Пятеро в молчании (гет)

Утром открыл глаза так резко, будто кто-то разбудил. Суббота.

В спальне царил мрак, за окном стучал по подоконнику дождь. Нашарив телефон, я ни капли не удивился, что часы показывали половину седьмого. Ранние подъёмы стали привычны. Первая мысль: уже сегодня вечером мы со Стюартом проникнем, как я от всей души надеялся, в тайну жучка.

Минут через тридцать, сидя с чашкой кофе на диване и Котом под боком (он свернулся в клубок, заняв не менее трети дивана), набрал Стюарту. Тот ответил после третьего гудка. Бодрый и весёлый голос говорил о том, что напарник уже давно не спал. Максимально подробно изложил ему обо всём, что произошло вчерашним вечером, обойдя тот факт, что Грейнджер согласилась составить мне компанию на мероприятии. Пусть будет сюрпризом.

— Насыщенный был вечер, ага? Обидно за музей. Думаешь, извинения что-то дадут? Может, и нам стоит извиниться? Ты наберёшь меня, если досье окажется у тебя, да? Жаль, что ты вчера мне не позвонил, — тараторил он, как заведённый.

— Я же тебе говорю, всё так спонтанно вышло… — ответствовал я под слегка недовольное бормотание напарника.

Он что-то промычал. В этом бормотании читался тон лёгкого недоверия.

— Значит, Грант Остин, — растягивая слова, сказал он. — Неудивительно, что мы ничего не нашли на него. А что этот Билли? Думаешь, он что-то скрывает?

— Он просто идиот, — твёрдо сказал я. — Но у Грейнджер, очевидно, по этому поводу другие мысли. Прицепилась к этому идиотскому письму и готова кого угодно записать в убийцы, кроме самого подходящего кандидата. Надеюсь, она поторопится с досье. Кстати, о ней. Ты… достал то, о чём мы говорили?

Стюарт сразу сообразил, что имелось в виду. В трубке раздалось самодовольное фырканье.

— А то! Сегодня заберу и установлю. Созвонимся вечером, я за тобой заеду, — сказал он. Мы попрощались, и он повесил трубку.

Отложил телефон и снова взялся за свои вчерашние записи, которые притащил с кухни. Сумрак и стук дождя очень умиротворяли, и я даже не стал включать телевизор, который обыкновенно создавал белый шум. Снова пробежался по исписанному листу взглядом и задумался: а что, в сущности, действительно даёт исчезновение этой картины? Купер решил поживиться добром Дэниэла, но, к его несчастью, был пойман на воровстве? Если он уже успел вернуть картину, то ему и предъявить-то будет нечего.

Но волновало и другое: с каким странным возбуждением Купер пытался оправдаться. Что же такое он сделал с этой картиной, если был так уверен, что мы, даже обыскав и музей, и его дом, и кабинет — ничего не найдём? Сделал пометку о том, что неплохо бы покопаться в прошлом Купера. А стоило ли? Следовало бы признать, что это будет бесполезной тратой времени. Грейнджер точно взбесится из-за растраты ресурсов департамента на такую ерунду.

С другой стороны, взяли же на работу в музей, к примеру, Дэниэла Шоу, который на деле оказался разыскиваемым в мире маглов преступником? А что волновало не меньше загадки пропавшей картины, так это ответ на вопрос: какой неописуемый идиот вообще взял Дэниэла на работу, даже не удосужившись узнать о нём хоть что-то? Странная ситуация.

Подумал о словах Грейнджер, возмущение от которых снова всплыло на поверхность, когда ещё раз проговорил их Стюарту. По её мнению, которое было основано исключительно на тупом упрямстве, Дэниэл Шоу не имел отношения к убийству Софи. Да, письмо слегка сбивало с толку, но ведь пунктов «за» было куда больше. Они долго общались до гибели Софи, что соответствовало его прошлой манере поведения в афере с Аллин — втереться в доверие и совершить задуманное. Он последний, кто видел Софи живой. Да к тому же, у нас теперь были все три составляющих, указывающих на него как на убийцу.

Было средство — убийство совершено волшебником, была и возможность — его не видели на работе во время убийства, да к тому же точно известно, что Дэниэл и Софи были вместе незадолго до этого. А благодаря Грейнджер, появился и мотив. Отрицать факты было самой настоящей глупостью, и я никак не мог понять, почему же заместительница старалась оправдать Дэниэла.

«Если его никто не видел, это не значит, что его там не было?» — зазвенело в ушах голосом Грейнджер.

Но всё это, конечно, могло и подождать до того момента, как она заполучит досье.

Телефон громко брякнул, пришло сообщение. Я надеялся, что Грейнджер каким-то неведомым способом всё же раздобыла досье пораньше. Но увидев отправителя, разочарованно выдохнул. Всего-то Нэнси.

«Привет! Перезвони, когда будешь свободен».

Глянул на время — восемь утра. Нажав на кнопку вызова, приложил трубку к уху.

— Драко! — раздался в трубке звонкий голос Нэнси. — Не думала, что перезвонишь так быстро! Я хотела забежать к тебе сегодня, ты не против? Ты ведь не на работе? Мне кажется, мы не виделись целую вечность.

Я помолчал секунды три.

— Нэнси, а тебе разве не надо готовиться к балу? Или ты не хочешь поразить детектива Кларка своим великолепием?

В трубке раздались гневные пыхтения.

— Надеюсь, я тебя не отвлекаю от милой утренней болтовни с этой твоей Грейнджер? Время-то раннее, пора бы уж! Или ты закончил?

Я рассмеялся. Тон Нэнси был скорее насмешливый, чем сердитый.

— Туше, — согласился я. — Жду тебя.

— Отлично, — проворковала она. — А детектив Кларк…

Меня внезапно пробрала ледяная волна, и я сразу же вообразил себе целую цепь кошмарных происшествий.

— Что с ним?

— Ничего, — тон вдруг стал слегка напряжённым, будто она сдерживала рвущуюся наружу обиду. — Он пойти не сможет, они ведь с детективом Джонсом занимаются теми ограблениями… И сегодня у них, вроде как, дежурство. В общем… — Нэнси разочарованно вздохнула. — Будем с тобой оба в одиночестве на этом балу. Да?

Последний вопрос прозвучал с надеждой. Я прокашлялся.

— Когда тебя ждать?

— Часа через два-три, как получится, — ответила Нэнси, и тон её немного повеселел.

А я закусил губу, размышляя, насколько тупа эта ситуация. Она повесила трубку.

Не особо думал о том, что сказал бы Нэнси, явись я не в гордом одиночестве — если бы и она была не одна. Но теперь всё складывалось весьма паршиво, да и проскользнувшие нотки насмешливого презрения, когда она говорила об «этой твоей Грейнджер», давали примерное понимание того, какой именно будет реакция.

Но сказать ей правду всё равно не мог, и решил преподнести эту новость как исключительно взаимовыгодное сотрудничество. Ничего не мешало сказать правду, для чего моя компания понадобилась Грейнджер. Да и у меня самого была веская (по крайней мере, можно было так её подать) причина — просто услуга за услугу. Я надеялся на благоразумие Нэнси, но надежда, впрочем, была практически безосновательной. И снова подумал: на какой чёрт продолжал эти обременительные отношения. Дело и так требовало всех имеющихся ресурсов, а теперь придётся тратить нервы на оправдания.

Нэнси явилась не через два и не через три часа, а уже ближе к полудню — чем-то очень обрадованная, с сумкой, из которой торчало горлышко бутылки, в одной руке, с чехлом для одежды — в другой.

— Привет! — она шагнула за порог, я отступил на шаг.

— Это что? — я кивнул на чехол, но через секунду и сам догадался.

— Это моё платье, — сказала она, протискиваясь со всеми своими вещами в гостиную. — И я принесла вино. Будешь?

— В двенадцать дня?

— Да, — хитро прищурившись, ответила она.

— Конечно, буду, — я принял бутылку, которую она протянула.

Сама она отправилась в спальню, чтобы повесить платье. Проходя мимо дивана, Нэнси притормозила.

— Что за записи? — она кивнула на листы, исписанные мной же в попытках припомнить слова Купера.

— Да так, по делу.

Нэнси пошла дальше, и уже успела зайти в спальню, вещая теперь оттуда, перебиваемая шуршанием платья и стуком дверец шкафа:

— По делу об убийстве?

— Любопытная не в меру, — пробормотал я, разливая вино по бокалам. — В общем… и да, и нет.

Мы устроились на диване, Нэнси приняла бокал рук и сделала маленький глоток.

— Как понять? И да, и нет?

Я рассматривал её несколько секунд. Тёмные волосы, тщательно завитые и уложенные в причёску, лёгкий макияж, который подчёркивал все достоинства и без того симпатичного лица. От неё приятно пахло — не слишком сладко, именно так, как мне нравилось. Идеально сидящая тёмно-зелёная рубашка в мелкий горошек, как ни странно, застёгнутая на всё пуговицы до самого горла. Это показалось странным, ведь Нэнси чаще всего не удосуживалась застёгивать все эти крошечные пуговки на её полупрозрачных блузках. Но, надо признать, выглядело это куда сексуальней, чем все декольте вместе взятые. Было приятно, что ради тебя кто-то так сильно старался, хотя сам я наверняка выглядел как не в меру загулявший подросток.

— Да: это часть расследования, — ответил я, откинув за её спину один из плавно спускающихся на плечи локонов. — Нет: потому что напрямую к расследованию это не относится.

Нэнси чуть склонила голову, коснувшись кончиками пальцев моей руки.

— Понятнее не стало. Как продвигается в общем?

— Нормально. Вчера вечером с Грейнджер…

Нэнси отпрянула. Вино в бокале всколыхнулось, чуть не вплеснувшись через край.

— Прости?

Я тяжело вздохнул. Если даже такой набор слов возмутил Нэнси, стоило ли представлять, что будет дальше?

— Ты не должна так реагировать. Наши отношения исключительно профессиональные. Мы даже не друзья, — твёрдым, даже слегка поучительным тоном, сказал я, отставив бокал. — Поняла? Не спрашивай меня о работе, если не хочешь о ней слышать. Потому что она и есть моя работа на ближайшее будущее. Скажи спасибо своему дяде, это он её привёл.

Нэнси надулась, сделав изрядный глоток.

— Что она вообще делает в отделе? — поинтересовалась она. Тон голоса стал намного выше обычного. — Будто без неё дел не раскрывали! Что-то тут не так, как считаешь?

Я с удивлением уставился на Нэнси. Рассказать ей о своих мыслях по поводу шпиона? Или о своих догадках по поводу того, что Грейнджер пришла из отдела внутренних расследований? Даже смешно подумать. Но её проницательность сбила с толку.

— Спроси у своего дяди. Это его инициатива. Моя задача раскрывать преступления, а не задавать вопросы по делу, которое меня не касается. Как и тебя.

Нэнси промолчала.

— И я надеюсь на твоё благоразумие, потому что заключил с Грейнджер сделку.

Она широко распахнула глаза.

— Какую ещё сделку?

— Она попросила сопровождать её на бал взамен на услугу. Я согласился.

Предвкушая реакцию, взял бокал и сделал глоток вина. Нэнси вскочила. Её бокал полетел на пол, и всё содержимое расплескалось по полу.

— Что ещё за сделка такая? Ты издеваешься?

Спокойным и ровным тоном объяснил, как обстояло дело. Она принялась возмущаться, но спустя три часа, ещё двух бутылок вина и обеда, который мы даже приготовили вместе, Нэнси более или менее успокоилась, а секс и вовсе привёл её в благожелательное состояние. Надолго ли?

Мне не нравилось, что между нами происходило. Чем дальше, тем всё больше напоминало отношения типичной семейной парочки. В последнее время я начал замечать, что она становилась всё более требовательной, нервной, когда что-то шло не по её. Ещё то, что в квартире появлялись её вещи и оставались даже после ухода. Наверное, такое нельзя заметить сразу, когда женщина остаётся в доме постоянно. Оставленные резинки для волос, пилки и прочие мелочи: «да брось, Драко, разве они тебе мешают? А так всегда у меня под рукой». В ванной — её зубная щётка, какие-то баночки и тюбики: «мне приходится постоянно носить это с собой! Пусть будут и у тебя, так проще. Разве мешают?»

«Мешают!» — рычал внутренний голос.

«Я не хочу опять ругаться по мелочам», — твердил я.

Ближе к четырём часам пришло сообщение, и я нехотя вылез из постели, телефон так и остался валяться где-то в гостиной. Нэнси что-то проворчала. В её тихом бормотании явственно различил «Грейнджер» и «дурацкая сделка», но сделал вид, что не расслышал.

Сообщение было от Стюарта, в котором он писал, что заедет через час, но не один, а с Лолой. Не стал размышлять о том, проводил ли он вечер субботы так же, как и я, но хмыкнул от этой мысли. По крайней мере, напарник не будет испытывать моё терпение этими идиотскими играми в гляделки.

А как проводила это время Грейнджер? Размышляла, как бы понезаметнее вытащить из машины Стюарта жучок? Или выбирала наряд пооткровеннее, чтобы сильнее выбесить своего бывшего рыжего жениха. Или оба варианта одновременно.

— Кто там? — раздался голос Нэнси, и я обернулся. Она стояла совершенно голая в проходе комнаты, прислонившись плечом к дверному косяку.

— Стюарт заедет через час, — ответил я, оглядывая её с ног до головы.

— О, Мерлин, за что? — она вскинула руки к потолку и скользнула обратно в комнату. — Мы что, и правда поедем на этой штуковине? Я думала, мы трансгрессируем!

Я вошёл в спальню вслед за ней:

— А может вообще никуда не пойдём? Никто и не заметит, что нас нет. Поужинаем, а потом сделаем голые фотки друг друга?

Нэнси хотела взять свою рубашку, чтобы накинуть, но я выхватил её. Она вдруг рассмеялась.

— Ага, и дяде пошлём парочку наших голых фото, да? Нет, он точно заметит наше отсутствие.

— Не знаю на счёт дяди, но я бы очень хотел заполучить твою голую фотку. Что мне для этого нужно сделать? — я повалил её на кровать, и Нэнси залилась смехом, натягивая на себя простынь.

— Перестань, Драко, мне нужно собираться! — со смехом сказала Нэнси, отвоевав простынь. Однозначно дав понять, что в душ с собой она меня брать не собиралась, я остался в спальне ждать своей очереди.

Я выдохнул. Пора всё это заканчивать, но точно не сегодня.

Покопавшись в шкафу, выудил оттуда костюм и парадную мантию, которые надел дважды: восемь лет назад, на выпускной в школе, и год назад, на такое же осеннее сборище. В прошлый раз даже удивился, что наряд по-прежнему был впору и выглядел прилично. Ощущения, как и в прошлый раз, были странные. Как мне помнилось, это было последнее, что мы покупали вместе с матерью на деньги семьи Малфоев.

Не успел расчувствоваться, как из ванной вышла Нэнси, и я отбросил эти мысли.

Она почти успела собраться к назначенному времени. Когда раздался звонок Стюарта, Нэнси, с туфлей в одной руке, и с помадой — в другой, проскакала через гостиную в спальню, громогласно сообщая, что «уже почти готова». Я проследил за её задницей, облачённой в кружева, и подумал: насколько быстро она сможет залезть в своё платье и туфли, и не опоздаем ли мы к сроку.

В пятнадцать минут шестого наконец-то вышли на улицу, и я сразу приметил машину Стюарта на парковке. Он стоял возле машины, разодетый в новенький тёмный костюм и курил. Рядом стояла Лола, что-то рассказывала и активно жестикулировала, потрясая головой. Её уложенные в простую причёску короткие волосы подпрыгивали в такт этим движениям. Из-под пальто выглядывало светло-зелёное платье, волнами спускавшееся до самых носков туфлей. Оба замахали руками, заметив нас. Я тоже помахал в ответ. Нэнси только хмыкнула. Идея ехать до министерства на машине возмущала её до сих пор.

Лола, как могла, развлекала всех разговорами, Нэнси дулась, но старательно делала вид, что это не так, а Стюарт следил за дорогой и молчал. Я же внимательно осматривал салон, прикидывая, куда Стюарт мог запихнуть камеру, и где именно Грейнджер спрятала жучок. Ни при Лоле, ни при Нэнси, спрашивать о камере или жучке, конечно, не стал.

В Атриуме толпилось несколько сотен человек, копошась, переговариваясь, стуча каблуками и шурша парадными мантиями. Часть уже выстроилась в очередь к лифтам, кто-то толпился возле каминов, некоторые вертели головами по сторонам, выискивая своих знакомых. Казалось, я попал в какой-то гигантский улей: шум стоял невообразимый. Маглов можно было вычислить сразу. Почти все они разглядывали огромное пространство Атриума с открытыми ртами и толкали друг друга, да к тому же были облачены в обычные костюмы, никаких мантий. Мне казалось, что весь этот гомон отскакивающий от стен и долетающий до самого потолка необъятного пространства — исключительно их заслуга.

Лола и Стюарт шли впереди, мы с Нэнси, которая была вся как на иголках, сзади. Шли рядом, но никак не показывали того, что вместе. Она вертела головой. Казалось, она высматривала Грейнджер. Сам же я делал это не столь откровенно, но пока что успеха не добился. Лола что-то прошептала Стюарту на ухо, пару раз оглянулась на нас. Похоже, она как раз обсуждала с ним тему того, что Нэнси — моя пара на этом мероприятии, а я ничего об этом не сказал. Стюарт вдруг остановился. Я ещё не успел ему сказать о том, что Грейнджер согласилась. Не стал поднимать эту тему при Нэнси.

— Малфой, — Стюарт прищурился, когда мы с Нэнси, продравшись сквозь толпу, догнали его и Лолу. — А где…

Но я его не дослушал, потому что увидел футах в двадцати от нас Грейнджер. Точнее, увидел её спину, но сразу понял, что это она. Казалось, что меня она не особо-то и искала. Болтала с кем-то, изредка жестикулируя и не переставая приветствовала то того, то другого.

— Увидимся наверху, — объявил я, вдохнув поглубже. Кивнул расстроенной Нэнси и Лоле, ухмыльнулся в сторону Стюарта (так, чтобы не увидела Нэнси), и стал пробираться к своей сегодняшней спутнице.

На ней было золотое платье в пол с глубоким вырезом на спине, сплошь усеянное блестящими бусинами. Волосы забраны в высокую, нарочито небрежную, причёску. Мне казалось, будто она вся искрилась, рассеивая толпу золотистым светом.

Грейнджер стояла спиной и не замечала меня, но зато я прекрасно видел и её оголённую спину, и её собеседников. Лохматая черноволосая голова маячила рядом с рыжей и длинноволосой. Поттер, в тёмно-синей мантии, и мелкая Уизли в коротком чёрном платье, из-под которого торчали длинные белые ноги. Третья фигура тоже стояла спиной, имела короткие белые волосы и была облачена в серебристого цвета платье в пол с расшитыми на нём огромными звездами, которые переливались всеми цветами радуги, стоило только его обладательнице пошевелиться. Вот уж странный наряд.

Ну и тот, кто заметил меня первым. Уизли стоял напротив Грейнджер, что-то ей говорил и при этом ухмылялся, хотя ухмылка эта уже сползала с его физиономии. От одного вида этого рыжего полудурка заскрипели зубы. Поразмыслив, что просто ворваться в их группку было бы не так забавно, придумал кое-что получше. Грейнджер хотела вызвать ревность. Что ж, маленькая стерва, готовься получить желаемое.

Когда был уже на таком расстоянии, что мог вытянуть руку и коснуться голой спины Грейнджер, я обернулся, приметив, как все трое — Нэнси, Стюарт и Лола — глядели на меня с вытянутыми лицами. Уизли пялился не говоря ни слова. Грейнджер, которая запоздало проследила взгляд своего бывшего жениха, обернулась.

На её лице с чётко очерченными красными губами появилось такое облегчение, что его можно было потрогать рукой. Она несколько раз моргнула и слегка улыбнулась. Все в компании — Поттер, его рыжая подружка, девушка с белыми волосами, как и Уизли, замолчали.

— Вечер добрый, — поприветствовав всех кивком, я широко улыбнулся в лицо Уизли, который уже начал покрываться красными пятнами. Только теперь ощутил, как бешено колотилось в груди сердце.

— Ты… — начал Уизли, скорчив гримасу, но я его перебил:

— Спасибо, Уизли, что присмотрел за моей дамой. Мисс Грейнджер, вы готовы?

Протянул ей локоть, чтобы она могла за него ухватиться. Надо было отдать Грейнджер должное. Я видел, как ей хотелось расхохотаться, но она сдерживалась.

— Вы так галантны, мистер Малфой. Я приятно удивлена, — чопорно кивнула она и присела в лёгком книксене. Бусины на платье зашевелились в такт этому движению. Я был готов расхохотаться, представляя, как это всё выглядело со стороны.

Грейнджер ухватилась за мой локоть, и мы, отделившись от этой группки, пошли в сторону лифтов. Я был уверен: обернувшись, увидел бы их физиономии с открытыми ртами.

— Малфой, я правда… удивлена. Почему скрывал, что умеешь быть не только козлом? — язвительно, но больше шутливым тоном, бросила она, пока мы пробирались к лифтам. И чем ближе подходили, тем плотнее была толпа.

— Не обольщайся, Грейнджер, я просто немного пьян.

Слегка запрокинув голову, она рассмеялась. Я сдержался, чтобы не закатить глаза. Мерлин, ну и показушница.

— Ты только палку не перегибай, ладно? А то вдруг твой возлюбленный решит вмешаться, — сказал я, приблизившись к её уху.

В ноздри тут же влетел аромат её духов, слишком приторный, как сахарная вата. Она сделала вид, что я только что рассказал ей какую-то непристойную шутку — делано засмущалась, поведя плечами.

— Не беспокойся, у меня с собой палочка, — произнесла Грейнджер, бросив мне слегка обеспокоенный взгляд.

Я оглядел её наряд спереди. У платья не было рукавов, оно держалось на бретельках. Обнажённые плечи покрывал лёгкий шарф в тон. Тонкая ткань мягко прилегала к её телу в груди, но вряд ли там можно было что-то спрятать. Тут следовало признать, что сиськи у Грейнджер в наличии имелись. Быстро отвёл взгляд, чтобы ни она, ни кто-то другой не подумали, что я заглядывал ей в декольте. В руках Грейнджер держала крошечную сумочку, в которую мог поместиться разве что снитч.

Платье доходило до самого пола, спускаясь волнами, и я подумал: где же Грейнджер спрятала палочку? Не в лифчике же, дураку понятно, что на ней его не было. Может, под резинкой чулок? Как кинжал или пистолет у тех роковых барышень, которых иногда показывали по телеку.

— А куда ты её спрятала, если не секрет? — я мельком оглядел её, но так, чтобы она это заметила.

— Я не собираюсь потворствовать твоим дурацким фантазиям, Малфой, — она с возмущением поглядела на меня.

Мы пристроились к очереди, которая, по мнению Грейнджер, продвигалась быстрее всего.

— Ты друзьям не сказала, с кем пойдёшь? Они так пялились, — спросил я, слегка наклонившись к ней. — Думал, хотя бы Уизли всем растреплет!

— Сказала, — пожала плечами Грейнджер, и от этого движения шарф сполз с её плеч. Она поправила его торопливым движением. — Ты правда думаешь, что они в это поверили? Но…

Грейнджер не договорила, обернулась. Я проделал то же самое, как и ещё несколько человек вокруг.

— Эй, глядите, это же сам Драко Малфой!

Казалось, этот голос я не слышал уже лет сто. К нам шагал Блейз Забини и вёл под руку Пэнси Паркинсон.