Пятеро в молчании (гет)

Откровенно говоря, я понятия не имел, что существовало столько ювелирных магазинов. Машина Стюарта за утро успела неплохо нагреться, а потому катались по Лондону будто в адском котле на колёсах, хотя на улице было не настолько жарко. В основном ездили по Сити и Мейфэру. Продавцы магазинов, которые мы уже посетили (штук шесть или семь) не особо охотно отвечали на вопросы. Да и что ещё можно сказать после категоричного «нет, не видел», «извините, не знаю» или «не могу вам ничем помочь».

Когда подъезжали к предпоследнему магазину в списке Стюарта, я уже особо не надеялся на удачу. Да и в целом, как убедил себя и напарника, на эту попытку и не стоило возлагать каких-то особых надежд. Так, догадка, не более. Впрочем, попробовать было необходимо. Представляя себе довольную физиономию Грейнджер, которая наверняка (и вопреки здравому смыслу) порадуется нашей неудаче, мы вошли в прохладу очередного ювелирного магазина.

Внутри встретили негромкая приятная музыка, яркий свет, много белого цвета, зеркал и стекла. Помещение, по моим ощущениям, было слишком большим для всего-то ювелирного магазина, и те несколько посетителей, которые находились здесь, выглядели на фоне стекла и зеркал нелепо и одиноко. Юноша и девушка явно выбирали кольца, а женщина в возрасте топталась возле квадратной отдельностоящей витрины на белоснежной подставке и внимательно слушала продавца. Девушка мило улыбнулась нам, а её собеседница слишком очевидно посчитала прерванный на секунду разговор оскорблением самого высокого порядка. Впрочем, на нас она не обратила никакого внимания.

Из-за спины послышался стук каблуков о плитку, мы обернулись. На встречу шла вторая девушка-продавец, расцветая такой счастливой улыбкой, будто только нас она и ждала. Губы, накрашенные яркой алой помадой, растягивались вполне искренне, обнажая белоснежные зубы. Двигалась она легко, и в своём небесно-голубом платье, которое волнами овевалось вокруг лодыжек, выглядела каким-то эфемерным видением, навеянным сном в летнюю ночь. Она заправила прядь коротких светлых волос за ухо и произнесла приветствие, не сбавляя оборота доброжелательности.

— Могу ли я вам помочь, джентльмены? — пропела она вежливым и сладким голоском, продолжая улыбаться. Я даже удивился: как у неё получалось одновременно говорить и улыбаться.

Мы объяснили суть своего появления. Она смотрела на значки со слегка увядшей улыбкой, но моментально спохватилась: замешательство исчезло, она повела плечами и пригласила отойти в сторонку, где на какой-то чёрт стояли диванчики и пуфы. Покупка ювелирных украшений — дело, разумеется, очень энергозатратное.

Я вытащил пластиковый пакетик с птичкой.

— Мы столкнулись вот с такой подвеской. Похоже, это ювелирная глазурь, а сама подвеска сделана на заказ, — я протянул ей пакетик. Девушка приняла его, зажав между указательным и средним пальцем. — Объезжаем ювелирные магазины, возможно, кто-то узнает эту вещь. Работа тонкая, немногие мастера могут сделать такое. Как считаете?

Девушка слегка наклонила голову, рассматривая птичку.

— Глазурь неоднородного цвета, столько оттенков. Очень тонкая работа, — продекламировала она, подняв на меня взгляд. — Всё верно, такие вещи делаются исключительно на заказ. На витрине такое не найти. Это довольно дорого, и спрос на такие вещицы очень мал.

— Магазин, мне думается, делает украшения на заказ?

— Да, верно, — кивнула она. — Если дело только в этом, то могу связать вас с нашим мастером. В продаже у нас такого никогда не было, я работаю здесь восемь лет. Желаете?

— Желаем, — тут же ответил я.

— Минутку, мне нужно связаться с руководителем, сообщить о вашем приходе и уточнить у него номер мастера. Подождите здесь, пожалуйста.

Она улыбнулась и двинулась в сторону белой двери, которая практически сливалась с глянцевой поверхностью стены. Другая девушка, которая уже избавилась от посетительницы и теперь стояла возле другой витрины, беседуя с парочкой, проводила коллегу осторожным взглядом.

— Думаешь, выйдет из этого что-нибудь? — тихо спросил Стюарт. Я обернулся к нему.

— Не знаю. Во всяком случае это первое место, где с нами вообще стали разговаривать дольше пяти секунд. Считай, удача.

Напарник состроил кислую мину, но промолчал. Минуты через три вернулась продавщица и с улыбкой протянула нам визитную карточку.

— Пожалуйста. Скажите мастеру, что вас послали из салона. Надеюсь, это поможет расследованию.

Мы вышли на улицу и потащились к машине. По пути я размышлял, что шансов выведать что-то у мастера маловато, но стоило хотя бы попытаться. Интересно, каким путём собралась продвигаться Грейнджер? Если она выведает что-то вперёд нас, то никогда этого не забудет.

Разговор с мастером магазина прошёл, надо сказать, паршиво. Конечно, нам не могло так повезти. Но мастер пообещал, что обязательно спросит у коллег — возможно, кто-то признает в этой птице свою работу. Ну каковы шансы в таком большом городе? Я в это уже не верил и был вынужден признать, что мы облажались.

Время подходило к концу рабочего дня, а звонка от Грейнджер так и не дождались. Хотя, возможно, Стюарт и думать об этом забыл. А я никак не мог выбросить из головы её слова и всё ждал, когда зазвонит телефон напарника. Но этого так и не произошло.

Возвратившись домой, понял, насколько сильно была забита голова. Я ни на чём не мог сосредоточиться даже после холодного душа. По крайней мере, тело было не таким липким, всё же стало полегче. Сознание продолжало крутиться то вокруг одной мысли, то вокруг другой. Тейлор, жучок, шпионы, расследование убийства — всё это с трудом помещалось в черепной коробке.

Я подумал о Нэнси, о том, что не видел её с самого утра после того, как мы вместе покинули квартиру. И решил, что оно к лучшему, было совсем не до неё. Проверив телефон, удостоверился, что никаких попыток связаться Грейнджер не предприняла, и бросил телефон на подушку. Какая бестолковая штуковина. Но перед тем, как пойти на кухню, сунул его в карман. Вдруг будут новости.

Хотелось привести мысли в порядок, разложить всё по полкам. Иначе от такой мешанины не долго и с ума сойти. Способ, конечно был — просто требовалось чего-нибудь выпить. Уговаривать себя долго не пришлось. Часть вечера посвятил бутылке медовухи, которую прикупил в «Дырявом Котле», смотавшись туда минут на пятнадцать, и пропавшей картине из кабинета Дэниэла.

Я пытался воспроизвести на бумаге всё, что услышал от Купера, пока в голове билась одна-единственная мысль: он вёл себя слишком странно. Как сказал Стюарт — как человек, которому есть что скрывать. И зачем ему понадобилось снимать со стены чёртову картину?

Глянул на часы. Всего половина десятого. Я не чувствовал себя даже немного захмелевшим, а только лишь усталым и разочарованным. Из-за событий в отделе категорически не получалось собраться. Поразмыслив о том, что в горизонтальном положении будет куда легче размышлять, перебрался на диван. Но вместо желаемого «собраться с мыслями», подчиняясь обволакивающей хмельной слабости, на минутку закрыл глаза.

Разбудил настойчивый звук оповещения о сообщении. Во рту — словно кошки нагадили. Приоткрыв один глаз и еле оторвавшись от диванной подушки, нашарил телефон, который призывно мигал экраном из кармана джинсов. А когда увидел знакомый номер, который так некстати набрал сегодня утром, то чуть не свалился с дивана. Грейнджер, мать её!

Маленькие цифры в углу экрана показывали двадцать три минуты одиннадцатого. Свет экрана телефона в темноте казался обжигающе ярким. Я сощурился, вглядываясь в него.

«Как поездка? У меня кое-что есть по делу. Интересно?»

Поначалу я даже сообразить не сумел, что значили эти слова. Но стоило мне принять вертикальное положение, то воспоминания, мысли, круговорот размышлений — всё это хлынуло бешеным водопадом. Писать в сообщении о своём провале не хотелось, а потому написал коротко:

«Что у тебя?»

Сердце в груди бухало так, что его стук вполне могли услышать соседи. Сидя в темноте, будто притаившись в засаде, я ждал ответа. Неужели она и правда что-то нашла? Ответ не заставил себя долго ждать.

«Много чего. Можем встретиться, если ты не занят. По телефону говорить неудобно, жду другого звонка».

Я откинулся на спинку дивана, глядя в темноту потолка. Серебряная вспышка, озарение вспыхнуло в мозгу, заглушая всё другое. Что это, если не мой шанс?

Может, неформальная обстановка слегка поубавит осторожность Грейнджер? Надо признать, это заботило меня куда больше, чем-то, что она могла накопать. Да и было бы непростительным упущением отказать ей, если она сама так любезно шла на контакт. О причинах такого её решения думать не особо хотелось. Может, желала похвастать тем, что нашла? А может, и сама хотела таким образом втереться в доверие. Чёрт бы побрал эту Грейнджер, но я не мог упустить возможность.

«Не занят. Где произойдёт рандеву?»

Одним прыжком соскочил с дивана, включил в комнате свет. Ещё пару секунд понадобилось, чтобы глаза привыкли к резкой перемене освещения. Показалось, что по подоконнику тихо стучали капли дождя. Я по-прежнему был в джинсах и простой чёрной футболке — вид вполне сгодится для посиделки в каком-нибудь пабе. Проскочила дурацкая мысль: а что было бы, заявись я завтра на сборище в министерство в таком виде?

Напомнил себе о том, что стоило попробовать снова заговорить о предложении Грейнджер по поводу совместного похода на бал. Но нужно будет действовать очень осторожно. Она всё же не дура и может заподозрить что-то неладное. Телефон снова брякнул.

«Могу трансгрессировать. Куда?».

Поразмыслив, набрал:

«На углу моего дома через пять минут».

Отправлено.

Сердце колотилось где-то в горле. Я и правда чувствовал себя каким-то шпионом, собирающимся на ответственное задание. Понятия не имел, что буду говорить и как вообще действовать, но план придумывать было некогда. Мерлин, дай мне сил не ляпнуть что-нибудь не то!

Глянул в зеркало. Вид, надо сказать, был не очень-то и располагающий к дружеской беседе. Волосы растрёпаны, под глазами едва заметные, но всё же, круги, вид — заспанный, белки глаз — красноватые. Но хотя бы успел побриться с утра, а потому всё было не так уж и плохо. Пальцами зачесал назад волосы, умылся ледяной водой, даже зубы почистил. Чёрт с ним, сойдёт.

Натянув кеды, куртку, взяв палочку и ключи, я вышел в прохладу сентябрьского вечера. Днём было тепло, но сейчас, поздним вечером, явственно чувствовалось приближение осени. Кругом было тихо и темно, разве что в отдалении слышались звуки редких проезжающих машин. Сунув руки в карманы, пошёл по тротуару, к углу дома. В тот момент, как преодолел половину пути, послышался негромкий, но очень чётко различимый, для ушей знающих людей, хлопок трансгрессии. Дождь слегка разошёлся, капли барабанили по поверхности кожаной куртки, оседали на лице и затылке, стекали за воротник. Впрочем, я не обращал на это особого внимания — прикосновения холодных капель были даже приятны.

В желтоватом свете фонаря, что торчал на углу дома, я приметил фигуру, закутанную в узнаваемое чёрное пальто, сжимающую в руках сумку. Ускорил шаг, вскоре оказавшись с ней лицом к лицу, и слегка обалдел от её вида. Вместо блестящих гладких волос на голове «красовалась» копна спутанных кудрей, которыми она щеголяла в школьные годы.

— Давай куда-нибудь зайдём, — сказала Грейнджер таким тоном, будто мы старые приятели, которые встречались чуть ли каждый день, чтобы выпить по чашечке кофе. Она тряхнула гривой волос, и мне в лицо брызнули несколько капель. Я уставился на неё, не говоря ни слова.

— Малфой!

— Ага, пошли, — и состроил беспечный, даже слегка раздражённый вид. — Приспичило же тебе таскаться ночью по Лондону!

Этот сомнительный укор она приняла молча и зашагала вслед за мной. Ощущения были странноватые.

Даже глядя на неё в свете фонаря, я мог бы поклясться, что выглядела Грейнджер ничуть не старше лет восемнадцати-девятнадцати. Точно так же, как в тот последний учебный послевоенный год. Тот год, да и несколько последующих за ним, дались мне слишком тяжело, и её вид всколыхнул целый ворох неприятных воспоминаний.

Всё это настолько поразило, что я не произнёс ни слова до тех пор, пока мы не вошли в The Secret Garden, что находился неподалёку от моего дома, и не устроились за одним из последних свободных столиков в заполненном шумном баре. Грейнджер сняла пальто и небрежно бросила его на соседний стул, а сама с любопытством осматривала помещение, окутанное запахами кислого пива, сигаретного дыма и мягким жёлтым освещением.

— Можем пойти в другое место, — тактично предложил я, рассматривая Грейнджер теперь с большим вниманием. Похоже, на ней не было ни толики косметики, даже через стол были видны её веснушчатые нос и щёки. И это было совершенно нелепо. Она выглядела так обычно.

Грейнджер бросила осматривать интерьер и обернулась ко мне. Похоже, мой вид тоже заставил её слегка удивиться. Она уже было открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут к нам подошла официантка. Что заказала Грейнджер, я не слышал, а сам заказал пинту светлого пива. Кое-кто из посетителей задумал подпевать заигравшей из колонок композиции, а потому слегка подался вперёд, чтобы заместительница точно меня услышала.

— Ну, и что там у тебя? — я старался, чтобы голос звучал спокойно, даже по-дружески. Грейнджер, похоже, этого не оценила.

— Сначала расскажи, как у вас дела, — она слегка прищурилась. — Помогла вам эта подвеска?

— Зацепка в разработке. Нужно некоторое время, — туманно ответил я, впрочем, даже не солгав. — Выкладывай свои новости. И к чему такая спешка? Не терпится похвастаться?

— Я думала, тебе хочется поскорее закрыть дело, — с нотой недовольства ответила Грейнджер, тряхнув головой. — Мы… я только что закончила с этим разбираться и сразу написала тебе. Мог бы и отказаться, раз так занят!

Официантка принесла наш заказ. Что-то прозрачное в стакане для Грейнджер и пинту светлого пива.

— Что это пьёшь? — тут же спросил я, глядя на её стакан. Она слегка приподняла бровь, будто этот вопрос её удивил.

— Воду.

— Мерлин мой… — я закатил глаза, когда официантка отошла. — Только ты можешь заказать воду в баре.

Грейнджер смотрела прямо мне в глаза полных пять секунд. Я сделал глоток из бокала. Пиво приятно холодило, и холодок этот расходился по всему телу. Стащил куртку и бросил её на стоящий рядом стул, а Грейнджер, покопавшись в сумке, достала блокнот.

Я наблюдал за ней, ожидая, когда она соберётся с мыслями, как завороженный, то и дело спотыкаясь о неприятные воспоминания последнего школьного года. Наверное, тогда мы не перекинулись даже парой слов. По крайней мере, я такого не помнил.

Она же перелистывала свой блокнот, исписанный мелким почерком, покусывала губу, почесывала кончиком ручки где-то в недрах своей копны волос. Пружинки волос подпрыгивали в такт её движениям. Я понимал, что неотрывно слежу за этим зрелищем как последний кретин, но всё равно не мог оторваться. Вид у Грейнджер был слегка взволнованный, но держалась она очень деловито.

— Кстати, — вдруг сказал она, не поднимая глаз, — насчёт музея…

Я как раз сделал глоток и чуть не поперхнулся.

— Что?

Я уже будто знал ответ на этот вопрос: похоже, Купер нажаловался директору. Приготовился выслушивать её гневные упрёки, но Грейнджер молчала.

— Ну?

Она резко подняла взгляд, обернулась через плечо. Там, за барной стойкой, происходила какая-то невнятная возня. Похоже, кто-то на кого-то пролил пиво. Она ещё немного помолчала, подождав, пока мимо нас пройдут двое громил с сигаретами в зубах, и только после этого заговорила:

— Директор музея… В общем, — она вдохнула побольше воздуха. — В общем, он подал жалобу.

— На кого? На меня и Стюарта?

Грейнджер будто бы слегка покраснела. Я с недоумением наблюдал за ней.

— На меня, — она быстро посмотрела прямо мне в глаза и состроила непонятную гримасу — то ли сожаление, то ли отвращение.

Я проглотил это её заявление.

— Поэтому ты так отреагировала на нашу поездку в музей сегодня?

Я откинулся на спинку стула, водя большим пальцем по запотевшей стенке бокала. Эта новость неприятно удивила. Хорошо, что мы со Стюартом успели поговорить с Купером.

— Возможно, — быстро произнесла она, перелистывая страницы блокнота. — И давай уже ближе к делу.

Грейнджер потёрла покрасневший лоб, сделала глоток воды.

— Так, погоди, — спохватился я, сообразив, что просто так она ни за что бы не рассказала, что на неё накатали жалобу. — Она написана только на тебя? Или наши имена там тоже упомянуты?

Она отвела взгляд.

— Вскользь… Мы же были все вместе, — она нахмурилась.

— И… что теперь? — твёрдый ком подкатил прямиком к горлу.

— Не знаю. Скорее всего, это занесут в личные дела. И… музей не будет больше сотрудничать с полицией, — ответила она.

— Грейнджер… — я стиснул зубы и снова откинулся на спинку стула. В затылке запульсировала жирная точка раздражения.

— Не надо было мне на него так орать, — сказала она, как мне показалось, с искренним сожалением.

— А мне надо было тебя остановить!

Хотелось бы обвинить Грейнджер во всех бедах, но что тут говорить, вина лежала не только на ней. Уж лучше бы досталось ещё раз мне, чем директору музея.

— Я постараюсь сделать так, чтобы жалобу он забрал. Извинюсь перед ним. Или хотя бы оправдаю вас двоих. Я понимаю, что запись в личное дело…

— Да плевать на личное дело! — рявкнул я, но тут же взял себя в руки. — В музей нам путь заказан, вот что должно беспокоить.

Откровенно говоря, было не плевать на личное дело, но отказ музея сотрудничать был куда большим ущербом.

— Ладно, давай ближе к делу, Грейнджер. Я не собираюсь тут всю ночь с тобой торчать. Есть ещё поганые новости? Или гонца уже можно казнить?

Она глубоко вздохнула. Вид у неё был самый несчастный. Впрочем, легче от этого не становилось.

— Не всё так страшно, как выглядит, — сказала она, успокаивая скорее себя, чем меня. — Тем более, у нас наметился прорыв в деле.

Тут она оторвала взгляд от страниц блокнота и посмотрела прямо в глаза. Я залпом осушил оставшуюся половину пинты и жестом дал понять проходившей неподалёку официантке, что заказ нужно повторить дважды.

— Очень на это надеюсь, — сказал я и подосадовал, что у нас со Стюартом не получилось ничего узнать. — Выкладывай.

Грейнджер выпрямила спину и с едва уловимым самодовольством сказала:

— Похоже, я знаю, кто такой Дэниэл Шоу.