Дело Гермионы (джен)

Хогвартс. Башня Гриффиндора. Спальни мальчиков.

— Уезжаешь? — спрашивает Рон, привалившись к двери.

— Уезжаю, — отвечает лже-Гарри. — Выступление в Министерстве и встреча с желающими во «Флориш и Блоттс» на Косой Аллее...

— Идешь по пути Локхарта, а, Гарри? — язвит Рон. — Слава, встречи, автографы? Как насчет поделиться с друзьями?

— Рон, мы уже говорили на эту тему, и ты вроде все понял, — отмахивается Чарли.

Бывший аврор не хочет развивать тему второго года обучения, пребывания Локхарта и чем все это закончилось, в том числе и для Рона.

— Да, да, я все понял, — Рон придвигается ближе и переходит на шепот. — Давай так, ты меня пронесешь в сундуке, а я найду логово Пожирателей, пока ты даешь автографы, а? Представляешь, какая сцена, собралась толпа магов, все тебя слушают, и тут я такой выбегаю и кричу: «Гарри, я нашел Пожирателей!», а ты мне: «Сразимся с ними, мой храбрый друг Рональд Уизли!»

— Нет, Рон, это слишком опасно. Я не хочу, чтобы ты еще год пролежал в больнице, — Бакстер закрывает чемодан.

— Но ведь...

— Рон, мы уже говорили на эту тему! Это опасно. Я еду один. Лучше помирись с Невиллом и Луной, пока все это не зашло слишком далеко.

Аккуратно отодвинув Рона, лже-Гарри проходит мимо и направляется к выходу из башни. Сидящая в гостиной Джинни молча наблюдает. Но едва портрет Полной Дамы задвигается за спиной Чарли, как младшие Уизли вступают в диалог.

— Ну что, уговорил? — язвительно осведомляется Джинни. — А сколько гонора было: «Да я, да я, да мы с Гарри!»

— Ты-то не лучше! — огрызается Рон. — Стояла и молчала, только ртом хлопала. Смотри, так и прохлопаешь!

— Ты-то не лучше, — возвращает Джинни реплику. — Сколько Гарри тебя просил помириться с остальными, а? Тянешь, тянешь... смотри, так и прохлопаешь!

— Да как ты не понимаешь, — переходит на быстрый горячечный шепот Рон. — Чтобы помириться — надо признать, что Грейнджер первая во всем возле Гарри. Ты готова признать такое?

— Да не нужен ей Гарри, — неуверенно отвечает рыжая.

— Ты уверена на все сто? Гарри сам тебе сказал? Ты уже добилась его полностью? Ага, видишь, и сказать тебе нечего, — торжествующе переходит в атаку Рон. — Сколько раз тебе говорил, вместе, вместе надо работать, а ты все ртом хлопаешь!

— Ладно, и что ты предлагаешь? — в конце концов со вздохом спрашивает Джинни.

— Надо найти выход из Хогвартса и отправиться вслед за Гарри. Мы поможем ему, и все будет просто замечательно, — радостно потирает руки Рон. — Поэтому тебе стоит поговорить с близнецами. Пусть покажут выход из школы и дальше делают свои дурацкие конфеты.

Джинни еще раз глубоко вздыхает. Как все сложно в этом году!

Святочный бал, чтоб он пропал!

Там же, где стоял Кубок и проходила церемония бросания бумажек и выбора, теперь установлено несколько огромных елок, а зал разукрашен по самый верх мишурой, гирляндами, летающими светящимися фиговинками. Разумеется, будет живая музыка. Даже вне здания слышно, как там местный хор имени Пятницкого тренируется. Говорят, ожидаются приглашенные извне группы, хотя не знаю, не знаю. Все эти рассказы о сисястых солистках как-то больше смахивают на фантазии учеников.

Разумеется, будет много еды и напитков, и танцев, и разговоров, в общем, была бы моя воля — не пошел бы.

Но нет, Чемпион же, нам типа бал открывать и первый торжественный танец изображать. Да и потом придется делать морды кирпичом, фотографироваться, толкать речи и вообще укреплять мир, дружбу и магию. Это Гарри в фильме никто особо не дергал, так как он четвертым без мыла влез, а сейчас типа «все по-честному», и придется мне выступать лицом Хогвартса всерьез.

Невольно пробивает на смех от мысли, что лицо Хогвартса, да в моем исполнении — чистый сюр!

Или насмешка судьбы при попустительстве Дамблдора. Ладно, клювасом не щелкать, и вообще, как говорили перед защитой: «Пятнадцать минут позора — и диплом в кармане!» Втиснуться в платье с помощью Тонкс. Подтянуть гольфы, проверить, легко ли вынимается палочка. Поправить диадему, все-таки она слегка великовата. Прежняя, правда, уже становилась мала, но ладно. Не время и место об этом думать. С головы не падает, и ладно.

Ожерелье слегка оттрансфигурить, типа украшение.

Передернуть плечами, привстать на носках. Нет, вроде порядок. Одежда сидит ровно, нигде не жмет и не трет, туфли не из пыточной камеры. Покачать головой... так, диадема держится. Залиться антидотами и таблетками. Два глотка стимулятора-энергетика, благо Грюм на такие вещи смотрит иначе, чем Помфри. Вдох-выдох, и самое главное — не думать о бабах!

— Чемпион Хогвартса, мисс Гермиона Грейнджер!

Заходим с Мигелем. Как ни странно — хлопают. Не так яростно, как Виктору Краму, и не так возбужденно, как Флёр Делакур, но хлопают! Или это потому, что толпа уже разогрелась? Идем. Все разнаряженные, лица сливаются в единую полосу, общая атмосфера шумного возбуждения бьет по ушам и мозгам. Смотрю поверх голов, мысленно перебирая законы термодинамики и следствия из них. Позволяет чем-то занять мозг, не думать о бабах, ну и дополнительный мысленный щит — диадема новая, в деле еще не опробована.

— Святочный бал открывает танец Чемпионов!

Не знаю, кто там орет, но атмосферу первого испытания хорошо передает. В смысле, там также орали дурниной. Акустика в зале отличная, и оркестр уже урезает местную разновидность вальса. Мигель серьезен и старательно играет в «настоящего идальго». Начинаем кружиться, перехожу в «режим тренировки». В смысле, похер, что все смотрят, у меня тренировка, и все тут. Очень помогает не отвлекаться на взгляды и не думать, что кто-то пялится.

Невольно иронизирую в свой адрес, мол, как низко я пал, танцую с парнем у всех на виду, да еще и в платье!

Мысли, конечно же, опять соскальзывают на девушек, и улавливаемые краем глаза картинки кружащейся Флёр этому только способствуют. Надо как-то отвлечься, и в ход идет старинный рецепт. Не бабы, так политика, хех.

— Скажи, Мигель, а почему ты не поехал в Шармбатон, он же ближе?

— Подраться люблю, — бесхитростно отвечает он. — В Дурмштранге с этим самый смак, всегда можно с кем-нибудь схлестнуться. Опять же балы всякие... и вовсе не в том смысле! Не надо делать такого страшного лица! Еще говорят, что парни озабоченные!

Хм-м-м, а парнишка не дурак. Нас никто не слышит, и на лице он старательно удерживает подобающее выражение. Вроде как ведем скучную светскую беседу. Словам его оное выражение совсем не соответствует, такого без тренировок не добиться.

— После твоего приглашения меня раз десять вызвали на дуэль, — изображает улыбку. — Отвел душу!

— У магов есть душа? Разве церковь не отрицает магию?

— На этот счет существуют различные мнения, — Мигель вполне серьезен. — Но об этом тебе лучше поговорить с моим дядей, он всерьез исследовал все эти вопросы и когда начинает философствовать о разнице между светом и тьмой, у меня возникает сильнейшее желание выпрыгнуть в окно...

— Не слишком привлекательная характеристика, — усмехаюсь.

— Как и вся эта философская заумь, — кивает.

— И чтобы поговорить с ним, надо приехать к тебе в гости?

Мигель широко улыбается, мол, так оно и есть, но молчит. Ладно, не буду развивать тему, все равно оно того не стоит. Но как возможный путь отступления — вполне. Вот только цена за вход, какой она будет? Испанец ничего не говорит, да и мадам Максим упирала исключительно на плюсы, но бесплатный сыр в мышеловке только для второй мыши. И если бежать, то не в одиночку, что автоматически поднимет цену входного билета.

Но любая возможность всегда в кассу, даже если ты не соберешься ее использовать.

Тем временем танец заканчивается, школьники чего-то там орут, хлопают. Забыл программу бала посмотреть, но теперь, надо полагать, официальные лица толкнут пару речей, поздравят всех со знаменательным событием, и мы перейдем к основной части. Несколько часов еды, танцев и разгоряченных подростков по углам. Потом еще какая-нибудь речь-напутствие, закрывающий танец — и все. Ускользнуть не получится, равно как и сачкануть с танцами.

Дипломатический протокол, мать его. Лицо, понимаешь, Хогвартса, лучше бы Тонкс выставили.

Эх, какой был сладостно-упоительный план вполне официально потискать задницу Тонкс под личиной! Однако же, после долгих и зрелых размышлений, пришлось отказаться, слишком уж велики оказались сопутствующие риски. Вообще, этот вопрос с личной жизнью может оказаться самой большой миной и ловушкой из попавшихся мне. Причем, как и положено, эту мину и ловушку я сам себе организую, чтобы потом героически преодолеть.

Разумеется, если не держать себя в руках.

Но все же удар от Флёр как будто что-то надломил в мозгах. Частота представления картинок и роликов с девушками начала возрастать, и более того, однажды поймал себя на том, что обдумываю, как бы все так организовать, чтобы, перефразируя народную мудрость, и сиськи помять, и не попасться.

Тут тем более надо вдвойне держать себя в руках, но надлом потихоньку расширяется.

Потом, как и предполагалось, директор Дурмштранга толкает короткую речь о том, какие мы все молодцы, что так классно собрались на Турнир. Вполне так живенько говорит, с энтузиазмом, а то бывают лекторы, у которых не поймешь, то ли выступает, то ли засыпает. Школьники хлопают, по залу летают украшения, и хорошо, что фейерверков никто не принес! Не слишком вникал в местные дисциплинарные дела, так что может быть всякое: или в Хоге слишком вольные порядки, или здесь слишком жесткие, или и то и другое. А может, просто местным хулиганам мягко намекнули на границы, которые не стоит переходить.

Вообще-то вопрос интересный: как поддерживают дисциплину в других школах?

Ведь школьники есть школьники, и ладно когда они, отсидев уроки, расходятся по домам. Но вот так вот, почти весь год жить в школе, в окружении таких же подростков, да еще и со строгими правилами... Неудивительно, что мероприятия вроде бала встречаются с таким энтузиазмом и школьники радостно скачут. Это у меня жизнь до того «веселая», что хочется скучной обывательщины, чтобы день за днем одно и то же. У школьников ровно наоборот: хочется развлечений, подвигов и ярких событий, а приходится день за днем тянуть монотонную лямку учебы.

Пока размышляю о психологии подростков, местный хор исполняет то, что они старательно репетировали.

Правда, исполняют они это на немецком... то-то я из их репетиций ничего разобрать не мог, хотя на слух не жалуюсь. Больше всего это напоминает энергичные песни «Рамштайна», когда нихрена не понимаешь, но увлеченно подпеваешь в стиле «Их хабе райне, райне».

Толкаю в бок Тонкс.

— О чем песня?

— Боевой марш Дурмштранга, — рассеянно отвечает Нимфадора.

Надо заметить, что боевая подруга не постеснялась для бала использовать преимущества возраста и метаморфизма. Тело ее ужалось в талии и увеличилось в груди, волосы удлинились, а платье — наоборот. Косметика, духи и, как любят писать в литературе, «призывно-манящий взгляд и походка». Поэтому вокруг нее барражируют старшекурсники, как самолеты возле авианосца. Но Тонкс смотрит не на них, а на Аластора с Сириусом, которые травят байки друг другу. Видимо, о развлечениях в школьные годы на таких вот балах, потому что то и дело хохочут и хлопают друг друга по спине и плечу.

— Зачем тебе Грюм?

— Зачем тебе Дамблдор? — немедленно парирует Нимфадора.

Ага, понял, затыкаюсь и не порчу праздник. Продолжаю подпевать, безбожно коверкая то немногое, что помню из песен «Рамштайна». Так как в зале и без того шумно, никто с критикой ко мне не мчится.

Какое-то время все идет нормально. Выступает еще мадам Максим, не забыв ввернуть немножко рекламы, как все пиздато в Шармбатоне. Глядя на девушек во главе с Флёр, охотно верится, что там все пиздато. Особенно товарищу Поттеру, который поедает глазами мисс Делакур. Самое смешное, что товарищ «Арктур Блэк» явно пришелся по вкусу младшей сестре Флёр, и та ест его глазами в ответ, но Гарри не обращает внимания. Сама Флёр делит внимание между преподавателями Дурмштранга и Сириусом Блэком.

Невольно вспоминается: «В любовном треугольнике один угол обязательно должен быть тупым».

Школьники хлопают, едят-пьют, и, как уже сказал, какое-то время все идет нормально. Потом начинаются танцы и проблемы. Во-первых, куда-то пропадает Мигель, на которого было очень удобно ссылаться, мол, вон с ним перетирайте насчет танцев. Во-вторых, от всего этого нового белья у меня начинается чесотка в пояснице и ниже, а почесаться не получается, потому что — в-третьих — ко мне подсаживается мадам Максим с «дипломатическим» разговором. Конечно, она снимает первую проблему, желающие танца набегать перестают, но вежливый разговор и желание расчесать все в кровь как-то мало совместимы. Поэтому необходимость сдерживаться превращается практически в полноценную пытку.

О нет, Максим не задает вопросов в стиле «Ну что, Гермиона, ты подумала?» и не требует выбрать чью-либо сторону. Меня расспрашивают о Хогвартсе, программах обучения, настроениях в Британии, исподволь задвигают рекламу Шармбатона и вежливо интересуются мнением о Дурмштранге. Грюм, продолжающий о чем-то трындеть с Блэком, демонстративно не замечает моих намеков и покашливаний. В конце концов, он — представитель дедушки Альбуса, пусть и разговаривает с этой великаншей!

— Тебя что-то беспокоит, Гермиона? — наконец спрашивает эта мадама.

На одну короткую секунду испытываю практически безудержное желание ответить: «Да, мадам. Меня беспокоит ваша Флёр и зуд между ног в ее адрес. Хочу трахать ее всю ночь напролет, вместо того чтобы потеть на этом дурацком балу». Но удерживаюсь и выдаю лишь первую часть:

— Да, мадам. Извините, я оставлю вас на некоторое время.

— Конечно, конечно, — улыбается она.

От этих словесных кружавчиков и дипломатических разговоров — изжога и чесотка изнутри, не хуже чем от трусов. Странно, вроде не должно быть такого, и платье уже надевал, не было аллергии. Так, не торопимся, спокойно... выйти из зала неспешным шагом, улыбку держим и спокойно, спокойно идем в туалет. Зайти, кабинка, закрыться.

И чесаться, чесаться, чесаться!!!