Диктатор (джен)

В небольшой, почти пустой капелле одного закрытого для посещения посторонними монастыря в горах Италии епископ Хорхе Фернандес Куэста в печали служил мессу. Заупокойную мессу. Реквием по недавно почившему епископу Павлу Эрреро Пенья.

Своему единственному другу.

"Закрытый гроб. Скромный букет цветов. Вот и все, что осталось от моего товарища по детским шалостям" — в очередной раз сжалось сердце католического священника. И ни проникновенно вытягиваемый хорал, уже не одну сотню лет повергавший в богобоязненный трепет души как верных сынов и дочерей церкви, так и всяческих безбожников, ни молчаливая поддержка братьев по делу искоренения ереси и колдовства, ни обещания кардинала-покровителя, что виновные рано или поздно понесут строжайшую кару, и ни даже уверенность, что Павел обрел своим честным трудом во славу Господа заслуженную райскую благодать — ничто не могло унять боли в душе Хорхе.

"Павел… Павел… Что же ты не поберегся? Что же ты так рано предстал пред престолом Его?" — на мгновение крепко, аж заскрипела кожа тонкой литургической перчатки, Хорхе стиснул кулаки, но тут же усилием воли расслабил их.

И пока губы Хорхе продолжили произносить давным-давно вызубренные наизусть слова мессы, мыслями он отбыл очень далеко.

"Именно я, только я и никто другой виноват в случившемся, — корил себя епископ. — Я недооценил решимость вцепившихся в свои теплые кресла замшелых старцев! Нет, конечно, я помню читанные в детстве поучительные истории. И о том, что в делах к вящей славе Господа для служителей Его нет недозволенных приемов. И о том, что даже за самые некрасивые поступки всегда можно получить отпущение. И о том, что… Да много о чем нам рассказывали в семинарии. Вот только применять все это должно только в отношении паствы и всяких там еретиков, схизматиков и прочих безбожных врагов церкви, но уж никак не клира! Высшего клира! Или теперь уже нет?.. Или это всегда было не так?.."

Действительно, стоило епископу Куэста только обозначить перед иерархами настойчивое намерение сменить цвет своего пилеолуса с фиолетового на красный, как тут же умирает от отравления (официально, естественно, была указана совсем другая, благообразная причина) его единственный друг. Отпевать которого приказом чуть ли не из канцелярии самого Папы назначили не кого-нибудь другого, а именно Хорхе. Более того, для отравления был использован очень мерзкий яд, от которого тело разлагается с ураганной скоростью. Как бы отчетливый знак недовольства Господа его покорным слугой. И его друзьями. Из-за этого примчавшийся в Италию из Испании Хорхе даже не смог как следует проститься со своим другом…

Не нужно быть гением, чтобы найти в этих событиях ясную причинно-следственную связь. А ведь Пенья был не только единственным человеком, которому Куэста мог доверять как самому себе, но еще и, если называть вещи своими именами, командиром одного из фанатично преданных Церкви боевых отрядов. Отряда, который по приказу командира может пойти штурмовать Ад! А благодаря своей выучке выйдет из схватки как минимум не проигравшим.

"Вон они стоят. Всего двенадцать, но каких!.. Двенадцать, кому был отпущен грех пролития крови. Двенадцать готовых на всё. Двенадцать взрослых… Точнее, одиннадцать взрослых и один юноша. Отрок, на которого не действует даже богомерзкая магия! Величайший дар Бога и величайшая ответственность!"

После очередного обряда, в проведении которого отвлекаться было никак нельзя, мысли Хорхе вернулись к началу рассуждений:

"…Интересно, а если бы моими старшими товарищами решение возвыситься не было бы одобрено, то на месте Павла лежал бы я сам?.. — подумал епископ, только сейчас осознавший, что в случае потери покровительства никто из кардиналов с ним церемониться не будет. Всё будет предельно прямо и грубо. Настолько, что отправиться в строгом соответствии своей степени священства основывать монастырь где-нибудь на Свалбарде — это еще невероятная удача. — Вот только Павла в ссылку не отправили. Убили. Но раз так, то не следует ли и мне поступить с ними согласно ветхозаветной заповеди: "Да не берите искупительный дар за душу убийцы, злодея, которому надлежит умереть, но смерти будет он предан"? Не пора ли мне начать относиться к ним с меньшим пиететом? И точно так же заменить ссылку в дальний монастырь на более раннее свидание с Ним?.."

— …Quid sum miser tunc dicturus quem patronum rogaturus, — машинально шептали губы слова сквенции "Dies irae". Секвенции, уже четверть века как исключенной из чинопоследования мессы, но до автоматизма зазубренной в детстве. И древние слова неожиданно вошли в резонанс с мыслями епископа.

"…для этого, на самом деле, будет нужен какой-то необычный исполнитель. Несмотря на то, что у меня много истово преданных мне, никто из них не решится, хм… кардинала. А если найти того, кто решится, то вряд ли он будет в силах это сделать. А тот, кто сможет, из чужих, вряд ли будет достаточно предан, чтобы умереть, не выдав заказчика. Нужен кто-то особенный… Кто-то такой, чтобы на меня никто не подумал… И не сейчас. Позже. Чтобы улеглись эмоции… Год, два… Церковь умеет ждать. Имеют терпение и ее слуги…"

К "Agnus Dei" план вчерне уже был намечен, а к тому моменту, как на крышку гроба стали одна за одной падать горсти земли, осталось только обсудить планы с "осиротевшими" воинами церкви.

"До свидания, друг, — с печалью простился с Павлом Хорхе. И отвернувшись, мысленно добавил: — А лучшим поминовением тебя станет исполнение наших с тобой планов! Они еще пожалеют!.."

Вечером того же дня в кабинете монастыря, обставленном с католической скромностью грубой мебелью (большая часть которой была украшена резьбой в те времена, когда расписывали потолок Сикстинской капеллы), состоялась небольшое производственное совещание. На нем присутствовали всего трое. Хорхе, его доверенный секретарь и Пьетро Бэккер — самый опытный и уважаемый среди инквизиторского отряда. Раз у подножия Святого Престола пока еще не определились, кто именно станет курировать потерявших своего начальника боевиков (что четко указывает на серьезную распрю среди кардиналов и весьма вероятное расформирование отряда), для Хорхе вполне разумным шагом было подобрать их под себя. Или хотя бы их верность. Это — азы политики. Ведь даже если вдруг в результате подковерной борьбы отряд и расформируют, навыки и таланты воинов христовых от этого никуда не денутся. И их всегда можно будет собрать вновь, уже под своим началом — ничего сложного для человека, прошедшего долгий путь от простого монашка до епископа, в этом нет. Было бы только взаимное желание. А желание можно и нужно правильно простимулировать.

"Как и все немцы, Пьетро Бэккер любит погоны и порядок, а такой слабостью — грех не воспользоваться, — думал Хорхе, глядя на еще не старого, но уже почти седого, и опасного, как скальпель, мужчину. — К вящей славе Дела, конечно же. Поэтому посулив ему, например, возведение в следующую степень священства и возможную должность куратора, то есть уже не сержантскую "командира отделения", а лейтенантскую — "взвода", будет весьма действенной наживкой. Ну а в беззаветной преданности Церкви и так сомневаться не приходится. Предать ему не даст с детства правильно взращённое чувство долга…"

Долг действительно был немалый. Пьетро Беккер был сыном штурмбаннфюрера, который в свое время в числе многих других из христианского милосердия был укрыт Святым Престолом от необоснованного террора красных безбожников. В конце концов верность делу Церкви, как служба Ему, всегда была выше каких-то там мирских законов.

— …не лично кардиналов, а кто-то из группы молодых амбициозных епископов. Которая, как и я, пользуется поддержкой влиятельной части высших иерархов. И судя по тому, что виновника все еще никак не наказали, группа, ставленником которой он является, очень влиятельна. Очень. Таким образом, вы сами видите, что выбора у нас нет. Рано или поздно, если мы хотим хотя бы просто сохранить то, что уже сейчас имеем, нам придется столкнуться с ними… в прямой схватке.

— Но… — в неверии замотал головой все еще пылкий в силу молодости секретарь-итальянец. Историю внутрицерковных расколов, а также какие последствия они имели, учили наизусть абсолютно все слуги Его. Более хладнокровный немец просто молча принял информацию к сведению. То, что рано или поздно им придется отдавать приказы, либо даже самолично стрелять в епископов и кардиналов, его ничуть не взволновало.

"Все же немцы, после того как отпали, уже никогда не будут истинными католиками", — с грустью отметил Хорхе и, с печалью разведя руками, произнес:

— Увы, но война уже объявлена. И первый погибший… — Пауза в разговоре на короткую смиренную молитву сменилась напористостью: — Возможно, конфликт никогда не вступит в горячую фазу. Рвущихся к власти по головам — укоротят… на голову. Все же уроки истории помнят все… Однако, к величайшему прискорбию, первый урок, которому всех учит история, состоит в том, что всегда найдется особо умный, которого она ничему не научила. Поэтому готовиться к противостоянию, острая фаза которого должна быть приурочена к выборам нового Папы, нужно начинать уже сейчас. А война может оказаться безжалостной, ибо далеко не всем нравится политика, проводимая Папой, и, извини, Франческо, не всем нравится его неитальянское происхождение.

— И сказано: "Нет уже ни иудея или эллина, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе!" — со страстностью процитировал Библию секретарь.

За эту, редкую сейчас даже среди иерархов Церкви истовую веру Куэста и взял молодого монаха себе в секретари. Ибо именно из таких, в юности пламенеющих сердцем, мальчиков из хорошей семьи, с возрастом, когда поумнеют и поостынут, получаются самые лучшие управленцы.

— Увы, но далеко не все пастыри искренне следуют ему, — развел руками епископ. — Вы помните слова Папы? "Обязанность, надлежащая для Конгрегации Доктрины Веры, состоит в том, чтобы продвигать и охранить доктрину веры и морали повсюду в католическом мире: по этой причине всё, что любым способом касается таких вопросов веры, находится в пределах её компетентности". Поэтому нам нужно быть готовым сделать богоугодную работу: очистить наши ряды от тех, кто бросают тень на лик Матери-Церкви. Однако далеко не каждого можно уличить в ереси или нарушении канона и извергнуть из сана. В связи с этим нам придется быть несколько… более гибкими. Но эта гибкость не должна опорочить нас. Поэтому выполнение особенно… гибких приказов следует возложить на наших извечных врагов.

— ?

— На колдунов.

— Но насколько я знаю, — после длинной паузы произнес Беккер, — абсолютно все колдуны, что сейчас сотрудничают с нами, категорически не согласятся исполнять такие приказы. Не говоря уже о сохранении тайны. Договор это прямо, четко и недвусмысленно запрещает. Да и страх возмездия, которое в обязательном порядке последует… Я ошибаюсь? Или чего-то не знаю?

— Нет. Все именно так. Но основная идея плана в том, что я не предлагаю использовать именно наших колдунов. Я предлагаю использовать "диких". К сожалению, сама ситуация исключает возможность их… применения так, чтобы по Договору этот грех пал на колдунов. Но наша Чаша Сверхдолжных Дел полна, в отличие от готовой иссякнуть англиканской, поэтому она сможет относительно спокойно перенести несколько смертей. Это к вопросу о молчании.

Посмотрев на собеседников, Хорхе кивнул Франческо. Тот открыл кожаную папку и достал оттуда тонкую пачку личных дел.

— Теперь давайте подумаем, кого и каким образом можно привлечь. Итак. Первый. Браслав Александрович. Тысяча восемьсот девяносто девятого года рождения. Атеист. Колдун из "серого" рода колдунов Александровичей. По классификации самих колдунов — "темный маг". Кроат. Один из советников Анте Павелича. Во время второй мировой Браслав Александрович, пусть и в своих личных интересах, но совершил деяния, которые серьезно помогли примасу Хорватии в усмирении бунтующих схизматиков и переходу их в истинную веру. За это Браслав заслужил отпущение грехов Святым Престолом и спасение из рук архиепископа Загреба…

Обсуждение шло достаточно быстро. Персоналии были знакомые, поэтому решение по ним принималось без долгих сомнений. В отношении одних фамилий оно принимало форму "надавить", в отношении других "пока оставить в покое", в отношении третьих — "пожертвовать, в интересах привлечения к Делу их детей".

— …Ну и последний. Винсент Крэбб. Тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения. Атеист. Колдун из "темного" рода Крэбб. По классификации самих колдунов редкий одновременно "темный и светлый маг". Англичанин. В данный момент ученик школы Хогвартс. По магическим законам английских колдунов — уже взрослый лорд. Отцеубийца. Должник Церкви. Сейчас выполняет первое задание — устраняет колдуна, убившего католического священника.

— Хм… Кто-то новенький? — посмотрев на фотографию, произнес Беккер. — И с ним что?

— С ним? С ним все просто. Пора ему закрыть свой долг. Так или иначе. Именно этого колдуна я и планирую в качестве основной кандидатуры для работы с враждебными нам епископами. Как раз к нужному моменту подрастет немного, а если и нет…

— Но как мы его заставим? — спросил Франческо. — Ведь кроме долга никаких рычагов воздействия на него у нас нет. Реальных рычагов. Живет он в Англии. С нормальным миром никак не взаимодействует. Детей, жен, родителей и прочих родственников, страхом за которых, как обычно, можно было бы надавить, у него нет…

— То есть — против? А ты, Пьетро?

— Насколько из представленных личных дел я могу судить, этот Крэбб — единственный из нового поколения магов, кого удалось ухватить и слегка привязать к нам. Нет, конечно, есть еще некоторое количество родившихся в семьях наших старых должников, но это уже наши маги. Несвободные в объеме договора в своих действиях. Плюс, уже сейчас достигнутый Крэббом уровень в политической иерархии колдунов достаточно высок. Уместно ли использовать его в качестве простого ликвидатора? С таким высоким стартом он потенциально может достичь очень многого. Особенно, если ему в этом помочь. Не лучше ли будет вырастить его как агента влияния на очень слабо подконтрольную нам магическую Британию?

— Уместно. Это все равно расходный материал. Так что пусть отомстит — и дохнет!

— Почему так… непродуктивно? — удивился Пьетро.

— И как мы это обеспечим? — спросил Франческо.

— Достаточно несложно. Под видом очередного заказа организовать руками Крэбба провокацию. "Заказать" ему, например, директора его школы. Или действующего главу правительства. Или самого сильного мага. Ведь форма и цели его оплаты никак и ничем не регламентированы. Точнее, регламентированы очень широко. Вот и пусть он или откажется выполнять, согласившись без счета делать что-то другое, либо выполнит заказ, и тогда сами колдуны, когда узнают, осуществят самое жесткое давление на него. К кому он побежит в таком случае?

— Хм. Извините, ваше преосвященство… — смущенно произнес Франческо. — Я понимаю, вам, как и всем нам, очень больно потерять епископа Павла. Но не будет ли считать так слишком… наивно? Он же скорее всего даже в таком малом возрасте уже не дурак. Раз нашел и смог заинтересовать нас — точно не дурак. И обязательно поймет, что если выполнит для нас… такое, то деваться ему будет некуда, кроме как жить и работать, сидя на поводке у нас. Что если он не просто не согласится, но и решит сорваться с крючка? Кстати, остальных колдунов, что мы отобрали, это пусть и в меньшей степени, но тоже касается.

— Не буду отрицать, что такой вариант возможен. Именно поэтому завтра с утра, после тренировки, Пьетро, приведешь ко мне Мэтью. Пора нам с ним познакомиться. У меня на него большие планы. У Крэбба, как и у остальных, обязательно есть что-то очень ему дорогое. Такова сущность человеческая — не может не найтись того, кем или чем он никогда не согласится пожертвовать! А ведь жизнь человека всегда в руке Его… или Его верных слуг!

— А что, если он пойдет на принцип и захочет отомстить? — все еще недоверчиво спросил Беккер.

— А я разве не сказал? Именно поэтому нанимать мы его будем от имени наших врагов! Так что "Наглец" принесет нам пользу. Так или иначе!