу. Пусть невольно, но навредила ей. Возможно, даже убила…

— Ты применила какую-то магию? — спросила Стелла.

— Я не хотела, — сипло выдавила из себя Дарина.

Стелла махнула рукой, оставив Дарину сидеть на земле.

— Элли, идём к Анни.

Постепенно толпа рассосалась. Все ушли туда, к маленькой принцессе. Дарина неохотно приподнялась, села на траву, сжавшись в комочек. Теперь её не простят. Наверняка ей придётся вернуться в Железный замок, и с карьерой волшебницы и будущей правительницы покончено. Снова будут окрики матери и противное хныканье Алины.

Но зато снова будет рядом отец и младший брат. Они её любят. Они за неё. Они не позволят ей пропасть. Дарина знала, что это отец вступился за маму, когда ту хотела забрать в Подземное царство принцесса Ланга. Вступился, отстоял её свободу, а потом женился на ней, чтобы у мамы был красивый замок и благополучная жизнь. Теперь то же самое ждёт Дарину.

Её никто не хватился до самого вечера. То ли все были заняты Анни, то ли принципиально не вспоминали о юной преступнице. А ведь Дарина так и не поняла сама, что она сделала. Магия, да. Будь она проклята, эта неизвестная ей сила, неуправляемая, неподвластная. Может, всё-таки её поймут? Поймут, что она не специально. Ведь, собственно, она ничего не имеет против Анни. Она даже ничего о ней не знает. У неё своя жизнь, у Дарины — своя. Они, может быть, никогда больше не встретятся.

А ведь было бы интересно, наверное, пообщаться немного с Анни. Ведь она, как говорят, тоже волшебница. Нет, Дарина не хотела ни с кем дружить, в том числе и с Анни. Но было бы интересно обменяться опытом. Помериться силами.

Ну почему их первая встреча завершилась так трагически? Даже не успев толком начаться, знакомство прервалось преступлением. Пусть и невольным.

Дарина сидела, и сидела, и сидела на одном месте. Наступил вечер, зажглись фонари. Наверняка все ученики школы уже ушли. Начался взрослый бал, который будет продолжаться до полуночи, а то и почти до утра. Дарина могла бы на него посмотреть, но не хотела. Ей было страшно.

Хоть бы папа был тут…

— Дарина?

Она подняла голову. Стелла.

— Дарина, ты что, до сих пор тут сидишь?

— А что? — угрюмо отозвалась девочка.

— Ты же заболеешь. Все дети уже разошлись по домам и в пансион, тебя искали…

Стелла подошла и, к удивлению Дарины, села с ней рядом на траву.

— С Анни всё хорошо, — сказала она, и Дарина перевела дух. Всё-таки брать на свою детскую совесть убийство наследной принцессы она бы не хотела. — Она просто… окаменела. Но мы с Элли расколдовали её. Я уверена, что ты это сделала нечаянно.

Дарина хмуро кивнула. С трудом разжав зубы, призналась:

— Я не знаю, как это получилось. Я просто хотела, чтоб она от меня отстала.

Стелла засмеялась и внезапно приобняла Дарину за плечи. Так ласково…

— Ох, Дарина… Неужели тебе здесь не нравится? Я понимаю, что дома всегда лучше, но ведь здесь тебе могло бы быть так весело. Столько вокруг девочек, а ты ни с кем не дружишь.

Дарина пожала плечами.

— Я подружилась с одним мальчиком.

— О, — заинтересовалась Стелла. — С кем?

— С Дейном Галлеком. Ну как подружилась… — Дарина неприязненно скривила губы. — Два раза подралась.

— Ты дерёшься? — преувеличенно изумилась Стелла. — Да ещё и с мальчишками?

— Он слишком гордый, — сказала Дарина. — И я не дерусь. Просто его надо было проучить, и я это сделала.

— И это ты называешь «подружилась».

Дарина пожала плечами. Просто если она с кем-то ссорилась, то это было раз и навсегда. Если же ссора происходила повторно, то это уже было признаком того, что какое-то взаимодействие всё же произошло.

— Я скучаю по брату, — внезапно призналась она. Вот кто её слушался всегда и во всём!

Стелла погладила её по плечу.

— Скоро каникулы.

Дома Дарина обнаружила большие перемены.

Во-первых, в её отсутствие Алина стала старшей, и это сильно изменило её характер. Хотя она по-прежнему была плаксой и тихоней, но довольно шустро управлялась с посильными ей домашними делами, чего Дарина за ней не помнила, — и стала не так мямлить и тянуть слова в разговоре.

Станг подрос, почти забыл Дарину, но и к Алине симпатией не пылал. В результате он ужасно надоедал Агнет. Сама Агнет стала немного спокойнее. Спихнув проблемную старшую дочь на чужих людей, она больше внимания уделяла младшим и порой даже замечала, что ей это приносит некоторое удовольствие.

У Алины появились подружки и друзья, с которыми она иногда уходила в деревню. А иногда и они приходили к ней, наполняя мрачноватый Железный замок весельем. Чем ужасно радовали Аргута. Он всячески поощрял эти визиты, даже сам порой участвовал в детских играх — по мере своих возможностей, конечно. Кроме того, Алина теперь тоже ходила в деревенскую школу. В замке появился какой-то уют.

Дарина почувствовала себя здесь чужой.

Увидев впервые компанию подружек Алины, она ощутила непонятную ярость. Чего они сюда припёрлись, расселись, в куколки играют! Как у себя дома! Дарина умчалась в лес и не приходила до вечера.

В лесу было хорошо и спокойно, и она там понемногу утешилась. В конце концов, этот замок не будет её домом. Да, она тут выросла. Но теперь она будет жить в Розовой стране. Да, тут её отец и брат. Но и у них уже какая-то своя жизнь. Вечером Дарина пошла к Аргуту в кузницу — хотя бы здесь всё было привычно и знакомо, несколько коротких месяцев никак не изменили ни характера отца, ни его занятия и привычки. Дарина села и долго смотрела на угли в остывающей печи.

Ладно. Пусть Железный замок остаётся Алине. Она тут вырастет, выйдет замуж и будет растить своих детей. А у неё, у Дарины, будет Розовый дворец. Когда-нибудь. Пусть даже через сто лет.

На следующий день она нашла Алину.

Младшая сестра поначалу расквасила губы и приготовилась заплакать до того, как Дарина раскрыла рот — просто очень уж испугалась её сурового лица. Но Дарина была настроена вполне мирно. Машинально отобрала у Алины яблоко и, жуя, принялась рассказывать о своей жизни в Розовой стране. Для Алины, которая ни разу даже в столице Голубой страны не была, картинки представали необыкновенно заманчивыми.

— А можно, я приеду к тебе в гости? — робко спросила она.

— Нельзя, — жёстко ответила Дарина. — Там очень строго. Ты должна жить в нашем замке.

Алина отстала.

Прошли длинные двухмесячные каникулы, и Дарина вернулась в Розовую страну, в пансион при Школе Искусств. Она по-прежнему жила одна, но, в отличие от прошлого года, теперь у неё заводились кое-какие знакомства, как среди девочек, так и среди мальчишек. Она умела себя преподнести. Причём так, что за ней хотелось идти следом. Ей хотелось подражать. Её трудно было обидеть — обидчиков она либо раз и навсегда ставила на место, либо просто не замечала. Кстати, если доходило до конфликта, то это крайне редко были драки. Дарина, глядя на Стеллу и её фрейлин, очень быстро усвоила, как следует себя вести благородным дамам. Если в прошлом году она была колючим маленьким ёжиком, то в этом году — гордой птицей. Ещё не лебедем, правда. Для лебедя ей не хватало утончённости и возвышенности. Дарина перестала грубить и огрызаться, хотя и улыбаться чаще не стала. Она теперь была более сосредоточенна в себе.

По-прежнему часто случались внезапные вспышки необъяснимой магии. Как только Дарина училась контролировать какие-нибудь мелкие превращения, как тут же вырастало что-то более проблемное. Однажды она в задумчивости на уроке чистописания нечаянно вызвала пожар. Все вскочили, закричали, сама Дарина тоже перепугалась, но испуг внезапно оказал полезное воздействие: в панике девочка неизвестно откуда воплотила в классе воду, которая и залила пылающие стены, столы и окатила волной всех присутствующих.

Никто и не заподозрил, что второе проявление магии было нечаянным, а Дарине стало страшно. В тот день она после занятий в школе впервые самостоятельно отправилась в Розовый дворец искать Стеллу.

— Я боюсь, что однажды убью кого-нибудь, — проговорила девочка, спокойно и мрачно глядя прямо в глаза волшебницы.

Стелла молчала. Долго молчала. Так долго, что Дарина даже перестала ждать ответа.

— Всё может быть, Дарина, — наконец, тихо сказала волшебница.

— И что тогда будет?

Стелла снова ответила не сразу.

— В тебе слишком опасная магия, Дарина. Понимаешь, для тебя возможно всё. Ты могла бы стать тёмной волшебницей, и тогда бы убийства стали для тебя нормой. Но я взяла тебя к себе, чтобы ты стала волшебницей Света.

Снова повисла пауза.

— А если б я стала тёмной волшебницей? Вы бы со мной тогда воевали? — спросила Дарина.

Стелла невесело усмехнулась.

— Тёмные и светлые маги не всегда воюют между собой. Иногда они просто живут рядом, не мешая друг другу. Но я не желаю тебе участи тёмной колдуньи.

— Чем же она страшна? — каким-то совсем взрослым тоном поинтересовалась Дарина.

Стелла задумчиво посмотрела в окно.

— Я вряд ли тебе могу объяснить. Наверное, это лучше знать Ланге, ведь из всех волшебниц только она была максимально близка к Тьме. И была этому совсем не рада. Именно поэтому в итоге и потянулась к Свету.

Дарина молча склонила голову. Потом встала и пошла к выходу.

— До свидания. Спасибо.

— Дарина… — остановила её Стелла. Девочка повернулась, взгляд её был тяжёлым и уставшим.

— Дарина, — повторила Стелла. — Что бы ты ни сделала, нечаянно или нарочно… Я никогда не выступлю против тебя.

Дарина скупо улыбнулась и кивнула. Помедлила — и исчезла за дверью.

Больше всего из уроков в школе Дарине нравились танцы. Было в них какое-то ощущение свободы. Когда девочкам в их классе предложили выбор — заниматься ли только бальными танцами или избрать балет, где, помимо увеличения усилий и ежедневных тренировок, были к тому же ещё и слишком (на взгляд Дарины) заученные, жёстко закреплённые движения, она осталась в числе «бальных».

— Ведь у тебя великолепные данные, — сказала ей «балетная» одноклассница. — Ты бы могла быть солисткой на сцене.

Дарина пожала плечами. Её мечты шли намного дальше концертных залов и сцен. А данные… Ну и что. Ей вовсе не нравилось искусственно выворачивать колени или вскидывать ногу к самой голове. Лучше она будет свободно кружиться где угодно и как угодно, не утруждая ноги специальными узкими туфельками и не ища идеально ровный пол сцены.

Тем не менее она ходила с другими девочками смотреть на их репетиции. После этих репетиций ей хотелось укрыться там, где никто не будет видеть, и в танце… в танце создавать волшебство. Наверное, тогда бы она точно не смогла сотворить ничего плохого.

С музыкой у неё тоже обстояли дела неплохо, хотя слух, по мнению преподавателей, всё ещё был очень слабым. В детстве Дарина могла слушать только невнятное напевание Аргута за его работой, когда он не стучал молотом, или деревенские песни, и музыкально осталась не слишком развита. Теперь она со средним успехом усваивала начальные уроки игры на клавесине, но не стремилась ни петь, ни играть на чём-нибудь ещё. Никто и не настаивал.

Зато с этого года она записалась ещё и в театральный класс — по собственному почину. В театральном классе были дети разного возраста, от шести до четырнадцати лет. Ежегодно в него набирались новички, опять же всех возрастов, и к концу года большая часть их отсеивалась — кому-то надоедало, у кого-то не получалось. Дарина и здесь была «в средних» — ни то ни сё, не талантлива, но может заучить, вызубрить и постараться. В первой школьной постановке ей дали незначительную роль второго плана — не совсем эпизодическую, но и не слишком заметную, так за ней и закрепилось это положение.

— Главное, не начни на сцене колдовать, — умоляюще попросил её преподаватель, он же режиссёр местных спектаклей. Дарина пожала плечами и ничего не ответила. Как будто она всегда может сдержать свою магию.

Но на сцене всё обходилось без приключений. Ну, если не считать того, что однажды Дарина задумалась, и жёлтые маргаритки на её голове превратились в настоящие золотые. Но этого никто не заметил, а после спектакля ей с трудом удалось превратить цветы обратно. Хотя венок из чистого золота был, конечно, красив, но Дарина совершенно не представляла, что с ним делать.

Однажды она, по совету Стеллы, написала письмо домой. Обычно отчёты родителям посылали преподаватели, но и ученики часто писали письма своим семьям — и только Дарина не писала никогда. В этом году она редко отправлялась домой на выходных и решила компенсировать своё отсутствие письмами. Писать Агнет она не очень хотела, и получателем стал Аргут.

«Здравствуй, папа. Я пишу тебе из школы. Мне тут интересно. Здесь мы ставим спектакль. У меня есть две подружки. Их зовут Ленси и Астесса. Ещё у меня есть друг Форонт. Мы все вместе ходим в столовую. Я подарила им мои каменные цветы. Им понравились. Я буду заниматься бальными танцами. Однажды я нечаянно вызвала пожар. А потом нечаянно залила его водой. Я ещё не научилась контролировать свою магию. Но волшебница Стелла говорит: к двенадцати годам я научусь. У нас тут будет праздник. На празднике будет принцесса Анни. Я хочу с ней познакомиться. С ней все девочки хотят познакомиться, но я больше всех. Ещё у меня средние оценки по арифметике. Не разрешай Алине заходить в мою комнату. А Стангу можно. До свидания, папа».

Праздник, о котором Дарина писала Аргуту, был тот же, что и в прошлом году. Только на сей раз Дарина не собиралась его пропускать. Тем ученикам Школы, кому уже исполнилось двенадцать лет, позволяли танцевать на балу до захода солнца, а кто был младше двенадцати — тем отводился полдень. В это время взрослые, если посещали танцевальную площадку, вынуждены были двигаться очень осторожно, чтоб не задеть своих юных друзей. Впрочем, взрослые стекались на танцы ближе к вечеру, и для них веселье начиналось только с наступлением сумерек. Дарина этого не очень понимала. Разве не веселее при свете? Да и видно всё лучше.

Праздник начался, как всегда, концертом, а потом уже открылись детские танцы. Желающих было немало, но Дарина не торопилась — хотя получила уже два приглашения. Она высматривала в толпе гостей зелёные наряды. Если принцесса Анни здесь, то она подойдёт и поздоровается первая. И объяснит, что в прошлом году вовсе не собиралась на неё нападать нарочно… Просто так получилось. Анни должна понять, она же тоже юная волшебница. Интересно, а у неё тоже проблемы с контролем над магией?..

— Вы танцуете? — раздался рядом вежливый голос. Дарина обернулась и изумлённо подняла брови. Перед ней стоял принц Том, брат Анни. Нетрудно было узнать его по зелёному костюму — а вот он, похоже, Дарину забыл. Да и она в этом году выглядела по-другому. Хотя странно, ведь её обычно узнают сразу по цвету глаз.

Но Том не запомнил в прошлый раз этой необычной детали внешности, а белокурых девочек было достаточно много. Дарина была просто одной из самых симпатичных, да и держалась с редким для школьницы достоинством. Ни дать ни взять юная дама.

— Вы танцуете? — повторил он, слегка наклонив голову.

— Да, если вам угодно, — вежливо улыбнулась Дарина, слегка присев в реверансе, и вспомнив, кто перед ней, добавила: — Ваше высочество.

— Не надо «высочеств», — поморщился Том. — В таком случае позвольте вас пригласить?

— С удовольствием. — Дарина протянула руку. Том взял её, провёл Дарину в круг танцующих детей (все — примерно их же возраста, плюс-минус два-три года), и после взаимного церемонного поклона танец начался.

— Вы учитесь в местной школе или приглашённая гостья? — поинтересовался Том на пятом такте.

— Учусь в школе. Разве вы не видите? — Дарина, прервав изящный жест, указала на свой ученический значок. Такие значки носили на праздниках все школьники и школьницы, чтоб их сразу можно было отличить от других детей. На торжественных мероприятиях не обязательна была школьная форма, особенно девочки предпочитали красивые платья, и Дарина была не исключением.

— О, простите. Я не заметил.

Дарина пожала плечами. Это был самый частый её жест, сочетаемый с равнодушным выражением лица. Обычно собеседника это смущало, и он начинал чувствовать себя неуютно.

Но не Том.

— Как вас зовут?

— Дарина.

Том совершенно не по-принцевски вытаращил глаза.

— Так это ты Дарина? Ты обладаешь магией?

— Я, — с равнодушным достоинством кивнула девочка.

— Нам о тебе рассказывали. Ты в прошлом году заколдовала Анни, но мы знаем, что ты не специально.

Дарина кивнула с лёгким удивлением. Ну что ж, тогда всё совсем хорошо складывается. И как она могла забыть, что между волшебницами всё сразу становится известным, а её история слишком неординарна, чтобы упускать из виду такие крупные события. Да ещё и с вероятным трагическим исходом.

— Хочешь, я тебя познакомлю с Анни?

Дарина взглянула на Тома с ещё большим удивлением. Может, он и сам волшебник? И читает её мысли?

— А хочешь, сначала дотанцуем, — предложил Том. Дарина снова пожала плечами и кивнула. Как ни хотелось познакомиться с Анни, но танцевать ей нравилось, а принцесса никуда не исчезнет.

— А вон она, кстати, — заговорил Том, кивая в сторону. Дарина посмотрела туда же и увидела девочку в зелёном. Она не танцевала, но рядом с ней стояли двое мальчиков из Школы и ещё один, которого Дарина не знала.

Дарина принялась выкручивать шею. Удивительно, как она не наткнулась на других танцующих, наблюдая за Анни — но любопытство пересиливало всегдашнюю аккуратность и увлечённость танцем. Том оказался неплохим партнёром, и благодаря ему она избежала немалого количества столкновений и не споткнулась. Видимо, во дворцах принцев учат танцевать не хуже, чем в Школе Искусств. Хотя, строго говоря, Том был единственным принцем во всей Волшебной стране.

— Ты танцуешь лучше, чем Анни, — похвалил её Том, когда танец кончился.

— Спасибо, — сдержанно кивнула Дарина. Том издал смешок.

— Мой отец говорит, что настоящий рыцарь не должен осуждать собственную сестру, но ей явно не хватает таланта. Зато у неё талант волшебницы.

Дарина насторожилась. Этот разговор был ей даже более интересен, чем танцы.

— Она контролирует свою магию?

— Уже да. Но раньше не всегда. Знаешь, однажды в детстве она чуть пожар не устроила в нашей комнате. Когда ей было восемь, а мне ещё не было семи — ну, у нас с ней разница год и три месяца, и она старше. Она хотела зажечь свечу, а вместо этого подожгла шторы! Представляешь?

Дарина невольно улыбнулась. Ну что ж, значит, принцессе Анни перед ней особенно нечем гордиться.

— Ну пойдём, — Том бесцеремонно взял её за руку и потащил за собой, но не прошёл и двух шагов, как с досадой воскликнул: — Ну вот! Теперь она танцует. Ладно, пойдём пока куда-нибудь.

— У меня обещаны ещё два танца, — негромко заметила Дарина, слегка приподняв подбородок. На Томе у неё свет клином не сошёлся, даже если у него фея-сестра.

— О, — заинтересованно нахмурился Том. — Тебя кто-то пригласил?

— Меня всегда приглашают, — раздражённо отвернулась Дарина, выискивая взглядом тех мальчиков, которые пообещали ей танцы.

— Ладно, — легко согласился Том. — Тогда потом меня найдёшь, хорошо? — и он как ни в чём не бывало ушёл, взмахнув рукой. Дарина смотрела ему вслед в изумлении. В её представлении Том сейчас должен был оспаривать право на её общество, настаивать на своём присутствии, и уж точно — не уходить. Впрочем, чего от него ждать? Он принц, а она — просто девчонка. Хотя нет уж, гордо подумала Дарина, она не просто девчонка. Она будущая волшебница. И он должен это понимать. Она не такая, как все. Как он мог так просто взять и уйти? С одной стороны, он принц, но с другой стороны, повёл себя так просто и бесцеремонно… Странно.

Но в девятилетних головах редко задерживаются мелкие обиды, и вскоре Дарина выбросила Тома из своих мыслей.

Анни и Том давно уже привыкли к тому, что на них все и всегда обращают внимание. Будучи принцессой, Анни знала и то, как надо отвечать на это внимание: вежливо, приветливо, доброжелательно, ни в коем случае не раздражённо, даже если очень устала. Будущая правительница Изумрудного города, она уже прекрасно видела, какое ей грозит нелёгкое бремя — королевская корона, — по своей матери. Элли тоже всегда была в центре внимания, и никогда нельзя было заметить, что она устала и недовольна — это видели только самые близкие люди и только в домашней обстановке.

Анни было только одиннадцать, и она ещё не считала себя красивой, и предпочитала больше общаться с девочками-подружками, чем с мальчиками-кавалерами, хотя таковые уже появлялись — из числа друзей Тома. Нередко их ухаживание заключалось в подножках, щипках, поломках её личных вещей и прочих бурных выражениях внимания. Анни и Том не чурались никаких игр и развлечений с городскими детьми всех сословий, и лет до восьми принцесса нередко была больше похожа на хулиганку-оборванку после весело проведённого дня. Сейчас такое поведение было уже в прошлом — она училась быть принцессой, а для этого надо было вести себя так, чтоб окружающие тебя уважали, а не хлопали панибратски по плечу и дёргали за косы. Даже если этим окружающим всего по десять-двенадцать лет. К тому же Анни училась быть волшебницей, а это само по себе налагало некоторые отличия от прочих детей.

Тому было значительно легче. Во-первых, он был на год младше сестры, во-вторых, ему не грозила ни магия, ни корона. Он жил в собственное удовольствие, а это удовольствие заключалось в том, чтобы стать похожим на всех старших членов своей семьи. На отца — бесстрашием, силой, честностью и любовью ко всем остальным; на маму — добротой и приветливостью; на тётю Энни — жизнелюбием и общительностью; на Страшилу (хоть и не кровный родственник, но кто скажет, что он не член семьи?..) — мудростью. Он легко заводил друзей, причём опять же из любых сословий. Так как ни Элли, ни Аларм не происходили из аристократии и ничуть не гордились своим положением, то они воспитали детей так, что те не обращали внимания на всевозможные классовые различия и своим положением в обществе ничуть не гордились. Общались со всеми запросто, хотя и не теряя собственного достоинства.

На этих праздниках в Розовой стране, если бы двоим детям дали возможность не наряжаться в костюмы изумрудного цвета, не быть при родителях и вообще остаться неузнаваемыми, они бы с удовольствием влились в местную компанию на равных. Но Анни выдавало незнакомцам платье и корона, да и Тома подводила внешность. Те девочки, которые уже начинали обращать внимания на кавалеров, издали ему подмигивали, а он морщился. Десять лет — ещё не тот возраст, в котором думаешь о девочках как… ну, как о девочках. Как о компании по шумным играм — ещё куда ни шло.

А тут бал. Том к балам относился как к необходимости, не слишком скучной, но и не слишком увлекательной. В Изумрудном дворце тоже бывали балы, в том числе и детские, и нередко их открывали венценосные брат с сестрой. Вместе они составляли замечательную танцевальную пару — Том, несмотря на то, что был младше, как-то очень быстро вытянулся вверх и оставался выше Анни на полголовы. Но танцевать только с сестрой было не принято, тем более в гостях. Полагалось приглашать и других девочек. Том и пригласил Дарину. Лишь потом заинтересовался её личностью как волшебницей, потому что недоступная ему самому магия тем не менее оставалось интересным предметом в теории. Но раз уж сейчас Дарина так занята, он не видел ничего плохого в том, что отложил общение на время. Потом они соберутся втроём — он, Анни и Дарина, — а может, и ещё кто-нибудь к ним присоединится из товарищей. У Тома тут были свои друзья, и из Школы Искусств, и из детей местной знати. С Дариной можно было обсуждать сестру и магию, но всё-таки она оставалась девчонкой. И хотя отец внушил ему уважительное отношение к девочкам, но уважение и искренний интерес — далеко не одно и то же. Пока что возраст не тот.

Дарина встретилась с Анни раньше, чем с Томом. Принцесса стояла одна, деловито оглядывая площадку и танцующих, и Дарина рядом с ней оказалась случайно — попрощавшись, кавалер отвёл её сюда, как полагалось по этикету, и испарился, помчавшись куда-то вслед за товарищем. Мальчишки хотя и уже учились проявлять галантность по отношению к девочкам, но до приятных ухажёров им ещё было расти и расти.

Оказавшись рядом с Анни, Дарина поначалу растерялась, но быстро взяла себя в руки.

— Здравствуй, — смело сказала она, глядя на Анни. Судя по поведению Тома, обращение на «вы» было вовсе не обязательно.

Принцесса повернулась с вышколенной доброжелательностью на лице.

— Привет. Как тебя зовут?

— Дарина. Я волшебница, — представилась Дарина сразу. Она говорила чуть резковато и гордо, но инстинктивно это была защита на случай того, если Анни вспомнит прошлогодний случай и начнёт обвинять Дарину или, ещё хуже, что-нибудь с ней сделает. Надо было сразу дать понять, что Дарину просто так не обидишь.

Но Анни и не собиралась нападать.

— О, это ты! Я тебя и не вспомнила сразу, — улыбнулась она. Дарина чуть-чуть оттаяла. — Как твои успехи в магии? — поинтересовалась Анни так, как будто ежедневно за ними следила. Может, ей родители рассказывают?..

— Спасибо, я вполне довольна своими успехами, — сдержанно проговорила Дарина, не опуская глаз. Так она всегда отвечала на вопросы об учёбе.

Анни широко улыбнулась.

— В таком случае тебе везёт. Я вот своими пока недовольна. Как ты думаешь, нас учат одинаково? — заинтересованно уточнила она. Дарина пожала плечами.

— Я же не знаю, как учат тебя.

— Меня учит мама. Элли.

Но Дарине это ни о чём не говорило, разве что вызвало в одно мгновение дикую зависть. Анни не пришлось разлучаться с семьёй для обучения и контроля своей силы. И мама у неё получше, чем Агнет. Хотя, у Дарины любящий отец (вот уж не хуже, чем у Анни!), но ведь и с ним она так редко теперь видится.

— А моя мама не волшебница, — спокойно и с вызовом ответила она. — Но я всё равно стану.

Анни осторожно протянула руку к Дарине, но тут же отдёрнула обратно — видимо, вспомнила прошлый год.

— Эй, не сердись, пожалуйста. Дарина… Я знаю, кто твоя мама… Просто ты меня не дослушала. Я только хотела сказать, что Элли меня учит, начиная от самых простых заклинаний. Ну там перемещать предметы с места на место, потом превращения… Мы, например, до воздействия на природные стихии ещё не дошли. А ты?

— У меня нет определённой программы, — враждебно отвернулась Дарина.

— Но ты же что-то умеешь? Я знаю, что ты младше меня, но мы можем сравнить, что я умела в девять лет и что можешь ты.

Дарина задумчиво повернулась обратно, но молчала.

— Может быть, я даже смогу тебя чему-нибудь научить, — неуверенно предложила Анни.

— А ты умеешь контролировать свою силу, чтобы магия не выходила сама по себе? — спросила Дарина. Анни развела руками.

— Не совсем, только в тех случаях, когда я уже знаю, чего хочу. Когда заклинание или действие незнакомое, то я могу не рассчитать.

— Нет, я не про то. У тебя бывает, что внезапно что-то случается, хотя ты вовсе этого не хотела?

— А, — задумалась Анни. — Иногда бывает. Раньше было часто, теперь реже. А что, у тебя плохо получается контролировать силу?

— Иногда я делаю что-то совсем неожиданно. Могу даже кого-нибудь убить, хотя ещё ни разу не убила, — сдержанно и мрачно (и чуть высокомерно) объяснила Дарина. Почему-то сейчас ей хотелось Анни напугать. Оттолкнуть от себя. Анни была такая внимательная, так проявила участие, но она была сильнее и увереннее как волшебница, и Дарине это не нравилось. Это её раздражало. Анни была лучше. И хотя Дарина признавала за ней все права и возможности быть лучше, но мириться с этим было так трудно…

Анни тем временем повернулась и приглашающе кивнула головой:

— Пойдём в какую-нибудь беседку. Здесь очень много людей, найдём тихое место.

Они ушли с площади и углубились в тишину аллей. К удивлению Дарины, Анни неплохо ориентировалась в большом парке и переплетении его дорожек и тропинок — не всегда широких и удобных. Часть из них была протоптана буквально напролом кем-то особо нетерпеливым.

Немного не дойдя до тех мест, где кончалась цивилизация и начинались неухоженные заросли, Анни свернула к старому, лет двадцать назад отключённому фонтану. Он давно высох, с него облупилась керамическая плитка и украшения, но чем старее он становился, тем большую приобретал привлекательность именно своим романтически-запущенным видом.

— Ну вот, здесь нам никто не помешает, — с удовлетворением заметила Анни. Дарину внезапно охватило подозрение и паника. Зачем принцесса её сюда привела?

«Спокойно, — попыталась она уговорить себя. — Анни же светлая волшебница. Она дочь Хранительницы. Ничего преступного у неё на уме быть не может». И тем не менее внутри у девочки всё натянулось как струна. Сделай сейчас Анни одно неудачное движение — и Дарина бы кинулась на неё. А вдруг Анни считает её тёмной волшебницей и хочет уничтожить? Ведь в таком случае это будет истолковано как польза для всей Волшебной страны. И никто её не осудит. Ведь не осудили же когда-то фею Элли, уничтожившую Бастинду.

Анни мирно уселась на бортик старого фонтана.

— Ты мне покажешь, что ты умеешь? — с приветливой улыбкой обратилась она к Дарине и кивнула чуть в сторону: — Садись рядом.

Дарина смахнула известковую крошку и села, не переставая пристально следить за руками Анни.

— Я умею превращать.

— Что и во что? — заинтересованно уточнила Анни.

— Много чего, и чаще всего в какие-нибудь камни. Иногда в драгоценные. Иногда нет.

Анни подняла с земли осколок плитки. Сосредоточенно приподняла его на раскрытой ладони. Подбросила вверх — и на её руку вернулось яблоко. Анни подержала его в руках ещё пару секунд, и оно само аккуратно разломилось (будто разрезалось) на две половины. Анни протянула одну Дарине с довольной улыбкой:

— Угощайся.

— Спасибо, — с подозрением ответила Дарина. Не сводя глаз с безмятежной Анни, потянулась, сорвала пучок травы. В её руках он тут же рассыпался мелким янтарём. Анни восхищённо вздохнула:

— Здорово у тебя получается. Даже без заклинаний?

— А ты разве их используешь? Что-то я не заметила, — усомнилась Дарина.

— Я проговариваю мысленно. Не всегда получается, тогда приходится вслух. Мама говорит, что надо сосредоточиться и не позволять мыслям гулять где попало. В общем, отвлекаться. Тебе Стелла тоже так говорит?

— Говорит, — кивнула Дарина. — Не совсем так, но что-то похожее. Но я и в самом деле обхожусь без заклинаний, оно само как-то происходит, — похвасталась она. Вот и обнаружилось её преимущество перед Анни!

— А что было первым твоим волшебством, которое ты сделала? — полюбопытствовала Анни. Ей было и в самом деле очень интересно общаться с этой девочкой, такой же наследственной волшебницей, как и она. Ведь все остальные волшебницы в стране получили свою силу от кого-нибудь или учились по книгам.

— Долгое время я только превращала цветы в камни. Не знаю, почему именно цветы.

— Ты сразу превращала? — изумилась Анни.

— А что в этом такого?

— Я поначалу умела только передвигать предметы.

Дарина пожала плечами и небрежно протянула руку. Несколько отколотых плиток взлетели ей в ладонь, а потом под её взглядом упали на бортик фонтана. Анни вскочила. Побитые плитки ползли по бортику, и то одна, то другая приклеивались намертво на своё старое место.

— Здорово! — воскликнула Анни. — Мы можем починить этот фонтан. Ты, случайно, не умеешь вызывать воду?

Дарина скупо улыбнулась:

— Пока что только нечаянно. И не надо его чинить, у нас этот фонтан именно за то и любят, что он такой старый и поломанный. Я просто тебе показала, что умею.

Анни восхищённо покачала головой, одобрительно глядя на Дарину.

— Ты молодец.

— Спасибо, — с достоинством кивнула Дарина.

— А я ещё умею заставлять иголку шить самой, — смущённо призналась Анни. — Тебя учат вышивать?

— Нет, — пожала плечами Дарина. — Стелла сказала, что этому я могу научиться и чуть позже. Мне больше нравятся танцы.

— Да? Мне тоже, только я не очень люблю заучивать фигуры. Мне больше нравится придумывать танцы самой. А ты можешь заставить музыку звучать из ниоткуда? — воодушевлённо спросила Анни.

— Никогда не пробовала.

— Я один раз попробовала, но у меня не получилось. Наверное, я пока ещё на это не способна.

— А свет зажигать ты умеешь?

— Огонь? — уточнила Анни. — Да, конечно. У меня это получилось почти сразу, правда, в первый раз — слишком сильно, — она смущённо хихикнула. — Я чуть не сожгла всю комнату.

— А у меня вот как получается… — Дарина протянула руку вверх, и там зажёгся голубоватый шарик. Правда, из-за яркого солнца было плохо видно, как он сияет, но Анни всё равно восхищённо раскрыла глаза.

— Как интересно. И он светится сам по себе?

— Да. Может светиться очень долго. Но он не греет, только светит.

Анни протянула руку.

— Можно его потрогать?

Дарина не знала. Она сама никогда не прикасалась к этому светящемуся шарику и не интересовалась его природой. Она вообще научилась его создавать всего лишь две недели назад, и, как обычно, поначалу он возникал лишь случайно. Только дня три назад удалось его «приручить».

Под взглядом Дарины шарик опустился ниже и повис перед лицом Анни. Крайне заинтересованная, юная принцесса поднесла к нему палец.

В следующее мгновение раздался взрыв. Бесшумный, но ослепивший девочек на несколько секунд. Казалось, вспыхнул и загорелся сам воздух. Дарина вскинула руки, пытаясь вспомнить ощущение водяного потока — Стелла ей не раз говорила, пытаясь отточить то или иное новое умение: «Вспомни свои ощущения!», — но ничего не получилось. Когда глаза её снова смогли видеть, она обнаружила, что Анни без сознания лежит возле фонтана. Её руки были в страшных ожогах.

Всё, что Дарина смогла сделать — это закричать. Бессмысленно, в панике завопить. Руки Анни выглядели жутко, но Дарина не могла на них не смотреть. Когда кончился крик, она разрыдалась и не могла остановиться. Полностью отключилось всякое соображение, она тупо сидела на земле и не знала, что делать.

Что-то мелькнуло рядом. Что-то зелёное. Дарина не подняла головы, даже когда её затрясли за плечо.

— Что тут произошло? Дарина!

Как сквозь туман, Дарина узнала голос феи Элли. Совсем плохо…

— Я не нарочно, — сквозь рыдания проговорила она. Но Элли её уже не слушала. Опустившись на колени возле дочери, схватила её за руки и что-то горячо зашептала. Прошло, наверное, минут пять, и Анни встала.

— Что тут было? — спросила у неё Элли. Анни в растерянности покачала головой. Руки её уже были, стараниями Элли, исцелены, но чувствовала она себя ещё неважно.

Увидев, что Анни почти в порядке, Дарина перестала рыдать и только бессмысленно, в оцепенении смотрела на всё происходящее.

— Дарина, ты в порядке? — мягко обратилась к ней Элли.

Почувствовав интуитивно, что с Анни что-то стряслось, она перенеслась на место происшествия, а увидела здесь не только Анни, но и отчаянно плачущую Дарину. Естественно было предположить, что пострадали обе девочки. Элли хорошо знала — от Стеллы, — что Дарина часто сама не может понять, что наделала, и вовсе не исключено, что сама неопытная чародейка может получить травму от своего же неосознанного, неуправляемого волшебства. Между прочим, с Анни тоже подобное случалось, только Элли всегда была рядом и успевала её защитить. А тут — девочки одни.

Анни тоже смотрела на свою новую знакомую обеспокоенно. Но Дарина только бессмысленно пялилась в ответ и не отвечала.

Элли подошла к ней ближе. Наклонилась, аккуратно взяла её руки в свои.

— Ну, не бойся. Всё хорошо. У тебя что-то болит? Ты поранилась?

Дарина молча мотнула головой. В её глазах застыл страх.

— Позвать Стеллу? — по-прежнему осторожно и мягко спросила Элли. Дарина снова замотала головой.

— Отвести тебя во дворец?

Снова «нет».

— Чем я могу тебе помочь?

Но Дарина только мотала головой и крупно дрожала. После пережитого страха и истерики у неё начался озноб, её трясло, а после вопроса Элли она снова начала всхлипывать. Ей хотелось вырваться и убежать, но Хранительница крепко сжимала её руки.

— Дарина, скажи же что-нибудь.

— Что вам от меня надо? — внезапно со злостью выдавила Дарина сквозь слёзы. Голос её тоже дрожал и прерывался. — Откуда я знала, что так получится?

Элли быстро и решительно притянула её к себе и крепко обняла. Перед ней не была неудачливая волшебница со злой магией. Был просто маленький, испуганный, одинокий ребёнок. Дарину надо было сейчас успокоить. С Анни уже всё хорошо. Разобраться в ситуации всё-таки надо, но не оставлять же всё вот так.

Дарина молчала и упрямо вырывалась. Мысленно Элли позвала Стеллу. Описала ей место, где они находились, попросила привести с собой Аларма, и волшебница ответила, что они уже идут. И действительно явилась как раз к тому моменту, когда Элли перестала удерживать Дарину, а девочка окончательно перестала плакать. Анни молча стояла рядом и не вмешивалась.

— Что здесь произошло? — резко спросил Аларм, враждебно глядя на Дарину. Та вскинула на него испуганные, злые глаза загнанного зверька.

— Всё хорошо, все целы, — быстро сказала Элли, поднимаясь и касаясь его локтя. Рыцарь нехотя кивнул.

Анни заговорила:

— Мы с Дариной пришли сюда, чтоб сравнить нашу магию и способности. Кто что может. Сначала я показывала, потом она. Она сказала, что умеет зажигать свет, и сделала такой голубоватый шарик. Я захотела его потрогать, потому что я сама так не умею. И он вспыхнул и сильно обжёг мне руки, а Дарина потом плакала.

— Какой голубоватый шарик? — переспросила Элли. — Вот такой? — и она, щёлкнув пальцами, заставила небольшой сгусток света всплыть со своей ладони. Анни энергично кивнула. Элли с недоумением пожала плечами, переглянувшись со Стеллой.

Волшебница задумчиво окинула взглядом девочек.

— Всякое может случиться. Может, шарик света у Дарины был слишком сильно насыщен энергией. Или среагировал неестественным образом на другого человека.

Аларм молчал. Взгляд его был мрачным.

На следующий день, уже в Изумрудном городе, Аларм ещё раз расспросил Анни и подвернувшегося здесь же Тома об их знакомстве и общении с Дариной. Том ничего особенного сказать не мог, а Анни добавила только несколько незначительных подробностей. И всё же Аларма не отпускала тревога. Что-то было не так с этой странной юной чародейкой. Он отправился к Элли. Вчера после происшествия они перекинулись только несколькими фразами относительно здоровья и самочувствия Анни.

— О чём-то хочешь поговорить? — встретила его Элли с лёгкой улыбкой. Она сидела за письменным столом над какими-то своими записями-планами на день.

— О Дарине, — прямо заявил Аларм.

— А, — печально отозвалась Элли.

— Мне не нравится, что происходит. Вот уже второй год подряд она нападает на Анни. Каждый раз нечаянно. Каждый раз это чуть не стоит жизни нашей дочери!

Аларм сел напротив Элли и положил руки на стол. Элли успокаивающе сжала его пальцы.

— Но ведь всё хорошо кончается. Девочка не виновата, что не может контролировать свои силы. Тем более что вчера Анни сама дотронулась до этого светового шарика.

Аларм мрачно смотрел в сторону. С тех пор, как Анни стала волшебницей, он всё больше переживал за дочь. С ней постоянно что-то приключалось. И нередкими стали всевозможные опасные случаи, вплоть до серьёзных травм. Аларм почти смирился с тем, что Анни зачастую сама — невольная виновница своих злоключений, но если к этому добавятся ещё опасности по вине другой, ещё более неуправляемой девочки-волшебницы, то… Нет уж, это слишком.

— Я больше не допущу, чтобы Анни встречалась с Дариной, — твёрдо заявил он. Элли серьёзно посмотрела на него.

— Я понимаю, что тебя пугает. Но они не смогут избегать друг друга вечно.

— Хотя бы до тех пор, пока не станут взрослыми волшебницами. С Анни и так достаточно мелких катастроф приключается дома.

Элли задумчиво посмотрела на карандаш, которым писала.

— Мне кажется, Дарине надо помочь. Стелла не всему её может научить. Она с ней занимается уже больше года, а результаты так слабы… Может, зря мы тогда согласились отдать Дарину ей?

— Ты бы занималась ещё и с ней? — удивлённо поморщился Аларм. — Ты же тогда говорила…

— Я помню. Я не имела в виду себя. В Дарине не только светлая магия.

Аларм пристально посмотрел на неё.

— Хочешь сказать, она тёмная волшебница?

— И да, и нет.

Элли помолчала немного и добавила:

— Хотя, наверное, Стелла знала, что делает, когда брала Дарину к себе. Она так настаивала… Я ещё тогда задумалась, почему. Может, мне с ней поговорить?

— Поговори, — согласился Аларм. — Стелла же тоже должна понимать, что Дарина дважды чуть не убила Анни. Не думаю, что ей всё равно.

Разговор со Стеллой состоялся у Элли только недели через две. Анни к тому времени уже успела дважды сильно порезаться и один раз содрать себе кожу прямо на лбу — посредством неудачной магии, — и о Дарине вообще забыла. Забыл и Том, для которого девочка-волшебница была всего лишь одной из многочисленных девчонок на детском балу в гостях. И только сам факт того, что где-то есть ещё одна начинающая чародейка, порой вспоминался в разговорах.

На Дарину приключение на празднике оказало несколько большее впечатление. Она осознала, что боится Анниных родителей. И фея Элли, и Белый рыцарь были народными героями, их обожали все, но не Дарина. Она же причинила вред их дочери. Они вправе её не любить. Новой встречи с Анни она тоже опасалась. К счастью, принцесса Изумрудного города посещала Розовую страну всего несколько раз в год, и для Дарины ещё не скоро наступит возможность с ней пересечься.

Она сидела у Стеллы (был обычный урок магии), когда фрейлина доложила о том, что фея Элли ожидает в приёмной и хотела бы поговорить наедине.

— О, я ей очень рада, — улыбнулась Стелла. — Пригласите её пройти. Дарина, а нам с тобой придётся отложить урок на завтра. Ты не против?

— Нет, — ответила Дарина, ощущая тяжесть на душе. — Спасибо. До свидания.

Она вышла из кабинета Стеллы и прошла через приёмную, стараясь держаться спокойно и с достоинством. Молча сделала маленький реверанс перед вежливо улыбнувшейся Хранительницей. Элли явно хотела что-то сказать или спросить, но Дарина поспешно выскользнула за дверь.

Несмотря на то, что Элли могла мгновенно (ну, или почти мгновенно) переноситься в пространстве на любые расстояния, в гости к кому бы то ни было она никогда не вламывалась без спросу. В том числе и к Стелле. Это было бы невежливо — вдруг тот, к кому она пришла, занят и не может уделить ей внимание? Хотя не было в Волшебной стране ни одного человека (включая всех четырёх остальных волшебниц), кто бы отказался уделить Элли внимание, но вежливость и такт ещё никто не отменял.

Поэтому она вошла к Стелле только тогда, когда её пригласили.

— Я тебе очень рада, — улыбнулась Стелла при её появлении. Подчиняясь приглашению старшей волшебницы, Элли села в кресло напротив.

— Я хотела бы поговорить о Дарине, — без предисловий начала она.

Стелла помрачнела. Она ждала этого разговора. В прошлом году ситуацию с Анни и Дариной пустили на самотёк, но в этом году оставлять всё просто так — было чревато определёнными опасностями. Стелла надеялась только, что Дарина, взрослея, научится осознавать и контролировать свою силу. В конце концов, кое-что она уже может и делает по своей воле, а не по случайной вспышке.

— Аларм испугался за Анни, — продолжала Элли. — Он даже сказал, что больше не допустит их встреч…

— Вполне его понимаю, — тяжело вздохнула Стелла.

— И я тоже. Но я понимаю, что Дарина не виновата.

Стелла долго молчала. Молчала и Элли, давая старшей подруге время подумать.

— Что ты знаешь о Дарине? — внезапно спросила Стелла.

Элли слегка удивлённо пожала плечами.

— У неё странная магия. В ней есть и светлая, и тёмная сторона. Это то, что я чувствую. Ещё, мне кажется, Дарина… не очень добрая. Может, это кажется из-за замкнутости…

— Она горда и честолюбива, — тихо продолжила Стелла. — Она могла бы стать второй Кориной при соответствующих условиях жизни. А решив с детства, что все волшебницы — правительницы стран, она бы рисковала повторить судьбу Агнет. Я ей такого не желаю.

— Вы специально взяли её к себе?

— Конечно. Я думала, это было заметно, — ответила Стелла. Элли кивнула.

— Но почему?

Стелла долго молчала, прежде чем ответить.

— Она мне нужна.

— Зачем? — не удержала изумлённое восклицание Элли.

Стелла грустно улыбнулась.

— Я… я не могу объяснить тебе всего сейчас, Элли. Просто поверь пока… Я не могу оставить Дарину на произвол судьбы и не доверю её никому. Ну, разве что тебе, потому что тебе я верю, но… Я хочу, чтоб она была рядом со мной.

Элли смущённо улыбнулась.

— Вы любите детей, я это заметила.

— Да, люблю, — охотно согласилась Стелла. И тоже улыбнулась: — Наверное, это можно счесть обычным нереализованным материнским инстинктом женщины, никогда не имевшей своей семьи. Как ты думаешь?

Элли ещё больше смутилась и развела руками. Судить о Стелле как об обычном человеке, как об обычной женщине, ей было трудно, несмотря даже на многолетнюю дружбу. Стелла была могущественной, мудрой чародейкой и правительницей. Почему-то за этой внешней блестящей оболочкой трудно было разглядеть простого человека с простыми человеческими чувствами, эмоциями и стремлениями. Трудно было вообще поверить, что такой человек там есть.

— Тебе повезло, — заключила Стелла. — У тебя есть семья, есть Анни и Том. И я рада, что всё это у тебя есть. Ну… А у меня пусть будет Дарина. Из-за того, что она волшебница, она ведь вправе рассчитывать на моё особое внимание, а я просто обязана не пренебрегать ею.

Элли подумала, что Стелла сейчас очень тщательно подбирает слова. Слишком аккуратно строит фразу. На миг возникло искушение заглянуть ей в мысли — но Элли никогда не позволяла себе читать мысли других людей без их разрешения, если только в этом не было острейшей необходимости.

— Я не знаю, — Стелла посерьёзнела, — как скоро Дарина сможет управлять своей силой. И я, конечно, прекрасно понимаю, что две неопытные волшебницы, такие, как Дарина и Анни, вдвоём могут подвергнуть друг друга куда большей опасности, чем каждая себя поодиночке. Я буду очень стараться, чтоб такого не повторилось. Поверь, Элли, я тоже ужасно переживаю. Анни и мне дорога. Но ведь не убьют же они друг друга, в самом деле. От души надеюсь, что не убьют. Я знаю, что я виновата перед тобой и Анни за Дарину…

Элли поспешила прервать старшую волшебницу:

— Ничего страшного не произошло. В этот раз Анни была сама отчасти виновата.

Стелла с досадой взмахнула рукой.

— В этот раз обошлось, конечно. Повезло, что ты почувствовала Анни и успела вовремя.

Элли задала ещё один интересующий её вопрос:

— А что вы думаете о природе магии Дарины? Ведь вы с ней общаетесь ближе и чаще, чем я…

Стелла нахмурилась.

— Я… да, я… я её вижу.

Элли внезапно взглянула на старшую подругу очень проницательно:

— И вы знаете, почему у неё такая сила?

Некоторое время две волшебницы смотрели друг на друга. Потом Стелла резко отвернулась и с грустной усмешкой покачала головой.

— Элли, в магии Дарины нет ничего сверхъестественного. Да, необычно. Но и с ней она справится рано или поздно, и мы все ей в этом поможем. Она не более необычна, чем у Корины, которая заклинания Торна использует так же легко, как и Гингемы. Просто Корина свои заклинания заучила, а у Дарины это врождённое.

— Откуда? — прямо спросила Элли.

Стелла поднялась с кресла.

— А вот это, Элли, пока ещё секрет.

«И вы не сказали, известен ли он вам, этот секрет, — подумала Элли, — и как долго в таком случае вы намерены его скрывать».

Но настаивать не стала. В конце концов, в Волшебной стране множество тайн. И не все их Хранительница обязана знать. Кое над чем лучше поломать голову подольше, а кое-что лучше и вовсе не пытаться разгадать.

В Розовом дворце была одна личность, которую Дарина особенно недолюбливала. Точнее, это было опасение, смешанное с неприязнью.

Первая фрейлина Шарлота была уже настолько старой, даже дряхлой, что почти никуда не выходила — лишь изредка спускалась в парк и сидела на ближайшей скамейке, всегда на одной и той же. Как при этом она ещё держалась в статусе фрейлины и вообще в этой жизни — для всех (особенно для молодёжи) оставалось любопытной загадкой. Но ни Стелла не спешила отпускать Шарлоту на давно заслуженный отдых, ни сама Шарлота не желала уходить, да и идти ей было некуда. Своего племянника Роголда, первого красавчика двора, она всё-таки женила лет пять назад, и обнаружила вдруг, что жизнь стала скучноватой. И теперь Шарлота развлекалась сплетнями, полезными советами и наблюдениями за всем и за всеми.

Дарина с ней пересеклась ещё в первый месяц своей жизни в Розовой стране. Шарлота сидела на скамейке, Дарина шла мимо. Она бы и не заметила старую даму, но Шарлота внезапно позвала её:

— Девочка, подойди сюда.

Дарина подошла и замерла в двух шагах, настороженно хмурясь.

Шарлота доверительно улыбнулась:

— Ну-ка, крошка, дай на тебя взглянуть.

Но Дарине такое не понравилось. Она не любила старух. Переступила с ноги на ногу, подняла голову, но ближе не подошла. Шарлота цепким взглядом окинула её с ног до головы, пристально посмотрела в лицо. В этот момент на крыльцо дворца вышла Стелла и направилась к ним. Шарлота её заметила первая.

— Это никак дочь Агнет? — суховатым, надтреснутым голосом бесцеремонно осведомилась она у Стеллы. — Глаза те же.

— Совершенно верно, — спокойно ответила Стелла. — Её зовут Дарина.

— Ага, — глубокомысленно протянула Шарлота и снова вперилась в лицо Дарины. Очевидно, надутые губы и враждебный взгляд не произвели на неё хорошего впечатления. Она прищурилась, пошевелила пальцами и снова обратилась к Стелле:

— А кто её отец?

Шарлота сделала странное, едва заметное ударение на слове «её», и Дарине это понравилось ещё меньше, чем пристальное разглядывание. Она хотела было уже надерзить, но Стелла уже сказала:

— Кузнец Аргут из Фиолетовой страны. Агнет вышла за него замуж через полтора года после войны. Но живут они в Голубой стране.

— Ах да, — пробурчала Шарлота. — Я и забыла.

Стелла мягко взяла Дарину за руку.

— Идём, Дарина.

С тех пор Дарина избегала старую фрейлину и не любила с ней встречаться. Впрочем, встречи эти, если и случались, были всегда краткими и иногда вообще безмолвными. Просто Шарлота провожала девочку пристальным взглядом, а Дарина старалась промелькнуть мимо побыстрее. Ей было непонятно, что в ней так не понравилось этой неприятной старухе.

Без сомнения, Шарлота знала, что Дарина волшебница. Об этом быстро узнали все, и Стелла не скрывала, что у девочки необычный дар. Но если всех это разве что удивляло, а кое-кого восхищало, то Шарлоте что-то очень не нравилось.

Старая фрейлина теперь крайне редко поднималась на второй этаж дворца, где и были покои правительницы. Чаще всего, если Стелла хотела о чём-то поговорить с ней, то спускалась сама. Но однажды Шарлота всё же собралась с силами и явилась к ней, причём без приглашения.

— Итак, — хмуро заметила она, едва усевшись в кресло, — Дарина ещё более опасна для вас, чем её мать, и всё же вы рискнули.

— Именно поэтому я и рискнула, — ответила Стелла. — Я не собираюсь больше быть настолько беспечной. В отличие от Агнет, Дарина будет воспитываться под прямым моим надзором. Хотите чаю?

— Агнет тоже была постоянно при вас, моя повелительница, и всё же вы её упустили. Спасибо, с удовольствием.

Стелла вздохнула. Шарлота, самая проницательная и умная из всех придворных, была права. Но… кто же тогда знал, что у Агнет разовьётся такой характер?

— В отличие от Агнет, — медленно заговорила Стелла, — Дарина будет готовиться к тому, что однажды действительно станет правительницей.

Шарлота в потрясении вскинула на Стеллу изумлённый взгляд.

— В таком случае надеюсь, я до этого не доживу! — заявила она. Стелла улыбнулась.

— Я надеюсь, Дарина не станет второй Агнет. Я собираюсь её учить, а не просто держать при дворе. Она уже учится.

Шарлота долго молчала, скептически поглядывая на правительницу. Осознавая свой возраст и долголетнюю привязанность, первая фрейлина могла себе многое позволить из того, на что никогда не пошли бы молодые придворные.

— Вы в самом деле ни разу не пожалели о… обо всём этом?

— Ни разу, — без колебаний ответила Стелла.

— Что ж, надеюсь, всё ещё кончится хорошо, — пробурчала Шарлота. — Только не повторяйте больше этих страшных слов о том, что Дарина будет правительницей. Кстати, в какую страну вы её направите? В Фиолетовую?

— Нет, оставлю в Розовой, — объявила Стелла. Шарлота едва не уронила чашку.

— Умоляю вас, моя повелительница, скажите мне, что вы пошутили.

Стелла засмеялась.

— Шарлота, моя дорогая, не пугайтесь так. Ничего страшного не произойдёт. Дарина вырастет, поумнеет, подобреет и вовсе не будет похожа на Агнет, и уж тем более не повторит её правления. Ведь каждому было ясно, что Агнет не умеет быть королевой, ну а Дарина ею станет. Впрочем, до этого ещё много лет.

— А вы?

— Что я?

Шарлота со стуком поставила чашку на стол.

— Вы собираетесь нас покинуть, передав бразды правления девочке, которая… Вы-то сами ей доверяете?

— Я ей вполне доверяю, и я пока что не собираюсь вас покидать.

— Спасибо, вы меня успокоили, — проворчала Шарлота.

После трудных (психологически) разговоров с Элли, а потом с Шарлотой, Стелла неизбежно ждала подобных же вопросов от Виллины, но, видимо, старая волшебница всё необходимое узнала от своей юной преемницы. На какую-то минуту Стелла подумала, что, пожалуй, Виллина уже не очень-то и интересуется Розовой страной и её будущим, но тут же отмела эту мысль. Несмотря на преклонные годы и полный уход от дел, Виллина продолжала быть в курсе всех важных событий. Стелла не могла быть уверена только в одном: что именно Виллине известно.

Так что вместо Виллины ей пришлось выдержать напор Ланги.

Принцесса Подземелья ещё сразу после войны внезапно для всех прониклась к Стелле непонятным уважением. То ли Стелла так сумела расположить колючую и властную девушку к себе, то ли Ланга «прислонилась» к ней по каким-то своим причинам — никто не знал. Все видели только, что Ланга Стелле почему-то доверяет. Потом Ланга ближе подружилась и с Элли, Алармом и Энни, да и вообще характер у неё стал мягче, но какое-то особое уважение к Стелле сохранилось до сих пор.

Когда Ланга не могла решиться на очередную встречу с матерью, во всех случаях, когда на неё внезапно нападала нерешительность и сомнения (такое бывало редко, но всё же случалось), она шла за советом к Стелле. У себя в мире Ланга всегда действовала решительно и порой слишком круто, но выходя наверх, иногда чувствовала себя чужой, и эту отчуждённость и сопутствующее ей чувство неуместности не могли до сих пор разрушить ни Элли, ни Энни, ни тем более Веса. Как раз при встречах с матерью Ланга и оказывалась наиболее не в ладу с собой.

Что связало двух таких разных волшебниц — оставалось тайной даже для них самих. Видимо, Ланга чувствовала в Стелле что-то, чего не доставало ей самой — и что она очень ценила в других, мечтая когда-нибудь всё-таки обрести сама (даже осознавая, что, скорее всего, это несбыточная мечта). Спокойствие? Внутренний свет? Мягкость и доброта? А может, Стелла сдерживала своим присутствием тяжёлый характер Ланги и её порывы жёсткости и высокомерия (как бы Ланга их сама ни усмиряла усиленно за эти годы), и Ланге это нравилось, потому что сама терпеть не могла казаться такой… тёмной и злой. А может, Ланга, несмотря на свою самостоятельность и властность, иногда тоже хотела найти в ком-то опору, и только Стелла могла ею стать — как старшая, сильная и уверенная в себе чародейка и просто человек с большим и многообразным жизненным опытом и мудростью. Виллина не могла такой стать для Ланги — она была слишком слаба и стара, а вот Стелла вполне годилась в старшие подруги-наставницы.

Поначалу Ланга периодически ловила себя на том, что отчасти презирала и Стеллу тоже — за те самые мягкость и доброту, которые тёмная принцесса считала по привычке бесхарактерностью. Но всё равно, как только начинались проблемы в общении с Весой и Дровосеком, как только Ланга не знала в очередной раз, как себя с ними вести, она шла к Стелле.

А потом и просто привыкла иногда её навещать. Да и взгляды на многое стали у Ланги меняться. Уже когда она из принцессы стала королевой Подземной страны — она была совсем не той Лангой, которая когда-то считалась первой помощницей Пакира. Она действительно стала стремиться к Свету и Добру. Хотя и не всегда получалось. И друзья её приняли именно такой — пусть и колючей, но честной… И, в общем, не такой уж плохой. И Стелла приняла. Наверное, она приняла первая из всех.

Когда обнаружился странный феномен Дарины, Ланга, конечно же, заинтересовалась силой девочки. Сама пользуясь регулярно магией Тьмы, она очень быстро распознала её в новоявленной волшебнице. Но стремиться к обучению Дарины не спешила, а поняв, что Стелла забрала её к себе, вполне успокоилась и занялась своими делами. Время от времени она интересовалась новостями и, не замечая ничего криминального, снова возвращалась к собственным проблемам, которых всегда было достаточно для того, чтоб не скучать.

После второго инцидента с Анни Ланга тоже не особо встревожилась. То, что с Анни постоянно что-то случается, для неё секретом не было. Ланга не так уж редко встречалась с юной принцессой, и часто эти встречи содержали в себе демонстрации магии на практике и теоретические рассуждения. Порой Ланга могла объяснить начинающей волшебнице то, чего не могла растолковать Элли (потому что сама не понимала). Теперь же она задумалась о том, что, пожалуй, с Дариной та же проблемка, только более серьёзная. Ведь Стелла — волшебница Света, а у девочки магия Тьмы. Уж не поэтому ли Дарина вечно вытворяет что-то на грани катастрофы?

Таким образом, Ланга после всех этих размышлений решила наведаться в Розовый дворец.

— Я пришла поговорить о Дарине, — заявила она прямо. Стелла улыбнулась.

— За последнее время ты уже третий человек, кто хочет о ней поговорить.

— А ты бы ещё дольше с ней расслабилась, — с сарказмом посоветовала Ланга. — Вот зачем ты, воплощенный Свет, вообще взяла к себе на воспитание тёмную волшебницу?

— Наверное, потому, что в ней есть не только Тьма, но и Свет, и я хочу, чтоб Свет перевесил, — спокойно ответила Стелла.

— В таком случае от всей души желаю тебе удачи, потому что я тоже не хочу конкурентки, — фыркнула Ланга. Стелла отвернулась, пряча очередную улыбку. Типичная шуточка от Ланги, которая до сих пор любила напоминать о том, что она бывшая помощница Пакира. Да и вообще любила казаться хуже, чем есть на самом деле. Хотя ей за это не раз выговаривали все друзья. В общем, стало привычным.

Ещё несколько лет назад у них втроём с Элли как-то состоялся интересный диспут о том, в действительности ли Ланга — волшебница Тьмы или она просто таковой кажется. Элли тогда сказала, что если живёшь в Подземелье и наследуешь Пакиров дворец, то это ещё ни о чём не говорит. Ланга указывала на заклинания, которыми пользуется, и утверждала, что силу ей дал сам Пакир, а значит, сомнений быть не может. Стелла же задумчиво утверждала, что дело не в способе магии, а в поступках — а ведь Ланга уже давно вовсе не злодейка, — и Элли горячо её поддерживала. После чего двое молодых волшебниц ударились в какие-то совсем уже метафизические анализы заклинаний и их принципов работы, в помощь словесным рассуждениям пошли бумага и карандаш, какие-то странные чертежи и даже сложные формулы, которыми сыпала Ланга. Дискуссия длилась часа четыре, а тронный зал Изумрудного дворца потом пришлось ремонтировать. Но к согласию они втроём так и не пришли.

Магия Света и магия Тьмы имеет, конечно же, заметные отличия, и выражаются они в том, откуда берётся энергия. Маг Света использует в основном собственные энергетические источники, тянет силы из себя самого. Маг Тьмы — извне, в том числе — прямо оттуда, на что направлена его магия (простой пример: маг Света, исцеляющий больного, использует свои силы, маг Тьмы, делающий то же самое — силы самого больного). На первый взгляд кажется, что магия Тьмы имеет веское преимущество: ведь, используя тёмную магию, не так быстро устанешь. Но есть и оборотная сторона медали: маг Тьмы не может действовать без постоянной внешней подпитки, и рано или поздно может оказаться так, что силы ему черпать будет неоткуда. Наиболее простой способ получить мощнейшую энергетическую подпитку — убить кого-нибудь; маги Тьмы часто срывались, жаждая всё больше и больше чужих сил. Ланга так не делала, прекрасно осознавая последствия: такая жажда неутолима, она затягивает всё сильнее, требуя всё больше жертв, при этом после каждой энергетической подпитки наступает сильнейший откат. И чем больше жертв уже впитал в себя маг Тьмы, тем ужаснее он себя чувствует, не в силах заполнить пустоту в своей душе. Ланга совершенно не хотела себе такой судьбы.

Но сторона магии — светлая или тёмная — зависела, к сожалению, не только от совести мага (хватит ли у него моральных и физических сил не использовать чужую энергию), но и от его привычки. И врождённой она была тоже. Вот есть уже определённое умение брать энергию — и попробуй, переучись. Ланга научилась использовать магию Тьмы. Дарина обладала врождённой и Светлой, и Тёмной силой… Удобно, с какой-то стороны. С другой — масса проблем.

— Так что? — спросила Ланга, возвращая мысли Стеллы к Дарине. — Может, мне с ней позаниматься? Хотя бы посмотреть.

— Нет! — Стелла возразила так решительно, что любой бы другой человек на месте Ланги отстал и больше не заикался. Но не Ланга.

— Да ничего я не сделаю твоей ученице. Послушай, что я подумала. А может, у неё вообще отнять эту тёмную силу? А светлую оставить.

— А это возможно? — удивилась Стелла. — Я думала, что можно отнять только всю магию целиком. Да и то не у всякого.

Ещё несколько лет назад случилось беспрецедентное событие, когда Элли забрала магию у своего новорожденного сына Тома — потому что в него угрожал вселиться Пакир, привлечённый именно высоким магическим потенциалом будущего чародея. И теперь Том был обречён на жизнь простого человека — Элли вынуждена была сделать этот выбор, чтобы спасти сына. Но это ведь был её родной ребёнок, да и магию она блокировала ему сразу при рождении. А Дарина — уже практикующий маг, и Стелла не была уверена, что тут вообще можно что-то сделать…

О чём она Ланге и напомнила. Ланга задумчиво пожала плечами.

— Ну, попытка не пытка. Ведь если силу можно передать даже взрослому человеку, то можно, наверное, и забрать, как ты считаешь? Пакир у меня периодически забирал… Когда ему не нужно было, чтобы я колдовала. И я в Подземелье могла блокировать любую чужую магию, когда сама имела силы. Ну что? Подумай. Можем попробовать.

— Только если это не повредит Дарине, — твёрдо сказала Стелла. — И вообще… Я не думаю, что в этом есть необходимость.

— Ох, смотри, как бы это проблем не принесло, — покачала головой Ланга. — Бесконтрольная тёмная колдунья с таким потенциалом — ты представляешь, что из неё может вырасти? Сейчас она ещё ребёнок, а если в будущем она станет сильнее тебя?

— Не станет, — уверенно ответила Стелла.

— Ты уверена?

— Конечно. Я ведь её вижу.

Ланга прищурилась и посмотрела на Стеллу искоса.

— А кроме того, почему «бесконтрольная»? — продолжила Стелла. — В стране, кроме меня, ещё четыре волшебницы и подрастающая Анни. Даже если умрёт Виллина, а я уйду, Дарина не останется без присмотра, в том числе и в магии. Ты же тоже не останешься в стороне? — она мягко улыбнулась, но Ланга не повелась на эту улыбку, а насторожилась:

— Куда это ты собралась?

Стелла отмахнулась.

— Это не имеет значения.

Ланга скрестила руки на груди.

— Так. Кажется, я кое-что начинаю понимать. То есть ты попросту воспитываешь себе замену. Очень интересно. Кстати, насчёт подрастающей Анни — а ты не подумала о том, что Дарина в будущем может стать ей очень опасной противницей, если и дальше пустить всё на самотёк? Ты можешь стать ей преподавательницей по светлой магии, но никак не обуздаешь тёмную силу.

— Я подумала, — кивнула Стелла. — Но я не хочу пробуждать в Дарине тёмную магию.

Ланга стукнула ладонями по подлокотникам кресла.

— Ты не поняла. Я не говорю, что она должна пользоваться этой магией. Хотя, между прочим, лучше разумно пользоваться, чем допустить внезапные самопроизвольные вспышки, — Ланга усмехнулась. — Насколько я помню, Элли вон вообще считает, что природа магии не имеет значения, а только поступки и характер человека. И в чём-то она права.

— Именно поэтому я и воспитываю Дарину так, чтоб пробудить в ней как можно больше светлого, — улыбнулась Стелла.

— И как, получается?

— Пока не очень, — честно призналась Стелла. — Хотя, и Тьмы в ней не больше, чем в обычном человеке.

Ланга удовлетворённо кивнула.

— Значит, не допустишь меня к своей драгоценной Дарине. А ведь это может обернуться большими проблемами. Счастье всей Волшебной страны, что я вполне удовлетворена Подземельем и вообще стремлюсь тут, понимаешь ли, стать доброй и хорошей, — Ланга с сарказмом усмехнулась, но Стелла знала, что никакого сарказма тут нет: Ланга действительно стремится стать доброй… просто почему-то до сих пор предпочитает об этом говорить только в ироничном тоне, как будто это шутка… стесняется, что ли? — А если б на моём месте был кто-нибудь более амбициозный?

— А при чём здесь ты? — искренне не поняла Стелла.

— Сравниваю… Просто волшебница с тёмной магией — это всегда потенциальная опасность для всех остальных светлых фей. А у Дарины есть и властолюбие, и тщеславие. У её мамочки не получилось стать королевой; насколько я понимаю, ты Дарину готовишь к власти, но удовольствуется ли она тем, что ты ей предоставишь? Либо сейчас ей надо дать понять, что её удел — это Розовая страна и ничто больше, и замахиваться в сторону Анни и остальных будущих соседей нельзя, либо потом начнутся проблемы. Вплоть до войн.

— Спасибо, Ланга, я это понимаю, — с достоинством сказала Стелла.

— Надеюсь, — выразительно ответила Ланга.

С театральным классом у Дарины как-то очень быстро не сложилось, ей стало скучно, она начала пропускать занятия и в конце концов бросила. Зато записалась в кружок садового дизайна. Впрочем, и туда походила недолго, сменив его на хоровое пение. В хоровом пении она настолько оказалась не у дел (там и без неё хватало народу, а талантом Дарина не блистала), что ушла после третьей репетиции. Подумав пару недель, отправилась на роспись по стеклу и керамике. Заинтересовалась, ухватив азы, и решила пока остаться. Здесь было спокойно, занятия нетрудные — новички рисовали в основном по готовым трафаретам, — и людей немного.

Стелла не слишком одобряла её беготню по разным студиям, но и не осуждала. В конце концов, пусть девочка в самом деле выберет то, что ей больше придётся по душе. И хорошо, что у неё есть интерес к творчеству, пусть даже это творчество всё время меняется. Всё же лучше, чем если бы она осталась вообще ко всему равнодушна.

А вот когда начинать вводить девочку в курс управления страной? Стелла старалась наблюдать внимательно, пытаясь понять, стоит ли это сделать сейчас, но ей казалось, что ещё рановато. Дарина вела себя как обычный ребёнок девяти лет — ну разве что не слишком общительный. Но она не могла ещё взяться за дело серьёзно, и больше действовала под влиянием эмоций и ежеминутных желаний, чем ума. Хотя понятно, что некоторые и до старости лет так живут…

И ориентироваться на Анни Стелла тоже не могла. Анни была другая, кроме того, она родилась в королевской семье. Дарина же до восьми лет видела дворцы и королевские короны только в самых ярких своих фантазиях. И хотя она мечтает стать королевой, но вряд ли сейчас в таком возрасте сможет что-то понять, даже если оно будет объяснено на уровне, доступном пониманию девятилетней девочки.

А Стелле было тревожно. Отчего-то хотелось поторопить события. Как будто что-то, чего она опасалась, могло нагрянуть раньше ожидаемого. Она ещё сама не знала, что это будет, не понимала, чего именно ждёт с таким беспокойством и напряжением. Просто хотелось действовать быстрее. Казалось, что мало времени, что она не успеет. Что не успеет? До чего не успеет? Она и сама не могла объяснить.

Просто по вечерам сжималось сердце от тревожного предчувствия…

Я иду в новый день, не сливаясь с толпой.

Я хочу, чтобы все здесь считались со мной.

Открываю в себе без преград новый мир.

Я свободой дышу и живу каждый миг...

Алиса Кожикина

1. Тьма во сне и наяву

Первый сон Анни увидела ночью после праздника в честь своего двенадцатилетия. То есть, конечно, она видела сны и раньше, но… они были не такие. Это был особый сон. Давящий, неприятный. И какой-то слишком пугающий. Проснувшись, Анни не могла его вспомнить детально, не могла сказать, что ей приснилось. Или кто. Но кто-то это был. Девочка весь день ходила подавленная, как будто этот кто-то мог выскочить из-за угла. Своей маме Элли, которая заметила это неестественное состояние дочери (обычно Анни была живая, бодрая, порой ей трудно было долго усидеть на одном месте, а сейчас вдруг стала тихой и рассеянной), Анни честно призналась:

— Страшный сон приснился.

Элли сочувственно погладила дочь по плечу:

— Ты вчера устала на празднике. Ничего, всё пройдёт.

Анни вздохнула, принимая объяснение.

Она действительно вчера здорово повеселилась — играла с друзьями в различные игры, бегала, смеялась и танцевала. А так как росла она ребёнком весьма впечатлительным, то «страшные сны» были не таким уж редким явлением: после праздников, гостей, бурного веселья, или же если девочка до полуночи читала какую-нибудь захватывающую книжку. Организм уставал, и мозг начинал «чудить» под наплывом впечатлений. И снились кошмары.

Но не такие же…

Хотя, ладно. Анни махнула рукой (не в буквальном смысле) и постаралась выбросить из головы свои непонятные ночные видения. В конце концов, она ведь даже не могла объяснить, ЧТО она видела. Так, снился кто-то…

Следующий подобный сон Анни увидела примерно через месяц, после того, как успела благополучно забыть о первом. В этот раз она днём опять «учиталась» до красных глаз и спать легла с обрывками пламенных диалогов и картинами жарких битв, погони и прочего в том же духе в голове. В Волшебной стране тоже существовал жанр приключенческого романа для детей и юношества.

Так что и в этот раз страшный сон не был принят во внимание. Ни самой Анни, ни её родителями, никем из членов семьи и друзей. Аларм посоветовал дочери поменьше читать приключенческие книжки и побольше времени проводить на свежем воздухе.

— Аларм, по-моему, они и так слишком много гуляют с городской детворой, — возразила Элли. — Не так давно мне пришлось искать их по зеркалу, так как в десять вечера они ещё торчали в каких-то трущобах.

— Нормальное здоровое детство, — оспорила её сестра Энни. — Я тоже там была один раз, не такие уж это и трущобы. Просто улицы там очень запутанные.

— То есть, ещё и ты туда лазаешь? — Элли строго воззрилась на неё.

Аларм хмыкнул. Они с Элли иногда шутили, что у Элли не два ребёнка, а три. «А вот у меня только двое, — уточнял он. — На старшенькую я не подписывался, её в нашу семью уже в готовом виде подсунули». На эту шутку никто не обижался — Энни действительно была для Анни и Тома не столько тётушкой, сколько ещё одной сестрой, разве что чуть более самостоятельной. Тем более что выглядела она сейчас ровесницей Анни — хотя, если Анни действительно было двенадцать лет, то Энни только так выглядела, благодаря заклятию вечной юности.

— Ничего особенного, — сказала Энни. — Просто надо было проводить домой одну девочку, которая очень боялась, что её накажут за то, что она гуляла слишком долго. Может, её бы и действительно наказали, но так как я всё-таки принцесса, то взяла всё под свою личную ответственность. Ну, а принцессе никто возражать не стал, — безмятежно улыбнулась она и взялась за салфетку.

— Вот тебе вечно больше всех надо, — усмехнулся Аларм.

— Надеюсь, вы ни во что не влипнете, — нервно сказала Элли. — Даже в Изумрудном городе на улицах встречаются хулиганы.

— Если они с нами встретятся, тем хуже для хулиганов, — фыркнула Энни.

— Мам, ну какие хулиганы? — удивился Том. — У нас же крутая команда. Мы с Анни — принц и принцесса, Ровенор и Тенеф — будущие гвардейцы, Фил и Танрис — будущие министры, ну и… — он смутился и смолк.

— Ну и все остальные — кто во что горазд, — улыбнулась Элли. — Знаю я вашу команду.

Команда друзей у Анни и Тома действительно была достаточно разнородная и очень большая — одних только «лучших» друзей было больше десятка. Из дворцовых детей — сыновья начальника дворцовой охраны Ровенор и Тенеф, близнецы, а также сын главного дворцового ювелира Астерий были старше Анни на год, сын министра образования Фил и сын министра земледелия Танрис — ровесники Тома. Дочери главного повара Мила и Марифа — младше Тома на год и три года соответственно. Из городских — Винет Дорт, старший в этой компании (ему уже было почти пятнадцать), сын торговца сладостями; Шен и Теор, сыновья учителя, восьми и четырнадцати лет; и малышка Юна, дочь фонарщика, соседка Винета Дорта, ей было всего шесть. Помимо этих ребят, было ещё человек двадцать, с которыми Анни и Том охотно водили дружбу, бегали по городским улицам (и даже за город), или приглашали в дворцовый парк — хотя он и так был открыт для всех, и по выходным многие дети, особенно школьники, приходили сюда развлекаться. По настоянию Энни здесь была построена шикарная детская площадка для всех возрастов, и Элли справедливо подозревала, что Энни и сама не прочь покачаться на всех этих замысловатых качелях, которые собирали мастера Фиолетовой страны.

— Так что? — напористо спросил Том у родителей. — Вы же не против, чтобы мы туда ещё раз пошли?

— Куда, в трущобы? Да я ничуть не против, — развела руками Элли, и Аларм кивнул, соглашаясь с ней. — Просто я за вас переживаю.

— Ничего с нами не случится, — самоуверенно заявила Анни. — Я волшебница, а уж мальчишки у нас, если что, отлупят кого надо так, что мало не покажется.

— Именно это меня и тревожит, — сказала Элли.

— Да всё нормально, — успокоил её Аларм.

— Ну, если ты так считаешь… — не стала спорить Элли. — Энни, а ты тоже с ними?

— Я сегодня в Голубую страну, — покачала головой Энни. — Но к вечеру вернусь. Или завтра утром.

Элли кивнула. В Голубой стране у Энни был даже свой домик, хотя она не так уж часто в нём жила: предпочитала проводить время в Изумрудном городе с племянниками. Когда Анни и Том были совсем маленькими, Энни и вовсе почти не покидала Изумрудный дворец, это только в последние годы снова стала интересоваться Голубой страной.

— О, а можно с тобой? — оживился Том, но Аларм строго осадил его:

— Не сегодня. У вас же занятия!

Том приуныл.

— Почему принца нельзя освободить от занятий? — проворчал он. — Тем более что королём я всё равно не буду. Анни будет королевой, вот пускай она и учится.

— Потому что образование важно для всех, — твёрдо сказала Элли. — И даже если ты не будешь королём, с тебя берут пример все дети города.

— Вот не могли они себе другой пример выбрать, что ли?

Энни рассмеялась:

— Том, ну не ворчи. Если совсем завалят уроками, я тебе помогу, — пообещала она, и Элли снова строго воззрилась на сестру:

— Ага, будешь за них все письменные работы делать?

— А что такого? — с такой комической искренностью удивилась Энни, что все рассмеялись. — Ладно, я пошла, — Энни встала из-за стола. — Не скучайте.

— Не будем, — пообещал ей вслед Аларм. Том обратился к нему:

— Пап, тогда давай ты с нами проведёшь тренировку на реке?

— На Большой реке? — возмутилась Элли.

— Да нет, на Аффире, — успокоил её Аларм. Аффира была небольшой речушкой, огибающей Изумрудный город с севера и запада, она же и снабжала город водой через хитроумную сеть водопроводов, проведённых ещё при Гудвине. Когда-то, во время правления Страшилы, она ещё и наполняла канал, окружающий город, но при Корине канал прекратил своё существование, и восстанавливать его не стали.

— Я тоже хочу на реку, — сказала Анни.

— Хорошо, зовите друзей, — разрешил Аларм. — После обеда отправимся.

— Ура! — Анни и Том подпрыгнули на стульях.

— Ну вот, уроки опять будут не сделаны, — вздохнула Элли. Но вздохнула без особой строгости. Энни часто поддразнивала её — «у тебя профдеформация бывшей учительницы», но Элли отлично понимала, что жизнь не сводится к одной лишь учёбе, тем более у детей.

Перед прогулкой Том отправился к Ровенору и Тенефу, а потом к Филу и Танрису — чтобы позвать их с собой, а Анни навестила сначала Милу с Марифой, а потом пошла в ювелирную мастерскую, где рассчитывала найти Астерия — тот часто помогал отцу в работе и уже носил должность младшего подмастерья. Городских ребят рассчитывали позвать по пути.

Дверь в мастерскую была приоткрыта, и Анни уже хотела постучать, но замерла, невольно услышав несколько странных фраз.

— …Так что не надо обвинять нас в том, что мы только и умеем, что вести подпольные разговоры, — сказал голос, кажется, дворцового казначея. Анни помнила его: такой сухонький деловой человечек, говорит всегда только по делу. — Мы бы действовали, но как? Что мы можем?

Голос мастера-ювелира ответил, но что-то неразборчивое.

— Всем известно, что королева Элли — самая могущественная волшебница всей Волшебной страны. На что же вы рассчитываете?

Ювелир опять начал что-то говорить. Видимо, казначей сидел ближе к двери, а мастер Мирдан, как обычно, за рабочим столом в дальнем углу, у окна.

— А вы знаете, что королева Элли может даже мысли читать? — проворчал казначей. — И мне совсем не хочется, чтобы она прочитала мои.

«Мама никогда не читает чужих мыслей без разрешения», — подумала Анни, слегка обидевшись. Но продолжала в недоумении слушать. О чём они там говорят?

А ювелир, видимо, продолжал в чём-то долго убеждать казначея — Анни вся напряглась, но не могла расслышать ни одного слова. Что же делать? Усилить звук магией? Но тогда его будет слышно по всему коридору, и все сразу поймут, что она подслушивала. А подслушивать, между прочим, вообще нехорошо.

— Ну, если так… — протянул тем временем казначей. — Но я что-то сильно сомневаюсь, что она на это согласится. Послушайте, Мирдан, ну-ка, сознайтесь — вы же не сами всё это придумали?

Анни тихонько отошла от двери, а потом подошла снова, топая погромче, и решительно постучалась сразу.

— Войдите, — сказал не ювелир, а казначей. Анни показалось, что голос у него резко стал испуганным.

Анни распахнула дверь и вошла. Оба мужчины при её появлении встали и почтительно склонили головы.

— Добрый день, — поздоровалась Анни. — Простите, могу я видеть Астерия?

— Добрый день, ваше высочество, — ещё раз склонил голову ювелир. — Астерий сегодня остался дома. Но если вы хотите его видеть, можно отправить посыльного, и он придёт через полчаса.

— О, не нужно, я лучше зайду к вам домой сама, если вы не против. Мы с Томом хотим пригласить Астерия на прогулку за город, на реку. Вы не возражаете?

— Как я могу возражать, принцесса, — с улыбкой поклонился ювелир. Анни улыбнулась в ответ.

— Желаю успеха в работе, — попрощалась она. Мужчины опять склонили головы, а она вышла за дверь и плотно её закрыла.

И невольно задержалась, склонившись к замочной скважине. Словно кто-то подтолкнул её: «подслушай!».

Правда, услышала она только неразборчивое гневное шипение казначея и бурчание ювелира. Странно. Чем они там недовольны?

При чём тут мамино умение читать мысли?

О чём они вообще говорили?

На берегу реки у друзей давно было своё любимое местечко, а так как они там тренировались и играли постоянно, то даже построили тут «крепость» — из камыша, ивовых веток и глины. Крепость получилась на редкость внушительная, правда, иногда её сильно размывало дождями, но потом друзья все вместе её восстанавливали. Иногда ребята делились на две команды и играли в защитников и захватчиков этой крепости, а иногда она просто служила неким «штабом»: здесь можно было посидеть, отдохнуть в тени, даже полежать на камышовых подстилках. Тенеф заявлял, что, если бы ему разрешили, он бы тут вообще жил.

— Так тебе папа и разрешит, — сказал Ровенор. Братья были близнецы, но совсем не похожи: Ровенор темноволосый и худой, как спичка, а Тенеф белобрысый крепыш.

— Как-нибудь могу взять вас в небольшой поход, — предложил Аларм. — Там и проверим ваши навыки выживания в природе.

— Ура! — воскликнули мальчишки. Такие походы, в принципе, были нередким делом: на день, на два Аларм с удовольствием собирал детей и бродил с ними по окрестностям Изумрудного города. Девочек тоже принимали — не обижать же Анни. Тем более что девчонки иногда не уступали мальчишкам в ловкости и выносливости.

Тренировка была обычной: заплыв (для всех, кроме Юны и Марифы — они не умели плавать, хотя и усердно учились, барахтаясь у берега), потом гимнастика (на мягком тёплом песке было очень здорово кувыркаться), потом эстафеты с догонялками — уже нечто среднее между тренировкой и игрой.

— Ну всё, дальше сами, а мне пора во дворец, — сказал наконец Аларм. Анни и Том опасливо переглянулись: как бы отец и их не забрал с собой.

— Мы останемся? — уточнила Анни.

— Да пожалуйста, — пожал плечами Аларм. — Только не возвращайтесь поздно.

— Ну… — Анни снова переглянулась с братом. — Нелу всё равно надо будет проводить, — она взглянула на скромно сидящую неподалёку девочку. — У неё очень строгая тётя, и если мы не придём вместе с ней, она может её наказать… Ну, помнишь, Энни говорила об этом.

— Вот не задерживайтесь сами и не задерживайте Нелу, — Аларм строго погрозил дочери. — И всем будет хорошо. Всё, удачи, будьте умницами.

— Пока, пап, — сказал Том. Аларм ушёл, а он оглянулся на друзей: — Эй! — бодро крикнул он. — Ну что, кто со мной до того берега?

— Папа запретил переплывать реку, — сказала Анни. Аффира была не очень широкой, но для детей…

— Да ну тебя, — легкомысленно отмахнулся Том. Но его предложение так и не встретило отклика ни у кого, кроме Танриса.

— Давайте лучше играть в «Летучих обезьян», — предложила Марифа.

— Точно! Давайте! — раздались голоса в поддержку, и даже Том согласился.

Условия игры были несложны: «Летучие обезьяны» ловили «путешественников» и отводили в «замок», роль которого в данном случае успешно выполняла камышовая крепость. Ловить можно было поодиночке или сразу группой. Из «замка» можно было сбежать, поэтому часть «обезьян» оставалась стеречь пленников. «Летучие обезьяны» выигрывали в том случае, если ловили всех «путешественников», а «путешественники» — если им удавалось сбежать от «обезьян». Кроме того, «путешественники» могли освобождать своих сокомандников — впрочем, это было сложно и редко практиковалось. Если сбежать не удавалось и «обезьяны» всё-таки выигрывали, то команды менялись ролями, и таким образом, играть можно было бесконечно — пока не надоест.

Сейчас Анни была в команде «обезьян», а Том — в команде «путешественников». «Путешественники» разбежались, прячась в зарослях камыша и лопуха. «Обезьяны» с визгом и криками бросились за ними. Малышка Юна в восторге вопила, подпрыгивая на месте — она тоже была из «обезьян», и хотя вряд ли могла бы кого-то поймать, но хотя бы ей самой не грозила опасность быть пойманной, чего она очень не любила. Анни подхватила её за руку:

— Ну-ка, давай вместе ловить!

— Давай Винета поймаем! — восклицала Юна. Анни усмехнулась: ну да, пятнадцатилетний Винет, который и в играх-то участвовал только из-за большой привязанности к Юне, был для маленькой девочки слишком уж недостижимой «жертвой». Тем более что в честной игре никто никому сдаваться не собирался.

Винет убегал от них по берегу и уже оторвался на приличное расстояние. Юна кинулась вслед за ним, а Анни остановилась.

Она никогда не применяла в играх магию — это было бы нечестно. Но сейчас словно кто-то нашёптывал — ну давай, что тут такого? Малышка Юна порадуется.

— А ну стой, Винет! — крикнула Анни, вскидывая руку. Винет поскользнулся и упал, безуспешно пытаясь встать. Юна подбежала к нему.

— Я поймала, я поймала, я поймала! — заверещала девочка, хватая его за руку. Тут подбежала и Анни.

— Ага, попался!

— Да отпустите вы! — крикнул Винет. — У меня ноги словно судорогой свело. Я выбываю из игры.

— А вот и не выбываешь! — торжествующе воскликнула Анни, крепко хватая его за вторую руку.

— Теперь ты наш пленник! — провозгласила Юна.

— Да отпустите! — повторил Винет. — Я идти не могу.

— Что случилось? — подбежали Том и Астерий. Анни с хохотом кинулась на них:

— Ага, и вы попались! — она схватила обоих за руки, но Том сердито вырвался:

— Ты что натворила? Ты что, колдовала?

— Ты колдовала? — возмущённо уставился на неё и Винет. Анни невозмутимо пожала плечами:

— Совсем чуть-чуть. А что тут такого?

— Ты колдовала?! — закричал Том. — Так нечестно!

— Так нечестно! — зашумели все, собираясь вокруг.

— Да ладно, ребята, вы чего? — удивилась Анни. — Как будто вы не знаете, что я волшебница.

— Вот и держи свою магию при себе, — сердито заявил Винет. Даже Юна смотрела на Анни удивлённо и растерянно.

— Вы же сами иногда просите меня что-то наколдовать, — сказала Анни. Это было правдой: она нередко спасала друзей от внезапного дождя, лечила особо болезненные ссадины или помогала зашить неожиданно порвавшуюся одежду. — А сейчас недовольны?

— Конечно! — воскликнул Ровенор. — Когда мы просим, это для общей пользы. А сейчас это не для общей, а только для твоей одной! А в игре все должны быть одинаковы!

— Ну да, конечно, — огрызнулась Анни. — Винету пятнадцать, а Юне шесть — они что, одинаковы, что ли?

Ей как никогда хотелось спорить и доказывать свою правоту. В конце концов, они тут все действительно неравны по силам. Так почему же ей нельзя использовать свои преимущества?

— Всё равно ты не должна использовать магию! — напустился на неё Том. — Это нечестно!

— Ой, подумаешь, нечестно, — поморщилась Анни. — А если Винет бегает быстрее всех?

— Винета мог бы и я догнать, — сказал Теор.

— Ну, если хотите, я не буду участвовать в игре, — сказал Винет.

— Да подожди ты! — махнул ему рукой Том и снова обратился к Анни: — Мы всегда играем и всегда бегаем, и Винет вместе со всеми. И все всех догоняют, ничего страшного. Но из нас никто не маг, только ты маг. И это нечестно, использовать то, чего больше ни у кого нет.

— Я ж не виновата, что никто больше не маг, — сказала Анни.

— В игре колдовать запрещается, — твёрдо сказал Том.

— Ой, ты так говоришь только потому, что сам не можешь, — фыркнула Анни. Она отлично знала, что для Тома упоминание его бессилия в магии немного болезненно. Не то чтоб он слишком сильно из-за этого переживал — до сих пор ждал, когда в нём магия проснётся. Хотя родители, кажется, уже и не ждали. По крайней мере, они никогда не утешали Тома словами вроде «ну ничего, подрастёшь — и у тебя магия появится». Просто сейчас ей почему-то захотелось его этим уколоть нарочно.

— Ну и что, что я не могу? — азартно возразил Том. — И я не могу, и никто из нас не может. Одна ты можешь и выставляешься. Знаешь что, если ты будешь колдовать, то мы играть тебя не возьмём.

— Что? — возмутилась Анни.

— Не возьмём! — подтвердили и Ровенор с Тенефом, и Фил, и Танрис, и Теор, и Мила с Марифой… Анни потрясённо смотрела на них, а они убеждённо повторяли вслед за Томом: — Колдовать в игре нельзя!

Анни фыркнула:

— Ну и пожалуйста! Очень надо.

Она отвернулась и гордо зашагала по берегу к стенам города. Обернулась, крикнула:

— Сами потом придёте меня звать!

И побежала быстрее.

— Хочу и буду колдовать, — шептала она на ходу. — Если я не такая, как они, то пусть они мне и завидуют! Почему я должна под них подстраиваться? Хочу и буду колдовать! Хочу и буду!

Хотя из глаз уже готовы были брызнуть слёзы обиды.

Горожане с удивлением смотрели на свою юную принцессу, которая в одиночестве бежала по улицам, от всех отмахиваясь и отворачиваясь. Принцессе не пристало плакать на людях, даже если очень хочется.

Впрочем, к дворцу Анни уже подходила с гордо поднятой головой. Принцессе не пристало переживать из-за такой ерунды.

И вообще. Анни вдруг почувствовала, что все эти детские игры с городской детворой ей надоели. Вот так вот, в один миг. В конце концов, ей двенадцать лет, сколько ещё она будет в догонялки бегать? И вообще, она принцесса. И эти игры — просто ниже её достоинства.

Вот придут её звать, а она всё равно не пойдёт.

Правда, ещё через полчаса она расстроилась и поняла, что была неправа… А тут ещё и родители устроили ей выговор, встав на сторону Тома: нельзя применять магию в играх, это нечестно по отношению к другим людям. Тут уже Анни окончательно расплакалась и решила непременно с Томом помириться. Но, когда он вернулся домой (отнюдь не поздним вечером — видимо, после ухода Анни игра всё-таки не задалась), она уже передумала. Не будет она с ним мириться. Ещё чего — признавать себя виноватой. Вот пусть сами сначала признаются, что без неё им скучно.

Но Том не признавался. За ужином он сделал вид, что ссоры никакой и не было — видимо, родители с ним тоже об этом случае поговорили. Оживлённо болтал обо всякой ерунде, рассказал, как он единственный согласился проводить Нелу домой, потому что все остальные разошлись.

— Она что, тебе понравилась? — не удержалась, съязвила Анни. — Жених и невеста?

— Ты что? — искренне удивился Том. — Я просто проявил к ней рыцарскую вежливость. Правильно же, пап? Рыцарь же не может отпустить даму одну ходить по опасным улицам?

— Не может, — серьёзно кивнул Аларм.

— Там опасные улицы? — нахмурилась Элли.

— Ма-а-ам, — закатил глаза Том.

— Я имею в виду — может, если девочка живёт на опасных улицах, то ей надо как-то помочь? — пояснила Элли. — Может, отправить туда отряд стражи, чтобы они переловили всех хулиганов.

— Да нет там никаких хулиганов, — сказал Том.

— Что ты врёшь, они там есть, — сказала Анни. — Сам на прошлой неделе пришёл весь в синяках.

— Это были другие хулиганы, — не смутился Том. — Они просто не знали, кто я такой. А ты грубиянка.

— А эти знают? — усмехнулась Элли.

— Мам, ты же не хочешь, чтобы я пользовался своим приверо… привило… Привиливи…

— Привилегированным положением? — уточнила Элли.

— Вот именно, этим самым положением. В смысле, допустим, они не будут драться со мной, но это же не значит, что они не будут драться с другими, кто не принц. Поэтому я никогда не говорю сразу, что я принц, — объяснил Том. — А в лицо меня далеко не все узнают. Поэтому я им сначала пытаюсь объяснить, что драться вообще в принципе нехорошо. А вот если они не понимают…

Элли склонилась к столу от хохота. Аларм сдерживался, но тоже видно было, что ему очень хочется рассмеяться.

— И что смешного я сказал? — надулся Том.

— Извини, малыш, — сквозь смех проговорила Элли, но Том обиделся ещё больше:

— Я не малыш!

— Прости. Извини, ты всё правильно делаешь, конечно же… Просто я представила, как это выглядит со стороны, — пояснила Элли. — Я так понимаю, что слова эти хулиганы понимают не всегда?

— Почему же, иногда понимают. Правда, всё равно надо мной смеются, но хотя бы драки нет, — пояснил Том.

— Слушай, ты что, специально ходишь по улицам и воспитываешь всех встречных хулиганов? — уточнил Аларм со смешком.

— Нет, — помотал головой Том. — Но я думал об этом.

— Не надо, — твёрдо сказал Аларм. — Я запрещаю.

— Но почему? — удивился Том. — Это же будет доброе дело.

— Не сомневаюсь в этом, но предпочту поручить это нашей городской страже, — не моргнув глазом, пообещал Аларм. — У тебя и других дел хватает.

— Ладно, я согласен, — вздохнул Том. — Найду себе другое доброе дело.

Анни почему-то почувствовала такое презрение к брату, что с трудом сдержалась, чтобы не съязвить что-нибудь по этому поводу. И тут же задумалась: а чего она, в самом деле? Разве за желание делать добрые дела надо кого-то презирать? Тем более собственного брата? Странно всё это.

Ночью ей снова приснился тот самый пугающий сон. В нём снова кто-то был — и Анни не могла понять, ОН это или ОНА, или ОНО, а может, это и вовсе ОНИ. Какая-то неясная сущность скользила перед её внутренним взором и нашёптывала, что Анни всё делает правильно. Но в этом ободрении было что-то настолько пугающее, что Анни весь следующий день оглядывалась на любой шорох.

Как только Анни исполнилось двенадцать лет, Элли стала серьёзнее заниматься с ней магией. Врождённость врождённостью, а направлять столь необычные для людей способности в нужное русло всё же необходимо. Тем более что сейчас магия стала немного спокойнее и более управляемой: Анни больше не поджигала занавески вместо свечек и не опрокидывала все вещи в комнате вместо того, чтобы просто сдвинуть с места карандаш.

И вот, когда магия стабилизовалась, можно было приступать к усердному развитию способностей. Это ещё Стелла когда-то объясняла: сначала магия просыпается, потом усиливается. Верхнего порога нет. По крайней мере, никто не проверял — никому из известных магов не было никакой нужды становиться всесильным и всемогущим, рано или поздно на чём-то да останавливались — а если кто-то и не останавливался, наверное, кончили настолько плохо, что история предпочла их имена не сохранять. По крайней мере, не как светлых магов.

Так что Анни могла бы стать волшебницей уровня Элли — или слабее. Позже, став взрослой, она может попытаться стать сильнее Элли, но это будет довольно сложно — и не только потому, что Элли и так самая могущественная чародейка современности. Сейчас Анни как бы шагает по проторенной дорожке, а если захочет пойти дальше, то придётся «продираться сквозь джунгли». Впрочем, нужно ли оно? Для Хранительницы Элли даже чересчур сильна: далеко не всё, что умеет, применяет на деле. Анни же унаследует эту должность, и совершенно необязательно прыгать выше головы. Разве что из интереса и стремления к дальнейшему развитию. В общем, Анни об этом даже не задумывалась.

Уроки магии она любила. Во-первых, за возможность побыть вдвоём с мамой. Во-вторых, за возможность творить — одним словом, одним жестом. Выявлять у себя новые способности, возможности своих мыслей и внутренних сил. Тем более — сейчас, когда это стало проще и понятнее.

Во время этих «уроков» учительница и ученица, мать и дочь обычно перемещались куда-нибудь, где могли побыть одни. На берег реки, в горы, в леса. Иногда просто зависали «посреди неба» на облачке. В зависимости от «темы урока». Ну и просто ради отдыха. Элли потом признавалась Аларму, что после занятий с Анни и сама раскрывает в себе много нового, и даже чувствует себя какой-то обновлённой.

— Даю задание, — сказала Элли. — На юго-востоке Розовой страны давно не было дождей, — она указала рукой влево, — а вот в Фиолетовой стране дождей за последнюю неделю уже слишком много, вот-вот реки выйдут из берегов. Видишь, и сейчас тучи собираются, — она указала вправо. Анни закивала:

— Ага, требуется перегнать эту тучу туда.

— Действуй, — улыбнулась Элли. Анни самодовольно вскинула голову и подняла руки.

Погодную магию она начала осваивать совсем недавно — буквально месяц назад, но делала большие успехи. Повинуясь её пассам, туча, зависнувшая было на одном месте, сдвинулась влево — но, едва Анни опустила руки, застряла снова.

— Мам, мне что, всё время её тащить? — с досадой спросила Анни. — Это ж не один час займёт.

— А ты что, тянешь тучу сама?

— А что надо делать?

— А от чего вообще двигаются тучи?

— Ой! — Анни хлопнула себя по лбу. — Вызвать ветер.

— Действуй, — подбодрила Элли дочь. Анни довольно кивнула и повернулась вправо.

— Так, ветер, — бормотала она. — Нужен такой, чтобы затронул только тучу… А то деревья повалит же.

— Не забывай, что ветер — это движение воздуха, и если ты сдвинула какие-то слои, то другие неизбежно сдвинутся тоже, — напомнила Элли.

— Как всё сложно, — вздохнула Анни.

— Именно поэтому в магии нельзя действовать абы как, а нужно много думать, — развела руками Элли. — А то вместо помощи и добра натворишь бед.

— Именно так становятся злыми колдунами? — покосилась Анни на неё.

— Да нет, злыми колдунами становятся, когда начинают получать удовольствие от чужого горя. А пока ты переживаешь из-за своих ошибок и хочешь их исправить, чтобы никому горя не причинить — ты не злодей, — ответила Элли. — Ну, что у тебя там с ветром? Получается?

— Ага, — кивнула Анни. — Я сделаю умеренный ветер, он пригонит тучу в Розовую страну за два часа, но ничего не поломает и не разрушит.

— Молодец. Действуй.

Анни стояла и любовалась на тучу, медленно (так казалось издали, с гор) проползающую над лесами. Деревья внизу пригибались и шумели — их шум был слышен даже отсюда, — но не падали с треском и грохотом. Однажды Анни устроила настоящую бурю и сама перепугалась из-за этого — к счастью, буря пролетела над безлюдными местами, а Элли её очень быстро обуздала. Именно поэтому Анни пока не делала никаких сложных магических действий в её отсутствие.

Анни села на камень рядом с Элли.

— Работа Хранительницы какая-то совсем неинтересная, — сказала она. Элли удивлённо посмотрела на дочь:

— Почему?

— Да ну… Только и делай, что тучи гоняй. Вот тебе повезло. Ты сражалась против злодеев. А у меня будет сплошная рутина и никаких приключений, — высказалась Анни. — Каждый день одно и то же, — она обиженно уставилась себе под ноги. Элли утешающе положила руку ей на плечо:

— Ох, Анни, детка… Поверь мне, я бы с удовольствием не сражалась против злодеев и не испытывала никаких приключений, а занималась сплошной рутиной. Многие приключения далеко не так приятны, как кажутся со стороны.

— Ну так ты сейчас рутиной и занимаешься. Зато ты героиня, на твою долю вон сколько подвигов выпало. А мне ничего не осталось, — буркнула Анни.

— Знаешь, — Элли приобняла её, — иногда выдерживать рутину — это и есть самый большой подвиг. Ну-ка, вставай. Полетели, посмотрим на тучку поближе. Может, в ней надо будет ещё что-нибудь подправить, чтобы вылилась куда надо и сколько надо.

Анни вздохнула, встала и создала летающее облачко под пристальным взглядом Элли. Создание магических облачков она освоила ещё в прошлом году — после немалых рутинных тренировок, когда целый месяц поначалу всё шло не так, и вместо золотистого плотного облачка получалось обычное дождевое — пусть даже и тоже золотистое. Дождика в нём хватало ровно на одну Анни, и Том тогда немало повеселился, наблюдая за попытками сестры.

К туче подлетели настолько близко, насколько Анни хватило смелости не пугаться раскатов грома и бьющих молний. Хотя Элли могла бы и поставить защиту от атмосферного электричества, да и Анни уже потихоньку этому училась. Но просто тут ещё и психологическая подготовка тоже важна…

— Почему мы не контролируем погоду в Волшебной стране постоянно? — спросила Анни, глядя на тучу. — Это было бы очень удобно для её жителей. Нигде не было бы ни засухи, ни наводнений, а был бы такой ровненький регулярный полив дождичком, — она хихикнула. Элли улыбнулась:

— Ну, во-первых, это отняло бы чрезвычайно много сил у нас самих — и сил, и времени. Мы бы тогда только дождями и занимались. А во-вторых, представь, как это было бы неинтересно для всех людей — знать, что дождь пойдёт во столько-то в такой-то день, и никаких тебе приятных неожиданностей. Маг вообще должен вмешиваться в природу по минимуму, — она задумчиво огляделась — впереди тёмная громада с молниями, позади — чистейшее голубое небо. — Только если это действительно крайне необходимо.

Анни поморщилась.

— При нашей силе мы могли бы творить больше магии.

— Могли бы, — согласилась Элли. — Но не всегда это принесло бы пользу. Мудрый маг не противоречит природе, а аккуратно вплетает свои силы в её силы, чтобы не получилось так — хотел решить одну проблему, а создал десять новых.

— Мам, почему Том не маг?

Вопрос вырвался как-то неожиданно, Анни даже и не планировала его задавать. Элли тоже явно его не ожидала.

— Почему ты это спрашиваешь?

— Просто так, — пробормотала Анни. — Не хочу, чтобы он мне завидовал. Почему у нас вообще так мало магов? Разве это так сложно — научиться магии? Ведь и Корина, и Ланга учились, смогли же.

— А кто-нибудь из ваших с Томом друзей мечтал бы научиться магии? — полюбопытствовала Элли.

— Да нет вроде бы, — пожала плечами Анни.

— Вот и ответ. Люди сами не очень-то рвутся в маги, — вздохнула Элли. — Им почему-то кажется, что это удел избранных, каких-то особенных… Хотя на самом деле это, конечно, не так. Но, безусловно, учиться магии очень сложно. Даже тебе это сложно, при врождённых способностях, а без них, обычному человеку — ещё сложнее. Корина и Ланга годами тренировались.

— Так почему ты Тома не научишь? Пусть даже годами.

— У Тома нет способностей к магии, — покачала головой Элли. Как-то очень грустно покачала.

— Совсем? — удивилась Анни. — Ни капельки — ни капельки?

— Ни капельки, — улыбнулась Элли. — Но не волнуйся, он на тебя не будет обижаться только из-за того, что ты маг. И завидовать тоже не будет.

— А ему не обидно?

— Ну вот сама у него и спроси, — предложила Элли. И встрепенулась: — Так, пока мы с тобой болтаем, ветер нашу тучу унёс в сторону. Давай-ка изменим направление — она должна вылиться точно над полями Болтунов.

— Ладно, — кивнула Анни.

Кажется, о Томе лучше не расспрашивать.

С треском раскатился гром совсем близко, и Анни, взвизгнув, присела на облачко, заткнув уши. Элли засмеялась и подхватила её под локоть:

— Эй, ты чего? Ты что, разве грома боишься?

— Да очень уж неожиданно грохнуло, — оправдалась Анни, поднимаясь. На самом деле раскат показался ей похожим на издевательский смех. И она призналась: — Мам, мне снова снился тот сон.

— Сон? — не поняла Элли.

— Ну тот… страшный. Он один и тот же. И там кто-то есть.

Элли с тревогой посмотрела на неё:

— И что он делает?

— Ничего. Просто он есть. И как будто смотрит на меня, но я не могу понять, кто это. Но он страшный какой-то.

— И давно он тебе снится?

— Да нет… Не очень.

— Один и тот же повторяющийся сон, — проговорила Элли.

— Ну не совсем один и тот же. Ой, мам, да ладно, что ты пугаешься. Может, ничего особенного в нём нет, — Анни вдруг представила себе, что сейчас Элли раздует проблему из ничего, и начнётся родительская гиперопека с приставучими расспросами. — Самый обыкновенный ночной кошмар, со всяким бывает. Разве тебе не снятся страшные сны?

— Да мне-то снятся, — обеспокоенно кивнула Элли. — Но у меня и в жизни пугающего хватало, вот оно и снится, как воспоминания. А у тебя-то чего?

— Ну… ты ж сама говоришь — я книжек начиталась, — предположила Анни, пожав плечами как можно невозмутимее. Она уже пожалела, что созналась в своих кошмарах. Да и не такие уж это кошмары, пожалуй. В самом деле, со всяким бывает.

Элли задумчиво качала головой, размышляя.

— Ладно, — наконец решила она. — Если ещё раз приснится то же самое — обязательно скажи.

— Мам, только не раздувай, — закатила глаза Анни. — Я же не маленькая.

— Маленькая или нет, а если тебе снится один и тот же сон…

— Да не такой уж он один и тот же! Просто сон. Всё, давай лучше тучей заниматься, а то мы опять отвлеклись, — Анни торопилась любой ценой отвлечь внимание матери от своих снов — даже если ради этого надо быть внимательной и старательной ученицей. Элли неодобрительно покачала головой, но больше о снах не заговаривала.

Быть скромным младшим братом своей великолепной сестры — серьёзное испытание, но Том не жаловался. Ему не раз приходила в голову мысль, что Анни что-то чересчур много внимания (и симпатий) уделяет вся страна, но он знал и то, какой ценой это внимание покупается. Это сейчас пока они с Анни дети, но постепенно Анни перестаёт принадлежать самой себе — и всё больше нужна стране. Особенно это стало заметно с того момента, как у неё открылась магия.

Родители и друзья до сих пор ждали, что у Тома тоже пробудятся магические способности, но он знал, что если это случится — ещё неизвестно, будет ли он сам этому рад. По какой-то негласной традиции Волшебной страны любой чародей просто обязан был стать правителем какой-либо из её стран. И дело было тут не в тщеславии самого чародея (точнее, не всегда в нём), и далеко не всегда в излишней восторженности и почёте со стороны простого народа. Те, кто был умнее других, понимали, что это продиктовано ещё и соображениями о благополучии этого самого народа, потому что чародей, если он любил своих подданных, легче мог защитить их в случае опасности, чем простой человек. Хотя, в истории хватало примеров, когда защищать народ не помешало бы скорее от такого правителя. И не только вопросы безопасности тут играли роль: чародей мог оказывать любую существенную помощь своим подданным с помощью магии. Ну и вообще, чародею управлять страной проще, чем обычному человеку.

Том всё это понимал. Пусть ему ещё даже нет одиннадцати (вот-вот день рождения), но он многое осознавал не хуже взрослых. И то, что Анни теперь всю жизнь будет носить бремя золотой короны на голове, он тоже знал. Её жизнь будет принадлежать другим. От неё будут зависеть тысячи людей, со всеми их проблемами, бедами, капризами, неурядицами, спорами. Она должна будет постоянно думать, как сделать их жизнь лучше. Не свою жизнь, а их. На свою у неё, конечно, останется время и силы, но… много ли? Теперь вся её жизнь будет уложена в жёсткие рамки. Расписание на день, на неделю. Планы на месяц, на год. Чёткий распорядок.

И ведь из всех правителей Волшебной страны Анни придётся труднее всех. Остальные были и будут просто правителями, а она — будущая Хранительница Волшебной страны. И хотя сейчас вроде бы никакие страшные опасности не предвидятся, но в любом случае Анни, когда вырастет и наденет корону, будет должна курировать все остальные страны тоже, помимо того, что останется единственной правительницей Изумрудного города.

Ещё неизвестно, какие у неё помощники окажутся. Понятное дело, что Том будет среди них. Он ведь её брат. Но он попросту не сможет, даже если очень захочет, вникнуть во все её дела и взять большую их часть на себя. Многое будет ему непонятно и неподвластно. В той же магии… Если у него она так и не пробудится.

И вся жизнь Анни всегда будет основываться на чувстве долга, на ответственности, правильности и прочих расчётах. Хорошо, хоть замуж её не выдадут по расчёту. И Тома тоже по расчёту не женят. Во-первых, в Волшебной стране немного проблематично устраивать династические браки, учитывая, что тут всего пять стран, и не во всех есть наследники по крови (Том с Анни в Изумрудном городе, малыши Рольф и Роберт в Жёлтой стране — и всё). А во-вторых, Аларм с Элли никогда бы не додумались принуждать своих детей к подобному. Семья без любви для них обоих немыслима. Да и какой тут может предполагаться династический брак, когда родители — одна бывшая фермерша, другой сын ловчего, охотника на шестилапых? Если бы Анни или Том выбрали себе пару даже из самых низов общества, но достойную по своим личным качествам, то ни Аларм, ни Элли бы и не думали возражать. Наверное. В семье пока об этом не говорили. Рано ещё.

Том осознавал и свой долг перед Волшебной страной. Аларм был Белым Рыцарем — Том должен был унаследовать этот титул, а вместе с ним — и непревзойдённый уровень боевой подготовки, великолепные знания истории Волшебной страны и всех её войн, ну и знания военной стратегии и тактики самых различных вариантов боя. Аларм не раз вдалбливал в головы своих детей и не только своих, что воин — это не захватчик, а защитник, и Том это впитывал: настоящий рыцарь никогда не обидит слабого, беззащитного и безоружного, и не нападёт на того, кто сам ни на кого не нападал. Воин — это одновременно и очень нужная профессия, и очень ненужная, говорил Аларм. Воин должен защищать — но лучше бы, чтобы защищать было не от кого, чтобы не было нападающих. И Том с этим был отчасти согласен. Отчасти — потому что подвигов всё-таки хотелось. Может быть, ему никогда не придётся сражаться в поединке со злым колдуном. Может быть, ему никогда не придётся вести за собой народ в бой. Том знал, что всё равно должен быть готов к этому, и где-то в глубине души ждал, что когда-нибудь ему придётся быть героем — и он будет этим гордиться. Раз его отец — герой, то и ему стоит быть не хуже!

Но зацикливаться на одном только воинском искусстве тоже не следует — и Том успешно взрастил в себе любовь к приключениям, путешествиям и исследованиям. Любознательность у него вообще была повышенная, и в детстве он куда больше, чем Анни, доставал всех окружающих многочисленными вопросами «почему?» и «как?». Он был наблюдательным и дотошным, дай ему волю — интересовался бы всем сразу, но на всё сразу не хватало бы времени — и он позволял себе жить жизнью вполне обыкновенного мальчишки. Нельзя сказать, чтобы он любил учиться — но он любил узнавать новое, когда ему этого самому хотелось, поэтому он мог за неделю прочесть весь учебник природоведения за свой класс, а потом ещё и на практике что-нибудь исследовать. Его интересовала и механика, и нередко он пропадал неделями в Фиолетовом дворце, хвостиком ходя за мастерами и пристраиваясь в каком-нибудь цеху, где следил за работой неотрывно и задавал тыщу вопросов, если только находился желающий на них отвечать. В Голубой стране он донимал фермеров-Жевунов расспросами, как они выращивают то или другое и каковы свойства того или иного растения. И даже в Пещере, куда Аларм его брал с собой несколько раз, залез однажды в шахту, чем перепугал и самих рудокопов, и Аларма, который его с трудом нашёл (впрочем, ругать не стал). «Если я не стану воином или магом, я стану изобретателем», — решил однажды Том, хотя твёрдо следовать своей мечте пока не очень получалось — всё время что-то отвлекало. Абсолютно нормальное явление для мальчика, которому вот-вот исполнится одиннадцать лет.

Ничего, вот когда ему будет двенадцать… Может, у него магия проснётся в двенадцать лет? Мальчики взрослеют позже девочек.

Сколько бы он ни убеждал себя, что магия — не только благо, но и тяжкое бремя, всё-таки в глубине души завидовал Анни — тем более что в последнее время она, словно нарочно, всё больше выпячивала свои магические умения. Вот даже в играх… Которые, кстати, и впрямь стали теперь реже в их компании, словно вслед за Анни сразу многие осознали, что они стали слишком взрослыми для пряток и догонялок. Разве что самые маленькие ещё всех тормошили — малышка Юна, Шен, Марифа… Хотя компания собиралась по-прежнему — хотя бы просто поболтать, да и по делу — на тренировки, например.

Сейчас вот ещё на день рождения Тома должны были собраться среди прочих гостей.

Подарки — среди них и книги, и безделушки, и новый шикарный конструктор из Фиолетовой страны (из различных металлических деталек можно собрать столько всяких разных штук!). И набор письменных принадлежностей — от Страшилы. И магическая шкатулка от мамы — кроме Тома, никто не откроет. И новый лук со стрелами от отца — взамен старого, который для Тома уже слишком лёгкий. И куча открыток от друзей — милые картинки, вот эту Юна точно сама рисовала. И ещё какие-то самоделки от них же — дорог не подарок, а внимание. Сладости. Том с удовольствием перебирал всю эту груду и не сразу понял, что чего-то не хватает. Не то чтобы он вёл строгий учёт, но странно просто… Точно, от Анни ничего нет. Том пожал плечами с улыбкой. Наверное, сестра готовит сюрприз. Интересно, что она ему подарит? Что-то магическое или вполне обыкновенное?

Эта мысль сразу вылетела из головы, потому что Тома окружили друзья, началось веселье, и он не вспоминал об отсутствующем подарке Анни до тех пор, пока она сама не появилась — с изрядным опозданием, когда компания друзей уже села за стол с тортом и лимонадом — всё как положено на днях рождения. Сейчас торт, потом игры, потом, если девочки захотят — танцы, хотя Том обошёлся бы и без них, но гостей надо уважать… Тем более что гостей немало. Даже из Фиолетовой страны, из Королевского приюта, трое ребят приехали — вместе с Весой, конечно. Том был им рад, с этими ребятами он дружил.

Анни появилась, изящно впорхнув в залу, поцеловала брата в щёку, со словами «поздравляю с днём рождения!» вручила ему перевязанный атласной лентой свёрток и села на место. Под бурное любопытство собравшихся Том с интересом стал разворачивать обёртку. Внезапно в зале стало темно, девочки завизжали.

— Спокойно! — попыталась перекричать всех Элли. — Пожалуйста, не пугайтесь! Сейчас всё будет в порядке!

И вдруг испуганные визги сменились восхищёнными возгласами: под потолок прямо из свёртка в руках Тома взлетел мини-фейерверк, сложившись в слова: «с днём рождения». Искры от букв превращались в блёстки, осыпав всех собравшихся. Дети подпрыгивали, размахивали руками, с радостным смехом пытаясь поймать эти блёстки, кто-то кричал «ура!». Наконец фейерверк кончился, и снова стало светло.

Анни сидела довольная и улыбалась.

— Здорово! — оценил Том. — Спасибо, Анни!

— Не за что, — кивнула она. Том заглянул в свёрток. Больше там ничего не было.

Хм, ну ладно. В их семье как-то было принято дарить подарок, который у тебя надолго останется. Ну хотя бы на несколько дней, если это, допустим, цветы или торт. Подарок Анни оказался рекордсменом по краткости — пшик, и нету. Обижаться? Да ну, зачем же. Пусть подарок и кончился в один момент, зато запомнился.

Элли же в тревоге бросила дочери:

— Между прочим, могла бы и предупредить! А если бы фейерверк в лицо кому-нибудь влетел?

— Не влетел бы, — самоуверенно заявила Анни. — Я же его заколдовала.

Внесли торт со свечками — традиция Большого мира, которую в Волшебной стране не знали, но успешно перенимали от Элли и её семьи: а что, весело и безобидно. Загадать желание, пусть даже оно и не сбудется…

— Ну же, Том, что ты загадаешь? — крикнула Марифа.

— Ты что, забыла? Нельзя говорить, а то не сбудется, — одёрнул её Ровенор. Том зажмурился. Что же загадать? Понятно, что это всего лишь игра… Хотя, если у тебя родители — маги, причём мама умеет читать мысли, может быть, желание действительно сбудется. А может быть, и нет. Ведь не всё в этой жизни может выполнить мама. И папа тоже. И вообще кто бы то ни было…

Может, пожелать, чтобы магия всё-таки появилась?

Или пожелать стать великим воином-героем?

Или проще: пожелать успешно окончить учебный год. И чтобы папа взял в поход, самый интересный поход в его жизни. Чтобы там были и опасности, и приключения, и он все их преодолел и победил. Да, пожалуй, это подойдёт.

«Хочу поход с опасностями и приключениями!» — подумал Том. Открыл глаза и дунул на свечи.

Свечи не задувались. Более того, их пламя как будто дразнило Тома, уклоняясь от его дыхания и снова поднимаясь. Он дул, пока хватило воздуха, а потом поднял глаза на Анни и по её лукавому лицу понял:

— Анни! — возмущённо воскликнул он. — Ты что, колдуешь?

— Ладно, извини, я пошутила, — безмятежно засмеялась Анни и отвернулась.

— Давай снова! — подбодрили его Винет и Юна. Том вздохнул: наверняка желание уже «испорчено». Но задуть свечи на этот раз получилось.

Однако Анни словно нарочно взялась портить ему день рождения. То есть не то чтобы портить… Так, мелко пакостить. Очень мелко. Она шутила и смеялась, и то и дело использовала магию — как показалось Тому, демонстративно. Особенно это стало заметно, когда начали играть.

Поначалу хотели выйти в парк, но нарядные девочки запротестовали, и пришлось ограничиться домашними играми. Хотя обидно никому не было: например, дворец располагал к такой простой и незамысловатой игре, как прятки, даже в пределах нескольких комнат хватало укромных уголков. Водящим выбрали Тома — как именинника, и он очень скоро понял, что Анни ему подсказывает, потому что шторы, за которыми прятались ребята, начинали качаться при его приближении, а мебель — поскрипывать, даже если на неё никто не опирался. И хотя Анни играла на его стороне и даже сама поддалась, когда он её нашёл, Том этого не стерпел:

— Тебя же просили не использовать магию в играх!

— Да что там такого, подумаешь, — фыркнула Анни.

— Вот и подумай! Или не играй с нами вообще, — твёрдо сказал Том. Ему было очень неприятно ссориться с Анни, когда у него самого вообще-то праздник, но честность превыше всего!

— Ла-адно, — протянула Анни. К счастью, прятки вскоре надоели (особенно всё тем же нарядным девочкам — оказалось, что половина из них вляпались в пыль и паутину), и, чинно рассевшись на диванчике, принялись за другую игру — «Передай глухому». Игра заключалась в том, что одно и то же слово шёпотом передавалось по цепочке, и только последний участник называл его вслух — и зачастую оно оказывалось совсем не тем, что было изначально. В этом, собственно, и был весь смысл веселья.

Едва начали играть, как Том рассердился:

— Анни, ты опять?

Анни невинно поморгала. Но факт был налицо: шёпот Тенефа был отчётливо слышен на весь зал, что было невозможно в естественных условиях.

— Так, Анни! — напустился Том на сестру. — Ты нам портишь всю игру! Ты исключена! Выходи из ряда!

Анни неохотно поднялась с диванчика. И, пока все остальные играли, она смотрела в окно со скучающим видом — но никуда не уходила. Созерцать её обиженную спину никому не нравилось, и игра опять быстро кончилась.

— Давайте танцевать, — потребовала Мила. — Вот как раз Анни нам создаст музыку! — она дружелюбно улыбнулась принцессе.

— Я не умею, — сказала Анни.

— Не умеешь? — удивилась Мила. — Разве ты не можешь сделать так, чтобы музыка звучала сама по себе?

— Не могу, — подтвердила Анни. — Ну разве что если встану рядом с клавесином…

— А где клавесин? Пойдёмте туда!

Клавесин нашёлся в другом зале — а также небольшой ансамбль музыкантов, которых специально пригласили и которые только ждали, когда их позовут. Всё-таки Том был принцем… Девочки оживились, засуетились, кто-то бросился назад, ища зеркало, чтобы поправить бантик на платье или в причёске. Смешно, подумал Том: только что им было всё равно, как они выглядят, а для танцев обязательно надо выглядеть идеально…

На первый танец он пригласил Нелу, которая впервые оказалась во дворце и поэтому только и делала, что с любопытством вертела головой во все стороны, хотя и вела себя робко и неуверенно; но танцевала она старательно, хотя и не очень умело. Анни танцевала с Ровенором, и партнёр непрерывно спотыкался. Анни это страшно веселило, и она громко хохотала каждый раз — так, что все на неё оглядывались с удивлением. Наконец Ровенор, весь красный от смущения и расстройства, отошёл, его место занял Тенеф и точно так же начал спотыкаться. Когда Анни расхохоталась в очередной раз, Том остановился и взмахом руки попросил музыкантов прерваться.

— Анни, можно тебя на пару слов?

Он вывел её из зала. Анни была безмятежна и хихикала. Том остановился:

— Вот что ты творишь? — сердито спросил он.

— А что я творю?

— Из-за тебя ребята спотыкаются. Ты опять колдуешь?

— Мне просто весело, — заявила Анни, разведя руками. — Могу я повеселиться? Тем более что у нас праздник.

— Праздник, во-первых, не у нас, а у меня, — хмуро сказал Том. Хотя, кажется, это было впервые в жизни, когда он полностью присвоил праздник себе. Обычно они с Анни искренне считали дни рождения друг друга общими праздниками и веселились на равных. Но сейчас он просто вынужден… Анни уж очень вызывающе себя ведёт. — А во-вторых, странное у тебя веселье. Ты только и делаешь, что приносишь всем неприятности.

— Ну и пожалуйста, — фыркнула Анни с неожиданной резкостью. — Если тебе не нравится, я могу вообще уйти.

— Я не говорю, что ты должна уйти, — Том попытался как-то спасти положение. Только ссоры с Анни ему сейчас не хватало. Ещё и взрослые, как нарочно, оставили детей одних, решили, что те уже самостоятельные… Дети-то самостоятельные, но вот Анни сейчас бы не помешало приструнить кому постарше. — Просто веди себя прилично.

— Прили-ично! — протяжно передразнила его Анни. — Это значит — ужасно скучно. Тоже мне, праздник.

Том с удивлением смотрел на неё:

— Тебе что, приличия уже кажутся скучными? Анни, да что с тобой?

— Ничего, — вздёрнула нос Анни. — Иди к своим скучным приличным гостям. Если совсем заскучаете, позовёте меня.

И она, развернувшись, зашагала по коридору. Том ошарашенно смотрел ей вслед. Это вот что сейчас было?

— Анни, ты что? — окликнул он её. Но Анни только досадливо махнула рукой и ускорила шаг.

Что за абсурд происходит?

Том вернулся к гостям — роль хозяина праздника надо доиграть до конца, даже если родная сестра с тобой поссорилась и демонстративно сбежала. Хорошо ещё, что у него хватило ума ссориться не при гостях…

— А где Анни? — встретил его вопросом Астерий.

— Ушла, — развёл руками Том. — Так что дальше мы без неё.

— Что, пошли первые взбрыки переходного возраста? — Астерий посмотрел на дверь, словно вслед Анни. Со всей рассудительностью тринадцатилетнего, умудрённого жизненным опытом, сказал Тому: — Да, если уж так дело пошло, то только держись…

— А что, этот переходный возраст так плох? — поморщился Том.

— Ну да… Просыпается желание самостоятельности, понимаешь ли, — пояснил Астерий. — А с ним и разные глупости. Это мой папа так говорит, когда я что-нибудь вытворю.

Том задумался, потом решительно тряхнул головой:

— Да ну! Наша Анни не такая. Не будет у неё никаких глупостей. Просто… Ну, случайно как-то так получилось. Пошли к девчонкам, пока они сами нас не задёргали.

Вечером, после праздника, Том постучался в дверь Анни, но она не ответила.

А потом он обнаружил, что пропала шкатулка, которую ему подарила Элли. Куда она могла деться? Том перерыл два раза всю ту кучу подарков, которую принесли в его комнату, и ещё раз обежал все залы, где бывали сегодня гости и он сам, но шкатулки так и не нашёл.

Пожаловаться родителям? Да ну, сама найдётся.

В Волшебной стране нет смены сезонов года, но учебный год всё-таки заканчивается примерно в то же время, что и в Большом мире, хотя каникулы и не «летние», а просто «годовые» (есть ещё «полугодовые» — приходятся почти на то же время, что в Большом мире «зимние» или «рождественские»). Точно так же школьники сдают экзамены и переходят в другой класс или заканчивают учёбу.

Анни с Томом это тоже касалось. Хотя они и были принцем и принцессой, но учились примерно по тому же графику, что и обычные дети, и почти по тем же общеобразовательным программам. Это была идея Элли — так ребята смогут общаться со сверстниками на более-менее равных позициях. Ну а то, что Анни с Томом не посещают общие уроки, а учатся индивидуально, да ещё дополнительных занятий куча — так что ж тут удивительного… Положение обязывает.

Анни сдавала всё успешно, кроме музыки — прямо в середине пьесы почему-то отвлеклась и сбилась, от испуга забыла продолжение, учителю пришлось ей подсказать — оценка в итоге вышла не самой высокой, но приемлемой.

— Что с тобой случилось? — удивлялась Элли после экзамена, когда Анни успокоилась и перестала плакать — не столько от сниженной оценки, сколько от того, что перенервничала.

— Не знаю, — расстроенно вздохнула Анни. — Как будто туман в голове возник.

— Ну ничего, — сказал Аларм. — Музыка — не самое главное в жизни.

— Ну конечно, лучше, когда медведь на ухо наступил, — ехидно сказала Энни за его спиной.

— При чём тут это? — пожал плечами Аларм. — Я уважаю музыку и музыкантов. Но по мне так всё равно, умеет играть человек на клавесине или флейте или нет. Академическая игра и настоящее чувство музыки не всегда одно и то же.

Энни так озадачилась его словами, что даже не нашла, что ответить в своей любимой манере. А жаль, окружающие с интересом ждали продолжения.

— Всё, хватит об этом, — сказала Элли. — Нам ещё в школу идти через полчаса.

— А, на экзамен выпускников? — кивнула Энни. — Я тоже пойду.

Выпускные экзамены в Первой Городской Школе всегда были значительным событием. Во-первых, это была лучшая школа во всей Волшебной стране. Во-вторых, она находилась под непосредственной опекой самой королевы. Элли обязательно присутствовала при вступительных испытаниях детей и при выпускных экзаменах, просматривала учебную программу, внимательно относилась к кандидатурам учителей и директора, а среди года могла несколько раз заглянуть на «открытые» уроки. Эта была та самая школа, которую ещё давным-давно обещал построить Страшила специально для Элли . Школа была построена довольно быстро, а вот возвращения Элли Страшиле пришлось ждать ещё много лет, но когда оно всё же произошло, Элли оценила труды своего друга и без раздумий приняла школу в своё ведомство.

— А что они сегодня сдают? — спросила Энни.

— Историю, — ответила Элли. Энни кивнула: ну да, почему-то приглашать королевскую семью именно на экзамены по истории было традицией.

— Будет интересно, — заметил Аларм с улыбкой.

— Ну, это ещё смотря что кому попадётся в билете, — откликнулась Энни. — Мне всегда смешно, когда кому-нибудь попадается что-нибудь про нас. У них тогда лица такие…

— Зато отвечают всегда на все семь баллов, — заметила Элли. В Волшебной стране издавна установилась семибалльная система оценок, причём в число оценок входил и «ноль»: семь — отлично, ноль — соответственно, когда знаний не имелось никаких. Проходные баллы начинались с четвёрки. В систему оценок Элли не вмешивалась: раз уж жители так привыкли…

— Ещё бы. Им стыдно было бы нам в глаза всякую чушь нести, — усмехнулась Энни и внезапно добавила: — А вообще-то нечестно получается. Выходит, что дети учат отдельные моменты истории только потому, что боятся нас. А другие эпизоды они учат хуже, потому что не в лицо же героям сдавать…

— Ну, всё-таки это скорее редкость, — сказала Элли. — В билетах намного больше вопросов по древней истории, чем по новой. Вопрос по относительно недавним событиям попадается одному или двоим, а остальным приходится поднапрячься. Никогда не забуду, как мне пришлось принимать первый экзамен, — неожиданно призналась она с улыбкой. — У меня было такое чувство, что я снова поступаю в колледж и сама стою перед экзаменационной комиссией.

— Но ты же не ставила оценки, — удивился Аларм. — Ты просто присутствовала.

— Да, но учителя почему-то после каждого слова оглядывались на меня. А что я? Я сама тогда ещё плохо знала местную историю.

— Зато теперь знаешь хорошо, — сказала Энни. — Не хуже местных.

Элли кивнула: действительно, она сама много времени потратила, сидя над местными историческими трудами. И не только ради того, чтобы просто вызубрить и сдать, как школьница. Как королева, она считала своей обязанностью не просто знать, но и понимать историю той страны, в которой она сейчас живёт и которой правит. Ведь история — это не просто даты и действия, это ещё и обычаи, и характеры народа… Чтобы понимать настоящее, надо хорошо знать прошлое — убеждена была Элли. И не зубрёжка тут нужна, а искренний интерес, не попытки выучить, а стремление понять…

Нередко эту прописную истину она пыталась донести до школьников, а ещё чаще — до учителей, но неизбежно проигрывала: учителя, конечно, её слушали с вниманием и даже иногда пытались следовать каким-то советам, но потом всё возвращалось на круги своя, и дети снова выходили, напичканные зазубренными датами вместо того, чтобы понимать и чувствовать. Ну а что с них ещё взять, вздыхала Элли. И снова слушала одно и то же.

Пока взрослые собирались в школу на экзамены, Том сунул голову в дверь комнаты Анни. Когда-то у них была общая просторная детская, но с тех пор, как Анни исполнилось восемь (и у неё проснулась магия), их разделили: общей стала лишь гостиная, а спальня теперь была у каждого своя (логично для взрослеющих брата и сестры).

— Анни, ты мою шкатулку не брала?

— Тебя стучаться не учили? — огрызнулась Анни.

— А у тебя была дверь открыта, — сказал Том. Это было правдой — Анни зашла и даже не прикрыла дверь, так как не планировала переодеваться — только оставить ноты.

Том же тем временем с удивлением увидел ту самую шкатулку, которая почему-то была у Анни в книжном шкафу, тщательно задвинутая вглубь полки. Он заскочил в комнату:

— О, вот же она!

— Том, выйди! — рявкнула Анни.

— С чего вдруг? — Том, не подчинившись, протянул руки и забрал мамин подарок. — А чего она у тебя делает?

— Что надо, то и делает. Ты разве забыл, что врываться в чужую комнату без спросу некрасиво?

— А брать чужие вещи красиво? — хладнокровно возразил Том. — Это моя шкатулка, а ты её забрала.

— Разве это твоя? — искренне удивилась Анни. Том озадаченно заморгал:

— Мне её мама подарила на день рождения. Ты разве не знала?

— Она же магическая, — фыркнула Анни. Том ещё больше удивился:

— А при чём тут это? Ну да, магическая. Мама мне подарила магическую шкатулку. Тебя что-то смущает?

— И почему это мама тебе дарит магические вещи? А, ну конечно, — насмешливо протянула Анни. — Ты же сам не маг.

— И что в этом такого? — стойко возразил Том. — Маме виднее, что мне дарить. Тебе она тоже магические вещи дарит.

— Так я же волшебница, — горделиво вскинула голову Анни. — Мне и положено магические вещи дарить. Ладно, забирай свою шкатулочку, если она действительно твоя. Я думала, это моя, — она говорила так серьёзно, как будто действительно была искренне в этом убеждена. Тома это страшно удивило: как можно было перепутать и взять его подарок?

Но выяснять было некогда: Анни последний раз насмешливо фыркнула и вышла из комнаты. Обернулась:

— Надеюсь, ты не собираешься оставаться в моей комнате в моё отсутствие?

— Задавака, — сказал Том, выходя следом. — Ты раньше такая не была. Переходный возраст? — повторил он выражение, которое сказал тогда Астерий.

— Ну и пусть переходный. Подрастёшь — поймёшь, — снисходительно кивнула Анни и ушла. Том пожал плечами.

— И не собираюсь понимать, — буркнул он так, чтобы Анни уже не услышала.

А потом тоже решил сходить в школу на экзамены. Его никто настойчиво не приглашал, но и не запрещали, а там можно будет после экзамена с ребятами поиграть…

Экзамены проходили в зале, который по такому случаю был украшен лентами, букетами белоснежных цветов и гирляндами воздушных шаров. За столами сидели трое учителей, директор школы и министр образования, а отдельно, в креслах, — венценосные гости: Аларм с Элли, Энни и Анни с Томом. Анни внимательно слушала ответы ребят, с искренним интересом и любопытством — ну-ка, что на этот раз кому попадётся и как он будет отвечать? Том ёрзал, вертелся и нетерпеливо оглядывал зал: жаль, что нельзя встать и походить между партами, наверняка было бы интереснее смотреть, как кто готовится. Ещё жальче, что нельзя поговорить с выпускниками, пока они пишут на своих листочках. Сначала пишут, а потом уже идут устно отвечать, а листочек — это так, для подсказки. Кто не нуждается в том, чтобы сначала привести мысли в порядок и вытащить из памяти все знания, может отвечать сразу. Правда, таких пока не нашлось.

Элли психологически вернулась в свои учительские годы, когда таких экзаменов она принимала без счёту. Аларм тоже внимательно слушал и иногда даже подсказывал: он, кажется, скорее представлял себя в роли ученика (тем более что и сам ещё лет пятнадцать назад им и был, и наверняка точно так же зубрил все эти хроники, отчитываясь Виллине). Энни больше интересовали сами дети: кто-то нервничает, кто-то такой весь невозмутимый, а кто-то надеется только на удачу и, наверное, верит, что она его не подведёт…

— Дартириция Стоун, — ровным голосом пригласил учитель.

Очередная жертва науки, высокая, бледная, с приглаженными каштановыми косами, поднялась с третьей парты и прошла вперёд, к столу экзаменаторов. Энни с интересом уставилась на выпускницу. По выражению её лица она уже сделала несколько выводов: во-первых, девочке достался один из тех самых коварных билетов, где вопрос касался непосредственно событий последнего столетия, а во-вторых, она его явно не выучила. И это было интереснее всего. «Как же она выкрутится?» — подумала Энни.

Девочка была настолько худа и бледна, что можно было подумать, будто она вот-вот упадёт в обморок. Однако голосок у неё оказался неожиданно бойким, а ум изворотливым. Уже на третьей её фразе (а Дартириция тараторила так, что невозможно было сразу понять, о чём идёт речь) Энни поймала себя на том, что смысл повествования от неё ускользает и вообще явно ушёл не в ту сторону. В сознании экзаменуемой марраны делали дуболомов, Элли прилетела в Волшебную страну с Солнца на воздушном шаре, Энни несколько месяцев томилась в плену подземных рудокопов, которые её нагло захватили на лесной полянке, а серебряные туфельки очень прочно слились воедино с серебряным обручем, причём оказалось, что их сделала Стелла и прислала в подарок Железному Дровосеку. Самым забавным для Энни было то, что школьница, рассказывая о непосредственных участниках событий, говорила, к примеру, так: «вас, ваше высочество, захватили в плен», «вы, ваше величество, прибыли в страну на воздушном шаре».

— Подожди, подожди, — остановила Элли девочку со сложным именем Дартириция. — Давай ещё раз, а то я себя не узнаю.

— Простите, ваше величество, — смиренно кивнула Дартириция. — Я, кажется, запуталась.

— Ничего страшного. Начни с начала, — посоветовала Элли.

— С начала чего?

— С начала билета. С начала твоего рассказа. Первый вопрос у тебя какой?

Девочка заглянула в бумажку и ответила:

— Тут про марранов… и какого-то Урфина. А потом про ваше высочество, — она поклонилась Энни.

Элли и Энни переглянулись. Если Урфин «какой-то», то это уже о многом говорит.

— А что ты знаешь об Урфине? — поинтересовалась Элли. Девочку надо было «вытягивать» постепенно, а Элли имела немалый опыт в этом деле.

— Ну, он, наверное… Женился, — сказала Дартириция и покраснела.

Элли явно была ошарашена этим заявлением, но нашла в себе силы мужественно спросить:

— На ком?

— На Джюсе, — неуверенно ответила девочка. Увидев крайне изумлённые и недоверчивые глаза королевы, она пояснила: — Ну, его жена — её так звали. Джюса.

— А что он делал помимо женитьбы? — спросила Элли, оставив в покое семейное счастье Урфина и таинственной Джюсы.

— Он? Он, кажется, воевал… И захватывал, — с явным трудом вспомнила девочка.

Учителя за её спиной краснели и бледнели, директор несколько раз открыл и закрыл журнал, остальные выпускники за столами всё громче хихикали.

— А что он захватывал? — мягко продолжала Элли.

— Он захватывал наш город, — сообразила ученица.

— Верно. А сколько раз?

Долгая пауза и ответ:

— Три.

Энни, не сдержавшись, фыркнула в ладони, ученики рассмеялись. Директор поспешно налил воды учителю истории.

— Хорошо, — кротко согласилась Элли. — А с кем он захватывал город?

— Он сам его захватывал, — удивилась девочка.

— Что, прямо так вот пришёл и захватил совершенно самостоятельно? — улыбнулась Элли.

— А! Нет, ему помогали марраны.

— А почему они ему помогали? — спросила уже Энни.

В это время с передней парты послышался ни к селу ни к городу шёпот:

— Дарти! Дарти, дуболомы!

— Потому что он им сделал дуболомов, — обрадовалась подсказке экзаменуемая.

Учитель истории плюхнулся на стул, остальные забегали вокруг него, ученики хохотали. Элли и Энни переглядывались в крайнем изумлении, Аларм спрятал лицо в ладони, Анни и Том веселились вместе с ребятами. Потом Энни уточнила:

— Ты же сказала, что марраны сами делали дуболомов?

Дарти, видимо, поняла, что ляпнула что-то не то, и неуверенно ответила:

— Я не знаю. Я, кажется, опять запуталась.

— Да, — согласилась Элли. — Ну ничего, давай расскажешь что-нибудь другое.

Дартириция слегка вздохнула, но покорилась.

— Что ты знаешь о Гудвине? — спросила Элли.

Дарти явно обрадовалась:

— Он построил наш город, а ещё ходил в зелёных очках. Ему ещё за это памятник поставили на главной площади, когда я в четвёртом классе училась. А ещё он это… выкопал канал вокруг города? — она сосредоточенно уставилась в окно. — И потом ещё… Что ж он сделал ещё… Сейчас, ваше величество, я сейчас вспомню, — торопливой скороговоркой пообещала она.

— Он ни на ком не женился? — хихикнули в зале.

Девочка обернулась и сказала:

— Отстань, Кростон. Я посмотрю, как ты будешь отвечать.

— А у меня королевство Адара и раздел империи Балланагар, — отозвался Кростон. — Второе тысячелетие.

— Везёт же кому-то, — сказал ещё кто-то. — У меня сорок три похода Квурдуньи Пятого Одноухого…

— Это ещё кто? — искренне удивилась Дартириция.

— Учить надо было! — фыркнули из зала.

Директор гневно привстал и хлопнул ладонью по столу. Мгновенно установилась тишина.

— Да, я вспомнила! — воскликнула Дарти. — Гудвин ещё вызывал Летучих обезьян. Ой, нет. Это Гингема их вызывала. А Гудвин отправил против неё марранов… Ой… Ваше величество, я запуталась, — поникла головой она.

— Хорошо, Дарти, можешь идти, — разрешила Элли. — С твоей оценкой мы разберёмся позже.

Облегчённо вздохнув, Дарти с явной радостью направилась к выходу, а Элли наклонилась к сестре:

— Вот видишь, Энни, а ты говорила, что учат лучше.

— Тем не менее она не перепутала Урфина с Гудвином, и на том спасибо, — шёпотом отозвалась Энни.

— Да ещё как сказать, — заметил Аларм. — Марранов она всё-таки Гудвину приписала.

Том и Анни провожали Дартирицию любопытными взглядами. Девочка, которая так феноменально путалась во всем известных вещах, заслуживала особого внимания и интереса к своей персоне. Учителя наверняка тоже так считали, правда, внимание и интерес в их понимании явно имели бы совсем иной окрас.

Вперёд вышел Кростон и с интонациями отличника принялся выкладывать:

— Королевство Адара возникло в начале второго тысячелетия в результате междоусобных войн в империи Балланагар. Поначалу оно занимало территории на юге современной Голубой страны, вдоль Кругосветных гор, через триста лет его владения расширились почти до Большой реки, силами королей-завоевателей Ирдига Первого, Ирдига Второго и Алессина Четвёртого, но ещё через сто лет начало распадаться из-за того, что прервалась королевская династия, и это привело к тому, что…

Страшные сны у Анни никуда не делись.

Впрочем, она была твёрдо уверена: кончится учебный год, кончатся тревоги и напряжение, связанное с учёбой, она будет больше веселиться и проводить время на свежем воздухе — и всё пройдёт само собой. Эту уверенность поддерживали в ней и все остальные: девочка просто переутомилась, считали взрослые. К тому же переходный возраст, всякие там перестройки организма… Мало ли что бывает.

С Томом у Анни теперь были постоянные размолвки, и в итоге они просто стали держатсья друг от друга подальше. Раньше такого не было, раньше они были практически неразлучны… Но что поделать, взросление — оно такое. Том смирился с тем, что Анни уже взрослая барышня со своими интересами и новым образом жизни, а он всё ещё мальчишка, почти ребёнок… К тому же не маг, в отличие от сестры.

Ну и что, зато у него друзья есть, а Анни теперь всё больше времени проводит одна. Том старался не слишком огорчаться. Ровенор, Тенеф, Астерий и другие ребята встречались каждый день, в каникулы у них свободного времени стало ещё больше…

Однако Том и Анни объединились, чтобы совместными усилиями напомнить Аларму про обещанный поход и выпросить маршрут — в Жёлтую страну. Аларм и не возражал: пройтись по местам, где ещё его мальчиком водил наставник — что может быть лучше и интереснее.

— А давайте ещё Тома-старшего пригласим с его детьми, — предложил Том. Том-старший, в честь которого и назвали юного принца Изумрудного города, был правителем Жёлтой страны, и у него были сыновья-близнецы. С семьёй Изумрудного города Том-старший, которого прозвали Плюшем — из-за того, что когда-то он был игрушечным плюшевым медвежонком, а человеком стал только благодаря магии Торна, — был очень дружен, как и Лили, его верная подруга, супруга и соправительница.

— Рольф и Роберт ещё слишком маленькие, — не согласилась Анни. — Они будут нас только тормозить.

— Ну тогда хотя бы одного Тома, с ним весело, — настаивал её брат. — Можем и Лили позвать, тебе будет компания.

— Мне и без Лили хватит компании, — отрезала Анни. — Не хочу их звать. Этот Плюш вечно лезет не в свои дела и всё портит.

— Чего это он портит? — удивился Том. — И вообще, он же наш друг.

— Мне он не друг! — неожиданно резко воскликнула Анни. Том и Аларм уставились на неё с одинаковым изумлением:

— Чем это он тебе не угодил? — поинтересовался Аларм.

— Да так. Он мне не нравится, — упрямо заявила Анни. — Я вообще не хочу с ним общаться. Он слишком… Слишком… В общем, не хочу, и всё!

— Когда ты успела с ним поссориться? — ошарашенно спросил Аларм.

— Анни теперь со всеми ссорится, — проворчал Том. — И всегда ни с того ни с сего.

— Том, — укоризненно проговорил Аларм. Но так или иначе, в путешествие отправились втроём, и даже Жёлтый дворец Анни навещать категорически отказалась, как её ни уговаривали. Аларм терялся в догадках, почему Анни стала такая агрессивная, и почему именно Том (старший) вызывает у неё такую неприязнь. Попытки расспросить подробно ни к чему не привели: и Аларм, и Том (младший) отлично знали, что Том-старший обидеть Анни никак не мог, ведь он их ближайший друг… И не раз им здорово помогал, буквально спасал им жизни. Не зря вот и маленький Том назван в его честь: тогда была драматическая история… Что же такое у него с Анни случилось?

Может, предсказал ей что-нибудь, а она и обиделась?

Анни вроде бы ничего не скрывала, но и объяснить логически, почему внезапно так невзлюбила их доброго друга, не могла. «Просто он мне не нравится», твердила она, и Аларм с Томом вынуждены были оставить этот вопрос как есть.

Они отдыхали на берегу Большого озера. Далеко справа виднелись заброшенные здания «Города Всеобщего Счастья» — нет, там жил кое-кто, да и сам алхимик Парцелиус никуда не делся, до сих пор сидел в своём замке и пытался вывести… а шут его знает, что он там вывести пытался, пока что ничего опасного не натворил и вряд ли уже натворит — с каждым годом алхимик всё больше превращался в дряхлого безумного старика. Но в городе жил кое-кто из Сказочного народа — так, двое-трое существ, а в воде Большого озера с комфортом поселилась целая компания русалок и водяных. Впрочем, они как раз в городских зданиях не нуждались — они строили себе что-то под водой. В другой стороне, далеко слева, виднелся посёлок бывших подземных рудокопов, ныне жителей Жёлтой страны, новых подданных Тома-старшего и Лили. Посёлок считался «курортным» — по крайней мере, Элли и Энни его называли именно так, и неспроста: он действительно располагался в таком уютном и живописном местечке Большого озера, что там можно было устроить настоящий курорт, как на море (по крайней мере, Энни так говорила). Что, собственно, и делалось потихоньку: поддерживался в чистоте и порядке песчаный пляж, дно регулярно чистили от водорослей и тины, а с краю пляжа строился самый настоящий аквапарк — горки, фонтанчики и хитроумные насосы для них заказывали у Мигунов, а идея, конечно же, принадлежала вездесущей Энни.

Аларм предлагал детям пойти туда, и Том был целиком «за», а вот Анни неожиданно воспротивилась, и он не стал настаивать.

— Уступим девочке, — картинно вздохнул Том. Анни только фыркнула.

В целом в этом походе она вела себя вполне «как обычно», и Том с Алармом уже думали, что все её странные «взбрыки» остались в прошлом — может, и правда переутомилась в конце учебного года. Хотя, впереди ведь ещё один, и легче не будет. Но пока что Анни была мила и улыбчива, как всегда, и с Томом не ссорилась, а её магия в походе очень помогала, всячески облегчая быт. Если Анни и задирала нос по этому поводу, то не больше, чем всегда. Тем более когда оказывалось, что она чего-то ещё не умеет или у неё нетвёрдо получается — например, буквально вчера, когда они попали под дождь и вымокли до нитки, потому что Анни далеко не сразу справилась с тем, чтобы отогнать его в сторону (даже не прекратить).

— Я хочу в Золотой лес, — неожиданно заявила она, пока сидели на берегу озера. — Давайте пойдём туда.

— Ни в коем случае! — тут же твёрдо возразил Аларм.

— Но почему? — надулась Анни. Том поддержал её:

— И правда, пап. Почему нам нельзя в лес? Там же так интересно.

— Развалины Элендара, старая дорога и вообще, — подхватила Анни. — Мы там ещё ни разу не были.

— Золотой лес — не место для развлекательных прогулок, — стоял на своём Аларм. И поёжился, вспомнив, как сам пытался проникнуть туда в детстве. Хотя сейчас там, конечно, не так опасно…

— А что там может быть такого? — удивился Том. — Ты же говорил, что там уже ничего нет. Ни хищников, ни чудовищ, ни заколдованных мест. Даже скучно, — жалобно похлопал глазами он. — Ну что такого? Давай сходим!

— Давай, давай! — задёргала отца за руку Анни. — Будет интересное приключение. На древнюю столицу посмотрим. Чем плохо, ну скажи?

Аларм колебался. С одной стороны, дети уже не маленькие, а лес действительно почти безопасен — и Том-старший с Лили, и Ланга это подтверждают. Все опасные твари действительно либо вымерли, либо переселились в Подземную страну. С другой стороны, приятным местом лес так и не стал, и заблудиться там по-прежнему было легко… Кажется, Том-старший и Лили однажды так и бродили по нему, пока не дозвались до кого-то из волшебниц. Самое главное, что смущало Аларма — в Золотом лесу, согласно данным тех же Тома-старшего и Лили, очень плохо «улавливалась» светлая магия, оттуда сложно было дозваться телепатией до Элли, и волшебное зеркало её или Стеллы там почти не показывало картинку. Впрочем, у Ланги всё работало без ограничений. Если сейчас Аларм с детьми туда полезет, то как поведёт себя магия Анни?

В любом случае, надо Элли предупредить хотя бы… И Лангу тоже заодно. Золотой лес считался территорией Жёлтой страны, а значит, формально его владетелями были Том-старший и Лили, но мысленно все до сих пор возлагали ответственность за всё происходящее там на Лангу, и она не отказывалась — бывшая территория Тьмы как-никак.

— Мы подойдём к Золотому лесу, — наконец принял решение Аларм, — но внутрь заходить не будем. Пройдём вдоль опушки.

— Ну пап, почему внутрь нельзя, — попытался потребовать Том, но Аларм твёрдо оборвал его:

— И не спорить! Подойдём ближе, тогда решу, можно или нельзя, — мягче добавил он. Том с Анни вынуждены были согласиться и на это.

Лес завораживал.

Том и Анни стояли недвижно, с приоткрытыми ртами глядя на величественные деревья, чьи листья едва шевелились на ветру. Из лесного сумрака веяло прохладой, даже холодом — и это несмотря на тёплый солнечный день. Наконец Том выдохнул:

— Вот жуть, правда?

— Здесь красиво, — не согласилась с ним Анни. Аларм критически оглядывал местность. Стоит ли тут делать привал или отойти подальше, пока не наступил вечер?

Этот вопрос он рискнул обсудить с детьми. Оба решительно высказались за то, чтобы остаться тут — Анни ещё и настаивала «да что тут может случиться?», а Тома будоражило это ощущение жутковатости из леса — и он считал, что для укрепления храбрости эту жутковатость следует преодолеть.

— А давайте дежурить ночью по очереди! — воодушевлённо предлагал он. — Будем нести вахты, — Анни поморщилась, и он поспешно сказал: — Анни освободим, она же девочка.

— Подумаешь, — фыркнула Анни, показывая, что он всё неправильно понял. — Я магическую защиту установлю.

— А ты умеешь? — уточнил Аларм.

— А чего там ещё уметь? — пожала плечами Анни с беззаботным видом.

— Хорошо, — согласился Аларм. — Тогда можете погулять вокруг. В лес не заходите.

В лес и не заходили — ну так, разве что заглядывали. Аларм и сам присоединился к детям, исследуя лесную опушку с не меньшим любопытством, чем они. Эх, были бы тут Том-старший и Лили — они бы много интересного могли бы порассказать. Хотя Аларм и сам знал кое-какие увлекательные истории, связанные так или иначе с этим колдовским лесом.

Когда солнце склонилось к закату, и из леса потянулся совсем уж промозглый туман, Аларм увёл детей подальше. Придирчиво следил, как Анни устанавливала магическую защиту — даже подсказывал, видел ведь, как Элли это делала. Защита, на его взгляд, была всё-таки так себе — скорее просто сигнализация, а не защита. Но сойдёт. Том тем временем развёл костёр, на нём приготовили ужин и быстро легли спать — в походе здорово утомляешься. Анни пообещала сделать так, чтобы костёр горел всю ночь — конечно же, магией.

Анни снился город. Красивый город, с белыми башнями и позолоченными шпилями, обнесённый высокой стеной. В центре города был дворец, лёгкий, воздушный, величественный. Анни любовалась городом с высоты птичьего полёта. Внезапно земля внизу задрожала, город стал рушиться, здания срывались в разверзающиеся пропасти, а оттуда вылезали жуткие чудовища. Анни в ужасе закрыла лицо руками, вздрогнула и проснулась.

Небо было светло-серым перед рассветом, отец и брат ещё спали. Анни поднялась. Пока они спят, она может прогуляться по окрестностям…

Пока никто не видит и не контролирует.

Минут за пятнадцать Анни дошагала до опушки леса. Снова запрокинула голову: деревья вблизи были такими великанами… Суровыми, даже жестокими, и всё-таки притягивающими. Так и манили войти под свои кроны, в эту густую темноту, которую не пронзил бы и луч солнца — тем более что солнце ещё не взошло. Анни поторопилась: почему-то ей показалось, что нужно обязательно успеть шагнуть в лес до первого солнечного луча.

И она шагнула. Оглянулась: нет, всё в порядке, вот он, выход из леса. Она на самом краю. Она просто тут постоит… и выйдет.

Анни шагнула ещё. Постояла немного, привыкая к темноте и прохладе. Ничего особенного.

Она коснулась рукой одного дерева. Положила ладонь на кору, постояла немного, сосредоточенно прислушиваясь к ощущениям. Что-то тут было непривычным, не как в обычном лесу — мало ли она в них бывала… Золотой лес смотрел на маленькую волшебницу с подозрением и неприветливостью. Сначала. Но потом Анни показалось, что деревья подобрели. Или, вернее, признали её за свою. В шуме их листвы ей чудился зов, шёпот, приглашающий идти дальше под сень древнего леса. Древнейшего в Волшебной стране. Какие тайны она сейчас может разгадать, ступив на узкие лесные тропинки? А тропинки протоптаны явно не людьми. А кем тогда? Зверями? Или, может быть, вообще сказочными духами или призраками давно умерших магов и воинов?

Анни медленно двинулась вперёд, завороженно глядя между ветвями.

Чья-то сильная рука рванула её назад.

— Анни!

Девочка захлопала глазами, как будто вышла из темноты на свет — хотя всё ещё стояла под кронами деревьев, по которым словно пронёсся сердитый ветерок — и смолк. Перед ней стоял Аларм, и он был недоволен.

— Ты куда это собралась?

Анни молчала, исподлобья глядя на отца. В ней внезапно проснулся дух подросткового бунтарства. А тебе-то какое дело, куда я собралась? Прогуляться захотела, не всё же под надзором сидеть!

Тем не менее она всё-таки промолчала.

— Ты что, не понимаешь, что в Золотой лес нельзя ходить в одиночку? — продолжал сурово выговаривать Аларм.

Анни пожала плечами, отводя глаза.

— Анни, — настойчиво требовал ответа Аларм, но девочка молчала. Аларм встряхнул её за плечо, она высвободилась и отошла на шаг в сторону.

— Мне это не нравится, — серьёзно сказал рыцарь, глядя на дочь. Да что такое с ней? Буквально вчера была приветливой и милой девочкой, и вдруг такие выкрутасы. Даже разговаривать с ним не пожелала. И глаза как-то странно блестят, как будто у больной.

— Анни, ты не заболела? — обеспокоенно спросил он и коснулся ладонью её лба.

— Со мной всё в порядке, — буркнула наконец Анни, дёрнув плечом.

Под контролем Аларма она вернулась в лагерь, где протирал глаза едва проснувшийся Том. И с тоской оглянулась на лес. А что было бы, если бы она всё-таки прошла ещё дальше?

Как будто её что-то там ждало… и не дождалось. Анни чувствовала досаду, но не стала выговаривать об этом отцу. Как будто знала заранее: он не поймёт. Просто не поймёт. И никто не поймёт, кроме неё самой. Если бы она только зашла поглубже в лес…

Но Аларм весь день после этого бдительно следил, чтобы никто из детей к деревьям даже не приближался. Издали смотреть можно. Подходить — нет.

— Почему ты туда пошла? — настойчиво повторил вопрос Том, наверное, раз в десятый за день.

Дело было уже следующим вечером. Весь этот день путешественники шли вдоль опушки Золотого леса — шли не спеша, Том всё искал останки старой Дороги из Жёлтого кирпича, но так и не нашёл — хотя и он, и остальные знали, что внутри леса она есть, Том-старший и Лили рассказывали. Но вот на опушке, видимо, дорога оказалась уже глубоко в земле.

Аларм бы с удовольствием с самого утра ушёл подальше от леса и увёл детей, но Том загорелся приключениями — хотя бы такими, простенькими, — и Аларм не мог ему в этом отказать. Да, ему не нравится здесь, и особенно не понравилось, когда Анни с утра пораньше зачем-то сунулась в лес. Зачем? Почему одна? Почему она так странно себя вела? Анни потом «оттаяла» и стала снова обыкновенной… ну почти, всё-таки оставалась мрачноватой и недовольной, но это уже не так страшно. Но Аларма не оставляло непонятное ощущение, будто он упустил что-то опасное… А что именно, он никак не мог понять, и это мучило. Но ведь на основе всего лишь смутных необоснованных подозрений не стоит прерывать прогулку, наверное…

— Я не знаю, почему, — резко ответила Анни на вопрос Тома. — Захотелось мне так, понимаешь?!

— Почему же тебе захотелось?

— Как будто тебе не хотелось, — огрызнулась Анни.

— Разбудила бы меня, вместе сходили, — обиженно отозвался Том.

Анни подбросила в костёр ещё хвороста и отошла подальше. Пристроилась на толстом бревне, сжавшись в комочек, подбородком упираясь в коленки. Так и замерла неподвижно, не отрывая взгляда от костра. Аларм и Том переглянулись и молча согласились между собой Анни не трогать. Пусть посидит.

Завтра они всё-таки свернут к Изумрудному городу. Погуляли и хватит, путешествие пора сворачивать. Дети устали, да Аларму и самому уже хотелось домой. Домой — в Изумрудный город.

Аларм отошёл от костра, чтобы принести воды. Анни осталась сидеть, Том копался в рюкзаке и вдруг услышал её тихий голос:

— Том, ты это видишь?

Тон её был какой-то обеспокоенный.

— Что? — не понял Том.

— В костре, — заворожено проговорила девочка.

Том честно уставился в костёр, но ничего особенного не увидел.

— Присмотрись, — тихо посоветовала Анни. — Там чьё-то лицо.

— Огонь играет, — небрежно ответил мальчик.

Вернувшийся Аларм подошёл ближе к дочери и внимательно присмотрелся к пламени костра. Ничего. Никого. И всё же он спросил:

— Чьё лицо?

— Я не знаю… Оно поворачивается, улыбается, — как загипнотизированная, шептала Анни. — Что-то говорит, наверное.

— Но хотя бы примерно — кто это? Взрослый или ребёнок? Мужчина или женщина?

Анни помедлила с ответом, а потом с сожалением сказала:

— Взрослый. Уже исчез. Пап, я посижу тут пока. Я как-то не хочу спать. А вы ложитесь…

Аларм с сомнением посмотрел на дочь, но согласился оставить её ещё немного посидеть у костра в одиночку.

Анни сидела, сидела, да так и задремала.

Аларм и Том проснулись от крика. Кричала Анни. Она сидела, указывая рукой куда-то в темноту, а мерно горевшее пламя костра бросало туда же свои неровные красноватые отблески.

Аларм схватился за меч.

— Анни?!

Девочка вся дрожала.

— Там… Там кто-то стоял… Я открыла глаза, а он… стоит и смотрит на меня. Высокий и чёрный… Вон там, — пролепетала она, почти всхлипывая, и протянула руку.

Аларму резко стало не по себе. Что может таиться в ночной темноте? Вдруг это серьёзный враг? Зачем он подошёл так близко? Мысленно рыцарь усиленно звал Элли, но, учитывая глубокую ночь, она пока не отзывалась. До сих пор у неё не было причин беспокоиться…

— Сиди, — Аларм коснулся плеча дочери и встал, прихватив меч.

— Папа, не ходи! — вскрикнула Анни. Но Аларм пошёл — неслышно, осторожно, пристально вглядываясь вперёд. Несмотря на то, что он уже много лет жил на поверхности земли, у него осталось зрение подземного рудокопа: обострённое в сумерках. Том тоже вскочил и юркнул в темноту впереди него, и тоже с мечом в руках (у него было своё оружие, выкованное специально для него, по размерам). Аларм хотел его остановить, но в данном случае это было бы бесполезно. Иногда Том бывал чрезмерно упрям и совершенно забывал об осторожности.

Но ни Том, ни Аларм никого не обнаружили. Через пару минут Аларм позвал дочь:

— Анни, тут просто дерево стоит.

— Правда? — дрожащим голосом переспросила она.

— Правда, — подтвердил и Том.

От костра до них донёсся вздох облегчения.

— Точно, дерево? Фу-ух… а я уже перепугалась…

Том вернулся и сел рядом.

— Опять снов насмотрелась? — поддразнил он сестру с весёлой улыбкой, стараясь поднять ей настроение.

— Не смешно, — огрызнулась Анни. Она уже и сама понимала свой промах, и ей было обидно. Хотя страхи, навеянные ночными видениями и приправленные не в меру буйной фантазией и впечатлительностью, не проходили. Всего лишь отступили пока что на дальний план…

Аларм тем временем уже дозвался до Элли и попросил её, если это возможно, посмотреть, что тут возле них творится. Элли через десять минут ответила, что не заметила ничего опасного и никаких следов — ни вблизи, ни вдалеке. А что случилось?

«Анни что-то почудилось», — сообщил Аларм.

«Анни? — Элли явно была обеспокоена. — Ей что-то приснилось?».

«Кажется, да».

«Может, мне явиться к вам?» — предложила Элли. Она могла бы телепортироваться за секунду и оказаться с ними рядом, и возможно, это было бы неплохо…

«Да нет, не стоит. Отдыхай, не беспокойся», — заверил её Аларм.

«Не беспокойся, — иронически ответила Элли. — Будешь тут не беспокоиться… Ладно, как вернётесь, разберёмся с Анниными снами. Мне это не нравится, но до сих пор вроде бы проблем не причиняло…»

«Мы поторопимся, — пообещал Аларм. — Главное, что ничего опасного не случилось».

«Теоретически и не должно. Если что, зови».

Аларм пообещал. От слов Элли он немного успокоился. И даже сумел успокоить детей. После чего скомандовал опять ложиться спать. Но сам ещё долго не мог заснуть, прислушиваясь ко всем шорохам.

Аларм проснулся от острого чувства опасности. Опасность нависла над Анни. Вскочив, он бросился к дочери и в последний момент оттащил её от костра, куда она уже чуть ли не голову сунула. Кончики длинных светлых волос у неё были опалены.

Вскрикнув, Анни развернулась к отцу — и вдруг разревелась, как маленькая, уткнувшись ему в плечо.

— Тихо, тихо, — бормотал он, успокаивая девочку, гладя по голове, по спине. — Не пугайся, всё хорошо. Что случилось?

Анни замотала головой.

— Мне страшно!

— Нечего бояться. Мы с тобой. Расскажи, почему тебе страшно, — попросил Аларм, уводя дочь подальше от костра и усаживая на траву, влажную от ночной росы.

Но Анни только продолжала мотать головой, размазывая по лицу слёзы. Вообще-то она редко плакала. Что же такое могло случиться? Да ещё среди ночи?

Сначала она в Золотой лес хотела в одиночку сунуться… Теперь ещё хуже.

— Я боюсь, что схожу с ума, — прошептала вдруг Анни, и у Аларма сердце ухнуло куда-то вниз. — Папа… А бывает, что сумасшедшие в костёр сами прыгают? Слышат голоса, видят призраков и всё такое? Среди волшебников ведь тоже встречаются сумасшедшие… да?

Глаза, полные слёз и ужаса. Отчаянный шёпот ребёнка в тишине ночи. Маленькие слабые руки судорожно вцепились в подол платья. Что сказать?..

— Сумасшедшими просто так не становятся, — твёрдо сказал Аларм. — Должна быть причина. Или врождённая, чего у тебя точно нет, или под воздействием чего-нибудь. Какой-нибудь травмы, например. Физической или моральной. С тобой же ничего не случалось.

— А вдруг случилось, а мы не заметили… — всхлипнула Анни.

— Такого не может быть, — попытался успокоить её рыцарь. Успокаивал её — и себя заодно. — Слушай, Анни, давай позовём маму с летающим облачком. Хочешь поскорее домой?

— Да! — решительно воскликнула Анни. — Да, давай скорее вернёмся домой. Я очень устала… — и она снова всхлипнула. — И мне страшно… Я сама не знаю, чего боюсь. И ещё эти сны… Они меня пугают. Я хочу домой, — и она горько расплакалась, сжавшись в комочек.

Как ни странно, по возвращении в Изумрудный город Анни полностью пришла в себя и снова стала нормальной, весёлой девочкой. О кошмарах даже не вспоминала и решительно отмахнулась от переживаний Элли — «да ладно, мам, всё нормально, я просто устала в путешествии». А когда Элли попробовала настаивать, упёрлась — и всё тут: что ты со мной, как с маленькой, ничего особенного не произошло.

Элли и сама сомневалась: может, и впрямь чрезмерная родительская тревожность взыграла? Видит проблему там, где её нет? Когда Анни ещё только родилась, Энни не раз шутила, что молодым родителям каждый чих ребёнка кажется предвестником смертельной болезни. Тогда Элли только фыркала в ответ и считала, что уж у них-то с Алармом такого не будет, они родители здравомыслящие и адекватные, не склонные к пустой панике и раздуванию проблем на ровном месте — и во многом это действительно было так. Может, просто теперь наконец проявилось это родительское паникёрство?

Может, и в самом деле незачем даже внимание обращать на эти ночные кошмары дочери? Тем более что они не так уж часто и появляются. Подумаешь, кошмары. Они у всех бывают, даже у маленьких детей. Мозг так работает. Что ж теперь, каждого случайного сновидения бояться?

Тем более что Анни и впрямь не нравится это повышенное внимание к её снам. И Элли решила отстать — и Аларму посоветовала: девочка уже большая, если ей потребуется помощь — наверное, она за ней обратится, а если нет — сама справится. В конце концов, много ли надо ребёнку во время ночного кошмара? Прийти, обнять и погладить по головке — если попросит и позовёт. Несложно, не правда ли.

Правда, Анни категорически потребовала, чтобы её перестали считать ребёнком.

Элли и не спорила: хотя ей, как и многим матерям, было немного грустно от того, что дети так быстро растут (ещё недавно были маленькими и милыми крохами, и вдруг уже такие самостоятельные…), но с другой стороны, и гордость она тоже испытывала: вот, дочь из ребёнка скоро станет юной барышней… И даже красивой! С некоторым страхом Элли думала о том, что у дочери неизменно появятся какие-то кавалеры, поклонники… А может, и какой-то избранник сердца… Нет, нет, невозможно себе даже представить, что её маленькая Анни вдруг стала настолько взрослой. Она же ещё маленькая!

Маленькая, но… уже не очень. Анни быстро росла и как-то незаметно вытянулась, ростом она уже была почти как Элли и выглядела ненамного моложе: если Элли, с её заклятием вечной юности, легко можно было дать шестнадцать лет, а то и пятнадцать, то Анни в свои двенадцать её почти догнала. Это что же… скоро и перегонит? И тогда Элли будет выглядеть моложе дочери? Ой, смешно даже! Ну что ж, моложе — так моложе, никто не будет в обиде. Даже забавно. С Энни, тётушкой, Анни уже выглядит ровесницей, и обеих это, кажется, очень забавляет. Как-то раньше Элли не задумывалась о том, что Анни будет взрослеть, как все люди — ведь вечная юность не передаётся генетически. Но и сейчас она старалась гнать от себя эту мысль: незачем воображать себе, как они будут общаться, когда дочь станет старше матери. Вот когда это случится, тогда и будем подстраиваться под данность. Всё равно заранее даже не представишь себе, что и как будет происходить.

Как-то раз Элли случайно заметила, как Анни остановилась перед зеркалом. Если раньше дочь к зеркалу почти не подходила и к своей внешности была умеренно равнодушна — ну разве что когда готовилась к балу, и ей было интересно, как она смотрится в новом платье, — то сейчас… Сейчас, кажется, что-то менялось, и Элли не знала, как она к этому относится с позиции матери. То хотелось отчаянно задержать Анни в невинном детстве, то, наоборот, научить быть взрослой девушкой… Дать какие-то материнские советы, да хотя бы по тому же внешнему виду. А Анни стояла перед зеркалом — Элли она, кажется, не замечала, — и улыбалась самой себе, то поднимая, то склоняя голову, опуская ресницы и снова распахивая глаза… Наверное, что-то себе воображает… Вот подтянула поясок платья — хочет казаться ещё стройнее… Элли поспешно ушла: почему-то стало грустно.

Конечно, придётся принять взросление детей как данность. Но так не хочется…

— Переходный возраст, — глубокомысленно объяснила Энни. — Ничего страшного, все родители через это проходят. Ваша задача — просто это переждать. Ну, и постараться не поругаться с ребёнком слишком уж сильно, — авторитетно добавила она. — Важно понять: сейчас ребёнок хочет стать более самостоятельным и независимым. И если вы не хотите, чтобы он на вас смертельно обиделся за то, что вы подавляете его самостоятельность — позволяйте ему это. Но в разумных пределах! Лучше всего, если вы сами предложите ребёнку взять на себя ответственность в той сфере, какую считаете безопасной и посильной для него. Он будет страшно горд тем, что ему доверяют, как взрослому, а вы будете спокойны, что он не наделает ошибок. Позвольте ему заняться каким-то своим делом, а ещё лучше — предложите ему это дело. Правда, вам стоит быть готовыми к тому, что ваш родительский авторитет сейчас значительно пошатнётся. Поэтому если хотите что-то предложить, то действуйте так, чтобы это не было воспринято в штыки. Ну, и исходите из интересов ребёнка… Короче, — нетерпеливо взмахнула руками она, — вы сами не глупые и сами справитесь. Просто смотрите на Анни и… лавируйте, что ли. Как-то подстраивайтесь под ситуацию. Ваша проблема, — снова перешла она на авторитетный тон, — в том, что вы уже привыкли к определённой схеме отношений со своим ребёнком, но сейчас она будет рушиться, чтобы могла выстроиться совсем другая. Просто примите это как данность.

— Наговорила кучу слов и ничего по делу, спасибо, — сказал Аларм.

— Каков вопрос, таков и ответ, — не смутилась Энни. — Вы задали общий вопрос о том, что с Анни происходит и что делать, я объяснила… с высоты своего опыта, — она насмешливо улыбнулась.

— Ну да, конечно. «Я троих детей вырастила и всё было прекрасно», — процитировал Аларм.

— Вот именно.

— Нет, в целом я поняла, что ты хочешь сказать, — задумчиво проговорила Элли. — Ты хочешь сказать, что проблема не в Анни, а в нас самих.

— Это естественные процессы взросления, — пожала плечами Энни. — Я не говорю, что Анни во всём права… Но вы же старше и умнее, поэтому именно вы должны к ней снизойти и понять. Она вас понять не может просто в силу возраста и уровня развития. Хотя, — она покосилась на Аларма, — подозреваю, что некоторым тут и снисходить особо не надо, ибо сами не так уж далеко от того уровня ушли…

— Энни, угомонись, — усмехнулась Элли. — Мы тебя поняли.

— Мы поняли, что мы должны к тебе снизойти, — добавил насмешливо Аларм. Он и в самом деле считал, что Энни говорит с позиции подростка — выгораживает Анни, потому что сама такая же. Ну, отчасти. Самостоятельности, конечно, у неё хоть отбавляй, и ответственность несёт за себя сама, но порой всё-таки поведение как у подростка.

— В общем, расслабьтесь, — сказала Энни. — И не делайте из мухи слона.

— Отличие Анни от тебя в том, что ей действительно двенадцать лет, — нервно сказал Аларм. Энни фыркнула:

— А то я не знаю! Успокойся уже, папочка. Хотя я в её возрасте, между прочим, уже давно путешествовала самостоятельно.

— С Тимом, — тихонько напомнила Элли. — А ещё с Альфредом.

Напоминать Энни о Тиме всегда было неловко.

— Между прочим, ты тоже, — развернулась к ней сестра. — Представь, что она чувствует, зная, что мы с тобой были ещё младше, чем она, когда на нашу долю выпала куча приключений.

— Я в курсе, я с ней об этом разговаривала…

— Вот! — наставительно подняла палец Энни. — А она что? Все её путешествия безопасны, несложны и вообще напоминают приятную прогулку под неусыпным надзором любящего папочки — вблизи и не менее любящей мамочки — на расстоянии.

— А ты предлагаешь не надзирать? — огрызнулся Аларм.

— Нет, я просто пытаюсь вам объяснить, насколько мы с вами трое отличаемся от Анни, — оспорила Энни. — Я не говорю, что надо срочно отправлять её куда-нибудь в опасное путешествие или полностью бросить над ней контроль. Я своих детей от себя не отпускала до самого колледжа. Мы по-другому воспитаны, именно поэтому вы сейчас не знаете, как себя вести с девочкой, которая только что была вашим ребёнком, а теперь взрослеющая девушка. И нечего тут глазами хлопать, как будто вы не знали, что все дети взрослеют. Но не надо делать трагедию из Анниного переходного возраста. Ничего особенного не происходит, — и, промолвив эту очередную истину, Энни с безмятежным видом откинулась на спинку кресла и уставилась в окно. — Что-то я подумала, — внезапно заявила она, — а не отметить ли мне день рождения в Голубой стране.

— Корину дразнить? — поморщилась Элли. Энни усмехнулась:

— Ничего она мне не сделает. И ты прекрасно знаешь, почему.

Аларм с Элли дружно кивнули. Им было отлично известно, что за тайну Корины хранит Энни, но вот уже много лет они все дружно играли в игру «сделай вид, будто ты не знаешь, что я что-то знаю, а я сделаю вид, будто не знаю, что ты знаешь, что я знаю». И никогда не говорили об этом вслух.

Энни расслабленно откинула голову:

— Но я пока ещё думаю. Надо бы мне там домик свой в порядок привести, что ли… Это может быть весело. Так, ладно, — она проворно вскочила — периоды расслабленности у неё сменялись буйной энергией всегда неожиданно и на ровном месте, — пожалуй, и впрямь слетаю туда. Может, мне Анни с собой взять?

Аларм с Элли переглянулись между собой, и Элли ответила с сомнением:

— Ну смотря когда ты думаешь возвращаться…

— Да ладно, учёба твоей дочки не пострадает. Тем более у неё сейчас вообще каникулы, если ты не забыла. Но если ты разрешаешь, тогда дай нам летающее облачко, пожалуйста.

— Когда-нибудь я зачарую тебе новый ковёр-самолёт, — проворчала Элли, тоже поднимаясь. — Чтобы был побольше и возил всех, кого ты хочешь взять с собой.

— Да-а? Это будет здорово, — оценила Энни. — А когда?

— Лучше не надо, — посоветовал им вслед Аларм. — Иначе не будет нам покоя, Энни вечно будет всех друзей за собой таскать.

— Не волнуйся, ты в их число не войдёшь, — рассмеялась Энни. Она бы и язык ему показала. Но это было бы уже слишком по-детски. Хотя, когда это Энни смущало…

То ли из-за того, что родители Анни всё-таки успокоились и сработал «эффект плацебо», то ли на девочку и впрямь благотворно влияло общение со своей вечно юной тётушкой, а может, просто так совпало, — но Анни словно забыла о том, что ей снились страшные сны, чудились какие-то загадочные лица и слышались какие-то шорохи и шуршания за каждым углом. На дне рождения у Энни (всё-таки в Изумрудном городе, в кругу ближайших друзей) Анни была воплощённой живостью и всех заражала своей весёлостью. Даже с Томом-старшим вела себя как обычно — приветливо и дружелюбно, словно и не высказывала совсем недавно Аларму и брату, как она его ненавидит. Аларм и Том-младший в свою очередь поудивлялись такому странному непоследовательному поведению, но напоминать Анни о её словах не стали.

И после праздника Анни вела себя как ни в чём не бывало. Никаких страшных снов. Переутомление? Эмоциональные перегрузки? Ничего как будто и не было.

А может, это было затишье перед бурей? Элли только потом, много позже, пришла в голову эта мысль.

Том с визгом вскочил со стула, едва сев на него. На стуле лежала кнопка. Обыкновенная канцелярская кнопка. Остриём вверх.

Том огляделся, но в поле зрения была лишь сестра. Анни с внимательным любопытством смотрела на него.

За пять минут до этого Анни внезапно стало очень интересно: как отреагирует Том, если ему подложить кнопку на стул? Она слышала от других ребят, что такие шалости часто проделываются в школе. То кнопку, то бумажку с клеем подложат, то привяжут девочку к стулу за косичку, за бант или за завязки форменного передничка. Анни всегда негодовала, слушая рассказы о подобных случаях… А теперь ей внезапно стало интересно. Словно какой-то внутренний голос что-то нашёптывал: подложи, посмотри!..

И Анни подложила.

Том никогда не смог бы поверить, что сестра подложила ему кнопку. Они никогда не опускались до таких низких и обидных шалостей. Поэтому он решил, что кнопка упала на его стул каким-то образом сама. Убрал её и сердито сел обратно.

— Кнопку вот уронил, — с досадой объяснил он сестре. Анни медленно кивнула.

С началом нового учебного года тебя, братишка.

В жизни каждой девочки наступает момент, когда она начинает считать себя взрослой девушкой — причём, как правило, ещё таковой не являясь. Какая там взрослость, когда внешность ещё почти детская, а уж что касается поведения и жизненного опыта, так там и вовсе пустая головёнка. Но ты уже гордо считаешь, что ты выросла, с тобой должны считаться, взрослые должны говорить с тобой на равных, а все твои желания обязаны исполняться, потому что ты же взрослая. И нечего тут со мной как с ребёнком, понимаете ли. И хватит меня воспитывать. И вообще, раньше в двенадцать лет уже замуж выдавали, а вы меня до сих пор заставляете уроки учить.

— Раньше и в девять выдавали, — сказала Элли. — И работать заставляли с утра до вечера. И никаких тебе посиделок с друзьями и беготни на речку.

— А в Пещере с двенадцати вообще уже совершеннолетний, — упрямо продолжала Анни, хотя и слегка смущённая такой родительской отповедью.

— Совершеннолетний, — подтвердил Аларм. — Живёшь отдельно и зарабатываешь себе на жизнь сам.

Тут он сильно утрировал — не так уж много находилось двенадцатилеток, которые уже жили и полностью обеспечивали себя сами, а в последние годы и вовсе всё меньше и меньше. Совершеннолетие в двенадцать лет в Пещере осталось со времён Тогнара и несло в себе определённый смысл: с двенадцати человек становился полностью ответственным перед законом за все свои возможные и невозможные преступления. Самостоятельная жизнь и работа были скорее вероятным дополнением. До сих пор этот закон ещё не отменили, хотя и собирались — хотя бы на пару лет повысить возраст.

Но на Анни слова отца оказали должное влияние, и она, пусть и с досадой на лице, но умолкла.

— А ты что, хочешь замуж? — хихикнул Том. — Интересно, за кого? За Астерия или за Ровенора?

— Ни за кого я не хочу замуж, — фыркнула Анни, с грохотом вскочила и умчалась. Такие внезапные всплески, к сожалению, в последнее время возникали нередко. И Энни умоляла Аларма с Элли не акцентировать на них внимание: «будете акцентировать — будет делать назло, это же подросток». Хотя Аларм и Элли ужасались — как это наша Анни будет делать что-то назло? — но Энни философски пожимала плечами: ничего необычного. Это же подросток. Это нормально.

Но сейчас Аларм и Элли и не думали акцентировать внимание на всплеске Анни, а дружно обернулись к Тому:

— Та-ак, — протянула Элли. — Что там про Астерия и Ровенора?

— Вы что, хотите, чтобы я о собственной сестре сплетничал? — удивился Том. — Нет уж, это абсолютно не моё дело, — и он безмятежно уставился в свою тарелку (дело происходило за завтраком).

— Та-ак, — снова протянула Элли, но не нашла, что ещё сказать. Аларм ей кивнул:

— Не беспокойся. Если кто-то из мальчишек обидит нашу дочь, я ему такое устрою, что мало не покажется.

— При чём тут «обидит»? — всплеснула руками Элли. — Ты не понимаешь!

— Чего не понимаю? — склонил голову Аларм.

— Ну… ну… — Элли эмоционально трясла руками и сама не знала, чего она вдруг так испугалась. — Не положено ещё Анни встречаться с мальчиками, — наконец твёрдо сказала она. Теперь уже захихикала Энни:

— Извините, дорогие родители, но Анни вас не спросит. Да расслабьтесь вы, — посоветовала она, глядя на их лица — возмущённое у Элли и озадаченное у Аларма. — Ни с кем она не встречается. По крайней мере, дальше дружеских общих встреч в компании дело сто процентов не идёт. Правда ведь, Том?

— А я откуда знаю? Наверное, — пожал плечами Том.

Но, кажется, Элли это не успокоило. Аларм-то относился ко всему немного проще, как будто ему легче было признать, что дети взрослеют. А может, дело просто в том, что у Элли повышенная материнская тревожность… Осложняющаяся тем, что Элли стала матерью всё-таки слишком поздно, если судить объективно, а за многие бездетные годы у неё эта самая материнская тревожность накопилась и теперь выплёскивается без меры. Энни именно так считала.

— Что касается компании, — нервно сказала Элли, — то мне вообще бы хотелось, чтобы у Анни было больше девочек в подругах, чем мальчишек в друзьях.

— У нас есть девочки, — сообщил Том. — Мила, Марифа, Нела, Юна… Между прочим, мы с Анни могли бы ещё с Дариной дружить из Розовой страны.

— С Дариной? Ни за что! — тут же бурно отреагировала Элли. — Она её чуть не убила.

— А мне кажется, она не плохая, — пожал плечами Том. — Она же нечаянно. Почему нам нельзя с ней дружить?

— О Господи, Том! — воскликнула Элли. — Тебе-то какое дело до Дарины?

— Мне она понравилась, — бесхитростно объявил Том. Элли подняла руки к лицу:

— Дарина? Тебе?

Энни расхохоталась:

— Элли! Да не в том смысле!

— А в каком? — одновременно спросили её и Элли, и Том: Элли — потрясённо, Том — с непониманием, какой тут ещё может быть смысл.

— Так, всё, — прервал всех Аларм, вставая. — По-моему, вы уже раздуваете проблемы на ровном месте. Том, извини, но с Дариной дружить проблематично хотя бы потому, что она живёт в другой стране.

— Мы могли бы встречаться по праздникам, — пробурчал Том, опасливо косясь на мать: вдруг и это ей не понравится. Судя по лицу Элли, это так и было.

— Тебе и тут друзей хватает, — сказал Аларм. — И кажется, до сих пор ты не жаловался.

— Да я и не жалуюсь…

Том ушёл вслед за отцом, и Элли осталась вдвоём с сестрой. Вслед ушедшим она смотрела с каким-то отчаянием:

— Ну и вот что это сейчас было? Мой одиннадцатилетний сын…

— Твой одиннадцатилетний сын ещё действительно ребёнок и искренне, без всякого подтекста, сказал то, что думал, — пожала плечами Энни. — И вкладывал в эти слова самый невинный смысл. И ты бы радовалась, что он так сказал. Вот когда перестанет говорить, тогда можно тревожиться.

Элли устало опустила голову на руки.

— Чувствую себя ужасно, — призналась она. — Как будто всё время что-то упускаю, делаю ошибку за ошибкой. Совершать героические подвиги, как их называют Анни с Томом, было куда легче, чем воспитывать детей.

Энни утешающе похлопала её по руке:

— Ничего. Ты справишься. Ты вполне справляешься, — заявила она. — Просто немножко паникуешь. Всё нормально.

— Тебе нормально, а я не знаю, как правильно себя вести. То ли я слишком суровая и жестокая мать, которая детям шагу лишнего ступить не даёт…

— Это уж точно не так, — ввернула Энни.

— …то ли я, наоборот, бестолковая и невнимательная, которая совершенно не знает, чем её дети живут. А ведь ещё до недавнего времени я полагала, что у нас всё прекрасно, — Элли вздохнула и снова опустила голову.

— Всё нормально, — повторила Энни. — А с Анни бы ты поговорила о её возможных кавалерах, в самом деле. Поаккуратнее так, по-дружески. Чтобы она тебе доверилась. Может, что-нибудь интересное и услышишь, — Энни улыбнулась.

— Вот этого-то я и боюсь — услышать что-нибудь «интересное», — вздрогнула Элли.

— И что теперь? Будешь из дочери монашку делать? Вряд ли она этому обрадуется, — хмыкнула Энни. — Всё равно так или иначе она общается с мальчиками. На тех же балах будет с ними танцевать.

— Но ей всего двенадцать!

— И что? Себя вспомни в двенадцать, — посоветовала Энни. — Ну… или меня. Я в двенадцать дружила с Тимом, и нас уже мысленно женили все кому не лень. Как видишь, меня это не испортило.

— Я даже не знаю, как мне об Анни думать — то ли как о ребёнке, то ли как о взрослой, — вздохнула Элли.

— Ну… э-э-э… Думай примерно так же, как обо мне, — предложила Энни. Элли рассмеялась:

— Но ты же совсем другая!

— Да не-е, — махнула рукой Энни. — Я такая же. Вредная, упрямая и умеренно самостоятельная. В общем, главное, не нагнетай, — улыбнулась она. — У тебя вечная проблема — твой перфекционизм. Если ты берёшься за дело, ты непременно хочешь добиться в нём всех высот и стать в нём лучшей. Лучшей преподавательницей, лучшей королевой, лучшей волшебницей и лучшей матерью вдобавок. И с одной стороны это похвально, но с другой — не всегда нужно. Просто расслабься, и всё станет намного легче.

— Легко сказать, — пробормотала Элли. Энни улыбнулась снова:

— Попытайся.

Пусть Анни и перестала — по крайней мере, вслух и при родителях — требовать признания своей «полноценной взрослости», но перед всеми остальными продолжала задирать нос. Ну просто когда у тебя своих собственных достижений в жизни мало, приходится гордиться хотя бы возрастом и тем, что ты уже «взрослая девушка». Хотя если рассудить разумно, твоей личной заслуги в этом ни капли нет.

Она стала пытаться подражать придворным дамам в их походке и манерах, наряды выбирались придирчивее, причёски делались дольше — даже самые простые; Анни даже манеру речи попыталась поменять и интонации голоса, взгляд и улыбку, и это не осталось незамеченным в кругу друзей. Когда в очередной раз собралась вся их компания — просто гуляли в парке, — то первым на поведение Анни обратил внимание Астерий и с недоумением спросил:

— Ты чего кривляешься?

— Я не кривляюсь, — обиделась Анни. — Просто я веду себя как взрослая.

— А-а, — хмыкнул парень. — Это так называется…

— Тебе не понять, — высокомерно ответила Анни. — Мальчики взрослеют позже, поэтому ты ещё ребёнок.

— А ты кто? Сорокалетняя дама? — насмешливо уточнил подошедший Ровенор.

— Я взрослая девушка, к тому же ваша принцесса, — снисходительно объяснила Анни. — И требую к себе уважения и галантного отношения. Вам тоже пора бы учиться быть вежливыми кавалерами, а не уличными мальчишками.

Том слез с ветки дерева, на которой полусидел-полувисел до этого.

— Пойдёмте отсюда, ребята, — позвал он. — Подальше от этой… взрослой девушки. Она нам не даст спокойно поиграть. Тенеф! Где там твой мячик? Пошли на площадь, там ещё из школы кто-нибудь подтянется…

Компания двинулась на выход из парка. Анни посмотрела им вслед — хотела, чтобы это выглядело презрительно, но получилось скорее с завистью. Они там будут в волейбол играть… И её бы приняли, конечно. Но для этого ей надо, во-первых, переодеться в более удобный и простой наряд, а во-вторых, перестать манерничать.

«Ну и ладно, в магии потренируюсь», — решила Анни и немедленно приступила к делу: вытянула руку и попыталась превратить ближайший цветок на клумбе в бабочку. Конечно, это была бы лишь иллюзия, бабочка бы даже не взлетела. Когда-нибудь Анни научится делать так, чтобы взлетала…

— Вот зачем ты постоянно выделываешься?

Анни оглянулась. Астерий почему-то задержался и смотрел на неё строго.

— Что ты хочешь этим сказать? — помедлив, спросила она после того, как отбросила варианты ответов «А тебе-то что?» и «Подумаешь, хочу и выделываюсь».

— Хочу сказать, что раньше с тобой проще было, — вздохнул Астерий. — Ты была нормальной девчонкой и не корчила из себя… непонятно что.

— Я принцесса, Астерий, — сдержанно сказала Анни.

— Я об этом прекрасно помню. И что же? — Астерий смотрел на неё с грустью. — Теперь так и будет, да? Ты принцесса, а мы только твои подданные? Уже не друзья?

— Да нет, почему, друзья, — пробормотала Анни. Ссориться с Астерием ей совсем не хотелось. — Просто… Ну, понимаешь, Астерий… Пора взрослеть. Мы и так слишком надолго в детстве задержались. Все эти игры и прочее.

— Детство не в играх, — покачал головой Астерий. — Я ненамного тебя старше, но я не считаю себя ребёнком. В конце концов, я уже с отцом в мастерской давно работаю, ещё годик-другой — стану младшим мастером-ювелиром. Но от игр не отказываюсь. А ты просто слишком гордая, а не взрослая.

— Я достаточно взрослая, — возмутилась Анни. — Я, между прочим, тоже маме помогаю. И магией владею, ещё немного — и буду не слабее её.

— Магия у тебя хорошая, — кивнул Астерий. — Только и её ты постоянно выпячиваешь. Раньше ты так не делала.

— Ну извини! — высокомерно фыркнула Анни. — Я не виновата, что я среди вас единственная принцесса и волшебница.

— Раньше ты была нормальной, — упрямо повторил Астерий. — Но лучше бы ты не взрослела.

— Мне что, вечно оставаться маленькой девочкой?

— Нет, — пожал плечами Астерий. — Но хотя бы кривляться не надо. И нос задирать. Мы и так все отлично понимаем, что мы тебе не чета, но раньше мы дружили, а теперь…

— Так кто тебе мешает? Дружи, — перебила его Анни. — Я от дружбы и не отказываюсь…

— Ты сама не знаешь уже, чего хочешь, — вспылил Астерий. — Разберись сначала сама с собой!

— Да что тебе не нравится? — возмутилась Анни.

— Мне не нравится, что ты стала такая!

— Тебе-то какое дело, какая я стала?

— А потому что… Потому что… — Астерий глотал воздух и не знал, что сказать. — Потому что нельзя такой быть, — наконец выпалил он. — Такой гордой и заносчивой. Раньше ты такой хорошей девчонкой была…

— А сейчас плохая? — рассердилась Анни.

— А сейчас с тобой совершенно невозможно! — выпалил Астерий и, отвернувшись, бегом помчался прочь.

— Астерий!

Анни хотела было побежать за ним, но опомнилась: ещё не хватало ей за кем-то бегать! Она же принцесса! И взрослая девушка, в конце концов, а не ребёнок. Не пристало ей за кем-то бегать. Сам захочет помириться — придёт. А в том, что помириться он захочет, у Анни не было никаких сомнений.

Вот только гулять в парке в одиночку стало совершенно скучно.

Пойти, что ли, Энни поискать?

Энни отыскалась в дворцовой библиотеке, где она расставляла какие-то книги по местам и оживлённо болтала с гномами-летописцами, которые только что притащили очередные свои заметки и труды. Эти труды ещё предстояло сдать придворному летописцу, который их упорядочит, выберет всё важное, перепишет нормальным почерком (а не микроскопическим) и, может быть, вставит в официальные исторические хроники правления королевы Элли, феи Изумрудного города и Хранительницы всей Волшебной страны. А может, и не вставит. Вдруг там ничего важного.

С племенем миниатюрных гномиков Энни познакомилась ещё во время своих детских путешествий. После гибели колдуньи Арахны, которой они служили, Страшила предложил им продолжать их любимый труд — составление летописей Волшебной страны. Гномам доставляло удовольствие этим заниматься — шнырять по всей стране, подслушивать и подсматривать, почти всегда оставаясь при этом незамеченными — они ведь такие крохи, да и маскироваться научились мастерски. А потом они всё, что увидели и услышали, пересказывали главе своего племени, который, как правило, и являлся одновременно главным почётным летописцем… Позже эти гномьи хроники поступали в дворцовую библиотеку Изумрудного города. Так было при Страшиле, так стало и при Элли, и только при Корине был длительный перерыв — сотрудничать с ней гномы вовсе не собирались, да и она совершенно не жаждала поддерживать любые обычаи, принятые Страшилой. Зато при Элли снова всё наладилось.

Когда Энни перестала носиться по всей Волшебной стране и влезать во всё, что только происходило в её разных уголках, а сосредоточилась на Изумрудном городе, на помощи сестре и на участии в воспитании племянников, она стала много внимания уделять и дворцовой библиотеке и гномьим летописям в частности. Ей это было очень интересно, а гномам тоже приятно, тем более что многие старички, которым было сейчас по сто двадцать — сто сорок лет (гномики — долгожители), помнили Энни ещё девочкой, и им приносило большое удовольствие с ней перекинуться словечком-другим и вспомнить былые времена и давние приключения.

Вот и сейчас, когда Анни явилась в библиотеку, у гномов был такой вот момент воспоминаний. Сразу трое сидели на столе библиотекаря (сам библиотекарь отсутствовал, его временно заменяла Энни) и, поглаживая седые бороды, неспешно рассказывали о временах своей юности, когда они ещё служили спящей Арахне.

— А что служить, — рассуждал один, — ничего ж сложного не требовалось… Ну, вентиляцию поддерживать в чистоте, ну, в самой пещере тоже порядок чтоб был… Вот когда она проснулась… Вот это была неожиданность! Мы-то думали, что так всегда и будет — колдунья спит, а мы при ней… О, наше почтение юной принцессе! — он первым заметил Анни, вскочил и поклонился.

— Привет всем, — улыбнулась девочка.

— О, Анни! — обрадовалась Энни. — А чего ты не с друзьями?

— Они в волейбол пошли играть, а я не хочу, — сказала Анни, садясь на стул и аккуратно расправляя платье. Энни посмотрела укоризненно:

— Ты же любишь волейбол.

Наверное, подумала Анни, для Энни услышать подобное было особенно обидно, учитывая, что волейбол принёс в Волшебную страну её друг Тим. И поспешила оправдаться:

— Люблю, конечно, просто сейчас я не в настроении. К тому же мне было лень переодеваться, — она снова расправила складки на платье. Энни посмотрела на неё и вздохнула:

— Понятно всё с вами, юная барышня.

Анни это почему-то уязвило. А может, её уязвил вид самой Энни: та как будто нарочно всегда одевалась очень просто, разве что на балы и праздники соглашалась наряжаться. Но наряды — ладно, а вот поведение… Энни опять же как будто нарочно своими манерами часто подчёркивала свой якобы детский возраст, хотя все прекрасно знали, что её двенадцать лет — только видимость. На этом фоне Анни с её новой идеей побыстрее повзрослеть выглядела довольно… контрастно.

Пришёл библиотекарь и с ним придворный летописец, внимание гномов переключилось на них, а Энни с племянницей отошли в сторонку.

Лет шесть назад Энни оборудовала себе в библиотеке отдельный уголок — столик, отделённый шкафами. Был у неё как-то раз порыв, когда она нашла среди старых книг очень много интересных, но здорово потрёпанных и взялась чинить их сама: вклеивала выдранные страницы, делала новые обложки. Увлечение затянулось где-то на месяц, но кончилось даже раньше, чем книги, которые требовали починки. Книги, впрочем, доделал переплётчик из городского издательства (да-да, в Изумрудном городе умели печатать книги — это вам не Средневековье какое-нибудь, где всё от руки пишется… Правда, тиражи были небольшие, а отбор очень строгий). А Энни всё равно в библиотеку наведывалась регулярно, так что уголок у неё тут остался. Правда, с каждым годом в нём усиливался беспорядок: порой, если Энни надо было найти, например, чистый лист бумаги, то проще было пойти и взять у библиотекаря. На столике валялись тетрадки, в которых Энни делала заметки о книгах — на обложках тетрадок иногда стояло что-нибудь вроде «Для Стрш», «Детям», «Из б. Р.д», «на ремонт», «цитаты», иногда единственная буква — «Д», «Г», — а чаще вообще ничего.

Выудив из стопки тетрадей одну, с крупными буквами «Г» и «Л», раскрыв её и кивнув самой себе, Энни попросила племянницу:

— Сейчас, погоди секунду, запишу тут одну вещь…

Анни с интересом уставилась на шкафчик рядом со столиком. Там валялось много всякого, чему в библиотеке, казалось, вообще не место: вязальные спицы, крышка от чайника (и рядом в коробочке осколки самого чайника), заколка для волос… Портфель — без ручки. Ну ладно, керосиновую лампу и два подсвечника легко можно объяснить, а вот что тут делает коробочка с гвоздями и кусок какой-то деревяшки? А зачем Энни столько спичечных коробочек? Анни с любопытством открыла одну — а-а… как прозаично, всего лишь скрепки. А в другой канцелярские кнопки.

— Я думала, тут что-нибудь поинтереснее, — сказала Анни, кладя коробок на место. Энни хихикнула:

— Например? Живой таракан? Или жук?

Анни хмыкнула:

— Ну наверное. Что-нибудь вроде того. Ну или хотя бы цветок какой-нибудь…

— Большинство пустые, — сказала Энни, засовывая тетрадь обратно в стопку. — Вдруг когда-нибудь пригодятся.

— А спицы тебе зачем?

— А, подклеивала какую-то книжку, нужно было между страницами и корешком просунуть что-то тонкое и длинное… Ну садись, рассказывай, что у тебя произошло, — приветливо кивнула Энни.

Всё-таки хорошо, когда у тебя есть столь юная и несерьёзная тётушка, которая не читает лекции, не следит за твоим воспитанием, не стоит над душой с учёбой, а относится к тебе просто как хорошая подруга и разделяет все твои переживания. Так, по крайней мере, считала Анни. Они с Томом даже никогда не называли Энни тётей, всегда просто по имени. Им с ней определённо повезло: если надо выгородить их перед родителями, то никто так не справится с этим, как она. И в каких-то затеях поучаствовать может, и выслушать-посочувствовать, и при этом родители ей доверяют и к её мнению прислушиваются.

— И почему не ты моя мама, — вздохнула Анни. Энни фыркнула:

— Если бы я была твоей мамой, тебе бы захотелось другую. Мамы — они на то и мамы, чтобы воспитывать, а не развлекать. И если бы я была твоей мамой, я бы вела себя с тобой намно-ого строже.

— Да? — разочарованно протянула Анни.

— Угу. Ну ладно, давай, чего у тебя там наболело?

Анни вздохнула и рассказала Энни обо всех своих новых проблемах, настоящих и придуманных: как её не желают считать взрослой, а Астерий вообще отчитал, непонятно, что ему надо…

— Кстати, — оживилась Энни и заговорщицки склонилась к племяннице: — А чего там Том намекал насчёт Ровенора и Астерия? М-м?

— Да ну их, — Анни покраснела. — Ничего такого. Просто Мила однажды сказала, что, наверное, я Ровенору нравлюсь, — смущённо призналась она и хихикнула. — Ну, ты понимаешь, не потому, что я принцесса.

— Ух ты, — усмехнулась Энни и снова перешла на таинственный заговорщицкий тон: — А Астерий?

— А что Астерий? Чего он ко мне пристал? — буркнула Анни. — Ещё и воспитывает…

— Знаешь, когда я училась в школе, у нас говорили: если мальчик бьёт девочку портфелем по голове — он так объясняется ей в любви, — хихикнула Энни. Анни тоже, отчаянно покраснев. — Так что если тебя Астерий воспитывает, наверное, он тоже к тебе неравнодушен. Иначе бы и впрямь убежал с ребятами в мячик играть. Хотя, я, конечно, могу и ошибаться, — рассудительно добавила она, внимательно наблюдая за племянницей. — Ну так что? Пойдёшь к нему мириться?

— Я? — возмутилась Анни.

— А что такого?

— Я-то в чём виновата?

— Так нечего было нос задирать!

— И ты тоже считаешь, что я слишком гордая? — обиделась Анни. Энни обняла её одной рукой за плечи:

— Ну, знаешь, я тебе так скажу: ты немножко перегнула палку, — дружески заявила она. — И насчёт взрослой, и насчёт принцессы… Тебе ведь самой не хочется с ребятами ссориться? Вот. Конечно, прямо-таки посыпать голову пеплом не надо, — продолжала она, — и плакать перед Астерием тоже, но просто дай ему знать, что ты хочешь с ним помириться. Понимаешь?

— Ага, — озадаченно кивнула Анни. — Кажется.

— И ещё, — продолжала наставлять Энни, — конечно, ты должна быть взрослой и красивой барышней. Но! — она подняла палец, — ни в коем случае не унижай этим других! Особенно мальчишек. У мальчиков вообще самолюбие более болезненное, чем у девочек. С гордячкой они не будут дружить. А вот с интересной и таинственной девушкой-загадкой — очень даже. Анни, понимаешь, ты принцесса. Твоего внимания действительно будут добиваться кавалеры. И ты действительно многих должна уметь отшивать, причём особо наглых надо ставить на место одним словом и взглядом. Ну, этому ты ещё научишься. Но лучших друзей ты отталкивать не должна. Так что с Астерием пойдёшь и помиришься, — она коснулась пальцем носа Анни и улыбнулась. — И больше никаких высокомерных кривляк!

— Я не кривляка! — возмутилась Анни.

— Кривляка, кривляка, — поддразнила её Энни. — Ничего, со временем научишься. Быть взрослой барышней не так-то легко.

— Поэтому ты не такая, — сказала Анни.

— Ага, — легко согласилась Энни. — Тем более что мне-то даже кавалеры не нужны. А вот тебе ещё предстоит с ними разбираться. Порой это такая морока!

Анни снова захихикала. Своей беззаботной болтовнёй Энни умела поднять настроение, даже когда давала какие-то нравоучительные советы.

— С тобой хорошо, — призналась Анни. — С мамой я бы так не поговорила. Она бы меня не поняла.

— Ну ещё бы, — хмыкнула Энни. И непонятно, что она хотела этим сказать.

— Она даже из моих снов умудряется делать целую проблему, — продолжила жаловаться Анни. — Я что, маленькая, что ли, чтобы снов бояться?

— А что за сны? — спросила Энни с видимой небрежностью.

— Да просто… Ну, снится что-то такое… Знаешь, — Анни вдруг посерьёзнела, — там странный сон, в нём всегда один и тот же персонаж. Я его не знаю, я не понимаю, кто он. Но иногда вижу его и наяву. И он мне словно подсказывает что-то сделать. Мне кажется, он нехороший, — тихо добавила она. — Я понимаю, что он нехорошее советует. Но всё равно делаю.

— Да ну, — недоверчиво нахмурилась Энни. — И что же, например, ты делаешь?

— Ну там… Всякие шалости и дразнилки. Что-то нарочное, понимаешь?

— И ты видишь его прямо наяву? — уточнила Энни всё так же недоверчиво.

— Ну… да. Нет, не всегда, конечно. Не то чтоб он прямо вот стоял в углу и что-то мне говорил. Но у Золотого леса я его видела в костре.

— В костре?

— Ну да. Как будто его лицо в пламени было.

— Ага, — сказала Энни. — Знаешь, была бы я верующей — ну, по какой-нибудь из религий Большого мира — я бы сказала, что это какой-нибудь чёртик, — усмехнулась она. — Но я не верю в чертей, хотя верю в то, что в мире есть силы зла и силы разрушения. Может, ты что-нибудь себе просто навоображала? — она внимательно посмотрела на племянницу.

— Не знаю… Ой, слушай, только ты маме не говори, — встрепенулась Анни. — А то она снова проблему раздует.

— Да, но знаешь ли, какой-то персонаж из снов, который тебе что-то нашёптывает…

— Я ему сопротивляюсь, — твёрдо сказала Анни.

— Так и впрямь в чёрта поверишь, — нервно хмыкнула Энни. — Слушай, может, с Лангой поговорим, а? — предложила она. — Она у нас в нечисти лучше всех разбирается.

— Ага! А она расскажет маме. Мне тогда вообще покоя не будет, — воспротивилась Анни. — Ничего ж такого не происходит. Ничего страшного.

— Ну смотри. Если что, обращайся, — кивнула Энни.

— Конечно, — пообещала Анни. — Ну, я пошла. У меня ещё куча уроков. Вот ты в детстве любила делать уроки? — со вздохом спросила она и тут же сказала: — Хотя тебе наверняка столько не задавали.

— Это точно, — кивнула Энни. Анни стала пробираться между тесно стоящими шкафами с книгами, когда Энни шёпотом окликнула её с хитринкой на лице: — Анни!

— Что? — обернулась Анни.

— А тебе кто больше нравится — Ровенор или Астерий? — задала Энни лукавый вопрос. Анни покраснела:

— Да никто! Они оба глупые, — заявила она. Энни хмыкнула:

— Ладно, ладно. Я просто спросила.

— И нечего надо мной смеяться! — возмущённо добавила Анни. И снова встрепенулась: — Ну ты же маме не будешь об этом говорить?

— Ни словечка, — клятвенно прижала руки к груди Энни. И Анни ушла. По дороге к своей комнате она то и дело то краснела, то хихикала, вспоминая прошедшую беседу. Как же здорово, что можно с кем-то вот так поговорить! Посекретничать… Признаться в том, в чём никогда не признаешься маме. Потому что мама слишком серьёзная и не поймёт.

А Энни задумчиво сидела за столом в библиотеке.

— Так, — сказала она самой себе. — Выяснили много интересного. Теперь вопрос: что с этим делать?

Анни снова робко подошла к ювелирной мастерской и постучала.

— Войдите, — откликнулся мастер Мирдан.

Анни осторожно открыла дверь:

— Простите, а Астерия… нет? — она с сожалением уже и сама убедилась, что его нет.

Мастер Мирдан привстал и поклонился ей навстречу:

— Ваше высочество, он подойдёт через пять минут. Если вы не торопитесь, можете подождать его здесь.

— Спасибо.

Анни вошла и села на диванчик. Ей нравилось бывать у ювелира. Помимо того, что здесь было много красивых, пусть и не всегда законченных вещей (что-то не доделано, что-то на ремонте), тут повсюду стояли и лежали различные инструменты: увеличительные стёкла, какие-то тоненькие щипчики, шлифовальные круги, крошечная наковальня, формочки для отливки из металлов… Анни не усидела на месте — поднялась и стала рассматривать всё это странное и загадочное великолепие. Рядом с инструментами лежали и драгоценности — вот колье, разорванное на две части, вот колечко с выпавшим камушком. Видимо, придворные дамы принесли в починку. Сам Мирдан сейчас, склонившись над очередным увеличительным стеклом, собирал тончайшую золотую цепочку.

Анни знала, что он не только ремонтирует и создаёт вот такие изящные ювелирные штучки, но и поддерживает в порядке все драгоценные украшения Изумрудного дворца. Естественно, не один — у него есть помощники, сам Мирдан, например, никогда не полезет на башню, чтобы начистить огромные изумруды, сияющие на самой её вершине. Он будет только руководить. Но вот украшения в тронном зале, например, он регулярно проверяет самостоятельно: где что потускнело — почистит, где что расшаталось — починит…

Рассматривая чужие драгоценности, Анни забралась совсем уж в угол, так, что её и от двери было не видно. Внезапно дверь распахнулась, и голос Астерия с порога сказал:

— Папа, господин Фрис ждёт тебя вечером и передаёт, что будет встреча с новыми единомышленниками. Твоё присутствие крайне желательно, и ещё, будет господин Варт Рэтхард из Голубой страны, из самого Всецарственного. У него какие-то новые идеи, — голос Астерия становился всё неувереннее, и Анни, выглянув из угла, поняла, почему: мастер Мирдан делал страшные глаза и отчаянно махал ему руками. Увидев Анни, Мирдан мгновенно принял снова почтительный вид. — Что-то не так? — наконец с недоумением уточнил Астерий и только теперь сообразил обернуться. — Ой, Анни?

Анни не понимала, почему оба — и отец, и сын — смотрят на неё с таким испугом, но уточнять не стала и просто улыбнулась:

— Привет. Можно тебя на пару слов?

— Да, конечно, — опомнился Астерий. Анни улыбнулась и мастеру Мирдану:

— Спасибо, что разрешили подождать. Астерий сейчас вернётся, я не задержу его надолго.

— Конечно, ваше высочество, — пробормотал Мирдан. Анни, выйдя в коридор — Астерий вышел следом — с недоумением уточнила негромко:

— Чего твой папа так испугался?

— А… Я не знаю, тебе показалось, наверное, — торопливо заверил её Астерий. Анни пожала плечами и решила не углубляться — может, и впрямь показалось.

— Слушай… — она глубоко вздохнула и поняла, что не знает, что говорить. Одно дело — пообещать Энни помириться с Астерием, и даже самой этого хотеть. Другое дело — прийти и попытаться в самом деле извиниться за то, что кривлялась и задирала нос.

Если бы Астерий сейчас смотрел сердито или обиженно, она бы, наверное, была решительнее. Но он смотрел спокойно, даже с участием. Ну и что тут говорить?

— Я… это… — промямлила она и снова умолкла, лихорадочно подбирая слова в мыслях. Слова никак не подбирались.

— Ну говори уже, — улыбнулся Астерий. Улыбнулся легко и весело, и Анни это совсем раздосадовало: ну вот как ей теперь себя вести?

— Ты на меня не сердишься? — наконец сообразила спросить она.

— За что? — удивился Астерий.

— Ну… За то, что я кривлялась, — решительно выпалила Анни.

— Да ладно тебе, — легко отмахнулся он по-прежнему с улыбкой. — Все девчонки любят покривляться. Не сержусь, — заверил он её.

— Ну… э… мы друзья? — Анни протянула ему руку.

Ей показалось, что Астерий коротко вздохнул перед тем, как принять её.

— Да. Конечно, — подтвердил он. Но Анни с подозрением отметила лёгкую заминку перед этими словами.

— Ты точно на меня не сердишься? — уточнила она. — Просто, понимаешь… Наверное, это действительно у всех девчонок бывает. Мы хотим быть взрослыми, но… не всегда понимаем, как правильно себя вести, — совсем тихо закончила она. Теперь слова уже давались легко. Как будто Анни снова вернулась в детство, когда она была такой нежной и чувствительной девочкой, легко и искренне признавалась в своих чувствах и была внимательна к чувствам других… Куда это делось за последние несколько месяцев?

— Всё нормально, Анни, — снова улыбнулся Астерий. — Я всё понимаю и не сержусь.

— Мы друзья? — ещё раз уточнила Анни, не выпуская его руку.

— Конечно, друзья, — подтвердил он снова, уже без заминки.

— Я рада, — улыбнулась Анни — тепло и открыто, глядя ему в глаза. Потом смутилась и опустила взгляд. — Ну, я пойду. А вы завтра примете меня играть? — она с беспокойством покосилась исподлобья.

— Конечно, — засмеялся Астерий. — Если ты не будешь снова воображать.

— Я не буду. Ну всё, пока, — Анни вырвала руку и убежала. Остановилась, обернулась — Астерий, уже открыв дверь ювелирной мастерской, смотрел ей вслед, и она помахала ему рукой. Он скрылся за дверью, Анни пошла дальше — и столкнулась с Ровенором и Тенефом.

— Привет, — дружелюбно поздоровалась она с ними.

— Привет, — ответили они ей тем же и прошли дальше. Потом Ровенор крикнул вслед: — Эй, Анни! Вы с Томом вечером выйдете гулять?

— Выйдем! — откликнулась Анни. — Только ненадолго!

Показательный разговор.

Анни слукавила, когда сказала Энни, что и Ровенор, и Астерий «оба глупые». Нет, с Ровенором они и впрямь только друзья, не больше — даже если Мила уверена, что Анни ему нравится.

А вот Анни нравился Астерий.

С ним было интересно. Несмотря на то, что Анни, как принцесса, должна была много учиться, а Астерию это было необязательно (он ведь всего лишь ювелир…) — казалось, что он знает не меньше Анни, с ним было интересно поговорить. Он умел замечать то, чего не замечала Анни. Он хорошо чувствовал её настроение. Он читал книги, которые никогда не читала Анни, и общался с людьми, с которыми не общалась она, и обо всём этом было интересно слушать. Несмотря на то, что Анни объездила всю Волшебную страну, а от Элли и Энни и вовсе наслушалась самых разных необычных историй о Большом мире, ей было интересно слушать и рассказы о самой обычной жизни обычных людей. Астерий умел увлекательно рассказывать о самых простых вещах.

А ещё он умел внимательно слушать саму Анни. И это ей тоже нравилось.

Ну и наконец, Астерий был просто симпатичным парнем. Иногда Анни жалела, что ему недостаёт какого-нибудь титулованного происхождения. Тогда бы он получил хорошее образование, воспитание, и был бы вполне достойной парой для неё… Не то чтобы кто-то из их семьи сильно заморачивался титулами. Просто так было бы как-то… солиднее, что ли.

Анни ещё лет в десять догадалась, что её чувство к Астерию и есть то самое, которое называется «первая любовь». В их большой и шумной компании над этим чувством нередко подшучивали. То есть не над Анни, конечно, а над явлением вообще. И дразнилки в стиле «тили-тили-тесто, жених и невеста» тоже были, и на них никто не обижался — в основном, кстати, дразнили малышку Юну и великовозрастного Винета, который давно уже серьёзно заявил, что, когда Юна вырастет, он на ней обязательно женится. Юна верила и тихонько млела от счастья.

Но раньше у Анни это детское чувство никак не проявлялось. Она и не знала, что его надо как-то проявлять. А в самом деле, как? Писать глупые записочки? Проходу мальчику не давать? Везде о нём трещать, выписывать его имя на всех тетрадках? Именно об этом рассказывали другие девчонки. Но у Анни, в конце концов, и своя жизнь есть, незачем всё время об Астерии думать. Наверное, именно поэтому никто даже и не подозревал, что у неё к Астерию есть какая-то симпатия.

Но сейчас Анни становилась взрослой девушкой… По крайней мере, в собственном понимании. И на смену детскому невинному спокойствию пришла растерянность и неуверенность: как теперь себя вести. Тем более что она и впрямь привыкла, что Астерий с ней дружит, и была бы очень огорчена, если бы эта дружба прекратилась, но не знала, как сохранить общение, когда ты сама так меняешься. Наверное, сегодня впервые Анни задумалась о том, что друзья не обязаны безоговорочно принимать всё, что она делает — им тоже может что-то не нравиться. И если им что-то не нравится, то это может грозить очень непростым выбором: или ты остаёшься со своими хотелками, или с друзьями…

А ты и в самом деле иногда сама не знаешь, чего хочешь! И только ищешь, какой бы ты хотела быть.

Как просто было в детстве: соблюдай правила всех игр, не жадничай, не дерись и не дразнись, и с тобой будут дружить. Взрослея, обнаруживаешь, что этого не достаточно. Нужно ещё как-то притираться характерами и взглядами на жизнь — которых раньше как будто даже и не было, или они не так мешали…

Но… мир взрослых уже поманил Анни. Мир, в котором есть свобода и независимость, когда ты сам решаешь за себя… и иногда даже за других, если ты принцесса. И отступать обратно в детство она не желала.

Компания слонялась по городским улицам. Наступал вечер, было тепло и безветренно, и лучи солнца прорезали пространство между тесно стоящими домами. Делать было нечего, все скучали, но и расходиться не спешили.

— Пойдёмте на площадь Трёх Фонтанов, — предложил кто-то. Предложение было поддержано.

Площадь Трёх Фонтанов находилась на середине пути между дворцом и городскими воротами и была особенно любима детьми. На самом деле фонтанов на ней было четыре: три — небольшие, обычные каменные бассейны, приподнятые над землёй, стояли по сторонам площади — из них, кстати, жители брали воду: в Изумрудном городе было много таких вот маленьких фонтанчиков на площадях и перекрёстках. Четвёртый фонтан, по центру площади, был особым — он бил прямо из-под земли, из специальных решёток в мостовой. Ребятня всех возрастов обожала эту площадь именно из-за того, что можно было бегать прямо по струям воды. Родители ворчали, но поделать ничего не могли. Как-то мэрия города пыталась поставить табличку «В фонтане не купаться!», но безуспешно: в тот же вечер табличку сломали, и от неё осталось только красноречивое «фонтане купаться!». Новую формулировку «Купаться в фонтане запрещено!» постигла аналогичная участь. Третью табличку — «Не купайтесь в фонтане! Опасно для здоровья!» принесла, выдранную с корнем, в Изумрудный дворец сама Энни и с недоумением поинтересовалась:

— А чего опасно-то? Кто-то воду отравил?

— Да нет, просто дети могут простудиться, — возразила Элли.

— Ерунда! — отчеканила Энни. — А то они в других фонтанах простудиться не могут! Ты уж тогда везде таблички развесь.

— Это не я, а мэрия…

— Ну так скажи там, что нечего ерундой заниматься. У них что, одна забота, чтобы что-нибудь запретить?

На это Элли не смогла ничего возразить, и больше табличек не появлялось. А Энни при удобном случае и сама не прочь была залезть в этот самый фонтан вместе с племянниками.

Но сейчас Энни с ними не было. Впрочем, и лезть в фонтан под вечер никому особо не хотелось — разве что побегать вокруг, чем и занялись Юна, Марифа, Фил, Танрис, Винет и Том. Анни же отошла, усевшись на бортик другого фонтана, и внезапно с удивлением заметила девочку на противоположной его стороне, склонившуюся над тетрадью. По каштановым косам-бубликам и болезненной бледности Анни легко узнала «жертву науки» — Дартирицию Стоун, выпускницу, так неудачно сдавшую экзамен по истории. Дарти, щурясь над страничкой, увлечённо что-то строчила карандашом, хмурилась, зачёркивала и снова с энтузиазмом строчила, время от времени что-то шепча себе под нос. Анни подсела ближе:

— Эй, Дарти! Привет!

Дарти вскинула голову, продолжая щуриться. Разглядела Анни и поспешно вскочила:

— Ой! Здравствуйте, ваше высочество, — она неуклюже поклонилась, а потом наклонилась ещё ниже, подбирая карандаш. Анни улыбнулась:

— Не надо высочества. Меня все зовут просто Анни, ну и ты зови. Как твои дела?

— Хорошо, ваше высочество, — широко улыбнулась Дарти, снова кивая в полупоклоне. — То есть, Анни. Спасибо, что интересуетесь.

— И говори мне «ты», — поморщилась Анни. — И что же, удалось тебе сдать экзамены тогда? — полюбопытствовала она и не удержалась от самого интересного вопроса: — Что тебе по истории поставили?

— Четыре! — расплылась в улыбке Дарти. — Это её величество уговорила господина Фадорона и директора тоже. У меня много четвёрок, — сокрушённо вздохнула она и тут же торжествующе заявила: — Но зато по математике — семь! Мне удалось поступить в ученицы к профессору Ферому! — она произнесла это с такой гордостью, даже с восхищённым придыханием. — Это огромная честь.

— У-у, — заинтересованно кивнула Анни. — Поздравляю.

Хотя она не знала, кто такой профессор Фером. Может, и слышала имя, но знакома не была.

— Я единственная девушка, которую он согласился взять в ученики! — продолжала восхищённо делиться Дарти. — До сих пор у него учились только юноши. И он берёт учеников не каждый год. Он не брал новеньких уже пять лет! Но мне удалось! — она почему-то потрясла тетрадкой. — Он разглядел во мне потенциал!

— Здорово, — ещё раз одобрительно кивнула Анни.

— И он считает, что у меня великое будущее, — заявила Дарти, садясь с ней рядом. — И когда-нибудь я ещё прославлюсь как женщина — учёный-математик.

— Так ты любишь математику? — уловила наконец Анни.

— Ну да! Очень люблю. Я уже в четвёртом классе решала задачи за седьмой. А сейчас, вот смотри, — она сунула Анни под нос тетрадь, и Анни взяла, с недоумением уставившись на цифры и значки, усеивающие страницу так часто, что в глазах рябило. На соседней странице был чертёж, в котором Анни тоже ничего не понимала. — Графический способ решения логарифмических уравнений , — с гордостью доложила Дарти. Анни это ни о чём не говорило. — Я всё думаю, нельзя ли его как-нибудь упростить, — пояснила Дарти. — И если додумаюсь, это будет великое достижение и прорыв в математической науке! — она с гордостью вскинула голову и снова прищурилась. Анни внезапно поняла, что Дарти близорука. Интересно, почему она не носит очки? Стесняется? — А вот тут ещё тригонометрические, тоже с логарифмами, — перелистнула страницу Дарти и небрежно пояснила: — Ну, эти я уже перерешала. Профессор Фером очень умный. Он часто даёт мне возможность найти путь решения самостоятельно. Это значит, он мне доверяет! Ну, иногда, конечно, и лекции читает, не без этого. Но практически применить я их должна сама. Это же здорово!

Глядя на воодушевление Дарти, Анни даже удивлялась: и где та путающаяся неловкая девочка, которая женила Урфина на Джюсе? Они над ней смеялись, а ей и в самом деле неинтересна история — зато вот в математике как отрывается…

— Я хочу сегодня дорешать вот это и вот это, — Дарти снова ткнула в страничку. — Тогда завтра мне будет что показать профессору, и он мне объяснит ещё что-нибудь интересное.

И она снова уткнулась в тетрадку, зачиркав карандашом и словно забыв об Анни. Глядя на то, с какой скоростью Дарти пишет, зачёркивает, снова пишет, хмурится, шепчет «а не, тут вот так…», Анни с недоумением заметила:

— Ты что, даже на прогулке математикой занимаешься?

— А? — Дарти снова оторвалась от своих логарифмов. — А что? Время терять не хочется, — и она снова, нахмурившись, уставилась в строчку, которую только что написала. — Нет, тут что-то не сходится! А-а! Вот, поняла, это сюда, а тут вот так…

— А-а, — протянула Анни. — Ну ладно. Тогда не буду отвлекать, — она неловко улыбнулась и встала. Дарти вновь вскинула голову:

— Слушай, Анни! Но Изумрудному городу же нужны женщины-математики? Ведь правда?

— Я думаю, что Изумрудному городу все нужны, — твёрдо сказала Анни. — И математики тоже. Всё равно, мужчины или женщины.

— Вот так я профессору и скажу, — улыбнулась Дарти. — Очень приятно было тебя встретить, — приветливо кивнула она девочке. — Теперь я знаю, что меня и принцесса поддержит, если что.

— Конечно, — подбодрила её Анни. Дарти снова уткнулась в свои записи, а Анни отошла к друзьям. Через пять минут над площадью раздался громкий радостный возглас: «Ура! Я решила!», и Анни увидела, как Дарти, вскочив и размахивая тетрадкой, куда-то унеслась. Вслед ей смотрели с удивлением, кто-то из мальчишек невежливо рассмеялся.

— Забавная она, — сказала Анни.

— Вызывает уважение, — кивнул Том с ней рядом. — Первый раз вижу такую целеустремлённую особу.

— Для математики у неё целеустремлённости хватает, а вот для истории… — фыркнула Анни. Том хихикнул и тут же покачал головой:

— Ну значит, ей математика нужнее. Ты вон вообще не ахти как хорошо знаешь и то, и другое.

— Моё дело — магия, — ответила Анни.

— Надо запомнить эту Дарти, — сказал Том. Анни насмешливо уточнила:

— Тебе Дарины не хватило?

— При чём тут Дарина? — крайне удивился Том. — Дарти надо запомнить как личность и как математика. Если Изумрудный город будет развиваться как научный центр Волшебной страны, то именно таких, как эта Дарти, надо поддерживать.

— Ох, какой ты умный, — сказала Анни слегка иронично. — Уже и решил за весь Изумрудный город. Может, ещё и сам править им хочешь?

— Править не хочу, — пожал плечами Том. — А Изумрудный город как научный центр уже развивается. Об этом все учителя говорят. Ты что, их не слушаешь?

— Я с ними не так много болтаю, — сказала Анни. — У меня хватает других дел.

— Тоже мне, наследная принцесса, — фыркнул Том. — Внимательнее надо быть к собственному городу.

Анни с досадой подумала, что брат, конечно, прав. Но как вот он умудряется так? Почему он в курсе всего, а она нет? Почему он вообще ведёт себя так, будто он лучше неё? Внимательнее и заботливее… И до всего ему дело есть!

Анни снилось, что она бежит по улицам Изумрудного города, пытаясь выбраться к центру, к дворцу, и всё время оказывается в тупике. Уже ночь, в узких улочках лишь кое-где светятся окна домов, а Анни никак не может найти путь во дворец, и всё так зловеще… И кто-то идёт следом за ней, посмеиваясь злорадно…

— Мама! Ма-а-ама! — пыталась отчаянно позвать Анни, и ей казалось, что она громко кричит, и мама сейчас услышит и придёт… А за спиной кто-то шептал: не услышит. И не поможет. Но Анни не верила и снова звала…

Анни резко проснулась и тут же поняла, что нисколечки она не кричала. Это во сне кажется, что кричишь. А на самом деле, ну, может, стонешь едва слышно…

За окном и впрямь была ещё ночь. Анни неотвратимо тянуло снова в сон, но засыпать было страшно: вдруг кошмар продолжится? Сколько бы Анни ни хорохорилась и не отмахивалась небрежно — «всего лишь сны, что вы со мной, как с маленькой?», — на самом деле она терпеть не могла эти ночные кошмары. А сейчас было как-то особенно жутко.

Можно было мысленно позвать Элли, но Анни не стала этого делать. Если позовёт — то Элли уж точно не успокоится и станет переживать. Лучше уж самой как-то отвлечься, переждать, а потом уже дальше спать. Может, кошмар и не вернётся.

Анни успокоилась, прикрыла слипающиеся глаза и не заметила, как снова провалилась в сон. И снова он был пугающим: снилось, что она сидит на кухне Изумрудного дворца, что-то ест, и вдруг из-под шкафа вылезает чья-то рука — Анни роняет от испуга на пол кусок хлеба, рука хватает его и исчезает. Анни наклоняется посмотреть, что это, рука высовывается снова и чуть не хватает её за ногу. Анни пугается, бежит в парк, встречает там отца и рассказывает ему о человеке под шкафом, из-за которого она теперь ни за что не пойдёт на дворцовую кухню… Всё это было настолько реальным, что Анни даже уверилась поначалу, что это всё происходит на самом деле. Но вдруг во сне она озадачилась: а почему вокруг, в парке Изумрудного дворца, лежит снег? Разве он здесь бывает? Ведь он только в горах! Сознание тут же подкинуло услужливо: ну да, разговор в парке с отцом, конечно же, ей снится, но рука-то на кухне под шкафом действительно была! Но если рассуждать логически: разве может в кухне под шкафом кто-то сидеть? Там каменный пол из крупных плит (гранит или мрамор, Анни точно не знала), не мог никто в него закопаться.

Огромным усилием воли Анни удалось вытолкнуть себя из сна окончательно. Или сон из себя. Правда, неприятное ощущение, что её кто-то схватил за ногу, не проходило ещё долго.

Почему мы так боимся страшных снов? Ведь они не причиняют нам никакого вреда. Но мы не хотим, чтобы они нам снились. Мы боимся…

Анни заставила себя не спать. Странное дело: вроде и кошмары сами по себе, если их просто описать, не страшные. Но это ощущение ужаса она не могла забыть. Ощущение, будто рядом кто-то очень страшный. От которого надо бежать, но он не позволит…

Спать хотелось ужасно, но Анни встала, зажгла свечу, взяла книжку и начала читать. Буквы путались перед глазами, но она упрямо заставляла себя проснуться: время от времени вставала, ходила по комнате, даже сделала зарядку… Пока не начало светать, она боролась со сном, а потом он наконец и сам отступил.

Но Анни чувствовала себя ужасно уставшей.

Полдня она ползала, как сонная муха. На уроке магии, который проводила с ней Элли после обеда, она первым делом задала вопрос:

— А есть какое-нибудь бодрящее заклинание? Ну, чтобы спать не хотелось.

— Есть, — кивнула Элли. — Но оно опасное.

— Чем опасное? — нахмурилась Анни.

— Его нельзя применять много раз подряд. Можно взбодрить себя раз, ну два, но потом надо всё-таки отдохнуть по-человечески. Собственно, по-другому уже и не получится: всё равно рухнешь, — сказала Элли. — Заклинание всё-таки будет тянуть много сил из тебя же самой.

— А если кто-нибудь другой на меня направит?

— Всё равно для тебя это будет вредно, — покачала головой Элли. — Ну, то есть, если его применить к тебе больше, чем два раза подряд. Ни тело, ни тем более мозг не могут функционировать без отдыха, даже на магии. Иначе начнётся просто разрушение и того и другого.

— И на сколько хватает этих двух раз? Сколько времени я смогу не отдыхать?

— Двое суток, — сказала Элли. — Плюс то время, которое пройдёт до того, как ты применишь первое заклинание.

— Ух ты, ну это достаточно много… А ты его на себе применяла? — полюбопытствовала Анни.

— Да. Пришлось, после битвы с Пакиром, — кивнула Элли. Анни глубокомысленно протянула:

— А-а… Ну ты меня научи этому заклинанию, — попросила она. — Я буду знать, что его нельзя применять часто.

Элли с беспокойством взглянула на дочь:

— Что-то у тебя глаза красные. Плохо спала?

— Ничего страшного, — тут же отрезала Анни. — Всё хорошо.

— Ага, и бодрящее заклинание тебе просто так понадобилось, ради любопытства, — хмыкнула Элли. Анни огрызнулась:

— Тебе трудно просто научить? Обязательно снова проблему раздувать?

Элли подняла брови:

— А почему такой тон?

— Ой, ну вот давай ещё к тону придираться! — вспылила Анни. И уже тише, надувшись, заявила: — Я просто в самом деле не выспалась. Но ничего страшного в этом нет.

— Ладно… — вздохнула Элли. — Значит, слушай заклинание и запоминай, два раза повторять не буду во избежание ненужного эффекта… Да, и отрабатывать будем раз в неделю, не чаще.

Анни кивнула.

У Анни начались проблемы с учителем музыки. Сеферон был требовательным, но спокойным учителем, никогда не кричал и не был сторонником тупой зубрёжки, объяснял всё понятно и без лишних слов. За это Элли его и выбрала шесть лет назад. Анни, правда, проучилась с удовольствием только первые два года, а потом начала лениться, но Элли сказала: раз уж начала дело, так закончи его, а не бросай на середине. Закончи хотя бы курс местной музыкальной школы. В Изумрудном городе, конечно, учили музыке значительно слабее, чем в Школе Искусств Розовой страны, но Элли устраивал и этот уровень: она же не на сцену дочь готовит, а просто для общего развития… Ну, а об Анни уже всё сказано.

До окончания местного курса музыкальной школы ей оставался всего год, но Анни, хотя и не протестовала открыто и категорично, принялась как будто специально делать всё, чтобы превратить уроки музыки в сущий кошмар. Она упрямилась, отказывалась что-либо соображать, практически не слушала объяснения и словно нарочно играла хуже, чем могла бы, путая всё на свете и самовольничая везде, где только можно: «а мне так удобнее», заявляла она, и никто не мог ничего поделать. О самостоятельной подготовке к занятиям вообще не было и речи: Анни и раньше готовила домашние задания кое-как, а теперь и вовсе их не делала — словно из принципа. Сеферон был терпелив, тем более что в ученицах сама принцесса… И всё-таки Анни отлично понимала, что его терпение на грани.

И ей было ужасно любопытно, когда оно кончится. А когда кончится — что будет? Скандал? Её будут к чему-то принуждать? Или всё-таки оставят в покое? Она знала, что Сеферон жалуется и её родителям, и ей опять-таки было любопытно: ну и что дальше будет?

— Мне не нравится это произведение, — говорила она на уроке. — Оно неудобное и слишком трудное.

— Это произведение для вашего уровня владения инструментом, ваше высочество, — сдержанно отвечал Сеферон. — Я не могу вам дать программу легче, чем вы можете сыграть. Это противоречит моим педагогическим принципам и не пойдёт вам на пользу.

— Тогда я не буду играть сложные куски, — заявила Анни. — В конце концов, я же не концерты давать буду! Мне кажется, я вообще могла бы уже не учиться музыке! — вызывающе добавила она. Сеферон равнодушно поклонился:

— Как вам будет угодно.

Он развернулся и покинул музыкальный кабинет. Анни с изумлением смотрела ему вслед. Это что? Ей вот так вот раз — и уступили?

— Ну и чего было сразу возмущаться? — пробормотала она. Уставилась в ноты, нажала на клавиши. В Волшебной стране играли на клавесинах, хотя Энни уже рассказала мастерам про рояли — правда, так как Энни сама не была музыкантом и никогда музыке не училась, то и принцип устройства рояля могла описать очень смутно, поэтому его ещё не сделали.

— Да сыграю я эту серенаду, подумаешь, — буркнула Анни снова вслух. — Подумаешь, какие обидчивые…

Она разобрала ноты до конца (произведение было не очень длинным). Но учитель не вернулся, и Анни сама пошла к матери.

— Мам, а куда господин Сеферон ушёл? Он что, больше не придёт?

Элли строго посмотрела на дочь:

— Знаешь, Анни, мне сегодня было очень неудобно перед господином Сефероном, — сказала она с некоторой жёсткостью. — Ты действительно решила бросить музыку?

— Да что сразу бросить, — буркнула Анни. — Ничего я не решала…

— Ты уж определись: либо ты будешь доучиваться, либо нет, — Элли отвернулась к столу, за которым работала. — Если тебе действительно так тяжело, я, конечно, не буду тебя принуждать. Музыка и в самом деле не самый необходимый предмет для будущей королевы Изумрудного города.

Анни видела, что мама сердится.

— Да я ж не говорю, что тяжело… — снова забормотала она.

Ну не объяснять же, что ей просто невыносимо хочется покапризничать. Тем более что она и сама это нетвёрдо осознаёт. Ей хочется как-то настоять на своём, но вот на чём именно — она и сама не знает. А главное, что потом делать, после того, как настояла…

— Так мне извиняться перед господином Сефероном за тебя? — снова взглянула на неё Элли. — Или попрощаться с ним?

Анни было страшно не по себе от этого взгляда. И от этого тона. «Извиняться за тебя», надо же… Вот умеет мама строить фразы, от которых чувствуешь себя отвратительной девчонкой!

Правда, признаваться в этом всё равно не хочешь.

— Только ты ему скажи, чтобы он не давал мне такие сложные задания, — наконец сказала она, словно оправдываясь. Элли усмехнулась:

— Ну нет, дорогая моя, в вопросах программы я полностью доверяю господину Сеферону. Он твой учитель и ему виднее, какие задания тебе давать. Так что же?

Анни молчала, обиженно отвернувшись. Сострой из себя обиженную — авось мамино сердце и растает. Мамино сердце не растаяло вопреки всем её надеждам, но хотя бы сердиться на неё перестали. Учителя музыки позвали снова, он взглянул на Анни сурово и сдержанно, но ничего не сказал, а она весь следующий урок провела вполне себе тихо и вежливо. Хотя пожалела уже, что согласилась доучиться. Но с другой стороны… А если бы не согласилась? Если бы родители и впрямь позволили ей бросить музыку? Тогда что? Анни не знала.

Не в музыке дело, конечно. Просто сложно было представить, что было бы, если бы родители ей уступили. И что б она тогда делала с этой уступкой?

Анни раздирали противоречия, и она понятия не имела, что с ними делать.

А на следующий день у учителя литературы вдруг оказались облиты клеем страницы учебника. Совершенно случайно. Просто тюбик с клеем стоял рядом на столе — надо было подклеить страницы какой-то книги… И Анни внезапно стало ужасно интересно, как он отреагирует и что будет делать. Она, конечно, даже не прикасалась ни к клею, ни к учебнику.

Ну, в смысле, не прикасалась руками. Ведь для волшебницы это необязательно.

— О нет! — воскликнул в отчаянии учитель. — Это редкий экземпляр!

— Редкий экземпляр учебника? — удивилась Анни, глядя на растекающуюся белую лужицу и замерев, словно бы в растерянности.

— Да! — воскликнул учитель. — Это пособие у нас одно на всю школу. Что же мне делать?

— Давайте я отнесу маме, она что-нибудь придумает, — предложила Анни.

— О! Буду вам очень благодарен, — взмолился учитель. — Мне совершенно неоткуда взять другой.

«В следующий раз оболью клеем что попроще, — подумала Анни, аккуратно беря книжечку за край обложки. И тут же испугалась своей мысли: — Да зачем вообще обливать что-то клеем?».

«А что такого? — тут же пришла другая мысль. — Разве не любопытно наблюдать за реакцией?».

«Что ж я такая злая становлюсь», — тут же оборвала себя Анни с неприязнью. И снова пришла оправдывающая мысль:

«И ничего особенного».

Клей был вычищен, пособие было возвращено учителю в целости и сохранности, даже новее и аккуратнее, чем было. А Анни всё никак не могла разобраться со своими мыслями и поступками.

— Переходный возраст, говоришь, — сказал Аларм Энни. — А долго он обычно продолжается?

— Зависит от многих причин, — авторитетно объяснила Энни. — Обычно годам к шестнадцати проходит. Ну, годам к девятнадцати точно. В редких случаях — в двадцать с лишним.

— Я рос без всякого переходного возраста, — поморщился Аларм.

— Так у тебя и детства толком не было, — насмешливо ответила Энни. Элли подняла руки, прекращая спор.

— Это не имеет никакого значения. Меня интересуют сны Анни, — сказала она. — Энни, ты говорила, что тебе удалось с ней побеседовать по душам? Почему же она тебе доверяет, а нам нет? — с отчаянием и обидой добавила Элли. Энни снисходительно улыбнулась:

— Ничего особенного. Это возраст такой, со временем тоже пройдёт. Что касается снов, — она посерьёзнела, — тут, конечно, есть над чем задуматься. Какой-то голос, который диктует ей, как поступить… Хотя должна заметить, что до сих пор Анни не выходит за рамки обычного подросткового бунтарства. Так что вряд ли этот голос на неё как-то влияет.

— А мне кажется, она совершенно на себя не похожа, — не согласился Аларм. — Вспомните, какой она была ещё буквально в прошлом году. Никаких капризов и скандалов.

— Это нормально, — твёрдо сказала Энни. Аларм с сомнением посмотрел на неё — не поверил, но спорить не стал, потому что снова заговорила Элли:

— Может, на Анни и впрямь кто-нибудь влияет? Что это за голос такой? Чей он? Если это магия, то чья-то очень сильная. Кто это может быть?

— Давайте у Ланги спросим, — предложила Энни. — Вдруг она что-нибудь почувствует.

— А если это она сама? — вздрогнула Элли. Энни страшно удивилась:

— Да ты что? С чего бы Ланге влиять на Анни? Она же наш друг. Ты что, ей не доверяешь?

— А может, это та девочка, Дарина? — тут же выдвинула новую версию Элли.

— Даринке-то оно тем более ни к чему, — отмахнулась Энни. — У неё своих проблем куча, ещё только не хватало ей к Анни приставать. Она там всё от спонтанных трансформаций чего под руку попало никак избавиться не может. А чего вы на меня так смотрите? Я к Стелле в гости летаю, она мне рассказывает. Да Дарина просто и не умеет влиять на чужие сны. Она ещё слишком слабая волшебница и совсем ребёнок, ей десять лет, неужели вы думаете, что она на такое способна?

— А Корина? — коротко предположил Аларм.

Энни наморщила лоб:

— С Корины, конечно, станется. Но она разве так умеет? По-моему, её магические возможности весьма ограничены.

— Да, Корина слабовата для такого, — согласилась Элли. — Хотя я бы поставила на первое место среди подозреваемых именно её…

— Научиться она не могла? — уточнил Аларм. Элли пожала плечами:

— Откуда бы? Ну разве что просто раньше не применяла… Но всё равно, влияние на сны — это очень сильная магия. И особенная. Даже я ею не владею, — призналась она. Энни с удивлением уставилась на сестру:

— Ты? Разве ты не умеешь?

— Нет, — с сожалением развела руками Элли. — Умела бы — давно бы вмешалась…

— Стелла умеет! — внезапно воскликнула Энни. — Она ведь моей внучке сны посылала… Ну, чтобы вызвать меня сюда.

— Так может, попросить её? — предложил Аларм. — Пусть посмотрит, что там у Анни за голос в голове.

— Погоди, мы голос или сны обсуждаем? — не поняла Элли.

— Это одно и то же, — сказала Энни. — Они взаимосвязаны.

Элли задумалась.

— Хорошо, — наконец сказала она. — Стелле я доверяю. Только единственное условие: пусть Стелла прилетит сюда, а не Анни к ней.

— Почему? — изумилась Энни.

— А вдруг Анни снова с этой Дариной столкнётся? — передёрнула плечами Элли. — Нет уж, я предпочту перестраховаться.

— Ты предвзята к девочке, — сказала Энни. — Она ж не виновата, что у неё такая магия.

— Мне всё равно, кто виноват, — чуть резко ответила Элли. — Но каждая её встреча с нашей дочерью заканчивалась плохо для Анни. Нет, никаких поездок в Розовую страну.

— Ну да, а то Дарина там её на каждом шагу караулит, — сказала Энни с лёгким сарказмом. — И что, Анни теперь на всю жизнь запрещено к Стелле в гости летать?

— По крайней мере, пока у этой Дарины магия в норму не придёт, — проворчала Элли, которой уже стало неловко за свою категоричность. — А там посмотрим.

— Ладно, — вздохнула Энни. — Тогда свяжись со Стеллой и сама с ней договаривайся.

Элли кивнула и закрыла глаза: самым простым способом для неё пообщаться с кем-то была телепатия. Аларм и Энни терпеливо ждали, следя за её лицом: Элли во время мысленного общения могла хмуриться и улыбаться, словно собеседник мог её видеть. Элли действительно в какой-то момент чуть-чуть нахмурилась, но потом даже кивнула, словно беседовала со Стеллой лицом к лицу.

Наконец она открыла глаза.

— Стелла очень загружена на этой неделе и не сможет прилететь к нам, — сказала она. — Но предлагает встретиться у Ланги в Чёрном дворце.

— О, на дне рождения? — оживилась Энни. День рождения имелся в виду у Ланги. Элли кивнула:

— Да, она там будет.

— Вот это да! — восхитилась Энни. — А чего Стелла-то там забыла? Она ж никогда в Подземную страну не летала.

— Ну во-первых, не так уж никогда, а во-вторых, Стелле нужны книги для Дарины, и Ланга согласилась с ней поделиться, — объяснила Элли. — А тут просто повод удачный нашёлся.

— Ха, это точно, — согласилась Энни. — Я даже могу догадаться: Ланга наверняка не имеет ни малейшего желания праздновать свой день рождения, а тут мы к ней все вместе ка-ак нагрянем неожиданно! А вы полетите? — она перевела взгляд с Элли на Аларма.

— Мы нет, — покачала головой Элли, переглянувшись с Алармом. — Но с Анни можешь отправиться ты.

— Подозреваю, что Том тоже напросится, — добавил Аларм. Энни радостно подпрыгнула:

— Ну и отлично! Как раз очень удачно складывается, заодно и с Лангой обсудим…

— Надеюсь, Чёрный дворец выстоит после такого нашествия, — пошутил Аларм. — Столько шумных и буйных особ в него ещё не попадало.

— Пфе! Подумаешь, не так уж нас будет и много, — фыркнула Энни. — А Чёрный дворец видал времена и пострашнее. Я так давно там не была, — мечтательно добавила она. — Интересно, что там произошло за это время.

— И раз уж вы с ребятами полетите, то, полагаю, будет правильным предложить ещё и Весе отправиться с вами, — добавила Элли. — Полагаю, она тоже будет рада Лангу навестить, тем более в её день рождения.

— Это само собой, — с энтузиазмом кивнула Энни.

В Подземной стране Энни бывала в последние годы редко, не чаще двух-трёх раз в год — не слишком любила это место, хотя со времён войны с Пакиром оно значительно преобразилось. С Лангой же Энни дружила, но предпочитала, когда та сама является в гости в Изумрудный дворец.

Анни с Томом бывали ещё реже и весь полёт над морем бурно делились впечатлениями, тыча пальцами во все стороны: «А вон, смотри! — Ой, а это что? — А там! — Ой, смотри туда! — Ого, ты только глянь!». Энни вполне разделяла их энтузиазм, тем более что взглянуть и впрямь было на что.

Тринадцать лет назад в Подземной стране был хаос, неразбериха, разруха и опустошение. Каббары и люди воевали между собой, ненавидя друг друга вплоть до того, что считали другую расу вовсе недостойной существования, а если даже кто-то не хотел воевать — он всё равно не мог жить спокойно. Никто не знал, что ему делать, куда приткнуться и чем заниматься. Потом Ланга наконец-то смогла усмирить все беспорядки, и Подземная страна начала расцветать.

По морю и подземной реке, ведущей в Пещеру к рудокопам, сновали корабли — торговые, рыболовные и просто транспортные, на пустошах, ранее каменистых и непригодных для земледелия, уже разрослись сады — растения, способные выжить без солнечного света и быстро дающие урожай, успешно выводил садовник Тамиз и его помощники. Вместо неуютных, беспорядочных построек в крепостях на побережье возводились новые просторные дома с большими окнами — в подземном мире и так света мало, — да и сами крепости теперь больше напоминали аккуратные городки с чистыми прямыми улочками, сходящимися к морю. На островах тоже благоустраивались поселения. Конечно, ещё не все каббары и не все люди соглашались спокойно жить бок о бок с представителями другой расы, но и тут был свободный выбор: хочешь — живи в смешанном поселении, не хочешь — отправляйся туда, где живёт только твой народ.

Любые беспорядки прескались быстро, да их и было всё меньше. На службе у Ланги были как местные жители, так и представители народа Южного Моря: странные существа, не похожие ни на кого, то ли птицы, то ли звери, то ли какие-то доисторические чудики, они тем не менее были разумны — хотя с Лангой общались только телепатией, а с остальными и вовсе никак. Между собой у них был какой-то свой язык. Но службу несли верно и достойно, а большего и не требовалось. В качестве платы за такую службу народу Южного моря позволялось свободно летать и плавать в Подземном царстве Ланги, а каббарам и людям запрещалось на них охотиться — а то находились и такие не особо умные головы, которые готовы были стрелять во всё, что движется. Постоянное жильё у южноморцев всё равно было где-то там, на их территориях, и Ланга туда не совалась: договор с Китом у неё был заключён и границ никто не нарушал.

За тринадцать лет Ланга сумела привести в порядок страну, поднять уровень жизни и сделать так, что её подданные не были заняты лишь борьбой за выживание. Порой приходилось действовать жёстко и слишком решительно, но — что несомненно радовало и Лангу, и её друзей — за все эти тринадцать лет удалось обойтись без смертной казни. Конечно, смутьяны периодически откуда-то вылезали, но их либо удавалось пристроить куда-нибудь на общественно-полезные работы, либо — в особо тяжёлых случаях — помогали рудокопы с их Усыпительной водой. И пусть кто-то скажет, что это негуманно — лишать живое сознательное существо памяти: лишать его жизни ещё менее гуманно. Тем более что Стелла вот, например, вообще считала, что память со временем потихоньку возвращается, но человек (или другое сознательное существо) уже перевоспитался и снова за старое не возьмётся. Так или иначе, главное, что подземная тюрьма Чёрного дворца — жуткое место, куда даже Ланга не любила соваться и никогда не доходила до самого нижнего уровня — в основном совершенно пустовала: если кто там и сидел, то разве что в ожидании суда, который, как правило, наступал довольно скоро…

Изменился и сам Чёрный дворец. Нет, он по-прежнему был чёрного цвета, ощетинившийся иглами-башнями, которые, казалось, торчали из него под всеми мыслимыми и немыслимыми углами. До перестройки дворца у Ланги ещё руки не дошли, да она считала, что это и не обязательно. Но рядом с ним Тамиз разводил свои экспериментальные растения, и там всё пестрело яркими красками — всеми, кроме зелёной, потому что зелёный цвет в растениях Подземной страны в принципе отсутствовал. Зато одни растения радовали всеми оттенками от светло-жёлтого до ярко-красного, а другие давали насыщенный тёмно-синий или фиолетовый тон листвы. А по другую сторону выстроились корабли у новой пристани… Энни не была уверена, что в таком шуме жить удобно, но, наверное, Ланге нравится. Или в Чёрном дворце хорошая звукоизоляция.

Вообще, весь остров Горн стал намного живее и приветливее, чем тринадцать лет назад. Как будто тут и народу было больше, в том числе во дворце. Напоминанием о прежних нелёгких временах служила только Лестница — Ланга так и не отдала приказ убрать это гигантское уродливое сооружение, хотя особо предприимчивые растаскивали потихоньку оттуда стройматериалы, и Ланга закрывала на это глаза: пусть таскают, лишь бы в дело пустили.

Когда Энни, Анни с Томом и Веса на облачке, созданном Элли, приземлились на балкончике, их уже ждали.

— Мама Веса, — улыбнулась высокая плотная девушка со столь крупным вздёрнутым носом, что он выглядел настоящим пятачком (Энни знала, что пышная причёска скрывает ещё и не совсем человеческие уши), — как я рада вас видеть!

Веса обняла девушку:

— Здравствуй, Ярка!

Яргхежь обняла Весу в ответ и приветливо поздоровалась с остальными гостями. Девушка была самым первым приёмным ребёнком Весы, кого она взяла из Подземной страны, взяла спонтанно, даже не представляя, что из этого получится — просто до отчаяния пожалела серьёзную малышку-полукровку, над которой издевались и люди, и каббары, и забрала её в Фиолетовый дворец, да не одну, а с ещё более мелким товарищем, рудокопским мальчиком Дорко. Юный Дорко тоже уже давно вырос и остался в Фиолетовой стране, став уважаемым (несмотря на молодость) мастером-механиком, а Ярка в шестнадцать лет вернулась в Подземелье и поступила на работу в Чёрный дворец, к Ланге. Сначала была секретарём при королеве, а сейчас вот…

— А мне дали новую должность! — сияя, сообщила Ярка Весе. Видно было, что девушке не терпелось поделиться новостью. — Я теперь начальница!

— Да ты что? Над кем? — восхищённо изумилась Веса.

— Отвечаю за торговлю с верхним миром. С кем заключать договор и на что, какие пути сообщения использовать или новые проложить — вот это всё на мне, — похвасталась Ярка. — Я же лучше всех из здешних жителей знаю верхний мир! Ну, почти, но всё-таки я там действительно много лет жила…

— Поздравляю, — с искренней улыбкой сказала Энни, пока Ярка провожала их в гостевые комнаты.

Внутри Чёрный дворец за тринадцать лет тоже претерпел изменения — кое-где даже до неузнаваемости. Исчезло то чувство неуютности, когда ты казался себе таким маленьким и при этом таким заметным в этих огромных пустых коридорах и залах, не было больше такой давящей страхом атмосферы. Конечно, это было благодаря изменениям в интерьере: Ланга несколько лет назад распорядилась, чтобы в коридорах развесили как можно больше «рудокопских шариков» и перекрасили стены, сделав их светлее, а на жилом этаже и вовсе расстелила ковры по коридорам и украсила стены красивыми резными светильниками (в них-то и вставлялись светящиеся «рудокопские шарики»). Энни как-то раз озорства ради в одном из общих коридоров на связку шариков, висевших с потолка, навязала яркую цветную ленточку, Ланга увидела и неожиданно одобрила — так теперь во многих местах дворца можно было увидеть эти яркие гроздья с ленточками, напоминавшие Энни рождественские ёлочные шары.

Сейчас она опять увидела нечто новое: на всех углах коридоров стояли растения в кадках.

— А это что? — с любопытством указала она Ярке.

— А-а! Это королева недавно распорядилась, — пояснила девушка. — Чтобы во дворце ещё веселее стало. К тому же растения очищают воздух. Это Тамиз их вывел, пока что экспериментальный сорт, но у него же все сорта экспериментальные…

— Да у вас тут и народу больше, — заметила Энни.

— Конечно! — с гордостью кивнула Ярка. — Народу у нас всё прибавляется.

— А почему нас встречаешь именно ты, а не какая-нибудь служанка? — полюбопытствовала Веса. — У тебя же, наверное, с новой должностью дел по горло…

— Ну, мама Веса! Как же я могла вас не встретить! Ланга сказала, что вы летите, я и вышла. Она сейчас тоже придёт.

Веса застенчиво улыбнулась. А Анни, заинтересованно глядя на Ярку (они давно были знакомы, но очень редко общались), внезапно спросила:

— Интересно, а Ланга для тебя, получается, почти сестра?

Ярка рассмеялась:

— Ланга для меня в первую очередь королева. Да она бы меня съела, если бы я заикнулась о каком-то родстве, пусть оно даже названное.

— Съела? — удивился Том.

— Не в буквальном же смысле. Это я так выразилась. Не потому, что она меня не любит, а просто в её понимании у её мамы одна дочь, а все остальные — так, воспитанники, — Ярка взглянула на Весу чуть виновато. — Но вы на неё не обижайтесь.

— Ну как я могу, — улыбнулась Веса. Ярка распахнула дверь:

— Ваша комната, как всегда.

Веса посещала Чёрный дворец не чаще раза в год, но свою комнату ей Ланга тут давно выделила и закрепила: никто другой в ней жить не имел права.

— А вам сюда, — указала Ярка. Энни и ребята кивнули: им — обычные гостевые, но это не обидно. Они же Ланге не родные, так что всё в порядке.

Ярка ещё раз обняла Весу:

— Всё, мама Веса, я побежала. Приду часа через три! Ланга тоже вот-вот освободится и заглянет к вам. А сейчас придёт служанка, она всё покажет и поможет разместиться.

— Служанок много новых? — полюбопытствовала Энни. Ярка пожала плечами:

— Ну не сказала бы. Человек пять за этот год, но трое ушли.

Энни кивнула. В кадрах Подземного дворца всегда была большая текучка: не все выдерживали нагрузки, которые задавала Ланга. А она вынуждена была задавать, потому что народу было мало, а дел много — и получался замкнутый круг. Но вот, кажется, расширялся немного.

Ярка ушла, и тут же к гостям вихрем подлетела ещё одна девушка:

— Принцесса Энни! Вы прилетели!

— Тесса! — обрадовалась Энни. Смешливая, с совершенно невообразимой сложной причёской на голове, Тесса, конечно, не кидалась с объятиями, но явно была рада до небес и чуть ли не пританцовывала на месте. Но оглянулась и прикрикнула:

— Мэдди! Ну где ты там! Ох уж эти новенькие, никогда своих обязанностей не знают, — затараторила она. — Принцесса Энни! Как ваши дела? Принцесса Анни, принц Том, вы так выросли! Ой, принцесса Энни, у нас столько нового с тех пор, как вы к нам не прилетали!

— Ты что же, теперь начальница над всеми слугами? — с улыбкой уточнила Энни.

— Да не, начальница у нас по-прежнему Маира. Но я ведь личная горничная королевы, а это что-нибудь да значит, — гордо вздёрнула нос Тесса. — Меня тут все слушаются!

Энни рассмеялась. Тесса смеялась тоже. Энни вспомнила, какой Тесса была тринадцать лет назад: безграмотная оборвашка, которая попала во дворец Ланги благодаря тому, что умела мастерски подслушивать чужие беседы и сослужила этим огромную службу тогда ещё принцессе, выдав ей участников заговора. А потом оказалось, что Тесса ещё и делает удивительные причёски — сама научилась, развлекалась так, когда ей было скучно… А потом Маира вышла замуж за Эльга, и Ланге понадобилась новая служанка, и так вот Тесса ею и стала, хотя была совсем ещё девчонкой: никто не знал точно, сколько ей лет, в том числе она сама, но подозревали, что не больше четырнадцати. А сейчас уже — взрослая девушка… У которой в речи ни следа тех простецких интонаций и словечек, как когда-то.

Тем временем за окном раздался шум, будто что-то ударилось в стенку, а потом ещё и заскреблось по ней. Тесса всплеснула руками:

— Опять! Глаз да глаз за этим негодником! Весь дворец на уши поставил! — она кинулась к окну, распахнула его и высунулась наружу: — Ну сколько раз тебе говорить, что входить надо в дверь! А не по окнам подглядывать!

— Бэйн! — кинулась к окну и Анни с радостным возгласом. Том не отставал от сестры.

— А мне снаружи удобнее, — оправдался мальчишеский голос, и в окно на высоте третьего этажа влез необыкновенный перснаж. — Привет, — застенчиво улыбнулся он, глядя на Анни.

Перед гостями предстала юная копия Эльга. Крылья за спиной, как у летучей мыши, но огромные, сероватая кожа, абсолютно лысая голова, рот практически без губ, глаза на пол-лица; вот, пожалуй, только глаза, в отличие от Эльга, были карими, а не синими. Высокий для своих десяти лет (всего лишь чуть пониже Анни), очень стройный и ловкий, гибкий — лучше иных гимнастов, словно тело вообще без костей.

— Привет, Бэйн, — поздоровалась и Энни.

— Почему снова босиком? — проворчала Тесса. — Вот скажу твоей матери!

Но Бэйн только улыбнулся.

Его появление на свет едва не стоило жизни Маире. Во время ожидания ребёнка она постоянно падала в обморок и почти ничего не могла есть, а при родах и вовсе чуть не умерла: крылатый младенец застрял, наполовину появившись на свет, измучил мать и сам едва не задохнулся. Если бы не Ланга с её магией, Эльг потерял бы и жену, и ребёнка. Он и так на месяц потом в депрессию впал от страха, что плод его любви чуть не убил любимую женщину — и вытаскивали его из этой депрессии втроём, Маира (усиленно заверявшая, что всё в порядке и она ни о чём не жалеет), Ланга (тревожащаяся за Маиру) и Дональд (которому было просто жалко товарища). После этого, конечно, как Маира ни мечтала о многодетной семье, о братьях и сёстрах для Бэйна не могло быть и речи. Ланга тогда сказала, что организм человеческой женщины, очевидно, не приспособлен для рождения таких вот «страхолюдин». Маира на эту характеристику в адрес своего сына обиделась (когда пришла в себя, конечно) и назвала ребёнка Бэйном, что на одном из древних языков Волшебной страны (который Маира, конечно, не знала, но словарь какой-то из библиотеки ей Эльг принёс) означало «красавец». Ланга над этим потом долго иронизировала. Но желание Маиры никто, разумеется, оспаривать не стал. Сама Маира, едва поправившись, окружила сына такой любовью и заботой, словно он и впрямь был не уродцем (а во младенчестве он действительно выглядел отвратительно по мнению многих, это потом как-то больше на человека стал похож…), а писаным красавцем. Впрочем, разве матери любят своих детей за красоту?..

В общем, Бэйн рос не то чтобы избалованным… Нет, нисколько. Эльг бы не дал его избаловать. Но жаловаться на его проступки Маире было однозначно бесполезно: она разрешала ему если не всё, то почти всё. Бэйн, впрочем, этим не злоупотреблял: даже если мама всё разрешает, то вокруг ещё куча народу, которые отнюдь не такие добренькие.

— Я босиком, потому что так за крышу цепляться удобнее, — пояснил он сейчас для Анни с Томом. — Ну как вы там живёте, наверху?

Бэйн никогда не был в верхнем мире: Эльг считал, что ему ещё рано.

— Прекрасно, — кивнула Анни с улыбкой. — А твои как дела?

— Да как могут быть его дела, — заявила Тесса со стороны. — Носится по всему острову, только и лови его…

Энни рассмеялась.

— Скажи спасибо, что не по всей Подземной стране.

— Я через море не полечу, у меня ещё сил не хватит, — сказал Бэйн и снова обратился к Анни с Томом: — Вы уже устроились? Пойдёмте со мной!

— Не советую, — снова влезла Тесса. — За ним не угонишься. И вообще, вам надо отдохнуть с дороги.

Но все гости только снова рассмеялись.

— Мы не устали, — заверила Анни.

— Мы пойдём, — поддержал её Том, кивнув Бэйну. — Покажешь нам, чего у вас новенького?

— А я к Маире загляну, — сказала Энни.

— Я провожу, — согласился Бэйн и снова бросил застенчивый взгляд на Анни.

Том, который замечал очень многое из того, что другим даже в голову не приходило, сразу подумал, что, пожалуй, надо сразу рассказать Бэйну про Астерия и Ровенора. Чтоб не обнадёживался зря. Но, конечно, сделать это надо аккуратно и без посторонних. И без Анни в том числе.

Если получится, конечно…

Пока Энни болтала со всеми своими старыми знакомыми, Бэйн потащил ребят на осмотр дворца. Ему не терпелось показать им всё и сразу, поэтому он то и дело взволнованно подпрыгивал, взмахивая крыльями и поднимаясь в каждом прыжке метра на два в воздух. Анни и Том едва за ним поспевали.

Они крайне редко виделись, за всю свою недолгую (пока что) жизнь встречались всего несколько раз, но Бэйн был сам по себе любопытной личностью — хотя бы тем, что он такой вот крылатый и необыкновенный. Самому Бэйну было, в свою очередь, чрезвычайно интересно общаться с детьми из верхнего мира, особенно если это принц и принцесса Изумрудного города. То, что Анни стала красивой девочкой, он, конечно, тоже заметил. Поэтому и смотрел на неё так часто, что Том уже начал нервничать.

Так как Анни с Томом редко бывали в Чёрном дворце, то почти всё перезабыли — что тут и где. Поэтому Бэйн им напоминал:

— А тут у нас зал для совещаний — видите, там стол стоит, если королеве надо с кем-то посоветоваться, она здесь всех собирает. А вон там — большой тронный зал. Но мы в него не попадём, он сейчас закрыт.

— Как жалко, — сказала Анни. — Но в него же был ещё какой-то ход с другой стороны?

— Там тоже закрыто. Но королева и сама этот зал недолюбливает до сих пор. Она говорит, что там до сих пор на троне тень Пакира, — серьёзно сказал Бэйн. Анни восхищённо вздохнула:

— Ой, как интересно!

— Жуть, — передёрнул плечами Том.

— Ну, не по-настоящему тень Пакира, конечно, — поправился Бэйн. — Просто королева так говорит.

— А топазовое озеро ещё не уничтожили? — полюбопытствовала Анни.

— Не-а. Тесса считает, что оттуда иногда вылезают призраки казнённых и гуляют по дворцу. На самом деле, конечно, это сказки, никто никаких призраков не видел. Это она меня так пугает, чтоб я не слишком баловался… — усмехнулся Бэйн. Анни и Том хихикнули.

— А там что за коридор? — указала Анни. — Я не помню, чтобы мы туда ходили.

Коридор выглядел как-то очень уж неприветливо: гроздья светящихся шариков висели разреженно и не были украшены яркими цветными лентами, растения в кадках тоже не стояли, а на единственном окне в торце коридора не было штор.

— Туда ходить нельзя, — серьёзно сказал Бэйн.

— Да ладно, — поморщилась Анни. — Неужели?

— Там страшно становится просто очень, я туда сунулся как-то — жуть взяла по-настоящему. Не, мы лучше туда не пойдём.

— Даже втроём?

— Даже втроём, — вздрогнул Бэйн. — Туда даже взрослые не ходят. Только королева иногда.

Анни переглянулась с Томом. Том был впечатлён словами Бэйна и, кажется, абсолютно согласился с тем, что в таинственный пустой коридор лучше не ходить. Сама же она готова была бы обозвать Бэйна трусишкой, если бы не побоялась его обидеть.

— А в библиотеку можно? — спросила Анни. Бэйн повеселел:

— Конечно.

Библиотека была, наверное, самым увлекательным местом Чёрного дворца — может быть, кроме лаборатории, но ключ от лаборатории был только у Ланги, да и на дверь было навешано много всяких защитных заклятий от взлома, так что забраться в хранилище зелий у Бэйна не выдалось возможности за всю его десятилетнюю жизнь. А вот в библиотеке он нередко бывал: тут же и учился, тут же и развлекался иногда каким-нибудь несерьёзным чтением, хотя детскую книгу в библиотеке Чёрного мага ещё попробуй найди…

Анни входила в библиотеку с восторгом на лице.

— Ух ты! — выдохнула она восхищённо. Бывала тут раньше пару раз, но вот это зрелище бесконечного лабиринта книжных шкафов, уходящих под потолок… Это неизменно впечатляло из раза в раз.

— Вот там мой учебный уголок, — Бэйн махнул рукой куда-то за шкафы. — Там мои книжки стоят…

— А ты знаешь, где книги по магии? — перебила его Анни.

— Знаю, — с довольной улыбкой кивнул Бэйн. — Идите сюда, покажу.

Том и Анни поспешили за ним по узким проходам между шкафами. Бэйн остановился:

— Вон там, на верхних полках. Королева никому не разрешает их брать, но меня-то ей не остановить, — гордо пояснил он. — Я же летать умею.

— А они не зачарованы? — запрокинула голову Анни.

— Не-а. Я их брал, смотрел. Там картинки попадаются. Но в основном всё совершенно непонятно.

— А ты не пробовал учиться магии? — полюбопытствовал Том. Бэйн пожал плечами — крылья за спиной тоже приподнялись и опустились.

— Да ну ещё, заморачиваться…

Анни огляделась:

— А есть тут лесенка какая-нибудь? Хочу поближе посмотреть.

— Хочешь, я тебя подниму, — предложил Бэйн.

— Не надо, ещё уронишь, — нахмурился Том.

— Не уроню! — заверил Бэйн. — Я даже Тессу поднимаю. Слышали бы, как она при этом верещит, — ухмыльнулся он. Анни задумалась, потом кивнула:

— Давай! Поднимай.

Бэйн осторожно взял её на руки и действительно легко поднял. Анни, обхватывая его за шею, мысленно улыбнулась с лёгким самодовольством: мальчики такие услужливые для девочек… Бэйн покачивался в воздухе, шумно хлопая крыльями и едва не задевая шкафы, при этом ещё болтал:

— Вот папа бы мой тут летать не смог, у него крылья слишком большие. Хотя по коридорам он летает иногда. Только медленно, иначе врежется в поворот. А я могу быстро летать и тут тоже взлететь могу, потому что я ещё не вырос до конца… Правда, зато и через море перелететь не могу, а папа может.

Анни читала названия книг, время от времени вынимая с полки ту или другую, открывала и смотрела. Наконец Бэйн заявил, что он, конечно, сильный, но всё-таки устал, и Анни милостиво позволила опустить себя на пол, где сидел, прислонившись к шкафу, мрачный и обиженный Том.

— И чего вы там так долго?

— Ну, не сердись, братишка, — улыбнулась Анни. — Я же не виновата, что у тебя магии нет.

— При чём тут магия, — огрызнулся Том. — Нечего с ним обниматься.

Бэйн тут же помрачнел:

— Никто и не обнимался!

— Бэйн сам предложил меня поднять, — сказала Анни.

— Вот именно! Нечего было предлагать, — нахохлился Том.

— А тебе-то что? — удивилась Анни.

— А чего он на тебя всё время пялится?

— А тебе-то что? — повторила Анни с ещё бо́льшим удивлением.

— Я, наверное, пойду, — сказал Бэйн. Если бы с его кожей можно было краснеть или бледнеть, наверное, его обида была бы более заметна. А так у него только голос чуть дрогнул.

— Погоди, — повернулась к нему Анни. — Ты же проводишь нас обратно? А то мы тут заблудимся.

— Пошли, — буркнул Бэйн и двинулся прочь. Анни пропустила его далеко вперёд и зашипела на Тома:

— Вот вечно во всё влезешь и всё испортишь!

— А ты что, вознамерилась причислить его себе в кавалеры? — нахмурился Том. Анни фыркнула:

— Ну, ещё чего! Просто он мне помог. Ты не понимаешь, — высокомерно окинула она брата взглядом. И правда, как ему объяснить, что девочке приятно внимание мальчика независимо от его возраста и взаимных намерений? Анни вздохнула и снизошла: — Он повёл себя как рыцарь. Вежливо и услужливо. А ты повёл себя как дурак.

— Что? — возмутился Том. Такого грубого слова он от сестры ещё не слышал. — Ты как выражаешься? Я родителям расскажу!

— Ой-ой-ой, кто у нас тут ябедой решил заделаться? — насмешливо ответила Анни и поспешила прочь, за Бэйном. Тот шёл, понуро опустив голову и крылья, даже не взлетал через каждые пять шагов. Анни ему улыбнулась, а он буркнул:

— И нечего мне улыбаться. Я и сам знаю, что я урод.

— При чём тут урод? — поразилась Анни.

— Ну, твой брат считает, что нам с тобой нельзя дружить… Это потому, что я такой, да? — он со вздохом окинул себя взглядом. — Ну уж какой родился… У меня папа тоже такой. Но с ним же дружат. И мама за него замуж вышла…

— И вовсе не поэтому, — громко сказал Том, который их почти догнал. — Просто у Анни и так кавалеров в Изумрудном городе хватает. А ей ещё рано поклонников иметь. Так родители говорят. А тебя я уродом вовсе не считаю, — он взглянул прямо в лицо Бэйну и покачал головой. — Вот что вы оба как с ума сошли? Одна воображает, что все её магии завидуют, другой сразу обижается, когда его вовсе никто не обижал… Два фантазёра!

Он фыркнул и, обогнав их, первым взбежал по лестнице на жилой этаж.

— И вовсе мне не рано! — крикнула ему вслед Анни. — Тоже мне, ревнитель нравственности нашёлся! Сам в Дарину влюбился! Жених и невеста!

— И ничего подобного! — откликнулся Том уже со следующей лестничной площадки.

— Ладно, Бэйн, — вздохнула Анни и снова принуждённо улыбнулась: — Спасибо, что книги показал. Я пойду, ещё увидимся.

— Пока, — помахал рукой Бэйн. Анни видела, как он потом подпрыгнул и улетел в другую сторону по коридору.

— То-то я думаю — чего ко мне такая толпа народу разом явилась? А у меня, оказывается, день рождения, — проворчала Ланга. Энни рассмеялась:

— Ну не притворяйся! Ты же нам рада.

— Невероятно рада, — сказала Ланга таким тоном, что непонятно — с сарказмом или всерьёз. Но Энни точно знала: во-первых, Ланга только притворяется, что не помнит о собственном дне рождения, во-вторых, она, конечно же, рада им всем.

На столе стоял огромный букет свежих цветов из Верхнего мира, все ели торт… приготовленный Маирой, потому что торт, приготовленный Весой, дружно постановили скормить Ланге лично и персонально. Дональд пообещал за этим проследить и, если понадобится, кормить Лангу с ложечки. Всем было весело.

— Что за прихоть — отмечать дни рождения? — продолжала ворчать Ланга. — Я и без них прекрасно жила…

— И вовсе не прекрасно, — сказала Энни.

— Это только в Голубой стране некоторые, не будем перечислять поимённо, зациклены на своих днях рождения…

Ланга, конечно же, имела в виду Корину, и все это понимали.

— Так у нас же совсем другое дело! — воскликнула Энни. — У нас компания друзей, а не показуха на всю страну. И вообще, кончай ворчать. Мы все прекрасно знаем, что ты просто притворяешься, — улыбнулась она. Ланга кивнула:

— Ну конечно, ты же всегда всё про всех знаешь…

Но все смеялись, и она тоже улыбалась, хотя и делала вид, что считает праздник лишним. А вообще-то это была традиция: каждый год Ланга ворчала и делала вид, что забыла о своём дне рождения, а друзья являлись без приглашения с ворохом безыскусных, но таких милых подарочков из Верхнего мира. И мама с тортом собственного изготовления.

Конечно, приходить без приглашения, с одной стороны, не очень вежливо. Но с другой стороны, Ланга считала, что это и правильно: только те, кому ты действительно нужна, заявятся, даже если специально их не позвать. Их желание увидеться с тобой будет искренним. Но, конечно, заявляться без приглашения — право самых-самых избранных. Вроде мамы. Ну, и ещё Энни. Ну, и Стеллы, так и быть. Вот уж кого Ланга вообще никак не ожидала увидеть, но Стелла деликатно попросила поискать в библиотеке Чёрного дворца книги для Дарины, и Ланга, конечно же, не отказала. И только потом вспомнила про дату. Поня-ятно всё… Хотя книги Стелла действительно выбрала, целую стопку.

Ну, а остальные близкие и любимые — Дональд, Эльг и Маира — и так жили в Чёрном дворце и виделись с Лангой ежедневно. В качестве гостей на праздничном ужине были ещё Тесса (куда ж без неё), Ярка и Анни. Том с Бэйном, быстро помирившись, уже куда-то умчались — Ланга полагала, что на полигон или в агрокомплекс к Тамизу. Случиться с мальчишками ничего не могло — тут все свои, опасностей нет, да и Бэйна на острове все знают, — а в компании взрослых им и впрямь будет скучно.

За столом вспоминали разные смешные истории, делились новостями — жители Верхнего мира и Подземного. Тут даже Ланге было о чём рассказать. Отчитываясь о сделанном за последние месяцы, она даже гордость испытала — хотя ничего важного не произошло, всё по мелочам: очередной торговый договор с рудокопами, заложены новые корабли, в очередной крепости по приказу Ланги открыли новую школу для совместного обучения человеческих и каббарских детей… Веса же сидела и смотрела на неё с таким восторгом, словно каждое достижение Ланги увеличивалось в пять раз. Собственно, ради этого взгляда Ланга и отчитывалась…

Энни тихонько обратилась к Стелле:

— Вы когда улетаете? — все знали, что Стелла никогда не покидает Розовую страну надолго. — Я хотела бы насчёт Анни посоветоваться…

— Ах да, Элли мне говорила, — Стелла задумчиво посмотрела на Лангу. Та с живым интересом слушала Весу, которая вдохновенно рассказывала ей и Ярке о новостях своего сиротского приюта при Фиолетовом дворце: Ланга слушала, потому что это же мамино дело, а Ярка — потому, что сама была выпускницей этого приюта, и ей было интересно всё, что с ним связано. Приют, кстати, сейчас был значительно меньше, чем в первые годы: дети, оставшиеся сиротами во время войны, подрастали и покидали его, а новые появлялись значительно реже. Именно поэтому Веса до сих пор брала детей из Подземного мира: как ни старалась Ланга, всё равно поднять уровень жизни так быстро ей не удавалось, и дети оставались сиротами значительно чаще, чем в Верхнем мире. Хотя в Подземной стране тоже был организован приют, но до учреждения Весы ему было далеко по всем параметрам. Хотя бы потому, что Ланга сама им не занималась: приказы раздавала, контролировать могла, но Веса-то в своём пропадала целыми днями, и не зря обращение детей к ней «мама Веса» было едва ли не общепринятым. А вот если бы к Ланге кто-то обратился «мама Ланга»… шутите? Ей и не до того было, чтобы с детьми общаться. И так страна проблемная…

— Знаешь, — сказала Стелла, пока Веса и Ярка наперебой делились впечатлениями о своём любимом приюте, а Ланга слушала, не сводя с мамы глаз, — желательно ведь, чтобы и Ланга с Анни побеседовала… Верно?

— Угу, — кивнула Энни. — Но она так занята…

— Вот именно… Я могла бы задержаться до утра. А утром соберёмся все вместе — ты, я, Ланга и Анни. Думаю, это будет удобнее для всех. Не будем сейчас портить Ланге праздник, — Стелла снова устремила взгляд на Лангу. — Иногда я завидую Весе, — неожиданно призналась она. Энни была совершенно ошарашена этим заявлением и с трудом выдавила:

— Почему?

Стелла улыбнулась светло и печально:

— У неё прекрасная дочь…

Энни поморгала. С одной стороны, понятно: у Стеллы нет своих детей, а ей, наверное, хотелось бы… С другой стороны… Сказать о Ланге «прекрасная дочь»… Хм. Ну, для Весы-то она, конечно, самая лучшая дочь в мире, но вот… Э-э-э… Энни не знала, что и подумать. При всём своём уважении и дружеских чувствах к Ланге, насчёт её дочернего отношения к Весе… Ну… а хотя… какое ей дело, если Веса довольна — ей, Энни, и нечего об этом даже задумываться, Ланга не её дочь, в конце концов. Не ей и судить.

И Стеллу тоже нечего судить. Она Энни старше и мудрее, лучше знает людей, и ей виднее, что и о ком говорить.

Ночь в Подземелье — понятие условное: здесь всегда пасмурно, всегда рассеянный свет из фосфоресцирующих облаков под сводом пещеры… Облака раньше были лиловые, но за последние тринадцать лет стали немного светлее, а на границах с Южным морем всё больше принимали золотистый оттенок. Тьма выветривалась быстро…

В общем, ночь в Подземелье определялась только по часам. Не хочешь спать — иди, занимайся своими делами, только тихонько. Кстати, во многих рабочих бригадах была такая посменная работа: «днём» одни работают, «ночью» другие. В Чёрном дворце тоже хватало таких вот работников. Фактически, разделение на день и ночь было нужно не потому, что кто-то уставал и работать не мог, а для того, чтобы работающие не мешали отдыхающим, а то, понимаешь ли, кто-то спать лёг, а сосед за стенкой чем-нибудь грохочет. Нехорошо. Законов о шуме во время отдыха как таковых не было, но обычай был, и шумящему могли здорово вломить и никаких оправданий бы слушать не стали. Даже каббары старались придерживаться правил приличия.

Но если тебя никто не слышит и ты никому не помешаешь… Можно и работать. Ну или не обязательно работать — чем угодно другим заниматься. Лишь бы тихо. Если во время отдыха раздался шум — значит, это непорядок.

Это неписанное правило Подземной страны даже удивляло Энни. В Верхнем мире, где разделение на день и ночь было не по часам, а по солнцу, люди могут шуметь и среди ночи, в темноте… А тут всё так строго. Ланга этих строгостей, правда, не очень придерживалась, но, во-первых, она королева, во-вторых, сегодня повод, в-третьих, она всё равно в своём дворце и никому не мешает. Пусть другие боятся помешать ей и её друзьям. А друзья разошлись по комнатам уже за полночь — засиделись за душевными разговорами, понимаешь ли…

Чтобы ночь действительно была как-то похожа на ночь, здесь на окнах закрывали плотные ставни, а в комнате гасили все светильники, либо выносили их или накрывали специальными колпачками — и тогда становилось действительно темно или почти темно. Пока не выйдешь за дверь. Там всё как и днём, только народу значительно меньше или вовсе никого.

Энни заснула быстро, а вот Анни, с которой они поселились в одной комнате, всё чего-то вертелась — Энни так и не дождалась, когда она заснёт. Опять эмоциональные перегрузки? Снова ждать ночных кошмаров у племянницы? Эта мысль была последней, которую Энни недовольно подумала перед сном.

Когда она проснулась, Анни в комнате уже не было — в полумраке, в пробивавшемся сквозь ставни тонком рассеянном лучике, можно было различить пустую постель с отброшенным одеялом. Энни сначала подумала, что уже утро, и нетерпеливая Анни просто куда-то убежала. Надо вставать и идти к Ланге. Пока Энни села на кровати и потянулась, чтобы снять колпачок с ближайшего «рудокопского шарика» на тумбочке, она услышала, как где-то на одной из дворцовых башен колокол глухо пробил два раза.

Всего два часа ночи? Стоп. А где Анни тогда?

Энни решила подождать, отчаянно борясь со сном, хотя в голове рос испуг: зачем Анни понадобилось куда-то уходить одной и среди ночи? Так и не заснула и решила пойти погулять? Будем надеяться, что хотя бы не одна… Может, у них с Бэйном какие-нибудь секреты. Может, мальчишка её решил тайком куда-нибудь позвать, мало ли, какие у детей фантазии: непременно залезть куда-нибудь в полночь или ещё в какое-нибудь определённое время… Что-то вроде этого.

Вздохнув, Энни всё-таки решила пойти поискать девочку и заодно уточнить, на месте ли Том в соседней комнате. Дверь к нему была заперта изнутри, и Энни решила не ломиться и не волноваться: наверняка Том благополучно спит. Хотя, с Бэйна станется вытащить детей и через окно…

Ох уж этот Бэйн! И сердиться на него Энни не могла…

Так, ну что ж тогда делать?

Часы пробили половину третьего. Энни вышла в коридор. Здесь было светло и пусто. Ковёр скрадывал шаги…

Куда Анни могла пойти? Энни завертела головой и, к своей радости, увидела гвардейца: он стоял на карауле у лестницы. Она подбежала к нему — гвардеец, к счастью, не выглядел сонным, и она понадеялась, что он не заступил на смену только что:

— Здесь девочка не проходила? Моего возраста и вообще на меня похожая, — описала Энни племянницу максимально кратко для незнакомца. Тот немедленно кивнул:

— Да, прошла… Около часа назад.

— Часа назад? — поразилась Энни. — Одна?

— Да, госпожа.

— О Господи, — пробормотала Энни. — Куда ж её понесло?

Внезапно ей стало страшно.

— Вы можете уточнить у других караульных, — вежливо подсказал гвардеец. — Они стоят по всему дворцу. Наверное, они её тоже видели.

— Спасибо! — крикнула Энни, бегом бросаясь вниз по лестнице. Господи, ну почему эти караульные такие… такие… несообразительные? Почему никто не остановил Анни и не привёл обратно? Решили, что раз она гостья королевы, то ей всё можно, и даже спрашивать не стоит?

Эту версию подтвердил следующий гвардеец, попавшийся ей на пути. Анни была на втором этаже, но вниз по главной лестнице не спускалась. Шла этак неторопливо… Всё разглядывала. Ему и в голову не пришло её останавливать и расспрашивать. Это же важная особа! Всякому ясно…

Третий караульный видел Анни у дверей большого тронного зала, но она в него не попала, потому что он был заперт. И тогда она, кажется, пошла вон в тот коридор. Совсем недавно.

Энни вихрем бросилась туда.

Какие ж тут бесконечно длинные коридоры!

А потом анфилада комнат. Одна дверь, вторая, третья. Все распахнуты, но тут почти темно. Единственное окно в начале этой анфилады да пара «рудокопских шариков» — вот и всё освещение… Внезапно Энни заметила тонкую светлую фигурку в самой последней комнате. И ей стало ещё страшнее.

Она отлично помнила это место. Здесь может ничего не произойти. А может произойти всё, что угодно.

— Анни! — заорала Энни на бегу. — Анни, стой!

Проклятые длинные пустые комнаты! А Анни даже не оглянулась…

Энни схватила её и оттащила от камня через секунду после того, как Анни уверенно положила на него обе ладони. Развернула девочку к себе, перехватила за руки:

— Ты в порядке? Анни?

Анни смотрела как-то… странно. С пустым раздражением — вот как Энни бы это назвала. Словно она не видела Энни и вообще ничего вокруг, а только была недовольна, что ей что-то помешали сделать. Энни затрясла её за плечи:

— Анни, отвечай!

Анни внезапно вздрогнула и посмотрела на Энни совершенно другим взглядом: осмысленным, даже испуганным. Потом осмотрелась…

— Мы где? — выдохнула в ужасе. Энни обняла её:

— Пойдём отсюда.

Мысленно она уже звала Лангу: «Анни в комнате со звёздным камнем, с ней что-то случилось. Анни не в порядке, срочно нужна помощь!». Наконец Ланга откликнулась кратко: «Иду!».

Энни вывела Анни из комнаты, где посреди пустого помещения стоял огромный каменный алтарь — будто осколок скалы, абсолютно чёрный, он притягивал взгляд, словно гипнотизировал…

— Зачем ты сюда пришла? — требовательно спросила Энни. Но Анни мотала головой в ужасе:

— Я не знаю! Это что, сон? — она в панике уставилась на Энни. Энни покачала головой и снова обняла её:

— Значит, ты нечаянно сюда пришла?

— Я не знаю… — и вдруг Анни разрыдалась, уткнувшись ей в плечо. Так по-детски и доверчиво… Энни обнимала её, гладила по голове:

— Ну, ну, всё хорошо…

— Что случилось? — рядом возникла Ланга. Наконец-то.

— Да вот Анни непонятно как сюда забрела, — пробормотала Энни, кивая на комнату с камнем. Ланга повернулась туда же, одним пассом заставила захлопнуться тяжёлые двери. Потом наклонилась к Анни:

— Ну-ка, посмотри на меня. Не бойся.

— Я и не боюсь, — всхлипнула Анни, но покорно подняла голову и взглянула в лицо Ланге. Та несколько секунд пристально смотрела ей в глаза. Энни тем временем спросила:

— Тебе опять что-то снилось, да?

Анни кивнула:

— Снилось… Всё то же самое. А потом он так засмеялся нехорошо… И словно тянул меня к себе… А потом я проснулась — и вдруг стою тут. Я ведь проснулась? Я точно не сплю? — она умоляюще взглянула на Энни и снова на Лангу.

— Он — это кто? — хмуро спросила Ланга.

— Какой-то… злодей, наверное, — выдавила Анни. — Он мне часто снится.

— Он позвал тебя сюда?

— Да… Во сне.

— Только сейчас или раньше тоже звал?

— Только сейчас… Раньше он меня только пугал иногда.

— Пугал, значит, — проговорила Ланга. Анни кивнула. — А сейчас позвал именно сюда. Ты знала, как сюда идти?

— Я вообще не понимаю, где мы, — жалобно проговорила Анни. — Просто я шла… А он мне говорил: сюда, поверни, теперь прямо. А я шла словно в темноте.

— Странно, я у караульных спрашивала — все считали, что она нормально и спокойно гуляет, — сказала Энни Ланге. — Вполне осмысленная казалась прогулка со стороны. Получается, это лунатизм какой-то?

Анни вздрогнула, и Энни обняла её крепче.

— Лунатизм или нет, а дворец на неё точно плохо влияет, — мрачно проговорила Ланга. — Пойдёмте-ка отсюда, здесь нехорошее место.

— Могла бы и запереть как-нибудь это место, — проворчала Энни, когда они двинулись прочь. У неё самой от этого места тоже остались не лучшие воспоминания. Насчёт Ланги неизвестно… Хотя Ланге тогда было ещё хуже.

Ведь именно здесь Энни проводила тот дикий тёмный ритуал «венчания», когда Лангу отравили приворотным зельем каббары, и надо было быстро заключить брак с Дональдом — действительно любимым для Ланги человеком, чтобы снять действие проклятия. Та ещё свадебка, лучше не вспоминать.

— Ты думаешь, я не запираю? Тут всё закрыто было, — Ланга заставила очередную дверь захлопнуться за их спинами. — Кто открыл — не представляю. Разве что Анни сама… — она задумчиво посмотрела на девочку, но та не отреагировала.

— Здесь разве никого не бывает? — осторожно уточнила Энни.

— Только я, — сказала Ланга. — Замки на дверях магические, их только магией открыть и можно. И я их регулярно проверяю. А ещё тут сигналки стоят, но… — Ланга нахмурилась. — Их тоже кто-то отключил. Скорее всего, тоже Анни.

— Я ничего не трогала, — тихо сказала Анни.

— Во сне, детка… Ты и не заметила сама. Ну что, Стеллу разбудим или до утра подождём?

— Я бы подождала, — печально сказала Энни. — Но за Анни боюсь.

Ланга кивнула.

— Значит, разбудим. Может, Стелла ещё покопается как-нибудь в её снах.

— Не надо в моих снах копаться, — робко протянула Анни.

— Она просто разберётся, что у тебя за кошмары, — сказала Энни. — И кто там тебя в них пугает. И кто сейчас тебя звал.

— Не надо, он…

— Ну?

— Он просил никому не говорить. Если я скажу… Он меня ещё больше напугает, — Анни задрожала и снова всхлипнула.

— Дурацкий шантаж, — фыркнула Энни.

— И мне это совсем не нравится, — мрачно добавила Ланга.

— Анни, сны — это просто сны, — твёрдо сказала Энни. — Никто тебе не причинит вреда по-настоящему…

— А вот тут не скажи, — перебила её Ланга. — Сегодня ведь это был не просто сон… Анни куда-то позвали, и неизвестно, чем бы это кончилось, если бы её не остановила.

— Давай так, — Энни усмехнулась и посмотрела на Анни: — Если он будет грозить ещё какими-то страшилками, то скажи ему, что за тебя есть кому заступиться, и мы ему ещё покажем.

Анни слабо улыбнулась.

Стелла вышла к ним быстро, словно ждала.

— Мне тоже не по себе в этом дворце, я не спала, — словно извинилась она перед Лангой. Ланга кивнула и подтолкнула к ней Анни:

— Рассказывай, — сказала она девочке. Анни, путаясь в словах и запинаясь, чуть не плача, рассказала, как ей приснился какой-то жуткий человек… Вернее, сначала это был не человек. Она не видела его очертания. Но по мере того, как она приближалась под его диктовку к заветному звёздному алтарю, он всё больше принимал человеческий облик… И хохотал зловеще. И словно притягивал её…

— Только не к себе, а словно… в себя, — пыталась объяснить Анни. — У него лицо было человеческое, но… он как будто был весь из темноты…

Стелла взяла её лицо в ладони:

— Ну-ка, девочка… дай взглянуть, пожалуйста…

Анни дёрнулась, глядя расширенными глазами в глаза Стеллы. Стелла же словно пыталась увидеть что-то за её зрачками, в глубине: всматривалась пристально, но словно сквозь Анни… Ланга и Энни стояли, едва дыша. По лицу Стеллы никак нельзя было сказать, добилась ли она вообще хоть чего-нибудь или нет.

Видимо, нет. Стелла отпустила Анни, но ничего не говорила, словно задумалась. Энни робко заикнулась:

— Вы же умеете влиять на сны…

— Не только я… А? — Стелла словно очнулась. — Да… Конечно, умею, — кивнула она, но словно самой себе. — Это дар всех бывших жителей Мира Облаков…

— А-а, — коротко произнесла Энни, которая ничего не поняла. Стелла словно пребывала в каких-то своих мыслях, и никто не решался её отвлечь. Ланга рискнула первая. Кашлянула и негромко спросила:

— Ну что? Ты что-нибудь узнала?

Стелла подняла взгляд — и Энни поразилась, сколько в нём было отчаяния и тоски. Интересно, от чего это, с недоумением подумала она. От того, что не смогла разобраться? От жалости к Анни? А Стелла уже снова опустила глаза.

— Я не могу повлиять на сны Анни, пока она не спит, — деловито заговорила она — и никакого отчаяния и печали в голосе не было и следа. Удивительно. Наверное, Энни просто что-то не так поняла или вообще просто вообразила себе непонятно что. — Я могу уловить только… отголоски. Я же не обладаю телепатией, прочесть её память не могу.

— Ну, я обладаю, — сказала Ланга, в то время как Анни съёжилась. Ланга взглянула на неё и добавила: — Правда, у Элли это лучше получается. Да и не полезу я в голову её дочки без родительского согласия. Лучше с Элли разбирайся тогда.

Стелла кивнула.

— Да, лучше с Элли вместе. Но это ещё не всё. Я думаю, что Анни будет полезно побыть у меня некоторое время. В Розовом дворце.

— Ой, это Элли точно не разрешит, — вырвалось у Энни. — Она Дарину боится.

Стелла удивлённо посмотрела на неё:

— Дарину? Боится? А… — она помрачнела. — Да, понимаю. Мне другое непонятно… — она с недоумением и даже каким-то опасением пожала плечами и вдруг умолкла.

— Что? — подтолкнула её Ланга. Стелла снова подняла голову, словно выныривая из своих размышлений.

— А? Нет, мне надо быть рядом с Анни, когда ей снятся эти сны, — твёрдо проговорила она. — Что мне больше всего непонятно — так это почему именно Анни. Почему не… хотя бы мне, — она почему-то слабо улыбнулась. — Слушай, Ланга… А можно мне в ту комнату со звёздным камнем?

— Ещё чего! — категорично фыркнула Ланга. — Нет уж, никто туда больше не пойдёт.

— Ты её замуруешь? — поинтересовалась Энни.

— Да её вообще уничтожить бы надо. Но моих сил не хватит. Это же не просто комната во дворце, а энергетический портал. Так что, если понадобится — и замурую, — мрачно пообещала Ланга. Стелла посмотрела на неё с ещё бо́льшим вниманием:

— Портал? А ты им не пользуешься?

— Да ни за что. Откуда я знаю, что за энергия оттуда прилетит. Мне своих сил хватает.

— Мне бы хотелось её исследовать, — задумчиво проговорила Стелла. — Ланга, ну в самом деле, со мной-то там уж точно ничего не случится.

— Нет, — твёрдо сказала Ланга. — Не пущу. Ещё только тебя там не хватало.

— Но может быть, я смогу что-то исправить!

— Чего ты там сможешь исправить? — снисходительно поморщилась Ланга. — Не с твоими светлыми силёнками.

Стелла укоризненно склонила голову набок. Ланга закатила глаза. Энни громко прокашлялась:

— Кхм! Я, конечно, извиняюсь, но что со снами Анни делать будем?

Анни вжала голову в плечи, словно желая, чтобы её тут не было. И вообще лучше бы о ней забыли.

— Я же сказала: я должна быть рядом, — напомнила Стелла. — Но об этом — ладно, ещё с Элли поговорю. Сейчас мы уже ничего не сделаем.

— Можно положить Анни спать, — предложила Ланга. — Сейчас ещё даже не утро…

— Я не хочу спать, — жалобно сказала Анни. — Я боюсь…

— Со мной тебе нечего бояться, — успокоила её Стелла. Анни помотала головой:

— Всё равно не хочу.

— Но ты же не можешь совсем не спать, — строго сказала Энни.

— Наверху будет легче, — сказала Ланга. — Как только Анни окажется в Изумрудном городе — уверена, будет легче.

— Что-то до сих пор легче не становилось, — сердито сказала Энни. — Всё идёт по нарастающей.

— Вот не надо было тебе Анни сюда тащить, — развела руками Ланга. — Я не знаю, какие теперь будут последствия этого сна-лунатизма.

— Мы же не знали, что так будет… — с раскаянием вздохнула Энни. — Я подумала — как хорошо, что я вас обеих тут застану.

— Мы прилетим в Изумрудный город, — пообещала Стелла. — И обязательно разберёмся.

— Хорошо, — согласилась Энни и отчаянно зевнула. — Вы меня извините, но, если Анни спать не хочет, то я — очень хочу.

— Я могу посидеть в вашей комнате, — предложила Стелла. — Всё равно мне нечего делать. Я здесь не усну.

— Договорились, — сказала Ланга. — Я тогда и защиту поставлю на всякий случай. Чтоб больше лунатики по дворцу не ходили, — она постаралась усмешкой смягчить прямолинейность.

Ложась спать (Анни сидела на своей кровати, сжавшись в комочек, Стелла устроилась в кресле с книгой и маленьким светящимся шариком), Энни не выдержала, спросила:

— Стелла, а зачем вам в комнату со звёздным камнем? Такое жуткое место…

Стелла улыбнулась:

— Со мной бы там ничего не случилось.

— Это потому, что вы умеете контролировать сны? — спросила Анни. Стелла засмеялась:

— Нет, это потому, что я вообще-то несколько сильнее и опытнее, чем считает Ланга. Но не буду её разочаровывать. Всё, девочки, отдыхайте. Анни, ты тоже можешь спать спокойно.

— Не хочу, — упрямо мотнула головой Анни.

— Если что, скажешь своему тёмному призраку, что тебя сама Стелла охраняет, — усмехнулась Энни, укутываясь одеялом. Стелла засмеялась:

— Кстати, очень верная мысль. Вдруг он меня испугается?

— Уж лучше не буду проверять, — проворчала Анни.

Наутро всё было как всегда — если бы не отчаянно сонная и от этого ужасно раздражительная Анни, никто бы даже и не вспомнил, что ночью что-то произошло. Том и Бэйн снова куда-то умчались, Анни тоже ушла куда-то — но вроде бы, к счастью, не одна, а в компании Ярки, и Энни пришлось долго ждать ребят перед тем, как отправиться в путь. На этот раз Стелла летела с ними, а Веса задерживалась в Подземной стране.

В ожидании Энни спустилась на второй этаж и с удивлением увидела Стеллу в дверях большого тронного зала, который почему-то оказался наконец открыт. Она подошла ближе. Стелла заметила её и слабо улыбнулась:

— Никогда не видела этот зал. Была в Подземной стране… Но зал не видела.

— Тут так мрачно, — сказала Энни, передёрнув плечами. — До сих пор…

Стелла кивнула.

— Да. Наверное. Всё пытаюсь себе представить, что тут было… До Ланги.

— До Ланги? — переспросила Энни. — Ну-у… До Ланги тут был Пакир, — хмыкнула она. — Было ещё мрачнее.

— Да… Ты только представь… А ведь когда-то он летал под звёздами, — тихо сказала Стелла. — И под лучами солнца… Почему ему не было покоя…

— Вам его жалко? — удивилась Энни. Хотя чему тут удивляться. Это же Стелла. Воплощённое добро… Она и самого тёмного мага Вселенной пожалеет — найдёт за что.

— Да, — согласилась Стелла. — И я так хотела надеяться, что он успокоился хотя бы сейчас…

Энни побледнела.

— Вы хотите сказать…

— Я ничего не хочу сказать, — тут же перебила её Стелла.

— Но насылает сны Анни… он? — Энни испуганно кивнула в сторону пустого трона. Пусть королевой Подземной страны давно уже была Ланга, и трон уже считался её, но ассоциации никуда не делись…

— Видимо, да, — пожала плечами Стелла. Так равнодушно пожала, что Энни это поразило.

— И вы… Почему вы об этом сразу не сказали?

— А зачем Анни пугать? — чуть улыбнулась Стелла. — Это всего лишь сны. Знать бы, чего он добивается… И я хочу это узнать. Ну вот почему он снится Анни? Почему не мне? — она усмехнулась как-то странно. — Уж я бы его не испугалась.

— Вы его вообще не боитесь? — полюбопытствовала Энни. Хотя что спрашивать. Ведь только Стелла смогла остановить Пакира. Никто другой. Бесстрашно встала и… могла бы пожертвовать собой, но он почему-то жертву не принял. Не смог. А просто улетел.

И вот теперь он снится Анни.

— Не боюсь, — улыбнулась Стелла.

С первого этажа через ступеньку прыгал Том, а сверху над ним летел Бэйн.

— В следующий раз, когда ты прилетишь к нам, я уже смогу летать над морем! — пообещал Бэйн. — Хотя бы до ближайших островов. Вот тогда погуляем!

В это же время появилась и Анни откуда-то со стороны.

— Я готова в дорогу, — сказала она.

— Вот и отлично, — кивнула Стелла. — Сейчас с Лангой попрощаемся и полетим.

Энни всё казалось, что Стелла чего-то не договорила. Но расспрашивать её при детях уже не стала.

И всё-таки…

Значит, Анни насылает тёмные сны… Пакир.

Что ему надо?

Но это всего лишь сны…

И всё равно страшно. Что ж он от них никак не отвяжется?..

— Анни снится Пакир, — проговорила Элли побелевшими губами.

— Является в снах, так будет точнее, — поправила Энни.

Не могла же она скрыть от родителей Анни такую информацию. Тем более что проблему-то решать надо… А решить они её могут только все вместе.

Если бы Энни не знала, что сестра в принципе редко падает в обморок, она бы подумала, что именно это Элли и собирается сейчас сделать. Но Элли не упала, только в лице ни кровинки не осталось. Аларм тоже сидел как каменная статуя.

— То есть… Мы всё-таки от него не спаслись, — прошептала Элли. — И всё было зря… Тогда… И Том…

Она наклонилась, обхватив голову руками. Аларм положил руку ей на плечо, но молча. И всё так же с застывшим от шока лицом смотрел вперёд.

— Ну почему зря? — пробормотала Энни с сомнением. — Тома всё-таки спасли…

— Уверена?

— Ну, пока что он ни на что не жалуется и ведёт себя нормально, — уже твёрже сказала Энни. — К тому же сны — это ещё… Ну, не захват сознания. Он всего лишь является ей во снах.

— И диктует, что делать! — неожиданно громко выкрикнула Элли, так, что Энни отшатнулась. Но Элли снова страдальчески опустила голову и прошептала-простонала: — Что же теперь…

Энни приняла деловитый и невозмутимый вид.

— Стелла завтра нас навестит, она попробует повлиять на сны Анни и узнать, в чём там дело. Если Пакир явится Анни этой ночью, то… ну, вряд ли он что-то сделает. Я буду спать в её комнате…

— Я сама буду спать в её комнате, — перебила её Элли громко и твёрдо. Энни пожала плечами:

— Хорошо, как скажешь. Ну вот, а потом, когда Стелла разберётся, она скажет, что делать дальше.

— Я думала, мы от него всё-таки избавились, — почти беззвучно проговорила Элли, но Энни услышала и вздохнула с иронией.

— Ну вот такой он дико упрямый тип, никак не отвяжется. Ничего, и такого одолеем. Два раза смогли и в третий раз сможем. В этой троичности даже что-то есть, — хмыкнула она. — Уверена, что в третий раз нам уж точно удастся разделаться с ним окончательно. Это как в сказках — всех испытаний по три.

Аларм перевёл на неё молчаливый тяжёлый взгляд, и Энни пожалела, что разболталась так весело. Вообще-то она всего лишь хотела поднять настроение сестре, убедить её хоть как-то, что не так страшен чёрт, как его малюют… То есть Пакир. Хотя, конечно, он гад ещё тот, но одолели же его раз и второй.

Но кажется, легкомысленный тон она выбрала зря.

— Если ты такая умная, — медленно и веско произнёс Аларм, — то в этот раз мы тебя перед Пакиром поставим. И разделывайся с ним, как знаешь.

— Ну и ставьте, — пожала плечами Энни, стараясь выглядеть так же невозмутимо. — Я бы и сама встала, но он что-то не жаждет со мной пообщаться.

— Ну конечно, — громко сказала Элли. — Едва перед ним встанет Энни, он тут же испугается и запрыгает зайчиком. Что вы тут чепуху какую-то городите? Надо думать, как Анни помочь.

— А мы и думаем, — сказала Энни. — Если бы он приснился мне, я бы ему показала, как маленьких обижать.

Элли не выдержала и сорвалась в нервный хохот. Аларм закрыл лицо рукой. Энни смотрела на них обиженно, а потом тоже начала хохотать. Отсмеявшись, произнесла снова:

— Нет, ну правда… Если бы он мне приснился…

— Нет, ты невозможна, — сказал Аларм, повторно прикладывая руку к лицу. — Если бы существовала медаль за глупость и безрассудство, я бы её тебе первой присудил. Ну хотя конечно, ты же с Пакиром даже не встречалась…

— Вообще-то встречалась, — напомнила Энни. — В последней битве на горе Трёх Братьев я тоже была.

— Да ну, чего ты там была… — поморщился Аларм.

— Ну хорошо! — воскликнула Энни. — Вот если бы тебе Пакир приснился, ты бы его боялся?

Аларм смотрел на неё и не успел ответить, как Элли подняла руки:

— Так, всё! Хватит тут мечтать о снах с Пакиром. Вообще-то мы должны думать, как его выгнать оттуда, а не кому его отправить. А тебе, Энни, хочу напомнить, что Том Плюшевый тоже был таким же безрассудным и тоже так же полез самоуверенно… И если ты не забыла — его еле спасли.

— А я помню, — сказала Энни. — Но как выгнать Пакира из Анниных снов — это только Стелла подскажет. Вот её и ждём. Спокойно и… с юмором, во!

— Чего? — уставился на неё Аларм.

— Нет, ну если ты хочешь биться в истерике, то пожалуйста. А я предпочту позитив, — сказала Энни. — И если понадобится, то и глупость с безрассудством тоже, всё же лучше, чем рыдать.

— Никто и не рыдает, — сказал Аларм. — Знаешь, Элли, ты извини, но я давно подозревал, что у тебя сестра немножко чокнутая.

— Что-то куда-то вообще не туда свернули, — Элли помассировала виски. — Но, наверное, Энни права. До прихода Стеллы мы всё равно ничего не сделаем, а накручивать себя страхами — последнее дело.

— Во, я и говорю, — торжествующе кивнула Энни. Аларм перевёл взгляд с одной сестры на другую.

— Да я и не накручиваю, — сказал он.

Следуя принципу «ожидать опасность с юмором», Энни до самого вечера всячески развлекала Анни и смешила её — и ни слова о тёмных снах. Немало помогла и компания друзей — затеяли весёлую игру в мяч, Анни бегала и хохотала вместе со всеми. Но быстро устала.

— И всё-таки я боюсь спать, — шепнула она, когда Энни провожала её вечером до детских покоев. — Вдруг опять испугаюсь… Или куда-нибудь пойду.

— Ну, в Изумрудном дворце тебе ходить особо некуда, — нарочито беззаботным тоном заявила Энни. — А представь: идёшь ты такая, руки вперёд вытянуты, кругом темно, у-у-у… — Энни насколько смогла гротескно изобразила лунатика: скривила рот, закрыла глаза, откинула голову назад, руки действительно вытянула вперёд. — А тут идёт кто-нибудь из горничных. Вот визгу будет! Они подумают, что ты привидение.

Анни несмело хихикнула.

— Это мне Людушка рассказывал, — продолжала болтать Энни. — Он свою гостиницу только открыл, персонала ещё мало, а гости уже есть. И вот поздняя ночь, является какая-то запоздалая семья путешественников — до ближайшей деревни-то ещё далеко. А навстречу им Мом. И руками машет: гу-гу! Проходите, мол, будем рады! Крику было — весь замок перебудили. Если бы Людушка не вмешался, лишился бы клиентов. Ну, правда, если от него один клиент в месяц и убегает, то вместо него десять прибегают. Всем охота посмотреть на привидение. У молодых Жевунов это даже стало делом чести: явиться в бывший людоедский замок и обязательно там переночевать. Потом девушкам рассказывают, как они не испугались такого жу-уткого и страшного призрака.

Анни снова хихикнула.

— Я бы его в гости позвала, — добавила Энни. — Но тогда без него у Людушки скучно будет. Хотя, на денёк-другой, пожалуй, можно…

— Ой, позови, — оживилась Анни. — Кого-нибудь напугаем!

— Ну вот что, — строго сказала Энни. — Позвать — позову, но пугать нарочно никого не надо! Это нехорошо.

— Да, я знаю, — смиренно согласилась Анни. — Но всё равно позови. Это будет весело…

Элли уже ждала в детской и улыбнулась, увидев Анни в хорошем настроении. А вот Анни присутствие матери огорчило. Ей бы больше понравилось, если бы на ночь в её комнате осталась Энни — та, по крайней мере, не относилась к ней, как малышке, с которой нужно пылинки сдувать. Кошмары кошмарами, и иногда она действительно их очень боится… Но совершенно не надо вокруг неё хороводы водить! Особенно маме.

— Я, конечно, не Стелла, — сказала Элли. — Но по крайней мере, заклинание, которое поможет быстро и спокойно заснуть, применить могу.

— Ну вот, ещё и спать под магией, — проворчала Анни, но спорить не стала.

Спать под пристальным взглядом Элли было дико некомфортно. Когда-то маленькая Анни любила, когда мама сидела на её постели, пока она не заснёт. А ещё пела песенки, рассказывала сказки — наизусть или читала по книжке. Да и просто можно было перед сном поговорить. Сейчас Анни испытала неприязнь. Почему мама должна следить, как она спит? Она уже не маленькая, а это слишком личное. Странное дело — Энни или Стелле Анни позволила бы такое, а маме нет.

И всё-таки заснула она быстро.

…Звёзды, огромные, светящиеся шары, медленно плыли мимо неё. Гигантские солнца занимали всё небо. Анни летела в темноту. Летела — или плыла, разгребая пустоту руками, как воду. Всё дальше, дальше. Вон к тем тёмным звёздам с завораживающим чёрным свечением…

— Ну здравствуй, Анни.

Анни остановилась, словно споткнувшись — хотя странно было спотыкаться, когда ты словно плывёшь в невесомости. Всмотрелась.

— Кто ты? — спросила она громко.

Ещё более странное ощущение. Она не понимала, как выглядит собеседник перед ней. Словно видела не лицо его, а дух, саму сущность. И сущность ей не нравилась. Слишком тёмная и даже пугающая.

«Это всего лишь сны, — напомнила себе Анни. — Наяву со мной ничего не случится. И даже если я куда-то пойду…»

— А никуда тебе ходить не нужно, — сообщила тёмная сущность, словно услышав её мысли. Анни решила принять это как данность — во сне происходит много странного…

— Кто ты? — снова спросила она.

— Для тебя это важно?

— Ну да, хотелось бы знать, с кем я разговариваю, — слегка раздражённо заметила Анни. Сущность рассмеялась — непонятным шелестящим смехом.

— Ты так похожа на свою мать…

— Я рада, — буркнула Анни. — Но это не ответ.

— Считай меня своим другом.

— Другом? Ну уж нет, друзей я предпочитаю знать в лицо, — сказала Анни. — А не беседовать с пустотой.

Странное ощущение не уходило: она действительно общалась с видимой пустотой, в которой… явно кто-то был. Словно растворился вокруг. Анни завертела головой, но везде было одинаково — далёкие звёзды и никого…

— Тебе ещё рано меня видеть.

— А ты что, чудовище с алой розой? — фыркнула Анни. Энни не раз рассказывала им с Томом в детстве сказку про красавицу и чудовище, где заколдованный принц, превращённый в жуткое чудище, поначалу тщательно прятался от девушки-пленницы в своём замке, чтобы не напугать её своим видом окончательно.

— С алой розой? — сущность вдруг умолкла, словно осеклась на полуслове. Анни заинтересованно ждала. Наконец напомнила:

— Так что же?

— Очень забавно, ведь алые розы — не мой символ. А я знаю, кого ты ждёшь завтра. Поэтому и пришёл к тебе сегодня, чтобы нам не успели помешать…

— Ага, значит, ты всё-таки сам боишься! — обрадовалась Анни. — Это ведь ты меня пугал в прежних снах?

— Ты сама пугалась, — мягко поправила сущность. — Это объяснимо — ты боялась непонятного. Но я нарочно отправил тебя к звёздному камню… Ты коснулась его — и мы можем говорить. Если бы твоя взбалмошная тётушка тебя не оттащила так быстро…

— То что было бы?

— Мы бы с тобой могли общаться удобнее.

— Так мне надо ещё раз пойти и потрогать камень? — недоверчиво уточнила Анни.

— Боюсь, тебе не позволят это сделать. Но не страшно. Мы и так поговорим, — предложила сущность.

— А что тебе от меня надо?

Сущность задумчиво молчала. Анни представила, что некто — наверное, это серьёзный мужчина лет сорока, в тёмном строгом костюме, похожий на её учителя по истории искусств — этак философски подпёр голову рукой и подбирает слова, чтобы ей ответить. И смотрит при этом куда-то вверх рассеянно.

Сущность вдруг рассмеялась:

— Очень забавная картинка. Ну что ж, предположим, именно так я и выгляжу…

— Ты читаешь мои мысли? — сочла нужным возмутиться Анни.

— Я их вижу все насквозь. Ты зря меня боишься. Я бы мог тебе помочь, — мягко сказала сущность. Анни пожала плечами:

— В чём? И ты так и не сказал, зачем тебе я.

— Зачем мне ты? Ну скажем так… Я хочу видеть мир твоими глазами, — неожиданно призналась сущность. Анни отшатнулась:

— Ты что, влезешь мне в голову?

— Не надо так пугаться, — неожиданно жёстко проговорила сущность. — В твоей головке я всё равно не помещусь. К тому же совершенно не собираюсь становиться двенадцатилетней девочкой. Повторяю: я хочу видеть мир твоими глазами. Ты будешь жить и вести себя, как всегда, а я… буду подсматривать.

— Вообще-то подсматривать тайком неприлично, — Анни не нашла ничего другого возразить, так была ошарашена. — Особенно за девочками… Если ты мужчина.

Сущность рассмеялась.

— Я вовсе не имел в виду примитивное подсматривание в дверную щёлку. Я буду просто наблюдать за тем, что ты видишь.

— А без меня никак?

— Никак, — просто сказала сущность. — Мне это крайне необходимо.

— А я тебе не верю, — твёрдо сказала Анни. — Ты хочешь сделать что-то плохое, а используешь для этого меня. И вообще ты какой-то мутный тип, — дерзко добавила она. — Просишь считать себя другом, а сам все мои мысли подслушиваешь. Так даже мама не делает.

— Ты уверена? — вдруг спросила сущность.

— Конечно, — но на самом деле от этого вопроса уверенность Анни значительно поколебалась. Вот так вдруг и в один момент.

— А ведь ты во многом не веришь матери, — не спросила — констатировала факт сущность. — И не хочешь её контроля. Потому что ты уже выросла и не хочешь быть ребёнком...

— А тебе-то что? — запальчиво возразила Анни. — Это моё личное дело.

— Ты ведь взяла ту книгу в библиотеке?

Анни вздрогнула. Она действительно взяла из библиотеки Ланги книгу и никому не сказала. Так как у Анни была своя, пусть и небольшая, сумка с вещами, то удалось пронести книгу втайне от Энни и Тома. Ланга вряд ли хватится пропажи — спишет на Стеллу, которая целую стопку набрала...

Вот только почему Анни взяла именно эту книгу, засунутую в дальний угол, у которой даже обложка выглядела как-то зловеще — она и сама не имела понятия. Что-то словно подтолкнуло.

— Я мог бы научить тебя более сильной магии, чем та, которой тебя учит мать, — предложила сущность. — С ней ты могла бы вырваться из-под контроля старших. И никому не подчиняться.

— Даже тебе? — не удержалась от вопроса Анни.

— Конечно, — пообещала сущность. — Хотя, безусловно, тебе придётся постараться.

— Я подумаю, — сказала Анни как можно более независимо. Пусть этот некто не думает, будто она так легко согласилась.

Да и вообще, она, может, ещё и не согласится.

— Подумай. Мы могли бы отлично друг другу помочь. Ты мне, я тебе.

— Хм, — только и выдохнула Анни. — Но я расскажу о тебе друзьям и родителям. И Стелле тоже.

— И что тогда начнётся? — заметила сущность. — Они же тебя тогда вообще в покое не оставят. Или того хуже — выкачают из тебя магию.

— Выкачают? — удивилась Анни.

— А ты не знаешь, почему у твоего брата нет магии?

— Не-ет, — протянула Анни.

— Ваша мать вытянула из него все магические силы ещё в младенчестве. Том никогда не станет магом. Потому что Элли испугалась. Она заблокировала ему все чародейские способности — а ведь он мог бы стать величайшим из магов вашего времени. Но не стал из-за материнских страхов, — сущность объясняла так обыденно и даже скучновато, словно это было так незначительно…

Анни, однако, недолго была в ступоре.

— А чего она испугалась?

— Меня, — честно призналась сущность.

— То есть, тебя всё-таки есть за что бояться? Кто же ты такой? — потребовала Анни. — Скажи. Иначе я расскажу всем, и… и тогда Стелла будет контролировать мои сны и не разрешит тебе мне сниться.

Сущность рассмеялась, но как-то странно.

— А ты передай Стелле, что я буквально жду, когда же она наконец вмешается в твои сны. Нам с ней было бы о чём поговорить…

— А что ты ей сам не приснишься? — хмыкнула Анни.

— Да так. Не очень-то хочется.

Прозвучало так, будто собеседник резко потерял интерес к разговору и отвернулся. Будто обиделся. Анни хихикнула:

— Боишься, что она тебе вломит как следует? А что, она даже Пакира остановила… — Внезапно на неё снизошло внезапное озарение — пугающее тем больше, чем внезапнее оно оказалось. — Ты Пакир?!

Но сущность молчала. Анни даже показалось, что она удаляется. Словно растворялась, размывалась вокруг, истаивала, как туман… Уходила.

Анни почувствовала, как сердце колотится всё быстрее. Даже не знала: пугаться? Нет? Это действительно был Пакир? Почему он тогда не причинил ей вреда? И вообще какой-то... Не очень-то и страшный. Или он просто её обманывал?

Чего он хотел? «Видеть мир её глазами» — зачем? Что это значит? Ведь это явно не всё... Он чего-то не договорил... Впрочем, и не стоит рассчитывать, что скажет.

Жуть какая. Анни приснился самый страшный и опасный маг всех времён.

Родители, небось, с ума сойдут, если она им скажет. И так Элли наверняка до утра будет в её комнате сидеть.

И что? Она в самом деле вытянет из неё магию?

Анни резко проснулась. Сердце колотилось как бешеное, даже в жар бросило. За окном занимался рассвет. Элли сидела в кресле и, кажется, дремала. Или просто глаза закрыла?

Анни тоже заставила себя снова закрыть глаза и подумать. Рассказывать или нет?

Выходит, Пакир хотел... что-то сделать с Томом? И не сделал, потому что мама лишила Тома магии. И теперь Аннин брат никогда не станет чародеем. Вообще никогда.

Но ведь Пакир сказал, что Том был ещё младенцем...

Эх, у кого бы спросить? Кто не будет раздувать панику? Лучше всего у Энни, она из всех взрослых самая нормальная.

А можно... у Пакира. Он ведь ей ещё приснится?

Анни улеглась поудобнее и зажмурилась покрепче. Конечно, Пакир может и соврать. Но всё равно интересно... Что он ей скажет? Ведь сейчас он ей ничего не сделал. Они просто поговорили. И она даже не очень боялась. Анни почувствовала гордость: наконец-то она перерастает свою детскую пугливость. Нет, трусихой она никогда не была. Просто вот этих снов пугалась постоянно, а зря. Ну что может сделать сон?

Захотелось ещё раз увидеть тёмного мага. И ещё раз доказать себе, что она не боится. Что она взрослая и сильная. И вообще она молодец.

Но когда Анни открыла глаза снова, было уже позднее солнечное утро. И никаких больше снов она не видела.

Элли смотрела на неё с беспокойным любопытством.

— И ничего мне не снилось, — сказала Анни.

А вдруг и правда, если она признается — больше не дадут жить спокойно?

Анни надеялась избежать всяких расспросов от Стеллы и от остальных взрослых, но Стелла поступила иначе.

— Ложись и закрой глаза, — сказала она. — Постарайся заснуть. А я посижу рядом.

— Спать днём? — проворчала Анни. — Я днём сплю, только когда болею.

Но Стелла мягко улыбнулась, и Анни подчинилась. Послушно легла, закрыла глаза, Стелла же положила ей руку на лоб.

— Постарайся заснуть, — повторила она. — И ни о чём не переживай.

— Вы будете внушать мне сны? — уточнила Анни.

— Нет, я хочу увидеть то, что тебе снилось раньше, — пояснила Стелла. Анни вскочила с возмущением:

— Не надо!

— Ничего страшного, — Стелла, легко надавив ей на плечо, заставила лечь снова. Анни легла, раздосадованная.

— Чувствую себя какой-то подопытной букашкой, — пробурчала она. Стелла тихонько засмеялась:

— Конечно же, ты не букашка. Это не опыты, — добавила она серьёзнее. — Считай, что это лечение.

— Но я же не больна!

— А твой лунатизм? — сдержанно напомнила Стелла.

— Ну подумаешь! Один раз.

— Разве ты уже забыла, как тогда испугалась?

Анни примолкла. Она ведь действительно тогда впала в панику и истерику от ужаса. Но сейчас, по прошествии даже столь краткого времени, упорно хотелось думать об этом как о не стоящей внимания ерунде. Ну подумаешь, Пакир ей продиктовал, куда идти во сне. Ничего страшного же не произошло.

Вечно эти взрослые устраивают много шуму из ничего!

Анни с недовольством закрыла глаза… А когда открыла, явно прошло время. Тени в комнате от яркого солнца за окном сместились, а Стелла сидела задумчивая и мрачная. Однако, увидев, что Анни проснулась, тут же приняла бодрый вид:

— Ну как самочувствие?

— Можно вставать? — поинтересовалась Анни.

— Конечно.

Анни села. Стелла кивнула ей и заговорила деловито:

— Ну вот что мы сделаем. Я поняла, что ты видишь Пакира. Он является тебе, хочет с тобой поговорить… Не знаю, о чём, и не буду спрашивать — могу догадаться. Послушай, Анни… — она глубоко вздохнула. — То, о чём я тебя сейчас хочу попросить — это, конечно, неправильно. Я не должна этого делать. Но видишь ли… Другого выхода всё равно нет…

— Да говорите уже, — нетерпеливо сказала Анни, видя, что Стелла никак не перейдёт к делу. — Я же не маленькая.

— Вот, — улыбнулась Стелла. — Я тоже надеюсь, что ты не маленькая… Хотя это очень опасно.

— Я не боюсь, — упрямо заявила Анни.

— Хорошо. Итак, Анни… Я всё равно не могу избавить тебя от этих снов. И хотела бы, но не могу. Пока что, по крайней мере. И главное, я не могу понять, почему Пакиру понадобилась именно ты.

— Он говорил про Тома, — сказала Анни. — Что тот мог бы стать великим магом, но не станет. Его магия перешла ко мне?

— Нет, Анни, — засмеялась Стелла. — У тебя своя собственная. Магия Тома, увы, заблокирована безвозвратно, — она помрачнела. — Пакир хотел вселиться в него, — наконец призналась она. — Ещё когда Том даже не родился. Ты же знаешь, что твоего брата назвали в честь Тома из Жёлтой страны — так вот именно он спас и твою маму, и брата, сразившись с Пакиром самостоятельно. Но, видимо, Пакир не успокоился… — Стелла глубоко вздохнула. — Что он хочет с тобой сделать — я не понимаю.

— Вселиться? — вот теперь Анни испытала страх.

— Надеюсь, до этого не дойдёт, — твёрдо заверила её Стелла. — Пока он только является тебе в снах. И вот что мы сделаем. Мы попробуем понять, есть ли в его явлениях какая-то регулярность или это всегда происходит спонтанно. Для этого тебе придётся, — она снова глубоко вздохнула и проговорила словно с трудом, — продолжать видеть эти сны.

— Я не боюсь, — тут же заверила её Анни. — Я думаю, что я справлюсь.

Стелла с улыбкой кивнула.

— Конечно. Ты умница. Так вот, ещё — каждый день записывай, что тебе снилось. Насколько можешь подробнее. Если явления Пакира происходят по какому-то графику — тогда уже мы сможем на них влиять. Если нет… ну, тогда придумаем что-нибудь другое.

Анни кивнула.

Внутри себя она вообще уже была уверена, что справится с Пакиром сама. Разве это так сложно — изгнать его из своих снов и мыслей? Она волшебница, она уже взрослая… она сможет. А если он задумал что-то дурное, то она его тем более остановит. И запретит. И выгонит. Сразится с ним и победит. А что?

Стелла же ещё и добавила — словно нарочно подбадривая Анни:

— Когда он хотел вселиться в Тома — он нарочно выбрал младенца, потому что на малыша удобнее всего влиять… А он после бегства с Земли был совсем обессилен. Видимо, сейчас уже поднабрался сил, потому что начал сниться тебе. Но мне кажется, он ещё довольно слаб. Иначе вместо того, чтобы тебе сниться, придумал бы что-нибудь другое.

Анни это обрадовало. Если уж и Стелла считает Пакира слабым, значит, Анни тем более его одолеет!

— Всё, можешь быть свободна, — с улыбкой кивнула ей Стелла. — А я ещё поговорю с твоими родителями.

— Попросите их, чтоб они меня не так доставали, — сказала Анни. — А то начнутся сейчас тревоги на пустом месте.

Стелла рассмеялась и пообещала.

— Вы попросили нашу дочь и дальше видеть эти сны? — потрясённо воскликнула Элли. Аларм попытался успокоить её:

— Элли, но там же не было другого варианта…

— Я не могу сейчас же избавить её от этих снов! — повторила объяснение Стелла. — Поэтому единственный вариант — выявить возможную закономерность и заодно понять, чего от нас хочет Пакир.

— Даже обессиленный Пакир едва не погубил Тома, — эмоционально ответила Элли. — А вы хотите подставить нашу дочь?

— Тише, Элли, — взял её за руку Аларм. Элли вырвала руку и села в кресло, закрыв лицо ладонями.

— Стелла, извините меня, но…

— Ты ожидала большего, — печально кивнула Стелла. — Я понимаю.

— Но в принципе избавление Анни от этих снов возможно? — уточнил Аларм. — В будущем?

— В будущем — надеюсь, да. Мы обязательно найдём выход, — пообещала Стелла.

— Тут даже думать не надо, чего Пакир хочет, — проговорила Элли. — Конечно, снова попытается захватить Волшебную страну и погубить нас всех. Только на этот раз — руками Анни! — она потрясла своими руками и уставилась на них с таким гневом и отчаянием, словно Пакир мог бы их контролировать. — Если бы у вас была дочь, вы бы ей пожелали такой участи? — тихо добавила она и тут же проговорила: — Извините. Я просто… слегка не в себе от всего этого.

Стелла молчала, покусывая губы. Аларм взял себя в руки, хотя слова Стеллы о снах Анни и его несколько шокировали — хотя казалось бы, ничего нового…

— Спасибо вам, госпожа Стелла. Не сердитесь на нас, пожалуйста. Мы просто…

— Я понимаю, вы думали, что я сейчас же Анни спасу, — слабо улыбнулась Стелла. — Простите, что не могу…

— Вы сделали всё, что могли, — покачал головой Аларм.

— И ещё сделаю, — пообещала Стелла.

Элли тоже заставила себя успокоиться. Со Стеллой распрощались уже вполне доброжелательно, но потом Элли сказала Аларму:

— Но по сути, сегодня Стелла вообще ничего не сделала. То, что Анни снится Пакир, мы и так знали.

— Стелла думала, что она сможет что-то сделать, — предположил Аларм. — В итоге отложила, наверное, до следующего раза… И знаешь ли, не нам её судить, учитывая, что мы не можем сделать вообще ничего.

— Я знаю, — тихо сказала Элли. — Я даже пыталась. Но Торн не умел влиять на сны. Читать мысли мог, общаться телепатией мог, а вот контролировать сны…

— А Пакир может…

— Угу… Но и Стелла может. Теперь они в Анниной голове будут воевать — кто успешнее на неё повлияет, — мрачно сказала Элли. — Ещё не хватало превращать её сознание в полигон для магических войн и экспериментов. Она же ещё ребёнок! Ребёнок, Аларм! Почему ей выпало такое? Почему не нам? Мы даже не можем её избавить от этого…

Она снова уронила лицо на руки.

— Ненавижу своё бессилие, — шёпотом признался Аларм. — Надо было тоже становиться магом.

— Ты бы не стал сильнее меня, — покачала головой Элли. — Больше магии в Волшебной стране брать неоткуда.

— Но хотя бы не слабее. Сейчас я вообще ничего не могу, — Аларм со злостью стукнул кулаком по столу. — В итоге Анни страдает, ты страдаешь, а я только смотрю на вас и… — он снова с отчаянием стукнул по столу. Потом вздохнул и встал. — Пойду отвлекусь, — сказал он. — На государственные дела.

Элли невольно хихикнула:

— Когда ты в таком настроении, мне становится жалко наших министров, — сказала она. Аларм усмехнулся:

— Нечего их жалеть. Там давно пора сделать кадровые перестановки. Кое-кто из них мне вообще перестал нравиться. Знаешь, — он сел обратно, — министр Амар Сеф вообще высказался недавно, что при Корине было лучше. Мол, работой не так загружали.

— Мы разве загружаем? По-моему, мы даже не догружаем, — Элли почувствовала, что даже рада отвлечься от жутких мыслей — пусть даже на такую ерунду. — Все министры и так на работу являются на два-три часа в день и изредка — ещё на совещание. Потому что в Волшебной стране иногда правительству просто нечего делать, всё само течёт по накатанной. Я нарочно свела число министров к минимуму, объединив по несколько министерств в одно, и всё равно их нечем занять. Какая ж тут загрузка?

— Ну вот ему так кажется, — пожал плечами Аларм. — Может, он хочет, чтобы ему вообще ничего делать не пришлось?

— Ну и пусть кажется. Если ему не нравится его работа — незаменимых нет, — твёрдо сказала Элли. — А мне дороже благополучие народа, чем министров.

— Да, но… видишь ли, тут куда серьёзнее, чем просто ворчание одного министра… Один дворцовый гвардеец мне донёс, что среди гвардии, особенно из марранов, тоже поползли разговорчики на тему «при Корине было лучше». Она, мол, больше платила, и почёту было больше…

— Так они хотят повышения жалования?

— И жалования, и более быстрого продвижения по карьерной лестнице…

— Ну пусть извинят, — развела руками Элли. — Чтобы поднять им жалование, нам надо повысить налоги. А я не собираюсь их повышать.

— Это понятно, — заверил её Аларм. — Но это мне понятно, а не им.

Элли фыркнула:

— Ну… Не наши проблемы, что им там непонятно. Я уже неоднократно объясняла всем желающим эти прописные истины, и если кто-то не захотел слушать и вникать — сам виноват.

— Да, но если эти разговорчики, что при Корине было лучше, разрастутся…

— И что? — пожала плечами Элли. — Пусть разрастаются. В первый год моего правления мне тоже не раз тыкали, что Корина делала не так. Ничего, потом угомонились. И сейчас угомонятся. Ну в самом деле, Аларм, меня сейчас Пакир в Анниной голове волнует куда больше, чем какие-то сплетни.

— Понимаю тебя, — вздохнул Аларм и снова встал. — Ладно, пойду разбираться с этими работничками. Даже интересно, что ещё кому из них не нравится.

— Да ну их, — махнула рукой Элли. — Что кому не нравится, пускай держат при себе. Если каждого из них слушать — жизни не хватит. Даже нашей, — добавила она. Аларм усмехнулся, открывая дверь. Действительно, у них-то жизнь вечная…

Проблема в том, что разговоры «при Корине было лучше» звучали уже не раз. Только раньше они были тихими шепотками, нерешительными, робкими, неуверенными, и никому бы и в голову не пришло доносить их до королевских ушей. Сейчас они стали громче. И Аларму это не нравилось.

Понятно, что Элли всё равно могущественная фея, да и сторонников у неё куда больше в Изумрудном городе и во всей Волшебной стране, чем противников. Любой бунт против Элли — да вы смеётесь, он же обречён на поражение в зародыше, причём даже не факт, что сама Элли при таком раскладе успеет о нём узнать. За всенародную любимицу восставшему наваляют его же соседи и родственники, а друзья перестанут быть друзьями и тоже наваляют, максимально доступно объяснив, в чём он не прав.

Но лучше бы всего этого не появлялось даже в зародыше. А ведь уже начинает…

* * *

«Если бы у вас была дочь, вы бы ей пожелали такой участи?..»

Стелла летела на облачке домой, в Розовый дворец. Неподвижно сидела, глядя в небесную даль, в кучи ярких белых облаков.

Если бы была дочь…

Если бы…

…Две юные девушки — совершенно одинаковые, неразличимые… В светло-розовых с золотом воздушных платьях… Бегут, перепрыгивая с одного белого пушистого островка на другой… Вправо, влево и вдруг — вниз.

— Ириния! Подожди! Куда ты, стой!

Но Ириния смеётся и взмахом руки заставляет островок под ней приподняться, пролететь вперёд, потом развернуться и остановиться перед сестрой.

— Всё с облачками фокусничаешь, — выдыхает сестра с облегчением. — Покатаешь?

— Конечно. Забирайся.

Облачко взлетает вверх.

— И почему ты только не хочешь присоединиться к нашей команде, — вздыхает сестра. — Ты бы столько полезного для нас сделала.

— Глинда, я уже говорила. Я не хочу в вашу страну, — твёрдо произносит Ириния.

— Потому что туда не хочет твой принц? — лукаво улыбается Глинда.

— А вот принца попрошу не трогать! — шутливо обижается Ириния. — Тем более что он вовсе и не мой.

— Ну не мой же! Кстати, вот удивительно: мы с тобой совершенно одинаковы, нас все путают, а он никогда… И выбрал почему-то именно тебя, — говорит Глинда. Ириния со смехом разводит руками:

— Тебя это, кажется, не очень огорчает.

— Конечно, нет. В мире есть много вещей поинтереснее романтических чувств, — слово «чувств» Глинда смешно растягивает, и Ириния не может сдержать веселья. — Ой, смотри-ка! А вот и он! — указывает Глинда вперёд. И в самом деле — на облачной горе, чуть выше их уровня полёта, стоит в нетерпении крылатый конь со всадником… Видит их и срывается в полёт.

Ириния улыбается смущённо и приветливо, а Глинда насмешливо.

— Всё, отправляй меня подальше отсюда, не буду мешать вашей трогательной встрече, — произносит она с доброй усмешкой. — И не задерживайся.

Ириния согласно кивает. Облачко разделяется надвое — на одной половинке Глинда улетает в сторону родительского замка, на другой половине Ириния ждёт, когда принц подлетит ближе.

— Принц Баккар, какая честь, — она чуть-чуть склоняет голову. Принц улыбается:

— Я же просил обращаться ко мне просто по имени, Ириния. И на «ты».

— Баккар, — уже смелее улыбается она и с нежностью смотрит ему в глаза. — Как твои дела? Какие новости?

Они летят рядом — его конь и её облачко. Пегас машет крыльями, и это мешает облачку приблизиться. Принц этим явно не очень доволен — предпочёл бы быть ближе к Иринии… Она бы и сама была не против.

— Спустимся в сады? — предлагает он.

Они спускаются в сады — да, в Мире Облаков они тоже есть, такие завораживающие, с листьями всех цветов радуги, полупрозрачными огромными цветами, которые так удивительно подсвечивает солнце, которое уже опускается — но закат в Мире Облаков тоже удивительный: ведь здесь солнце садится ниже «земли»… В некоторых местах закат можно наблюдать сквозь облака сверху. Правда, к саду это не относится.

Принц, кажется, хочет взять Иринию за руку, но не решается — робко тянется и отдёргивает. Ириния смущённо улыбается, но сама она его за руку тоже не возьмёт.

— Новости… разные, — наконец говорит он. — Ты ведь знаешь о войне с островом Горн.

— Да, конечно, — шепчет она.

— Тёмные маги прислали очередной ультиматум, — продолжает он. — Если мы не перестанем поддерживать Атлантиду, они нападут на Мир Облаков.

Ириния в ужасе вздрагивает.

— Но Атлантида поддержит нас! — восклицает она. — Может, Тёмные маги даже не успеют на нас напасть.

— Может быть. Но в любом случае, нам надо быть готовыми, — кивает принц и улыбается: — Я уже готов.

— Что?.. — вопреки его явным ожиданиям, она не восторгается, а пугается.

— Посмотри, что мне подарил отец, — он вытягивает меч из ножен.

Ириния смотрит. Меч как меч. Ей принципиально не нравится оружие, а Баккар им любуется, словно это не меч, которым убивают, а какое-нибудь изящное невинное украшение.

— Этим мечом я буду сражаться, — говорит Баккар. — Я прославлю его, а он меня.

— Прославлять меч? — не удерживается Ириния от удивления. — Зачем?

— Чтобы передать потомкам, и чтобы помнили о нём долгие века. О нём и обо мне, — пафосно возвещает Баккар и вдруг смеётся: — Да что ты! Я же просто шучу! Прославлять, конечно, совсем необязательно, — он становится серьёзнее, — но отец наложил на меч особые чары, и я надеюсь, они мне помогут.

— Чары? — а вот теперь Иринии становится интересно. — Какие?

— Сказал, что с его помощью можно видеть в темноте. Ведь Тёмные маги любят всё вокруг себя в темноту погружать. На то они и Тёмные… — усмехается Баккар. — Теперь понимаешь? Я смогу подобраться к ним так близко, как никто другой. И я их смогу уничтожить, — заканчивает он так просто и легко, как будто говорит о совершеннейшем пустяке. Но Ириния вздрагивает:

— Уничтожить?

— Ну да.

— И тебе не страшно?

— Чего мне бояться? — от души удивляется он. Ириния обхватывает себя за плечи, словно ей становится холодно.

— Не знаю. Но мне было бы страшно.

— Ты девушка, — улыбается он снисходительно. — Тебе и должно быть страшно. Но не бойся. Тебе с Тёмным магом биться не грозит, ты с ним, возможно, даже не встретишься, — он ободряюще кивает ей и тут же становится серьёзным: — Конечно, страшно погибнуть, но если я буду знать, что погиб не напрасно…

— Не говори об этом, — перебивает его Ириния, вздрогнув. — Не надо.

— Хорошо, не буду, — снова улыбается он и всё-таки берёт её за руку. Они молча идут между кустами небесных роз. Их цветы — золотые, словно светящиеся, голубые искрятся, как звёзды, белые — прозрачны настолько, что сквозь них видны пальцы, если взять их в руки.

— Мне почему-то неожиданно в последнее время нравится алый цвет, — Ириния касается кончиками пальцев очередного куста. — Ярко-ярко-алый. Такой вот светлый оттенок. Он такой праздничный… Весёлый. Живой.

Баккар тянется, чтобы сорвать розу, она останавливает его:

— Не нужно… Пусть растёт.

Но роза уже сорвана.

— Спасибо, — шепчет Ириния, хотя она всё-таки слегка огорчена. Но улыбается: — И всё-таки в следующий раз, если хочешь подарить мне розы — дари сразу с корешками. Мне это будет приятнее. Я посажу её у себя в саду…

— И будешь думать обо мне? — перебивает её Баккар. Ириния смеётся:

— Возможно!

— И когда я пойду в битву — тоже? — уточняет он. Ириния снова вздрагивает:

— Не говори об этом… Не сейчас. Мне… ты знаешь, — глубоко вздохнув, признаётся она, — мне страшна даже не битва… А то, что это именно Тёмные маги. Понимаешь?

Но Баккар смотрит с недоумением:

— И что же? Они, конечно, опасны, но у нас есть все силы, чтобы их одолеть.

— Нет… Дело не в том, чтобы одолеть. Ведь они — Зло. И кто знает, на что они способны… — Ириния чувствует, что хотела сказать что-то совсем не то. И не знает, как объяснить.

И Баккар продолжает не понимать:

— Ну, у нас тоже есть сильные маги. Мы готовы к сюрпризам.

— Да нет же! — Ириния беспомощно взмахивает руками. — Понимаешь… Они же Зло. Как ты собираешься биться со Злом? Ведь битва — это тоже зло… Это гибель, боль и страх, — уже шёпотом заканчивает она.

— Иногда приходится идти и на это… Но совсем немножко, — серьёзно говорит принц. — Мы победим. Не беспокойся. Биться со Злом методами Зла мы не будем.

Кажется, он всё-таки понял, чего она боялась. Но сейчас сама Ириния уже сомневалась — кажется, она боялась даже не этого.

А чего же?..

…Стелла очнулась, когда Розовый дворец был уже прямо перед носом. И Дарина стояла на крыльце, вскинув голову и глядя на облачко. Ну да, Стелла обещала вечером провести с ней урок магии…

Почему Пакир выбрал Анни?

Почему не… ту же Дарину? С Дариной ему было бы ещё легче.

Хотя… А может, и не было бы. Стелла улыбнулась печально. За Анни — тревожно, за Дарину — радостно… Как всё сложно.

С этого дня им придётся заниматься усерднее. Дарина умненькая, она схватывает на лету. Наверное, надо поговорить с её учителями — от каких предметов её можно освободить, чтобы девочка больше времени уделяла именно урокам со Стеллой. Потому что это важнее. И чем больше Стелла сможет ей сейчас преподать, тем лучше…

Книга оказалась страшно интересной.

Причём «страшно интересной» — это не оборот речи. Страшно Анни было уже с первой страницы — но любопытство пересилило, а интерес только возрос. Интуитивно она догадалась, что такую книгу ей никогда бы не позволили читать родители: слишком уж жестокие и неприглядные действия там описывались.

Книга по тёмной магии.

Причём особенно увлекательным было то, что написана она была практически в форме приключенческого романа — но с массой таких точных теоретических выкладок, схем и формул, что всякому было понятно: сюжет тут скорее фоном, чтоб проще воспринималось. Может, книгу специально писали для детей? Ну, каких детей — не маленьких, конечно, скорее таких, как Анни — от двенадцати и старше.

Книга была толстая и старая. Интересно, в какие годы она написана? Анни глубкомысленно провела пальцами по строкам с угловатыми буквами старинного шрифта. Непонятно, печать это или рукопись. Если рукопись, то очень высокого качества, большая редкость — в библиотеке Изумрудного дворца Анни такие попадались, но их относили к великим ценностям (книгопечатание в Волшебную страну пришло вместе с Эпохой Четырёх Фей, но даже в Волшебной стране пятисотлетний экземпляр — музейный экспонат. И даже трёхсотлетний). Если печать, то… неужели кто-то печатал такую книгу в единственном экземпляре? Или такие существовали (или даже существуют) ещё?

Нет, пожалуй, всё-таки рукопись. Кто-то аккуратно писал, выводя каждую буковку. А ещё тут картинки есть. Двухцветные — чёрный с красным на белом фоне (вернее, фон был когда-то белым, но с годами страницы пожелтели). Но бумага тонкая. Анни уже знала, что как раз именно в Подземной стране, как ни странно, изготовляют бумагу самого лучшего качества, только её потом ещё отбеливать надо. В Верхнем мире до недавнего времени она и вовсе не появлялась, но несколько лет назад Ланга сумела превратить скромный цех в процветающую фабрику… Правда, бумага всё равно производилась в ограниченном количестве, хотя и большем, чем раньше.

Анни вернулась к разглядыванию картинок. Некоторые были пугающими, некоторые вполне мирными. Схемы были попросту непонятны.

Анни решила начать читать с начала и внимательно.

И увлеклась.

Магия — это энергия, а если точнее — сочетание физической, психологической и мыслительной энергии. Чтобы, например, зажечь свечу, маг должен пропустить через себя поток этой энергии, причём определённой силы и в определённых пропорциях, и направить его на свечу, в нужном направлении и с нужной концентрацией. Ланга умела для всего этого даже точные математические формулы составлять (Дарти Стоун бы оценила). Элли обходилась интуицией. Естественно, чем сильнее волшебство, которое надо сотворить, тем больше требуется энергии, но не всё так просто: чтобы воздвигнуть дом, нужны одни пропорции ФПМ (физика / психология / мысль), а чтобы общаться телепатией — другие (больше П/М и меньше Ф).

Анни всё это объясняли ещё в восемь лет. Ланга даже рисовала все эти схемы и формулы, когда однажды, чисто случайно, застала Элли с дочкой за уроком магии и не могла не включиться.

Так вот, в тёмной магии всё примерно так же. Те же пропорции рассчитываются по формулам (если нужно) или чувствуются интуитивно (если не хочется заморачиваться). За одним исключением: энергия берётся из внешнего источника.

Именно поэтому в тёмной магии так много жертвенных ритуалов. Иногда даже жертвоприношений с убитыми существами — животными или людьми… Люди отдают больше всего энергии, поэтому их убивать для тёмного мага слаще всего.

Конечно, чтобы свечу зажечь, никого убивать не надо, энергию можно черпать и прямо из воздуха, если её немного нужно. Лишь бы не изнутри себя.

Когда Анни это прочитала, она даже озадачилась. Ну вот интересно получается: то есть, на занятиях по магии можно не уставать? Её ведь знатно выматывают все эти сложные заклинания. Правда, Элли говорит, что таким образом и развивается магический потенциал. Но вот же — есть возможность развивать его иным путём!

Правда, в книге уточнялось, что, если ты уже привык действовать «по-светлому», то переделать себя на другой тип магии достаточно сложно. Но возможно — особенно если к тому сподвигнут обстоятельства, такие, как сильные негативные эмоции: злость, обида, желание мстить, зависть… да любая агрессия, и необязательно против кого-то. Кстати, тёмную энергию мага можно было получить даже от неодушевлённых предметов. Если их сломать или уничтожить. Уничтожая, ты получаешь силу. И неважно, что ты уничтожишь: лишний глоток кислорода, любимую игрушку (или даже нелюбимую), растущее деревце, котёнка, овечку или человека.

«Жуть какая, — передёрнула плечами Анни. — Я совсем не хочу ничего уничтожать».

И всё-таки она читала дальше. А вот интересно: говорили же, что у той девочки, Дарины, одновременно и тёмная, и светлая магия. Уникум. Любопытно бы с ней пообщаться ещё раз! Порасспросить об ощущениях… Но мама, наверное, не разрешит. Хотя, можно и не спрашивать. Просто сотворить облачко и сбежать к Стелле на денёк: если взрослые будут заняты, они даже не хватятся Анни — решат, что она гуляет с друзьями.

Точно! Вот в ближайшее воскресенье она это и осуществит. По выходным они с Томом отнюдь не редко пропадали из дворца с утра до вечера, родители об этом знали и давно уже перестали придираться и переживать.

Может, книгу с собой взять? Показать Дарине. Но подумав, Анни отказалась от этой идеи: мало ли, вдруг Дарина расскажет Стелле, а Стелла расскажет родителям, а родители запретят Анни читать эту книгу. Лучше не рисковать. Она никому не скажет и не покажет… Это будет её тайна. Она уже большая девочка и имеет полное право сама себе книжки выбирать!

Уходя из комнаты, она долго думала, куда спрятать книгу, чтобы её никто не увидел, и в итоге сунула в кровать, под матрас.

Анниным планам по самостоятельному полёту в Розовую страну (между прочим, первому самостоятельному в её жизни!) не суждено было сбыться. С самого утра за ней как привязанный ходил Том и уговаривал её отправиться с ними, с друзьями, на берег реки, к их камышовой крепости, где компания решила устроить какую-то игру, но вчера обнаружилось, что после недавних сильных дождей крепость слегка развезло, и её надо было ремонтировать.

— Ты своей магией нам очень поможешь! — упрашивал Том. — А то мы и за два дня не управимся.

— Ага, значит, как только припекло, так сразу без моей магии не обойтись? — отвечала Анни.

— Ну пожалуйста! Чего тебе стоит?

— У меня свои планы. И вообще, ваши игры мне надоели, — твёрдо сказала Анни. — Ваша крепость — вы и стройте.

Том помрачнел, но от Анни не отстал.

— И какие ж у тебя планы? — допытывался он, когда Анни задумалась: а как она сможет улететь незаметно? Выйти из дворца можно легко, но вот летающие облачка — как-никак большая редкость. Сегодня все дома и отдыхают, кто-нибудь из старших обязательно увидит облачко, которое она создаст.

— Так, ладно, — внезапно осенило её. — Я помогу вам, но только совсем чуть-чуть. А то я свои дела сделать не успею.

— Дела у неё, — фыркнул Том. — Ладно, договорились. С тобой мы за час справимся! — он повеселел.

— Полчаса, — твёрдо сказала Анни.

— Ладно, полчаса, — снова скис брат.

За полчаса Анни мало успела, но основная работа была сделана: создать волшебные облачка, чтобы на них перевезти несколько крупных связок камыша, которые нарезали Винет, Теор и Астерий, а на месте устанавливали и укладывали Ровенор, Тенеф, Фил и Танрис. Девчонки тоже участвовали «на подхвате». Том руководил: сколько, чего и куда.

— Ну всё, дальше без меня, — сказала Анни, встряхивая руки, чтобы немного снять напряжение. Всё-таки силы работка отняла и у неё — хотя вручную этот камыш и впрямь бы долго таскали, потому что было далеко и в горку.

— А ты куда? — пристал Том.

— Куда надо. Могут быть у меня свои дела? — раздражённо пожала плечами Анни.

— Ну а всё-таки? А ты у родителей отпросилась? Ты что, одна куда-то отправишься? А тебе разрешили?

— Слушай, Том, — сказала Анни, только сейчас озаботившись ещё одной важной деталью, — если кто-то из старших спросит — скажи, что я с вами гуляла, ладно?

Том вытаращил глаза.

— Я за тебя врать должен? — страшно удивился он.

— Ну чего тебе стоит? — с досадой пожала плечами Анни. — Да может, никто и не спросит. А к вечеру я вернусь, всё равно мы тут всегда до вечера гуляем.

Том склонил голову, обдумывая.

— Скажи хотя бы, куда собираешься.

Анни нервно растирала руки, поглядывая на брата. Ладно, лучше ему признаться. А то и в самом деле сдаст её с потрохами, начнутся нотации… Лучше уж заручиться его поддержкой.

— В Розовую страну, — сказала она. — Сам понимаешь, это далеко. Поэтому меня и не будет целый день.

— В Розовую? — оживился Том. — Я тоже хочу! Возьми меня с собой, а?

— Ещё чего! — возмутилась Анни. — Тебе-то что там делать?

— А тебе? — усмехнулся Том.

— Мне надо встретиться со Стеллой, — заявила Анни. Хотя это была неправда. И Том это понял, пожав плечами:

— К Стелле ты бы и открыто отпроситься могла… Ладно, — он лукаво посмотрел на неё. — Давай так! Я отпрашиваю тебя у мамы официально, а ты за это берёшь меня с собой.

— Ни слова маме! — вспылила Анни. Том фыркнул:

— Сама знаешь: если нас долго нет, она смотрит за нами по зеркалу. Всё равно ведь узнает. И если окажется, что ты так далеко улетела без спросу, да ещё в Розовую страну, куда тебе вообще-то нельзя…

— Почему это мне нельзя?

— Потому что мама боится, что на тебя опять Дарина нападёт.

— Ну и пусть нападает. Я её сильнее, — презрительно поджала губки Анни. Том снова склонил голову к плечу:

— Ну и что? Ты всегда была её сильнее, а тем не менее сама знаешь, чем кончались ваши предыдущие встречи… Ну так как, мне отпрашивать тебя или нет? Смотри, тебе же так спокойнее будет.

— Маме пора перестать за мной следить, как за маленькой, — раздражённо сказала Анни. Том пожал плечами:

— Это ты не мне говори.

Анни всё ещё сомневалась:

— А ты думаешь, что мама тебя послушает и разрешит?

— Я умею уговаривать, — ухмыльнулся Том.

— Ладно, давай, — сдалась Анни. Том уселся прямо на землю и прикрыл глаза — разговор с Элли он вёл телепатией. Анни нервничала. По лицу Тома было непонятно, успешно идёт разговор или нет. Наконец он кивнул, открыл глаза и встал.

— Всё отлично, — сообщил он Анни с довольным видом. — Можем лететь в Розовую страну хоть до завтра.

— Как тебе это удалось? — не сдержала удивления Анни. Она была уверена, что, если бы она попросила маму отпустить их вдвоём с братом — ни за что бы не получилось. Мама бы придумала массу причин, почему Анни нельзя летать так далеко без взрослых, почему нельзя именно в Розовую страну, почему нельзя то, почему нельзя это… Кучу страшилок, начиная с «а вдруг ты простудишься», плавно переходя к «а вдруг ты не удержишь магию облачка» и заканчивая совсем уж фантастическим «а вдруг на вас нападут чудовища из Подземелья, выжившие после войны и прячущиеся в горах». Мамы такие мамы. Особенно когда дети выросли, а они всё ещё считают их маленькими и неспособными ни на какое самостоятельное действие.

— Я сказал ей, что тебе надо к Стелле, и она согласилась, — слегка горделиво сообщил Том. Анни изумилась ещё больше:

— И всё?

— Ну, ещё сказала, чтоб не позже завтрашнего вечера мы были дома. А то в понедельник у нас уроки с утра.

Анни озадаченно посмотрела на Тома:

— Да ладно! Мама не могла нас так просто отпустить одних. Признавайся, где подвох?

— Никакого подвоха, — Том смотрел честнейшими глазами. Анни решила поверить, хотя так и не понимала, как Тому удалось уговорить маму отпустить их так далеко одних. В первый раз в жизни, между прочим.

Том предупредил друзей, что улетает, Анни создала облачко, они с Томом уселись на него, и оно полетело к Розовой стране. Анни не удержалась и снова спросила:

— Слушай, но как мама могла так легко разрешить? Я думала, она ни за что не согласится. Мы же в её понимании ещё маленькие.

— Ну… Тебя одну бы она, конечно, не пустила, — Том покровительственно похлопал её по плечу. — А вот со мной — да.

— Пфф! Ты вообще-то меня младше, если ты забыл.

Том развёл руками и спокойно сказал:

— Не можем же мы вечно держаться за ручку взрослых. И мама это понимает.

— Понимает? Ей дай волю, она бы всю жизнь нас за ручку водила, — в сердцах сказала Анни. Том поморщился:

— И вовсе ты не права. Может, ты в её понимании и ребёнок, но я уже вполне самостоятельный и ответственный.

— Ты же меня младше! Откуда у тебя-то ответственности взяться?

— Значит, взялась откуда-то, — хладнокровно пожал плечами Том, встал и пересел на другой край облачка, отвернувшись от Анни. Обиделся. Подумаешь! Взрослый тут нашёлся. Том был младше Анни на год и три месяца, хотя выглядел иногда и впрямь старше… Он ещё в раннем детстве быстро догнал её в росте и даже перегнал в какой-то момент, правда, сейчас Анни опять вырвалась вперёд — но лишь чуть-чуть. Том скоро её перерастёт. Но дело даже не в росте. У Тома было какое-то очень уж серьёзное выражение лица. Анни такое даже нарочно сделать не умела. Хотя пыталась. И отношение к жизни у него было какое-то другое… И к окружающим. Он был и впрямь более ответственный, чем она, старшая сестра. Может, и неудивительно, что мама ему доверяет больше… Анни стало обидно.

Теперь, когда она знала, почему у Тома нет магии, оставаться с братом один на один ей стало как-то неловко. Но ничего не поделаешь — на облачке посторонних нет, и скрыться тоже некуда. И вот с одной стороны, она Тому благодарна: и с родителями скандала не будет, и… лететь ей не в одиночку тоже как-то спокойнее, одна бы она нервничала. Хотя ничего в полёте опасного нет, и дорогу она знает. А с другой стороны, зачем вот он сейчас вмешался?

Анни посмотрела ему в спину и вдруг хихикнула:

— А ты не на свиданье к Дарине собрался?

— И ничего подобного, — тут же ответил Том невозмутимо. Анни хмыкнула. Ну да, да, конечно. Вот только она сама хочет с Дариной пообщаться — на сугубо профессиональные темы, понятные только волшебницам. Хотя, если им разрешили пробыть в Розовой стране до завтра — оба успеют с ней поговорить и погулять.

Через три часа (можно было бы и быстрее, но Анни не рискнула увеличивать скорость облачка) опустились на площади перед дворцом, и Анни строго сказала:

— Ну вот что, Том. Не знаю, зачем тебе понадобилось в Розовую страну, но за мной тут хвостиком не таскайся, ясно?

— Ясно, — невозмутимо кивнул Том. Она в этот момент посмотрела в сторону Школы Искусств, и он тут же добавил: — Да ты не бойся, Дарины сегодня тут нет. Или ты именно с ней и хотела встретиться? — с понимающей усмешкой добавил он.

Анни развернулась к нему, шокированная:

— Как нет?

— Улетела на выходные к родителям в Голубую страну, — развёл руками Том как ни в чём не бывало. Улыбался он насмешливо, Анни даже показалось — злорадно, и она напустилась на него:

— Ты знал?!

— Конечно, — кивнул он. — Именно поэтому мама и согласилась нас сюда отпустить.

— Ты… Ты… — Анни не находила слов от возмущения. — Как ты мог меня так обмануть!

— Обмануть? — искренне удивился Том. — В чём же это? Если бы ты спросила, где Дарина, я бы тебе ответил. Только не пойму, зачем ты так хочешь снова нарваться на какое-нибудь недоразумение.

— А ты, значит, не боишься сам нарваться? — язвительно спросила Анни. — А ещё говорил, что мне сюда нельзя из-за неё… Эх, ты…

— А я с ней встречаться и не планировал, — сказал Том честно, глядя ей в глаза. — А тебе действительно сюда нельзя. Просто сейчас оказалось можно.

— Бред какой-то! — всплеснула руками Анни. — Что за дурацкие запреты, если то нельзя, то можно? Если её и в самом деле тут не бывает, зачем мне тогда запрещать совсем? А откуда ты знаешь, что она улетела?

— Мы с ней переписываемся.

— Что-о?!

Том стоял с таким возмутительно невозмутимым видом, что Анни хотелось его чем-нибудь стукнуть. А он смотрел так снисходительно…

— Так ты с ней ещё и переписываешься, — протянула она, не зная, что ещё сказать. — Интересно, как это тебе удаётся?

— Обыкновенным образом, через почтового курьера.

Анни смотрела на брата ошарашенно. Через почтового курьера? Деревянные курьеры, сделанные ещё Урфином Джюсом, до сих пор активно трудились на благо Волшебной страны, в частности, действительно носили письма из города в город. Такая почта была бесплатна: всё, что нужно было курьеру — своевременная починка и покраска — делалось за счёт государства. Писем набиралось сравнительно немного — мало кто из жителей Изумрудного города имел друзей или родственников в других городах, да ещё таких, чтоб им хотелось писать письма. Но вот кстати, в Школу Искусств писали нередко — ведь там учились дети со всей страны, и им посылали письма и даже посылки родители, друзья, родственники и знакомые. Правда, посылки курьер не брал — для этого есть купеческие караваны, в которых всегда выделялись почтовые места…

В общем, способ Анни не удивлял.

Удивляло другое: Том переписывается с Дариной?!

— И что же? Родители знают? — презрительно уточнила она.

— Нет, — честно признался Том. — Но я не делаю из этого большого секрета. Просто они меня не спрашивали, а я сам не говорю.

— И давно?

— Да нет, буквально вот… с начала учебного года, — припомнил Том. — Просто я говорил родителям, что мы могли бы с ней дружить — ты и я, но они возражали, и тогда я решил ей написать. А она ответила.

— И что же она тебе пишет?

— Ничего особенного, — пожал плечами Том. — Как учится, как живёт. Какие оценки получает. Да мы всего-то пару писем друг другу и отправили.

— А тебе-то это зачем?

— Просто интересно. У меня много друзей по переписке. Я и в Фиолетовую страну пишу, и в Голубую, и даже в Жёлтую. Да и сюда я не одной Даринке пишу. Папа, кстати, об этом знает. Просто он не всегда знает, кому именно я пишу… — Том уставился в небо. Анни покачала головой. Том её поразил. И почему она только сейчас и только здесь об этом узнаёт?

Стоило лететь в Розовую страну, чтобы тут, на виду у любопытных и совершенно посторонних людей, выяснять такие интересные вещи о своём брате.

— И ты знал, что её тут не будет… — уже не спросила, а просто проговорила она.

— Ну, на всякий случай попросил маму уточнить у Стеллы. Так ты вроде к Стелле и собиралась, нет? — снова взглянул на неё Том. Как показалось Анни — с ехидством.

— Собиралась, — буркнула она. — И пойду.

Не стоять же посреди площади. Тем более что Стелла наверняка уже в курсе, что Анни прилетела.

Том догнал её:

— Слушай, а зачем тебе Дарина?

— Надо было! — огрызнулась Анни.

Вот незадача. В будни её сюда не отпустят. А в Голубую страну… Тоже не отпустят, даже с Томом. Потому что в Голубой стране правит Корина, а Корину мама ещё больше недолюбливает, чем Дарину… Ну может, и не больше, но очень сильно. Да и в Железном Замке Анни вообще никогда не была. Дорогу, конечно, найдёт…

Но визит в Железный Замок будет уж слишком вызывающим действием в глазах родителей. Что б придумать?

Она может напроситься как-нибудь вместе с Энни в Голубую страну и потихоньку, пока Энни занимается своими делами, посетить замок Аргута… Нет, слишком много тут будет зависеть от везения.

Ну ладно. В конце концов, на обмене магическим опытом с Дариной пока что свет клином не сошёлся. Надо было не срываться, а подгадать удобный случай.

Ну или всё-таки пойти как-нибудь наперекор всем запретам паникёров-родителей.

Когда они с Томом вернулись на следующий день домой, Анни искренне ждала какого-то крупного разговора с родителями. И даже мысленно к нему готовилась, придумывая, что скажет в своё оправдание.

А её ни о чём не спросили. И вообще словно ничего не произошло. Анни даже обиделась. Она что, зря вот это всё устроила?

— А Том с Дариной переписывается, — наябедничала она за ужином. Элли в немом изумлении уставилась на Тома, и Анни охватило злорадство: вот сейчас ему будет! Однако Аларм рассмеялся:

— Так я и знал, что вся эта глобальная переписка с друзьями таит в себе какой-нибудь сюрприз!

Элли в столь же немом изумлении повернулась к нему, и он спокойно сказал:

— Ну да, я знал.

— И про Дарину? — воскликнула Элли.

— Про конкретных адресатов я не знал, — невозмутимо пожал плечами Аларм. — Но он переписывается с кучей народу. И я это только поощряю. Наш сын умеет общаться с людьми и учится выбирать себе друзей и единомышленников. Я в его годы был этого лишён, — он кивнул Тому и продолжил ужин.

— Я не против общения. Я только за, если у нашего сына будет много друзей. Но не с Дариной же… — взволнованно сказала Элли.

— А чем, собственно, плоха Дарина? — громко спросила Энни. — Девочка как девочка. Она не виновата, что ей с магией не повезло. Чего ты к ней так придираешься?

— Ты забыла, что было с Анни? — нахмурилась Элли.

— Я помню. Но я считаю, что пора перестать делать из Дарины монстра. Если ты будешь так её бояться, это ни ей на пользу не пойдёт, ни тебе, ни нам всем. Вспомни, как мы с Лангой общаться начинали. Тебя она вообще Пакиру сдала, и что теперь? — Энни тоже хладнокровно пожала плечами и уставилась в свою тарелку. — Теперь мы с ней друзья, — закончила она.

На этом разговор и завял. Никто не упоминал больше ни о самостоятельном и почти что самовольном полёте детей в соседнюю страну, ни о Дарине не было сказано ни слова. Элли была хмурая и расстроенная.

Вечером она пришла к Энни, когда та готовилась ко сну. Энни убирала в комнате, расставляла вещи по местам, Элли села в кресло и глубоко вздохнула. Энни улыбнулась: сестра пришла за поддержкой, так как снова сомневается в себе…

Энни не ошиблась.

— Ужасное чувство, — заговорила Элли, — когда не понимаешь, как делать правильно.

— Ты о чём? — уточнила Энни, хотя и так знала. Снова о воспитании детей.

— Я отпустила Анни и Тома в Розовую страну… Я понимаю, что пора. Я только не думала, что это так произойдёт. А тут ещё Дарина эта… — сумбурно выложила Элли. Энни махнула рукой:

— Что ты с этой Дариной носишься как с писаной торбой? Ты её видела два раза в жизни.

— Три…

— Ну три. Всё равно.

— Я всегда считала, что я… в общем, не такой уж плохой человек, — вздохнула Элли. — У меня много друзей, я была хорошим педагогом, я… я думала, что неплохо могу ладить с людьми. А теперь не могу понять, как мне вести себя с собственными детьми. Как будто нет за плечами тридцати лет педагогического стажа! Я успокаивала целый класс из подростков, а теперь не могу понять, чем живут мои дети. Аларм знает их лучше меня.

— Ой, да не так уж он их знает, — снисходительно усмехнулась Энни. — Просто он сам как подросток. Сколько ему, тридцать? В этом возрасте мужчины ещё сами как дети, вот он с ними и заодно.

— Намекаешь на мой истинный возраст? — иронически склонила голову Элли. — Я настолько старая, что не могу понять молодёжь?

Энни рассмеялась:

— Да нет. Вечная юность, к счастью, наш истинный возраст сгладила. А то я тоже могу притвориться восьмидесятилетней бабушкой и ворчать на молодёжь… Нет, я сказала именно то, что сказала. Ну и что касается педагогики, тут тоже всё понятно. Когда ты педагог, ты, конечно, выстраиваешь отношения с учениками на всяком там взаимопонимании и уважении, но всё равно вы только педагог и ученик. Они уходят домой и живут там своей жизнью. Тебе от них по большому счёту нужна только дисциплина на уроках и хорошее усвоение материала…

— Но я же не была сухим деспотом, — возмутилась Элли. — У меня были очень хорошие отношения со всеми учениками… Ну, со многими.

— Я знаю. Но всё равно, ты была педагогом. И ничего больше. Так что всё нормально, — развела руками Энни. — Вот если бы ты была их мамой, тогда и отношения бы поменялись. Подросток иногда может взбрыкнуть по какой-нибудь самой тупой мелочи в быту, например, упорно кидать носки посреди комнаты. И будет у него по этому поводу конфликт с матерью. А с учительницей такой номер не устроишь.

— С учительницей можно много чего другого устроить, — усмехнулась Элли. — Например, наотрез не делать домашнее задание. Просто из принципа. Или плеваться бумажками весь урок. Или парту царапать. Да мало ли. Болтать во весь голос, пинать соседа спереди…

— Ну ты же как-то решала эти вопросы? Как?

— Ну, поначалу пыталась разговаривать… С особо упёртыми и неуправляемыми приходилось вызывать родителей к директору.

— Помогало?

— Ну… В общем, да, — кивнула Элли. — В конечном итоге да.

— Вот. А с родным ребёнком это не получится. Ну бросает он носки посреди комнаты — кого ты будешь вызывать, через кого давить? Или вот у меня с детьми был случай — да ты, наверное, помнишь, — Энни присела на ручку кресла рядом с сестрой. — Когда мы к тебе всей семьёй приехали, и Дженни отказывалась мыть голову.

Элли фыркнула. Видимо, вспомнила. Энни кивнула и продолжила:

— Вот что на неё тогда нашло? Девчонки ж терпеть не могут ходить грязными. А она упёрлась. А почему? Потому что ей казалось, что она сейчас в ванной закроется, а без неё что-то интересное произойдёт. И дошло до скандала. Вот и пойми этих подростков. Никогда не знаешь, где и что у них перемкнёт.

— Жуть какая-то, — передёрнула плечами Элли. — Как представлю, сколько ещё проблем меня ждёт.

— Не заостряй на них внимание, — улыбнулась Энни. — Если ты не справилась с подростком, это ещё не значит, что ты плохая мать. Хотя вот у меня, например, действительно бывали перегибы, — снова ударилась она в воспоминания. — У Маргарет была какая-то подружка, она хотела сходить к ней в гости, а я упёрлась и не разрешила, потому что нам вечером надо было куда-то идти. Марго бы успела десять раз к своей подружке, но скандал был именно из-за моей упёртости.

— Я всё-таки чувствую, что я порой ужасная мать, — уныло сказала Элли. — И вообще у меня что-то всё не ладится.

— Ну… — Энни утешающе коснулась её плеча и встала, — самобичевание, конечно, дело хорошее, но бесперспективное. Нормальная ты мать.

— Со мной даже Аларм спорит.

— И что? Ему положено с тобой спорить, — засмеялась Энни. — Отцы вообще относятся к воспитанию детей иначе, чем матери. Тим со мной тоже всегда спорил, — она вздохнула. Элли сочувственно кивнула. И упрямо добавила с досадой.

— И всё равно, постоянно чувствую, что я что-то упускаю. Как будто вы все на одной волне — ты, Аларм, дети… А я на другой.

— Всё нормально, — попыталась успокоить её Энни.

Но понимала, что словами сестру не убедишь. Переживания — это в порядке вещей. Тем более когда у тебя ребёнок-подросток. Энни хорошо помнила собственные ощущения — тоже руки опускались от отчаяния и казалось, что весь мир рушится. А потом это прошло. И пришло понимание, что все эти скандалы и размолвки были по поводу такой ерунды…

А Элли — Энни понимала её. У Элли всегда всё получалось хорошо. Заводить друзей, помогать им, побеждать злодеев или перевоспитывать их. Она была отличным педагогом, прекрасной королевой и чародейкой. В конце концов, она была замечательной сестрой и другом. Аларм на неё тоже никогда не жаловался, да и со стороны каждый видел, что между ними всё в порядке — значит, и там в личных взаимоотношениях Элли показывает себя с хорошей стороны. В общем, Элли отлично умеет дружить, любить, заботиться, спасать и помогать. И тут вдруг с детьми что-то пошло не так, а конкретнее — с Анни, с Томом-то всё отлично. Естественно, Элли переживает.

Ну, человеку свойственно ошибаться, что поделать. Никто из нас не идеален. И Энни бы, честно говоря, и не радовалась особо, будь Элли идеалом во всех отношениях. Это было бы слишком тяжело для окружающих и даже как-то неестественно.

Хотя, конечно, Энни очень сестре сочувствовала и очень хотела ей помочь.

— Ты справишься, — ещё раз уверенно повторила Энни. — Главное, не терзайся из-за каждой ошибки. Ты не плохая мать… и, главное, не плохой человек в целом.

— Спасибо, — слабо улыбнулась Элли.

На очередном уроке магии Анни то и дело ворчала:

— Ну вот зачем мне это надо, по сто раз отрабатывать… И чего ради мне вот это всё делать…

— Ты устала? — мягко уточнила Элли.

— И ничего я не устала, — буркнула Анни. Её раздражал даже голос матери: вот этот такой мягкий и терпеливый, иногда строгий и серьёзный, но всегда какой-то… ненатуральный, будто она всё время притворяется. Не может говорить нормально! Как же хочется вывести её из себя, чтобы она наконец-то показала настоящие эмоции! Крикнула что-нибудь, разозлилась. А то лепечет тут своим елейным голоском.

Но не будешь же нарочно злодейство какое-нибудь устраивать. Да Анни и не знала, что можно было бы сделать. Поэтому заговорила о другом, что её интересовало:

— Слушай, мам, а почему ты просто не дашь мне своё кольцо Торна и не передашь магию просто так? Почему я должна всё вот это зубрить и тренировать?

Элли молча смотрела на дочь, задумавшись. Анни, полуотвернувшись, бросала недовольные взгляды исподлобья. Элли сняла кольцо с пальца и протянула ей:

— Возьми.

На лице Анни появилось неподдельное изумление.

— Правда?

— Возьми, — повторила Элли. — Попробуй.

Анни недоверчиво взяла кольцо. Надела на палец.

— Ух!

Она даже села на летающее облачко, едва не потеряв равновесие. Зажмурилась, прижала руки к вискам.

Голова словно взорвалась. Одновременно пришло одуряющее ощущение эйфории и собственного всемогущества — и вместе с тем будто ледяной водой окатили: бодрит, но даже дышать не можешь. Энергия магических книг, запертых в камушке кольца, словно шквальным ветром обрушилась на Анни: такой ветер то сбивает с ног, то несёт куда-то, и ты едва держишься, чтобы не улететь вместе с ним. Анни попыталась разобраться в том море заклинаний, которое содержали в себе книги, и поняла, что не сможет. Голова начала болеть всё сильнее — а ведь прошло всего пару минут…

Анни торопливо стянула кольцо и бросила его на облачко — не смогла даже руку поднять. Элли подобрала его сама.

— Ну что?

— Кошмар какой-то, — выдохнула Анни. — Как ты с этим справляешься?

Элли улыбнулась:

— Не знаю. Думаю, когда-нибудь справишься и ты. Просто для этого тебе нужно стать сильнее и опытнее. Ну, и постарше немного.

— Странно, — проворчала Анни. — Я же родилась волшебницей, у меня магия в крови! Мне всё это должно ещё легче даваться, чем тебе!

Она чувствовала обиду и даже зависть.

— Ну, Анни, — попыталась утешить её Элли, — у тебя ещё всё впереди.

— Что впереди? Я сейчас хочу!

Элли рассмеялась, что обидело Анни ещё больше:

— Почему я должна что-то зубрить и тренировать? Я ещё понимаю, Ланга и Корина по книжкам учились, все эти формулы запоминали. Но у меня же и так всё может получаться! Зачем мне все эти уроки? — Анни сердито стукнула по облачку. — Давай я лучше сама буду тренироваться, — неожиданно пришло ей в голову, и она с надеждой посмотрела на мать. — Вот то, что у меня само получается, то и буду тренировать.

— И далеко ты так продвинешься? — улыбнулась Элли.

— Ну, знаешь! Далеко, не далеко… Когда я только начала творить магию, у меня всё само получалось! А потом ты решила мне уроки давать. Лучше б не давала, — резко заявила Анни. — Может, мне твои уроки только развитие таланта тормозят!

— Если бы я не давала тебе уроки, ты бы до сих пор занавески вместо свечек поджигала, — попыталась образумить её Элли. — Я начала с тобой заниматься, чтобы научить тебя контролировать силу и направлять её туда, куда нужно…

— Ну ведь научила уже! Я же сейчас не поджигаю занавески! И вообще, ты сама говорила, что с двенадцати лет магия стабилизовалась и никаких выплесков не будет. Ну так и оставь меня в покое!

Элли смотрела на дочь в немом изумлении. Открыто и один на один Анни расскандалилась так впервые.

— Магия стабилизовалась, зато Пакир тебе в голову влез, — печально сказала Элли. — Это из-за него ты сейчас такая…

— Из-за него? — возмутилась Анни. — Ну да, конечно, давай всё, что тебе не нравится, на Пакира списывать! А может, я просто хочу свободы? Я, я сама, а не кто-то в моей голове! Почему ты считаешь себя во всём правой? И вечно меня во всём ограничиваешь?

— Анни, что за чепуху ты несёшь, — попыталась остановить её Элли, но Анни только больше завелась:

— Ну вот опять! Если я сказала что-то, то это сразу чепуха! А может, тебе просто нравится надо мной властвовать? А если я хочу вырваться из твоей власти, то ты сразу меня начинаешь во всём обвинять.

Элли подняла руки к голове, поморщившись:

— Анни…

— Ну что? Что такое? Что опять не так? Опять тебе что-то не нравится?

— Всё, летим домой, — глухо сказала Элли. Облачко развернулось по направлению к Изумрудному городу, но Анни закричала:

— Ну нет уж! Сама лети домой. Ты просто боишься принять как данность то, что я уже взрослая и имею свои желания, а не только тебя слушаю. Ты просто боишься воспринять меня, как равную!

— Да в чём же ты равная? — не сдержалась Элли. — В жизненном опыте? В знаниях? В умениях?

Анни смешалась. Элли, в общем-то, была права — что далеко ходить, Анни даже с кольцом Торна только что не справилась. Про жизненный опыт — это вообще что-то туманное, Анни понятия не имела, куда это можно применить, но то, что мама её намного старше и многое пережила — это факт.

Но сдаваться так легко не хотелось. И вообще сдаваться.

— Просто я имею право на собственные желания, — упрямо заявила она. — А ты их игнорируешь.

— Хорошо, в чём твоё желание? Давай разберёмся, — Элли села на облачко рядом с ней. И снова Анни растерялась. Ну и чего сейчас потребовать? Не проводить больше уроки магии? Будет как с уроками музыки: опять её заставят уступить, ещё и виноватой выставят. И вообще будет неприятно.

Элли смотрела выжидающе. Не дождалась ничего внятного и спокойно сказала:

— Ну вот когда разберёшься со своими желаниями, тогда и обсудим. А сейчас летим домой. Всё равно урок сорван.

— И сорвала его, конечно, я? — огрызнулась Анни. Элли промолчала. — Ну, что ты молчишь?

— А что? С тобой сейчас разве можно разумно поговорить?

— Значит, нельзя, да? — возмутилась Анни. — Значит, я, по-твоему, неразумная?

— Ну ты с каждого слова заводишься… — вздохнула Элли.

— А не надо такие слова говорить, чтоб я заводилась!

Элли резко отвернулась. Облачко внезапно разделилось пополам — и та половинка, на которой сидела Элли, тут же набрала скорость и умчалась вперёд. Анни осталась висеть в небе.

— Ну вот, — громко сказала она вслед матери, — всегда я виновата, значит! Ещё и разговаривать со мной не хотят! Просто отлично!

Но Элли то ли не услышала, то ли не стала реагировать. Анни села, скомкавшись, обняв колени. Опустила голову. Облачко она остановила, и оно висело неподвижно — до города было уже рукой подать, но Анни не хотелось являться домой. Там сейчас снова будут все недовольные лица, скорбно поджатые губки старших, укоризненные взгляды… А то ещё и жалостливые — бедная девочка, Пакир в голове её совсем замучил.

Хотя… Если она не явится, то недовольства будет ещё больше. Придётся возвращаться, изображать раскаяние. Ведь она всегда должна быть виноватой. Как же это раздражает! Вечно она виновата, никогда — кто-то другой. Маму бы поставить на её место! Интересно, она хоть раз может признать, что была не права? Или гордость не позволяет? Но у Анни тоже есть гордость! И она не собирается вечно ею поступаться!

Элли, конечно, сильная чародейка, у неё жизненный опыт, знания, умения и всё такое прочее, она, конечно, мама. На этом основании она и считает, что она всегда права. А Анни всегда виновата, просто потому, что она моложе и ещё считается ребёнком!

Как же это раздражает!

Анни уныло вздохнула и медленно направила облачко домой. Хочешь — не хочешь, а вряд ли стоит дожидаться, что мама сама прилетит просить прощения за то, что… хм… за то, что… За то, что рассердила Анни, вот. И за то, что принуждает её к урокам. И ограничивает её свободу. И вообще не видит в ней взрослую личность. Вот. Нет, мама не прилетит.

Но и Анни просить прощения не будет. Гордо вскинет голову и никому ни в чём не уступит. Она ещё всем им покажет, что с ней надо считаться наконец!

Элли сидела в комнате Энни и плакала, а Аларм и Энни её утешали. Элли не хотела плакать, но само как-то получилось. От бессилия, от отчаяния, от недоумения и страха.

— Я же за неё боюсь, — всхлипывала она. — Анни не понимает, что, как бы ни стабилизовалась её магия, она всё равно ещё должна над ней работать! Корина и Ланга учились по книгам, они смогли самостоятельно, но Анни-то не может именно потому, что у неё магия в крови! Станет вдруг неуправляемой — и что тогда? Самой же ей может быть плохо! А тут ещё и Пакир в снах является… Ну почему Стелла не смогла его изгнать оттуда!

Энни обнимала её и гладила по голове, как будто это Элли была младшей сестрой. Аларм держал Элли за руку. Потом встал:

— Я сам с Анни поговорю, — сказал он спокойно. Элли встрепенулась:

— Ты только её не ругай!

— Не ругать? — переспросил Аларм изумлённо. — Она тебе нагрубила, наговорила глупостей, а ты говоришь — не ругать?

— Она же не понимала…

— Если она хочет считать себя взрослой, пусть учится понимать, — твёрдо ответил Аларм. Энни хлопнула в ладоши:

— Ай, браво! Из Аларма наконец-то вырос строгий суровый отец! Где ж ты раньше был?

— Где надо, — хладнокровно сказал Аларм. — А ты считала, что я с детьми только в походы гулять могу?

— Ладно, знаем мы, какой ты серьёзный, когда хочешь… Чаще бы хотел — может, и с Анни было бы сейчас проще, — сказала Энни.

— Сама её разбаловала, а теперь я виноват? — поднял брови Аларм. Элли вмешалась:

— Ну хватит вам… Опять за своё. Меня поражает, что я ничего не могу Анни объяснить, — снова всхлипнула она. — Я ей пытаюсь втолковать, а она мне какую-то глупость в ответ.

Энни засмеялась:

— Элли! Ну это же подросток! С ней сейчас вообще без толку говорить с позиции разума. Она логику не послушает, даже если всё будет предельно очевидно.

— А с какой же позиции с ней тогда говорить? — поинтересовался Аларм. Энни пожала плечами:

— А всё непредсказуемо. На интуиции.

— Я на свою интуицию никогда не жаловалась, — вздохнула Элли.

— И на старуху бывает проруха, — процитировала поговорку Энни. И тут же добавила: — Это не намёк на возраст, если что!

Вечно юная сестра только хмыкнула, вытирая непрошенные слёзы. Аларм тем временем снова направился к двери:

— В общем, я с ней поговорю, — пообещал он снова. — Встречу и поговорю.

— Помягче только, — попросила Элли.

— Я поговорю так, как она того заслужила.

— Имей в виду, — заметила Энни. — Это только начало. Дальше может быть ещё веселее, переходный возраст-то только начался.

— Как я рад, — с сарказмом ответил Аларм, открывая дверь и выходя. Элли вздохнула, вытирая последнюю слезинку:

— Я снова ужасно себя чувствую. И главное, что мне теперь делать? Я же не могу прекратить эти уроки магии. Анни не справится сама.

— А на эту тему с ней поговорю я, — кивнула Энни.

— Ну, я себя совсем беспомощной чувствую, — проворчала Элли. — С собственной дочерью не справляюсь, постоянно посредники нужны.

— Ну не посторонние же. Аларму она тоже дочь, между прочим.

— Я в курсе, — фыркнула Элли. Энни улыбнулась: если сестра начала посмеиваться, значит, приходит в себя.

— А кроме того, иногда через посредников действительно лучше получается. Элли, ну не стоит так переживать, если у тебя что-то не ладится.

— Легче с врагом сражаться, чем собственного ребёнка воспитывать, — покачала головой Элли. — Врага хотя бы боишься и ненавидишь. А тут и любишь, и боишься за него, а он ещё и возмущается и какие-то претензии предъявляет. Вот что мне делать? Как ей объяснить?

Энни мягко похлопала её по руке:

— Ну всё, всё. Я сама ей объясню. Или Аларм — посмотрим, что ему удастся. Может, Анни сейчас придёт как шёлковая.

— Я же не хочу на неё давить…

— Ну… Знаешь, иногда на детей приходится и давить, — твёрдо сказала Энни. — Иначе они до конца жизни будут есть одни конфеты, не спать по ночам и шастать по лужам в одних носках.

Элли с недоумением посмотрела на неё. Энни хихикнула:

— Ну, это же мечта трёхлетки. Мне мой сын именно такие желания предъявлял.

— Но Анни не три года.

— Поверь, подросток недалеко от трёхлетки ушёл. По уровню логики. Про самостоятельность уже слышал, но с чем её едят — ещё не разумеет. Конечно, с подростком сладить сложнее, но всё-таки можно.

— А Пакир?

— А что Пакир? В одном Анни права: не стоит все её недостатки списывать на влияние Пакира. У неё и своих хватает, — хмыкнула Энни. — Типичный подросток.

— Но она же раньше такая не была…

— А все подростки раньше такими не были. В том-то и состоит взросление — они примеряют на себя новые роли и выбирают свою. Задача родителей — как-то это пережить, — сказала Энни.

— Я боюсь, что не переживу, — грустно проговорила Элли. — Вот знаешь… Я много всего пережила. Но смотреть, как твой ребёнок подвергается опасности, или ещё хуже — сам себя подвергает и считает, что так и надо, и ты ничего не можешь сделать, и ничего ему не можешь объяснить… Это очень страшно, — она закрыла лицо руками. Энни торопливо обняла её снова, испугавшись, что сестра опять расплачется. Элли вообще крайне редко плакала — Энни даже не помнила, когда последний раз. Так что если плачет — значит, действительно всё серьёзно… Ну, или Элли так кажется, что всё серьёзно.

— Ничего. Ничего, держись. Всё будет хорошо, — пробормотала Энни. А что ещё сказать? Только эти простые слова… Ничего не значат сами по себе, но в них можно вложить всё своё сочувствие.

Аларм ждал Анни на балкончике детской гостиной — общей у неё и Тома. Анни, увидев отца, насупилась, но сбегать не стала — послушно опустила облачко к балкону и слезла.

Аларм смотрел спокойно и строго. Под этим взглядом Анни опустила голову и так и стояла, не осмеливаясь поднять глаза. Если уж отец так смотрит…

Аларм вздохнул.

— Ну что?

Вот каким образом он умудряется двумя короткими словами заставить её чувствовать себя искренне виноватой? Правда, признаваться в этом она всё равно не собиралась. Но стояла, по-прежнему опустив голову, и молчала. Только один короткий взгляд бросила — и снова уставилась в пол.

— Я бы заставил тебя извиниться перед матерью, — снова заговорил Аларм — жёстко и хлёстко. — Но понимаю, что ты не хочешь это делать. Ты же взрослая и самостоятельная, отстаиваешь свои права. Давай договоримся. Элли сказала, что ты не справляешься пока с магией кольца Торна. Так вот, как только ты с нею справишься — твои уроки магии действительно прекратятся, ты получишь полную свободу в своих действиях и всей своей жизни.

Анни вскинула глаза в изумлении. Аларм серьёзно кивнул:

— И второе условие твоей самостоятельности и свободы — прекращение снов с Пакиром. Надеюсь, ты понимаешь, что это для твоей же безопасности. Хотя и не только твоей. Ты, как принцесса и будущая Хранительница, несёшь ответственность за всю Волшебную страну. Принцесса с тёмным магом в голове может принести ей огромный вред. Ты это понимаешь?

— А что я могу с этим сделать? — наконец огрызнулась Анни.

— Ты же считаешь себя взрослой? Лучше всех знаешь, что тебе нужно, а что нет? Или ты всё-таки понимаешь, что твоя мама занимается с тобой магией не по собственной прихоти, а для твоей же пользы и безопасности? Подозреваю, что именно из-за Пакира ты не справилась с кольцом, — неожиданно добавил Аларм. — Так что условия взаимосвязаны...

— Ты что, думаешь, что уроки магии мне помогут изгнать Пакира? Мне неприятно с мамой заниматься! — выпалила Анни. — У неё голос такой… противный делается во время уроков, — уже тише добавила она и снова вынужденно опустила голову: взгляд Аларма ей не понравился.

— Ну извини, других учителей нет, — жёстко и с некоторым сарказмом ответил Аларм. — Или ты занимаешься с мамой, или ты не применяешь магию вообще.

Анни так и вскинулась, возмущённая:

— Ты хочешь запретить мне колдовать?

— И запрещу, если ты будешь так себя вести.

— Ты не можешь! Ты не маг, — заявила Анни слегка высокомерно. Странно, раньше она не задумывалась, что её отец, как и брат, лишён магических способностей. Правда, если у Тома они предполагались, но Элли их блокировала при рождении, то у Аларма их никогда и не было.

— Ничего страшного, я Элли попрошу, — спокойно заявил Аларм.

— И будет как с Томом, да? — язвительно сказала Анни и отметила, что отец вздрогнул: видимо, не ожидал, что Анни знает об этом. — Тогда у вас вообще не останется детей-магов! — торжествующе заявила она, чувствуя, что он потерял уверенность.

Но тут же Аларм снова её обрёл.

— Лучше жить без магии, но не подчиняться злу, — сдержанно сказал он.

— Значит, я подчиняюсь, по-твоему? Я для вас с мамой теперь злодейка?

— Тише, не кипятись, — поднял руку Аларм. Если бы это была Элли, Анни бы только завелась ещё больше. Но Аларм умел говорить удивительным тоном: в ответ действительно не хотелось кипятиться. И ведь ничего особенного: не давил, не пугал, не ругал, просто спокойно так произнёс…

И Анни снова опустила голову.

— Ты для нас не злодейка, — мягко добавил Аларм. — Просто мы за тебя переживаем. Пойми ты.

— И нечего за меня переживать, — буркнула Анни. Но уже без возмущения. Аларм улыбнулся:

— Очень даже есть чего. Ну что, остыла? Пойдём?

— Пошли, — вздохнула Анни, внезапно поняв, что гроза миновала. Это не могло не радовать. Хотя окончательно ли миновала? — Только не надо меня к маме вести. Хватит с меня на сегодня лекций о хорошем поведении.

— Будешь так разговаривать — накажу, — спокойно предупредил Аларм. — Да нет, не будет тебе лекций. Сама разберись со своим поведением. Ты же уже взрослая, — в последней фразе Анни почудилась некоторая ирония, и она не могла понять: это Аларм её туда вложил нарочно или Анни сама решила, что он над ней смеётся.

Но уточнять, конечно, не стала.

Ночью она опять летела в глубоком космосе.

- И почему ты не оставила кольцо себе? — прозвучало в космосе недовольное. Анни вздрогнула.

— Кольцо Торна? Но я же с ним не справилась.

- Глупая девчонка, — скучным голосом ответил космос. - Тебе и не надо было с ним справляться. Просто оставила бы себе, Элли бы стала слабее. И всё.

Анни насторожилась:

— А это не ты помешал мне с ним справиться?

- Ещё чего… Я тут абсолютно ни при чём. Ты просто сама ещё слишком слаба. А ты думала, что возьмёшь кольцо и станешь всемогущей?

Анни рассердилась:

— Я вовсе не слаба! И вообще, какое тебе дело?

- Но ведь ты же хотела для себя свободы? Вот и получила бы её. Без кольца Элли бы давила на тебя куда меньше, — уверенно заявил космос. Анни не поверила:

— А тебе какое до этого дело? — повторила она. — Моя свобода — мои проблемы.

- Твои, твои… — усмехнулся космос. - Вот только ты, кажется, не способна решать свои проблемы самостоятельно. Может, ты просто ещё маленькая и глупая девочка, а не взрослая чародейка?

Анни насупилась и недовольно запыхтела:

— Я не маленькая! А ты не лезь не в свои дела. Кольцо мне ещё раз дадут. Только я не собираюсь его присваивать. И нечего на меня давить! Тебе что, так хочется, чтобы Элли лишилась кольца?

- Ладно, ладно, дело твоё… Не хочешь — не заставляю… Но теперь-то ты убедилась, что зря рассказала всем обо мне? — обманчиво мягко спросил космос — и Анни уловила эту обманчивость. И стало даже страшновато. - Они ведь и в самом деле пригрозили отнять у тебя магию.

— Из-за тебя! — вместо праведного гнева получился какой-то жалобный писк.

- На меня не сваливай. Сама проболталась — сама и расхлёбывай, — непреклонно ответил космос.

— Да не рассказывала я! Стелла в моих снах подсмотрела, — Анни чувствовала, что оправдывается слабо и всё тем же жалобным писком. Потому что страх всё больше накатывал. Из-за чего? Вроде бы не запугивал её никто. А просто вот становилось жутко.

И вдруг жуть ушла. Резко и в один миг.

- Стелла подсмотрела? И что сказала? — поинтересовался космос как-то слишком торопливо. — Что она будет делать?

— Эмм… ничего. Будет смотреть, что дальше. Выявлять график… Ну и… велела мне всё записывать, — пробормотала Анни. Она не очень понимала, что сейчас произошло. Откуда жуть взялась и куда она делась. И вот это интересовало больше всего.

- Понятно, — проронил космос и умолк.

И больше ничего не сказал. Анни плыла по нему, даже пыталась окликнуть: «Эй! И что?», но вскоре осознала, что вокруг действительно никого нет. Космос пустой. С ней никто сейчас больше не будет разговаривать.

Значит, можно просыпаться…

Волшебная страна готовилась разом к двум праздникам: годовщине победы над Пакиром и годовщине свадьбы правителей Изумрудного города — Аларма и Элли. Впрочем, оба праздника можно было так назвать с некоторой натяжкой: первый всё ещё считался скорее траурным, хотя концерт и бал всё же никуда не девались. Второй же ощущался слишком личным, Аларм и Элли вообще предпочитали, чтобы никто, кроме них самих, в нём не участвовал: никаких публичных торжеств не затевалось, гости, если и были, то только оставшиеся от вчерашнего. Да и вообще парочка предпочитала в этот день сбежать из города в свой любимый домик в горах и устроить себе очередной ежегодный отпуск на недельку-другую. Это уже стало традицией. Вообще-то они нередко проводили там денёк-другой и среди года — на день рождения Аларма, например, потому что Аларм терпеть не мог торжеств и бурных поздравлений, — ну а тут уже отдыхали полноценно. Все знали, что у правителей отпуск, и не тревожили их: в Изумрудном городе всегда оставались заместители, Страшила и Энни.

Детей Аларм и Элли в этот отпуск не брали. Нет, не уставали от их присутствия — Элли постоянно дёргалась, чуть ли не каждый час вызывая телепатией кого-нибудь из оставшихся во дворце, чтобы узнать, как там у Анни и Тома дела (чем старше становились дети, тем реже). Просто иногда и родителям хочется побыть одним. Анни и Том бывали в этом домике ещё совсем маленькими, но с тех пор даже не помнили, где он находится. И были этим несколько недовольны: как это так, родители куда-то летят, а их с собой не приглашают.

— Ну, если вы снова нас туда не берёте, — разочарованно протянула Анни, когда обсуждали всей семьёй планы, — тогда хотя бы пообещайте, что мы потом поедем в горы, на снег.

— Обязательно, — кивнул Аларм. Энни даже подпрыгнула:

— Вот! Я тоже давно хотела предложить туда съездить.

— Можно позвать друзей? — поинтересовался Том.

— Только немного, — кивнула Элли.

Потом все переключились на обсуждение праздника победы. Энни опять собралась лететь на Красное озеро: туда, на место битвы, она отправлялась каждый год, иногда одна, иногда с кем-нибудь ещё. Там собиралось много народу — в основном бывшие воины, участники той битвы, — правда, с каждым годом всё меньше, потому что всё меньше хотелось горевать о павших и всё больше радоваться самой победе. Даже в тех семьях, куда кто-то не вернулся. Энни это поначалу неприятно удивляло: разве можно перестать горевать о потере родного человека? Даже если прошло уже пятнадцать лет? Но потом она поняла: нет, они, конечно, не забыли павшего близкого человека, просто печаль сменилась гордостью за него, гордостью за то, что он был храбрецом и даже пожертвовал жизнью ради Света и спокойствия. И с этой гордостью они шли праздновать с толпой… Радоваться, что сейчас всё хорошо.

Что ещё Энни было непонятно и даже неприятно — когда люди, простые люди, создавали какой-то «культ победы», она это видела: участники битвы, особенно феи, возводились ими в ранг едва ли не святых, им приписывались какие-нибудь совершенно немыслимые подвиги и заслуги, которых в реальности и не было; что больше всего её настораживало — это некий знак равенства между Пакиром и Злом как таковым. Люди считали, что, победив Пакира, они действительно победили само Зло, а значит, больше его не существует. Но ведь это не так… Ланга и Элли не раз говорили, что Пакир вовсе не олицетворял собой стихию Зла, он был лишь её порождением, и не больше. Зло не имеет воплощения, это не некая определённая сущность, которую можно изгнать раз и навсегда. Зло вообще есть в каждом, и с ним приходится биться внутри себя непрерывно и бесконечно. Но народ не слушал: мы победили Пакира, значит, мы теперь такие великие и самые лучшие, и навсегда и однозначно во всём правы.

Энни порой бесило это «мы», когда его произносили люди, которые ни в одну битву даже не сунулись и ничем армии не помогали — а таких тоже хватало, причём чем менее они проявили участия, тем больше кричали «мы». Ещё больше бесило, когда так же и детей воспитывали, с этим же самым «мы». И вот эти дети ходили и гордо заявляли «мы победили Пакира», хотя даже не застали это время.

Нет, понятно, народное единство, но всё же… Энни не то чтобы было жалко делиться с кем-то лаврами — в конце концов, она и сама не слишком-то активно в битве участвовала, хотя пользу, без сомнения, принесла — не зря они с Лили облетели всю Волшебную страну, созывая союзников. Просто хотелось иногда сказать таким «мыкающим»: «А вы там были? Вы испытали тот страх? Тот ужас за близкого человека, который стоит перед лицом смерти и, может быть, сейчас погибнет? Вы впадали когда-нибудь в отчаяние, готовые пожертвовать чем угодно ради победы? То отчаяние, когда пытаешься сделать хоть что-нибудь, понимая, что победа может зависеть даже от малости? Когда ты не можешь ничего сделать, но пытаешься сделать всё, что можешь, всё, на что хватит твоих слабых сил? Вы видели, сколько павших воинов осталось на берегу? А сколько раненых погибло от смертельных ран, которые даже чародейки не смогли исцелить? А сколько раненых пришлось лечить? Вы это видели? Вы впадали в ту безнадёжность, цеплялись за ту надежду? Если нет — вы ничего не знаете…».

Иногда она даже говорила. Её слушали, смущались, отворачивались, не смея смотреть ей в глаза. Но не раскаивались и вскоре снова повторяли «мы, мы, мы…». Впрочем, Энни понимала: всем идиотам рты не заткнёшь, увы. И мозги им не переплавишь. А так хотелось.

На Красном озере, впрочем, такие встречались сравнительно редко, они от «жутких мест» предпочитали держаться подальше. Над чем Энни особенно иронизировала. Ну конечно, как цепляться за чужую славу, так сразу, а как чуть-чуть страшновато стало — всё, в кусты. Тоже мне, великие победители.

— Парад, концерт и бал, как всегда, по расписанию? — уточнила она у сестры. Элли кивнула и вздохнула:

— Эти концерты начинают надоедать. Я слушаю эти песни об одном и том же… Из десяти, наверное, одна будет искренней. В остальном ощущения такие, что люди уже не понимают, о чём сочиняют и о чём поют. В первые годы было лучше.

— Многие плакали, — тихо сказал Аларм.

— Вот именно. Да у меня самой слёзы наворачивались от некоторых песен. Они были настоящие. От души. Их сочиняли сами воины или их родные. А сейчас просто поэтики стишки плетут, — поморщилась она.

— Но народу нравится, — развела руками Энни с мрачным выражением лица.

— Угу. Поэтому приходится терпеть. Я бы вообще отменила этот праздник, — вдруг призналась Элли. Энни посмотрела на неё с удивлением:

— Почему?

— А ты думаешь, легко это всё вспоминать? Я понимаю: праздник, как день памяти, чтобы действительно помнили. Но я бы предпочла забыть, — опустила голову Элли. — Забыть и отпустить уже это всё. Конечно, надо вспоминать и друзей, и родных — людям надо, но мне-то в голову совсем другие воспоминания лезут.

— Понимаю тебя, — согласилась Энни. Аларм только сжал руку Элли и ничего не сказал.

— А ты вспоминай что-нибудь хорошее, — посоветовал матери Том. Элли улыбнулась:

— Я стараюсь.

Том тем временем обернулся к отцу:

— Кстати, пап. У нас ребята хотели бы послушать чего-нибудь такое… Ну, о той войне. Может, ты как-нибудь нам расскажешь? Соберёмся не на тренировку, а специально для этого. Можно много народу пригласить, всем будет интересно.

— Ну это смотря ещё что Аларм расскажет, — хмыкнула Энни. Аларм же подумал и кивнул:

— Давай. Выбери время и место, я приду.

Время и место Том выбрал — вечером перед самым праздником, у камышовой крепости за городом. Можно было бы, конечно, и в дворцовом парке собраться, но там интереснее. Помимо близких друзей пришло человек тридцать ребят всех возрастов, от пяти лет до совсем взрослых, Том даже не ожидал, что будет так много.

Пока ждали Аларма, кто-то разжёг костёр, кто-то лазил по крепости — Ровенор и Тенеф бдительно следили, чтоб никто ничего не сломал, хотя никому бы это и в голову не пришло — камышовая крепость была любимым местом не только их компании, тут частенько играла всякая детвора с ближайших улиц. Девчонки расселись по брёвнышкам, кто-то хихикал, обсуждая последние сплетни, но в основном настрой был всё-таки «героический» и «боевой» — всем хотелось послушать про войну.

Солнце клонилось к закату, скрылось за деревьями, и костёр казался всё ярче. В такой атмосфере только и слушать про давние подвиги… Детворе младше пятнадцати все рассказы о войне казались седой древностью, ведь их тогда ещё на свете не было. Впрочем, тем, кто чуть постарше, тоже: они, даже если что-то застали, то ничего не помнили. Впрочем, что там помнить-то… Как уходили солдаты в бой? Как их провожали матери, сёстры, жёны, невесты и дочери? Или эвакуацию из Изумрудного города, когда опасались, что Пакир нападёт на него, и все, у кого была такая возможность, спешно уехали в деревни? Или ту ночь битвы, когда был отдан приказ всем собраться семьями, закрыться в домах и не выходить на улицу? Ничего героического в этих воспоминаниях не было, одно разочарование.

Так что интереснее всего оказались рассказы юного Жевуна, Мителя Грона. Он, правда, тоже не застал войну, ему было всего двенадцать, но с удовольствием пересказывал, что пришлось пережить его семье во время недолгого правления Людушки Голубой страной. Митель не был жителем Изумрудного города, он приехал сюда в гости на праздник к родственникам, и в компанию Тома его привёл чей-то друг — в общем, лицо вроде бы и почти постороннее, но зато одно из самых интересных.

Митель, как типичный Жевун, умудрялся рассказывать и одновременно жевать яблоко.

— Пакир же как — хотел сначала в Голубой стране власть установить, поэтому её Тьмой затуманил. Мама говорит — всё время пасмурно было, как будто поздний вечер. Солнца не видно вообще целыми днями. А потом, когда стало бы ещё темнее, Пакир бы и всю Волшебную страну захватил.

— Это мы знаем, — сказал Том. — Захватил бы по кусочкам. Ему ж только дай, сначала чуть-чуть, потом ещё, а потом и всё целиком…

Митель кивнул.

— Ну вот. Было темно, и везде эти в тёмных плащах коротышки шныряют, шныряют… Но в дома не совались. Да мой папа тогда сразу засов на двери сделал такой, что ух! А мама у двери ещё кочергу поставила, чтобы, если кто лишний войдёт, его сразу — бумс!

— А зелёные деревья правда вырубать пришлось? — подала голос какая-то девочка. Митель кивнул:

— Угу. Вблизи деревни вырубили всё подчистую. А потом надоело. Собрались всей деревней, хотели уже выгонять и коротышек этих чёрных, и вообще всех, кто сунется — да тут и выгонять не пришлось, сами смылись. Так что не успел мой папа даже повоевать, — он куснул яблоко. — Мама до сих пор шутит, мол, ещё бы денёк, и был бы у меня папа-герой. В большую битву-то из Голубой страны уже не успевал никто. Но папа говорит — нам своих неприятностей хватило.

— А я бы в битву пошёл, — мечтательно сказал какой-то мальчишка лет десяти. — Я бы там всех врагов порубил!

— Опоздал ты, друг, родиться, — хихикнул кто-то другой. — Без тебя порубили.

— Ничего, может, ещё одна война будет, — сказал третий.

— Да нет, Пакира же прогнали насовсем.

— Ну может, другая война какая-нибудь. Мало ли с кем повоевать можно! — энергично рубанул воздух рукой всё тот же мальчишка. — А то даже обидно: кто-то на войне был, а мы не были.

— И ты этому завидуешь? — раздался негромкий голос. Все повернули головы, Анни с Томом вскочили:

— Папа!

— Белый Рыцарь пришёл! — обрадовалась компания. Аларм прошёл в центр, попутно перездоровавшись с половиной детей — улыбаясь, протягивая руки, кивая, в своей обычной сдержанной, но такой располагающей манере. У костра, который горел всё ярче — солнце уже почти зашло за горизонт — Аларму освободили место.

— Ну что ж, — он сел и обвёл глазами собравшихся. Все переместились так, чтобы лучше его видеть, желательно — смотреть в лицо. — Вы, я смотрю, очень хотите стать героями какой-нибудь очередной войны.

— Разве это плохо? — спросил Том.

— Как тебе сказать… Коротко и не объяснишь…

— А мы вроде никуда не спешим, — улыбнулась Анни.

— Ну не до полуночи же тут сидеть… Ладно, постараюсь покороче. Итак, герои войны… — Аларм вздохнул. — Хотеть быть героем не так уж плохо. Вернее, не так уж плохо, если хочешь совершить какой-то благой поступок, на который решится не каждый. Ведь именно таких зовут героями — кто решился на что-то экстраординарное, — Аларм оглядел слушателей. — Но решился не ради славы и не ради всеобщей любви и почитания. Не ради того, чтобы потом об этом рассказывать. А потому, что… Потому что иначе бы случилась катастрофа. Кто-нибудь бы погиб — твой друг или близкий человек, или вся страна.

Слушатели сидели тихо. Даже девчонки не шептались. Аларм продолжал:

— Но хотеть быть героем войны… Я в детстве, когда был такой, как вы, тоже мечтал о битвах, в которых буду побеждать врагов. Когда побывал в настоящей войне... А я ведь был чуть старше многих из вас, вот, чуть старше Винета... Тогда я понял, что единственное, чего я теперь хочу — чтобы она поскорее закончилась. И началась бы спокойная, тихая жизнь без всяких приключений.

По рядам слушателей пронёсся удивлённый и недоверчивый вздох. Аларм улыбнулся:

— А вы думали, если я когда-то совершал подвиги, то теперь всю жизнь хочу их совершать?

— Если честно, то да, — сказал кто-то, кажется, Ровенор. Вокруг засмеялись.

— Без подвигов скучно, — добавила Анни. — Я бы тоже предпочла подвиги и геройство, а не скучную монотонную жизнь.

— Ну, в твоём возрасте это нормально, — усмехнулся Аларм, — но поверь: я действительно хочу скучной и монотонной жизни. Некоторые думают, что, раз я герой, я должен вообще ни дня не сидеть на месте, а постоянно лезть в приключения. Но после того, что проживаешь на войне… — он помолчал. Покачал головой: — Нет. Просто для того, чтобы оценить радости спокойной жизни, надо, наверное, её на время потерять.

Кажется, слушатели были даже разочарованы и переглядывались с недоумением. Потом Том сказал:

— Так что же, героем быть плохо?

— Просто у всего есть своя цена, — Аларм посмотрел на него пристально. — Вот смотри. Вы тут о войне мечтали. Но вы же понимаете, — он взглянул на остальных, — что война — это не просто геройская слава? В войне есть и очень страшная, тёмная сторона?

— Злодеи? — уточнила робко маленькая Юна.

— И злодеи тоже. Злодеи, которые убивают твоих друзей. И ты не всегда можешь это предотвратить. Злодеи, которые приносят вред твоей стране. И ты опять же не всегда можешь сделать так, чтобы этого не случилось.

— Но мы же злодеев победили, — сказал восьмилетний Шен.

— Победили, — согласился Аларм. — Но перед тем, как мы их победили, произошло слишком много всего страшного.

— А надо их заранее побеждать, — подал голос ещё кто-то. — Чтобы они не успели нам навредить.

Аларм коротко засмеялся:

— Тогда чем ты сам будешь лучше злодея? Если ты напал первым, то злодеем становишься уже ты.

— Почему? — раздалось удивлённое сразу с нескольких сторон. А Анни добавила:

— Но ведь вы тоже на Пакира нападали первыми в Подземной стране.

— Нет, — возразил Аларм. — Первым напал как раз Пакир — на Жёлтый дворец, когда устроил там землетрясение.

— А почему нельзя нападать на злодея? — настаивал Ровенор. — Если мы знаем, что он злодей.

— А откуда ты знаешь, что он злодей?

— Ну-у... — Ровенор растерялся. — Он плохо себя ведёт...

Кругом захихикали, и Ровенор окончательно смутился, хотя и не сдавался:

— Совершает злые поступки, — упрямо добавил он.

— Вот именно. Злодея ты можешь узнать, только если он сделал что-то злое, — убеждённо заявил Аларм. — А что можно считать таким злым поступком, чтобы за это на него напасть?

— Если он напал на кого-то сам, — предположил Тенеф. — Необязательно на нас... Можно и на кого-то другого.

— Да, на того, кто тебе дорог, или ты считаешь, что его трогать нельзя — например, он слабый и маленький. Но если злодей или тот, кого ты считаешь злодеем, сам не напал и ничего плохого не сделал — зачем его трогать? Пусть живёт себе.

Это, кажется, было для слушателей весьма неожиданно. Аларм, заметив их лица, усмехнулся иронично:

— А вы думали, что сейчас найдёте какого-нибудь злодея, нападёте на него и прославитесь как герои?

— А что же, ждать, пока он на нас нападёт? — возразил Том. Аларм вздохнул:

— Видишь, Том, как всё сложно. Если ты нападёшь первым — ты злодей. Если злодей нападёт первым — ты можешь многое потерять… Что ты предпочтёшь? — он обвёл взглядом слушателей. — Что бы вы все предпочли? Быть злодеями или терять друзей в войне?

— А почему терять? — робко уточнил кто-то.

— Потому что их убить могут, — ответил ему Астерий. Аларм кивнул:

— Убить могут и друзей, и тебя самого. Ведь не каждому удаётся стать героем. Многие умирают просто так, не успев даже мечом взмахнуть ни разу.

Кажется, это произвело впечатление.

— Мне страшно, — заплакала какая-то девочка. Аларм вскочил:

— Так, тут есть взрослые? Кто-нибудь старше шестнадцати есть?

— Я, — сказал какой-то парень.

— Проводите ребёнка домой, пожалуйста…

— Нет, я хочу послушать! — тут же возразила девочка. — Мне уже не страшно.

Аларм сел с досадой:

— Не надо было на вечер назначать… Ладно. Так вот. Вы сейчас это просто слушаете — и кому-то уже страшно. Думаю, не надо предлагать вообразить, что было бы, если бы вы действительно оказались на войне. Это не только страшно, но и очень больно, если говорить по-простому. Больно, темно и грязно. И думаешь не о том, как стать героем, а о том, что ты просто хочешь домой. В тишину и покой.

Том смотрел на него с недоверием. Аларм кивнул:

— Да-да, именно так. Но ещё понимаешь, что если ты сейчас всё бросишь и уйдёшь, то кто-то погибнет, кто тебе дорог. Только поэтому и не бросаешь.

— А я думал — потому что враг не отпускает, — протянул какой-то мальчишка. Аларм улыбнулся:

— Ну, и поэтому тоже. Но ты представь: враг ведь тебя и не отпустит. Либо ты его убьёшь, либо он тебя.

— Ну конечно, я его, — сказал мальчик.

— А ты в этом уверен? — внимательно посмотрел на него Аларм. — Ведь убивать тоже очень страшно.

— Почему?

— Потому, что очень страшно отнимать чужую жизнь. Даже если это враг.

Мальчик притих, задумался. Видимо, он всё-таки не понимал и усиленно пытался осмыслить.

— И вот так постоянно, — развёл руками Аларм. — В войне ты постоянно выбираешь между одним страхом и другим. Тебе страшно убивать и страшно умирать, страшно терять друзей, страшно их оставлять, страшно отступать и страшно нападать. Страшно за себя, за близких, за всю страну страшно.

— И тебе было страшно? — шёпотом спросил Том.

— Конечно, — спокойно кивнул Аларм. — А ты как думал? Конечно, было. Мне пришлось это всё преодолеть — ради друзей, ради тех, кто был мне дорог, ради того, чтобы спасти страну. И я понимаю — если понадобится, я преодолею ещё раз. И сколько угодно раз. Я ведь не трус, — он чуть улыбнулся. — Но в то же время я совершенно не хочу, чтобы это повторилось. Я не хочу новой войны и вам не советую.

Он невольно взглянул на Анни. Она слушала, как и все остальные, с таким же выражением лица. Что же сейчас происходит в её голове?

Пакир уже вынашивает новые планы нападения на Волшебную страну? И все эти мальчишки… Кто знает, может, их безумные мечты, которых лучше бы не было, всё-таки сбудутся? Даже подумать жутко…

— Вместе с тем, я хочу, чтобы вы поняли, — твёрдо заговорил Аларм, — если война наступила, если она пришла к вам, если на вас напал злодей и принёс вам много горя — со всеми своими страхами нужно бороться. И идти в бой. Ведь иначе назовут уже не героем, а трусом.

— Это мы понимаем, — дружно закивали многие мальчишки. Трусом быть никому не хотелось.

— О войне нельзя мечтать, — продолжил Аларм. — Это всё-таки очень страшное дело. Не стоит её призывать на свои головы, она ведь может оказаться намного хуже, чем вы думаете. Не жалейте, что вы поздно родились и не успели побывать в бою и добыть военную славу. Не мечтайте, чтобы это повторилось уже с вами. Не надо. Не ищите злодеев, чтобы с ними сразиться. Но если злодеи сами вас нашли… Вот тогда, — он печально улыбнулся, — и только тогда идите в бой. Только не мечтайте стать героями, а мечтайте спасти друзей и свою страну. И всё.

— Как-то сложно это, — сказал Том.

— Конечно, сложно. В жизни вообще нередко приходится делать очень сложный выбор, — Аларм поднялся. — Ну что, будем расходиться? Уже поздно.

Все зашумели, вставая. Кажется, многие ожидали услышать совсем иное. Аларм и сам подумал, что, кажется, зря повёл речь в этом направлении… Многое осталось слушателям непонятным, да и он не лучший оратор — может быть, и не сумел всего объяснить. Да и как тут объяснишь? Объяснить такие вещи можно только тому, кто сам их испытал и пережил. А тут дети, которым ещё попросту рано задумываться над такими сложными и серьёзными вопросами. Они ещё не могут их понимать.

Но что уж теперь… Он высказал всё, что хотел. И в самом деле, поздно уже, детям пора по домам.

Аларм отозвал самых старших ребят и распорядился, чтобы они проводили младших. Изумрудный город — место вполне безопасное, тут и ночью в одиночку гулять можно, да и стража работает, если что. Хотя стража не может патрулировать все улицы сразу… Но уличной преступности тут точно нет, разве что на стайку таких же малолетних хулиганов могут нарваться, если те тоже шатаются по улицам. Вот хулиганы, к сожалению, везде есть, даже в Волшебной стране. И тем не менее, гулять по темноте до позднего вечера у местной детворы в норме.

Сам Аларм с Томом и Анни тоже вызвался проводить нескольких ребят. Когда отвели домой последнюю девочку — это оказалась Нела, давняя их знакомая, — Том сказал:

— Слушай, пап. Но если ты не хочешь войны, зачем тогда нас тренируешь по-боевому? Я думал, ты хочешь, чтобы я стал рыцарем, как ты.

— А ты этого хочешь?

— Ну я-то да, но если мне не с кем будет сражаться, какой же из меня рыцарь? — вздохнул Том. Аларм улыбнулся:

— Рыцарство и в мирное время проявляется, его не обязательно доказывать на поле боя.

— А меч тогда зачем? Ты говорил, что когда-нибудь и меч Торна мне отдашь…

— Отдам, — подтвердил Аларм. — И буду очень надеяться, что тебе никогда не придётся его применять в бою.

— Как всё сложно, — протянул Том. Аларм повернулся к Анни:

— А ты что скажешь?

— А что я? — пожала плечами Анни. — Мне тоже не понравилось, что ты говорил. Ты хочешь, чтобы мы мечтали о скучной жизни. А мы не хотим.

— То есть, ты считаешь, что жизнь без войн — скучная? — уточнил Аларм. — И тебе обязательно нужна война?

Он смотрел на неё очень пристально. Анни вздохнула:

— Пап, я вовсе не хочу войны. Но я хочу приключений.

— Приключения и мирными бывают.

— Ну да, пойти куда-то, найти что-то… Но интереснее же, если ты с кем-то борешься и кого-то побеждаешь. Необязательно его убивать. Вы же и Пакира не убили, а просто выгнали.

— Угу, — поджал губы Аларм. — Тоже, знаешь ли, сложно теперь это оценить.

— Только не начинай про Пакира в моей голове, — фыркнула Анни и ускорила шаг, оказавшись на пару метров впереди. Но далеко убегать не стала.

— А у неё правда Пакир в голове? — поинтересовался Том. — А это как?

— Он просто ей снится, — Аларм сжал его руку. — Иногда.

— А-а… — Том с сомнением посмотрел вслед сестре. — А почему именно ей? Мне вот не снился ни разу.

— Ну и хорошо, что не снился, — сдержанно усмехнулся Аларм.

— Так это опасно?

Аларм вздохнул:

— Мы и сами не знаем, Том. Но узнаем обязательно.

Том задумчиво кивнул. Пожалуй, его эта информация заинтересовала ещё больше, чем сегодняшний рассказ Аларма. Но он перестал задавать вопросы. Пока что.

---

Примечания:

Уважаемые читатели, так как с фикбуком и доступом на него может случиться примерно всё, что угодно, а всевозможными vpn я принципиально не пользуюсь, то на всякий случай — если, конечно, вам интересно, — загляните в профиль автора и уточните для себя, где ещё можно найти меня и моё творчество. В частности, в группе вконтакте https://vk.com/annieinemeraldcity. Если что-то вдруг изменится, я, скорее всего, сигнализирую об этом именно там. Спасибо всем за внимание ))

В своей комнате Анни с удивлением обнаружила родителей и Стеллу.

— Привет, — улыбнулась фея Розовой страны. — Ты не против, если я сегодня с тобой останусь?

— Что? — опешила Анни. — Зачем?

— Мы боимся, что именно сегодня ночью Пакир чего-нибудь натворит, — нервно пояснила Элли. — Поэтому Стелла останется с тобой и, в случае чего, сумеет повлиять на твои сны.

Анни стояла, молча обводя их взглядом. Ну вот чего они с ней так носятся? Ну снится ей Пакир! И что? Мало ли, что кому снится! Она, может быть, вообще не хочет, чтобы кто-то вмешивался. Она сама с Пакиром разберётся, без всякой посторонней помощи!

Но откажешься тут, как же.

— Ладно, — буркнула она. — Если так уж сильно надо…

К её собственному удивлению, ночью ей не снилось вообще ничего необычного. Может, Стелла повлияла? Когда Анни проснулась, та сидела в кресле у её изголовья и сама, кажется, дремала. Но тут же открыла глаза, стоило Анни пошевелиться.

— Э-э… здрасьте, — неловко поздоровалась Анни.

— Доброе утро, — улыбнулась Стелла. — Ну что… Кажется, ночью к тебе никто не приходил?

— Кажется, никто, — пожала плечами Анни. Непонятно, была ли этим Стелла обрадована или огорчена.

— Ну и хорошо, — Стелла поднялась. — Хочешь со мной и с Энни на Красное озеро?

— Нет! — выпалила Анни с поспешностью, удивившей даже её саму.

— Как скажешь, — снова улыбнулась Стелла. — Тогда готовься к празднику здесь, не буду тебе мешать, — она кивнула Анни и вышла.

Анни только плечами пожала. Ну и чего они так боялись? Между прочим, не так уж это и приятно — когда ты спишь, а за тобой кто-то наблюдает. Когда Анни была маленькая и только получила отдельную комнату, она порой не могла заснуть в одиночестве, и с ней сидел Страшила чуть ли не до самого утра — а что, ему-то спать не надо. Но потом Анни выросла, и сейчас чужое присутствие приносило только дискомфорт. В конце концов, её комната — это её личное пространство, а её сон — вообще слишком личное занятие, чтобы в это время и в этом месте допускать присутствие рядом кого-то постороннего… Они б ещё в ванную к ней припёрлись всей толпой! Вдруг Пакир именно в это время к ней заявится.

Брр. Анни передёрнула плечами. Нет, это уже извращение какое-то.

Хотя… Пакир же тёмный маг. Он наверняка и не на такую гнусность способен…

Анни испуганно оглянулась, словно тёмный маг-извращенец подглядывал за ней прямо сейчас из-за дверцы шкафа. Скукожилась на кровати и замерла. Ну и что вот теперь делать? Она ж теперь даже переодеться не сможет спокойно!

К счастью, в дверь постучали. Анни неуверенно ответила «да», и вошла фрейлина Фаина. Фаина была старшей фрейлиной Изумрудного дворца, и Анни немного удивлялась, что её ещё держат на этой должности: по мнению Анни, Фаина была уже слишком старая, ей же лет сорок, не меньше. Впрочем, выглядит она неплохо для своих лет, стройная, с хорошей осанкой, только волосы седеть начинают. Хотя вот в Розовом дворце есть фрейлина Шарлота, та вообще дряхлая старуха — ей, наверное, и вовсе под сотню. Интересно, зачем Стелле такая фрейлина. Фаина, впрочем, была не столько фрейлиной, сколько личным секретарём королевы и вообще помощницей на все случаи жизни. То, что её с утра отправили к Анни, было чем-то из ряда вон выходящим.

— Ваше высочество, — церемонно склонила голову Фаина, — доброе утро. Очень хорошо, что вы проснулись. Я помогу вам подготовиться к сегодняшним торжествам.

Анни встала, путаясь ногами в подоле ночной рубашки.

— Ну, надеюсь, вы не будете подглядывать за мной в ванной, — заявила она, скрываясь за дверцей.

Фаина ничего не ответила, но всем своим лицом выразила негодование — как на неё могли так подумать?..

Но Анни стало почему-то немножко легче. Фаину она даже побаивалась иногда, уж очень та была строгой. Зато решительной и невозмутимой. Если бы Пакир встретился с Фаиной… Анни хихикнула. Наверняка она и его бы построила согласно всем правилам этикета.

Из-за праздника даже завтрак был подан в комнаты каждому, так что с родителями Анни всё утро не виделась. И едва успела выйти из комнаты, как на неё налетел Том:

— Анни! Надо поговорить.

— Ну говори, — Анни остановилась. Том неуверенно опустил глаза, потом снова посмотрел на неё искоса:

— А тебе правда Пакир снится?

— Слушай, братец, — Анни испытала большое раздражение, — отстань, а? Вы меня все уже достали с этим Пакиром. Ну снится! И пускай снится, я с ним сама разберусь! Ясно? — она угрожающе нахмурилась. Но Том остался спокоен и серьёзен.

— А почему именно тебе?

— Я-то откуда знаю?!

Анни обогнула Тома и пошла по коридору. Том зашагал за ней:

— Просто я хочу понять, — сказал он ей в спину, — как тебе можно помочь.

— Я не нуждаюсь в помощи! — яростно обернулась к нему Анни. — И вообще, не лезь не в своё дело!

— Ладно, ладно, — Том отступил чуть-чуть, но, когда Анни снова зашагала дальше, последовал за ней. — Но неужели тебе не страшно?

Анни снова повернулась к нему, приподняв ладонь. Том отпрянул: Анни зажгла на ладони крошечный огненный шарик.

— Ещё один вопрос о Пакире… — свирепо прошипела она.

— Хорошо, я понял, — спокойно кивнул Том. Анни посмотрела на него с презрением. Погасила шарик, опустила руку и соизволила объяснить:

— Между прочим, поначалу Пакир хотел вселиться именно в тебя. Но мама заблокировала у тебя магию. А без магии ты Пакиру неинтересен, — сообщила она насмешливо, как будто сообщала нечто очень унизительное. Тома изумил не столько факт, сколько этот тон. Ему что, предлагается расстроиться по поводу того, что он Пакиру неинтересен?..

— А откуда ты знаешь? — проговорил он недоверчиво.

Анни высокомерно улыбнулась:

— Пакир мне сам сказал. А Стелла подтвердила. Так что, если не веришь, можешь сам спросить у неё или у родителей.

И она отправилась дальше. Том растерянно смотрел ей вслед. Потом вдруг бегом догнал:

— Стой! Анни, слушай, я придумал! А если забрать у тебя магию и передать её мне?

— Че-его? — Анни снова нависла над ним угрожающе. Том сглотнул и нервно объяснил:

— Ну, тогда ты без магии не будешь Пакиру интересна, и он станет приставать ко мне, а тебя оставит в покое. Ну, а я уж как-нибудь… не знаю… — он говорил всё тише и умолк.

Анни презрительно смотрела на него.

— Тупица, — наконец чётко проговорила она. — Так я тебе магию и отдам. К тому же это всё равно невозможно, — она снова высокомерно отвернулась и зашагала дальше широким шагом, даже Том едва её догонял. — У тебя была своя собственная магия. И мама тебе её заблокировала. Вернее, как-то вытащила из тебя, полностью лишив тебя волшебных сил один раз и навсегда. Так что, братец, за то, что ты не маг, скажи спасибо нашей маме. Не маг и никогда им не станешь, даже если тысячу лет будешь зубрить заклинания.

Том наконец остановился. Он так и стоял, растерянно глядя вслед сестре, которая в очередной раз надменно улыбнулась, приподняла ладонь — в воздухе рассыпались сверкающие искры, простая иллюзия, но очень красивая… И Анни ушла.

А Том остался. Информация словно оглушила его. Он не знал, что делать.

Он ведь хотел как лучше. Он хотел помочь Анни. А она…

И… нет, тут что-то не так. Мама не могла у него отнять магию. Может, это всё-таки Пакир отнял? Вытянул магию у него самого, а сейчас… А сейчас вытянет у Анни. Точно! Надо предупредить родителей!

Том вихрем сорвался с места и помчался, обогнав Анни. Найти родителей оказалось нелёгким делом, даже когда Том вспомнил про телепатию и позвал Элли мысленно. Элли встревожилась от его неожиданной настойчивости и взволнованного тона, но Тому пришлось бежать аж в тронный зал, где он наконец нашёл не только родителей, но и Страшилу, Фараманта и Дина Гиора, а ещё целую толпу гостей, через которых было нелегко пробиться.

— Мам! Пап! Я понял! Я знаю, зачем Анни… — Элли сделала страшные глаза, и Том закончил почти шёпотом, приблизившись к ней вплотную: — я знаю, зачем Анни снится Пакир. Я понял. Он хочет вытянуть из неё магию.

Элли изумлённо переглянулась с Алармом.

— Вытянуть магию? — переспросил Аларм.

— Ну да, — всплеснул руками Том. — Как из меня.

Элли снова переглянулась с Алармом, и глаза её стали ещё более изумлёнными.

— Ну как из меня когда-то, — повторил Том. У родителей были такие ошарашенные лица, что он даже растерялся.

— Так, Том, — первым очнулся Аларм, — давай-ка мы с тобой об этом чуть позже поговорим, ладно? Позже и подробнее. Не сегодня.

— А почему не сегодня? — серьёзно спросил Том. — По-моему, сегодня в самый раз. Всё-таки день символический.

Родители снова переглянулись. Элли глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Интересно, подумал Том, может, они телепатией совещаются? Хотя, может быть, и нет. Просто понимают друг друга без слов.

— Так, хорошо, — решительно кивнула Элли. Обратилась к окружающим: — Извините, это очень важно.

Она взяла Тома за руку и повела его из зала. Том не сопротивлялся, даже, наоборот, сам торопился — не терпелось услышать, что же думает мама по этому поводу.

Они вышли в коридор, поднялись на следующий этаж — всё это время Элли молчала. Наконец, они оказались в покоях самой Элли — в небольшой гостиной.

Только там Элли наконец отпустила руку Тома и села на диванчик. Лицо у неё было мрачным, и Том нерешительно позвал:

— Мам… Всё хорошо?

— Да-да, — кивнула Элли, но Том видел, что она просто его успокаивает. Она вздохнула и спросила: — Так значит, ты думаешь, что Пакир вытягивает из Анни магию?

— Ну… он же вытянул из меня. Наверное, хочет вытянуть и из Анни, чтобы у нас осталось меньше чародеев, и ему было легче снова нас захватить, — привёл Том объяснение, показавшееся ему максимально логичным. Нет, ну правда, а что ещё можно подумать? Зачем ещё ему к Анни цепляться, как не за этим?

— Откуда ты знаешь, что он вытянул из тебя? — Элли говорила тихо, словно испуганно. Том впервые видел её такой. И снова немного растерялся.

— Ну… У меня же её нет, — пробормотал он. Не пересказывать же те злые слова Анни, которые она ему сказала.

Элли усмехнулась слабо и как-то болезненно:

— И ты решил, что, раз у тебя её нет, значит, она у Пакира?

— А… разве не так? — Том совсем запутался. Вроде всё так логично было…

— Хотела бы я сама так думать, — опустила голову Элли. — Иди сюда, малыш.

Она протянула руки. Том сел рядом, и Элли его обняла. Том ткнулся лбом ей в плечо. Чем старше он становился, тем меньше нуждался в этих нежностях от мамы, но сейчас он понимал — это нужно скорее ей, чем ему самому.

— Пакир действительно хотел сначала вселиться в тебя, а не в Анни, — тихо проговорила Элли. — Его очень привлекало то, что ты обещал быть сильным магом. Вот только… Я испугалась. Прости меня, малыш. Я очень испугалась.

— Пакира? — шёпотом спросил Том.

— И Пакира тоже… И я испугалась за тебя. Я совсем не хотела, чтобы он тобой управлял.

Том осторожно высвободился из её объятий:

— Так ты… сама забрала у меня магию? И я стал Пакиру неинтересен? — пересохшими губами спросил он. Элли болезненно улыбнулась сквозь набежавшие слёзы:

— Я действительно забрала у тебя магию. Но от Пакира тебя спас Том-старший. Который в Жёлтой стране. Именно поэтому мы тебя так и назвали. Он… перетянул его внимание на себя, а потом смог избавиться от него в своей голове. Мы думали, что он умер. Но он выжил, а… я всё равно безумно боялась, что Пакир вернётся. И снова захватит тебя… — она закрыла лицо руками. Том обнял её сам:

— Ну, мам! Мама! Ну чего ты?

Он даже гладил её по голове, не зная, как сделать, чтобы она не плакала. Элли же рассмеялась с горечью:

— И ты меня ещё утешаешь…

— А что? — рассудительно ответил Том. — Разве нельзя?

Но руки опустил и сел смирно.

— Я виновата перед тобой, — Элли опустила голову ещё ниже. — Я не знаю, Том, простишь ли ты меня когда-нибудь. Пакир говорил, что ты мог бы стать сильнейшим магом нашего времени. Но я тебя этого лишила…

— Ну мам, — удивился Том, — и ты ему поверила?

— Знаешь… поверила. Я ведь фея, я сама чувствовала в тебе это магический потенциал. Он был мощнейшим… Но я лишила тебя его полностью. Полностью… Потому что испугалась, — Элли шептала сквозь слёзы, и Том снова бросился её гладить по голове.

— Ну мам… Не плачь. Ну всё же хорошо. Со мной уж точно всё хорошо, — твёрдо сказал он, хотя губы дрожали, и так и хотелось самому заплакать, что с ним с возрастом случалось всё реже и реже. Не из-за потерянной магии! А потому, что мама плачет и маму жалко. — Теперь надо как-то Анни помочь. Почему он к ней пристал? Потому что у неё есть магия? А чего он вообще хочет? Я думал, он забрать магию хочет… — Том осторожно заглянул матери в лицо. Элли покачала головой:

— Думаю, магия ему не нужна. Хотя, может быть, ты и прав… Может, он действительно хочет воспользоваться её силами. Но не вытянуть. Магию — ту, что в крови, не какой-нибудь артефакт, не магические книги, а именно врождённую силу, которая ничего этого не требует — нельзя присвоить себе, отняв у кого-то, её можно получить, только если кто-то отдаёт добровольно. Мне Стелла объясняла. Я у тебя… — она сглотнула, — я смогла у тебя забрать, пока… ну, когда ты едва родился, потому что… ну, ты мой ребёнок. Нет, магия Анни ему для чего-то другого нужна. Конечно, он выбрал её, потому что она фея… И потому, что она наша с Алармом дочь, и возможная будущая Хранительница… Ему что-то нужно именно от этих её качеств. Возможно, он снова захочет захватить всю Волшебную страну через неё. Анни станет Хранительницей и сдаст ему Волшебную страну, — Элли произнесла это, и её глаза стали огромными от ужаса. — Да, думаю, этого он и ждёт, — прошептала она. — И тогда наша задача — этого не допустить… Но я не представляю, как. Лишить магии ещё и Анни я не могу. Просто… морально не смогу. Тем более, она на меня тогда совсем обидится…

— Да уж, Анни в свою магию вцепилась так, что только тронь, — весело усмехнулся Том. Постарался весело, потому что очень хотелось подбодрить маму. А то опять начнёт плакать, расстраиваться и просить у него прощения. Правда, его бодрый тон никак не помог.

— Том, я понимаю, что ты на меня имеешь полное право обидеться до самой смерти, — слабо улыбнулась Элли с раскаянием. — Я не знаю, как это исправить… Я перед тобой ужасно виновата.

— Ну да, конечно, — фыркнул Том. — Не дала Пакиру в меня вселиться — ужас какая вина. Мам, успокойся. Мне и без магии нормально. А то был бы я сейчас такой, как Анни. Везде бы ходил и нос задирал от того, что я такой великий маг. — Элли помрачнела, и он спешно добавил: — Извини, пожалуйста. Я не затем, чтобы её осудить. Просто, ну… Она же в самом деле так ходит. Тебе ж не нужны двое таких детей.

— Господи, какой ты у меня добрый и умный, — вздохнула Элли и снова порывисто его обняла. Том смутился и стал вырываться:

— Да ладно тебе, мам! Я обычный. Ещё подожди меня хвалить. А то стану такой же… Ну, в общем, вредный и капризный, — поспешно поправился он. — Мам, всё хорошо, — твёрдо повторил он. — Со мной всё хорошо. Просто надо теперь придумать, как Анни помочь. И всё.

Элли закрыла глаза и покачала головой:

— Как же мне с тобой повезло.

— Ну, ты пока не очень радуйся, — ухмыльнулся Том и посерьёзнел: — Слушай, мам. А почему мне раньше этого никто не рассказывал?

Элли потёрла руками лицо.

— Ох, Том… Надо было, конечно. Но я просто хотела подождать, пока ты подрастёшь, — покаянно вздохнула она. — Всё-таки… сложная тема для разговора.

Том улыбнулся и встал, покровительственно положив руку ей на плечо:

— Не переживай, мам. Всё в порядке. Ну что, тогда я пошёл? А то мне ещё друзей позвать надо… — он развёл руками. Элли поспешно закивала:

— Да. Конечно.

— Ты не будешь переживать? — Том наклонился и заглянул ей в лицо.

— Нет, — пообещала Элли с улыбкой. Том кивнул:

— Ну и молодец. Мам, и у меня просьба. В следующий раз, если дело касается меня, рассказывай мне всё сразу честно, ладно?

— Договорились, — искренне кивнула Элли. Том ещё раз улыбнулся и наконец-то ушёл.

Элли выдохнула, снова опустив голову на руки.

Вот вроде и облегчение наступило — наконец-то эта тема раскрыта, Том всё знает… А то действительно ведь сердце болит, когда понимаешь, что один твой ребёнок может дико завидовать другому, а виновата в этом ты сама — и уже ничего не можешь поделать. А дети даже не знают об этом и не понимают, в чём причина.

Но вместе с тем накатили новые переживания. Да, разговор должен был состояться давно… И не в такой обстановке, и не наскоро, не сумбурно… Хотя, конечно, она правильно сделала, что провела его сейчас, а не заставила сына мучиться в безвестности ещё неопределённое время, пусть даже несколько часов. Кроме того, его мысли насчёт Анни стоили того, чтобы их выслушать немедленно.

И вообще, с детьми лучше разговаривать, а не отмахиваться под предлогом более важных дел. Что может быть важнее, чем собственный ребёнок? Правда, всё равно толком не поговорили…

Но вот на историю того, почему у него нет магии, Том всё-таки отреагировал удивительно — не стал на Элли злиться и обижаться. Любой другой бы на его месте обиделся на сломанную жизнь и испорченную судьбу. Когда мог бы стать великим, а из-за того, что мать когда-то по глупости чего-то испугалась, обречён на обыденность.

Или не по глупости. Это ведь сейчас Элли считала, что всё-таки по глупости, хотя тогда ей так не казалось. Но что уж теперь? Уже ничего не исправишь.

Надо брать себя в руки и… Проклятье, ну почему она должна быть королевой? А не просто мамой. Сын на неё вдвойне мог бы обидеться именно за то, что она в такой сложный момент жизни посвящает время не ему, родному ребёнку, а протоколу праздника. А ведь родному ребёнку всего одиннадцать лет.

А уже такой взрослый и понимающий.

Или просто притворяется, чтобы она не расстроилась. В любом случае, он сейчас поступил максимально корректно и мягко. Если и обиделся, то не показал этого.

Уж лучше бы показал. А то теперь она вообще не понимает, как себя вести дальше. Опять не понимает!

Этот разговор должен был состояться по-другому. А состоялся как-то совсем неправильно…

Элли глубоко вздохнула, заставила себя успокоиться. С Томом она ещё поговорит. Нормально, не наспех, не посреди праздника — такого тяжёлого для них всех праздника. Но этот праздник нужно пройти. Потом она поговорит с Томом. И с Анни тоже поговорит.

Элли глянула в зеркало и отправилась умываться. Как же всё по-дурацки получилось. И главное, именно сегодня!

Она вернулась в тронный зал. Скоро надо уже выходить на площадь — всем вместе выходить, всей семьёй (ну, кроме Энни, которая на Красном озере может задержаться на абсолютно неопределённый срок). В зале её ждал Аларм:

— Всё хорошо?

— Да, — коротко кивнула Элли. — Всё в порядке.

Подбежал и Том — бодрый, жизнерадостный, совсем не похожий на обиженного и расстроенного такой неприятной информацией, которая свалилась на него только что.

— Я готов. А Анни где?

Элли заозиралась по залу. Анни здесь не было.

— Странно, — сказал Том. — Мы же вместе сюда шли. Я думал, она уже тут.

— Её не было, — покачал головой Аларм. — Элли, может, ты её телепатией позовёшь?

Элли кивнула и прикрыла глаза.

И открыла их через несколько секунд.

— Анни не отвечает, — тихо сказала она, испуганно глядя на Аларма. — Кажется, она меня не слышит.

И бросилась вон из зала.

— Мы задержимся, — бросил Аларм Страшиле и кинулся за ней. Том постоял минутку и тоже помчался за родителями.

---

Примечания:

В этой главе Элли и Том говорят о событиях, описанных в повести "В вариациях будущего".

Когда Том её обогнал и убежал вперёд, Анни осталась в коридоре вообще одна. Все давно уже ушли — либо на праздник, либо готовиться к празднику. Никого не было ни из придворных, ни из прислуги — тем более что в эту часть дворца, где жила королевская семья, вообще никто лишний раз не совался, Аларм с Элли этого не любили.

И вот шаги Тома затихли на лестнице… Анни осталась одна. Только каблучки её туфелек постукивали негромко.

И внезапно накатил дикий страх.

Безотчётный, иррациональный — она абсолютно не понимала, чего вдруг боится. Просто стало жутко настолько, что показалось, будто она одна не в коридоре, а вообще во дворце. Или во всём городе. Анни прошла мимо большой напольной вазы, блестящей, позолоченной, мельком бросила в неё взгляд — искривлённое отражение напугало её настолько, что она охнула и отпрянула, зажмурившись.

Ей словно наяву послышался издевательский смех. Наверное, это смеялся кто-нибудь из придворных этажом ниже, а сюда просто эхо долетело — но Анни словно парализовало ужасом. Она так и замерла с закрытыми глазами.

«Ну чего я испугалась», постаралась убедить себя она. Ничего ведь страшного не произошло. Дворец полон народу, где-то недалеко родители и брат. Стоит только позвать.

Но позвать почему-то не получалось. Как будто, если она сейчас только крикнет — случится что-то ужасное. То есть, ещё более ужасное, чем то, что с ней сейчас происходит.

Анни стояла и никак не могла заставить себя ни сделать шаг, ни раскрыть рот. С трудом она заставила себя раскрыть хотя бы глаза. И снова упёрлась взглядом в эту дурацкую позолоченную вазу.

Лицо, как будто перевёрнутое вверх ногами в кривом отражении, словно ухмылялось ей. Насмешливо, издевательски.

Анни бросилась бежать. Прочь от этой вазы, прочь от этого лица. Куда-нибудь подальше! Вверх по лестнице, дальше мимо закрытых дверей!

Она бежала, как ей казалось, ужасно долго, пока не оказалась в совершенно другой части дворца. Тут тоже было тихо и пусто — и вообще она до сих пор никого не встретила. Как будто нарочно…

Анни заметалась, как птица в клетке. Ей показалось, что она вообще заблудилась в собственном дворце, хотя всегда была уверена, что все переходы, тайные и явные, знает наизусть — мало ли они с Томом по всем уголкам тут лазили, от подвала до чердака. Но сейчас она не могла найти дорогу, и даже не помнила, как оказалась здесь, и не понимала, как вернуться. Кажется, она в гостевом крыле, но где же все гости? Нет, это не гостевое, это крыло для прислуги, но где же тогда все слуги, почему никого нет? Неужели абсолютно все ушли на праздник? Да нет, она перепутала, в этой части дворца, наверное, вообще никто не живёт, это не жилая часть, тут чьи-то деловые кабинеты… Нет, всё не так. Опять не так! Она никак не могла узнать это место и боялась открыть или хотя бы постучать в какую-нибудь дверь — это бы дало ответ на вопрос, где она, но она боялась увидеть за дверью… что-нибудь страшное. Что? А мало ли что! Вот если сейчас она откроет — то… Что-то обязательно будет! Что-то обязательно на неё нападёт.

Ей снова слышался этот издевательский хохот. Анни села на пол, сжав голову руками. Да что такое? Кто её пугает?!

— Не смей меня пугать, — прошептала она. Да уж понятно, кто это. Тот, кто ей снится. Кто пугал её жуткими снами, а потом сделал вид, что хочет с ней дружить. Почему же он так делает?! — Не смей! — проговорила она вслух, но получилось как-то жалко. Она всхлипнула. — Мама… Ой, мамочка…

Анни повалилась на пол и замерла, скорчившись, застывшим взглядом уставившись в одну точку. Потом закрыла глаза.

Элли нашла дочь на четвёртом этаже, прямо над жилыми покоями королевской семьи. Здесь были комнаты фрейлин и других особо приближённых придворных — естественно, все они сейчас ушли на праздник, и этаж пустовал. Что тут Анни забыла, непонятно.

Впрочем, это всё неважно. Важно, что Анни в парадном платье лежит возле стены и… едва дышит.

— Анни!!!

Элли бросилась на пол рядом с ней, затормошила:

— Анни! Анни, детка… девочка моя…

— Не трогай! — внезапно взвизгнула Анни, отнимая руки. Но не открывала глаз. — Мне больно…

Элли отпрянула.

— Анни, что случилось?

Слёзы снова навернулись на глаза, но Элли заставила себя сдержаться. Второй раз за утро рыдать, даже если есть повод — это уже слишком.

— Анни!

Она снова протянула руки к дочери, но замерла в нерешительности. Рядом уже оказался и Аларм.

— Что случилось? — шокированно спросил и он. Подбежал Том, молча глядя на родителей.

Элли попыталась поднять Анни за плечи, но та снова дёрнулась:

— Не трогай!

Элли махнула рукой и крепко обняла дочь. Анни задёргалась, а потом — разрыдалась. Аларм и Том стояли, не зная, что делать.

— Шшш, тише, тише, моя хорошая, — шептала Элли. — Всё пройдёт. Всё будет хорошо. Тише, солнышко. Не бойся ничего. Я с тобой.

Анни начала потихоньку успокаиваться. Элли осторожно взглянула ей в лицо: Анни так и сидела с закрытыми глазами. Элли гладила её по голове, обнимала и… не знала, что ещё сделать.

Аларм тихонько сказал Тому:

— Передай, чтобы задержали парад. Как минимум, на час. Не говори, почему. Вообще никому не говори ни об Анни, ни о Пакире. Даже друзьям. Понял?

— Понял, — кивнул Том и убежал. Аларм сел рядом:

— Что случилось?

Элли молча покачала головой.

Внезапно заговорила-зашептала Анни:

— Он смеялся надо мной. Просто смеялся. Он меня пугал и смеялся. Ему было смешно, что я всего боюсь. Просто забавлялся так. И сказал, что… что будет продолжать меня пугать, а я должна не бояться. Справляться со своими страхами.

— Чем он тебя пугал? — серьёзно спросила Элли.

— Отражением в вазе.

— Отражением? — переспросил Аларм с изумлением.

— Ему хочется, чтобы я боялась.

— Дело не в отражении, — кивнула Элли. — Он просто насылал страх, да?

— Да.

Элли переглянулась с Алармом.

— Что делать будем? — спросил он.

Анни тем временем снова тихонько заплакала, но была уже в полном сознании и без истерики. Смотрела осмысленно и адекватно. Только шепнула:

— Мне так холодно… Внутри словно всё горит, а мне холодно…

Элли обняла её крепче, пустила тёплую волну. При этом она никак не могла сообразить, что же делать. Как помочь Анни?!

— Надо бы позвать Лангу и Стеллу, — предложил Аларм. — Они помогут понять… Может, разберутся как-то.

— Стелла на Красном озере, — покачала головой Элли. — Пока прилетит…

— Значит, зови Лангу, пусть она телепортируется на озеро, а потом оттуда вместе со Стеллой, — предложил Аларм.

— Не надо звать никого… — попросила Анни. — Я не хочу…

— Анни, надо, — твёрдо сказала Элли. — Мы сами, к сожалению, не справимся. Если только ты разрешишь мне… — она никак не решалась это сказать, — телепатией войти к тебе в мысли… Возможно, я смогу… сделать хоть что-нибудь.

Хотя она даже сама плохо представляла, что можно сделать.

Анни дёрнулась и затравленно посмотрела на неё:

— Нет. Не лезь. Пожалуйста!

— Хорошо, хорошо, не буду, — Элли вынуждена была отпустить Анни, так как та упорно вырывалась. Вырвалась, встала. Лицо у неё было враждебное. Элли при взгляде на неё испытала чуть ли не физическую боль. Анни же только что было плохо! И она жалась к Элли, искала поддержки и защиты, как только может ребёнок искать защиты у матери… И вот снова — смотрит с неприязнью… У Элли даже возникло растерянное чувство — «что я такого сделала?».

Ну да, предложила залезть к дочери в мозги. Мало кому понравится.

Но ведь Элли, наверное, могла бы ей помочь…

— Так, ну чего тут у вас?

Элли чуть не выдохнула громко и вслух с облегчением. Ланга! Неведомо откуда явилась… Но вовремя. В серебристом платье, уверенная, с царственной осанкой. Королева Подземной страны и бывшая принцесса Тьмы. Бывшая помощница Пакира.

Уж она-то должна знать его методы — и как с ними бороться.

Анни отступила, вжавшись в стенку:

— Чего тебе надо? — срывающимся голосом грубо спросила она.

— Её Пакир напугал, — сказал Аларм тем временем. Ланга кивнула:

— Да, я поняла.

Элли вопросительно оглянулась на Аларма: «Ты позвал?». Он кивнул. А Ланга тем временем подошла к Анни — та вскрикнула, когда Ланга вжала её плечи в стенку. Элли негодующе вскочила:

— Эй!

— Тихо! — рявкнула Ланга. Анни с визгом попыталась сбить её руки, потом — вырваться, но Ланга держала её крепко. — В глаза смотри! Смотри мне в глаза!

Анни зажмурилась.

— Смотри мне в глаза!!!

Анни попыталась отвернуться, на секунду открыла глаза, Ланга поймала её взгляд… И Анни застыла. С её лица постепенно сползало это выражение неприязни и отвращения, словно маска.

А вот Лангу внезапно затрясло.

— Ах ты ж гад, — проговорила она сквозь зубы — и внезапно её словно отбросило к противоположной стене. Элли запаниковала. Она не знала, к кому кидаться. К Анни, которая медленно сползает на пол? К Ланге, которая бьётся едва ли не в судорогах?

— Меня не трогать! — крикнула Ланга. — Я сама.

Она встала, её пошатывало. Но снова схватила Анни за плечи — Элли опять вскрикнула, но Ланга не обращала на неё внимания. Аларм схватил Элли за руку — то ли удерживая, то ли просто в качестве поддержки.

— Ничего ты тут не получишь, понял? Ничего! — крикнула Ланга, глядя Анни в глаза. Анни подняла руки — одну к сердцу, другую к горлу. Ланга перехватила их и ещё раз крикнула: — Всё равно мы её не отдадим! Сколько бы ты ни грозился. Ты не получил меня и её не получишь!

Голова Анни откинулась, глаза прикрылись. Ланга осторожно позволила ей опуститься на пол — Аларм отпустил Элли и подхватил дочь, которая была в сознании, но совершенно без сил.

— И Волшебную страну не получишь, — устало договорила Ланга, глядя на Анни.

Элли смотрела на неё. Ланга криво улыбнулась:

— Жуткое чувство. Как будто её глазами на меня действительно смотрел сам Пакир.

— Что делать? — одними губами прошептала Элли.

— А где эта… специалистка по цветочкам и облачным снам? — процедила Ланга. — У меня к ней будет крупный разговор.

— Кажется, у меня тоже, — опустила голову Элли.

Аларм стоял, поддерживая Анни, потом просто поднял её на руки. Ланга взглянула на них и кивнула:

— Анни надо отдохнуть немного, а потом — пускай весь день будет на людях. Одну её не оставляйте.

— Она это выдержит? — испугалась Элли.

— Должна. Иначе уж точно не выдержит его давления.

— Я так и знала, что сегодня что-нибудь случится, — прошептала Элли. Ланга пожала плечами.

— Он действительно просто хотел её напугать. На меня просто дополнительно разозлился… — она провела рукой по лицу. — Давненько не испытывала такого. Думала, уже начинаю забывать.

Аларм понёс Анни в сторону лестницы — на полдороге она слезла с его рук и пошла сама, хотя и висела на нём, полуобессиленная.

Ланга взглянула на Элли. Видимо, вид у Элли был такой, что Ланга чуть улыбнулась:

— Только умоляю, ты хоть в обморок не падай.

— Я не знаю, что мне делать, — прошептала Элли.

— Соберёмся все вместе и решим, — пожала плечами Ланга. — Убивать Анни никто не будет, захватить её полностью он тоже не может. Напугать, внушить страх… Ну да, это его метод. Он пугает, а ты терпи — вроде как бесстрашие воспитывается. Давить страхом он умеет…

— По-моему, это даже нелогично, — сказала Элли с нервным смешком. — Зачем же ему бесстрашие, разве он не хочет, чтобы его боялись?

— Метод кнута и пряника, — равнодушно пояснила Ланга. — Сейчас напугает, а потом скажет, что это всё из лучших побуждений и вообще он хочет тебе помочь. А главное, что он этим самым показывает — в его власти тебя казнить и миловать. И ты начинаешь понимать, что от его прихоти зависит всё, что ты будешь думать и чувствовать. Хочет — будешь постоянно чувствовать этот адский ужас. Хочет — будешь плясать от радости. Такая вот зависимость. И когда ты это понимаешь — это уничтожает больше всего.

— Я думала, что Пакир не умеет влиять на эмоции, — нахмурилась Элли. — Вроде как это умели только маги из Южного моря. Ну, вот эти все… Кит и остальные, кто с ним.

— Там нет остальных, только Кит такой сильный. Но нет, Пакир делал немножко не так. Он же не внушает эмоцию саму по себе, он действительно чем-то пугает. Чего там Анни напугалась?

— Отражения в вазе…

— Ну вот. Нет, он может внушать эмоции, страхом давить. Но чуть-чуть, не больше, чем даже обычный человек. Но любую эмоцию надо как-то закрепить, вот это Пакир и делает. Он пугает не столько магией, сколько просто сущностью своей, так можно и обычного человека бояться, если он характером давит. А магией Пакир просто добавляет всяких иллюзий.

— И… что с этим делать? Ты же с этим как-то справилась?

Ланга пожала плечами.

— Я справилась, потому что… Ну, во-первых, я уже совсем взрослая была, а Анни всего двенадцать. Во-вторых, чтобы с этим справиться, у меня ушло много лет под началом Пакира. Я научилась понимать его методы. А когда поняла методы, поняла и то, как с ними можно бороться. И то у меня не сразу получилось.

Элли опустила голову.

— Ладно, идём к Анни.

— Мы её не бросим, — пообещала Ланга серьёзно. — Я ей, конечно, не мать, но не хочу, чтобы Пакир над ней издевался. Сама через это прошла и никому не пожелаю.

Элли слабо улыбнулась:

— Спасибо.

Они спустились по лестнице.

— Хотя, кажется, кое-кому всё-таки пожелаю, — протянула Ланга. За окнами эффектно распахнул крылья чёрный дракон, снижаясь над городом.

— О Господи, она опять, — закатила глаза Элли.

— Почему ты ей не запретишь это делать?

— Запрещала тыщу раз. Корина любит эффектные появления, — кисло ответила Элли. — И желательно с опозданием, чтоб все видели, как она прилетает. Хорошо ещё, что удалось внушить драконам, чтоб хотя бы на главной площади не приземлялись, а за городом. Корине это, конечно, не нравится, но мне, если честно, её недовольство глубоко безразлично.

— Ну и правильно, — одобрила Ланга.

— Только не надо ей желать влияния Пакира, — сказала Элли. — Корина с Пакиром в голове — это вообще конец света.

— Пожалуй, ты права, — согласилась Ланга.

Несмотря на скомканное начало праздника, дальше всё шло по накатанной. Анни отдохнула немного (на парад не пошла), а потом весь день до самого вечера вела себя просто идеально. И чувствовала себя хорошо. Она ходила, улыбалась, кланялась и отвечала на поклоны, присутствовала на праздничном концерте, танцевала на балу… Никто не спрашивал о происшествии — Аларм запретил это делать даже Тому, а Том честно держал слово и никому не сказал, что у Анни не всё в порядке с головой. Или в голове. Поэтому Анни спокойно провела весь день и вечер.

Единственное, что напрягло её близких — Анни упорно держалась подальше от Тома-старшего, предсказателя из Жёлтой страны. Даже поздороваться с ним не захотела — умчалась на другой конец зала, когда он и Лили подошли к друзьям.

— Что это с ней? — удивился и сам Том-старший.

— С ней… — Аларм горько усмехнулся. И повернулся к Лили: — Слушай, у меня к тебе просьба. Если вот он, — кивок на Тома-старшего, — что-то скажет об Анни… или даже не об Анни, а вообще что-то странное…

— Я поняла, — кивнула Лили. — Обязательно запомню. Что-то случилось?

— Случилось. Но обсудим позже, надо будет всем вместе собраться. Не уходите далеко, хорошо?

— Договорились, — кивнул Том. Аларм ушёл, а Лили увидела Стеллу и потащила Тома к ней:

— Госпожа Стелла! Здравствуйте!

— Здравствуй, Лили, рада тебя видеть, — Стелла дружески улыбнулась ей и Тому.

— Вы не знаете, что с Анни? — шёпотом спросил Том. — Аларм почему-то беспокоится.

Стелла опустила голову.

— Знаю. Но думаю, об этом лучше Аннины родители расскажут.

— Ничего, — сказал Том с улыбкой. — Когда-нибудь вы тоже всё расскажете.

— О-о, это звучит как угроза, — рассмеялась Стелла. — И что же я расскажу?

Том поморгал.

— Наверное, это уже вам решать, — сказал он. Лили развела руками:

— Извините, — сказала она Стелле. Та улыбнулась:

— Ничего страшного. Я всё понимаю.

— Речь об Анни, ведь так? — Лили посмотрела на Тома.

— Я полагаю, что да, — сказала Стелла. — Но повторяю, лучше пусть расскажут Аларм с Элли.

Том с Лили отошли.

— Если бы Стелла рассказала, — проворчал Том, — нам всем бы многое стало понятнее.

— Ну не будет же она чужой секрет выдавать, — возразила Лили. — Это невежливо.

— При чём тут чужой секрет? У неё своих хватает.

— А её секреты тебя как-то волнуют? Она великая волшебница и имеет право на свои тайны. Они у неё всегда были и всегда будут, и не нам в них лезть, — твёрдо сказала Лили. Том поморщился:

— Ничего ты не понимаешь…

— Куда уж мне, — фыркнула Лили.

Они уже много лет были женаты, но могло показаться, что их отношения никак не изменились с самого начала их знакомства. Да и сами они не слишком-то изменились. Дар аномального взросления — он такой. Почему-то влияет и на внешность, и на характер, и на поведение.

Анни хохотала, кружась в танце. Кружил её Астерий, рассказывая смешную историю о том, как одна старая придворная дама, жена какого-то господина, который занимал видный пост ещё при Корине, а при Элли по собственному желанию ушёл в отставку, пришла к его отцу в ювелирную мастерскую с бесконечными жалобами на всё подряд — ну, первым делом на качество ювелирных изделий, конечно же. И вот господин Мирдан слушал её часа два, а она всё говорила и говорила, и под конец стало уже совершенно непонятно, на что она жалуется…

Анни хохотала.

— Говорят, она из Болтунов, — пояснил Астерий, довольно изящно завершая фигуру танца.

— Ну тогда поня-ятно, — протянула Анни со смехом.

— Рассказала все свои проблемы, реальные и выдуманные, папу моего вконец достала, он уже и забыл, чего она требовала в начале, а она сама забыла, зачем пришла. Потом стала искать в сумочке колье, которое перед этим уже положила ему на стол, а папа так растерялся, что стал искать очки, которые были у него на носу…

— Твой папа разве носит очки?

— Только когда работает.

Танец закончился, и к Анни тут же подскочил Ровенор:

— Теперь моя очередь!

— Я уже с тобой танцевала, — напомнила Анни.

— Только один раз, — заявил Ровенор, протягивая ей руку. — Давай быстрее, а то сейчас ещё мой брат заявится. А он в танцах ужасно неуклюжий.

— Можно подумать, ты у нас звезда балета, — сказал Астерий.

— Я ни с кем вообще сейчас танцевать не буду, — встала между ними Анни. — Я устала и хочу пить.

— Астер, слышал? — фыркнул Ровенор. — Сходи принеси нам чего-нибудь. Мне тоже захвати.

— Сам иди, — Астерий невозмутимо скрестил руки на груди.

— Идите оба, — твёрдо сказала Анни. — Я вас тут подожду.

— Зачем же оба? — удивился Ровенор.

— Идите, — настойчиво повторила Анни.

Не хватало ещё ей их мирить. С недавних пор она заметила, что Ровенор и Астерий всё время петушатся в её присутствии. Ну, конечно, она не могла точно знать, как они себя ведут без неё, но когда с ней рядом был кто-то один из них — он вёл себя нормально. А когда двое сразу — она всё время боялась, что они поссорятся. Вроде шуточки, шуточки, а таким тоном… Особенно Ровенор. Вечно всеми командует. Ну конечно, у него отец — начальник стражи, вот он и копирует…

Мальчики ушли. Анни развернула веер. С веером она казалась себе особенно взрослой — ещё на прошлом балу его у неё ещё не было, только сейчас удалось выпросить у Энни в подарок. Хотя Энни не особо-то и возражала: конечно, принцессе нужен веер на балу, а как же.

В это время к ней подошли Тенеф, Том и Нела — раскрасневшаяся, довольная, одетая очень скромно, но изящно.

— Я вообще впервые на настоящем балу! — восхищённо объявила она. Анни удивилась:

— А ты не маленькая ещё на балах бывать?

Нела растерялась.

— И ничего она не маленькая, — сказал Том. — Вон, Марифа тоже тут.

— Потанцуешь со мной? — попросил Тенеф у Анни. Анни поморщилась: Тенеф, в отличие от своего брата, был даже ниже её ростом. И не очень симпатичный. Удивительно, насколько близнецы были непохожи — и с каждым годом эта непохожесть только усиливалась.

— Извини, Тенеф, я правда устала, — сказала она. Тенеф не обиделся. Уже смотрел куда-то за её спину и вдруг рассмеялся. Анни посмотрела туда же: ну конечно, Астерий и Ровенор несут вдвоём один бокал лимонада. Постоянно вырывают его друг у друга, того и гляди разольют. Анни поспешила им навстречу, а они, увидев её, тут же выпрямились и ухватились за бокал оба сразу: Астерий правой рукой, Ровенор — левой.

— Необязательно выставлять себя на посмешище, — сердито зашипела Анни, забирая у них лимонад. — Если вы не можете вести себя прилично, как взрослые люди, не приходите на взрослые балы.

— Начинается, — протянул Тенеф за её спиной. — Опять мы все тут маленькие детки, а ты одна взрослая.

— Ну, в данном случае Анни права, — невозмутимо заметил Том. — На поведение взрослых людей это не очень похоже.

— Да ла-адно, — протянул Ровенор, глядя куда-то в другой конец зала. Анни тоже обернулась туда:

— О! — воскликнула она. — Сейчас что-то будет, — и она, хихикнув, залпом допила лимонад. Сунула в руки Астерию: — Отнеси на место.

— Потом отнесу, — сказал Астерий. Всем было любопытно, куда это смотрят Ровенор и Анни.

Им не пришлось долго гадать. Путаница в рядах танцующих была видна невооружённым глазом, да и гости выделялись яркими пятнами — и не только потому, что были одеты не в зелёное, а из-за своего статуса. Корина, королева Голубой страны, танцевала с кем-то из гостей-Мигунов, но — то ли нечаянно, то ли нарочно — слишком приблизилась к тому месту, где стояли Ланга и Дональд, правители Подземной страны. С другого конца зала не было понятно, обменялись ли они какими-то словами, но было хорошо видно, что Корина как-то слишком торопливо потащила своего кавалера прочь, сбивая все фигуры танца — он, бедный, только ноги успевал переставлять, не понимая причины такой внезапной активности партнёрши. Ланга же высокомерно вскинула голову, но тут Дональд склонился к ней, что-то сказал, она кивнула и улыбнулась, после чего он отошёл и пригласил какую-то местную девушку.

— И что такого? — не понял Астерий.

— Корина и Ланга ненавидят друг друга, — пояснил Том. — А Корина Лангу даже боится. К счастью, они редко встречаются.

— И поссорились они из-за Дональда, — с удовольствием прокомментировала Анни.

— И вовсе не из-за него, — возразил Том. Остальные с любопытством слушали. — Они поссорились впервые ещё очень давно, когда Корина захотела стать принцессой Тьмы вместо Ланги. А Ланга к тому же узнала, что Корина обманула её мать. А для Ланги мама — это вообще священная фигура.

— Госпожа Веса? — уточнил Ровенор.

— Ну да. В общем, Корина с Лангой друг друга ненавидели и козни друг другу строили ещё во время войны. Ну а Дональда они уже потом не поделили, — махнул рукой Том. — Вроде как Корина хотела, чтобы он на ней женился, а он женился на Ланге. Но я не интересовался подробностями.

— А я слышал, что Ланга хотела захватить Голубую страну, а Корина ей не позволила, — сказал Астерий. Том страшно удивился:

— Кто тебе сказал такое?

— Папа.

— А он с чего взял?

Астерий пожал плечами:

— Не знаю.

— А мне мой папа говорил, что Корина специально держит отряд Марранов на случай, если придётся дать военный отпор, — сказал Ровенор. — А у него друг есть как раз из Марранов.

— Очень смешно, — фыркнула Анни. — Если Ланга на Корину нападёт, ей никакая армия не поможет.

— Зачем Ланге нападать на Корину? — растерянно вставила Нела.

— А просто так, — сказал Астерий.

— Ланга не будет просто так нападать, — возразила Анни. — Вот если Корина даст повод…

— Какой же повод она даст? — удивился Тенеф.

— Да хотя бы с Дональдом потанцует, — усмехнулась Анни. — Хотя она никогда этого, конечно, не делает. Старается даже не подходить, иначе Ланга её вообще убить может.

— Как это вы ещё умудряетесь с Лангой дружить, — с сомнением покачал головой Астерий. — По-моему, она страшная.

— Она нормальная, — возразила Анни. — Вот Корина врединой бывает, это да.

— Но Корина же когда-то правила Изумрудным городом, верно? — снова робко уточнила Нела.

— Да, пока наша мама в Волшебную страну не вернулась, — сказал Том. — Тогда жители Изумрудного города выбрали королевой её.

— Но кстати, не такой уж плохой Корина была королевой, — сказал Астерий. — Мне папа рассказывал.

— Ты думай, что говоришь, — фыркнул Ровенор. — Хочешь сказать, что фея Элли — плохая королева?

— Ничего я не хочу сказать…

— Вот и не говори. А то Анни на тебя обидится и заколдует, — усмехнулся Ровенор и взглянул на Анни: — А может, всё-таки потанцуем?

— Моя очередь, — насупился Тенеф.

— Слушай, Ровен, потанцуй лучше с Нелой, — предложил Том. Нела встрепенулась:

— Я хорошо танцую! Я знаю фигуры и не наступаю на ноги…

— В твоих талантах, Нела, мы не сомневаемся, — хихикнул Астерий. — А вот Ровенор тебе точно ноги отдавит.

— Я могу потанцевать, — предложил Тенеф. От него дружно отмахнулись, а Ровенор сказал:

— Ну нет уж, братец! Знаем мы, как ты танцуешь.

Тенеф насупился.

— А ты Марифу пригласи, — подсказал ему Том. — Вон она, недалеко. И Мила там же.

— Приглашу Милу, — решил Тенеф и шагнул в сторону танцующих.

И налетел на какую-то яркую пару. Эта пара, оказывается, сделала полукруг по залу и сейчас оказалась прямо напротив компании детей. Королева Корина и её кавалер! Немолодой Мигун выглядел каким-то даже испуганным, словно ему было страшно танцевать с Кориной — а вот сама Корина уже, видимо, забыла о недавнем столкновении с Лангой и сияла от гордости и веселья.

— О, простите, ваше величество, — забормотал Тенеф, кланяясь. Корина остановилась.

— Извините его, пожалуйста, — попросил и Том. Корина широко улыбнулась:

— О, ничего страшного. Не беспокойтесь, с каждым может случиться, верно? Анни, здравствуй! Мы с тобой ещё не виделись сегодня.

— Здравствуйте, — вежливо кивнула Анни. Корину она недолюбливала, как и вся её семья. Встречались они, конечно, очень редко, и при каждой этой встрече Корина вела себя, в общем-то, одинаково — гордо, чуть высокомерно, но улыбалась, иногда даже отпускала какие-то лицемерные комплименты самой Анни… Это было неприятно, и сейчас Анни напряглась, ожидая, что всё это будет снова.

Корина повернулась к своему кавалеру:

— Благодарю вас, мастер Бак, за этот прелестный танец. Но сейчас я хотела бы немного отдохнуть, а вы можете идти, — она ослепительно улыбнулась.

— О Господи, — пробормотал Том едва слышно. Анни вцепилась ему в руку.

Корина отпустила кавалера — он поклонился и ушёл весьма поспешно, словно боялся, что Корина сейчас его остановит. Корина тем временем раскрыла свой веер и начала им обмахиваться с таким изяществом, что Анни… поспешно спрятала свой. Эти демонстративные движения Корины её раздражали — и было завидно. А если Корина увидит её веер — Анни показалось, что тогда она непременно скажет какую-нибудь колкость, прикрытую лицемерной улыбочкой.

Корина же смотрела на неё снисходительно.

— Анни, да ты становишься совсем взрослой! Столько кавалеров, я тебя поздравляю, — она снова улыбнулась, складывая веер, и Анни стало совсем неприятно.

— Спасибо, — холодно сказала она. И тихонько шепнула: — Ну, пригласите меня кто-нибудь!

— А остальные с ней останутся? — так же шёпотом ответил Том. Анни нахмурилась. Корина же всё более пристально смотрела на неё, переводя взгляд на Астерия и Ровенора, которые так и застыли — один справа от Анни, другой слева. И вдруг рассмеялась:

— Или это не кавалеры, а телохранители? Ах нет, телохранитель, наверное, только один, — она кивнула Ровенору. — Верность и преданность своей принцессе — это очень похвально.

— А ты завидуешь? — внезапно вырвалось у Анни. Корина звонко расхохоталась — так, что на неё даже оглянулись.

— Вот это да! Тебе палец в рот не клади, да, Анни? Умеешь дать отпор.

— Учусь, — сказала Анни. Ей расхотелось бежать от Корины. Вдруг и правда даст отпор?

Корина вдруг успокоилась и улыбнулась почти искренне:

— Я говорю не для того, чтобы тебя обидеть, Анни, — сказала она. — Ты и правда взрослеешь. Скоро станешь взрослой и сильной волшебницей… Ведь так? — она склонила голову, внимательно глядя на Анни. — Как у тебя дела с магией?

— Отлично дела, — Анни позволила себе тоже чуть-чуть улыбнуться. — Прикладываю все усилия, чтобы стать взрослой и сильной волшебницей как можно скорее.

— Молодец, — кивнула Корина. Внезапно рядом остановились ещё двое, и Корина резко перестала улыбаться — это были Энни и Том-старший.

— Привет! — широко улыбнулся бывший плюшевый медвежонок. — Корина! Какая встреча! Что ты на этот раз замыслила? Предупреждаю — всё равно у тебя это не получится, — он с ухмылкой развёл руками, глядя куда-то сквозь Корину. Корина так и напряглась. Анни напряглась тоже.

— Всё, я пошла, — резко сказала она, вырывая руку у Астерия и толкая плечом Ровенора. Энни остановила её:

— Ты куда? Мы как раз за тобой.

Анни недовольно насупилась, но осталась.

— Тебя ищут родители и Стелла, — сказала ей Энни тихонько, чтобы не слышала Корина. — Мы с Томом тоже туда идём, и Ланга сейчас подойдёт.

— Зачем вам всем я? — хмуро спросила Анни. Энни сверкнула глазами в сторону Корины и тихо ответила:

— Сама знаешь зачем. Прощайся с ребятами, и пошли.

— Это надолго? — вздохнула Анни.

— Возможно.

— Как будто нельзя было после бала, — проворчала Анни.

— Так этот бал знаешь когда закончится? Под утро. Все уже будут спать хотеть, — сказала Энни. Анни неохотно кивнула, соглашаясь с неизбежностью. Потом вернулась к друзьям:

— Всё, мальчики, — со вздохом сказала она. — Всем до свидания, увидимся завтра.

— Уже уходишь? — огорчился Ровенор. — Ну ладно, до завтра.

— Маленькой девочке пора ложиться спать? — процедила Корина с насмешкой, избегая пристального взгляда Тома-старшего. — Энни, да ты своей племяннице шагу ступить свободно не даёшь. Она уже достаточно выросла, чтобы повеселиться на балу ещё немного.

— Ну конечно, — громко сказал Том-старший, — наверное, потому, что Энни знакомы родственные чувства, а тебе, я смотрю, не особо.

Корина резко переменилась в лице. Бросила быстрый испуганный взгляд по сторонам — но не сбежала, а шагнула к Тому и вцепилась в его плечо:

— Что ты знаешь о моих родственных чувствах, плюшевый медведь, — прошипела она. Том даже бровью не повёл:

— Я предсказатель, — поправил он её. Или напомнил. Энни поспешно кинулась к ним:

— Эй! Прекратите немедленно. На вас же люди смотрят! Корина, и если ты будешь Тома трясти, то тебя сейчас Ланга так потрясёт, что мало не покажется.

— А ты только и знаешь, что прятаться за её спину, — огрызнулась Корина, однако Тома отпустила и отступила на два шага. Рядом уже оказалась и Лили, недобро глядя на Корину.

— Да нет, почему же, — хладнокровно сказала Энни. — Просто Ланге очень не нравится, когда не уважают её друзей. Хочешь, сама убедишься.

Анни оглядела зал и увидела, что Ланга и впрямь идёт к ним — вроде бы неторопливо, плавно, со всем своим королевским достоинством, но так быстро… И перед ней все расступались. Дональд бросил партнёршу по танцу и присоединился к Ланге, так что ещё через несколько секунд Корина оказалась словно в полукольце. И разумеется, это привлекало всеобщее внимание.

— Что-то случилось? — спокойно спросила Ланга.

— Пусть этот предсказатель от меня отстанет, — сказала Корина.

— Ка-акой я страшный человек, — фыркнул Том-старший. — Интересно, а кого ещё Корина боится?

— Можешь не гадать — больше всех Корина боится меня, — засмеялась Энни. — Правда, Корина? Всё, прекращаем этот переполох, а то скоро уже и народ испугается. Анни, Ланга, Том… в смысле, ты, — она кивнула Тому-старшему, — идёмте, нас ждут. Корина, угомонись и продолжай веселиться, пока у тебя есть такая возможность. Настоятельно рекомендую. Ребята, идите развлекайтесь. Лили, Дональд, не скучайте.

Ланга, проходя мимо Корины, посмотрела ей в лицо очень выразительно. Корина отвела глаза. Дональд мазнул взглядом по Корине, потом отвернулся и беззаботно пошёл в зал отыскивать брошенную партнёршу по танцу. Лили посмотрела на Корину со всей снисходительностью, на которую была способна, и обратилась к ребятам, которые ошарашено взирали на всё это и молчали:

— Будет обижать — зовите меня.

— Спасибо, — улыбнулся ей Том-младший, — мы справимся.

Корина тоже окинула их компанию взглядом, в котором были и настороженность, и неприязнь, и презрение, и тоже ушла.

— Фу-ух, — выдохнул Ровенор. — Ну и… Что это было?

— Мне она совсем не понравилась, — искренне сказала Нела.

— Кто? — уточнил Астерий.

— Корина. Она такая… Жуткая! А почему она на него набросилась? Она так боится предсказаний?

Том-младший кивнул:

— Есть у нас такое подозрение. Она вообще от него больше шарахается, но, видимо, и боится тоже…

— А почему она боится фею Энни?

— Потому что фея Энни тоже хотела стать королевой Голубой страны, — сказал Астерий. — Но Жевуны выбрали Корину, и теперь Корина очень боится, что фея Энни всё-таки её сместит…

— Ну кто тебе сказал такое? — возмутился Том. — Опять папа?

— Ну папа, и что?

— А то, что всё это ерунда, — уверенно ответил Том. — Энни королевой быть вовсе и не хотела. Но Жевуны были не против, если бы она стала. А вот Корина действительно очень хотела на трон и поэтому усиленно настраивала Жевунов за себя. И не всегда честным путём.

— Но ведь именно Корина им восстанавливала огороды после Тьмы Пакира? — настаивал Астерий.

— Ну, Корина…

— Вот! Значит, она по справедливости их королева.

— Ну, нельзя сказать, что все Жевуны этому рады сейчас, — заявил Ровенор. — Мне папа рассказывает, а у него друг Марран, который раньше как раз в Голубой стране служил. Многим Жевунам не нравится, что Корина их королева.

— Ну, знаешь ли, мало кому что не нравится, — раздражённо сказал Астерий.

— А ты что, Корину защищаешь? — удивился Тенеф. — Она что, тебе больше нравится, чем королева Элли?

— К королеве Элли я испытываю большое уважение, — огрызнулся Астерий. — Но к королеве Корине тоже! А вы только и делаете, что пытаетесь её унизить.

— Да никто её не унижает, — сказал Том.

— И всё-таки она странная, — сказала Нела. — А при чём там родственные чувства?

— Да не обращай внимания, Нель, — сказал Том. — Мой старший тёзка, — он улыбнулся, — иногда нарочно Корину пугает. Ляпнет что-нибудь необычное, а она шарахается. Думаю, он хотел сказать, что наша Энни об Анни заботится, а вот у Корины никаких родственников нет. Ни детей, ни племянников, заботиться ей не о ком, вот ей и не понять, что такое беспокойство за близкого человека.

— А что, с Анни что-то не так? — насторожился Астерий. — Куда Энни её забрала? Тебя же она не забрала.

— Да всё нормально, — отмахнулся Том, приняв максимально легкомысленный вид. Нельзя рассказывать о том, что у Анни в голове сидит Пакир. Даже друзьям. И на ходу сочинил: — Анни же у нас фея, я так понимаю, там у них какое-то фейское совещание.

Вроде бы даже правдоподобно получилось.

— А Корину они не позвали, — заметил Ровенор. Том пожал плечами:

— Так они её никогда не зовут, — хмыкнул он. — Она же нам не друг.

— Вот всё-таки вы к ней несправедливы, — сказал Астерий. Том повернулся к нему.

— Так, слушай! — удивлённо сказал он. — Тебе-то до Корины какое дело?

— Да ладно, ладно, — отмахнулся Астерий. — Никакого.

Том скептически смотрел на него. Потом расслабился:

— Ну что? Кто-нибудь ещё танцевать идёт?

— Неохота, — сказал Ровенор.

— Пойдёмте тогда мороженого поедим.

— О! — одобрил Тенеф. — Отличная идея.

— А чего она на нас так смотрит? — Нела оглянулась. Корина провожала компанию пристальным взглядом.

— Да не обращай ты на неё внимания, — сказал Ровенор, подталкивая её в сторону выхода из зала.

В большой королевской гостиной висело тягостное молчание. Элли и Стелла даже не смотрели друг на друга. Нет, они не поссорились. Просто обе понимали: Стелла делала всё, что могла, но этого оказалось недостаточно — и обвинить её не в чем, но и результата не добились практически никакого. Элли же вообще не могла ничего сделать. Аларм это понимал ещё лучше, но всё, что мог — взглядом извиняться перед Стеллой за то, что приходится снова её о чём-то просить, и время от времени сжимать руку Элли, ободряя и поддерживая.

Наконец в коридоре послышались весёлые голоса, смех, дверь открылась, и вошла вся компания: Ланга, Энни, Том-старший и Анни. Причём Анни, едва вошла, остановилась у двери и хмуро заявила:

— А без меня вы никак не могли посоветоваться?

— Прости, Анни, никак, — сказала Стелла, подходя к ней. Анни отстранилась от её дружески протянутой руки и сказала:

— Опять я как больная на обследовании?

— Не валялась бы утром в коридоре на полу — не была бы больная, — сказал Аларм. Энни укоризненно посмотрела на него:

— Фи, папочка, разве можно так категорично разговаривать с собственной дочерью! Анни, — обернулась она к племяннице, — для твоей же пользы. Ты же не хочешь, чтобы Пакир у тебя магию вытянул?

Анни расширила глаза:

— А он может?

— Есть такая версия, — вздохнула Элли, подвинувшись на диванчике. — Иди ко мне, дорогая.

Но Анни предпочла сесть в отдельном кресле.

— А по-моему, он, наоборот, хочет, чтобы я стала сильнее в магии, — с вызовом заявила она. Все переглянулись, Аларм и Элли — с особенным ужасом на лицах. Спокойнее всех слушал Анни Том-старший — казалось даже, он вообще не слушает, а безмятежно думает о чём-то своём.

— И ты ему веришь? — уточнила Стелла. Анни пожала плечами:

— А что, нельзя?

— Конечно, нельзя! — с возмущением воскликнула Энни. — Это же тёмный маг! Он тебя только и будет, что обманывать и использовать в своих интересах.

— А потом ты станешь ему не нужна, — добавила Ланга. — И он тебя вообще убьёт. Тебе это нужно?

Аларм бросил негодующий взгляд на Лангу. Анни поморщилась:

— Подумаешь! Не убьёт. Я его и сама победить смогу. Я же всё сама чувствую. В конце концов, к кому он приходит, ко мне или к вам?

— Уж лучше бы к нам, — сказала Стелла, что вызвало новый всплеск обиды Анни:

— Ну конечно! Вы считаете, что я маленькая и слабенькая…

— Маленькая, слабенькая и глупенькая, — безжалостно припечатала Ланга.

— А все победы хотите забрать себе…

— Потому что, — повысила голос Ланга, заставив Анни замолчать, — только очень глупенькая девочка может быть столь самонадеянна, что будет мечтать победить Пакира в одиночку. Анни, ты что, действительно ничего не понимаешь? Ты не понимаешь, что он тебя убьёт? И даже не поморщится.

— Не убьёт! — крикнула Анни. — Ему нужна моя помощь.

— Так ты ему ещё и помогать собралась? — потрясённо воскликнула Ланга.

— Нет, конечно, — фыркнула Анни. — Но он думает, что я ему помогу. А я ему помогать не буду. Я отлично знаю, что он тёмный маг.

Повисла пауза. Элли закрыла лицо руками, Аларм обнял её за плечи. Стелла ошеломлённо смотрела в никуда. Ланга и Анни буравили друг друга сердитыми взглядами. Том безмятежно изучал картину на стене, словно всё происходящее его вообще не касалось.

Энни спросила:

— Сколько раз он к тебе являлся?

Анни пожала плечами. Потом всё-таки подумала и разъяснила:

— Ну, разговаривали мы с ним два раза…

— И это не считая случая в Чёрном дворце и других кошмаров? — уточнила Энни.

— Ну да, — буркнула Анни, опуская голову. Потом снова подняла: — Но когда мы разговаривали, он меня не пугал! Мы просто разговаривали.

— Как знакомо, — хмыкнула Ланга. — Со мной он тоже много раз просто разговаривал.

— Вот видишь! Ты же не умерла и тёмной колдуньей не стала от этого. Вот и я не стану, — уверенно ответила Анни.

— То есть, — снова заговорила Энни, — ты побеседовала два раза с тёмным магом и уже решила, что сможешь его победить?

— А что? Если бы ему нужно было меня убить, он бы уже меня убил, наверное, — возразила Анни. Ланга фыркнула:

— Как наивно.

Внезапно Том вышел на середину комнаты, привлекая к себе всеобщее внимание.

— Внимание, вопрос, — спокойно сказал он. — Анни, ты вообще хочешь избавиться от Пакира в голове? Да или нет.

— Да, — ответила Анни после некоторой паузы. — Но сама!

— Понятно. То есть ты не хочешь, чтобы мы тебе помогали?

— Я об этом уже всем тыщу раз толкую! — затрясла руками Анни. Том пожал плечами:

— Ну и всё тогда. Можешь возвращаться на бал.

— Что? — растерялась Анни. Остальные тоже воззрились на Тома в потрясении.

— Иди, иди, — приветливо улыбнулся он. — А то там все твои друзья разбегутся… Не беспокойся. Считай, что мы усвоили основную нашу ошибку и больше не будем тебя ни к чему принуждать.

Анни встала, но стояла нерешительно. Том ещё раз кивнул ей — улыбаясь так безмятежно и участливо, что невозможно было заподозрить его в неискренности.

— Чудны́е вы все какие-то, — фыркнула Анни и бегом бросилась за дверь.

В комнате снова повисла тишина.

— Ну и что это сейчас было? — вопросила Энни. Том, мигом растерявший всю свою безмятежность, устало опустился в кресло, где только что сидела Анни.

— По-моему, всё очевидно, — сказал он. — Как вы изгоните Пакира из головы Анни, если она сама категорически против?

Все молчали. Аларм с Элли переглядывались, Ланга и Стелла сосредоточенно смотрели в пол. Энни смотрела на Тома, словно ждала от него какого-то чуда. Он взглянул на неё с сожалением и добавил:

— Основная наша проблема в том, что нам теперь приходится воевать с Пакиром через Анни. В прямом смысле через её голову. А она с ним воевать явно не хочет. Её всё устраивает. Он ей пообещал… ну не знаю, чего он ей там наобещал. Она поверила…

— Но как можно поверить Пакиру? — потрясённо выдохнула Ланга. — Анни же не последняя идиотка, чтобы его слушать!

— Она не понимает, — пробормотала Элли. — Как же ей объяснить…

— Никак, — спокойно сказал Том. — И что ещё осложняет дело — мы не можем вызвать Пакира на себя. Он ведь тоже добровольно её сны не покинет. Элли, прости. Я… я надеюсь, ты не плачешь, — он посмотрел на неё с жалостью. Элли и впрямь закрыла лицо ладонями.

— Я не плачу, — помотала она головой.

— Я надеялась, что я смогу повлиять на её сны, — сказала Стелла. — Но… — она беспомощно развела руками. — Влиять-то я могу, но в данном случае это бесполезно.

— Угу… — задумчиво кивнул Том. — Когда вы рядом с Анни, Пакир не приходит. А вы не можете быть с ней рядом постоянно.

— Да. К сожалению.

— Переселить Анни в Розовый дворец? — неуверенно предложила Ланга и тут же сама себе ответила: — Да нет, он просто выждет время… или будет днём её пугать.

— Уж лучше бы пугал, — выдохнула Элли. — Тогда она, по крайней мере, его бы только боялась! И сама бы хотела от него избавиться.

— Дайте мне время, — тихо попросила Стелла. Ланга повернулась к ней:

— И что ты сделаешь?

— Я… я знаю, что я сделаю. Но мне нужно время.

Все посмотрели на Стеллу с недоумением, а Ланга — и с недоверием. Стелла расправила плечи и обвела всех твёрдым взглядом:

— Я обещаю вам. Я избавлю Анни от Пакира. Навсегда. Я надеюсь… Но мне нужно время. Я не могу сделать это сейчас.

— Сколько? — коротко спросил Аларм.

— Не знаю. Я постараюсь как можно быстрее, — пообещала Стелла.

— Где гарантии, что до тех пор он не уничтожит её? — отрывисто спросила Ланга. Стелла взглянула на неё:

— Не думаю, что это произойдёт внезапно. Если я увижу, что дело к тому идёт — буду принимать решительные меры.

— Почему ты не можешь их принять сейчас?

Стелла тонко и печально улыбнулась:

— Прости, — только и сказала она.

— Так, — вмешалась Элли, — то есть, всё, что мы можем сделать — это просто ждать? Причём ждать неизвестно сколько и неизвестно чего?

Стелла не торопилась отвечать, поэтому вместо неё Ланга развела руками:

— Получается, так.

— Замечательно, — сквозь зубы процедила Элли и ударила кулаками по дивану. Аларм снова быстро обнял её за плечи. Стелла торопливо проговорила, обернувшись к ней:

— Я клянусь тебе, что с Анни не случится ничего плохого.

Элли сидела, опустив голову. Снова опёрлась лбом на руки.

— Хорошо, я вам верю, — глухо сказала она. Потом встала: — Извините. Вынуждена вас оставить.

И она торопливо ушла. Во внутренние покои. Аларм встал:

— Извините.

И ушёл вслед за ней. Стелла, до тех пор стоявшая у стены, села на диванчик. Выглядела она настолько устало, что Энни забеспокоилась:

— С вами всё хорошо?

— Да, — слабо улыбнулась Стелла. — Да, Энни. Я в порядке.

Снова повисло молчание. Никто не знал, что сказать. Ланга внезапно проговорила с грустной усмешкой:

— Да, Том, твой подвиг, получается, тоже был зря.

— Какой подвиг? — искренне удивился бывший плюшевый медвежонок.

— Когда ты вызывал Пакира на себя, — мрачно напомнила Ланга. Том легко отмахнулся:

— А, это! Ну, это когда было… Да почему же зря? Во-первых, своего младшего тёзку я всё-таки от этой участи избавил, — рассудительно заявил он, загибая палец. Энни вставила:

— Зато подставили Анни. Невелика радость…

— Согласен, — вздохнул Том. — Но всё-таки, во-вторых, мы получили отсрочку на целых одиннадцать лет…

— И бездарно её проморгали, — снова перебила его Энни.

— Ну всё-таки Анни не младенец, ей ещё можно что-то объяснить…

— Да если бы, — уныло ответила Энни.

— Будем на это надеяться, — твёрдо сказал Том.

— Мы думали, что раз изгнали Пакира, то он смирится и оставит нас в покое, — с иронией вздохнула Ланга. — Ага, как же.

— А что мы ещё могли сделать? — тихо отозвалась Стелла. — Если бы мы его убили…

— Знаю, знаю. Убивший Тьму становится Тьмой, — кивнула Ланга. — Только ты говорила мне однажды, что, может быть, я смогла бы…

— Но лучше не надо, — резковато перебила её Стелла. И мягче добавила: — Нет, я верю, что ты смогла бы… Смогла с мотивом «лишь бы никто не стал Тьмой». Но я не хотела бы, чтобы ты рисковала. Ты нам ещё нужна, — она чуть улыбнулась. Ланга смутилась и уставилась в пол:

— Вот вечно ты как скажешь…

Энни поёрзала на месте:

— Ну что? Что будем делать?

— Расходиться, что ж ещё, — сказала Ланга. — Я лично вернусь в зал. Во-первых, там Дональд остался, во-вторых, там Корина.

— Ты что, до сих пор боишься, что она его уведёт? — недоверчиво покачала головой Энни. Ланга фыркнула:

— Ну вот ещё. Так он за ней и побежит. Нет, в Дональда я верю, поэтому и хочу с ним побыть на празднике ещё немного. Вместе, так сказать, повеселиться. А Корине не верю, поэтому и хочу проследить, чтобы она ничего не натворила.

— Как трогательно, — хмыкнула Энни. — Ты так заботишься о том, чтобы Корина нам не напакостила.

— Просто мне нравится её бесить, — коварно улыбнулась Ланга. Энни засмеялась:

— Веская причина.

— Ну, и потом, если она действительно напакостит, у меня будет повод ей вломить… А вломить ей я мечтаю каждый раз, как её вижу, — добавила Ланга.

— Господи, Ланга, откуда в тебе столько злорадства, — улыбнулась Стелла. Но улыбнулась мягко, даже отчасти шутливо. Ланга усмехнулась в ответ:

— А то ты не знаешь, откуда.

Она прошла к двери и, уже открыв её, оглянулась назад, на двери во внутренние покои.

— В такие моменты начинаю радоваться, что у меня нет детей. Ещё из-за них такую нервотрёпку выдерживать… Бедная Элли, — она с искренним сочувствием покачала головой. — Но не будем отчаиваться. Стелла, мы на тебя надеемся, — она посмотрела на фею Розовой страны. — Уж извини, что всё это на тебя взваливаем, но ты, кажется, сама вызывалась.

— Всё нормально, — кивнула Стелла. — Я всё понимаю и действительно сама вызвалась.

Энни с Томом тоже отправились к двери.

— Может быть, вас Анни послушает, — сказала Энни Стелле. — Ну должен же кто-то быть для неё авторитетом. Я уже не знаю, кто.

— Возможно, дело не в авторитете, — сказала Стелла. — Просто она не настроена никого слушать. Так бывает.

— Да уж, особенно у подростков, — вздохнула Энни.

Стелла осталась одна.

Ей на бал возвращаться не хотелось. Снова накатило…

Две белокурые девушки, неразличимые, в одинаковых платьях…

Глинда сидит в углу и что-то сосредоточенно вычерчивает, Ириния у окна вертит в руках свой серебряный обруч с головы. Открывается дверь…

— Учитель! — обе радостно вскакивают.

Обе давно уже вышли из возраста учениц, но учитель к ним по-прежнему приходит. Уже скорее для того, чтобы обменяться опытом. Сегодня, например, Ириния демонстрирует ему создание волшебных облачков: небольших, но достаточных для того, чтобы на них можно было летать. Он вникает, даже что-то себе записывает. Потом поворачивается к Глинде:

— Ну а у вашей компании как дела?

Глинда долго и с энтузиазмом описывает планы «их компании» — нескольких фей, задумавших создать чудесную страну, отрезанную от всего мира.

— И всё это придумала та юная фантазёрка? — улыбается учитель.

— Озма талантливая феечка, хотя и рождена от человека, — возражает Глинда. — Она не только фантазирует. Лорилина говорит, что по силе Озма превосходит даже меня. Хотя мы не соревновались, — она смеётся.

— Ну, Лорилине видней…

— А какие новости о войне? — спрашивает Ириния с бьющимся сердцем. Учитель хмурится:

— Ну какие могут быть новости…

— Ничего хорошего, да? — в беспокойстве уточняет Глинда. — Вовремя мы страну придумываем…

— Вы сбежите в свою благодатную страну, а человечество останется во власти тёмных магов? — упрекает её Стелла. — Со стороны Лорилины это просто удивительно, учитывая, что она любит короля людей.

— Она заберёт его с собой.

— Его одного? А как же остальные? Мы должны бороться, а не сбегать.

Это не первый раз, когда сёстры расходятся во мнениях. Но с каждым разом это расхождение выражается всё более категорично и всё более повышенным тоном.

Глинда краснеет и готовится что-то сказать возмущённое в ответ, учитель их успокаивает:

— Каждый делает то, что в его силах. Нам нужна и та страна, которую задумали феи, и борьба.

— Я думала, как раз Ири будет переживать за своего принца, — заявляет Глинда слегка насмешливо, но уже успокаиваясь. — А она всё про борьбу…

— Я и переживаю, — буркнула Ириния. — Но я разве буду его останавливать? Он непременно хочет биться в первых рядах и вызвать на поединок самого злобного тёмного мага. И надеется, что победит.

Учитель с беспокойством смотрит ей в лицо, потом качает головой:

— Опасное это желание…

— Вот и у меня предчувствие, что оно опасное. Учитель Торн, но что же мне делать? Я как будто предчувствую, что это добром не кончится. Но не могу его отговаривать… — Ириния растерянно вздыхает, опуская руки. — Если он не пойдёт в битву, будет считать себя трусом. А я… боюсь его потерять, — шёпотом признаётся она. — Да и вообще не хочу, чтобы кто-то погиб…

Торн мрачно кивает.

— Никому этого не хочется, Ири. Но есть вещи страшнее гибели… Биться с тёмными магами в поединке… Послушай, — он вдруг порывисто смотрит ей в лицо, — постарайся его отговорить хотя бы от этого.

— Я постараюсь, но… как?

— Видишь ли, я не знаю, поймёт ли тебя Баккар… Он молод и порывист, его тянет на подвиги и геройства. Он может тебя просто не послушать, но — вдруг ты ему действительно дорога? Вдруг он всё-таки задумается? Просто объясни ему… Биться с тёмным магом крайне опасно не для жизни. Просто… Я знаю, как это происходит. Убивший тёмного мага поначалу радуется и гордится собой. Потом эта гордость перерастает в гордыню. Потом ему мало славы и мало почестей. Становится нужна власть, много власти. Кто не согласен принять его власть — того запугивают. Власть основывается уже не на любви людей, а на их страхе. Несогласных убивают. Каждое убийство всё больше разжигает жажду крови. И победитель тёмного мага сам становится тёмным магом…

Голос Торна то и дело срывается на шёпот — отчаянный, даже какой-то болезненный. На Иринию и Глинду он не смотрит.

— И так… бывает всегда? — голос Иринии тоже дрожит. — Не бывает исключений?

— Мой брат стал тёмным магом именно так, — говорит Торн и наконец-то смотрит на девушек. — Именно с ним мы сейчас и воюем.

Ириния и Глинда молча переглядываются — у каждой глаза стали огромными. Они не знали.

— Но Баккар не такой… — неуверенно шепчет Ириния и понимает, что просто успокаивает сама себя. Пытается.

— Мой брат тоже был не таким, — глухо отвечает Торн, отворачиваясь. — Он был самым лучшим, самым могущественным и самым светлым магом из всех, кого я знал в юности. Именно то, что он был лучшим, его и погубило…

Ириния опускает голову. Торн смотрит на неё, касается руки через письменный столик:

— Не пожелаю никому видеть, как близкий человек превращается в монстра, — говорит он. — Постарайся уговорить Баккара. Это действительно опасно. Опасно не для жизни — для души. Понимаешь? Ты же понимаешь…

— Но ведь… Если он не убьёт тёмного мага — кто-то же должен будет это сделать… — вдруг растерянно замечает Глинда. — Его же невозможно не убивать.

Торн пожимает плечами.

— Я верю, что есть другой способ. Но я его пока не нашёл, — с тяжёлым вздохом признаётся он. Чуть улыбается: — Может, кто-то из вас найдёт.

Стелла смотрела невидящим взглядом в стену.

Найти способ — это ещё не всё. Надо его ещё как-то применить. В прошлый раз она не решилась… А интересно, если бы решилась? Было бы сейчас всё это? Наверное, нет… Абсолютно точно — нет.

Но ещё не всё потеряно.

Но нужно время. Ещё немного времени. Если бы не маленькая Дарина… Да нет, хорошо, что есть маленькая Дарина, что она существует, и у Стеллы на неё большие надежды. Если бы не было Дарины, она бы даже и не решилась на то, что задумала сейчас.

И если бы не было Дарины, она бы сделала это, возможно, прямо сейчас.

Как же всё сложно!

В этом году Аларм и Элли решили не лететь «в отпуск». Обоих пугала мысль оставить Анни без присмотра, даже если телепортироваться к ней для Элли — дело пары секунд. Да и вообще, мало ли что может случиться…

Анни была бы этим фактом дико недовольна, потому что повышенное родительское внимание её раздражало донельзя. Её отношения с родителями и так стали натянутыми, хотя обе стороны и пытались усердно делать вид, будто ничего не произошло — но все, и сами они, и окружающие, понимали, что это не так. Именно из-за этих искусственных улыбок и притворно-обычного приветливого тона, который так отличался от искреннего. Напряжение замечала даже фрейлина Фаина, хотя она была вообще не в курсе причин. Том, Энни и Страшила вынуждены были в нём жить и тоже усердно делали вид, что всё в порядке, но это было нелегко. И непонятно ещё, кому легче или сложнее — Страшиле, который никогда не спал и ночи напролёт проводил в напряжённых размышлениях и переживаниях, или Энни, которой сон был необходим, как всем людям, но которая не могла заснуть от тех же размышлений и переживаний. Разве что Тому было попроще в силу возраста и того, что он был твёрдо уверен — взрослые умные и сильные, разберутся — его помощь им уж точно не нужна.

В общем, Анни была бы дико недовольна, если бы через пару дней не состоялась поездка в горы, на «зимний курорт», которая на время подняла всем настроение.

«Зимний курорт» был, конечно же, идеей Энни. Она высказала её ещё несколько лет назад, и поначалу все воспринимали это как пустую фантазию. Но Энни однажды просто вцепилась в сестру (пусть и не буквально), и Элли не оставалось ничего другого, как реализовать этот замысел. Надо сказать, что она об этом не пожалела — получилось очень весело и увлекательно.

В Волшебной стране вечное лето, но в окружающих её Кругосветных горах можно заметить сезонные изменения — когда в Большом мире зима, снега́ на них сползают чуть ниже. Удалось найти удобную площадку — просторную, даже почти закрытую от ветра, где рядом не было крутых склонов вниз (а то ещё сорвётся кто-нибудь), но был вполне пологий склон вверх (с него на санках кататься). Санки — одноместные и двухместные — сделали мастера из Фиолетовой страны по спецзаказу Энни, там же сделали лыжи, коньки — правда, никто не понимал, что это такое и зачем оно нужно, но Энни была очень убедительна. Собственно, она приглашала всех желающих попробовать, но энтузиазма как-то не встретила. Снег и холод жителей Волшебной страны всё-таки пугал.

Взрослых жителей, но не детей — и уже не раз компания друзей Анни и Тома из Изумрудного города, под предводительством Энни, под присмотром Аларма и под руководством Элли, выезжала на этот «горнолыжный курорт» — всего на день, но впечатлений хватало на месяц. Для Элли обустроить всё на этом самом «курорте» было делом нескольких минут: где-то что-то подровнять магией, превратить слежавшийся снег в ровный лёд для катка — и готово. А в течение дня следить, чтобы никто не замёрз, не простудился, не обморозил руки, ноги, нос и щёки, не поранился, не упал, не подвернул ногу… и ещё тыща всяких волнительных «не», а ещё — раздавать горячий чай с булочками и прочий перекус, порой уговаривая детей хоть на время оторваться от битвы снежками ради бутерброда.

Перед Энни же стояла другая задача — по дороге все должны были одеться в зимнее (лететь над страной вечного лета в зимних нарядах не стоит, но вот в горах уже холодно), и она брала на себя ответственность проследить за процессом. Впрочем, главное — собрать нужные вещи. Одежду и обувь для зимних развлечений тоже шили специально под бдительным руководством Энни. В итоге, правда, она выглядела немножко одинаково, как форменная, но никто не возмущался — даже интересно было. И вот вылетали из Изумрудного города в летних платьицах и костюмчиках, а на подлёте к горам останавливались, спускались и влезали в тёплые комбинезоны, шапки и сапожки. Девочкам приходилось одеваться почти как мальчикам — в Волшебной стране женщины не носили брюки, но Энни при всей своей фантазии не смогла представить, чтобы девочки съезжали с горки в платьях (одно дело с металлической на детской площадке, и совсем другое — со снежной, где и холодно, и кувыркнуться можно, и снег забивается везде, где не надо). Пришлось пожертвовать женственностью ради практичности. Впрочем, удлинённые курточки несколько смягчали ситуацию и девчачье смущение, а приталенный фасон выглядел даже симпатично. Так вот, перед поездкой надо было всем желающим подобрать нужный размер одежды и обуви, а потом ещё не забыть взять то, что выбрали. Так что на облачко громоздили целые тюки вещей, а ещё сумки с едой, а также небольшую палатку, одеяла и покрывала. Ну и реквизит для развлечений, само собой — все эти санки и коньки.

В этом году отправлялась, как, впрочем, и всегда, немаленькая компания, и должны были ещё присоединиться друзья из Жёлтого дворца — он был по пути («зимний курорт» находился в самой северной точке Кругосветных гор — вполне объяснимо и логично). Так что летели сразу на трёх волшебных облачках. Из Изумрудного дворца вылетели ещё затемно, кое-кто из детей помладше сразу же улёгся на облачке досыпать — никто и не возражал и не мешал, все позёвывали, были сонные и неразговорчивые. Впрочем, к середине пути все проснулись — рассматривать Волшебную страну с высоты облачного полёта всегда было необычайно интересно, особенно для тех, кому это редко удавалось (то есть всех, кроме Анни и Тома, ну и взрослых, само собой).

В Жёлтом дворце одно облачко спустилось и поднялось, забрав Тома-старшего, Лили и их детей — близнецов Рольфа и Роберта. Четырёхлетние близнецы летели в горы впервые и задавали тыщу вопросов, на которые Том-старший, впрочем, отвечал без устали. Том-младший, оказавшийся на том же облачке, только головой качал:

— Интересно, а я в четыре года такой же был?

— Примерно такой же, — улыбнулась Элли.

После того как Том узнал историю, случившуюся перед его рождением, он долгое время ходил задумчивый — Элли даже стала переживать, не потеряла ли она доверие и сына тоже, вслед за дочерью. Но нет, Том всё спокойно обдумал, а потом пришёл к ней ещё раз — уже за подробным рассказом. Они тогда очень душевно поговорили и расстались оба успокоенные — и Элли была чрезвычайно рада, что сын её понял и не осудил ни за что. И вообще с ним легко было общаться, он всё слушал, всё осознавал. После этого разговора доверие между ними как будто больше укрепилось.

Эх, с Анни бы так…

Анни летела на третьем облачке вместе с Энни и была вполне в хорошем настроении, предвкушая сегодняшние развлечения. Энни пообещала научить её кататься на коньках — и хотя вряд ли это умение Анни часто бы использовала в дальнейшем, но интересно же. Астерий, Ровенор, Тенеф, Фил и Танрис сидели здесь же, и хотя проплывающие внизу пейзажи их явно интересовали куда больше, чем Анни, ей всё равно было приятно лететь именно в этой компании — такой вот преимущественно мальчишеской, в которой все за ней в той или иной степени готовы были поухаживать и все в той или иной степени ждали её внимания и даже симпатии. Неплохо же.

На третьем облачке под бдительным присмотром Аларма летела смешанная и очень разновозрастная компания — повизгивающих и попискивающих Милу, Марифу, Нелу и Юну разбавляли солидный серьёзный Винет Дорт (он как вцепился в руку Юны в начале пути, так до самого конца и не отпускал), Шен и Теор. В общем, народу набралось немало — и это только близкие друзья. Анни с Томом долго спорили, не позвать ли побольше — в итоге Тому пришлось уступить, потому что Анни настаивала на избранном меньшинстве. Впрочем, в чём-то она была права — в большой толпе все только мешали бы друг другу.

Наконец облачка подлетели к самым горам, и оживление возросло. Снижение, короткая остановка, чтобы все переоделись в зимние наряды — и вперёд, к удивительным развлечениям, таким незнакомым и необыкновенным в стране вечного лета.

Оказаться так неожиданно среди льда и снега — уже само по себе кажется магией.

Мальчишки гонялись за девчонками и толкали их в снег. Девчонки визжали и мстили меткими снежками. Рольф и Роберт носились, похожие на два снежных чучела, до того извалялись в сугробах. Лили пыталась слепить снеговика. Элли развлекалась, магией создавая миниатюрные метели, которые навеивали сугробы на самой площадке и вокруг, и выдумывая огромные красивые снежинки, мягкие и пушистые, которые спускались с неба прямо кому-то на руки. Энни в восторге скользила по катку… не всегда на ногах, правда, но её энтузиазма и веселья это не уменьшало. Том-старший и Аларм попеременно управляли большими санями, на которые садилось сразу человек пять, лихо съезжали с горки — и по блеску в их глазах было ясно, что они, пусть и мнят себя взрослыми и серьёзными мужчинами (что? Нет, это всё-таки не про Тома…), но катание им приносит искреннее удовольствие не меньше, чем маленькой Юне.

Анни веселилась, конечно же, не хуже прочих. Магией нагребла на себя сугроб, пока никто не видел, и потом внезапно выскочила из него, напугав Шена и Нелу до визга. Снежками она тоже бросалась с применением магии, поэтому на противника обрушивалась чуть ли не целая лавина. Догнав Фила, чуть не закопала его в снег с головой. «Намылила» лицо Ровенору и не ему одному. Когда под очередное «намыливание» попал её брат, он возмутился:

— Анни, ты что делаешь? Неприятно же!

Анни весело отмахнулась:

— А что такого? Я же шутя!

— Шуточки у тебя, — проворчал Том, вытряхивая снег из-за воротника. — Нехорошо так поступать!

— Ровенор! — окликнула Анни. — Ты же не обиделся?

— Не-а, — ответил тот.

— Вот видишь, всё в порядке, — сказала Анни брату и стала выискивать взглядом следующую «жертву». Ею оказался Астерий. Он со свистом пронёсся мимо на двухместных санках, вторым седоком которых была Мила. Под взглядом Анни санки вильнули, на полном ходу развернулись и эффектно впечатались в сугроб. Анни расхохоталась, глядя, как Мила встаёт из сугроба с лицом, облепленным снегом.

Том мрачно стоял рядом.

— Это ты их так? — уточнил он у сестры. Анни поморщилась:

— Ой, отстань!

Она с мстительным удовольствием продолжала наблюдать, как Мила обтирает лицо от снега. Но когда Астерий поддержал её под руку, чтобы она благополучно выбралась из сугроба на протоптанную дорожку, Анни вновь испытала раздражение. Ишь, нашёлся галантный кавалер!

— Астерий! — крикнула Анни. Он обернулся к ней. — Не хочешь со мной прокатиться? — с наигранной весёлостью (на душе кошки скребли) предложила она.

— Конечно! Сейчас, — с энтузиазмом согласился Астерий и снова повернулся к Миле. Анни даже досадливо топнула ногой:

— Ну чего ты там застрял?

«Так вот что такое ревность», — подумала она. Раньше это понятие ей только в книжках встречалось, и она даже не подозревала, что можно испытывать такое чувство на самом деле. Считала, что ревность придумывают глупые авторы. Ведь, если тебе по-настоящему нравится человек, то ты будешь всегда за него радоваться, даже если он проводит время не с тобой. Оказывается, всё-таки бывает и иначе. Анни хотела, чтобы Астерий сегодня гулял только с ней. Правда, того же она хотела и от всех остальных мальчишек… Ну, может, кроме Винета, с тем всё понятно — он целиком и полностью предан малышке Юне, это уже привычно, и даже как-то оспаривать не хочется. Да и вообще, очень ей нужен кавалер, который всё время на эту малышню оглядывается…

Астерий наконец подошёл к ней.

— Ну я готов! — жизнерадостно объявил он. — Поехали!

— Ты бы ещё полчаса собирался, — сказала Анни чуть высокомерно. — Санки сам вези! Они тяжёлые, я не дотащу.

Астерий пожал плечами, но послушался. Анни же подумала, что он выглядит слишком уж довольным и весёлым, и с трудом заставила себя не злиться ещё и по этому поводу.

Впрочем, постепенно настроение у неё поднялось. А у кого оно не поднимется, когда все кругом так и заражают тебя весельем? И столько всяких интересных и необыкновенных развлечений, волшебных для Волшебной страны… А Энни рассказывает, что где-то зима ежегодно длится несколько недель, а то и несколько месяцев, и всё вот это — санки, лыжи, коньки, — там не в диковинку, и даже есть специальные виды спорта, где используется вот это всё… И Лили уже пытается ехать по льду на одной ноге в позе «ласточки», подражая воображаемым звёздам фигурного катания из рассказов подруги — хотя ей бы на двух ногах сначала устоять.

— Жалко, что нельзя в Изумрудном городе устроить каток, — сказал Астерий. Энни услышала и засмеялась:

— Ага, я тоже об этом думала. На главной площади бы, да ещё ёлку поставить… А, Элли? Как тебе идея?

— Не думаю, что жители Изумрудного города будут сильно рады, если вдруг наступит зима, пусть даже на несколько дней, — сказала Элли.

— А ёлка зачем? — спросил Астерий у Анни.

— Традиция какого-то праздника из Большого мира, — ответила она.

— Между прочим, у нас вполне можно её ввести, — сказала Энни. — Даже по датам совпадает…

— Не надо, — помотала головой Элли.

— Да, прости, — вздохнула Энни.

Астерий и Анни отошли от катка, и Астерий негромко спросил:

— А почему королева Элли не хочет вводить традицию этого праздника?

— Да не любит она праздники, — поморщилась Анни. — Считает, что, если уж хочется отметить какую-то памятную дату, то лучше в кругу близких друзей или вообще чуть ли не наедине с самим собой. Мол, чтобы что-то обдумать и понять. А я люблю праздники, — она вскинула голову. — Это весело и интересно. Родители всё время ворчат, мол, праздники Корина любила. Как будто это плохо! Нет, ещё Энни их любит. Но она как-то по-своему любит. Таких пышных, как Корина, не устраивает.

— А ты была когда-нибудь на празднике у Корины? — полюбопытствовал Астерий.

— Не-а. Только старшие рассказывали. Но я одна к ней не полечу, — Анни передёрнула плечами. — А остальные тоже не хотят.

— Ты что, её боишься? — удивился Астерий.

— А ты разве нет? Она как скажет что-нибудь — вроде выглядит как комплимент, а как подумаешь — оказывается, на самом деле гадость.

— Ну может быть, это всё-таки комплимент. А ты слишком подозрительная, — предположил Астерий. — Тебе просто кажется, что она хочет тебя обидеть, а на самом деле она вовсе этого и не хочет. Ну вот хотя бы на последнем празднике в Изумрудном городе — разве она что-то плохое сказала?

— А чего ты так её защищаешь? — буркнула Анни.

— Ну… Просто мой папа, когда начинал работать ювелиром во дворце, ещё застал её правление. Ему нравилось, как она правит. Нет, он ничего против королевы Элли не имеет, — поспешно пояснил Астерий. — Просто когда королеву Корину очень уж ругать начинают… Он потом очень переживает и расстраивается. И говорит, что она была вообще-то хорошей королевой. И праздники устраивала, и щедрая была. Многим подарки дарила и должности высокие давала при дворе. А теперь её ругают за это, но это же несправедливо. И вообще слишком уж много плохого ей приписывают. Ну и вот, он мне об этом рассказывает… А я с ним согласен, — твёрдо закончил Астерий. Анни пожала плечами:

— Не буду с тобой спорить. Просто мне Корина как личность неприятна.

— Просто ты её плохо знаешь. А вот мой папа её хорошо знал. И говорит, что она вовсе не такая неприятная, как это считают многие сейчас. Я, конечно, знаю, что она с королевой Элли поссорилась, но ведь сейчас они не ссорятся. Вполне мирно правят каждая своей страной. Я бы хотел как-нибудь познакомиться с королевой Кориной поближе, — признался он. — Но кто ж меня отпустит в Голубую страну. Туда добираться долго, и потом, вряд ли она меня просто так примет. Если уж отправляться туда, то надолго. Может быть, на работу.

— Ты хочешь работать у неё во дворце? — удивилась Анни.

— Ну, это уже слишком далёкие мечты, — засмеялся Астерий. — Может быть, когда-нибудь и захочу… А что, у неё тоже много драгоценностей во дворце, я бы стал там штатным ювелиром, как мой отец в Изумрудном. Всё равно в Изумрудном городе ювелиров много, а в Голубой стране их почти нет. Так что, может быть, несколько лет ещё попрактикуюсь под началом отца, а потом попрошусь во Всецарственный. Не думаю, что королева Корина мне откажет, она моего отца хорошо помнит.

— Ясно, — мрачно отозвалась Анни. — А я думала, ты хочешь остаться в Изумрудном.

— Могу и в Изумрудном, но мне же тут совершенно нечего будет делать. Я же говорю — в Изумрудном и так слишком много ювелиров…

— Ну и пусть твой отец переезжает к Корине, раз она ему так нравится, — буркнула Анни и косо посмотрела на Астерия: — Или ты непременно хочешь сам? Конечно, она же красивая…

— Да при чём тут это? — с искренним возмущением воскликнул Астерий.

— А что? Многие мужчины хотят работать у неё именно поэтому. Ещё и мечтают, что она в них влюбится, — скривилась Анни. Астерий ещё сильнее возмутился:

— Ну мне-то такие глупости не приписывай! Она же взрослая, меня старше. Если я и выберу, в кого влюбиться, я выберу помоложе, — заявил он. Анни растерялась, не зная, насмешничать ли дальше или смутиться от возможного намёка… Если он был. К счастью, к ним весело подскочил Том-младший.

— Вы что тут застряли? Секретничаете?

— Вовсе нет, — одновременно возразили смущённо-возмущённо Астерий и Анни.

— Ну так пошли в снежную крепость? Стоите тут, болтаете…

Том убежал. Астерий кивнул:

— Ну что, пошли? А насчёт Корины — ты всё-таки подумай. Не такая уж она плохая, как многие говорят, — сказал он, когда они вдвоём с Анни уже шли к снежной крепости, над стенами которой уже весело летали снежки.

«А насчёт Корины ты всё-таки подумай»…

С «зимнего курорта» вернулись настолько поздно вечером, что многие чуть ли не спали уже прямо на облачках. А маленькую Юну и вовсе так и унёс на руках заботливый Винет.

Анни провалилась в сон, едва дойдя до кровати. Воображение никак не хотело покидать заснеженные горы, а в ушах всё прокручивался спор с Астерием, и всё казалось, что кто-то шепчет — «не такая уж Корина и плохая». Мастер Мирдан был бы рад, наверное, если бы Корина и дальше оставалась королевой Изумрудного города. И Астерий вон тоже за неё… А как же Элли?

Анни словно наяву увидела отчаянно-драматическую картинку: Элли стоит на снегу в горах, а в Волшебной стране праздники, где она никому не нужна. И она разворачивается и идёт, идёт… В никуда. А в Волшебной стране Корина веселится на главной площади Изумрудного города…

— Меня бы такой вариант вполне устроил, — насмешливо прошелестело вокруг. Анни уже знала, кто собеседник.

— Потому что ты избавился бы от Хранительницы? — не смутившись, спросила она.

— И поэтому тоже. Но главное — в Изумрудном городе была бы другая королева. Беспринципная, эгоистичная и не задумывающаяся о Тьме и Свете. Со временем бы весь народ Волшебной страны стал таким же. И тогда ему не нужны были бы добрые и наивные светлые девочки… Они бы сами изгнали Элли так же охотно, как на самом деле охотно её приняли.

— Ну, народ Волшебной страны не так-то легко перевоспитать, — сказала Анни.

— Ты ошибаешься. Народ перевоспитать легко. Трудно перевоспитать личность, — загадочно молвило вокруг и умолкло.

— Это как? — не поняла Анни. Но ей уже никто не отвечал.

Энни любила Голубую страну, пожалуй, даже больше, чем Изумрудный город.

Именно здесь её больше всего накрывало ощущение сказочной идиллии — хотя казалось бы, что тут такого особенного? Ну поля, ну Жевуны, на них работающие. Ну милые круглые домики под голубыми крышами, с садами за голубыми заборчиками. Изумрудный город вроде как считается главным чудом Волшебной страны — и заслуженно. А Энни почему-то всё к Жевунам тянет.

И не из-за того, что Жевуны её больше любят. Энни любят везде — и в Изумрудном городе ничуть не меньше, чем в остальных регионах Волшебной страны. Но ей с Жевунами больше всего нравится…

Наверное, рассуждала сама с собой Энни, это ностальгия по детству — по таким же фермерским полям и неспешной работе на них, по ожиданию урожая и гордости за него, если он удался, по простору и солнцу, и по той свободе и радости, которая бывает только в детстве и только в том случае, если ты действительно живёшь на ферме среди степи. Можно пойти куда угодно, все дороги перед тобой, и везде у тебя есть добрые друзья, с которыми никогда не бывает скучно…

У взрослых такого не бывает. Но сейчас Энни снова была ребёнком — или почти ребёнком, и все чувства и эмоции детства так же, как и много лет назад, били через край.

Ей и Жевуны казались немножко детьми — милыми и добродушными, с их склонностью к открытым и искренним эмоциям и быстрой смене настроения, беззащитными и в то же время вполне самостоятельными. Конечно, такими могут быть только жители Волшебной страны — этого благодатного края, где нет нужды бороться за выживание, расталкивая всех локтями в погоне за земными благами: здесь всего хватит для всех и ещё останется. Лишь бы сами жители не решили, что им этого мало.

К сожалению, думала Энни с иронией, некоторым почему-то действительно мало просто жить и радоваться, и без короны на голове и богатого дворца в драгоценностях им свет не мил. И среди Жевунов такие уникумы тоже встречаются! Ну, правда, сами-то они о себе утверждают, что они вовсе и не из Жевунов, но мы-то знаем правду.

С Кориной у Энни были радикально противоположные взгляды на жизнь.

Энни ещё несколько лет назад удивлялась — как же это так получается? Корина — уроженка Волшебной страны, родилась и выросла среди Жевунов, много лет тут скиталась по приёмным семьям. Но ничуть не впитала те ценности, которые с детства воспринимают все (ну по крайней мере, почти все) Жевуны: любовь к своему дому, к земле, к растениям, к честному труду; искренность, чувствительность, дружелюбие, готовность прийти на помощь любому, кто о ней попросит (если это, конечно, не злодей, но злодеи тут — вообще исключение из правил). Жевуны равнодушны к роскоши и богатству, среди них не в почёте эгоисты и лентяи. Если типичному Жевуну предложить выбор между дворцом и маленьким уютным домиком, он однозначно выберет домик, ещё и плечами пожмёт: зачем ему дворец, если домика хватит?

Энни во многом была с Жевунами солидарна и готова была разделять их интересы. А ведь она даже не из Волшебной страны! Опять фермерское детство сказывается и честное трудовое воспитание? В общем, странно получается: Энни ближе к Жевунам, чем Корина.

А Корине нужен был дворец, да чтоб драгоценности, много драгоценностей, чтоб дорого-богато. Чтоб всё сверкало и переливалось. И чтоб был большой штат придворных, непременно пышно разряженных. Что они делают? Да ничего не делают. Сплетничают и на балах пляшут. Нет, какие-то должности у них есть. Иногда совершенно ненужные, лишь для виду: должность есть, а делать на ней нечего или почти нечего. Но Корине это всё было нужно. Нужно было, чтобы в Голубой стране, которой раньше успешно правил выборный староста, теперь был целое правительственное собрание — с королевой во главе, конечно же, но главное, чтоб было много министров, советников… и прочих этих, как их там должно быть. В общем, тех, кто за всё отвечает, контролирует и управляет каждый своим делом. А королева командует ими всеми. А они ей отчитываются и слушают её приказы. А она приказывает. И главное, чтоб законы издавались и приказывать можно было побольше!

И ещё нужны балы, праздники, много праздников — чтобы все видели, как весело живётся в стране с такой королевой. И как весело и богато живут те, кому королева покровительствует. Чтобы все видели: служить королеве — очень выгодно и почётно. А если кто-то не согласен…

Тогда нужны ещё те, кто будут выявлять таких несогласных и объяснять им, как думать надо и как не надо. И что королеву надо любить и уважать. А уж если ты совсем не хочешь её любить и уважать, да ещё и другим не советуешь… Ну-у-у… Тогда… Тогда что ж с тобой делать? Придётся тебя наказать. Вот накажут тебя — и сразу ты поймёшь, что ты был неправ. Королевой надо восхищаться! А если ты ею не восхищаешься, тогда хотя бы другим не мешай восхищаться, они ведь так этого жаждут. Ну, правда, и бояться королеву тоже надо.

Пожалуй, даже так: сначала надо бояться, а потом уже восхищаться. А то ещё сядут на голову… Этого тезиса Энни отдельно не могла понять. Почему Корина так боится, что ей сядут на голову? Вот самой Энни никто на голову не садится! Хотя она и не думает никого запугивать…

Страна Жевунов существовала много лет. Деление на цветные области в Волшебной стране произошло ещё задолго до Эпохи Четырёх фей — так что когда Гингема явилась к Жевунам, эта страна уже давно называлась Голубой. Но Гингеме от Жевунов был нужен только страх — и дань, которую она собирала с них ежемесячно. В качестве дани были лягушки, пиявки, пауки и прочие мелкие создания, которые казались ужасно противными Жевунам и ужасно приятными Гингеме. Жила она в пещере, в управление страной не вмешивалась, законов никаких не придумывала и служить себе не заставляла. Просто время от времени напоминала о себе бурями и ураганами. В общем-то, если подумать, то было даже непонятно, почему она звалась правительницей Голубой страны, ведь по факту она ею вовсе и не правила. Как и до Гингемы, при ней у Жевунов были старосты, которых выбирал народ из самых уважаемых людей, староста правил либо до своей смерти, либо до тех пор, пока не совершал какую-нибудь серьёзную провинность перед народом (ну например, наживался за счёт наёмного низкооплачиваемого труда) — и тогда его отстраняли от власти и выбирали нового. Гингема в это не вмешивалась. И после её гибели осталось так же. Вплоть до тех пор, пока не пришла Корина и не объявила себя королевой. Ну как объявила? Вроде как и не сама себя объявила, и никого не заставляла, не принуждала, силу не применяла, но как-то так всё это странно произошло… Жевуны и сами понять не могли, как же так вдруг случилось, что у них теперь королева?

И в стране всё резко поменялось. Почему-то стал строиться большой город — Корина не пожелала править, как староста, из поместья при деревне. Почему-то королеве понадобились слуги и придворные. Почему-то стали меняться законы — вот уж чему Жевуны больше всего удивлялись. Годами и веками жили и никаких новых законов не знали, а тут раз — и по десятку нововведений в год! А то и больше. И главное — почему-то оказалось, что сельская жизнь и труд на земле уже не так уважается, как раньше. Нет, сами Жевуны в большинстве своих приоритетов не поменяли, но королева ведь считает именно так — что дворцовые должности важнее, чем садоводство и огородничество… И вот уже так начинают считать и некоторые Жевуны, которых раньше односельчане бы сочли ленивыми, заносчивыми и вообще непорядочными людьми, а королева вдруг говорит, что они-то как раз мыслят и ведут себя хорошо и правильно.

И ведь не скажешь, что королева злая. Вот Гингема была страшная, это да. Пауков для неё собирать — бррр! Для Корины пауков собирать не надо, правда, надо платить налоги. Но это же не зло, она же не заставляет делать ничего противного и страшного. И не забирает у тебя всё заработанное — только какую-то небольшую часть. Она не пугает, не обижает зря, не насылает грозы и ураганы. Она вон, красивая и весёлая. Обещает много хорошего. Постоянно говорит, что всё делает ради блага Жевунов.

А раз она не злая, значит, она добрая? А раз она добрая, значит, она говорит правду? Значит, действительно лучше служить во дворце, чем пахать в полях? И всё это действительно нужно — министры, придворные, дворец, город? Раньше как-то жили и без этого, но, наверное, плохо жили? Неправильно? Да вроде жили — не тужили… Ни на что не жаловались…

Все эти проблемы были непонятны наивным Жевунам. Впервые за много лет существования Голубая страна столкнулась с такой напастью — в отличие от остальных регионов Волшебной страны, где города, дворцы и правители были не в новинку уже давно. И опять-таки, раз в других странах с этим живут — значит, это нормально? Вон те же Болтуны со Стеллой как счастливы, да и жители Зелёной страны не жалуются. Нет, вот как раз жители Зелёной страны порой ворчат на Корину, которая раньше была их правительницей — сейчас-то у них фея Элли, и они её обожают. Так может, дело не в городах и дворцах, а в том, кто именно правит?

Впрочем, на этой мысли Жевуны запутывались ещё больше. Они были бы совсем не против, если бы их правительницей стала, например, Энни. Но вместе с тем они знали, что Энни бы как раз не делала ничего из того, что делает сейчас Корина. Так что же появляется первым — королева или королевский дворец? Всякой ли королеве нужен город?

Дальше Жевуны предпочитали не думать вовсе и просто тихо недоумевать по поводу происходящего в стране, потому что разобраться в нём было выше их возможностей. Вопрос «А зачем?» вертелся в их головках беспрестанно, но ответов не появлялось.

Пожалуй, даже когда во время войны с Пакиром к Жевунам явился Людушка и приказал от имени Пакира вырубать все зелёные растения, это было и то понятнее. Там было внятно объяснено: вырубать зелёные растения надо для того, чтобы заменить их синими. А синие нужны для того, чтобы, когда придёт Тьма, они смогли в ней расти. Зелёные не смогут. Всё просто и понятно. Неприятно, но понятно. А сейчас ничего не понятно! Зачем понадобился город?

Просто для красоты?

Сотни лет назад города строили для защиты от вражеских армий: за их стенами укрывалось население всех окрестных деревень и хуторов, захватив припасы, и враг, который шёл всё уничтожать и грабить, по крайней мере не мог так легко убить людей, для этого ему ещё постараться надо было, чтобы город взять. И не всегда это получалось. Но все эти средневековые войны давно сгинули в прошлом, и тогда же исчезли и многие мелкие города, которых в то время много было в Волшебной стране — или исчезли, или превратились в крупные деревни (на окраине Когиды до сих пор были заметны какие-то останки древнего фундамента городской стены тысячелетней давности, потихоньку зараставшие травой). Нет, в недавней истории тоже были примеры города как защиты от врагов — когда Изумрудный город пытался дважды захватить Урфин Джюс, а в третий раз… А в третий раз, между прочим, та же Корина. Все три раза захватчик выиграл, хотя потом его и прогнали — фея Элли с друзьями. Но Жевунам было практически невозможно представить, чтобы им сейчас понадобилось от кого-то прятаться за стенами города. Ну кто может на них войной пойти? Сейчас уже и войны по-другому ведутся.

А между тем, как раз стены вокруг нового города Корина приказала воздвигнуть немаленькие — и толстые, и крепкие, и высокие. Вопроса «зачем?» ей никто из Жевунов, конечно, задать не решился: королева приказала — ей виднее, а твоё дело маленькое, строй себе молча. Впрочем, однажды Корина всё-таки снизошла до объяснений и объявила, что стены нужны для того, чтобы «сильнее концентрировать в городе магию». Ведь она, Корина, намерена наполнить свою столицу самыми удивительными чудесами! Это объяснение повергло в смех Энни, когда она его услышала, и она не постеснялась его открыто раскритиковать прямо Корине в глаза:

— С каких это пор магию можно кирпичной стенкой удержать? Тем более в Волшебной стране, она тут и так везде.

Корина с логикой не согласилась и огрызнулась:

— А тебе какое дело? Мой город, хочу и строю.

Энни закатила глаза, развела руками — мол, что с тебя взять? — и не стала пререкаться. Она подозревала, что на самом деле Корина и сама не понимает, зачем ей понадобилась высокая городская стена, ведь никакого рационального применения ей всё равно не найдётся. Ну просто вот такой сдвиг в психике: всё время думаешь, что на тебя кто-нибудь нападёт, и пытаешься защититься, даже если это выглядит попросту глупо.

Ну, или ради тщеславия. Тоже вариант. В Изумрудном городе ведь стена есть? Есть. Значит, и во Всецарственном (Господи, это ж надо было такое название придумать…) тоже должна быть, даже если она там ни к селу… ни к городу, в прямом смысле слова. А лучше, чтоб она была ещё выше и крепче, чем в Изумрудном городе. И вообще, всё должно быть лучше, чем в Изумрудном городе, и лучше, чем в Розовой стране, и лучше, чем… чем везде!

Но так как Корина признавала, что в Изумрудном и других городах Волшебной страны всё-таки много понастроено красот, она не стеснялась их заимствовать. Ну, не сама, конечно, архитектурные планы разрабатывала — другим поручала, но именно с тем расчётом, чтобы в её городе было всё лучшее сразу — и от Изумрудного города, и от Розовой страны, и даже от Жёлтого дворца (поскрипывая зубами, Корина соглашалась с тем, что у старухи Виллины всё-таки было хоть какое-то чувство прекрасного). И всё это ещё на фоне жевунских традиций — нельзя же ими пренебрегать, раз уж ты правительница Жевунов. Архитекторы и строители не спорили — только пожимали плечами и исполняли приказы королевы. Но однажды главный мастер-архитектор Тар Самон (давние его предки были Жевунами, но родился он в Изумрудном городе, а учился искусству Изящной Архитектуры в Розовой стране) признался Энни, что заказы королевы Корины — мягко говоря, мешанина полнейшая из всевозможных стилей и эпох.

— Да? — озадачилась тогда Энни. — А так вроде смотрится неплохо…

— Это пока оно недостроено, — усмехнулся мастер. Энни и не стала с ним спорить. Относительно своего чувства прекрасного в архитектуре она не питала иллюзий — ну не понимает она в этом ничего. А посему доверимся специалистам.

Но… Бог с ней, с архитектурой! Или не Бог, а Торн, Пакир, духи предков, Бездна, Небо, Свет, Тьма и кто угодно ещё. Жевуны в ней тоже не особо разбирались — просто видели, что строится нечто пышное и громоздкое в качестве королевского дворца, да ещё стена на некотором расстоянии по периметру. А потом уже, когда Корина заселилась во дворец (пока ещё недостроенный, но жилые покои для королевы уже отделаны), стали появляться и дома для городских жителей, и какие-то общественные здания… Вернее, жители могли себе строить дома с самого начала — но с одним условием: работать на собственной стройке ты мог только после того, как поработал немного на общественных работах, так что с утра строительство кипело только во дворце или на стене, а уже после обеда… А после обеда многие уже были уставшими, так что строительство личных домиков для горожан продвигалось в любом случае медленнее, чем дворца и стены. Что, разумеется, многих расстраивало, но им объясняли: нечего тут плакать, всё же логично, не будьте такими эгоистами и не ставьте личные интересы выше государственных! Некоторые из тех, кто сначала готов был поселиться в городе, так оттуда и уехали, пообещав вернуться позднее — когда уже не надо будет так на общественных стройках надрываться. Некоторые же мысленно прибавили, что на самом деле лучше не будут сюда возвращаться вовсе.

И вроде ведь разумно всё и логично — нечего ставить, в самом деле, личные интересы выше, общественные работы — они тоже ради вашего же блага и для вашей же пользы… Но нет, Жевуны к такому не привыкли. Они вовсе не были эгоистами, и вовсе не чужды им были общественные работы на благо, например, своей родной деревни — улицу вымостить, дорогу до соседей проложить, мост через речку построить; да и не обязательно прямо всей деревни, Жевун и соседу поможет бескорыстно, и если кому-то нужен новый дом — вся улица сойдётся, чтобы поучаствовать в работе, и не за плату, а просто по-дружески. Сегодня ты кому-то помог, завтра тебя кто-то поддержал. Но ведь это действительно были нужные и полезные дела… А тут — стена, дворец, какая польза от них для Жевунов? Школа и больница — ещё понятно, это действительно для всех. Хотя зачем они нужны, если болеть лучше дома, в окружении внимательных и любящих близких, да и грамоте тоже детей учат преимущественно собственные же родители или, в редких случаях, открывается класс при доме старосты — это Жевунам тоже порой казалось странным. Ну да что поделать, королева сказала…

Но самое непонятное — королева сказала, чтобы в городе были только небольшие садики при домах, где должны расти исключительно цветы. Желающему поселиться в городе Жевуну отводился такой маленький участок, что на нём можно было бы разве что построить домик в две-три не очень больших комнаты да устроить небольшую клумбу перед ним. Если хочешь дом побольше — стройся вверх, в два, да хоть в три этажа. Жевунов это повергало в шок: как это — в два этажа? Да в Голубой стране сроду такого не строили! Это что же, один у другого на голове жить будет? Ну да, в Изумрудном городе так живут, но то в Изумрудном городе… И потом, им было непривычно строить по приказу королевы квадратные и прямоугольные дома. Испокон веку в Голубой стране строили круглые маленькие домики, а теперь вдруг оказывается, что надо ставить высокие и угловатые. Всё не так!

И — никаких огородов. Никаких овощей, никаких грядок с петрушкой и прочей зеленью! И если уж сажаешь дерево — никаких яблонь, черешен и прочих фруктов! Только благородные клёны, липы, тополя и тому подобное, без всяких плодов — ещё не хватало, чтобы всякие груши и абрикосы на мостовую шмякались. Это город, а не деревня. Оставьте свои провинциальные замашки снаружи этих прекрасных белых стен, за толстыми коваными воротами (да-да, ещё и ворота!). Здесь вы можете выращивать красоту, но не более! Все продукты, от муки и растительного масла до веточки укропа, вам будут привозить те деревенские жители, которые ещё не поняли всей прелести городской жизни и предпочли остаться в своей глухомани, в своём закоснелом огородничестве, среди этих ужасных лопат, тяпок и грядок с редиской и картошкой. Вы же культурные люди, вы же понимаете, что пора отбросить убогий быт предков и идти вперёд, к светлому будущему?

Культурные люди вздыхали и соглашались. Впрочем, лишь единицы соглашались с охотой — да, и среди Жевунов есть те, кому огород осточертел. Это не значит, что они бездельники (хотя есть и такие), просто у них другие занятия — возможно, они отличные столяры, плотники, сапожники, портные и прочие мастера своего дела, которое не требует возни на грядках. Но большинство огорчались (и конечно же, плакали — пусть и потихоньку, опасаясь разгневать королеву), потому что… ну какой же Жевун без огорода? Как же можно не выйти утречком, не сорвать спелый яркий помидорчик с грядки, не перехватить пару сладких черешен по пути от двери до калитки, да не нагрести щедрую охапку свежайшей пахучей зелени в супчик на обед? Нет, что, серьёзно, даже зелень выращивать нельзя? Это за каждым пучочком зелёного лука на ярмарку тащиться? Да он же там уже, наверное, минимум часа три лежал на прилавке! Разве это свежая зелень?

Среди Жевунов, конечно же, не все могли вырастить на огороде абсолютно всё. У кого-то лучше получалась картошка, у кого-то тыквы, а у кого-то огурцы, кто-то специализировался на клубнике, а кто-то предпочитал арахис. Кто-то мог вообще засадить весь огород одним чесноком — дёшево и сердито, и ухода особого не требует, — зато в саду пропадать с утра до ночи, выращивая всевозможные сорта яблок, а у кого-то в саду одни орехи росли, зато в огороде можно было найти всё, от кабачков до физалиса и арбузного редиса⁽¹⁾. Кто-то предпочитал засеивать поля пшеницей, а кто-то обожал дыни. В конце концов, для того и нужны все эти ярмарки в Когиде и других крупных деревнях по четыре раза в год, чтобы обменяться урожаем (а заодно и опытом, при желании). Но зелень — уж зелень мог вырастить даже ребёнок на грядке у крыльца или под кухонным окном! Зелень была у всех. Хотя бы какая-нибудь. Даже у ленивых. Даже у тех, кто не занимался огородом в принципе, две-три грядки с укропом, петрушкой и луком на перо всё-таки притыкались возле дома. А как же иначе?

И вдруг — даже зелень нельзя! Да кто ж будет зелень на ярмарке покупать? Этого Жевуны решительно понять не могли. Но закон королевы на эту тему был строг, и за нарушение его следовало наказание — денежный штраф или принудительные общественные работы, а злостную грядку следовало ликвидировать. За исполнением этого закона следила королевская стража из нанятых Марранов, и тут уже на кого нарвёшься: кто из них был более дружелюбный — мог на первый раз простить, только тихонько посоветовав немедленно повыдергать все эти укропчики и посеять на их место какую-нибудь петунию. А кто посуровее да пожёстче — сразу отводил нарушителя в королевский дворец…

Жевуны не жаловались — пока что. Вернее, они от души удивлялись, но не жаловались ни Энни, ни кому-либо ещё из известных персон Волшебной страны. Наверное, они сами для себя всё ещё не могли решить — добрая ли Корина для них королева или всё-таки злая. А Энни и сама видела, что Жевуны не очень-то довольны такими странными городскими законами Корины, но при всём желании не могла ничего сделать: если бы даже она надавила на Корину и запретила бы её закон, не факт, что Корина бы её послушалась. А если бы даже и послушалась… Да, у Энни было чем на Корину надавить. Но не могла же она над ней стоять круглосуточно. И Энни совсем не хотелось, чтобы, затаив ненависть, Корина отыгралась бы на безвинных Жевунах.

Так что лучше уговорим Жевунов пока не провоцировать королеву и не полыхать недовольством.

На самом деле у Энни была тайная мысль — когда-нибудь Корина со своими новыми законами так заиграется, что Жевуны действительно взбунтуются. Корина же так акцентирует внимание на том, что они сами выбрали её своей королевой (хотя по факту там ещё сомнительно, выбрали или она навязалась). И что она сделает, если эти же Жевуны восстанут против её правления? А они вполне могут восстать — ведь это уже вовсе не те робкие плаксы, которые покорно собирали пиявок и пауков для Гингемы. За последние годы характер Жевунов как нации очень сильно изменился — и Энни считала, что к лучшему: они стали увереннее в себе, научились не только отстаивать своё мнение, но и давать отпор незваным и нежеланным гостям. Ну да, деревья при Людушке рубили безропотно. Почти. Иногда саботировали. Но потом ка-ак взялись да ка-ак погнали всяких чёрных коротышек… Даже Серый Замок испугался и сбежал. Так что Жевуны — они только кажутся тихонями, Энни была в этом уверена.

Поэтому она спокойно выжидала. Корина должна сама убедиться, что её действия не нравятся народу. Иначе она так и будет пакостничать.

Собственно, у Корины уже не всё идёт так, как ей хотелось бы. Вот и город заполняется населением куда медленнее, чем она мечтала. Она по всей стране рассылала приглашения всем мастеровым людям, кто не зависел от огорода, и просто всем, кто желал бы избавиться от «тяжкой работы на земле», но откликались не все. Многие деревни просто не отпускали из себя единственного кузнеца, единственного плотника, единственного каменщика… И многих других единственных на всю округу представителей своей профессии.

И Корине приходилось уступать — она тоже пока что не хотела провоцировать народное недовольство, понимая, что надо сначала закрепить свой авторитет как королевы, а потом уже давить на народ. Да и давление усиливать постепенно. Начнём с запрета грядок в городе, а потом уже ещё что-нибудь придумаем…

И да, армия, конечно, тоже нужна. Стража, следящая за порядком — а как же без неё. Стража, выискивающая недовольных. Стража, бодро марширующая по городским улицам и прославляющая новую королеву.

У Энни домика в городе не появилось. Она, конечно, могла бы навязаться — если бы сама ещё хотела там жить, и Корина бы стерпела — вынуждена была бы стерпеть, ведь Энни знала её Большую Тайну, и Корина очень боялась, что Энни кому-нибудь её расскажет. А Энни и тайну приберегала «на потом», на экстренный случай, и пока что её целиком устраивал домик в Когиде, подаренный ещё предыдущим правителем страны, Фандом Ольмом (Фанд и сейчас никуда не делся, а был избран старостой Когиды — не без поддержки Энни, к слову говоря). Наверное, именно поэтому Когида была негласно второй столицей Голубой страны. Собственно, она и раньше исполняла функции таковой, а сейчас, пусть официально столица и была перенесена Кориной в её новый город, но и Жевуны ещё не все к этому привыкли, и присутствие Энни именно в Когиде, а не во Всецарственном, играло большую роль. Нет, Энни раз за разом повторяла, что она вовсе не собирается править Жевунами — даже если вдруг Корина перестанет быть королевой. Но Жевуны её любили и уважали, и между прочим, за последние годы в Когиде несколько увеличилось население — именно потому, что некоторые Жевуны пожелали переселиться поближе к резиденции феи Энни. На всякий случай. А то вдруг что-то случится, а тут фея, если что, защитит.

Энни бывала в Когиде не так уж часто, но каждый раз с удовольствием, воспринимая это как выходной или каникулы. Домик у неё был как у всех Жевунов — белый, круглый, с голубой крышей и ставенками, с низеньким заборчиком, с большим плодовым садом и грядками под огород, вот только на грядках Энни редко работала. Иногда на неё нападало огородное вдохновение, и она могла схватиться и три дня подряд что-то с утра до ночи копать и сажать — но вскоре отвлекалась, улетала в Изумрудный город и возвращалась только тогда, когда грядки уже заросли буйными сорняками, и найти там что-то культурное оказывалось невозможным. И Энни махала рукой на огород и проводила весь день в саду. «Вот если бы я тут постоянно жила, — вздыхала она, — у меня был бы порядок!». Но жить постоянно в Голубой стране, когда в Изумрудном городе вечно что-то случается, и постоянно нужна помощь в воспитании племянников, а ещё друзья время от времени зовут в гости то в Жёлтый дворец, то в Фиолетовый, то в Розовую страну… Не получается! Вот так и набрасываешься на грядки — наездами. Однажды Энни это надоело, и она предложила свой огород в пользу соседей — безвозмездно, конечно. Хотя в Голубой стране «безвозмездно» — понятие относительное. Соседи Энни по улице, страшно гордые уже тем, что они живут рядом с феей, конечно, не стали отказываться от дополнительных грядок, насажали там всяких вкусностей, и когда Энни вдруг посещала всё-таки свой домик — угощали её всем, что выращивали. За садом тоже следили — Энни сказала, чтобы за это брали себе столько фруктов оттуда, сколько хотят, а для Жевунов много фруктов не бывает. В общем, тут все были довольны и всем была польза.

Корина хотя и не была довольна тем, что Энни пользуется у Жевунов такой любовью и авторитетом, но вынуждена была всё это терпеть. А что ей ещё оставалось?

Порой Энни задумывалась: ну почему она каждый раз, как прилетает в Голубую страну, думает о Корине? Можно же было просто радоваться жизни, а у неё не получается — чуть только условную границу пересечёт, сразу даже напрягается вся: то мысленно начинает с Кориной спорить по какому-нибудь недавнему поводу (мысленно спорить — это не телепатией, это в фантазиях… увы, бесплодных, как все фантазии), то какой-нибудь очередной новый закон её ругает, то город критикует, и постоянно крутится на одних и тех же мыслях и эмоциях… Энни много раз себя пыталась перенастроить, успокоить, отвлечь, но пока не получалось. Видимо, пока в Голубой стране есть Корина — и не получится.

Корина была единственным фактором, который несколько отравлял безоблачную сказку страны Жевунов. Впрочем, мысленно усмехалась Энни, этот фактор был взаимным: присутствие Энни наверняка не меньше нервирует Корину. Правда, Энни в этом не виновата. Она-то уж тут точно ничего плохого не делает и даже не хочет власть захватить.

Что ж поделать, видимо, им до гробовой доски суждено нервировать друг друга. Энни передёрнуло от этой мысли, когда она в первый раз её сформулировала именно так — но ведь, скорее всего, так и будет…

---

1) Оба растения существуют в нашем мире. Физалис — родственник помидоров, арбузный редис назван так за яркий цвет мякоти. Нет, автор сам их не выращивал.

Вернуться к тексту

По утрам Анни всё чаще была в плохом настроении. Днём веселела, а утром её вообще лучше было не трогать. Ну ещё бы — если всю ночь снится что-то неприятное…

Впрочем, даже если она видела не неприятные страшилки, а вела мысленные беседы с Пакиром (впрочем, она не любила называть его по имени, даже в собственных мыслях — предпочитала нейтральное прозвище «Гость»), и даже если он её не пугал и не давил — всё равно было нелегко. По утрам её всё раздражало, всё казалось противным, и весь мир был не мил. Она могла разозлиться на пустом месте. И даже если её старались никак не задевать, она всё равно могла вспылить. А уж тем более, если что-то её непосредственно касалось…

Тем утром они сидели и завтракали, как вдруг Том своим типичным жизнерадостным тоном обратился к родителям:

— Пап, мам! У меня к вам серьёзный разговор.

— Мы тебя слушаем, — кивнул Аларм, тут же отложив вилку. Том серьёзно расправил плечи:

— Я вот о чём. Вот у нас в городе есть здание министерства. Оно большое, а министров там уже мало. Вы же сильно всех посокращали, делать им всё равно нечего.

— Ну да, — подтвердил Аларм.

— Вот. А ещё есть здание Дома Науки. Там учёные сидят. И им там тесно. Они новые опыты ставят, им лаборатория нужна и ещё помещение под библиотеку другое. Я там был один раз, меня Дарти пригласила, там между шкафами с книжками только бочком протиснуться можно, а что-то вообще на полу лежит. Так же нельзя. И кабинеты бы им другие, почище и попросторнее.

— Кстати, действительно, — вздохнула Элли. — Местной науке нужно бы создать лучшие условия, но я даже не представляю, где им можно новое здание построить.

— Да не надо им строить, мам! — взмахнул руками Том. — Им надо с министерством поменяться, вот и всё. Они недалеко друг от друга. Не так уж им сложно будет переехать. Если вы разрешите, они могут хоть сегодня начать переносить архивы.

Элли переглянулась с Алармом.

— И как это мне самой не пришло в голову? Том, ты умница. Конечно, пусть готовятся к переезду. Я сегодня же объявлю приказ… Вот после завтрака и займёмся этим делом, если хочешь, можем вместе, — предложила она сыну. Том просиял:

— Конечно! Я с удовольствием. Только у меня ещё один вопрос…

— Давай, — подбодрила его Элли.

— Знаете девочку Нелу? Она из города. Наша с Анни подружка. Она ещё на балу была.

— Вроде помню такую, — кивнул Аларм.

— Вот. Мы можем найти для неё работу? — выпалил Том торопливо. — Какую-нибудь такую… Чтобы и ей по силам, и чтоб деньги хоть какие-то были.

— Работу? — удивилась Элли. — А сколько лет этой девочке?

— Одиннадцать, — грустно сказал Том. — Недавно исполнилось.

Элли и Аларм снова переглянулись.

— И что же могло случиться в семье, чтобы одиннадцатилетней девочке нужна была работа? — поинтересовалась Элли тревожно.

— Ну… Неблагополучно у неё там. У неё тётя болеет… А когда болеет, она злится на Нелу и ничего ей не даёт. А Неле учиться надо, ну и вообще… Так мы можем ей что-нибудь найти? — Том выжидательно глядел на родителей.

— Надо подумать, — нервно сказала Элли. — А может, её поселить в какую-нибудь хорошую семью? Чтобы они о ней заботились…

— Нет, она не хочет, — замотал головой Том.

— В одиннадцать лет, конечно, многие дети в Волшебной стране уже подрабатывают, — сказал Аларм, — но даже в Пещере возраст ответственного совершеннолетия наступает в двенадцать…

— Ну что мы можем девочке предложить? — повернулась Элли к Аларму. — Не могу же я нагрузить ребёнка тяжёлой работой. Не посуду же ей мыть на дворцовой кухне. К тому же, если у неё и вправду в семье неблагополучные отношения с тётей, то её бы действительно оттуда забрать… — она опустила голову и задумалась.

— Я вот подумал… Может, её фрейлиной сделать? — неуверенно предложил Том.

— Чьей? — изумилась Элли.

— Ну вот Анниной, — Том кивнул на сестру, и Анни нахмурилась:

— И зачем мне фрейлина? — резко буркнула она.

— Действительно, зачем? — пожал плечами Аларм.

— Ну вот зачем Фаина у нас? — Том покосился на первую фрейлину, сидевшую тут же, на другом конце стола. — Она нужный человек, за расписанием следит, всякие приёмы и аудиенции посетителям назначает, какие-то дела записывает, что нужно сделать… Всё обо всём помнит, — Фаина низко опустила голову, скрывая смущённую краску — как-никак, а похвалы каждый любит, тем более если они заслужены. — Вот и Нела будет то же самое делать для нас с Анни. Во всём нам будет помогать. Обоим сразу. Мне кажется, это нам будет полезно. Такой вот наш маленький личный секретарь, — развёл руками Том. — Ну как? Я сам ей всё расскажу и научу, — он просительно глядел на родителей. И Элли неуверенно кивнула:

— Ну… Не знаю… По-моему, можно попробовать.

— Можно, — согласился Аларм. — В крайнем случае всегда можно придумать потом что-нибудь другое.

— Да! — радостно воскликнул Том. — Я тогда скажу ей сегодня? Пусть приходит к нам. И надо её где-то поселить…

— И с какой такой радости ты Нелу тащишь во дворец? — ехидно поинтересовалась Анни. Том удивлённо посмотрел на неё:

— С такой, что надо ей помочь. А с какой же ещё?

— А ты так жаждешь всем помогать, — едко усмехнулась Анни. Том вскинул голову:

— Да, жажду, — хладнокровно сказал он. — Но если тебе не нравится, ты можешь в этом не участвовать. Я скажу Неле, чтобы она была только моим секретарём.

— Ой-ой-ой! А тебе не рано личным секретарём обзаводиться? — фыркнула Анни.

— Я вообще-то хотел тебе предложить обзавестись личной фрейлиной, но если ты не хочешь… — насмешливо улыбнулся Том. Анни почувствовала досаду. Личная фрейлина — это звучит гордо! А ведь ей ещё нет тринадцати. И вот уже такой символ взрослости! Но Том, как всегда, всё испортил. Она сама должна была попросить себе личную фрейлину, а не принимать от него такой «подарочек»!

— Вообще-то Нела сама ещё может отказаться от такой должности, — заметил Аларм. Том кивнул, слегка смущённый:

— Кстати, да. Об этом я и не подумал. Но я ей всё равно предложу, а там уже она пускай сама решает, согласиться или нет…

— Отказаться быть фрейлиной во дворце? — хмыкнула Анни. — Кто ж от такого откажется? Кстати, идея. Спрошу у девочек, может, кто-нибудь ещё захочет.

— Вообще-то это только ради Нелы, — возразил Том. — А так-то ты и без фрейлин обойдёшься.

— Это почему же? — изумилась Анни.

— А зачем тебе фрейлины? — поддразнил её Том. — Ты ещё маленькая.

На лицах родителей было полное согласие со словами сына. Анни вскочила и рванула к выходу из столовой. Пробегая мимо Тома, она отпустила ему щелчок по затылку, прошипев сквозь зубы:

— Нашёлся взрослый, тоже мне!

— Больно, — возмутился Том, потирая голову.

— Анни! — резко окликнул дочь Аларм. — Ты почему ударила брата?

Анни, не отвечая, выбежала в коридор. Ей было обидно. Мало того, что Том у родителей любимчик, и все его просьбы исполняются. Мама хвалит, папа одобряет. Стоит Анни что-то попросить, так они сразу в отказ, а для Тома ничего не жалко. Её ругают, а к Тому прямо и не придерёшься. Так ещё и он сам ведёт себя так, будто он тут такой весь хороший, а она плохая! Он, видите ли, жаждет помогать другим. То об учёных переживает, к этой Дарти в гости бегает, то Нельку приголубить решил! Да уж конечно, только из жалости, так Анни и поверила! Небось крутит романы со всеми девчонками подряд, а они и уши развесили — как же, сам принц внимание обратил. Глупые! Да и Том хорош. Лицемер. Вот застукает она его с этой Нелой! И пусть только попробуют за ручки держаться!

Открылась дверь — Аларм вышел вслед за ней.

— Анни, — строго позвал он. — Вернись и извинись перед Томом.

— Ещё чего, — с негодованием заявила Анни. — И не собираюсь. Пускай он перестанет корчить из себя ангела милосердия, он уже достал этим! Давайте поможем тем, давайте поможем этим…

— Анни, — прервал её Аларм — и вот вроде не ругал, не кричал, но такой у него был тон, что Анни умолкла и опустила голову. Аларм же посмотрел на неё, помолчал и сказал сдержанно: — Мы всё понимаем. Тебе сейчас нелегко. Но это не значит, что ты имеешь право безнаказанно обижать брата. Он хочет делать добро, и никто не будет ему это запрещать только потому, что тебе это не нравится.

Из глаз Анни покатились злые слёзы. Ну вот опять! Как Тому, так всё, и любовь родительская, и сочувствие, и поддержка. А ей — снисходительное «тебе сейчас нелегко»… Как будто она больная!

— Оставь меня в покое, — прошептала она и, отвернувшись, бросилась прочь.

Аларм за ней не последовал.

Скандал грянул незадолго до Анниного дня рождения.

Всё было как обычно: Анни возвращалась с занятий по танцам, даже пребывала в хорошем настроении, что в последнее время редко с нею случалось, вошла в свою комнату — и застыла на месте. А Элли застыла у её кровати, обернувшись в растерянности на дверь. А на кровати лежала та самая книга. Книга из Чёрного дворца, в которой описывалась тёмная магия…

— Что ты тут делаешь? — первой отреагировала Анни. Естественно, криком.

— Анни, что это за книга? — Элли не кричала, но говорила очень жёстким тоном, и это взвинтило Анни ещё больше.

— Это моя книга! Зачем ты вообще сюда полезла? Кто тебе разрешал? Ты что, роешься в моих вещах?

Анни рванулась к кровати, выхватила книгу и запихнула в ящик стола. Элли стояла бледная и сердитая.

— Я зашла в твою комнату как раз тогда, когда горничная перестилала твою постель, — сдержанно сказала она. — Под подушкой у тебя лежала эта книга. Откуда она у тебя?

— Чего только горничные забыли в моей комнате, — процедила Анни. — Почему они приходят сюда, когда меня нет?!

— Это их работа — следить за порядком, никому при этом не мешая, — строго начала Элли, а Анни уже кричала дальше:

— И почему ты заходишь в мою комнату без спросу?

— Так! — повысила голос Элли. — Дорогая, я уважаю твоё личное пространство! Я всего лишь заглянула, потому что мне показалось, что ты в комнате, а оказалось, что это горничная. Но если ты так реагируешь на то, что я заглянула к тебе в твоё отсутствие, значит, тебе есть что скрывать? И я теперь даже знаю, что именно! Откуда ты взяла эту книгу?

— Я взяла у Ланги, но я же не знала, что это за книга! — дерзко наврала Анни. — Я не стала её читать. Открыла и бросила! Мне совсем не захотелось её читать.

Элли недоверчиво смотрела на неё.

— А под подушку зачем засунула? — уже спокойнее спросила она.

— А чтобы ты не нашла и не подумала на меня невесть что, — буркнула Анни. — Откуда же я знала, что ты именно сюда и полезешь!

— А почему нельзя было сразу сказать? И вернуть эту книгу Ланге? — удивилась Элли.

— Ага, чтобы вы все сразу меня во всём обвинили? Я её верну потихоньку, Ланга и не узнает, — пообещала Анни. Причём вполне искренне. Она так и собиралась сделать… Просто не сейчас. Когда-нибудь.

— Ничего себе, — нахмурилась Элли. — С каких это пор моя дочь стала обманывать и тащить книги потихоньку?

— Да кого я обманываю? В чём? — снова взвилась Анни. — Я же не специально! Я думала, это просто книга! Там картинки были, я взяла посмотреть. Думала, там что-то интересное.

— Но почему нельзя было спросить? — настаивала Элли, тоже снова чуть-чуть повысив голос.

— Ага, чтобы все сразу мне стали всё запрещать? Вы же мне шагу ступить свободно не даёте! Могу я хоть раз в жизни что-то решить самостоятельно?! Я уже вполне взрослая и сама способна разобраться, плохая книга или хорошая! И нечего всё контролировать за меня!

— Знаю я, почему ты взяла эту книгу, — Элли резкими шагами пошла к двери. У порога обернулась: — Ты вернёшь её Ланге в руки, а не тайком! А я с ней ещё посоветуюсь. И пускай она проверит, в самом ли деле ты её не читала.

— Да что за глупости! — возмутилась Анни. Но Элли уже ушла. Чуть ли не дверью хлопнула.

Анни со злостью стукнула руками по столу. Да что ж такое! Опять начинается!

Она ведь уже и сама пугалась этой книги. Слишком уж много там было всего такого, что шокировало её своей мрачной откровенностью. А теперь снова будет её читать! Назло! Вот так! И нечего тут, в самом деле, контролировать каждый её шаг…

Вечером на неё снова смотрели искоса. И вроде бы с сочувствием, но как же бесило это сочувствие!

Том болтал о том, что Нела с радостью согласилась стать их фрейлиной, по совместительству секретарём, и было бы хорошо, если бы она как раз на день рождения Анни приступила к своим обязанностям — к тому же это удобно! Ведь перед днём рождения надо столько всего организовать. Родители поворачивались к Анни и бережно интересовались, как бы она хотела отпраздновать свой день рождения, а Анни только бросала мрачные взгляды и бурчала «не знаю, потом решу» или «да какая мне разница, делайте как хотите».

— Когда Ланга заглянет к нам? — негромко обратился Аларм к Элли.

— Завтра, — так же тихонько ответила Элли. И Анни, услышав это, сжала зубы. Вот ещё и перед Лангой ей придётся оправдываться! Родители её только позорят! Нет бы как-то проявить понимание… В чём они должны его проявлять, Анни и сама не знала — в конце концов, они и так уже с ней носятся, только что пылинки не сдувают. И они действительно понимают, в чём её проблема. И вообще желают ей всего лучшего, и только рады были бы помочь — если бы она приняла их помощь. Но ей просто не нравилось всё, что делают родители. Ей просто вообще всё не нравилось, что вокруг неё происходит.

Поздним вечером она ещё не спала. Ей было досадно и обидно. Родители слишком лезут в её жизнь. Слишком заботятся, слишком опекают. Достали уже. Вечно всё контролируют, всё им надо знать, везде сунуть нос. Она не могла простить, что Элли зашла к ней в комнату и увидела запретную книгу. Хотя до того Элли много раз бывала в её комнате, в том числе в Аннино отсутствие, и Анни ничего не имела против — это же мама, маме всё можно. Но теперь… Она чувствовала такую неприязнь к маме, что её саму это даже удивляло.

Хотя чему удивляться? Понятно же, откуда и от кого это идёт…

Она уже почти задремала, но вдруг проснулась. В голову пришло простое и ясное решение проблемы. Если ей так тяжело жить с родителями, надо просто уйти от них! И всё!

Анни вскочила и начала лихорадочно одеваться. Достала ту самую книгу — её надо взять с собой, конечно же. Сейчас ночь, родители уже наверняка спят. Никто не увидит, как она улетает из дворца. Анни замерла. Ну допустим, она улетит, а куда? Сбежит в горы и спрячется там? Но этого совсем не хочется. Там скучно и даже страшновато будет одной. Нет, надо лететь туда, где люди, и где ей помогут, поймут и не станут допекать заботой.

В Подземную страну? Брр, там холодно и темно. И вообще страна у Ланги неприветливая. Нет, под землю Анни совсем не хотелось.

К Корине! В её город! Там много места, и Корина к ней вроде на последнем балу неплохо отнеслась… Но Анни притормозила: нет, к Корине она сама пока что большого доверия не испытывала. К тому же репутацию семьи она всё ещё ценила: перед близкими можно не скрывать раздоры с родителями, но Корина им пока что не друг… Что бы ни говорил Астерий. Анни резко стало грустно: если она сбежит из Изумрудного города, то и с Астерием ей придётся видеться реже. Правда, он хотел сам переселиться во Всецарственный… Вот там они и встретятся! Но всё-таки она сама туда пока что не очень хочет. Корине не нужно знать, что Анни в ссоре с матерью. А то ещё начнёт Элли шпынять… Анни, конечно, с Элли не в ладах, но позволить, чтобы её Корина обижала, не может. Пока что Элли этого не заслужила.

Так куда же?

«Полечу в домик Энни! — внезапно осенило решение. — В Когиду. Энни сейчас как раз там, она меня уж точно не прогонит и поймёт. А там решим».

Анни выбралась на балкон и создала маленькое облачко. Заставила его сделаться темнее, чтобы не привлекало внимание в темноте.

Её никто не задержал.

Энни страшно удивилась и даже испугалась, когда среди ночи к ней в домик постучалась Анни. Решила даже сначала, что это кто-нибудь другой в её облике. Но разъяснилось всё быстро.

— Надеюсь, ты не будешь читать мне лекции, — сказала Анни. Ей и неловко было, и хотелось дерзить, и на понимание она всё-таки надеялась. Удивительное дело: вроде бы Энни тоже «старшая», по статусу ближе к родителям, чем к Анни, но ей хотелось доверять. И это доверие было обоснованным: неоднократно уже Энни служила «буфером» между Анни и своей сестрой, сглаживая их общение и перебивая назревающие ссоры своим позитивом.

Второе удивительное дело состояло в том, что Энни обычно была ничуть не прочь почитать морализаторские нотации. Это все знали, в том числе посторонние. Но именно с Анни она почему-то этого не делала. И Анни за это ей была благодарна.

— Ну вот что, — решительно сказала Энни, — ложись-ка ты спать. Утром будем думать. А с Элли я сама поговорю.

— Правда? Огромное тебе спасибо! — обрадовалась Анни. Энни ворчливо отмахнулась:

— Да ну… Тебе отдельную комнату или со мной останешься? — второй кровати у неё не было, но был деревянный топчанчик, который при необходимости мог сойти за кровать.

— Лучше отдельную, — поморщилась Анни.

— Как скажешь. Пошли, помогу устроиться. Книгу свою под подушку положишь? А то вон шкаф. Лично я бы на таком чтиве спать не советовала, а то мало ли что ночью в голову вползёт.

— Моей голове уже ничего не страшно, — иронично хмыкнула Анни.

— Не скажи…

Уже засыпая, Анни радовалась, как легко и просто всё решилось. По крайней мере, сейчас. Правда, что будет дальше? Родители наверняка будут ужасно сердиться. Ещё и накажут как-нибудь… Да даже если не накажут — ей будет ужасно неприятно с ними объясняться, как-то оправдываться, слушать их речи… Вот бы и вправду Энни всё взяла на себя! Но нет, всё не получится…

С этими мыслями Анни и заснула.

— Вот даже не знаю, хвалить тебя или ругать, — недовольно сказал «Гость» из пустоты, едва она оказалась в своём привычном космическом сновидении.

— А что я сделала не так? — обиделась Анни.

— Когда ты уже поймёшь, что надо идти до конца? Хочешь ссориться с родителями — ищи помощи того, кто сам против них, а не юлит между ними и тобою.

— И что я должна была бы сделать? — поинтересовалась Анни.

— Я же сказал, — отозвался скучный голос, — искать того, кто против них. Кто ненавидит их не меньше, чем ты — даже больше. Только такой человек помог бы тебе расправиться с матерью.

— Да не хочу я с ней расправляться, — возмутилась Анни. — Просто хочу, чтобы она ко мне не лезла.

— Она всегда будет к тебе лезть. Она же мать. Избавиться от её опеки ты можешь только в том случае, если избавишься от неё самой, — вздохнул голос. Анни испугалась:

— Ты что, хочешь, чтоб я её убила?

— Ну, необязательно так радикально… Просто избавься от её присутствия в своей жизни. Разорви все отношения. Не общайся. Не посещай её. Живи сама по себе. А ты вместо того, чтобы решить проблему, только усугубляешь её. Связаться с Энни — это ещё хуже, чем жить под контролем матери.

— Это ещё почему? — недовольно спросила Анни.

— Потому что, когда тебя контролирует мать, она делает это явно. А Энни просто будет потихоньку тобой манипулировать, но цели у неё те же, что и у твоих родителей — взять над тобой полную власть.

— И вовсе ты не прав! — с негодованием отвергла Анни, не колеблясь. — Энни нормальная. И кем-то манипулировать она просто не умеет.

— Это тебе так кажется, — усмехнулась пустота вокруг. — Просто присмотрись к ней получше. Разве не она вертит окружающими как хочет? И делает вид, что это и есть дружба — а на самом деле она просто заставляет всех делать то, что ей нравится. Разве не к ней бегут за поддержкой и советом все, от твоих родителей и до бывшей принцессы Тьмы Ланги — она и её перевоспитала под свои интересы? От феи Розовой страны, которая на свете живёт уже десять тысяч лет — намного больше, чем сама Энни, — и до последнего самого глупого Жевуна в самой отдалённой деревеньке?

— Ну и пусть бегут, — упрямо сказала Анни. — Раз все так ценят её советы и поддержку — значит, она хорошая.

Пустота вокруг издала неприятный смешок.

— Хорошая, лучше некуда… Мой тебе совет — задумайся над тем, хочешь ли ты настоящей самостоятельности или так и будешь всю жизнь жить под чужим контролем. Если тебе дорога независимость, то ещё не поздно поискать того, кто тебе действительно в этом поможет.

— Это кого же? — нервно спросила Анни.

— Подумай. Во всяком случае, этот человек должен быть полной противоположностью твоей семье.

«Гость» ушёл — Анни чувствовала это во сне: пустота вокруг становилась ещё более пустой, если так можно выразиться. А она осталась с неприятным чувством.

Нет уж, что бы кто ни говорил, а Энни она ещё доверяет. Да Энни вообще единственная, кому она может доверять!

Проснувшись утром, Анни с удивлением услышала смутно знакомый голос в соседней комнате — и немедленно подскочила, бросилась к двери, приоткрыла и выглянула в щёлочку. Так и есть — здесь Ланга! К счастью, одна, и мирно беседует о чём-то с Энни.

Видимо, она заметила движение двери, потому что повернулась.

— Анни, привет. Вылезай, — с усмешкой сказала она.

Пришлось поспешно одеться и «вылезти». Энни суетилась у буфета, раскладывая в вазочки варенье — её в очередной раз угостили чем-то вкусным Жевуны, — Ланга сидела у стола. Было непривычно видеть её здесь, в маленьком жевунском домике. Энни порой упоминала, что Ланга навещает её в Когиде, но Анни никогда об этом не задумывалась и не представляла, как это выглядит. А теперь вот, увидела…

— Ну рассказывай, какую ты там книгу у меня стащила, — велела Ланга. Несмотря на такое категоричное начало разговора, настроена она была, кажется, вполне дружелюбно. Анни потопталась на месте, угрюмо глядя в пол. Потом всё-таки вернулась в комнату и принесла книгу.

Раз уж Ланга всё знает… Хотя бы не придётся в подробностях изображать раскаяние в том, что она, Анни, действительно стащила книгу тайком.

— Вот, — угрюмо буркнула она, выкладывая книгу на стол. Ланга даже присвистнула:

— Ого! Пакир по мелочам не разменивается…

— Да что сразу Пакир, — огрызнулась Анни. — Я сама взяла. Что вы на меня вечно влияние Пакира вешаете?

— Потому что оно есть, и не спорь, — отчеканила Ланга. Открыла книгу на первой странице и сразу же закрыла. — Понятно всё с тобой. Значит, так, книгу я забираю… И пожалуй, стоит наложить на библиотеку какие-нибудь чары, чтоб ты больше без спроса из неё не таскала. А?

— А может, просто в Подземную страну Анни не пускать? — с сомнением предложила Энни от буфета. Анни уже готова была вскинуться в возмущённом вопле, но Ланга её опередила удивлённым:

— Ну зачем же так радикально?

— Да уж слишком там много опасностей, — недовольно ответила Энни. — Или ты забыла, чем в прошлый раз кончилось?

— Помню я. Хотя я бы на твоём месте не криминализировала так уж сильно всю мою страну.

— Я и не криминализирую, — вздохнула Энни и принесла-таки варенье на стол. — Хлеба у меня нет, но можно намазать на печенье, — сказала она и со смешком добавила: — Меня почему-то чаще угощают печеньем, чем простой буханкой хлеба.

— Ну так ты им объясни, чем тебя лучше угощать, — усмехнулась Ланга.

— Я же не Корина, которая диктует, какие ей подарки дарить, — с неприязнью сказала Энни. — Да нет, я не в претензии. Тем более что печенье очень вкусное и свежее. Пробуй.

— Сто лет не ела свежего жевунского печенья, — сказала Ланга непонятным тоном. То ли с радостью, то ли с грустью, то ли просто с сарказмом.

— Конечно, — хмыкнула Энни. — Целых три месяца. Мы ж тебе на день рождения целую огромную коробку притащили.

— Да оно высохло давно, — отмахнулась Ланга. — Уже не то…

— Высохло? — поразилась Энни. — Ты что, его не съела?

— Ем по одной штучке в день. Не, ну ты что думаешь? Я его всё сразу должна слопать? А как же растянуть удовольствие?

Теперь уже Энни издала непонятный звук — то ли кашель, то ли смех, то ли поперхнулась, то ли задохнулась.

Пока эти две давние подружки подшучивали друг над другом, Анни старалась сидеть тише мышки — как будто они могут о ней забыть. Она бы вообще с удовольствием ушла, но если она шевельнётся, то уж точно привлечёт внимание.

Как только она об этом подумала, Ланга сразу повернулась к ней:

— Так, и что же нам с тобой делать? Энни, что там Элли сказала?

— Ну… — Энни с кислой миной пошевелила пальцами. — Мы пока с Анни тут поживём…

Анни чуть не подскочила от радости. Ура! С полным правом не видеться с родителями! И даже не испытывать неловкости при этом — ведь ей разрешили. И вообще, пожить в новом для себя месте, в Голубой стране… Здорово!

А Энни тем временем продолжала:

— Конечно, Элли не рада такому стечению обстоятельств, но понимает, что сейчас Анни надо от неё отдохнуть. Единственное, что её беспокоит — это уроки магии.

— Ой, эти уроки, — Анни даже заговорила совершенно свободно, забыв о том, что минуту назад боялась и голос подать, — я от них устала уже! Мама меня больше ничему научить не может, сама не знает, что мне задавать.

Ланга взглянула на неё снисходительно:

— Ну, предположим, твоя мама ещё многому могла бы тебя научить, если бы ты не выкаблучивалась…

— Чего? — насупилась Анни. Но Ланга не обратила внимания на её реплику и продолжала:

— Но вот что касается уроков магии, то тебе они всё равно ещё необходимы. И у меня есть предложение, — коварно усмехнулась она. Анни настороженно нахмурилась. Ланга рассмеялась: — Не бойся, тебе понравится. Энни, тебе тоже.

— Да-а? — Энни со скепсисом скрестила руки на груди. — Ну-ну, озвучь.

— Я могла бы заниматься с Анни магией, — сказала Ланга, и Энни изумлённо расширила глаза:

— Да ладно! Тебе делать нечего?

— Естественно, не каждый день, — пожала плечами Ланга. — Ну, допустим, раз-два в неделю. Думаю, этого хватит.

Анни ошарашенно смотрела на неё. По-видимому, Энни была удивлена не меньше.

— И чему ты будешь её учить? Эй, надеюсь, не тёмной магии? — она нахмурилась в беспокойстве. Ланга вздохнула:

— Только не строй такую физиономию, умоляю. Да, мы будем знакомиться с тёмной магией…

Анни и Энни дружно охнули. Ланга раздражённо закатила глаза:

— Я сказала «знакомиться»! В рамках приличия, чтобы разбираться с её сущностью и уметь обуздать. Но не волнуйтесь, чтобы одновременно применять и тёмную магию, и светлую — это надо особый талант иметь. Такой талант у нас пока только один, и с ним уже Стелла разбирается. Анни не сможет так быстро перестроиться на тёмную магию, даже если захочет. А если и перестроится когда-нибудь, надеюсь, наша феечка из Розовой страны к тому времени выполнит своё обещание и разберётся с этими тёмными снами.

— Дались вам мои сны, — тихонько пробурчала Анни. Ланга повернулась к ней:

— И кстати! Ещё одно предупреждение: на уроках слушаться меня беспрекословно. Я сказала — ты сделала. Никаких ворчаний, никаких пререканий. Понятно?

— Так, подождите, — возмутилась Анни. — Я ещё не согласилась, чтобы меня кто-то учил!

— А тебя никто не спрашивает, — рассмеялась Ланга. Анни обиженно засопела. Ох уж эта Ланга!

Причём почему-то с ней ругаться тоже не хотелось.

Наверное, потому, что она не читает нотаций. И не закатывает испуганно глаза — «ах, тёмная магия»! Как мама вчера. И не стремится Анни отгородить от всех опасностей, настоящих и выдуманных родительской паранойей. Пожалуй, если подумать, то Ланга — неплохой вариант в качестве учительницы магии!

— Ладно, — кивнула тем временем Энни. — Вообще-то надо ещё с Элли посоветоваться…

— Сама посоветуюсь, — отмахнулась Ланга. — Но думаю, я сумею её убедить. Сейчас Анни как раз будет крайне полезно ознакомиться и с этой стороной магии.

Анни вдруг посмотрела на Лангу с особым интересом: а не на неё ли намекал «Гость» в сегодняшнем сне? Человек, полностью противоположный её семье… Да нет, он скорее имел в виду кого-то такого, кто пойдёт против её семьи, а Ланга, хотя и очень сильно от них отличается, но с ними дружит. О Ланге «Гость» отзывался скорее неодобрительно, даже презрительно — мол, подчинила её Энни своему влиянию… Интересно, что он скажет, когда узнает (а узнает он обязательно, как и обо всём, что с ней происходит), что Ланга будет учить её магии?

— А ты меня по этой книге будешь учить? — с осторожным любопытством поинтересовалась Анни, скосив глаза на книгу, которая так и лежала на уголке стола. Ланга мотнула головой:

— Ни в коем случае! Сама составлю тебе программу. Я, конечно, не учительница, но постараюсь объяснить доходчиво.

Анни кисло поморщилась. Ну да, Элли всегда акцентировала внимание на своём учительском образовании и стаже. А в итоге что?

Наверное, самое неудобное — когда твоя мама ещё и твоя учительница! Вот и пусть лучше Ланга будет её учить. С ней интересно будет. Анни вообще всегда было с Лангой интересно, хотя та и утверждала, что не умеет общаться с детьми. Но при этом умудрялась отлично с ними ладить.

Беседа потекла ни о чём. Впрочем, болтали в основном Энни с Лангой, Анни старалась сидеть молча, потихоньку кусая печенье с вареньем. Сладкий завтрак. Элли бы ей такой не разрешила. Завернула бы лекцию о правильном питании и о том, что много сладкого есть вредно… Хотя Анни и сама не была любительницей сладостей — не то что, например, Марифа, которая могла в одиночку спокойно слопать шоколадный торт. Анни бы плохо стало, а Марифе хоть бы что. Вот и сейчас Анни сдалась где-то на десятой печенюшке. Прихлёбывала чай без мёда (более распространённого в Голубой стране продукта, чем сахар) и слушала.

— От меня к Весе полетишь? — спросила Энни у Ланги. — Давно её навещала?

— Давненько… — поморщилась Ланга. — Мы последний раз на моём дне рождения виделись.

— Нехорошо, — притворно нахмурилась Энни с лёгкой улыбкой.

— Я знаю. Я вообще предпочитаю сама её навещать, чем её визиты принимать. Каждый раз, как она прилетает в Подземелье, начинаю нервничать — вдруг с ней что-нибудь случится. А ей же не докажешь, что тут опасно.

— Ну не так уж у тебя и опасно в последнее время, — заметила Энни.

— Не так уж, но всё равно рискованно. Мне даже кошмары как-то раз снились, что с мамой что-то случается, — мрачно сказала Ланга. И усмехнулась: — Подскакиваю среди ночи — и вспоминаю, что мама спит в соседних покоях. А всё равно никак не могу отделаться от абсурдной картинки, будто всё ещё война с Пакиром идёт, или гражданская между каббарами и людьми, и мою маму куда-то понесло сражаться, а я её всё жду, жду во дворце, не знаю, где она и когда вернётся, ничем не могу ей помочь… И психую! Понимаю, что моя мама вообще никогда оружия в руках не держала и магией не владеет, а всё равно картинка потом весь день помнится, — Ланга принуждённо рассмеялась и отхлебнула чая, надолго спрятав лицо за широкой чашкой.

Энни покосилась на Анни, но осторожно-деликатный вопрос задала снова Ланге:

— Часто кошмарики про войну снятся, да?

Ланга пожала плечами:

— Снятся… Но я к этому спокойно отношусь. Это же обычные сны. Мозг снова прокручивает травмирующую ситуацию, чтобы перестать её бояться и в конце концов отпустить. Конечно, это не очень приятно, но это как хирургическая операция. Надо вырезать болезнь, чтобы она не погубила тебя полностью… Лучше видеть страшные сны и понимать, зачем они и откуда берутся, чем сходить с ума.

— Ты умная, — с уважением сказала Энни. Ланга фыркнула:

— Подумаешь… На самом деле сны про прошлую войну меня уже не так пугают. И про Пакира, и про то, что я кого-то казнила. Это всё, конечно, жутко, но я могу это пережить. Самым страшным моим кошмариком оказался тот, где мама меня за что-то ругала, а я рыдала и никак не могла у неё прощения выпросить, — Ланга усмехнулась с презрительной едкостью в свой адрес. Энни удивилась:

— Веса же тебя никогда не ругает!

— Но в детстве-то ругала. Ну так, по мелочам, как и всех детей. А потом я всё время боялась, что она не сможет меня простить, — призналась Ланга. — Хорошо, что она всё-таки смогла меня понять…

Анни слушала, морщась. Тоже мне, страшный кошмар! Мама ругает. Нашла Ланга, из-за чего переживать. Не сдержавшись, она всё-таки пробубнила себе под нос тихонько:

— Подумаешь, мама…

— М-м? — Ланга обернулась к ней. — Что ты имеешь в виду?

— Ну… — замялась Анни, чтобы сформулировать поаккуратнее — а то Ланга ещё рассердится, а её лучше не сердить, — просто я удивляюсь, ты столько всего страшного прошла, а боишься всего лишь того, что тебя мама поругает?

Ланга внимательно посмотрела на неё:

— Я понимаю, что ты сейчас не можешь осознать того, насколько важно для человека сохранить мир и добрые отношения со своей матерью, — слегка высокомерно и жёстко произнесла она, отчётливо проговаривая слова, как будто объясняла маленькому ребёнку. — Надеюсь, когда-нибудь ты всё-таки это поймёшь. И хорошо, если поймёшь сама, а не после каких-нибудь трагических и опасных происшествий в твоей жизни.

Анни снова поморщилась:

— Да ну…

— Ближе мамы у человека нет никого! — повысила голос Ланга, не давая ей говорить. — Ни муж, ни друзья, никто её не заменит! Ты ещё маленькая и многого не понимаешь, а это невозможно вложить в голову на словах. Ты не ценишь отношений со своей матерью, потому что ты ещё слишком юна, мало знаешь жизнь и считаешь, что легко найдёшь маме замену в лице какой-нибудь подружки. Но если ты потеряешь любовь матери, ты потеряешь всё. Больше никто тебя так не сможет любить, как мама! Ты пока не понимаешь, как это важно. И пока ты сама не проживёшь всё это на своём опыте, не наделаешь ошибок, не ощутишь хоть раз потерю, пусть временную, ты не поймёшь!

Анни опустила голову. У Ланги пунктик на маме, это все знают. Неудивительно, что она сейчас так завелась. Что ж, значит, лучше на эту тему больше не говорить.

Повисла неприятная пауза. Ланга буравила суровым взглядом Анни, Анни отмалчивалась. Энни звякнула ложкой:

— А вот мне недавно снилось смешное, — заговорила она бодро, как будто ничего не произошло. Анни догадалась — Энни, как всегда, хочет сгладить негатив и перевести тему. И Анни снова была ей за это благодарна сейчас. — Будто Корина устроила бал в Изумрудном городе, а я на него явилась в старом платьице своего детства… Я за Элли донашивала — белое в красный горошек. Она ещё на нескольких портретах в нём изображена. Ну, когда рисуют её первое путешествие…

Ланга повернулась к ней, глядя уже мирно.

— То самое легендарное платьице? Видела, конечно. С красной безрукавкой такое…

— Да просто оно изначально было полностью белое в горошек, а потом на спине сильно протёрлось, ещё когда Элли его носила, к тому же стало ей мало, и мама его перешила — рукава, юбка и воротник остались белые в горошек, а остальное просто красное. Вот и выглядит, как будто сверху красная безрукавка надета, — объяснила Энни. И усмехнулась: — Кстати, давно мечтаю его копию сшить.

— Зачем? — удивилась Ланга.

— Просто на память, — развела руками Энни. — Его же перешивали тыщу раз, Элли его носила лет с семи и до двенадцати, потом мне перешло — я носила тоже очень долго, а потом она в него же умудрилась влезть, когда сюда возвращалась уже перед войной с Пакиром. Но тут его магией превратили в какой-то другой наряд, так что оно по сути существовать перестало. А мне хочется его помнить. Я ж его обожала. Оно и само по себе симпатичным было, да к тому же досталось от любимой сестры. Так что сошью копию…

— И явишься на бал к Корине? — усмехнулась Ланга. Энни рассмеялась:

— А что, это идея! Представляю себе её лицо. У неё ж на балах все такие расфуфыренные, а тут я в детском платьице. Причём никак по этому поводу не комплексую. Хотя, — она поморщилась, — я в принципе не горю желанием посещать её балы.

— А она тебя не приглашает? — фыркнула Ланга. Энни замотала головой:

— Персонально нет. Она, конечно, всегда пафосно объявляет, что ждёт на балу всех желающих, в том числе из других стран и дворцов. Но мне просто туда ходить было бы неприятно.

— А я бы хотела сходить, — пробормотала Анни чуть слышно.

Нет, она пока что не прониклась идеями Астерия о том, что Корина на самом деле лучшая королева, чем Элли, и вообще не такая плохая, как принято считать в Анниной семье. Но сомнения он всё-таки в её душе посеял. И Анни вдруг стало любопытно: вот сейчас Энни и Ланга дружно так презирают Корину, ещё и рады ей праздник испортить… А чем она это заслужила, собственно?

Ну да, говорят, когда-то хотела убить Элли. Но сейчас ведь не убивает. Может, и не стоит до сих пор ей это припоминать? И вообще, ещё неизвестно, что там произошло на самом деле. Может, Корина вовсе этого и не хотела!

Тем временем Энни и Ланга дружно уставились на неё.

— Даже и не вздумай! Нечего тебе там делать! — твёрдо сказала Энни. Но Ланга вдруг фыркнула:

— А что? Давайте и вправду все вместе явимся на бал к Корине.

— Ну, и что это получится? — мрачно сказала Анни. — Так никакого бала не будет. Она же тебя боится.

— Правильно боится, — усмехнулась Ланга. — Нет, если ты хочешь, можешь, конечно, к ней явиться как-нибудь. Это будет даже интересный эксперимент…

— Вот сейчас не поняла, — изумлённо повернулась Энни к Ланге. А та развела руками:

— Не повторяй ошибку своей сестры. А то дитё и от тебя сбежит.

— Я не дитё, — оскорбилась Анни.

— Ну да, конечно. Взрослая и умудрённая жизненным опытом, — хмыкнула Ланга и поднялась. — Ладно, Энни, спасибо за угощение. Отправлюсь-ка я всё-таки к маме, узнаю, как у неё дела.

Она со вздохом повернулась к небольшому зеркальцу, висящему на стене возле двери. Анни с изумлением увидела, что внешность Ланги начала меняться — волосы из серебристо-седых стали русыми, черты лица — не такими острыми, из глаз ушла пронзительная синева — теперь они были мягкими серо-голубыми. Платье тоже поменялось — с серо-стального на сиреневое с белым, похожее по фасону на то, что носили крестьянки Фиолетовой страны.

— Ух ты, — вырвалось у Анни. Ланга-не-совсем-Ланга повернулась к ней. — А почему ты всё время так не ходишь? — полюбопытствовала Анни. — Хорошо выглядишь.

— А сил сколько на иллюзию уходит, не задумывалась? — вопросом ответила Ланга. Анни поджала губы — действительно, не подумала. — Я так только маму навещаю. Чтоб меня никто там не пугался.

— Весе было бы намного приятнее видеть тебя настоящую, — с лёгкой укоризной заметила Энни. Ланга пожала плечами.

— Если мы наедине, то я, конечно, возвращаю настоящий облик. А Мигунов предпочитаю не пугать. Да и вообще, может быть, если бы не Пакир, я бы действительно сейчас была почти такой… — Она вздохнула и ещё раз критически оглядела своё отражение. — Ну разве что старше раза этак… почти в три.

— Пора бы тебе прекращать все эти заморочки, — сказала Энни. — Тебя давно уже не так боятся, как ты думаешь. Людям надо к тебе привыкать, а ты им этого не позволяешь.

— Потом привыкнут, — проворчала Ланга. — Всё, до встречи. Анни, готовься к урокам.

Ланга исчезла в россыпи лиловых искорок. Анни ещё несколько секунд таращилась на то место, где она только что стояла. В Волшебной стране всего две чародейки владели телепортацией — Элли и Ланга, но даже от Элли Анни редко видела такое действо.

— Ну что? — вернул её в реальность бодрый голос Энни. — Полетаем над Голубой страной?

— Почему ты не стала волшебницей? — вдруг пришёл в голову Анни вопрос. Энни беспечно махнула рукой:

— Да как-то не моё это. Я могу на время Элли подменить, конечно, но для меня эта магия — как будто в клубке ниток запутался.

— Жаль, что ты не волшебница, — вздохнула Анни. — А ты не боишься?

— Чего? — удивилась Энни.

— Ну… Вот той же Корины, например. Она же тебя не любит, а ты к ней в страну всё время лезешь.

— О-о, — усмехнулась Энни. — У меня на Корину есть другие инструменты давления. Не всё в мире делается магией, девочка моя.

— А что за инструменты? — поинтересовалась Анни.

— Большой-большой секрет! — подняла палец Энни. И шутливо тыкнула Анни в кончик носа: — И тебя он, моя дорогая, не касается. Ну так что, летим?