Fatum (гет)

Чувство самоудовлетворения переполняло Алису. Выходя из класса, она, с одной стороны, нарочито фильтровала окружающих, делая вид, что их перешептывания ее не волнуют, а с другой, скользя взглядом по глазам тринадцатилеток, впитывала их недоумение, неприязнь, восхищение.

Прежде чем пойти на подобную авантюру, она отметила и приняла две вещи: гриффиндорцы обязательно ее зауважают и запишут в свою компанию снейпоненавистников; слизеринцы же впадут в шок, после которого попытаются изжить со свету посредством старшекурсников, так как у самих на подобное кишка тонка.

Все это явственно читалось во взглядах подростков одного и другого факультетов.

— Алиса, — смущенно обратился к ней Рон Уизли, — в общем… Извини, что раньше болтал. Сегодня было круто, — он протянул веснушчатую ладонь.

Алиса заколебалась. Ей вовсе не хотелось так явно подтверждать вступление в львиные ряды.

— Да я, в общем-то, не чтобы вас развлечь… — улыбнулась она и махнула рукой, в попытке замять рукопожатие.

Тут мимо очень кстати пронеслась Грейнджер. Алиса обратила внимание, что она уже какой урок сидела одна и усиленно делала вид, что таким самодостаточным девочкам, как она, никто не нужен.

— Гермиона! — окликнула ее Алиса и схватила за локоть.

— Да? — рассеянно отозвалась Грейнджер.

— Почему ты сидела одна?

Зачем она задала этот вопрос — не знала, но когда заглянула в глаза однокурсницы, то поняла, что иного вопроса и быть не могло.

— Чтобы не отвлекаться, — ответила Гермиона, вздернув подбородок и вытянувшись как струна.

 — А, ну, разумеется… Я тебе не сильно помешала?

— Совсем нет. Только…

— Только..?

Гермиона снизу вверх бросила нерешительный взгляд.

— Мне кажется, ты так можешь очень отстать по зельеварению.

Алиса, никак не ожидавшая от Грейнджер такой тонкости в подборе слов, удивленно похлопала ресницами.

— Скоро все уладится.

— И… мне кажется, ты неправа.

«Все, я окончательно поражена. Она пытается меня осуждать!»

— В чем именно? — с нескрываемым любопытством поинтересовалась Алиса.

— Профессор Снейп — хороший педагог. Он любит свой предмет и радуется, когда кто-то так же в нем заинтересован, как и он…

— Радуется?!

Гермиона поражала каждой фразой, отчего Алиса впадала все в больший восторг.

— Да, я думаю, что его очень расстраивает такое… отношение, — Гермиона потеребила руками юбку и продолжила. — Тем более от того, кто подает надежды.

— «Надежда» и «Снейп» — слова несовместимые. В отличие от слов «спор» и «близнецы Уизли», — парировала Алиса и, заботливо поправив Гермионе непослушную прядь волос, решительным шагом направилась вон из подземелий.

* * *

В столовой только начал собираться народ.

Устроившись на самом углу стола лицом к залу, Алиса взволнованно высматривала близнецов, которые должны были по достоинству оценить ее удавшуюся пакость.

В Хогвартсе слухи распространяются быстро: несмотря на то, что студентов было очень много, все они были как многодетная семья — знали друг друга, говорили друг о друге. Единственное, что, на Алисин взгляд, мешало сплочению — это факультеты. Словно папа, Дамблдор рассредотачивал детей и подростков по обязанностям: вот ты рукастый — чини табуретки, а ты умный — потому разбирайся со счетами за электричество. И эта песня распределяющей Шляпы…

В этом возрасте люди и так склонны к замкнутому общению: есть «модные» компании, где самые продвинутые ребята уже попробовали алкоголь и наркотики; есть группки ботаников, нервно оглядывающихся на «модных» со смесью зависти, презрения и восхищения; есть крепкий середнячок, умудряющийся дипломатично общаться и с теми, и с другими, но при этом тайно жаждущий попасть в элиту…

Алиса с ЦМШ была среди «модных», хотя никогда не шпыняла заучек. А в Магической Академии их компания представляла такой винегрет, что никто вообще не допускал подобных инфантильных мыслей. Настрадаться из-за статуса всегда успеется в безжалостном взрослом мире. А пока все должны быть равны.

Алиса хмыкнула, сопоставив свои мысли со взглядами слизеринцев, бросаемых в ее сторону. Безжалостный взрослый мир? Пожалуй, подростки куда более жестоки. Хотя бы потому, что пока не считаются с понятием «лживая, но принятая вежливость».

Она нашла взглядом Малфоя, который демонстративно не смотрел в ее сторону и манерно красовался перед девчонками. Неподалеку от него сидела его неизменная амбальная свита и уплетала пирожные.

Чудненько. Пусть мальчик развлекается, с ним Алиса разобраться сумеет. Как-никак он младше, и из-за своего самомнения ведется на неприкрытую лесть как мышь на сыр. А вот с товарищем постарше придется попотеть…

Алиса очень вовремя обернулась к преподавательскому столу — именно в этот момент гроза подземелий усаживался за стол и, надо сказать, выглядел так, будто у него болели все тридцать два зуба разом.

Он придвинул массивный деревянный стул поближе к столу, точным движение поправил манжеты и уже собрался взяться за столовые приборы, но, видимо, почувствовал своим чертовым змеиным нутром, что за ним следят. И, главное, сразу же посмотрел в нужном направлении! Будь оно неладно, это нутро.

Алиса стушевалась. И удивилась своей реакции, которая говорила, что в этой маленькой стерве все же была совесть, хотя на протяжении последних двух недель она своими действиями доказывала обратное.

Снейп же, поняв, кто именно на него смотрит, скривился (видно, заболел еще один — тридцать третий — зуб) и брезгливо отвернулся, нацелив свой длинный нос в тарелку.

— Ба! Кто тут сидит такой гордый и одинокий!

Алиса вздрогнула от возгласа близнецов, один из которых вдобавок схватил ее за плечо.

— Гордый, одинокий и озолотившийся, на минуточку, — парировала она и демонстративно скинула чужие руки.

— Да мы уже с претензиями! Погляди, Фред!

— Вижу-вижу, Джордж!

— Чего вы тут забыли, нищеброды, — с угрозой пробурчал сидящий рядом с Алисой старшекурсник-слизеринец.

— Какой нахал! — возмутился Фред. — Ты кого назвал нищебродом, нище…

— Так, не бузим. Пойдемте к выходу, — остановила на корню начинавшуюся потасовку Алиса и встала из-за стола.

Она спиной почувствовала, как десятки пар глаз вперились ей в спину с не самыми доброжелательными мыслями, но осознание того, что, скорее всего, вслед ей и близнецам смотрит еще два острых смоляных зрачка, приятно грело душу. Видно, с выводами о своей совести она поторопилась.

Они вышли в коридор.

— Ну ты, мать, даешь! — с восхищением сказал один Уизли.

— Для тебя и десяти галеонов не жалко! — воскликнул второй. — Расскажи в подробностях, как ты довела до белого каления этого ублюдка.

Алиса скривилась и посмотрела Джорджу в глаза. Почему-то она была уверена, что это именно Джордж.

— Зачем ты так выражаешься? — холодно спросила она.

— Ээ… — протянул он в замешательстве. — А в чем, собственно, проблема?

Несколько напряженных секунд Алиса не отвечала, пытаясь понять, в чем, собственно, проблема. Почему ее задело оскорбление, брошенное в адрес человека, который постоянно треплет всем нервы, и которого она сама сегодня оскорбила, только не словом, а действием? Может, потому, что он все же не ублюдок? Так, лишь мелочный изверг с мерзким характером.

— Ладно, закрыли тему… — устало ответила она.

Фред нахмурился и положил руку ей на плечо:

— Алиса… Он что, пообещал тебе какое-то особо изощренное наказание?

Она неожиданно рассмеялась и с улыбкой ответила:

— Не посмел бы, — и шутливо щелкнула Уизли по носу.

Когда Алиса уже повернулась к близнецам спиной, чтобы вернуться обратно в Большой зал, они ее окрикнули:

— Эй, а деньги?

Она остановилась и, не оборачиваясь, неопределенно повела рукой:

— Буду я пакости за деньги устраивать! Я ж не киллер.

* * *

Занятия закончились быстрее, чем Алисе того хотелось.

На уроке трансфигурации Макгонагалл раздражала одним своим высокомерным видом: эта идеально ровная спина, длинная сухая шея, тугой пучок волос с проседью и лицо, как бы намекающее на твою никчемность.

Особенно лицо.

Оно становилось еще хуже, когда декан Гриффиндора всматривалась в не идеальную, но вполне сносную работу Алисы. По нему так и хотелось треснуть и выкрикнуть: «Прими же человеческий вид хоть на минуту!». А еще говорят, что снобы — слизеринцы…

Древние руны сопротивлялись переводу так, словно позади — Москва. С пера на пергамент постоянно капали чернила, оставляя неопрятные кляксы. В одну из таких клякс Алиса влезла манжеткой белой рубашки, специально для такого случая закатав рукава мантии.

Уже возвращаясь в свои комнаты, чтобы избавиться от тяжелой сумки с учебниками, она поняла, что дело не в плохом дне. Она волновалась перед предстоящим разговором. Поэтому была готова высидеть еще с десяток трансфигураций, только не идти в подземелья.

Алиса села на свою кровать и сняла слизеринскую мантию — пятно на рубашке было сочного сливового цвета и формой напоминало амёбу.

Не комильфо.

Она порылась в шкафу: достала джинсы и серую кофточку, которая была восхитительна тем, что не мялась без вешалки. Но, посмотрев на себя в зеркало еще раз, нахмурилась:

«Я что, для него принаряжаюсь?! Чудесно, Алиса, просто чудесно! Этого еще не хватало!»

Она смяла приготовленную одежду, зашвырнула обратно в шкаф и закрыла лицо руками.

На душе было пакостно. А от осознания того, что это стыд — еще пакостнее.

Но время шло. Тянуть время или вовсе не прийти — себе дороже.

Алиса намеренно неспешно, дабы создать видимость спокойствия, натянула мантию с отличительной нашивкой Слизерина, глубоко вздохнула и вышла из комнаты. Принимать бой? Только с высоко поднятой головой!

* * *

На стук Снейп отозвался далеко не сразу. Будто мстил за то, что Алиса пришла после занятий лишь спустя час.

— Войдите!

А входить было боязно. Хотя и любопытно.

Тяжелая дверь распахнулась, из кабинета пахнуло смесью трав — запах, который сопутствовал зельевара везде и всюду.

Сам Снейп сидел за столом и что-то сосредоточенно писал. Наблюдать за ним было одно удовольствие — так изящны и точны были его движения. А самообладание…

Когда за Алисой начинал кто-то наблюдать, она внутренне вся напрягалась и не могла спокойно продолжать дело: плечи зажимались, внимание рассеивалось, в попытке поймать наблюдателя боковым зрением из рук все валилось. Но, надо сказать, на сцене такого не происходило. Выступление преобразовывало все минусы комплексов в плюсы. Именно поэтому Алиса зачастую выставляла себя дерзче, чем была на самом деле — театральность превращала все в подобие игры, и уязвимость сводилась к минимуму. Эта хитрость была ей хорошо известна.

Снейп держался отлично. Так, словно в кабинете кроме него никого не было.

Наконец, он отложил перо, подул на пергамент, чтобы высушить чернила, положил его на край стола, сцепил руки в замок и задумчиво посмотрел на студентку. Во взгляде отчетливо читалось: «Ну и что же мне с вами делать?..»

— Вы пришли не сразу, мисс Циммерман.

Интонации были обманчиво мягкими, обволакивающими и призывающими расслабиться.

— Были дела, — нагло ответила Алиса и едва не скривилась. Почему? Почему она себя с ним постоянно так ведет?!

Снейп надломил бровь и склонил голову к плечу:

— Разумеется. Вы же соблазнили еще не всех оборотней туманного Альбиона…

Она раскрыла в возмущении рот, но сдержалась: меньше возникаешь — меньше получаешь. А учитывая, что все ее ответы каким-то волшебным образом из запланировано вежливых выходили непозволительно хамскими, стоило вообще помалкивать.

Снейп, конечно, заметил, как Алиса усилием воли себя заткнула, и усмехнулся.

— Поговорим о случившемся? — вкрадчиво осведомился он. — Присядьте.

Алиса села напротив его стола на давно знакомый неудобный стул.

— Как вы можете объяснить свое поведение?

— Я не знаю.

О, леший всех дери, сейчас ей влетит по первое число…

Но Снейп не стал орать, стучать по столу или даже язвить. Он только разочарованно скривил губы, отвел взгляд, рассеянно уставившись куда-то за спину Алисы, и заговорил скучающим голосом:

— Не хотите говорить? Тогда скажу я. Решив задеть меня, вы выбрали свое эго заместо интересов факультета. Решив снять со Слизерина баллы, я поставил свою гордость выше формальных призовых очков. Вы, мисс Циммерман, — типичнейший представитель Слизерина. Удивительно, как вашего эгоцентричного интеллекта хватает на успешное удовлетворение собственного честолюбия, но катастрофически не достает, чтобы осознать и признать себя одиночкой, — он вновь посмотрел ей в глаза. — Каждый. Сам. За себя. Примите это как данность. Отбросьте позорную трусость и напускной инфантилизм.

Алиса застыла.

— Человек может себя переделать… — сказала она севшим голосом.

— Что вы сказали?

— Человек может измениться.

Снейп невесело усмехнулся. Но в его усмешке не было и намека на снисхождение.

— Это еще один миф, от которого вам следует избавиться.

— Но…

— Люди не меняются, мисс Циммерман! Они лишь примеряют различные маски, чтобы не подохнуть из-за собственной, неугодной окружающим, личности!

— Я все равно не согласна, — тихим тоненьким голосом возразила Алиса.

— Тогда катитесь отсюда! — выплюнул декан. — Действительно, для Слизерина вы слишком твердолобы! Вы не способны услышать и проанализировать предоставленную вам информацию!

— Но ведь вы, сэр, тоже не желаете меня слышать!

Снейп неожиданно притих. Он какое-то время хмуро рассматривал Алису, водя указательным пальцем левой руки по поджатым губам.

— Откуда такая любовь к полемике?

В вопросе, на удивление, было больше любопытства, чем недовольства.

— Не выношу диктатуры, профессор.

Он снова выдержал паузу.

— Когда-нибудь, — продолжил он каким-то потусторонним голосом, — это сыграет с вами злую шутку, мисс Циммерман. — А затем устало добавил: — А теперь, прошу, избавьте меня от своего присутствия.

Алиса, нахмурив брови и до боли сжав челюсть, посмотрела на мрачную фигуру за столом, которая уже сделала вид, что потеряла к студентке всякий интерес.

— Доброй ночи, профессор Снейп.

Оказавшись за дверью, нестерпимо захотелось плакать.

Ловя ладонями на щеках катящиеся слезы, Алиса забежала в женский туалет, заперлась в кабинке и вцепилась зубами себе в руку, чтобы не зарыдать в голос.