Fatum (гет)

Невысокая девушка, уже стоявшая у выхода наготове, резво спрыгнула со ступеньки и уверенно зашагала к пешеходному переходу. Было совершенно ясно, что она даже не задумывается о своем маршруте. Путь давно ей известен. Мимо высокого панельного дома, повернув во двор, пройдя мимо двух пятиэтажек, направо в арку сквозь облупившееся, странно слепленное здание, еще поворот, теперь налево и — вуаля! — пункт назначения.

Типовое пятиэтажное школьное здание само по себе выглядело довольно уныло, но весеннее солнце не позволяло об этом думать. Любой день здесь — счастье, а когда к концу марта зима начинает сдавать позиции, и уже плешивый слой снега местами соизволяет продемонстрировать землю, так настроение взлетает до отметки «экстаз».

Тем временем девушка не пошла по прямой асфальтовой дорожке, ведущей ко входу в здание, а, перешагнув через покосившийся бордюр, двинулась за дом. Ей приходилось очень внимательно смотреть под ноги, ибо подтаявшая земная поверхность демонстрировала не только прошлогоднюю чахлую траву, но и фекалии друзей наших меньших.

— Глядите, кто движется! — раздался насмешливый голос.

— Привет-привет, Гер, опять курим? — в тон пареньку ответила новопришедшая.

— Нет, просто вдыхаю и выдыхаю свернутую бумажку с табаком внутри.

Девушка с наигранным сочувствием посмотрела на Германа, который в свою очередь состроил несчастную гримасу.

— Я так и поняла. Ленку не видел?

— Еще нет.

— Вот и я! Мы договорились с ней встретиться в метро сорок минут назад! Я честно прождала двадцать, но большего себе позволить не могла, опоздала бы на спец(1)!

— Да-да-да… Все это я уже слышать не могу. Лис, если знаешь, что на Лену нельзя положиться, зачем продолжаешь упорно о чем-то с ней договариваться?! — парень, которому жалобы Алисы на ее подругу уже набили оскомину, в негодовании развел руки. Между указательным и средним пальцами правой руки дымилась недокуренная сигарета. После недолгой паузы девушка стремительным движением выхватила ее и прижала к губам.

Герман так и обомлел.

— Постой так, я народ позову. Это ж сенсация!

— Даже не смей! — пригрозила Алиса, разъяренно глядя снизу вверх на Германа. Она едва доставала рослому парню до плеча, но он все равно не стал рисковать и потому остался на месте.

— У тебя… сигарета вся сгорела, — озадаченно произнес Герман, приблизив лицо к окурку.

— И что?

— Включая половину фильтра.

— Я все еще не понимаю…

— Алиса! Фильтр не курится!

И правда что. Девушка тоже уставилась на волшебную сигарету. На ладони лежал пятимиллиметровый огрызок фильтра и всеми силами изображал из себя невинность.

— Так, стой, сколько времени? — Алиса встрепенулась первая.

— Без двух минут одиннадцать.

— Я Ж СЕЙЧАС ОПОЗДАЮ!

Бросив злосчастный окурок, Алиса побежала по той же дороге, по которой совсем недавно старательно пыталась никуда не вляпаться. Спец — это все, спец — это святое. На нее нельзя опаздывать и нельзя пропускать.

Открыв дверь и оказавшись в уютном холле, Алиса взглянула на себя в высокое зеркало: всклокоченные каштановые волосы, темно-зеленый шарф набекрень, и объемная куртка, которая становилась еще объемнее от тяжелого дыхания. Одежда полетела на обтянутый кожей диван. Алиса тем временем понеслась в гардероб, пребывая под пристальным взглядом гардеробщицы, нарыла в пакетном хаосе свой — со своей сменной обувью — переодела зимние ботинки там же и выбежала обратно, чтобы повесить куртку.

— Вы не знаете, дорогуша, что сменную обувь нужно переодевать на диване? — едко осведомилась гардеробщица, поглядывая поверх очков.

— Ой, тетя Люба, вы же знаете, что так беспардонно я себя веду только в самых КРАЙНИХ случаях!

— На спец опаздываешь? — уже более добродушно, с пониманием спросила бабуля.

— Куда ж еще! — усмехнулась Алиса уже на пути к лестничной площадке.

На лестнице изредка встречались студенты, заторможенно передвигаясь и испуганно оглядываясь на слишком прыткий для такой рани ураган.

— Привет! Здравствуй! Доброе утро! Уже занимаешься? — только и бросала прохожим Алиса. Приятно, когда твое учебное заведение — второй дом, а ученики и преподаватели — вторая семья.

Добравшись до заветного класса под номером 326, пригладив волосы и проверив, пристойно ли пахнет голубой джемпер, Алиса толкнула дверь.

— Здравствуйте, можно?..

— Да-да, проходи… так вот, это тебе не рапсодия Листа! Это — Шо-пен! — Даниил Григорьевич, как всегда, был увлечен процессом. Невнятно поздоровавшись, он продолжил объяснять нерадивой ученице, ни капли не смущенной своей бестолковостью, чем отличаются эти два композитора. — Еще Рубинштейн говорил: «Шопен — душа фортепиано!». А он, поверь мне, дураком не был. Трель — не дрель! Побочная тема — не «скучный кусочек, который надо поскорее сыграть»!

Преподаватель было набрал воздуха, чтобы продолжить обличительную тираду, но внезапно глянул на наручные часы.

— Настя, жду вас через неделю в это же время. Постарайтесь вникнуть в суть произведения. — «Вы» — никогда не предвещало ничего хорошего. Очевидно, что студентка довела музыканта до точки. По телу Алисы пробежал холодок. — Приземляйся. Разыграться надо?

— Хотелось бы…

— Буду через две минуты.

Алиса связала волосы в высокий хвост. Тяжелая копна сильно оттягивала назад, отчего тут же начали ныть виски. Напряжение усиливалось.

«Если Даниил Григорьевич назначил Насте урок через неделю — значит, он уезжает…» — размышляла пианистка, повторяя самые сложные пассажи во второй сонате Шумана. Этот композитор не отличался спокойствием, и почти вся его музыка полна волнения, которое теперь суммировалось с волнением девушки. Пальцы упрямо не хотели разогреваться, хотя и выполняли все, что от них требовалось.

Тут в класс вернулся шеф(2) и сел за соседний рояль.

— Даниил Григорьевич, — делано скромно обратилась Алиса.

— Мм?

— Вы помните, что я играю на прослушивании к отчетному концерту третьего апреля? — вопрос был всего лишь прелюдией к выяснению, будет ли преподаватель присутствовать через два дня.

Педагог изобразил задумчивость, отчего морщины на лице стали рельефнее. Пятьдесят три года — не шутки. Тем более в мире искусства.

— Конечно, помню!

— Я буду играть Шумана.

— Знаю.

— Первую часть сонаты.

— Да-да.

— И вы послушаете меня в зале?

Пауза. Сапер напоролся на мину.

— Я бы очень хотел, дорогая Алиса! Но, к сожалению, завтра вынужден уехать. На мастер-класс. — Лицо педагога так и молило о сочувствии и понимании. Будто уезжает он совершенно против воли, а деньги, полученные за мастер-класс, можно будет только под перину подложить, дабы спалось еще мягче.

— Жаль, — голос ученицы пытался быть вежливым, но температура интонаций помимо воли съехала вниз, — я все равно сыграю.

— Разумеется! Даже не думай из-за такой мелочи отказываться от концерта! — воодушевление и поддержка так и исходили от Даниила Григорьевича. Хитрый лис.

* * *

Урок прошел благополучно, если не считать новости об отъезде педагога и внезапно распахнувшихся окон. Двух окон. Одновременно. Но, как ни странно, второе нивелировало первое. Алиса, сначала испугавшись сверхъестественной подоплеки, решила, что если она и есть, то только как намек на беспардонность поведения учителя. Но поднявшееся настроение мгновенно ухнуло вниз, когда на пороге класса возникла Лена. Алиса и позабыла, что следующая у шефа — ее непутевая подруга. Лена сначала милейшим образом поздоровалась с Даниилом Григорьевичем, а потом как ни в чем не бывало с Алисой. Но та не ответила, хотя стоило ей это гигантских усилий.

Вылетев из класса в невероятном напряжении, Алиса пулей побежала по лестнице вниз. На первом этаже она наткнулась на Германа.

— Ты что такая разъяренная? — поинтересовался друг, удерживая за плечи все еще прущую на него девушку.

— Лена со мной поздоровалась, — Алиса прекратила напирать, — как будто не со мной должна была сегодня встретиться! Даже не извинилась! Нет, да я не такая стерва, чтобы ссориться с человеком из-за опоздания… Но два банальных слова «прости, пожалуйста» — и все! Никаких проблем! Прощу, поглажу, расцелую! Это просто свинство! Почему меня всегда совесть изнутри разъедает, если я даже на МИНУТУ опоздаю?! А она…

— Может, покурим? — Герман знал, как потушить пожар негодования.

Они вышли на улицу и пошли в «курилку». Герман достал пачку «Примы»*(3), протянул сигарету.

— Я не буду, — Алиса была темнее тучи.

— Да бери. От одной ничего не будет! — принялся уговаривать Герман.

— Одну я сегодня уже выкурила, — Алиса произнесла это очень тихо, но концентрация яда в маленькой фразе зашкаливала.

— Ха-ха, ты глянь! Вокруг тебя даже снег тает!

И правда, вокруг промокших сменных туфель было полуметровое сухое пространство, будто снег действительно растаял от воздействия ауры Алисы.

— Я не… — противный холод пополз по внутренностям, — я поеду домой.

Алиса бросилась в здание за сумкой и ботинками, не обращая внимания на кричащего позади Германа. Ее что-то мучило, какое-то предчувствие, волнение о том, что еще не произошло, но обязательно случится.

Наскоро переобувшись и схватив нетяжелую сумку за широкий ремень, она стремительным шагом направилась к троллейбусной остановке. Дома спокойно, дома все наладится, думала Алиса. Но и там ее ждал сюрприз.

* * *

— Привет, — сухо бросила Алиса открывшей дверь матери, но тут же насторожилась. И без того осунувшаяся от бессонных ночей мама — Галина Зохаровна по имени, учитель английского по профессии — выглядела еще более жалко, чем обычно. Ее карие глаза, всегда ассоциирующиеся с пронизывающим взглядом с иконы, испуганно и одновременно моляще смотрели на дочь.

— Что-то не так?

Мать испуганно зашикала на дочь и затолкла в угол между входной дверью и вешалкой.

— Говори, пожалуйста, тише! — прошептала она в лицо Алисе.

— Не пугайте вы девочку, она и так, думаю, в замешательстве!

Мама съежилась и покорно отодвинулась в сторону. В конце коридора прямо перед заворотом на кухню стоял высоченный рыжий удалец лет сорока. Его светло-зеленые, почти салатовые, глаза искрились задорным фейерверком, упитанные щеки были как два налитых яблока — розовые и лоснящиеся, зубы сверкали белизной, а одежда так вообще приводила в изумление. На незнакомце красовался шикарный алый кафтан с четырьмя кожаными пряжками на пояснице, из-под которого виднелись черные широкие штаны, заправленные в червонные — подстать кафтану — сапоги со вздернутыми носами.

— Здравствуйте, — медленно и вкрадчиво произнесла Алиса. — Вы?..

— Ох, какой я недотепа! Я даже не представился! — чрезмерно воодушевленно закудахтал костюмированный. — Часлав Радимович Роспутин, — говорящий особенно выделил первую гласную в фамилии и подскочил к девушке, чтобы пожать руку.

— Приятно, — ответила Алиса, хотя тон говорил об обратном.

— Вы, наверное, подумали, что я из тех, из Распутиных! Но, извольте, я не такой. Возможно, стоило сменить фамилию, я так и говорил отцу, но он, упрямец, не желал этого делать и завещал нести фамилию с гордостью, словно это, хе-хе, драгоценность невиданная! Что ж, волю отца я чту, и покорно несу это бремя, но, если хотите, по секрету скажу, что сын мой отнюдь не обязан совершать такой жертвы, посему носит фамилию жены, он — Петренко.

В квартире повисла неловкая пауза. Так как Роспутин говорил громко, быстро, а главное — нецелесообразно, мать и дочь лишь хлопали ресницами и неестественно улыбались, дабы проявить гостеприимство.

— О, а вот и глава семейства! — обрадовался Часлав Радимович и загреб в охапку высунувшегося из угла Вячеслава Фридриховича.

Отец Алисы не был ни человеком мелким, ни человеком пугливым, но рядом с бравым гигантом все его немецкое достоинство как-то помялось, а роговые очки сползли на кончик крючковатого носа. Наконец, высвободившись из объятий, глава семейства прокашлялся и строго проговорил:

— Алиса, пройди на кухню, пожалуйста.

Отличительной чертой семейства Циммерманов была вежливость. Причем абсолютная вежливость, стирающая границы между официальным приемом у монакского князя и простым домашним ужином. Алиса владела этим оружием аристократии, но при этом хранила в ножнах и более плебейское, но действенное снаряжение, благодаря которому и выживала в жестокой современности.

— Зачем, папа? — дочь даже не пыталась изобразить невинность, интонации голоса были дерзки и готовы к полемике.

— Нужно. Будь добра. Пройди. На. Кухню. — Отец был неумолим, и Алиса решила приберечь свой темперамент на конец.

Все гуськом последовали за Вячеславом Фридриховичем: Алиса, невзначай отпихнувшая Роспутина и сию минуту извинившаяся, сам Часлав Радимович, мельком взглянувший на себя в коридорное зеркало, и Галина Зохаровна, удрученно опустившая голову и скрепившая руки в крепкий замок. Когда делегация расселась в крохотной шестиметровой кухне (дай бог Хрущеву здоровья!), плотину гостя прорвало снова, и он пустился в ораторику.

— Алисонька-лисонька, думаю, ты и не подозреваешь, кто я, но в глубине души догадываешься, — начал «Цицерон», — тебе уже пятнадцать лет…

— Шестнадцать.

— Кхм, шестнадцать лет, довольно поздний возраст для…

— Прошу прощения, вы психолог? — перебила во второй раз Роспутина Алиса.

— Дорогая, как не стыдно!.. — полушепотом, оглядываясь на гостя, одернула дочь Галина Зохаровна.

— Ерунда, ерунда! Просто произошел некий сбой, вероятно. Возможно, силы были слишком малы, чтобы проявиться сразу, хотя, с другой стороны, может быть, не было толчка… Сложный вопрос... Однако! — Часлав Радимович внезапно хлопнул ладонью по столу, отчего старшие Циммерманы подпрыгнули. — У нас нет выбора, мы тебя берем!

Эхо удара о стол еще звучало, нагнетая напряжение, но никто не решался высказаться.

— А куда, — едва слышный даже в абсолютной тишине девичий голос, — куда я принята?

— Как? Я не сказал? Хе-хе, недотепа! В РМА, конечно!

— Российская… музыкальная академия? Вы последовательность букв не перепутали?

— Не перепутал, Лисонька, — в словах Роспутина зазвучало снисхождение, — потому что расшифровывается как Российская магическая академия!

Галина Зохаровна несчастно закивала, а Вячеслав Фридрихович резким скупым движением поправил очки.

— Что за… фантасмагория вообще происходит?! — Алиса негодующе обвела присутствующих взглядом. — Вы кто такой?! Какого лешего вломились в наш дом и задурили голову моим родителям?!

— Не кричи, пожалуйста, милая, Кеша спит… — взмолилась мать.

— К черту Кешу! Ночью выспится! А я, если это продолжится, не засну ни сегодня, ни завтра, ни через месяц!

— Прекрати это немедленно! Твое поведение просто несносно! — не повышая голоса, строго пригрозил глава семейства.

Алиса набрала воздуха в легкие, чтобы парировать замечание, чье поведение тут еще несносно, как раздался вой Часлава Радимовича. Оказалось, что его фарфоровая кружка с чаем разлетелась на куски и поделилась содержимым с его кафтаном. Галина Зохаровна тут же вскочила и ринулась за тряпкой.

— Ты разве не понимаешь? — все добродушие гостя как ветром сдуло. — Твоей магии нужен выход! Она выплескивается, вредит окружающим, а также тебе, глупенькая ты девчонка!

Алиса стиснула зубы так, что скулы заболели. Ее раздражал сумбур обстановки, а последние оскорбительные слова Роспутина совершенно вывели из равновесия. Она резко вскинула голову и злобно уставилась в глаза гостю.

«Маленькая стерва…»

— Не смей лезть мне в голову!!! — в истерике взвизгнул Часлав Радимович. — Ты будешь у меня в классе для отсталых за такое хамство!

— У вас? — сбавив громкость, настороженно спросила Алиса.

— Я — директор Академии, — задрав щекастую голову, отчеканил Роспутин, — и, помяни мое слово, тебе все это даром не пройдет! Заграницей, между прочим, за такое поведение из школы отчисляют.

Тут Часлав Радимович поднялся с места и оглядел себя. На его кафтане красовалось мокрое пятно, которое, по мнению Алисы, очень уместно разбавляло напыщенность ряженого субъекта. Но, к огромному огорчению и изумлению девушки, гость достал из кармана какую-то палку, направил на мокрое место и высушил оное.

— Потрудись собрать до завтра вещички. Вечером за тобой прибудет мой помощник.

— Что? Посреди года? Мне даже не дадут сдать экзамены?

Роспутин сложился почти вдвое, чтобы приблизиться к лицу Алисы:

— Ты опасна для окружающих, сколько можно повторять! Если для тебя собственные интересы и важнее безопасности простых людей, то для меня, как для лица руководящего, отнюдь нет!

А в голове у Алисы роспутинским голосом прогремело еще одно предложение: «Если понадобится, до сентября просидишь в изоляторе».

Со звонким хлопком гость растворился в воздухе.

Алиса была оглушена, контужена, уничтожена. Ее жизнь, которую она так любила, проживала взахлеб, считала пределом мечтаний, с грохотом рушилась. Все неурядицы с Ленкой показались детскими и смешными, мама с папой стали самыми близкими и незаменимыми людьми, а музыка… а госпожа Музыка неспешно открыла глаза, ленно потянулась и, властно положив руки на плечи девушки, произнесла томным шепотом: «Никому тебя не отдам».

* * *

Утро первого апреля выдалось солнечным. Сквозь неплотные, проеденные местами молью шторы сочились игривые лучики света, предлагая приподнять веки и скорее насладиться днем смеха и розыгрышей.

Алиса протерла глаза и почувствовала сильную тяжесть в голове — неизбежное следствие бессонной ночи. Что же мешало ей уснуть?

— Милая, яичница уже готова, — ласковый голос матери раздался из слегка приоткрытой двери в комнату.

— Ага, иду! — зевая, отозвалась Алиса, свесила ноги с кровати и чуть не рухнула обратно.

«Господи боже, да неужели мне это не приснилось?..»

Кинолентой пронесся перед глазами вчерашний день.

«Потрудись собрать до завтра вещички. Вечером за тобой прибудет мой помощник».

На протяжении всего завтрака у Алисы было такое лицо, что все органическое на кухне покрывалось плесенью и тухло на глазах. Мама, конечно, заметила, что дочь не в духе, но, будучи женщиной неглупой, сидела за другим концом стола и молча провожала взглядом каждую вилку девушке в рот.

— Ну что?! — не выдержала Алиса.

— Ничего, — как ни в чем не бывало ответила мать.

— Серьезно? Тогда к чему это осуждающее молчание?

— Ты… ты просто не понимаешь, — Галина Зохаровна по привычке сцепила руки в замок и придвинулась ближе к столу. — Милая, ты не изгой, ты — особенная.

— В тебе говорит мать!

— Не бойся перемен, — пропустив шпильку, продолжила Галина Зохаровна, — даже тех, которые на первый взгляд рушат все твое настоящее. В любом, даже самом прекрасном «сегодня» есть недостатки, а будущее, каким бы ужасным оно ни казалось издали, может обратиться в сказку, если сильно этого пожелать. Ты же отнюдь не глупа, Алиса. Тебе ли не знать, что счастье — тяжелый труд, а не манна небесная.

Алиса даже не взглянула на мать.

— Да, зато вам кормить на один рот меньше.

Галина Зохаровна лишь улыбнулась.

— Иди в ЦМШ, хоть попрощайся с ребятами.

— Будто в Афганистан меня отправляешь!

Внезапно и мать, и дочь рассмеялись. Лед был растоплен.

— А как вы объясните все преподавателям? Бросила музыку? Сбежала с прекрасным принцем? Попала под поезд?

— Часлав Радимович сказал, что это его забота.

— Мам, его заботит только собственная наружность!

— Не суди о людях поверхностно. Я уверена, он разумный, ответственный человек.

Брови Алисы в сомнении подлетели.

— Ладно… Я же еще приду домой, ведь правда? — попытка сыронизировать оказалась провальной, в голосе была обреченность.

— Разумеется, милая, разумеется.

* * *

Погода упрямо стояла на своем и не желала портиться, дабы поддержать пасмурность Алисы. Ко всему прочему, в метро ее чуть не прищемил турникет, добавляя финальную каплю в сосуд «раздражение». К школе девушка подошла сама не своя.

— Дайте класс, — буркнула гардеробщице — по совместительству ключнице — Алиса.

— А картошки не накопать?! — не опуская газеты, огрызнулась бабуля.

— Ну, пожа-а-алуйста! Мне заниматься очень-очень надо! — сменила тактику пианистка. А после паузы добавила: — Да и прежде чем картошку выкапывать, следует колорадских жуков выловить.

— А вы с родными как от них избавляетесь? — мигом заинтересовалась гардеробщица.

— Я не избавлялась, папа рассказывал, что уксусом заливал. Сейчас-то и дачи у нас нет…

— Прямо в саду?!

— Нет, уже в банке — собранных.

— То есть тоже корячился… — понимание и сочувствие в интонациях бабули подали Алисе надежду.

— Тетя Люба, можно мне все-таки какой-нибудь классик?

Бабуля лукаво глянула поверх очков.

— Твой класс взяли. Кто раньше встал — того и тапки.

— А не посмотрите в списке — кто?

— Нет, ты пока все не высосешь, не отвяжешься! — с негодованием всплеснула руками тетя Люба, но в журнал заглянула. — Махно.

— Мм… А другого класса нет?..

— Слушай, бессовестная, знаешь, что начнется, если каждый позанимает чужой класс?! Что киваешь? Знаешь?! Так иди и выпроводи эту Махно. Я ее пустила только на правах твоей подруги.

Вздохнув (жаль, что не сдОхнув), Алиса побрела в родной класс, расположенный в самом конце левого крыла на втором этаже. В нем было всегда прохладно и темновато, так как половина окна забита картоном и пластиком за неимением бюджета на стекло. В эту коморку, которую даже сложно было назвать полноценным классом, помимо одного-единственного пианино, влезло еще небольшое ободранное кресло, стоявшее спинкой к окну.

— Я хочу позаниматься перед сольфеджио, — Алиса, долго простояв у двери класса, наконец, ворвалась в него и уже распаковывала вещи, стараясь не глядеть на сидящую в кресле Ленку.

— Здорово! — та подскочила и чмокнула в щеку. — Пардон за вчерашнее! Сегодня утром в «курилке» мы с Германом уже все перетерли.

— Что «все»?.. — безразличным тоном поинтересовалась Алиса.

— Пупсик, ну не дуйся! Когда ты так говоришь, мне кажется, что я достойна девятого круга Ада!

— Почти.

— Я видела, ты улыбнулась. Не отпирайся!

Алиса резко повернулась лицом к подруге. Как она иногда была несносна, эта Ленка, как невыносима и нахальна… Махно хотя и производила впечатление легкомысленной вертихвостки — блондинка, отличная фигурка, походка от «ведра» — да таковой, собственно, она и была, но на нее невозможно злиться долго и всерьез. Обычно мелкие ссоры накапливались в течение нескольких месяцев и только тогда выливались в крупный скандал. Сейчас был такой случай. Последний раз подруги устраивали склоку в декабре во время зачетов и, если верить статистике, очередной взрыв должен был грянуть со дня на день.

Но Алиса не позволяла себе дойти до точки кипения и сорваться на Ленку. Не сегодня. Не в последний день.

— Все нормально. Я не обиделась.

— Повтори еще раз, только не с таким лицом, будто играешь этюд Черни(4).

— Все нормально, ненаглядная моя Елена Александровна! Я не обиделась, свет жизни моей, сударыня Махно! — вознеся руку к небу, как Маяковский, пропела Алиса.

Ленка залилась звонким мелодичным смехом.

— Ладно уж, Алиса Вячеславовна, «чеши» свои гаммы. Перед сольфо(5) загляни в «курилку». Вместе к «фюреру» на урок потопаем.

— Пока.

— Увидимся!

Молча просидев на стуле у фо-но с полчаса, Алиса сложила расставленные для вида ноты, перекинула сумку через плечо и застыла. Маленький коричневый Petrof грустно стоял у стены. Он был похож на старого, видавшего виды бойца — поцарапанный, потертый, с выдранной средней педалью, но такой родной. Сколько пианистка выучила на нем... Все четыре баллады Шопена, опус Рахманинова, «Крейслериану» Шумана… Не выдержав, девушка вновь опустилась на стул, снова открыла крышку инструмента, но так бережно, как никогда этого не делала — в последний раз, и нежно начала наигрывать середину четвертой пьесы из «Крейслерианы». Когда-то давно, когда она еще не была в состоянии сыграть это произведение, но с упоением слушала по нескольку раз на дню, она про себя назвала эту пьесу «Несбывшиеся мечты». Вспомнив это, Алиса вскочила, захлопнула крышку старичка «Петрофа» и решительным шагом вышла из класса.

По коридорам и лестнице Алиса кралась, как партизан, мысленно призывая все силы вселенной, чтобы они снова не свели ее с Ленкой. Таким мучительным способом добравшись до первого этажа, и, разумеется, здороваясь по ходу с кучей знакомых, Алиса было подумала, что испытание пройдено, как…

— Хэй, красотка, телефончик не дадите? — соблазнительный голос у самого уха.

— Боже милосердный, Гера! — Алиса так и подпрыгнула на месте. — Ты откуда вынырнул?

— А-а, не ожидала! — погрозил он пальцем у лица девушки. — Ты что такая зашуганная? Тебя Лена обещала в коммунисты записать что ли?

Алиса растерялась. Она этого не показала Герману, задорно рассмеявшись над его шуткой, но в голове лихорадочно продумывала пути отхода.

— Я в магазин сбегаю…

— А успеешь? Разве у вас сольфо не через двадцать минут?

— Успею, я мигом!

— Я с тобой прогуляюсь.

А вот это не входило в ее планы. Вообще, внезапно сказать Герману, что она решила прогулять урок и поехать домой, не представлялось чем-то из ряда вон выходящим, но Алиса не хотела врать. Тем более, он поймет, обязательно почувствует фальшь. Гера был абсолютный бездельник, лоботряс и лентяй (как и все очень одаренные люди), но его чувственности, душевности и доброты хватило бы на весь Советский Союз. Несмотря на то, что ребята не были очень близки, и лучшими друзьями в полном смысле этого слова их назвать было нельзя, Алисе с Герой было намного уютней и спокойней, нежели с той же Леной.

— Мы с тобой знакомы лишь семь месяцев, а ты мне почти как брат, — тихо произнесла Алиса, когда они уже отошли на некоторое расстояние от школы.

— Ха-ха, а помнишь, как мы познакомились?

— Такое забудешь…

— «Прелестная маленькая Лисица, телефончик не дадите? Сил нет, как хочется узнавать среди ночи правила гармонии!». Я как появился, так сразу выяснил, к кому здесь можно с этим предметом подкатить!

— Я тогда тебе чуть пощечину не влепила!

— Но оказалась слишком интеллигентна, чтобы так поступить.

Повисла тишина. Приятная, естественная. Тишина взаимопонимания и симпатии.

— Знаешь, я домой, пожалуй, поеду, — сказала Алиса, не смотря парню в глаза, когда они подошли к магазину.

— Удачи тебе, — внезапно глубоко ответил Герман. Алиса вздернула голову.

«Как жаль, что так все заканчивается…»

— Что?.. Что ты сказал? Гера, ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?! — она вцепилась в его плечи, пытаясь вновь поймать взгляд, но он упорно смотрел в сторону.

— Ох, побегу заниматься. Соната Бетховена ждет, знаешь ли! — протараторил Герман, вывернулся из цепких рук Алисы и бросился через дорогу обратно к школе. Не обернувшись. Ни разу.

Брошенная девушка зло всплеснула руками и резко развернулась.

— Ауч! — крякнул кто-то.

Алиса так увлеклась своими мыслями, что не заметила прохожего.

— Извините, ради бога, извините! — она подскочила к нему, чуть ли не на коленях прося прощения. Шутка ли, въехать локтем в солнечное сплетение?

— Ерунда, — потирая живот, ответил молодой симпатичный мужчина с русыми взъерошенными волосами. На нем было длинное коричневое пальто, из-под которого выглядывал похожего цвета костюм, а на ногах красовались бежевые кеды.

— Простите еще раз! — Алиса собралась было двинуться к метро, но ее остановил голос мужчины, зазвучавший будто из загробного мира.

— Мы прекрасно провели время. Ты была самая сильная, самая храбрая, самая отчаянная и самая любящая, — лицо незнакомца исказилось трагической усмешкой. Он подошел ближе: — Люби его. Даже если покажется, что в этом уже нет никакого смысла. Люби его. Что бы ни произошло. Где бы ты ни оказалась — люби его. Когда покажется, что сходишь с ума — люби его, будешь совсем одна — люби.

Незнакомец в последний раз заглянул в глаза Алисы, источая острую недосказанность и боль, повернулся на сто восемьдесят градусов и стремительно удалился, оставляя девушку в растерянности.

Старая жизнь так же стремительно покидала горизонт, как загадочный незнакомец уносился вдаль, уступая место неведомому будущему. Но что нес с собой рассвет новой жизни — никто не знал. Или… почти никто.

__________

(1)Спец — специальность или специальный предмет, то есть — урок по основному инструменту. В данном случае — фортепиано.

(2)Шеф — так в музыкальных кругах называют своего педагога по специальности.

(3)«Прима» — марка советских и российских сигарет.

(4)Этюды Черни — произведения австрийского композитора, представляющие из себя довольно нудный набор упражнений для развития техники пианиста. Уверяю вас, всех пианистов от них ТОШНИТ. :)

(5)Сольфо — сокращение от «сольфеджио»

Алиса уже тридцать минут сидела на облупленной скамейке возле дома. Над головой цвела верба, возвещая о приближении Пасхи. Алиса любила этот праздник не за религиозную подоплеку, а за трепетное отношение к нему матери. Мама же, игнорируя скептический взгляд отца, из года в год красила яйца и пекла куличи.

«— Какая вкуснятина, мама! Можно я один в школу отнесу, угощу ребят?

— Нет! — рявкнул отец. — Ни в коем случае! И не вздумай кому-то рассказывать, что твоя мать тут христианством балуется!»

Тогда ей было семь лет. Она ничегошеньки не поняла, но гнев отца сильно запал в душу.

Теперь-то Алиса осознала опасения и страх, витавшие невидимым призраком над их семьей в те годы, но те времена прошли. Под дверью стояло новое время, грозясь без обиняков пробить преграду и снести под корень «семьдесят лет,/ Нас учили, что жизнь — это бой,/ Но по новым данным разведки/ Мы воевали сами с собой»(1).

У Кеши будет уже совсем другая жизнь. У младшего двухлетнего брата Алисы был шанс оказаться в расцвет юности не только в новом тысячелетии, но и в совершенно другом укладе жизни — без нетрудоустроенных, без страха, без голода. Он был мальчик смышленый, любил разбирать на части различные предметы, например, папин будильник, подаренный тому его начальником. Вячеслав Фридрихович порядком бесился, но видел в сыне будущего технаря, возможно, даже инженера. Нередко можно было наблюдать идиллию на комнатном ковре: сидят большой и маленький Циммерманы, согнувшись над подопытным будильником, и вместе пытаются его собрать до рабочего состояния.

Странный человек — Вячеслав Фридрихович! На всех производил впечатление сухого, бескомпромиссного субъекта, а копнешь — добрый и любящий глава семейства. Когда непутевая, по его словам, дочь поступила в легендарную Московскую ЦМШ, он раструбил в тот же день об этом событии всем знакомым и коллегам. Алиса улыбнулась. Чудесная все-таки у нее семья.

Стоило этой мысли появиться в голове, как сверху раздался крик и звук бьющегося стекла. Вскочив со скамейки и отбежав на несколько метров, Алиса задрала голову — окно на пятом этаже было разбито. Это же их квартира! Окно из ИХ кухни!

Птицей взлетев по лестнице, Алиса с невиданной силой заколотила в дверь. Открыли ей не сразу.

— ЧТО ПРОИЗОШЛО?

— Ничего-ничего, — промямлил встретивший ее отец, нервно поправляя очки. — Галя уже убирает стекло.

Из кухни донеслись голоса:

— Мне так неловко! — юношеский голос — Позвольте, я!

— Что вы, ничего страшного, я сама, — мама.

— Я такой неуклюжий! Давайте хоть крупные осколки соберу!

— Ради бога, не надо! Порежетесь ведь! — после чего раздался вскрик «ой!».

— Ну, я же говорила… Славик! Неси бинты!

Отец насупился и унесся за аптечкой. Не представляя, что за картину маслом увидит на кухне, Алиса, глубоко вздохнув, неспешно двинулась в оную. Там точно в центре застыла Галина Зохаровна с неизвестным: она одной рукой держала паренька за хрупкое бледное запястье, а другой подстраховывала своим белым носовым платком капли крови, норовящие запачкать пол. Увлеченные ранением, они не заметили приближения Алисы, и у той было время украдкой рассмотреть гостя — непослушные темно-русые волосы, безразмерная темно-синяя, почти черная куртка, клетчатая рубашка, неряшливо заправленная в потертые джинсы.

— Привет, — Алиса, скрестив руки на груди, стояла, прислонясь к дверному косяку, и улыбалась.

— Привет! — Расплылся в ответной улыбке паренек. — Ты та самая мерзавка, которую надо доставить в «МАк»?

Галина Зохаровна неловко поежилась, испытывая стыд за нетактичность молодого человека. Причем было абсолютно ясно — он не язвит.

— Что такое «МАк»? — лишь усмехнулась Алиса и подошла ближе.

— Мы так называем Академию… — гость засмущался под пристальным взглядом. — Ну, мы — то есть студенты. Студенты РМА.

Из соседней комнаты послушался грохот. Вячеслав Фридрихович потерпел поражение при выполнении задания и теперь сдержанно, с достоинством, как и положено интеллигенту, матерился, обвиняя рухнувшую аптечку во всех смертных грехах.

— Держи платок, — выдохнула мать, подсунув раненого дочери, и пошла вызволять мужа.

Алиса бережно приняла окровавленную холодную руку. Рука, правда, попыталась вырваться и заняться самолечением, но ей не позволили. Алиса посмотрела пареньку в лицо: карие мечущиеся глаза, шмыгающий нос, поджатые губы.

— Как тебя зовут? — вопрос был задан шепотом, будто в испуге согнать дикое неприрученное животное.

— Иван, — такой же тихий ответ, и ни одного взгляда в глаза.

— А отчество?

— А зачем тебе? — удивился гость и наивно поднял взгляд. — Ну, Иван Федорович.

— Изумительно! Скажи мне, Иван Федорович, каким способом ты поднялся на пятый этаж, что разбил окно? Сверху на вертолете и веревочной лестнице? Снизу по стене, как Человек-паук? А может, ты на ступе прилетел?! — последнее Алиса выдала как озарение и самый близкий к реальности способ. Парень хихикнул. — Не смейся, у меня к тебе, между прочим, есть еще один очень серьезный вопрос. Позволишь ли ты… вернее, Вы, — Алиса театрально засмущалась, — называть Вас… Вано? Вах, как звучит!

Последнее предложение она проговорила с грузинским акцентом. Вано открыл было рот, чтобы наконец выдать что-то вразумительное, но тут на кухню вернулись Галина Зохаровна и Вячеслав Фридрихович.

— Знакомьтесь, Вано! Он несколько часов прождал меня под окнами, но так и не дождался скинутой вниз гривы. Пришлось бедному принцу своими силами лезть в башню принцессы. — Алису определенно разобрало, она не могла остановиться. Больше всего ее забавляла зашуганность парня и страх перед взглядом и прикосновением молодой особы противоположного пола. Отец и мать совершенно не разделяли веселья дочери.

— Ты собрала вещи? — сухо поинтересовался глава семейства, прекращая таким образом клоунаду.

— Нет, — мягко ответила дочь, бережно подставляя руку раненого маме на перевязку, — а знаешь, почему? — отец сощурил глаза в выжидании объяснений. — Я остаюсь. Я никуда не поеду, и никто меня не убедит в обратном. Всю жизнь меня упрекали в недостатке воли и профессионального упрямства. Так вот вам моя воля — я выбираю музыку. Я выбираю то дело, на которое угрохала большую часть своей жизни, на которое потратила почти все свои нервы, а, главное, в которое вложила душу! Когда я играю, я плачу, я смеюсь, сожалею, надеюсь. Я испытываю все грани всех возможных человеческих эмоций. Я уже в сказке! — теперь Алиса обратилась к матери. — Понимаешь? Я нашла себя! Все ли могут этим похвастаться?! Не думаю. И как-то я пока не заметила, что мне оторвало руки или уши, чтобы я не имела возможности продолжить свои занятия. Что там еще? Опасно для окружающих? Когда буду играть на конкурсе Чайковского, пусть не пользуются бьющимися стаканами!

Девушка была на грани истерики. Она понимала, чем больше она распаляется, тем меньше ее шанс повлиять на родителей, которые не были восприимчивы к крику и ору. Возможно, в ней играла молодая кровь, возможно, магия, а может, и отчаянье. Она не могла ухватиться ни за одну свою мысль, так неконтролируемо бушевало негодование. Алиса уже хотела спастись позорным бегством, как, развернувшись, уткнулась в деревянную палку. В воздухе парила дворничья метла, перекрывая единственный путь к отходу — дверь в коридор.

— Твоя? — уверенно схватив деревянную рукоять, спросила Алиса у Вано.

— Моя… — заблеял парень.

— Изумительно. Ведьму вам подавай? Получите, распишитесь!

Легким движением, Алиса вспрыгнула на метлу. Та немного покачнулась, оценивая седока, но через мгновение выровняла положение и принялась медленно разворачиваться. Маленькая кухонька, явно не рассчитанная на такие пируэты, вынудила летающий объект подняться выше, дабы не задеть стол, а троих стоящих на ногах — повалиться на пол. Прицелившись, Алиса напоследок презрительно глянула на родителей и гостя:

— Если сверну шею, завещаю Кеше свой упрямый и скверный характер. Может, он добьется в жизни того, чего действительно хочет.

И она вылетела в окно. Какие ощущения! Дыхание перехватывает от порыва, сердце замирает от страха, душа торжествует от авантюрного, но эффектного жеста. Но на этом начинающая ведьма не остановилась. Расхохотавшись внезапно пришедшей идее, наездница развернулась к окну, из которого домочадцы повысовывали свои головы, и принялась зло скандировать:

— На Брокен ведьмы тянут в ряд.

Овес взошел, ячмень не сжат.

Там Уриан, князь мракобесья,

Красуется у поднебесья.

По воздуху летит отряд,

Козлы и всадницы смердят.(2)

— Алиса Вячеславовна! Немедленно вернись! — собрав всю свою суровость в кулак, прорычал отец.

— Милая, разобьешься! — запричитала мать.

Один Вано смотрел на Алису и улыбался, как последний болван. Заметив, что парень вовсе не в ужасе от ее выходки, наездница выкрикнула:

— Что лыбимся, Иван Федорович? Али хотим, чтобы я упала и разбилась?

Он лишь заулыбался еще шире.

— Сделать что ли круг почета? — продолжила дразнить родителей Алиса. Те испуганно замотали головами. — Тогда извольте очистить посадочную полосу.

Мгновенно ретировавшись, родители предоставили дочери свободу приземления. Когда она влетела, попутно задев плечом оконную раму, сметя помелом хлебницу и солонку, а также по инерции проехавшись по линолеуму в коридор, раздался детский смех и негромкие хлопки в ладоши. Возле зеркала стоял маленький Кеша, проснувшийся после дневного сна. Его лицо было озарено самой бесценной улыбкой восхищения и полного детского восторга.

— Тебе понравилось, да? — поднимаясь с пола, совершенно в других интонациях заговорила Алиса. Она провела рукой по переливающимся каштановым кудрям малыша, а затем крепко-крепко обняла. — Помнишь, когда ты потянулся к утюгу и обжегся, хотя он не был включен в розетку? Это я виновата. «Дикую охоту» Листа тогда учила. Хорошо еще, что шторы не воспламенились. Они думают, — Алиса мотнула головой в сторону папы и мамы, — что я идиотка. Я еще раньше их заподозрила что-то неладное. Чужие мысли, двигающиеся предметы… Вот только в сказке волшебство — не обязательный элемент, как и наличие волшебства — не обещание сказочной жизни. Не оказаться бы у разбитого корыта, ведь Судьба не дает второго шанса. — После повисшей паузы Алиса добавила, не оборачиваясь к родным: — Я сейчас соберу вещи.

* * *

В коридоре все уже были в сборе: Вячеслав Фридрихович с нарочито гордо задранной головой, Галина Зохаровна с Кешей на руках и Вано с уже двумя метлами. Весь вид Алисы, выплывшей из комнаты с чемоданом, источал самодостаточность и непокорность — истинная дочь отца.

— Вторую метелку из воздуха наколдовал? — холодно поинтересовалась Алиса.

— Ну, вообще-то я сразу с двумя прилетел…

— Он за кухонной дверью ее оставил, — немедленно вмешалась мать.

— Вот только меня интересует, — тоном ученого начал Вячеслав Фридрихович, — куда вы вещи положите, Иван?

— Ах, это! — спохватился парень. — А… Алиса, не поставишь чемодан на пол? Пожалуйста.

Даже движения Алиса говорили о презрении, но она повиновалась. Вано косолапым жестом достал из кармана палочку и взмахнул, при этом четко произнеся: «Женское общежитие Российской магической академии!». Вещи испарились.

— Чудненько, — прокомментировала Алиса.

Возникла неловкость. После Алисиного «чудненько» никто не осмеливался что-либо сказать. Как ни странно, первым набрался храбрости Вано:

— Ну, полетели? — и протянул девушке метлу. Алиса исподлобья глянула на паренька. Они подружатся, она уже сейчас чувствовала. Его доброты и миролюбия хватит на двоих, и ей хотелось стать этой второй. Ему не нужно будет с ней препираться, он одним лишь таким взглядом успокоит бурю у нее в душе.

Алиса подошла к отцу и примирительно протянула ему руку — он ответил крепким теплым рукопожатием. Маму с Кешей она заключила в объятия и долго не отпускала, уткнувшись Галине Зохаровне в плечо. Запах мамы — Алиса хотела запомнить его надолго. Она никогда не покидала родного дома больше, чем на неделю, а тут — кто знает, когда получится возвратиться? Наконец, оторвавшись, Алиса обернулась к Вано:

— В окно?

— В окно.

Они выстроились друг за другом: сначала вылетел парень, затем, оседлав метлу, собралась стартануть Алиса:

— Увидимся на Лысой горе-е-е! — бросила она, уже улетая. Вот и распрощались.

* * *

Вано, будучи впереди, притормозил и полетел рядом с Алисой. Она не спрашивала, сколько им лететь и куда, а он тактично не нарушал молчания.

Спустя минут двадцать, Алиса перестала чувствовать руками метлу и уже жалела, что не надела перчатки.

— Замерзла? — негромкий, но слышимый вопрос сквозь вой ветра.

— Нет, — ответом была беспардонная ложь.

— Потерпи еще чуть-чуть, мы почти прилетели, — проницательно не поверив отрицанию, заверил Вано.

В скором времени они действительно начали снижаться, и тут Алиса поняла, куда именно их занесло.

— ВДНХ? Серьезно?

Приземлились они в отдаленных кустах и направились в сторону павильонов, которые еще пару лет назад выглядели монументально и привлекательно, а теперь были унизительно сданы в аренду под склады и магазины. Из парка аттракционов, расположенного неподалеку, доносилась веселая музыка. Казалось, она неслась из потустороннего, но достижимого мира. Можно было закрыть глаза и представить кружащиеся карусели, дразнящий аромат сладкой ваты, неразборчивый гомон толпы, заразительный детский смех.

Но они здесь. А напротив — одинокое здание с двумя колоннами по бокам, номером «6» и многообещающим названием: «АКАДЕМИЯ НАУК СССР. ХИМИЯ».

Алиса поморщилась:

— Вот совсем не смешно, — ее спутник непонимающе обернулся. Пришлось пояснить: — Когда я заканчивала экстернат в темпе allegro molto piu tosto presto, у меня были проблемы с двумя предметами — технология (не смотри так, у пианисток руки не всегда растут из нужного места!) и химия. Понимаешь, меня раздражала алогичность и теоретичность данного предмета, — продолжила углубляться в дебри прошлого Алиса. — Вот эта формула с этой формулой образует эту формулу, а если мы еще добавим вон ту формулу, то получим эту формулу… А, леший его дери, почему?! Ладно, просто так. Прихоть вселенной. Чудненько. Но хоть бы единожды показали на практике, что при смешивании двух жидкостей получается «фш-ш-ш»! Нет, — Алиса безнадежно махнула рукой, — мы в экстернате. Мы преподаем для даунов.

— А у нас норм была химия, — вставил свою скромную лепту в диалог Вано.

— Вам повезло. Должно быть, увлекательный предмет, если его качественно и талантливо преподавать. В любом случае, мне в жизни осталось только выдвигать предположения.

— Ну, зельеварение еще поизучаешь, — примирительно сказал парень и двинулся ко входу в павильон.

Они поднялись на крыльцо по массивным бетонным ступеням. Вано приблизился к двойной деревянной двери, поглаживая лакированную поверхность, принялся что-то нашептывать. Алиса, любопытно поглядывающая на спутника, невольно улыбнулась: «Алло, психбольница? У вас все пациенты на месте?»

Тем временем дверь нехотя скрипнула и едва приоткрылась.

— Вано, — льстиво промурлыкала Алиса, — научишь? А то иной раз часами сижу под дверью, забыв ключи…

Паренек смущенно улыбнулся и пропустил спутницу внутрь здания.

Поначалу приветствием им была кромешная тьма и тишина, но стоило ступить еще шаг, как вспыхнули сотни свечей, и на новопришедших обрушился гвалт голосов. По крупным залам с высоченными потолками сновали толпами люди — кто в шляпах, кто в мантиях, кто в самой обыкновенной одежде. Все они невозможно галдели, а ощущение, что внезапно оказался на арабском базаре, умножали прилавки и киоски, впритирку расставленные у стен. Чего только на них не было! Сладости, игрушки, одежда, книги и даже метла! Алиса жадно таращилась и вертела головой, стараясь увидеть все и сразу, впитать в себя особенности этого нового мира.

Возле ларька с тряпками одна пожилая бабуля скрипучим голосом препиралась с продавцом:

— Что за грабеж?! Двести кун(3)? Милок, ты с дуба не рухнул?!

— Но это первоклассная мантия! Только взгляните на ткань… — оправдывался несчастный.

— Зачем мне взглядывать? Ее носить надо!

Алиса прыснула. Впрочем, чем отличается магический мир от немагического? Те же люди, те же проблемы.

— Тебе нужна палочка, — оторвал Алису от наблюдений Вано и, не следя, двинулась ли за ним спутница, пошел вглубь толпы.

Алисе стоило большого труда поспевать за непрытким на первый взгляд пареньком, она ориентировалась в пространстве лишь благодаря скорым постоянным извинениям, летящим в толпу от Вано. Оказавшись у маленького ларька с затемненными стеклами, Вано коротко постучал и вошел внутрь, жестом приглашая за собой спутницу.

Звякнул маленький колокольчик, висящий над дверью, извещая о прибытии покупателей.

Внутри ларек был несравнимо больше, чем казалось снаружи. На стенах висели мрачные пейзажи со средневековыми замками, между которыми сильно выделялся Вестминстерский дворец и Стоунхендж. Около самого входа располагался небольшой прилавок, остальное же пространство занимали полки, полки, полки.

— Добрый вечер, господа! Чем могу быть полезен? — послышался высокий манерный голос.

Из закутка, прикрытого изысканной портьерой, выплыл высокий мужчина с небольшим пузиком. На нем красовался идеально сидящий фрак цвета чайной розы, а на голове застыл обильно политый лаком кок.

— Порфирий Петрович… — начал было Вано, но был резко прерван.

— Молодой человек, на вывеске ясно написано — мистер Грин!

— Да-да, прошу прощения, мистер Грин…

— Там нет никакой вывески, — внезапно встряла Алиса.

— Как? — охнул продавец. — Неужто пикси опять утащили?

— Мистер Грин! — почти взмолился парень. — Нам нужна палочка!

Хозяин магазина резво обернулся и оглядел потенциальный доход с головы до пят.

— Обоим?

— Мне. — Алиса вложила в это безобидное местоимение столько вызова, сколько смогла. Очевидно, магия плохо действовала на ее характер.

Мистер Грин задумчиво вскинул брови:

— Чье производство интересует?

— Наше, — не разрывая зрительного контакта, отчеканила Алиса.

Продавец шустро, но с достоинством удалился. Из глубины полок послышалось шуршание.

— Он иностранец? — шепотом спросила Алиса у Вано.

— Ну, не то чтобы, — замялся парень, — фамилия у него вообще-то русская.

— И какая же? — с иронией поинтересовалась Алиса, уже догадываясь, что ответит ей спутник.

— Зеленый. Порфирий Петрович Зеленый.

— Оно и видно, что «фрукт» еще не созрел.

Тут «фрукт» вернулся с ворохом палочек, принесенных кучей прямо в руках.

— Осина, — высокомерно сообщил и протянул предмет мистер Грин.

Алиса взяла палочку в руки. Та неприятно дернулась.

— Взмахните! Что, в первый раз что ли?

Рука Алисы сделала резкий рывок — кок на голове хозяина магазина пикнул и сдулся.

Мистер Грин раздраженно взглянул на виновницу клоунады и выдавил:

— Не подходит. Попробуйте, это — ольха.

Нежный фрак приобрел болотный оттенок.

Так они провозились добрых полчаса, на протяжении которых Алиса развлекалась, как могла. Она не понимала, почему палочки оценивались продавцом, как «не то», но отчего-то чувствовала, что просто так он терпеть бы издевательств не стал.

— Я думаю, вам стоит попробовать зарубежку, — уменьшая свое пузо до нормальных размеров, устало заявил мученик и удалился с ворохом негодных палочек. Через мгновение он вернулся с тремя продолговатыми коробочками.

— Дуб.

Следствием было треснувшее окно.

— Уже лучше… — самодовольно пропел себе под нос мистер Грин. — А что если… рябина. С пером феникса.

Алиса протянула руку. Едва коснувшись гладкой деревянной поверхности, она почувствовала такой прилив сил, что готова была сию же секунду выучить все этюды Листа, прополоть грядку и испечь пирог. А потом еще сыграть пару сольников в Карнеги-холле.

— Ну же, взмахните! — нетерпеливо потребовал хозяин.

И тут произошло действительно нечто грандиозное. Все свободные предметы в магазине повскакивали со своих мест и принялись кружиться под неизвестно откуда взявшуюся музыку. Колокольчик на двери любезно позвякивал на три четверти, не давая стульям, коробочкам и свечам сбиться с ритма.

Вано, вертя головой, с нескрываемым удовольствием наблюдал за этим своеобразным балом и даже стал покачиваться в такт.

— Сто пятьдесят кун, — сквозь музыку раздался сладкий голос мистера Грина. Музыка оборвалась. Алиса, почувствовав, что сто пятьдесят, да еще и кун — это полная обдираловка, решила взять дело в свои руки.

— Простите, вы сказали сто тридцать?..

— Я сказал… — растерянно начал продавец.

— Вано, сколько у нас?

— Сто двадцать девять...

— Вот, да. Вы сказали, сто двадцать девять? — наивно похлопав ресницами, осведомилась Алиса. «Ну, куда, куда меня несет?!»

— Да как вы смеете! Вы думаете, чье это производство, юная мисс?

— Вы про рябину-то? Да у меня во дворе ее пруд пруди!

— Мистера Оливандера! — взведя указующий перст к потолку, вскричал хозяин магазина.

— ЧТО Ж ВЫ СРАЗУ НЕ СКАЗАЛИ! — охнула Алиса.

«Фрукт» замер. А покупательница продолжила:

— Я давно мечтаю посетить далекую Англию!.. — Она мечтательно закатила глаза. — Загадочный, волшебный остров. Увы, немногие могут оценить достоинство благородных потомков германских племен. А природа, архитектура… Вы бывали в английских замках, мистер Грин?

Хозяин магазина восторженными глазами смотрел на единомышленницу.

— Я… — запнулся он от захлестывающих эмоций, — я бывал. Однажды! Меня позвали на ярмарку в Хогсмиде, чтобы я представил коллекцию палочек от нашей страны. Более того, — мистер Грин умильно заулыбался, — по окончании я был приглашен в Хогвартс! На чаепитие.

— Изумительно! — проворковала Алиса. — Я вам очень завидую, мистер Грин. Вы такой счастливец!

Мужчина замялся и бросил короткий взгляд на три коробочки.

— А эти мне достались в подарок, — еще недолгое замешательство. — Знаете, юная мисс? Берите ее бесплатно!

Алиса изобразила ужас:

— Что вы! Помилуйте! Как же я могу!

— Я буду очень счастлив поделиться с вами частичкой великолепной страны, которую в России немногие могут оценить.

Алиса еще долго склонялась в реверансах и заливала уши словами благодарности, пока, наконец, не двинулась спиной к двери, прихватив Вано за рукав. Мистер Грин сияюще улыбался и просил непременно его навещать — по воскресеньям он устраивает традиционное английское чаепитие.

Парочка спиной вывалилась в торговый зал и облегченно выдохнула.

— Как?! — не дав толком отдышаться, схватил Алису за плечи Вано, позабыв все свои смущения.

— Каком кверху, — улыбнулась спутница. — Зато мы можем купить КНИГИ! Больше, больше, больше книг!

Затарившись несколькими фолиантами, включая внушительный том «Краткая история основных магических школ мира», Вано повел Алису вглубь здания. С каждым новым залом количество людей уменьшалось, и проходить становилось легче. Наконец, одолев шумную комнату с различным зверьем от крыс и жаб до кошек и сов, парочка встала в конец недлинной очереди. Алиса заглянула вперед — в конце очередь разветвлялась на три ряда, каждый из которых вел к трем небольшим столикам, на которых стояло по самовару. Достигая столов, люди кидали в специально проделанную щелочку несколько монет, наводили палочку, что-то произносили и, едва коснувшись металлического сосуда, исчезали. То же стал проделывать и Вано, когда спутники достигли магического предмета.

— Российская музыкальная академия, — четко произнес он и протянул Алисе ладонь.

— Телепорт? — с видом знатока спросила Алиса.

— Ну, почти, — протянул Вано. — Это портал. Мы все-таки не в «Звездном пути».

Впервые Алиса услышала от паренька шутку. Ее это так подбодрило, что она хохотнула, резво схватила предложенную руку и сама коснулась самовара.

Все закружилось.

* * *

Алиса ощутила твердую поверхность под… носом. Приземление оказалось не самым удачным, из чего она сделала вывод, что порталы — не ее.

Травмированную робко тронули за плечо, предлагая завершить подметание пола волосами. Алиса встала на четвереньки и задрала голову: верный Вано протягивал руку, сочувственно глядя в лицо. Алиса приняла помощь и только тогда огляделась.

Спутники — теперь оба в вертикальном положении — стояли посередине небольшого, но шикарно обставленного кабинета: инкрустированный стол из красного дерева, массивные часы с кукушкой на левой стене, множество хрустальных и фарфоровых статуэток на застекленных полках.

Сзади раздался грохот.

— Таки прибыли! — громогласно констатировал не кто иной, как Часлав Радимович Роспутин.

Бросив через плечо колючий взгляд на директора, Алиса мимоходом заметила высоченное в золоченой раме зеркало, тянущееся от плинтуса до самого потолка. Уголок рта неконтролируемо дернулся.

Роспутин тем временем окинул гостью с головы до ног так же не самым доброжелательным взглядом и в три размашистых шага оказался у стола.

— Иван! — паренек аж подпрыгнул. — Ты ей палочку купил?

— Конечно, Часлав Радимович, — после оглушающего говора директора голосок Вано казался практически шепотом. — Рябина и перо феникса.

— Перо феникса! — издевательски передразнил Роспутин. — Да мы с претензиями!

Алиса с непроницаемым лицом смотрела на мужчину и через силу сохраняла молчание. Она — вообще ранее не склонная к скандалам — уже сорвалась один раз, возможно, подпортив таким образом себе будущие годы обучения в Академии. Ссора с учителем — проблема, склока же с директором — вездесущая травля и жесткие ограничения. Новоиспеченная волшебница, может, ничего и не смыслила в магии, но в психологии — отнюдь. Школа жизни, именуемая музыкальным образованием, кого угодно способна подготовить к столкновениям с самыми скандальными, странными, да и просто чокнутыми людьми. Служители искусства (музыканты — не исключение) поголовно страдали неустойчивой самооценкой, с ними следовало быть очень аккуратной. Одно неверное слово или действие — и тебе обеспечен нелестный отзыв в «нужное» время в «нужном» месте. «Ладить с самовлюбленными идиотами» Алиса называла своей второй специальностью после «играть на рояле», и потому ее гордости была так досадна эта промашка с Роспутиным.

С другой стороны, Алиса всегда с завистью наблюдала за вспыльчивыми одноклассниками, а, позже, однокурсниками, не стесняющимися высказать недругу в лицо все, что они о нем думают. Находясь всегда в любимчиках у учителей, Алиса частенько ощущала накопившееся, но не находящее выхода раздражение, разъедающее изнутри, но продолжала улыбаться. Единственным другом, на котором возможно было срываться, был рояль. Но магия неведомым образом снесла шлюз, и теперь Алисе, напротив, сдерживаться стоило огромных усилий.

— … покажите ей, где столовая и женское общежитие, — продолжал отдавать приказания Вано Часлав Радимович, а затем внезапно посмотрел на Алису. — А ты, Лисонька, должна до сентября выучить все, что необходимо знать хотя бы самому бестолковому студенту первого курса Академии. Первое лето, так и быть, я — из чувства ответственности перед немагическим обществом — позволяю остаться здесь. Учебники уже куплены. Так что сиди в своей комнате и зубри. Появление в местах, помимо столовой (и то лишь на завтрак, обед и ужин), библиотеки и общежития, запрещено. Застукаю я или кто из преподавателей — схлопочешь наказание.

Роспутин хотел уже было сесть на свой роскошный стул с красной обивкой, как снова вскочил:

— И не дай боже, слышишь? — директор в этот раз скользнул взглядом и по Вано. — Не дай боже увижу возле мужского общежития. Вылетишь из учебного заведения, как пробка! Свободны оба.

— Тебе придется много чего выучить, — задумчиво, не глядя на собеседницу, сказал Вано, когда они покинули кабинет директора и шли по обыкновенным с виду коридорам школы.

— Для меня слово «надо», как подпись кровью. Выучу, — минутная пауза. — А может, еще и обскачу многих.

Вано посмотрел на Алису открытым взглядом и через мгновение рассмеялся. Спутница, недолго думая, последовала его примеру. Они еле шли, хватаясь за животы, и не могли остановить внезапный приступ веселья.

«Ну уж нет. Я здесь обустроюсь. И грош мне цена, если не вольюсь в этот сумасшедший мир!»

__________

(1)Отрывок из песни Б. Гребенщикова 1987 года «Поезд в огне».

(2)И. Гете «Фауст» — хор ведьм.

(3)Куна — счётная, весовая и денежная единица (монета) Древней Руси. Автор решил оставить ее русским волшебникам. :)

Наконец настал этот день — последний экзамен сдан, а значит и второй курс Магической академии был пройден.

Два с лишним года пролетели мгновенно, несмотря на смену декораций, время по-прежнему оставалось хоть и безжалостнейшим богом, но и самым мудрейшим.

На первый неискушенный взгляд, Алиса Циммерман не изменилась ни внешне, ни внутренне, разве что возле пункта «совершеннолетняя» можно было поставить небрежную галку. Студентка так же усердно училась, так же постоянно была в кругу друзей.

«… в общем, мам, пап, ничего нового! Все так же. Не забудьте поцеловать от меня Кешу!»

Вначале она писала родителям каждую неделю, потом — каждые две, затем — раз в месяц, а теперь достойным поводом для отправки письма считалась сданная сессия или чей-нибудь день рождения. И все чаще косой почерк выводил это оскопленное «так же».

Новогодние каникулы первого курса Алиса провела дома, второго — осталась в Академии.

Иной раз, застукав студентку с книгой, можно было заметить, что она читает некий совершенно ни к черту ей сдавшийся дополнительный материал по зельям или травологии, а не необходимый обязательный курс к неотвратимо приближающемуся экзамену по заклинаниям.

В столовой во время обеда, беспардонно играя в карты на глазах у всего преподавательского состава, Алиса могла внезапно бросить «веер» карт рубашками вниз посреди самого захватывающего момента игры и запеть под гитару шутливую или, что было пару раз, даже похабную песню. Такие выходки (именно такие выходки) сплочали вокруг нее людей неординарных, бесстрашных и до безрассудства свободолюбивых. Она же, если раньше, во времена ЦМШовской жизни, была частью коллектива, теперь являлась его центром.

Не самые мудрые педагоги приняли внезапный бунт за задержавшийся переходный возраст, что с медицинской точки зрения для восемнадцати лет было, прямо скажем, поздновато. Кто же оказался дальновидней, счел перемены из прилежной ученицы в эксцентричную личность прогрессом в самореализации. Но таковых взрослых людей на всю Академию было всего двое. Остальным приходилось ей ставить приемлемые оценки по той простой причине, что завалить ее намеренно при однокурсниках было крахом собственной репутации, а третировать по-маленькому было бесполезно — основными знаниями студентка обладала.

Вот где царствовал полный и безнадежный абзац, так это в отношениях с директором. Глава Академии цеплялся к Алисе по любому поводу, то наказывая какой-то рутинной работой, то назначая дополнительные зачеты по первому всплывшему у него в голове предмету. Про крупные выходки и говорить не стоило. Часлав Радимович вывешивал грозное Предупреждение на стене объявлений в холле, где грозился за хоть одну микроскопическую провинность вышибить студентку из Академии. На недолгий карантинный период хулиганка и вправду успокаивалась, вела себя прилежно, радушно улыбалась директору и вообще преуспевала в тому подобных спектаклях до тех пор, пока Предупреждение не было снято. В тот момент у Алисы щелкал переключатель: режим «задолбать директора» — включено.

Но исключительным апогеем директорского негодования и одновременно счастья стало произошедшее через два дня после закрытия итоговой сессии.

Утром восемнадцатого июня в окно Часлава Радимовича влетела сова. Письмо, принесенное ею, вызвало у хозяина кабинета нездоровую реакцию. Поначалу он нервно сглотнул, потом еле остановил пальцами задергавшееся веко, затем испил разбавленной валерьянки. А ведь как он мог забыть!

Трясущимися пальцами разломив алую сургучную печать, Роспутин развернул письмо. Изысканный, витиеватый почерк с элегантными завитушками, внизу — подпись. Все, как он ожидал. Надо было срочно подготовиться — оповестить преподавателей и приструнить студентов.

«Внимание! Сегодня в 12 часов дня к нам прибудет комиссия! От студентов требуется: приличная одежда и подобающее поведение! Подробности вам сообщат кураторы курсов».

Алиса подскочила от Соноруса как ошпаренная. Протерев глаза, она осмотрелась: в комнате с шестью кроватями началось неохотное движение, парни выползали из-под одеял с титаническими усилиями и ворчали, употребляя не самые цензурные выражения. На ее постели лежал лохматый брюнет с пышными восточными бровями, даже не шелохнувшийся от громкого заявления директора.

— Арам! — Алиса потрясла парня. — Арам, леший тебя дери!

Спящий заурчал что-то невнятное и перевернулся на другой бок.

— Арам! Если ты сию секунду не проснешься, меня застукают в мужском общежитии, и нас ОБОИХ исключат!!!

Парень резким движением сел, но век так и не поднял. На простыне под ним открылся взору учебник зельеварения с помятой обложкой.

— Вы до скольких вчера занимались? — послышалось с другой кровати.

— Без понятия. Я лишь помню, как уже лежа диктовала состав Бодроперцового зелья.

— А я и этого не помню, — наконец, разлепившись, протянул бровастый брюнет.

— Вот и козел. Чтоб еще раз я кому-то помогала для пересдачи!.. — тут Алиса посмотрела в окно. — Пацаны. Я в полной жэ.

Парни проследили за ее взглядом и ринулись к окну. К соседнему кирпичному дому, именуемому женским общежитием, быстрым деловым шагом подходила невысокая полная женщина. Это была профессор заклинаний и, по совместительству, заместитель директора. Алиса понимала, что если преподавательница не обнаружит свою «любимицу» — Алису Циммерман — в своей комнате, то ей хана.

Из общего коридора начали раздаваться голоса, и кто-то очень добрый предупреждающе проорал:

— К нам движется Беркут!

Беркут — а именно так студенты называли между собой доцента, кандидата исторических наук Максима Александровича Беркутова — был самым молодым преподавателем Академии, ему едва было за тридцать. Он не напускал на студентов страху, а держался с ними по-товарищески, при этом соблюдая разумную дистанцию, отчего являлся самым уважаемым и любимым учителем для молодого поколения.

Ребята принялись приводить себя в порядок не от опасения быть наказанными, а из стыда перед своим идеалом, который ежедневно вставал в шесть утра, совершал пробежку и зарядку, да и вообще держал себя в прекрасной физической форме.

Алиса нервно перебрала пятипальцовку по воображаемым клавишам и приняла решение спрятаться за дверью.

— Всем утро доброе, — долетел до уха девушки знакомый баритон. — Сегодня очень важный день для нашей Академии, так что умывайтесь, причесывайтесь и надевайте рубашки, сони!

Шум шагов стал приближаться. Алиса прикрыла глаза и забыла, как дышать.

— А здесь у нас кто? — раздалось совсем рядом с ней. — Арам, поднимайся! Кровать до ванны тебя не донесет!

— Сейчас-сейчас, — зевая и потягиваясь, ответил парень.

— Не сейчас, а немедленно!

По звуку Алиса догадалась, что Максим Александрович зашел в комнату и принялся собственноручно выволакивать нерадивого студента. Спустя еще мгновение она увидела через щелку между дверью и косяком ковыляющего Арама. Скрывающаяся уже хотела выдохнуть, как дверь внезапно сдвинулась.

— А ты что тут делаешь?! — шокированно прошептал историк и быстро огляделся. — Я, конечно, понимаю, тебе уже восемнадцать, но…

— Да нет, ты не понял! — так же эмоционально зашипела Алиса. — Я зельями занималась!

— Теперь это так называется… — беззвучно хохотнул Беркутов.

— Ну Максим! — требовательно сказала Алиса, рассчитывая на понимание. — Что ты, в самом деле!

— А что я? Вот что ты собираешься делать? Как тебе незаметно пробраться в свое общежитие? Я заподозрил что-то неладное, когда ты не пришла на утреннюю пробежку, но подумал — каникулы, мол, решила выспаться. — Доцент убрал руки в карманы идеально сидящих коричневых брюк и потряс русой головой. — Хочешь, чтобы я тебя прикрыл?

— Что вы, как я смею от вас, Максим Александрович, такое требовать, — наигранному возмущению Алисы не было предела. Преподаватель вновь потряс головой, но теперь улыбаясь:

— Ты мною пользуешься.

— Ни в коем случае!

— Имя тебе дали соответствующее.

— Я проста, как табуретка!

— Если ты — табуретка, то я — фея Драже.

Алиса тихо засмеялась и уронила растрепанную голову на грудь Максима Александровича.

— Только давай без физического контакта, а то можно подумать, у нас роман! — добродушно произнес преподаватель. Алиса резко стала серьезной:

— Вот не надо. Мне от тебя нужно только содействие в преступлении, никаких романтических излишеств!

— Тогда применяй Дезиллюминационное заклинание и дуй отсюда. Я скажу, что утром видел, как ты выходила из СВОЕГО общежития и шла на разминку.

— По гроб жизни буду должна, — отсалютовала Алиса и выскользнула из-за двери.

* * *

Завтрак в столовой проходил волнительно. Все только и обсуждали предстоящее событие. Алиса, манерно поглощая яичницу, внимательно наблюдала за компанией своего стола.

— Мне кто-нибудь объяснит, что происходит?! — не выдержала девушка, преувеличенно аккуратно прислонив вилку к тарелке.

— А ты не знаешь? — вытаращила глаза Нина — шатенка с коротко стриженным каре.

— Ей и не обязательно знать, — подал голос парень слева от Алисы. — Все равно ничего не светит!

— У тебя сейчас фонарь под глазом засветит ярче полуденного солнца, Сашенька, — промурлыкала студентка.

— Подозреваю, драка — не то, что имел в виду директор под словами «подобающее поведение», — в тон соседке ответил Александр.

— Кому тут что и светит, так это нашему интеллектуалу Вано, — значительно потрясая вилкой, высказался Арам.

Алиса скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула:

— Выкладывайте все, а то я спою «Гимн разврату», как только делегация вместе с комиссией зайдет в столовую.

Все за столом встрепенулись. «Гимн разврату» они сочинили по пьяни в один из зимних холодных вечеров, и текст там — не дай боже. Один раз Алиса уже грозилась исполнить сие творение при всех и, к ужасу друзей, обещание выполнила. Всю бравую компанию наказали ежевечерней уборкой классов без магии на месяц, и повторения того трагического события они не желали.

— Вкратце, — обреченно вздохнув, начал Саша, — за год до легендарного состязания — Турнира трех волшебников — несколько человек из школы, проводящей это мероприятие, приезжают в Академию и отбирают одного самого одаренного студента для подготовки и участия в Турнире. Обычно этим студентом становится кто-то из отличников. Но, увы, даже идеальные оценки — не гарантия твоего перевода за границу.

— А что так?

— Последние два Турнира никого из наших не отобрали, — печальным голосом пояснила Нина.

— Тогда при чем тут отличники? — Алиса все еще не до конца понимала.

— Только лучшим студентам позволяют посетить собеседование с иностранными профессорами. Остальным путь закрыт.

Повисло напряженное молчание, только Вано поскреб вилкой по уже пустой тарелке.

* * *

Время до обеда тянулось очень медленно. Ребята побродили по Академии и ее окрестностям, но в итоге вернулись в столовую, решив развлечься картами.

Сегодня был явно не Алисин день — она нещадно проигрывала и уже предвкушала свое кукареканье на столе или ползанье на четвереньках. Играли-то на желание.

— Ха, просрала семь из десяти! — возликовал Арам, никогда особо не церемонившийся в подборе выражений, но радоваться ему предстояло недолго. Дверь в столовую распахнулась, и в нее прошествовали долгожданные гости в компании директора и его заместителя.

— Это еще что за Гэндальф? — шепнул на ухо Алисе Саша, указывая на высокого пожилого волшебника с длинной седой бородой. — И почему он в компании Гнилоуста?!

И, правда, рядом с длиннобородым вышагивал молодой бледный мужчина с длинными черными патлами в абсолютно черном костюме и мантии.

— У нас тут явно ролевуха назревает, — продолжал веселиться Алисин друг.

Алиса не выдержала и, уронив голову на стол, принялась безудержно смеяться.

— Дорогие студенты! — с совершенно неожиданной вежливостью обратился Роспутин к присутствующим. — Уважаемые гости рады прибытию и хотят отобедать вместе со всеми, в том числе и учащимися, в общей столовой! Поприветствуем же наших английских товарищей аплодисментами!

Столовая взорвалась овациями, и псевдо-Гэндальф слегка поклонился, сияя добродушной улыбкой. Второй, что был в черном одеянии, даже не шелохнулся.

— Лисенок, — вывел девушку из оцепенения приторно-сладкий голос Саши, пока гости в сопровождении директора и зама шли к своему столу, — я придумал желание.

Алиса мрачно взглянула на друга:

— Ну, валяй.

— Спой, — с вызовом сказал Александр.

— Сейчас?! — Алиса не поверила своим ушам.

— Сейчас.

Какое-то время продолжалась дуэль взглядов, пока Алиса не расплылась в улыбке Чеширского кота:

— Дай гитару, Нина.

Подруга вздрогнула и с укором посмотрела на Сашу, но гитару подала.

— Могу ли я сама выбрать песню? — тихонько настраивая инструмент, небрежно поинтересовалась принявшая вызов.

— Можешь. Мое Величество тебе позволяет.

— Какая досада! Я же не знаю ни одной песни на английском! — в притворном отчаянье всплеснула руками Алиса. — Придется передать им Понимание на часок-другой.

Друзья, воспринявшие это как шутку, похватались за сердца, когда Алиса спокойненьким шагом направилась к преподавательскому столу.

Увидав приближающуюся студентку, Часлав Радимович сразу заподозрил неладное. Он вытаращил глаза и утрированно зашевелил губами, предрекая самые ужасные последствия, если она посмеет что-то вытворить. Но Алиса успокаивающе улыбнулась и, минуя директора, подошла к гостям. Они оторвали головы от своих тарелок.

— Здравствуйте, — начала свою речь девушка по-английски, — у нас принято встречать гостей хорошей песней, но будет очень грустно, если вы не поймете в ней ни слова. Поэтому позвольте ненадолго передать вам Понимание!

Лицо Гнилоуста жутким образом исказилось, а длиннобородый с любопытством глянул на девушку.

— С удовольствием! — наконец отозвался на просьбу пожилой иностранец и, протянув Алисе ладонь, повернулся к мрачному соседу. — Северус, негоже нарушать традиции, присоединяйся!

Северус, к сожалению (или к счастью), оказавшийся не Гримой из «Властелина колец», изображая совершеннейшее нежелание потворствовать прошению какой-то девицы, все же повиновался и лениво выставил руку вперед.

Алиса же, не теряя времени, ухватилась за предоставленные в ее распоряжение ладони и обратилась к Роспутину:

— Часлав Радимович, не поможете?

Директор свирепо посмотрел на хулиганку, но выбор был у него небольшой: либо прекратить весь этот цирк и признать, что с поведением в Академии беда, либо подыграть и исполнить обряд.

— Читай заклинание, — сдавшись, буркнул Роспутин и поднялся с места.

Алиса закрыла глаза и зашевелила губами, беззвучно произнося нужный текст, а директор достал палочку и попеременно касался ею то одних сплетенных рук, то других.

С последним словом девушка крепче сжала ладони гостей, отчего Северус слегка дернулся.

«Испугался», — хохотнула про себя Алиса и, выпустив на свободу конечности иностранцев, рванула к своему столу, пока никто не задал лишних вопросов.

Легко вспрыгнув на стул, девушка звонко похлопала в ладоши над головой, привлекая внимание к своей персоне. Голоса в столовой стихли, а головы обернулись к источнику шума.

— Ребята! Попрошу тишины! Спасибо!

Со спокойной душой Алиса села на любезно выдвинутый Сашей стул и начала. С гитарным вступлением студенты переглянулись, а находившиеся в отдалении в предвкушении повытягивали шеи.

Запела Алиса «Балладу о правде и лжи»:

Нежная Правда в красивых одеждах ходила,

Принарядившись для сирых, блаженных, калек.

Грубая Ложь эту Правду к себе заманила,-

Мол, оставайся-ка ты у меня на ночлег.

И легковерная Правда спокойно уснула,

Слюни пустила и разулыбалась во сне.

Хитрая Ложь на себя одеяло стянула,

В Правду впилась и осталась довольна вполне…

Артистка никому не позволяла уйти в свои мысли и периодически ловила взгляды ребят, будто исполняя персонально для них.

… Голая Правда божилась, клялась и рыдала,

Долго болела, скиталась, нуждалась в деньгах.

Грязная Ложь чистокровную лошадь украла

И ускакала на длинных и тонких ногах…

Наконец исполнительница осмелилась взглянуть на стол преподавателей. Часлав Радимович беспомощно ухватился двумя руками за голову, профессор заклинаний сидела с самым что ни на есть негодующим лицом и изображала из себя царевну Несмеяну, лжэ-Гэндальф улыбался и покачивал головой в такт, а господин Северус, скрестив руки на груди, холодно, но пристально осматривал певшую.

… Глядь, а штаны твои носит коварная Ложь.

Глядь, на часы твои смотрит коварная Ложь.

Глядь, а конем твоим правит коварная Ложь.

С последним аккордом Алиса слишком поспешно вскочила, раскланялась и королевским шагом покинула столовую под бурные аплодисменты.

* * *

Дело двигалось к ужину, а Вано все не появлялся. Полтора часа назад юное дарование увели на собеседование, куда он категорически не хотел идти, утверждая, что ему нечего делать на Турнире трех волшебников. Но Часлав Радимович был неумолим. Директор лично отобрал несколько студентов и предпочел держаться списка, втайне надеясь войти в историю как глава Российской магической академии, во времена которого иностранные снобы наконец оценили высокий уровень русского образования.

Алиса лежала на скамейке, положив голову Нине на колени, и перебирала струны чужой гитары, глядя в потолок. Коридор был пуст. Все резвились на свежем воздухе.

— А вдруг его заберут, — как-то чересчур несчастно сказала Нина.

Алиса хмыкнула.

— Не заберут.

— Почему ты так уверена? Он определенно самый достойный.

— Недостаточно.

— Ты всегда ему завидовала. Но и близко не училась, как он. Даже на олимпиаде…

— Хватит! — Алиса вскочила и угрожающе посмотрела на подругу. — Ни слова про олимпиаду.

Подруги замолчали, каждая размышляя о своем. Такими их и застал Вано, неспешно вывернувший из-за угла.

— Ваня! — вскрикнула Нина и подбежала к парню, который горбился и напряженно держал руки в карманах. Алиса неторопливо отложила гитару.

— Как прошло? — не вставая со скамейки, спросила девушка.

— Не знаю, — буркнул Вано.

— Что они спрашивали? — Нина сгорала от любопытства.

— Ну, заклинания там всякие, составы зелий, про достижения… Я про олимпиаду сказал. Наверное, зря! — допрашиваемый досадно мотнул головой.

— Отчего ж зря? — вкрадчиво поинтересовалась Алиса.

— Этот весь в черном спросил, почему у меня не первое место. Ну, я сказал, первое никому не присудили! А он так хмыкнул, что я себя ощутил полным болваном.

Нина с лицом полным сочувствия погладила парня по спине.

— Так! Хватит сопли развозить! Еще никто никакого решения не принял, нечего раньше времени на себе крест ставить. Нина, Вано, в столовую.

В столовой иностранные гости уже заняли свои привычные места и оживленно переговаривались, не спеша приступать к ужину. Алиса, которой предстояло пройти мимо преподавательского стола, чтобы добраться до места выдачи еды, стушевалась. Даже видя Роспутина со спины, она чувствовала, что он очень сильно не в духе, и не хотела попадаться ему на глаза после дневного представления. Но тут Алиса приметила Максима Александровича, чинно стоявшего в очереди за порцией, и она, не оглядываясь, ринулась к нему.

— Приветик, — шепотом бросила приветствие Алиса.

— Артистка решила выйти на бис? — шпилька попала не в бровь, а в глаз. И глаза Алисы гневно засверкали.

— Не с голоду же умирать, — едко парировала она.

— Хлебушек не передашь?

— Нет.

Преподаватель устало вздохнул.

— Алис, не перегибай, я все же не твой сокурсник. Дай, пожалуйста, хлеба, и я сяду за стол к остальным учителям. Тем более тебе это ничего не стоит, — последняя фраза была явно с двойным дном.

Алиса, руки который были скрещены на груди, перевела взгляд на хлебницу, едва заметно дернула указательным пальцем левой руки и белая горбушка поплыла на поднос Максима Александровича.

— Спасибо, — слегка склонив голову, поблагодарил доцент и двинулся к столу.

Взяв ужин и сев к Вано с Ниной, Алиса осознала, что есть как-то и расхотелось вовсе. Она однообразно помешивала пюре в тарелке, когда к ней подошел один из старост:

— Алис, директор просил через пятнадцать минут к нему зайти.

Все. Пора бы обеспокоиться отсутствием завещания.

— Ребят, если я не вернусь, то хоть раз в год пропевайте «Гимн разврату» в память о хорошем человеке.

Перед дверью в кабинет Алиса на всякий случай поддернула сползающую с одного плеча кофту, дабы не раздражать человека по мелочам, и постучалась.

— Войдите.

Голос директора был недоволен, но явно не гневен, что служило призрачной надеждой на выживание. Оказавшись внутри, Алиса поняла, что все намного хуже, чем она ожидала. За большим директорским столом сидели трое — мрачный тип в черном, длиннобородый лже-Гэндальф и сам директор.

— Присядь, — мягко попросил седовласый иностранец.

Алиса села на предложенный стул напротив троицы и попыталась понять мотивы вызова по лицу Роспутина, но тот упорно избегал взгляда и смотрел в стол. Зато бледный с длинными патлами прямо-таки гипнотизировал студентку недобрым пронизывающим взглядом.

— Чем ты увлекаешься?

Вопрос длиннобородого был вступительный и пробный, чтобы нащупать почву под ногами и понять, как вести диалог дальше — Алиса просекла это мгновенно, но не хотела покорно идти к приманке. Ей в срочном порядке требовались отсрочка и инструкция с правилами игры.

— Простите, как мне к вам обращаться? Мне неловко, я не знаю имен…

Северус шумно выпустил воздух через нос, что было воспринято Алисой, как усмешка. «Значит, он понял, но не счел нужным это скрывать, в отличие от старика. У них разные тактики».

— Я — профессор Дамблдор, а мой коллега — профессор Снейп. А ты Алиса… — Дамблдор бегло взглянул на лист перед ним, — Циммерман, верно?

Студентка кивнула.

— Так, что тебе интересно, дитя?

— Много чего, профессор. Всего и не перечислить!

— Но в первых рядах — невербальная беспалочковая магия, не так ли? — Снейп впервые подал голос.

«Нетерпелив, ядовит, умен и, к тому же, что-то знает. Как выстроить партию?»

— Беспалочковое колдовство — притягательный и загадочный вид искусства, профессор Снейп. Меня, как молодую начинающую волшебницу, он не может не интересовать.

«Сыграем на юношеском наивном любопытстве».

— Да, даже меня, не очень молодого и не самого начинающего, привлекает такая магия! — как бы между прочим заметил Дамблдор.

«Врожденный дипломат. Преклоняю колени».

— Какие у тебя любимые предметы, Алиса? — несмотря на дипломатию, продолжил допрос пожилой иностранец.

— Зельеварение и история магии.

«Один ноль в вашу пользу, профессор. Мне пришлось вскрыть первую карту».

— О, Северус, — Дамблдор сухо засмеялся, — передаю тебе бразды правления.

— Перечислите ингредиенты Зелья забывчивости, мисс Циммерман, — жестким, не терпящим пререканий тоном потребовал Снейп.

— Вода из реки Лета, валериана, ягоды омелы… — договорить Алисе не дали.

— Костерост.

— Китайская жующая капуста, скарабей…

— Напиток живой смерти.

— Настойка полыни, сок дремоносных бобов, корень валерианы и корень асфоделя.

Экзаменатор резким движением откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

— Феликс Фелицис, — ухмылка предвкушения расползлась на его лице.

Студентка исподлобья кинула взгляд на Роспутина.

— Не поможете, Часлав Радимович?

Директор вздрогнул.

— Что, это вам не по силам, мисс?

«Берете меня «на слабо», профессор?»

— Яйцо огневицы, хрен, сок луковицы морского лука, наросты со спины Растопырника, настойка чабреца, яичная скорлупа Оккамия, растёртая в порошок рута и — самый главный ингредиент — талант зельевара, — Алиса перечисляла ингредиенты медленно, с расстановкой, неотрывно глядя в глаза Снейпу. Тот «сверлил» ее в ответ. Слишком упорно «сверлил».

Что происходит на самом деле, девушка осознала не сразу. В ее голову будто проник скользкий слизень и принялся там хозяйничать, оставляя склизкие следы. Пришлось принять меры.

Ответом на захлопнувшееся сознание была пренебрежительная гримаса и сощуренные глаза.

«Какого черта? Это незаконно! Либо я скажу и вскроюсь, либо промолчу, и тогда все останется между нами. Он знает, как я поступлю».

— Еще вопросы, профессор? — Алиса переводила глаза с одного иностранца на другого.

— Да, дитя. Пожалуй, всего один, — Дамблдор улыбнулся. — Ты хочешь учиться в Хогвартсе?

«Туше. Я изначально шла не по тому пути! Сыграли на честолюбии».

Кроме Алисы в шоковое состояние впал Роспутин. Он раскрыл рот и хлопал им, как рыба.

— Не очень, профессор Дамблдор. Мне полюбилась Академия.

— Но ее оценки… — наконец обрел дар речи директор.

— А что с ними не так? — наивно спросил Дамблдор.

— У меня тройки по двум предметам, — в панике принялась портить мнение о себе Алиса.

— По каким? — вскинул брови Снейп.

— Заклинания и физкультура.

— Не можем табуретку с места сдвинуть без помощи рук? — Снейп не унимался и разливал сарказм.

— Она может! — вдруг ожил Роспутин. — Она блестяще владеет всеми предметами!

На лице студентки изобразился ужас. «Неужели он наступит на хвост своей гордости, ради того, чтобы меня сплавить?! Нет. Ради того, чтобы об этом написать в анналах. Рядом с его именем».

— Тогда отчего же у нее тройки, если она такая гениальная?

«Профессор Снейп, ваш уничтожающий сарказм мне на руку».

— Алиса… Она частенько пропускала лекции… — замялся директор. — Но лишь для того, чтобы глубже изучить материал.

Повисло молчание. Долгое, мучительное, тягучее. На стене тикали часы с кукушкой.

— Дитя, ты поедешь в Хогвартс? — Дамблдор проникновенно заглянул в глаза.

— Нет, — глубоко вздохнув, ответила Алиса. Она уже это проходила. — Я не могу. Простите, правда, не могу. Для меня Академия как дом родной! Я люблю ее стены, люблю ее преподавателей, ее учеников. Я не соглашусь, даже если вы мне посулите золотые горы!

— У тебя здесь есть лаборатория? — все это время непрерывно глядя на девушку, спросил Дамблдор.

— Нет…

— Я думаю, мы смогли бы устроить тебе свободное поле для экспериментов пару раз в неделю… — как бы произнося мысли вслух, протянул седовласый профессор.

Алиса подавилась уже заготовленными вежливыми отказами. Ей внезапно захотелось включить режим «Снейп», как она уже переименовала у себя в голове «сарказм», и спросить, неужели у них там настолько плохо со своими учениками, раз они всеми силами пытаются ее переманить?

«Феликс Фелицис… наверное, это своеобразная компенсация от судьбы. Вы выбрали правильную тактику, господа. Честолюбие и свобода творчества — да будет так».

— Ладно. Я сдаюсь. Уговорили, профессор.

Кэб неторопливо ехал по Лондону, слегка потрясывая молчаливого водителя, насупленную девушку, безвольную гитару, клетку с выпученной и совершенно дико смотрящейся в машине совой, один единственный чемодан и напряжение. Улицы города цепляли, отвлекали, соблазняли своей необычностью, инакостью, западностью, чужеродностью. Но напряжение не сдавалось.

Иностранная свободная речь влетала в приоткрытое окно, хватаясь за девственное, привыкшее к другому языку ухо, и перетягивало внимание на себя. Но напряжение не сдавалось.

Сова ошарашено и резко мотала головой, периодически ухала, скреблась, щелкала клювом, намекая на неуместность человеческого недовольства, когда другой сидит в клетке и не имеет представления, куда едет. Но напряжение упорно не сдавалось.

От гитарного чехла на коленях пахло Россией — Родиной, и этот запах посылал всю Англию вместе с магической школой и ее хитрозадыми профессорами к чертовой бабушке.

Когда Алиса вышла из кабинета Часлава Радимовича, на нее сразу обрушилось осознание принятого решения. «Лаборатория два раза в неделю? Удачно продалась! А ведь планировала просто не повторять прошлых ошибок и всего лишь ни с кем не ссориться, а вышло…» Собственно, оно и вышло. Грабли обиженно дулись, обделенные должным вниманием. Но очередное новое учебное заведение ослепительно скалилось и излишне воодушевленно потрясывало ручкой.

Арам, как узнал, лишь отмахнулся жестом «я знал», Саша схохмил, мол, одна девица на троих старых импотентов — нечестно, у них не было шанса, Нина сухо поздравила, избегая прямого взгляда. А Вано…Ваня чисто, искренне улыбнулся и сказал, что очень счастлив за подругу.

Больше всего ей было стыдно перед этим талантливым, самым достойным (как верно подметила Нина) мальчиком, родившимся не в том веке и не в том месте не потому, что она отобрала у него первенство, а потому, что ей это удалось со второй попытки. Такой расклад можно было расценивать, как акт отмщения за предыдущий провал. Усугубили чувство собственной непорядочности, восхваляющие ритуальные приплясывания и хвалебные напевы со стороны директора. Он внезапно возлюбил студентку пылкой отеческой любовью, приписывая ее достижение своему таланту выращивать вундеркиндов.

Родители были невообразимо счастливы. Мать расплакалась, сквозь слезы бормоча «я же говорила, ты добьешься своего», отец снизошел до благословляющего рукопожатия, которое в его понимании было высшей наградой для дочери. Вот только проблема заключалась в том, что Алиса ничего не добивалась. Все сложилось как-то само. И от того становилось еще хуже. Жизнь вела ее сама, не спрашивая о ее желаниях и предпочтениях, дергая за ниточки, как марионетку. Оставалось только довериться.

Прибыв на вокзал Кингс-Кросс за пятнадцать минут до отправки поезда, выжатая как лимон Алиса погрузила пожитки, включая пучеглазое пернатое чудище, на тележку и апатично поползла по платформе между девятым и десятым путями.

Надо сказать, что цифра на билете — 9 и 3/4 — Алису ничуть не удивила. С тех пор, как в ее квартире оказался здоровенный мужик в красном кафтане, а на следующий день в окно влетел парень на метле, он поняла — мир огромен, загадочен и неизведан. Если падать в обморок от каждого странного события, можно заработать инфаркт или болезнь Паркинсона, а вместе с ними ушибы и сотрясение мозга.

И все же Алиса озадаченно поскребла правую бровь. Нет бы припрятать в уголке самовар-портал — и дело с концом! Англичане очень любят все усложнять.

Алиса огляделась. Неподалеку от нее стоял темноволосый парень среднего роста в компании высокого мужчины и женщины-шатенки. Они источали изысканность, привилегированность и сдержанное превосходство всем — от мелочей гардероба до точеных аристократических движений. Когда взрослые отодвинулись, взору открылась тележка с парой кожаных чемоданов и клеткой с серой нахохлившейся совой.

Дабы не позориться в своей некомпетентности, Алиса принялась увлеченно поправлять единственный потертый чемодан на своей тележке, мельком наблюдая за троицей.

Парень, недолго думая, отошел на пару шагов, направил тележку точно в центр барьера, разделяющего девятую и десятую платформы, двинулся скорым шагом и исчез. За ним последовали мужчина и женщина.

Нет, англичане определенно все слишком усложняют!

Алиса вцепилась в свою говенку и так резко дернула, что несчастная, ни в чем не виноватая сова испуганно ухнула, впуская когти глубже в деревянную жердочку. Девушка обреченно вздохнула, мимоходом подумала, сколько Обливиэйтов придется использовать в случае столкновения с препятствием, посмотрела на ничего не подозревающих прохожих и побежала. Перед самым барьером Алиса рефлекторно закрыла глаза, а когда открыла, увидела длинный алый паровоз в клубах дыма. Вокруг шныряли люди разных мастей и возрастов, но, приглядевшись к ним, сомнений не возникало: все они — маги.

Надпись на табло гласила: «Хагвартс-экспресс. 11:00».

Понимая, что до отправки поезда оставались считанные минуты, Алиса поторопилась зайти в вагон, заволакивая тяжелый от книг и зелий чемодан и скрипучую клетку.

Неспешно двигаясь по коридору и заглядывая в купе, Алиса узрела на другом конце вагона яркую троицу — девочку с густыми каштановыми волосами, огненно-рыжего мальчика и…

«Иоганна Себастьяновича(1) мне в отцы, это же Гарри Поттер!»

Алиса, вспоминая газетные полосы и рассказы Максима Александровича, было дернулась ребятам навстречу.

«Конечно, Алисочка, ты первая, кому пришло в голову лезть со знакомством к Мальчику-Который-Выжил», — съязвил внутренний голос.

Но тут Алиса мимолетно улыбнулась краем рта, приняла обеспокоенный вид и пошла прямо на троицу. Поравнявшись с ними, она как бы невзначай утомленно уронила:

— Ох, неужели не осталось свободных мест?..

Ребята скользнули по Алисе глазами.

— Привет! — она лучезарно улыбнулась. — И вы в том же положении? Кошмар, да? Что, внезапно популяция волшебников увеличилась?

Троица сконфуженно заулыбалась.

— Я — Алиса Циммерман, — Алиса протянула для рукопожатия руку: сначала девочке, потом рыжему, только затем Гарри.

— Я — Гермиона Грейнджер, — с сияющей улыбкой деловым тоном представилась девочка.

— Рон Уизли.

— Гарри… Гарри Поттер, — смущение и обреченность в голосе мальчика так и кричали: «Да-да… я тот самый Поттер… за автографами и совместными фотографиями обращайтесь к моему пресс-секретарю…»

— Приятно познакомиться, — пропустив мимо ушей звездную фамилию, сказала Алиса. — На каком вы курсе, ребята?

— На третий перешли, — ну о-очень довольным голосом протянул Рон.

— А ты? — естественный для такого диалога вопрос задала Гермиона.

— Видимо, тоже…

— КАК? — ошарашено выпалили все трое разом.

— Я из России. Меня перевели.

— Но ты говоришь без акцента! — воскликнула девочка.

— Переводящее зелье, — менторским тоном пояснила Алиса.

Ребята таращились и хлопали ресницами.

— А… на каком ты факультете?.. — осторожно поинтересовался Гарри.

— Это и предстоит мне сегодня узнать, — весело улыбнулась Алиса. — Если судить по сведениям из книг, я бы себя отправила на Когтевран или Гриффиндор, — троица одобрительно закивала. — У меня какая-то гремучая смесь из зазнавшегося интеллектуала и чокнутого авантюриста. Так что посмотрим… А вы с каких факультетов?

— Гриффиндор! — было произнесено гордо и слаженно.

— Я была бы не прочь оказаться в такой компании, — со всей теплотой произнесла Алиса. — Ладно, может, найдем-таки купе?

Трио, превратившееся в квартет, двинулось дальше в поисках не занятых мест. Самым свободным оказалось купе с дремавшим у окна мужчиной болезненного вида и ранней сединой, одетым в штопанную-перештопанную мантию.

— Поместимся, — сказала Гермиона, но Алиса ее остановила:

— Вы садитесь, — ребята удивленно посмотрели на русскую, — я еще поищу. Не переживайте, я найду куда примостить пятую точку!

И Алиса покинула купе. В самом деле, престало ли ей лезть в уже сформировавшуюся компанию? Тем более, когда ее членам было лет по тринадцать. Не солидно.

— Опачки, это кто у нас с таким прибамбасом на спине? — задорный голос сзади привлек внимание Алисы. — Джордж, погляди!

Развернувшись, взору Алисы предстала наглая рыжая морда с ярко выраженной установкой пакостничать всегда и везде. Но тут морд стало в два раза больше, да к тому же абсолютно одинаковых.

— Фредди, твоя внимательность достойна ордена Мерлина! — второй (или первый, черт тут поймет кто какой!) рыжий парень похлопал по плечу свою копию и, выбравшись из купе, церемонно обратился к девушке: — Что за багаж, мадам?

Алиса скрестила руки на груди и поочередно смотрела то на одного, то на другого рыжего задиру. Ее брови были скептически подняты, и весь вид выражал свое полное превосходство.

— Что за бестактность, месье?

Парни уважительно закачали головами.

— Смелая! — сказал один.

— Дерзкая! — заметил другой.

— Мизантропная, — подвела итог их перечислениям Алиса и развернулась, чтобы покинуть близнецов.

— Эй, ну стой! — схватил ее за плечо парень. — Давай к нам в купе! Познакомимся!

Алиса посмотрела на чужую руку, перевела взгляд на лицо, затем глянула на второго паренька и неожиданно воодушевленно воскликнула:

— А давайте!

И, не дожидаясь удивленных и застывших в коридоре близнецов, завалилась в купе, со скрежетом проволочив тяжелый чемодан.

Она выяснила, что близнецы — старшие братья уже знакомого ей Рона Уизли. Перешли парни на пятый курс и учились так же, как и Рон, на Гриффиндоре.

Ребята Алисе очень понравились своим добродушием и отсутствием предрассудков, хотя она и держалась с ними первое время немного свысока, чтобы они совсем не распоясались. Несмотря на это, Фред и Джордж легко разговорили девушку, разузнали, откуда она, сколько ей лет (при слове «восемнадцать» благоговейно закачали головами), что умеет и куда хочет попасть.

— Да не парься! — успокоил Алису Фред. Или Джордж?.. — Если ты попадешь не на Гриффиндор, то я обещаю весь год вносить тебя в Большой зал школы на руках!

— А я обещаю вносить, если ты как раз попадешь на Гриффиндор! — со смехом, заверил второй брат.

— Вы, англичане, все такие хитрюги? — сквозь хохот поинтересовалась девушка, задней мыслью вспомнив двух профессоров.

Что ж, солидных приятелей она нашла.

Пока компания болтала и прикалывалась, стемнело. По всему вагону и над багажными полками загорелись лампы. Стучали колеса, по окнам барабанил дождь.

Поезд замедлил ход, дернулся и окончательно остановился. Судя по звукам в вагоне, с полок посыпались вещи. Внезапно как по щелчку погасли все лампы, и поезд погрузился в кромешную тьму.

— Что происходит? — инстинктивно сбавив громкость до шепота, спросила Алиса. — Мы приехали?

— Нет, еще слишком рано, — озадаченно откликнулся один из близнецов.

Раздался звук отъехавшей двери.

— Ничего не вижу! Люмос! — прошептала Алиса.

Огонек на конце палочки осветил упирающуюся в потолок фигуру, закутанную в плащ. Лицо пришельца было полностью закрыто капюшоном.

Присутствующих обдало стужей. Мороз пробирался под кожу, в грудь, в самое сердце и душу. У Алисы знакомой тягучей болью заныла левая лодыжка.

Из коридора донесся вопль.

— Пошел прочь, урод! — не слишком убедительно крикнули близнецы.

Но трансцендентная фигура вняла просьбе, колыхнулась и покинула помещение. Через минуту включился свет.

— Что… что это… было?! — заикаясь, заблеял возникший на месте чудища мальчик. Худой, с гладкими платиновыми волосами, заостренным лицом и серыми глазами — он весь трясся от ужаса.

— По твою душу пришли, Малфой! — с издевкой ответил один из Уизли.

— Успокойся, — с укором глянув на рыжеволосого парня, произнесла Алиса. — Он уже ушел, все в порядке.

— Сдались мне твои заботы! — ощетинился мальчишка и унесся, хлопнув отъезжающей дверью.

Впервые на ее вежливость ответили самым беспардонным хамством. Англичане!..

* * *

Переодевшись в мантию, Алиса покинула поезд вместе с близнецами. На неосвещенной слегка обледенелой платформе ухали совы, мяукали коты.

— Первокурсники, сюда! — громыхнуло откуда-то сверху.

Над головами возвышалась крупная фигура, вызывающая в потемках ассоциацию с каменными великанами Мглистых гор. Возле нее толпились дети и испуганно оглядывались.

— Тебе, наверное, с ними, — раздался над ухом негромкий голос одного из Уизли.

— Я не первокурсница!

— Но ты здесь первый раз. А первопроходцев везут через озеро, — пояснил парень и подтолкнул девушку в спину. — Ты главное великана не зли. Было несколько несчастных случаев…

Алиса, раскрыв рот, обернулась, но Уизли юрко просочился сквозь толпу и исчез с поля зрения. Пришлось прибиться к толпе детишек.

Поскальзываясь и спотыкаясь, они шли вслед за великаном по узкой дорожке, резко уходящей вниз. Было темно и натянуто тихо — дети ежились и молча озирались. Алиса ощутила горькую отчужденность, граничащую с чувством болезненного превосходства.

— О-о-о! — вырвался невольный, восхищенный возглас толпы.

Они стояли на берегу большого черного озера. А на другой его стороне, на вершине высокой скалы, стоял гигантский замок с башенками и бойницами, а его огромные окна отражали свет усыпавших небо звезд.

Преодолев путь на целой флотилии маленьких лодочек, высадившись в подземной пристани и поднявшись вверх по каменной лестнице, все оказались на лужайке у подножия замка.

Вялая трава, покрытая слишком ранним инеем, туман — леденящий, вовсе не влажный — и лодыжку опять тянет, не доводя до настоящей боли, но и не позволяя отвлечься. Вспоминая причину своего увечья, Алиса тяжелым взглядом скользнула по головам детей.

Склизкое, ядовитое, чужеродное, родное шевельнулось в районе грудной клетки.

Прохромав эту треклятую, невыносимо большую для больной ноги, лужайку, а потом добавив еще удовольствия лестничным пролетом, они остановились перед огромной дубовой дверью. Великан постучал кулаком-глыбой.

Дверь распахнулась. За ней стоял маленький седой человечек — натуральный карлик, суетливо переступавший с ноги на ногу. Он представился как профессор Флитвик и принялся мелкотне рассказывать про отбор и факультеты, изредка бросая взгляд на Алису.

Естественно, ведь она выделялась среди перваков, как сосна в березовой роще.

— А вы, мисс Циммерман, пройдете распределение после всех первокурсников. Не нервничайте, я назову вас по фамилии.

Алиса кивнула, натянув дежурную улыбку.

Большой зал школы Хогвартс был действительно грандиозен, подтверждая все самые небывалые слухи. Тысячи свечей, потолок, затерявшийся в звездном небе, пять огромных столов, меланхолично плывущие приведения.

Все было настолько грандиозно и восхитительно, что невольно возникали философско-отстраненные мысли: «Что я в своей жизни вообще видела?»

Алиса отстала от кучки детей, застыв у самых дверей. Ее заметили, стали вытягивать шеи, хлопать соседей ладонью по плечу и перешептываться. Она наконец закрыла рот, переварив масштабы колдовства, и оглядела обращенные к ней лица.

На Алису беззастенчиво пялились. А лодыжка все ныла. Требовалась срочная разрядка атмосферы.

Бывшая пианистка артистически профессионально улыбнулась, изысканным движением ухватилась за края юбки и исполнила изящный книксен.

Кто-то хихикнул, а с одного стола помахали четыре длинные руки. Приглядевшись, Алиса признала близнецов и помахала им в ответ.

Зазвучало пение. Пела потертая, заплатанная шляпа, расположившаяся на треногом табурете перед первокурсниками. Когда волшебный головной убор закончил свой песенный рассказ про факультеты, началось нудное, проскальзывающее сквозь сознание и память, распределение. Алиса стояла и откровенно страдала, перенося вес опоры с одной ноги на другую. Наконец, она осталась одна.

Воцарилась выжидающая тишина, от которой несло кровожадным любопытством. Маленький профессор пропищал:

— Циммерман, Алиса!

По залу прошелестел шепот. У Алисы промелькнула искрой тщеславная мысль, что теперь ее запомнят.

Алиса инстинктивно выпрямила спину, отталкиваясь от утверждения, чем больше контроля, тем меньше боли. Перенеся все внимание на походку и поставив конечную цель — табурет, она прошествовала до места назначения и села. На голову опустилась шляпа.

— Та-ак… — протянул над ухом тихий голос. — Интеллект, амбиции, храбрость, трудолюбие… Но нет, Пуффендуй — это слишком просто. Ты там зачахнешь.

Шляпа покряхтела.

— Когтевран? Несомненно, ты будешь на уровне, а познания других помогут тебе развиваться дальше, — после задумчивой паузы тихое нашептывание продолжилось. — Но с твоим авантюризмом ты весь факультет доведешь до белого каления. Тогда, Гриффиндор?.. Однако меня не покидает чувство, что если я так поступлю, то совершу непоправимую ошибку…

Алиса начала терять терпение:

— Хорошо рассуждаешь, но к чему ведешь?

— Гм-м…

Шляпа по всем законам «затишья перед бурей» выдержала МХАТовскую паузу.

— СЛИЗЕРИН!

Алиса на долю секунды зажмурила глаза и одними губами произнесла: «Fuck». Но последнее действие осталось незамеченным. Громкие аплодисменты и бурные приветствия раздались с одного из крайних столов.

С нее сняли шляпу, она встала с табурета и ошарашено посмотрела на преподавательский стол: Дамблдор по центру радушно улыбался и симулировал хлопки четверками пальцев.

Справившись с лицом, Алиса попыталась улыбнуться. Вышло жалко.

Но пройти ползала с невозмутимым видом оказалось еще не так сложно, как потом вести беседу с представителями своего Дома.

— Привет! Я — Эдриан Пьюси, — протянул руку Алисе парень, уже знакомый по вокзалу Кингс-Кросс. — Из чистых или полукровок?

Такой естественный вопрос в глазах Эндриана, сковал все внутренности девушки ледяными прутьями.

— Алиса, — она пожала протянутую ладонь. — What? Sorry, I don't understand.

Парень нахмурился и буркнул в пустой кубок:

— Не понимает она… Нам только иностранных дурочек не хватало — все очки порастеряем…

«Гребаный Слизерин!» — ругнулась про себя Алиса: «Как, ну как я могла тут оказаться, будучи маглорожденной?! Если они узнают — а они узнают — меня растерзают на куски. Причем, унизительно, медленно, с расстановкой».

Алиса нервно поскребла бровь. Паника перебила нытье лодыжки и принялась тузить ни в чем неповинный желудок — он заурчал, дразня пустотой и рвотными позывами. Была бы в нем хоть крошка, Алиса непременно блеванула ее на чистенький хогвартский стол. А потом сгребла в ложечку, ловящую блики свечей, и положила соседу в кубок с чистосердечным (хоть и не чистокровным) «s'il vous plait»(2).

В шумный зал вошли три фигуры — высокая подтянутая дама в изумрудной мантии и — кто бы мог подумать! — Гарри и Гермиона. Когда женщина, сопровождавшая детей, уселась за преподавательским столом, Дамблдор поднялся с месте:

— Приветствую всех!

Напускная директорская безмятежность спровоцировала повторный рефлекторный акт.

— …Как вам уже хорошо известно, в нашу школу прислали на время несколько стражей Азкабана — дементоров, которые находятся здесь по поручению Министерства магии. Сегодня вечером они производили обыск в «Хогвартс-экспрессе».

Зал загудел. Алиса крепче сжала шершавую салфетку в кулаке. Раньше про дементоров она не слышала.

Директор рассказал о причинах переполоха и закончил сообщением о двух новых преподавателях — профессоре Люпине и Рубеусе Хагриде.

В первом Алиса узнала потрепанного пассажира поезда, к которому подсели Гарри, Рон и Гермиона, а во втором — добродушного великана, которым ее напугали придури близнецы. Еще предстоит выяснить, кому из братьев завтра вносить ее в зал, а кому получать люлей. Конечно, идеальный вариант — это настучать по тыкве обоим.

Действительно, проверить, насколько парни отчаянные, стоило, потому что сейчас весь гриффиндорский стол бросал на Алису недружелюбные взгляды. После напутствий пятерых человек оказаться на Слизерине было неловко. Будучи грязнокровкой — просто опасно.

Дамблдор закруглил речь и начался пир. Золотые тарелки и кубки наполнились едой и питьем. Студенты нырнули в яства, как профессиональные пловцы с утеса в море. Звон стукающей посуды поднялся над залом.

Почти академическая столовая. Все весело болтают, перетирая летние события, гогочут, чавкают. Разве что ложки золоченые, а не алюминиевые, да борщ кто-то заменил тыквенной жижей, видимо, посчитав это остроумным.

Еда исчезла со столов, извещая о конце торжества. Всем предстояло разойтись по факультетским гостиным.

— Мисс Циммерман, — раздался за спиной Алисы, стоящей в конце очереди на выход из зала, знакомый голос. — Вас вызывает директор.

Снейп стал еще одной удачей за сегодняшний вечер. От его появления разум магическим образом прояснился, будто весь дым угара разом вытянуло в вентиляцию. У этого человека совершенно отсутствовала доброжелательность, и положительно наличествовал острый садистский интеллект — курить на заправке было безопаснее, чем иметь с ним дело.

Алиса последовала за грозным мужчиной, плывущим по каменному полу замка в черной мантии-парусе. Студентка следовала за ним и мысленно рисовала на его спине белый череп и кости, на голове вообразила массивную треуголку с длинным пушистым пером, раскачивающимся на ветру в такт мантии. Тут Алисе на ум пришло сомбреро, мысль логично потекла по испанскому руслу: фламенко, огонь, Супрема, «сжечь еретика!», сжечь Снейпа…

Снейп тем временем резко затормозил, и Алиса, замечтавшись, влетела в его раздувшийся «парус».

— Как вы неуклюжи, — сквозь зубы выдавил профессор. — Канареечные помадки!

Выбравшись из траурной ткани Снейпа, Алисиному взору предстала огромная горгулья, в этот момент проворно отпрыгнувшая в сторону.

— Это был пароль? — рассеянно поинтересовалась Алиса.

— Да, — крайне лаконично ответили ей.

«А я уж подумала, это вы своим похоронным одеянием симпатичную зверюшку напугали…»

Студентка и профессор поднялись по винтовой лестнице в кабинет директора.

— А-а! — развел руки в приветственном жесте Дамблдор. Он улыбался, а окуляры загадочно поблескивали. — Мои поздравления, девочка моя! Чайку?

Алиса, не отпившая на пиру ни капли бурды сигнального оранжевого цвета, была не прочь чего-нибудь глотнуть, но чай терпеть не могла.

— Нет, спасибо…

— Может, чего-нибудь другого? — настаивал директор.

— Да нет, ну, что вы…

— Профессор, налейте мне кофе, — неожиданно уставшим голосом сказал Снейп и рухнул в кресло у директорского стола.

— И мне тогда, если не затруднит.

Снейп фыркнул, а Дамблдор двусмысленно улыбнулся, но палочкой взмахнул. Красивый фаянсовый кофейник с полки поплыл в их направлении, на лету пуская пар из узенького длинного носика.

Когда Алиса по просьбе директора села в соседнее от Снейпа кресло, кофе был разлит по двум маленьким чашечкам, составляющим набор кофейнику, Дамблдор заговорил:

— Тебя распределили на Слизерин. Отныне профессор Снейп твой декан.

Алиса мысленно поставила галочку возле пункта «третий провал за сегодняшние сутки».

— Ты будешь жить вместе с остальными студентами этого факультета в специально отведенном для этого помещении, Алиса. Гостиная, спальня — все там, — продолжил убаюкивающим голосом директор. — Учитывая тесноту сожительства, я бы рекомендовал подружиться с ребятами… Но, думаю, с этим у тебя проблем не будет.

Стекло очков-полумесяцев блеснуло.

— Но есть одна проблема, — деловито отхлебывая кофий, подал голос декан. — Происхождение.

Алиса мигом встрепенулась. Ее волнения, мучавшие во время пира, вернулись с новой силой.

— Девочка маглорожденная. Возникнут вопросы…

— Вопрос уже возник, — сказала Алиса как можно более небрежным голосом и отставила чашечку на блюдце. — Меня спросили за столом чистокровная я или полукровка.

— И что ты ответила, моя девочка? — Дамблдор наклонил голову и пристально посмотрел поверх очков.

«Занервничал», — резюмировал внутренний специалист по жестам и мимике.

— Что я не поняла.

Профессора нахмурились.

— Позвольте уточнить — что конкретно вы не поняли? — вкрадчиво уточнил Снейп.

— Английской речи. Я сказала Эдриану — это парень, сидящий рядом — что не понимаю по-английски.

Декан скривился. Как правильно принятое чужое решение, так и ошибка вызывали в нем равную неприязнь.

— Но что вы скажете завтра, мисс Циммерман? Вы поступили весьма по-детски, отделавшись от мистера Пьюса подобным образом. Чтобы подтвердить свое утверждение, вы будете вынуждены месяц молчать, а затем еще пару изъясняться на ломаном английском, — верхняя губа Снейпа постоянно вздергивалась, открывая неровные зубы. По длинному крючковатому носу шла рябь. — Вас прельщает роль слабоумной?

— Северус… — директор поднял ладони в примирительном жесте.

— Что ж вы не попросились на Гриффиндор? Двух напыщенных придурков-друзей оттуда вы уже сыскали, отчего не захотели к ним в компанию? Львятник бы вам пришелся очень по вкусу.

Алиса слушала всю эту тираду и постепенно обмякала в уютном кресле. Речь Снейпа, поначалу задевавшая, стала веселить своей истеричностью. Он усердно язвил, намереваясь попасть в самые больные точки, но его атаки не трогали. Если при первой встрече он жалил точно в цель, предоставляя собеседнику самому разгонять яд по организму, то сейчас грубо крушил интерьер, как загнанный в слишком малое помещение дикий зверь. Все указывало на одно — декан психовал. Он очень радел за свою репутацию, а также за репутацию факультета.

— А что вы предлагаете? — растягивая слова, поинтересовалась Алиса.

Декан изобразил презрение, сощурился, будто наводя прицел на мишень, и выплюнул:

— Что вы предлагаете, СЭР.

— Северус, — таки встрял Дамблдор, — думаю, самым разумным будет сказать всем, что мисс Циммерман полукровка.

— Я и есть полукровка, — зевнула Алиса, но никто не обратил внимания на ее слова.

— По матери? — тоном знатока спросил Снейп.

— Именно, — подтвердил директор.

* * *

— Вы осознаете серьезность ситуации? — раздраженно спросил Снейп, рассекая резкими шагами свой кабинет.

Личное пространство декана было таким же мрачным и отталкивающим, как он сам. Полутьма, сырость, аскетичный минимализм декора разбавляли только склянки с сомнительным содержимым и сосуды с явной дрянью. Стул для посетителей напротив стола, который Снейп то и дело задевал краем развевающийся мантии, смахивал на скамью подсудимого. Казалось, что где-то в комнате обязательно должна быть спрятана парочка дементоров, высасывающих из тебя собственное мнение и уверенность. Обстановка намеренно давила, иссушала, запугивала.

— Да, сэр, — кротко отвечала Алиса, выбрав путь покорности и повиновения.

— Вы понимаете, что если проболтаетесь о своем происхождении, вас сгноят заживо?

— Да, сэр.

— Вообще никому! — крутанулся на каблуках декан. — Ни со Слизерина, ни — упаси Мерлин — с Гриффиндора!

— Да, сэр.

— Говорите, что полукровка. Подробных расспросов старайтесь избегать. Не лезете в чужую генеалогию — не получаете встречных вопросов. Держитесь спокойно и не вступаете в обсуждения маглорожденных, — остановившись справа от стола спиной к студентке, Снейп добавил усталым голосом: — Что бы о них не говорили…

Он левой рукой схватился за стол и сильно сжал край столешницы.

— Профессор, — подстегиваемая утомленностью и сонливостью, мягко обратилась Алиса. — Не переживайте так. Я все сделаю как надо.

Зельевар резко обернулся, будто желая ввинтиться в каменный пол. До девушки добралось дуновение от взметнувшейся мантии.

— Будем надеяться, — сухо изрек мужчина, просканировав студентку снизу вверх и обратно.

— Теперь о завтрашнем дне, — после заминки продолжил Снейп. — Помимо основных предметов, вам представляется пять дополнительных на выбор. Минимальное количество — два, максимальное — хоть все. Только, пожалуйста, чтобы меня не упекли в Азкабан за посягательство на личное свободное время иностранных переводников.

— Что вы! Я не предательница — жаловаться не пойду, — усмехнулась Алиса.

— Предатель — это тот, мисс Циммерман, кто обманул доверие, — сократив расстояние до нескольких сантиметров, зашипел Снейп студентке в лицо. — Вас я знаю второй день, и впечатление вы производите самое неоднозначное. Довериться вам может только глупец!

Вжавшись в спинку неудобного стула, Алиса перебегала глазами с одного колючего черного зрачка на другой. Ее мысли от дерзкого вторжения в личное пространство принялись выплясывать абсолютно хаотичный неконтролируемый танец: «Какого черта так близко?! Интересно… это линзы? Стоп, а волшебники носят линзы?! Он сейчас заденет меня своим длинным носом! Как можно так неприятно скалиться? Что он сказал? Глупец?! Он в каком веке живет, этим словом никто не пользуется уже лет сто! Прям как он шампунем. Так сложно помыть голову? Он так аккуратен со склянками, наверняка расставленными по алфавиту с точностью до последней буквы, но совершенно небрежен к себе! Что если ему сказать? Боже, Алиса, уймись, ты себе обещала быть благоразумной!»

— То есть, если я таки вас, сэр, не сдам, как вы этого очень ждете, то… обману ваше недоверие и окажусь предательницей?

Лицо Снейпа одной волной разгладилось. Но штиль производил еще более угрожающее впечатление, чем шторм ухмылок и сощуренных глаз.

— Смеете ерничать?.. — его бровь каллиграфически надломилась.

— Нет-нет, сэр, просто пытаюсь вести диалог… В общем, да, неудачно вышло. Простите.

— Меня бы больше устроил собственный монолог, — отодвинувшись, с издевкой произнес профессор. В уме Алиса механически совершила автозамену «монолога» на «некролог» — А теперь, будьте любезны, назовите предметы.

В руки Алисы был подсунут шершавый лист пергамента, подписанный в правом верхнем углу ее именем. Ниже столбиком располагались пять предметов, выведенных косым кардиограммным почерком:

Древние руны

Магловедение

Нумерология

Прорицание

Уход за магическими существами.

Алиса полюбовалась характерностью острых букв, равномерным, словно выверенным транспортиром, наклоном. Даже от его письмен веяло сухостью, безаппеляционностью, жесткостью, логикой и интеллектом. Этот человек совершенно точно не парил в облаках, а крепко стоял на земле. Возможно, даже по колено вкопанный в грунт.

Назвав руны и нумерологию, Алиса отдала лист декану и поднялась с нагретого места.

— Действительно, магловедение вам ни к чему, — гаденько хмыкнул Снейп.

Уже у двери ее снова застиг голос зельевара:

— Мисс Циммерман.

— Да, сэр?

— Почему вы не участвовали в олимпиаде по зельеварению?

Алиса развернулась и посмотрела сквозь полумрак на темную фигуру за столом. Белыми пятнами выделялись овал лица и кисти рук.

— Я участвовала, профессор.

— То есть, надо делать вывод, что безуспешно, и ваши познания ограничиваются теорией?

— Нет, — глухо ответила Алиса. — Меня сняли с конкурса на последнем туре.

— Не хватило концентрации? Почувствовали вкус победы и расслабились?

— Мне сказали, что я отклонилась от стандарта. Как будто если боб выжать, а не нарезать, зелье станет хуже…

Лицо Снейпа стало походить на восковую маску. Казалось, он перестал дышать. Воздух в комнате сопрел, загустел, истощился, молекулы кислорода застыли, словно пикси от Иммобулюса, не желая насыщать алчные меха легких. Повеяло чем-то потусторонним.

— …и директор потребовал, чтобы я приготовила другое зелье, если так рьяно претендую на первое место, — собственный севший голос показался Алисе чужим и иррациональным. Обстановка смахивала на неудачно прошедший экзорцизм.

— Что за зелье? — неестественно бодро надрезал загустевшее напряжение Снейп.

— Феликс Фелицис.

__________

(1)Подразумевается великий немецкий композитор — Иоганн Себастьян Бах

(2)С фр. — пожалуйста

Настали трудовые будни.

Втягиваться в работу, как обычно бывает после лета, было нелегко, а толпиться у классов с неэстетично хихикающими триннадцатилетками — угнетающе.

Дети, твердо решившие, что они уже взрослые, вели себя нарочито напыщенно, строя из себя то знатоков моды, то «серых кардиналов», то мудрецов, то жертв судьбы. Но самое худшее, им всем было позарез необходимо дружить с Алисой.

Будучи старшей, ее задачей было не удариться в крайности: будь то инфантилизм или синдром училки. Смеяться за компанию над скабрезностью было непозволительно, а пресекать на корню естественные для школоты хулиганства — значило подтолкнуть коллектив к замкнутости и утаиванию секретов. Казалось бы, последний вариант обещал мир во всем мире: ты не трогаешь — тебя не трогают, но Алиса предпочитала быть в курсе сплетен и задумок, дабы ненавязчиво направлять своей опытной рукой потенциал недорослей в нужное русло.

Правда, стоило Алисе вырваться из гурьбы триннадцатилеток и попасть в компанию двух абсолютно одинаковых рыжих повес, как опытная рука требовалась ей.

В первый же завтрак они наделали шуму. Алиса не отрицала, что быть внесенной в Большой зал на руках на виду у всей школы — это бесспорно эффектно, но согласия на сие безобразие не дала бы под страхом Круциатуса. Поэтому ее втащили силой.

Когда из коридора послышались вопли: «Сварю из вас зелье, ублюдки!!!» — зал притих, когда в дверях показались близнецы с брыкающейся ношей на руках — студенты посворачивали шеи, когда парни попытались усадить девушку за гриффиндорский стол — с места вскочила высокая дама в изумрудной мантии и вознегодовала:

— Вы что делаете?!

Уизли тут же выпустили из рук Алису, и она рухнула к подножию скамьи.

— Простите, профессор Макгонагалл! Мы просто выполняли обещание!.. — в интонациях близнецов не присутствовало ни крупицы раскаянья.

— Минус двадцать очков с Гриффиндора за неуважение к студентам других факультетов, — остудил присутствующих ледяной голос декана Слизерина.

Алиса резво встала на ноги, отряхнулась и взглянула на Фреда и Джорджа с видом победительницы:

— Ну что, съели?

И прошествовала к своим.

— Якшаемся с предателями крови? — поинтересовался надменным тоном сосед.

— Помилуй, я жертва обстоятельств! — охнула Алиса, отхлебывая из кубка.

— Я вас еще в поезде видел.

— Туше, друг мой. Ты меня раскрыл. Торжественно клянусь на ближайшем зельеварении утопиться в котле.

Сосед хмыкнул.

— Я Драко Малфой.

— Ваша репутация вышагивает впереди вашей персоны, мистер Малфой, — без намека на сарказм, произнесла Алиса и пожала мальчику руку. — Советую почаще ходить на защиту от темных искусств.

— Почему это?

«Потому что в поезде ты чуть не наложил в штаны».

— Потому что, на мой взгляд, это очень интересный предмет, — назидательно изрекла Алиса и принялась за яичницу.

* * *

Первое зельеварение в школе Хогвартс прошло почти благополучно.

Алиса, сидя отдельно ото всех, выработанным движением нарезала корень маргаритки и меланхолично размышляла о смысле бытия, но потом в класс заявился перевязанный Малфой, и вся гармония атмосферы полетела к чертям.

Сначала этот платиновый блондин стонал и выжимал из присутствующих сочувствие, потом принялся задевать гриффиндорцев. Зная о легендарной, длящейся веками, вражде между факультетами, Алиса не придала этому особого значения, но абсолютное потакание прихотям Драко со стороны зельевара вызывало крайнее недоумение. Окончательно ее затрясло, когда Снейп накинулся на Невилла:

— Оранжевое, Долгопупс! У вас в одно ухо влетает, в другое — вылетает. Я ведь ясно сказал…

Алиса чуть не разлила в котел весь сок пиявки разом. Конечно, профессор должен был обратить внимание на неверно сваренное зелье, но жижу пурпурного цвета в котле Гойла он магическим образом не заметил.

Вся сцена чем-то напоминала нападки Часлава Радимовича на саму Алису, только она не тряслась и чувствовала нездоровый садомазохистский азарт. Невилл от этого был далек. Зельевар жадно пил страх Долгопупса и испытывал порочное удовольствие от производимого впечатления.

У Алисы был выбор: помочь несчастному гриффиндорцу и схлопотать вечное презрение со стороны декана и всего Слизерина, или с видом слепой и глухой дальше помешивать свой состав. К счастью, благотворительностью занялась Грэйнджер, избавив Алису от мук совести.

Закончился урок не менее феерично. Снейп напоил жабу Невилла его же зельем для проверки результата. Жаба обратилась в головастика, и Алиса облегченно выдохнула. Но не тут-то было.

— Минус пять очков Гриффиндору, — объявил Снейп, и улыбки с лиц гриффиндорцев исчезли. — Помнится, мисс Грэйнджер, я запретил помогать Долгопупсу. Урок окончен.

Вопиющая несправедливость была на лицо. Но никто возмущаться не стал. Алиса исподлобья уставилась в спину зельевара.

— А что у вас, мисс Циммерман? — обернувшись, подчеркнуто вежливо поинтересовался декан и подошел к ее котлу. — Блестяще! Вот таким должно быть Уменьшающее зелье в идеале. Десять очков Слизерину!

Алиса похлопала глазами. Она видела зелье Гермионы, оно было ничуть не хуже. Несправедливость уже вопила в рупор и размахивала сигнальным флажком. И опять никто даже не пикнул.

— Очень кстати, что на нашем курсе завелась своя Грэйнджер, — ткнув локтем здоровой руки в Алисин бок, с ухмылочкой заявил Драко.

— Не понимаю о чем вы, мистер Малфой. Я такая же Грэйнджер, как вы — Гарри Поттер.

Обед Алиса провела от платинного блондина подальше.

* * *

Все толпились у класса защиты от темных искусств.

Еще в Академии Алиса этот урок назвала магическим ОБЖ (и последнее слово означало отнюдь не «жизнь»…), что очень понравилось Максиму Александровичу, и он даже записал аббревиатуру вместе с расшифровкой в блокнотик.

Профессор Люпин повел всех в учительскую. Ничто не предвещало беды, но там оказался Снейп. А любому ученику Хогвартса была известна одна истина: Снейп — всегда беда.

Как и полагалось главной Слизеринской змее, он кольнул Люпина, опозорил Долгопупса и задел Грэйнджер. Невозмутимым остался только профессор ЗОТИ, при этом благородно защитивший Невилла.

— Я так понимаю, вы уже привыкли к нападкам Снейпа? — протиснувшись к гриффиндорской троице, шепотом поинтересовалась Алиса.

— Ты тоже довольна, да? — со злым свистом спросил Рон.

— Чем это я довольна?

— Рон, не надо… — положил руку на плечо друга Поттер.

— Что не надо?! Все слизеринцы врут, как дышат! Стоило догадаться, — Уизли скинул руку и отошел подальше.

— Я чего-то не догоняю, — обратилась Алиса к единственному адекватному созданию — Гермионе.

— Не обращай внимания! — отмахнулась девочка и устремила сосредоточенный взгляд на профессора ЗОТИ.

Тем временем Люпин рассказывал о боггартах. Отработав произношение заклинания, подобно тому, как Алиса с мамой отрабатывали дома английскую речь, преподаватель вызвал на эшафот Невилла. Выяснилось, что больше всего на свете мальчик боится никого иного, как грозу подземелий — профессора Северуса Снейпа, вызвав тем самым дружный смех однокурсников. Но когда из гардероба в другом конце комнаты вышел как живой декан Слизерина, стало не до смеху.

Заколдовать упрямого профессора Невилл смог лишь со второй попытки. Мужчина покачнулся, и на нем образовалось длинное, отделанное кружевами платье, на голове огромная шляпа, увенчанная грифом, основательно побитым молью, на руке висела дамская сумка.

Слизеринцы, обиженно поджав губы, не проронили ни звука, в отличие от впавших в истерику гриффиндорцев. Алиса же застряла на перепутье. Снейп в подобном наряде смотрелся очень нелепо, но весь его вид изображал такую растерянность, что его было даже немного жаль. Что бы Зельевар сделал с классом, боггартом и профессором Люпином, если бы видел это безобразие, думать не хотелось.

Преподаватель ЗОТИ вызывал студентов по очереди на борьбу с темными искусствами.

Подошло и время Алисы.

— Вперед! — подбодрил Люпин, поведя носом, как от нервного тика.

Щелчок — перед Алисой возникла сгорбленная фигура, покрытая всклокоченной смольной шерстью. Когда неизвестный распрямился, класс охнул — перед ними стоял волк. Опасные когти, дикие глаза, острые зубы, стекающая слюна. Чудовище зарычало.

— Ридикулус! — четко выговаривая каждый слог, но не срываясь на крик, произнесла Алиса.

Зверь с писком уменьшился до размеров щенка овчарки и умильно заскулил.

— Следующий!.. — неестественно повышая интонацию к концу слова, выкрикнул преподаватель.

Урок прошел без происшествий, разве что Люпин подозрительно резво встрял между Поттером и боггартом, но никто не придал этому значения, а Алиса в этот момент завязывала шнурок на высоких, закрывающих щиколотку, ботинках.

Уже у двери студентку остановил профессорский голос:

— Алиса, могли бы вы на минутку задержаться?

Когда ученики покинули класс и гомон стих, преподаватель махнул через плечо палочкой и захлопнул дверь. Стоял он спиной к Алисе, и поворачиваться явно не торопился.

— Как вам Англия? — увлеченно ковыряясь на заваленном бумагами столе, поинтересовался Люпин.

— Хорошо, сэр, — максимально лаконично ответила Алиса, предоставив профессору дальше подбираться к интересующему его вопросу.

— Как Хогвартс? — Люпин обернулся и обезоруживающе улыбнулся, теребя правой рукой края потрепанной мантии.

— Волшебно, сэр, — ответила улыбкой на улыбку Алиса.

— Вы… раньше сталкивались с боггартами?

— Нет, сэр.

— А с оборотнями? — небрежно бросил профессор, вновь обнаружив на столе нечто увлекательное.

— Доводилась.

Люпин завис над какой-то бумагой, грузно опираясь на столешницу.

— И чем кончилось?

— Быстрым отрезвлением и обнаружением спринтерских талантов, — хихикнула Алиса.

Преподаватель резко обернулся, и ошалело поглядел на студентку. Не прошло и минуты, как они вместе захохотали.

— Вы были пьяны? — сквозь смех, уточнил Люпин.

— Я была совершенно в дрова, сэр, — икая, ответила Алиса. — Видимо, потому меня и не съели, что несло перегаром за милю.

— Ладно, все это шутки, но боггарт то у вас соответствующий, — проведя рукой по растрепавшимся светло-каштановым волосам, подметил более серьезным голосом профессор.

— Та ночь… была действительно страшной.

Он пристально посмотрел на собеседницу, словно выискивая в ее глазах подтекст, затем наклонил голову, поглядел на свои ботинки, снова выпрямился и добродушно улыбнулся:

— Что ж, очень рад, что вам у нас понравилось! Если возникнут вопросы, обращайтесь ко мне в любое время. Буду рад помочь, — дружественно сжав плечо Алисы, Люпин выпроводил ее из учительской.

Оказавшись в большом зале, Алиса первым делом ринулась к гриффиндорскому столу.

— Уважаемый Рональд Уизли, — обратилась она, уперев руки в боки, — а теперь, когда вы соизволили остыть, не поделитесь ли страшной тайной: что случилось?

Сидящие поблизости студенты пооборачивались и теперь с любопытством поглядывали в ожидании склоки.

— Ничего, — буркнул Уизли, отправляя в рот крупную картофелину.

— Ах, правда? Ну, теперь-то я совершенно спокойна! — Алиса втиснулась рядом с Роном, беспардонно подвинув Поттера бедром. — Серьезно, что не так?.. Ты как с цепи сорвался…

— Не так?! — возмутился мальчик, повернув насупленное лицо. — Ты — слизеринка! Твой декан — самая большая сволочь всего Хогвартса, а скоро ты окажешься в малфоевской шайке! Я уже вижу, какие презрительные взгляды ты бросаешь в нашу сторону! Не пойму, что ты забыла за нашим столом, но знай — тебе здесь не рады!

В радиусе нескольких метров повисло безмолвие, а рядом сидящий Поттер так усердно рассматривал содержимое тарелки, словно там не бифштекс с картошкой, а древний артефакт, покрытый рунами.

Через гнетущий вакуум прорезался дикий смех — Алиса истерически хохотала.

— Слизеринка? Ой, не могу! А ты — гриффиндорец! И что? Это определенно повод устроить Столетнюю войну, хотя я бы ограничилась и шестидневной, — она утерла выступившие слезы. — Милый мой, твои предрассудки гроша ломанного не стоят. Я тебе чего плохого сделала? Заставила нарезать коренья маргаритки? Или сняла с тебя полсотни очков? А может, подала жалобу в Министерство за предательство крови? Говори — да?!

— Нет, но…

— Вот и чудненько. И, вообще, не суди обо мне по своим недругам-малолеткам. Мне не тринадцать. В вашу ребячливую вражду я ввязываться не собираюсь, и ты меня, бога ради, не вплетай. Людей судить нужно по поступкам, а не по чистоте крови, социальному статусу или, в данном случае, по факультету. А иначе, чем ты лучше тех снобов? — Алиса раздраженно махнула рукой в направлении слизеринского стола.

— И, кстати, Снейп — не сволочь, — добавила она, уже поднявшись с места. — Он просто такой же предвзятый идиот, как и все в этой ненормальной школе!

Алиса гневно развернулась на каблуках и понеслась вон из Большого зала, так и не пообедав.

— Она назвала своего декана идиотом… — задумчиво протянула Джинни, провожая взглядам удаляющуюся фигуру.

* * *

Очередной урок по зельеварению подходил к концу. Все прошло как обычно: гриффиндорцы «похудели» на пару десятков очков благодаря Долгопупсу, а Слизерин раздулся от гордости еще больше, благодаря безукоризненно сваренному Алисой зелью и, как ни странно, очень приличному зелью Малфоя.

— Слизерин, задержитесь, — отрывисто произнес декан, сцепив на столе руки в крепкий замок.

Когда гриффиндорцы, ругаясь и толкаясь, таки вытекли из класса, Снейп заговорил:

— Итак. С третьего курса начинается ваша долгожданная губительная свобода. Зная, что ваши прогулки в Хогсмид — это не что иное, как расточительство на всякие мерзости в «Зонко», раннее приобретение кариеса в «Сладком королевстве» и попытки проникнуть в «Кабанью голову», школа справедливо требует от студентов родительское разрешение на посещение деревни. Сдать его вы мне обязаны до Хэллоуина. Нет разрешения — нет проблем. Чем вас занять, я всегда найду… Да, мистер Малфой, — кивнул Снейп, поднявшему руку Драко, — ваш отец прислал разрешение мне лично.

— Сэр, а я? — поинтересовалась Алиса.

— А вы, насколько мне известно, совершеннолетняя, мисс Циммерман, — слегка склонив голову набок, с едва уловимыми ироническими интонациями заметил декан. — Огневиски в вашем полном распоряжении. Собственно, как и кариес.

После занятий в одном из коридоров Алису перехватили близнецы.

— Куда путь держим, ваше слизеринское гриффиндорство? — синхронно обняв ее с двух сторон за плечи, поинтересовались Уизли.

— Слизеринское гриффиндорство? Это новое оскорбление? — усмехнулась она.

— Это оксюморон, дорогая моя! — многозначительно потрясая указательным пальцем, пояснил один из близнецов.

— Какие сложные слова ты знаешь, Фредоджордж! — в тон парню, ответила Алиса. — Слушайте, что у вас обычно планируется на Хэллоуин?

— Мм, пир, страшные истории и день рождения Почти Безголового Ника.

— И все-е-е?

— Ты чем расстроена, я не понял? — возмутился Уизли. — Пожимать руку Нику еще то удовольствие, но что на свете может быть восхитительнее еды?!

Мимо троицы пробегали студенты, бросая на них выразительные взгляды. Особенно слизеринцы не предвещали ничего хорошего. Алиса нутром чувствовала, что допрыгается и рано или поздно получит вызов на ковер от декана.

— Сон, сон восхитительнее еды… — устало протянула она, расслабив плечи. — Так вот, неужели никому в голову не пришел маскарад?

— Э-э…

— Какие вы скучные, англичане!

* * *

Субботнее утро началось с почты. Ухая и хлопая крыльями, множество сов закружились под потолком Большого зала, красуясь плавным спуском по спирали.

Алисина сова задела лапой тарелку, чуть не перевернув оную.

— Леший тебя дери, Чаадаев, ты и вправду сумасшедший!

— Прости, как зовут твою сову? — аккуратно снимая верхний остывший слой овсянки, поинтересовалась рядом сидящая Джемма Фарли — тощая студентка седьмого курса и староста Слизерина.

— Чаадаев, — буркнула Алиса, отвязывая письмо.

— Какое странное имя…

Но Алиса ее уже не слушала. Перед завтраком второго сентября она отрапортовала друзьям с родины, что добралась благополучно. Сейчас ей пришел ответ:

«Хэй, Лиса, как жизнь? У нас тут драка была, кто будет начинать письмо! Но у меня выпал флеш рояль, так что все остальные с носом (над строчкой была пририсована рожица и фраза: «Саня — шулер!»). Ничего интересного не происходило, ведь без тебя и веселье — не то. Роспутин не бузит. Видать, ему тоже скучно одному! Максим Александрович спрашивал, как там твои дела. Напиши ему! Или через нас передай.

Пы. Сы. Найдешь новых друзей, а нас позабудешь — пришлю кричалку с Гимном разврату».

На этом витиеватый стремительный почерк оканчивался и начинался широкий, растянутый:

«Слышь, училка из тебя — дерьмо. Точно говорю. Экзамен по зельеварению мне перенесли на конец сентября. А библиотекарша вставила за помятую обложку и заставила купить новый учебник. Я, как честный человек, сказал, что это ты испоганила драгоценный фолиант, но ей видимо насрать. А вообще, мы за тебя. Не опозорь честь нашей сраной страны, Алиса-джан!»

Алиса, нервно хихикая, еще раз пробежала глазами по посланию Саши и Арама и двинулась ниже:

«Привет, Алис! Как дела, как Лондон? Говорят, там все жуткие снобы. На какой факультет ты попала? Саша уверяет, что кроме Гриффиндора, ты нигде оказаться не можешь. Надеюсь, это так.

У нас все по-прежнему, правда, предметов стало больше. Мне особенно понравилась Ворожба, но, думаю, ты бы отнеслась к ней скептически. Ваня в восторге от Магической зоологии. На первом же уроке нам продемонстрировали какую-то склизкую гадость, мне стало дурно, и меня отправили к медсестре.

Родители купили новую гитару, я пытаюсь научить играть Ваню, но кроме «Чижика-пыжика» он пока ничего не освоил.

Без тебя очень грустно. Всем нам. Ваня подтверждает. Надеюсь, ты нас навестишь на Новый год.

Целую, Нина».

Ребята были в своем репертуаре. Даже то, что Вано не написал лично, а только невидимо присутствовал между строк Нининого письма — было ожидаемо.

Алиса не сообщила, что попала на Слизерин, потому что банально струхнула, и сейчас ощущала легкое, но тягучее отвращение к себе. Более того, понять природу этого чувства не представлялось никакой возможности: то ли все дело в продуманной недосказанности, то ли в обрушении ожиданий.

Подумать над ответом она решила позже, а пока у нее были другие планы.

* * *

— Извольте объяснить, ЭТО ЧТО?! — Снейп гневно потряс переливающимся всеми цветами радуги листком перед носом Алисы.

— Объявление…— склонив голову и уставившись в туфли, ответила студентка.

— Серьезно?! «Дорогие друзья! Неумолимо приближается день, когда духи умерших могут вернуться на землю! Этот день — Хэллоуин! Что может быть скучнее, чем развесить пылающие тыквы и заполнить до краев свои желудки? Давайте сделаем этот праздник ОСОБЕННЫМ! Предлагаю вашему вниманию идею МАСКАРАДА. Не обязательно выряжаться вампиром или мумией с ног до головы. Если на вашей голове будут хотя бы рожки или ваша улыбка будет напоминать звериный оскал — праздник уже удастся!

Но для тех, у кого завалялась пара десятков лишних галлеонов и у кого в душе бушует неумолимый азарт, будет проведен конкурс на лучший костюм!

P.S. У кого есть идеи насчет музыки или других организаторских моментов — обращайтесь к студентке третьего курса Алисе Циммерман».

Повисла пауза, в которой еще вибрировали негодующие деканские обертоны.

— Я ж сказала — объявление, — еще ниже опустив голову, дабы скрыть в распущенных волосах лицо, норовящее расползтись в улыбке, пробормотала Алиса.

— Вы знаете, я догадался, — елейно промурлыкал Снейп. — Вот только почему вы не уведомили об этой… самодельщине преподавательский состав?! — конец фразы он злобно рыкнул.

— А вы запретите? — наконец посмотрев в лицо декану, поинтересовалась Алиса.

— Уже нет! Ко мне накануне подошел директор и восхитился, какие прекрасные идеи возникают у моих студентов!

— Ну, вот поэтому и не уведомила…

— Вот поэтому будете наказаны! — рявкнул профессор. — По субботам и воскресеньям до конца семестра будьте любезны являться в лабораторию. Подробности обсудим, когда вы почтите меня своим визитом. А теперь — убирайтесь!

Алиса вздрогнула от резкой смены стилистики речи декана и поспешила исчезнуть от греха подальше. Во всяком случае, подумала она, предстоящее веселье этот изверг не накрыл.

* * *

Оказавшись перед кабинетом ЗОТИ, Алиса задалась вопросом: «Ну и зачем мне это надо?»

Откровенно говоря, она устала. Устала от малолеток, устала от заскоков педагогов, устала от чужого менталитета. Как ноги, не получив прямого приказа из мозгового центра, привели ее к этой двери — оставалось загадкой.

Не имея конкретной цели или вопроса, Алиса постучала.

— Войдите!

Профессор Люпин сидел за столом все в той же видавшей виды мантии и читал книгу. Когда Алиса, боясь саму себя, на цыпочках зашла в кабинет, преподаватель поднял взгляд и приветливо улыбнулся:

— Ты ко мне? Что-то случилось?

Выглядел он намного лучше: посвежел и подкормился.

— Я… не знаю почему пришла, — сама усмехнулась собственной нелепости Алиса.

Комната была обставлена скудно, но уютно. На полках виднелись разноцветные корешки книг, из-за стекла небольшого незатейливого серванта выглядывало несколько фарфоровых кружек и небольшой чайник, возле письменного стола, расположенного по центру противоположной от двери стены, стоял простенький стул с коричневой облезлой подушкой.

— Вероятно, захотелось чаю!.. — понимающе протянул Люпин и двинулся в сторону чайного набора.

— Вероятно.

«Ты что творишь, ненормальная, ты же терпеть не можешь чай!»

Но все как-то естественным образом выскользнуло из-под контроля, и сейчас хотелось только утонуть в мягкой подушке и погреть крупную пианистическую ладонь о теплый фарфор грубой работы.

— У меня только пакетики… — расстроено изрек преподаватель.

— А мы и не царских кровей!

Люпин с помощью магии залил в чайнике пакетик кипятком и разлил по кружкам.

— Вы придете на Хэллоуин? — сдувая завитки пара, поинтересовалась Алиса.

— Если ты мне позволишь провести праздник без звериного оскала, — лукаво блеснул глазами Люпин, бесстрашно отхлебывая горячий напиток.

— Будем считать, что моего декана в костюме графа Дракулы будет достаточно.

Собеседник засмеялся.

— Профессор Снейп очень любезен и всегда готов помочь тому, кто нуждается в помощи.

— Пока он считает, что я нуждаюсь в отработке на выходных, — устало вздохнула студентка.

— У вас не заладилось, да? — с пониманием и сочувствием спросил Люпин.

— Я бы не сказала… Наблюдать антипатию к собственной персоне мне приходилось не раз, но тогда были и вытекающие из этого последствия — сплетни, травля, плохие оценки. А тут все ограничивается едкой перепалкой тет-а-тет, а на уроке «десять очков Слизерину, за идеально сваренное зелье, мисс Циммерман». Не понимаю я этого человека.

— Боюсь, не ты одна.

— Да, многие его ненавидят, называют слизеринской сволочью, сальноволосым демоном и прочими комплиментарностями, но я совру, если скажу, что считаю его плохим человеком.

— Знаешь, Алиса, — профессор Люпин аккуратно поставил кружку на стол и положил ногу на ногу, — совершенно плохого человека найти довольно трудно. В каждом есть что-то хорошее, светлое. Надо только уметь видеть. Некоторые доброту и чувственность принимают за слабость, оттого и скрываются за маской безразличия и пренебрежения, лишь бы никто не понял, не догадался, что этот человек способен страдать, любить, переживать. Не берусь искать отголоски человечности у профессора Снейпа, чужая душа — потемки, но если возьму на себя смелость заявить, что и ему не чужды некоторое сострадание и симпатия, то, думаю, не ошибусь.

Алиса водила указательным пальцем по ободку фарфоровой кружки. Пар уже не шел.

— Когда я сюда шла, то никак не подозревала, что буду с вами обсуждать собственного декана, — усмехнулась она, все еще не поднимая взгляда на собеседника.

— А я никак не подозревал, что ты осчастливишь меня своим посещением, — сказанная Люпином фраза была полна теплоты и искренности. В устах Снейпа она же прозвучала бы, как издевка. — Сколько тебе лет? Думаю, мы могли бы на «ты».

— На «ты»? — вскинув голову и изумленно изогнув брови, переспросила Алиса. — Восемнадцать.

— Ну! Будь ты урожденной англичанкой, уже б трангрессировала направо и налево! Зови меня Римус.

— И на уроках? — лукаво поинтересовалась Алиса и исполнила на подлокотнике гаммочку.

— Если хочешь погубить мою репутацию — и на уроках, — хохотнул Люпин.

Это был самый уютный пятничный вечер, а собеседник оказался самым милым мужчиной на свете. С этого дня такие чаепития для Алисы стали тайной отдушиной в суетливой инородной жизни Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс.

«Здравствуй, Максим!

Птичка на хвосте мне донесла, что ты интересуешься, как мои дела. Расскажу все по порядку.

Первое и общее: по миру бродит стереотип, что англичане — снобы. Так вот, из собственного опыта я сделала вывод — это наглая правда. Одним не нравится, что ты маглорожденный, другим, что ты попал на факультет блюстителей чистой крови. И все, абсолютно все, предвзяты и делят людей, как царства живых организмов, на категории. Даже сама идея четырех факультетов — показатель того, что у этого народа проблемы с равноправием и снобизмом даже внутри страны.

Второе и мозговыносящее: да, меня угораздило оказаться на СЛИЗЕРИНЕ. Не спрашивай как, ответа на данный вопрос у меня нет. Мало того, что ни один грязнокровный (не пугайся, меня это слово не оскорбляет) волшебник за все время существования Хогвартса еще ни разу не попадал на этот факультет, так еще никто мне ничего не желает объяснять. Директор так вообще со спокойствием тюленя отхлебнул чая и на ходу сочинил легенду: она — полукровка. Декан (о! этот субъект заслуживает отдельного письма с прологом, несколькими актами и эпилогом, если интересно, потом как-нибудь расскажу) сиюминутно согласился. А что аристократы Слизерина наверняка знают все древние рода пофамильно — это, видимо, мелочь. Но пока мне везет, в мою родословную никто не лезет.

Третье, или свет в конце туннеля: Хэллоуин! Я об этом празднике только читала и всегда мечтала устроить нечто грандиозное. Так как их способ препровождения Хэллоуина не лучше, чем просто отсутствие этого праздника в традициях народа, я подала идею маскарада. Все-все-все, включая преподавательский состав, будут присутствовать в Большом зале на пиршестве, и наблюдать балаган из костюмированных студентов, конкурсов и песен под гитару (не зря же Нина отдала мне свою девочку).

И что бы ты ни думал, я все равно сделаю то, что делала каждое 31-ое октября. Вот только с местными девочками мои отношения пока не на той стадии, чтобы предложить им чисто по-девчачьи похулиганить. Уже вижу твой полный скепсиса взгляд — нет, я все еще не верю в мистику, но это правда весело. Я должна ощущать себя девушкой, а не андрогином.

Обещаю далеко не заходить: сама боюсь, хоть и фаза сейчас не та.

Четвертое и сентиментальное: мне очень не хватает твоих уроков истории. Тут нудит такой скучный призрак… Никакого творческого подхода… Так что ваша ценность, доцент Беркутов, в моих глазах взлетела до небес. Я даже соскучилась. Немного. Совсем чуть-чуть. Ка-апельку.

Надеюсь получить скорый ответ. Обнимаю.

P.S. И не мог бы ты мне выслать около пяти галлеонов? Прости, что прошу, но возникла маленькая проблемка, я все верну, обещаю».

Хэллоуин неумолимо приближался, и все были озабоченны предстоящим маскарадом.

Слизеринцы с упоением строчили письма родственникам, чтобы те прислали роскошный наряд, гриффиндорцы потерянно шатались по замку, не зная, что предпринять, когтевранцы воротили от идеи нос, а пуффендуйцы корпели над своими костюмами вручную.

Алиса еще никогда не ощущала себя настолько гриффиндоркой. Будучи абсолютно криворукой в делах рукодельных, сшить платье она не могла. Будучи затейницей всего балагана, остаться в джинсах было неприемлемо. Выход был один:

— Джемма, привет! Как твои дела? Тяжела доля старосты?

Фарли как всегда сидела за обеденным столом с идеально ровной спиной, будто ее позвоночник струной натянули на колок.

— Это очень ответственно. Жутко устаю... Но у меня нет выбора: назначение декана — большая честь.

Конечно, она кокетничала (насколько была в состоянии кокетничать тощая твердолобая ригористка). Каждый раз, отчитывая и поучая, она испытывала плохо скрываемое если не удовольствие, то удовлетворение.

— Да-да, увы… Не представляю, как ты переживешь Хэллоуин! — сочувственно покачав головой, сказала Алиса.

— Возможно, профессор Снейп даже поручит мне патрулировать школьные коридоры! — задрала еще выше свой острый подбородок собеседница.

«Ага, как же. Поручит. Своим хлебом он не поделится».

— Ох, ответственно! Тогда тебе придется надеть что-то комфортное, чтобы было удобно… ходить?.. следить. Кстати, какие планы на маскарадный костюм?

Вскинув тоненькие брови и поджав почти отсутствующие губы, Джемма сухо с визжащими интонациями ответила:

— Маскарадный костюм? Старосте? Это непозволительно!

Алиса незаметно скорчила рожицу и нетерпеливо поскребла бровь.

— Тогда тем более: тебе нужно нечто скромное, благородное, достойное, дабы показать пример остальным!

Староста четким движением робота отложила вилку и нож, и задумалась.

— Напишу родителям. Они по моим меркам закажут что-нибудь и пришлют.

— Разу-умно, — промурлыкала Алиса. — А если я вместе с тобой отошлю свои размеры, вкупе с пожеланиями портнихе и деньгами, твои родители смогут заказать костюм и мне?

Собеседница снова поскрипела мозгами.

— Думаю, да. Почему нет, — и, взяв в костлявые руки столовые приборы, продолжила нарезать бифштекс на нано кусочки.

* * *

Так и не заставив себя хотя бы начать писать совершенно бессмысленное эссе по заклинаниям, Алиса двинулась в сторону подземелий.

О наказаниях Снейпа в Хогвартсе ходили легенды: чистка склизких вонючих котлов голыми руками, добыча гноя бубонтюбера и прочие мерзости, приправленные изрядной долей персонально подобранных оскорблений.

Готовясь к худшему, Алиса постучала.

— Войдите! — раздался раздраженный голос.

Лаборатория была отнюдь не так темна, как кабинет мрачного профессора. Особенно хорошо освещался стол, заставленный колбами, алембиками, трубками, графинами.

— Здравствуйте, сэр, — восторженно оглядываясь по сторонам, протянула Алиса. Снейп тем временем стоял спиной к двери и бряцал колбами. — Как восхитительно выглядит…— она коснулась кончиком указательного пальца стеклянного конуса, воткнутого острием вниз в прозрачную склянку, из которой, сплетаясь, как змеи, тянулись трубки.

— Циркуляционный сосуд. Это для алхимии, вам пока рано, — угрюмо бросил Снейп. — Итак, ваше наказание — совместим приятное с полезным, мисс Циммерман. В связи с похолоданием запасы Бодроперцового зелья мадам Помфри порядком истощились, так что наша задача… ваша задача, приготовить столько лекарства, сколько успеете до Рождества.

— Одно Бодроперцовое? Я буду варить один вид зелья два с лишним месяца?!

— Желаете варить Феликс Фелицис? — едко поинтересовался зельевар.

Алиса прикусила язык. Не стоило возникать, декан жалил на поражение.

— Как приятно иметь с вами дело, когда вы не пытаетесь вести диалог, — самодовольно заключил Снейп. — Ингредиенты в шкафах. — Он махнул рукой в сторону ряда дубовых исполинов. — Состав зелья и способ приготовления, хочется верить, у вас в голове. Приступайте.

— А вы… не останетесь? — с надеждой спросила Алиса.

— Вы без меня уже жить не можете? — вскинул бровь зельевар.

— Нет… то есть да… то есть… Я имела в виду, это же наша задача.

— Теперь ваша. Я занят, — Снейп развернулся, пока студентка не задала еще лишних вопросов, и стремительно удалился, с треском захлопнув за собой дверь.

«Сразу чувствуется, что Англия — колониальная империя!» — выругалась Алиса и приступила к работе.

Через три часа за разливом готового состава по сосудам, ее застал зельевар.

— Я просил это делать? — вырвав из ее рук до середины заполненную склянку, прошипел Снейп.

Он поднес сосуд к свету, рассмотрел консистенцию варева, понюхал жидкость, едва не окунув в нее свой длинный нос, и распрямился.

— Сносно.

— Благодарю.

Декан едва дернул уголками губ:

— Благодарить вас будут игроки в квиддич, когда пройдясь вспотевшими по ветру после тренировки, прихватят простуду, — держа сосуд двумя пальцами — большим и указательным — Снейп отправил его в кольцо, закрепленное в держателе.

Алиса проводила взглядом руку зельевара.

— Хм, как у Шопена(1), — улыбаясь, хмыкнула она.

— Простите, что?

— Ваши руки.

Снейп машинально скользнул глазами по собственным ладоням.

— Увольте, во мне нет ни капли польской крови.

— Вы знаете, кто такой Шопен? — вскинула брови в искреннем удивлении Алиса.

— А вы назвали эту фамилию, чтобы блеснуть знаниями и поставить меня в неловкое положение?

«Ну, вот. Опять. С ним положительно невозможно разговаривать».

— Я просто сказала вслух то, о чем подумала.

— Сэр.

— Сэр.

Снейп прищурился:

— Завтра в шесть. Не опаздывайте.

— Я никогда не опаздываю…

— И не говорите вслух то, о чем думаете. Вы свободны.

* * *

— Римус, я должна признаться… — с очень серьезным лицом заявила Алиса.

— Что такое? — с неподдельным участием, вскинул голову Люпин. Несмотря на то, что за практически полтора месяца нахождения в Хогвартсе мужчина привел себя в божеский вид, сейчас его лицо было бледным и уставшим, как после длительной, изматывающей болезни.

— Я терпеть не могу чай.

Сдерживать улыбку было все сложнее. Алиса уже который вечер проводила в профессорском кабинете, распивая дешевые пакетированные чаи.

Люпин провел рукой по волосам и улыбнулся:

— Ты меня так не пугай, я подумал — что серьезное!

— Я просто должна была когда-нибудь вскрыться.

— Не понимаю, отчего ты сразу этого не сделала! — всплеснул руками Люпин.

— Неудобно было… — сделав несчастное лицо, ответила Алиса.

— В следующий раз говори без обиняков. А то дураком же я оказываюсь! Каждую неделю бегаю в Хогсмид, покупаю именно этот чай, зная, что он тебе нравится.

Алиса не ответила, а лишь слегка склонила голову, приближая к своему указательному пальцу, по привычки тянущегося поскрести правую бровь. Люпин встал с места.

— Как учеба? — он обошел стол и встал около Алисиного стула, прислонившись к столешнице и спрятав руки в складках мантии.

— Небольшие проблемы с трансфигурацией, но, в общем, ничего.

— Помощь точно не нужна? — заглядывая в глаза, поинтересовался Люпин.

— Чтобы Слизерин на вашем репетиторстве заработал очки? — Алиса скептически вскинула брови.

— Чтобы тебе было легче, — простодушно сказал профессор. — Мне все равно, на каком ты факультете. Твой пример в очередной раз доказывает, что человек слишком сложен, чтобы уместиться в какие-то условные рамки. — Он задумчиво наморщил нос.

— Порой мне кажется, что все происходящее — судьба, предрасположение свыше… Но, возможно, я драматизирую, и это цепь случайностей.

— Ты про распределение на Слизерин?

— Да вообще про все, — Алиса, расфокусировавшись, смотрела в направлении огромного аквариума в углу и лениво перебирала пятипальцовку на правом подлокотнике.

— Ерунда! — только и махнул рукой Люпин.

Они еще какое-то время помолчали. Алиса вздохнула и поднялась с места:

— Пойду я.

— Уже? — Люпин расплылся в обезоруживающей улыбке, призывающей задержаться.

— Трансфигурация!.. — многозначительно развела руками студентка.

— Ты неважно выглядишь, Алиса, — он сжал ее плечо.

— Это хорошо, потому что обычно студенты Слизерина выглядят излишне важными и напыщенными.

— Заходи, как будет время.

— Непременно.

Едва она закрыла за собой дверь, как столкнулась со своим деканом, врезавшись в его испещренную пуговичками грудь. Тот едва слышно выругался и отпрянул. В его руках был подозрительно дымящийся бокал.

— Ээ… Вы к Р... рофессору Люпину? — машинально, спросила Алиса, поглядывая на бокал.

— Во-первых, сэр, во-вторых, не выше дело. Пропустите, — Снейп отодвинул — почти оттолкнул — студентку левой рукой, и проскользнул в кабинет ЗОТИ, снова эффектно хлопнув дверью.

* * *

С ужасом идя на заклинания, Алиса прибилась к гриффиндорской троице:

— Кто сделал домашку?.. — смотря прямо перед собой, невзначай обронила студентка.

— Я! — бодро ответила Гермиона, с отзвуком, напоминающим голос Гарри.

— А…ты? — скользнув по рыжей макушке, осторожно спросила Алиса.

— А он у Гренджер списал! — раздался сзади манерный голос. — Поттер умеет выбирать друзей: одна умная, чтобы помогала, а другой тупой, чтобы оттенял, — Драко, очень довольный своей шуткой, захихикал, а за ним потянулись Крэбб и Гойл.

— А твои дружки — тупые амбалы, Малфой! — незамедлительно ответил любезностью на любезность Гарри.

Алиса не смогла сдержать улыбки. От обоих мальчишек несло детскими обидами и препубертатным периодом.

— Хочешь проверить, насколько они тупые, Поттер? О, куда бить, поверь мне, они знают.

— Напрашиваешься?! — встрял красный как помидор Рон, почуяв массовую мордобойню.

— Я не поняла, вы в уважаемой всем миром Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс или в «Дырявом Котле»?! — неожиданно для всех оказавшись в эпицентре назревающего скандала, взвизгнула староста — Джемма Фарли.

— В школе, в школе, — буркнул Уизли. Малфой лишь фыркнул.

— Вот и извольте вести себя подобающе! — Ребята с недовольными лицами отвернулись друг от друга. — Алиса, после занятий подойди ко мне, я тебе передам твой заказ. Там, правда, возникла проблема, но мои родители все равно выслали, что ты просила.

— Да-да, я подойду к тебе! — протараторила Алиса, пропуская мимо ушей последнее предложение Джеммы, и побежала на урок, на котором лишила Слизерин двадцати очков за ненаписанное эссе.

* * *

После занятий Джемма, как и обещала, отдала сверток с заказом и ожидаемо сообщила, что посланных денег не хватило, потому мадам Малкин доплатили ее родители из своего кармана. Алиса снова заворковала нечто невнятное, но любезное, в попытке оттянуть время, но поняла, что долг НЕОБХОДИМО вернуть по крайней мере завтра. Иначе идеальная Фарли в ней разочаруется и больше не подсобит никогда в жизни. Мозг лихорадочно заработал: Гермиона? Гарри? Нет, лезть со своими проблемами к представителям Гриффиндора считается унизительным, ее не поймут. Близнецы? Семья Уизли огромна, судя по слухам, плохо обеспечена, и, опять же, гриффиндорцы. Римус не откажет, но его собственная мантия дырява — это раз, и давать деньги совершеннолетней студентке, которая вечерами непонятно чем занимается с профессором в одном кабинете — подозрительно — это два. Очень привлекательными были два домашних, слизеринских, варианта: Эдриан Пьюси и Драко Малфой. Но на какой кобыле к ним подъехать было совершенно неясно. Эдриан парень неплохой и, будь они в хотя бы приятельских отношениях, денег наверняка одолжил, но Драко…

Уголки губ Алисы неконтролируемо поползли вверх, а из глубин организма поднялась волна предвкушения и азарта.

Предстояло вспомнить далекие времена ЦМШ и навыки натянутых улыбок и вынужденных любезностей. Алиса четко понимала, что Малфой, с одной стороны, драгоценный металл более высокой пробы, нежели Пьюси, но, с другой, в силу разницы в возрасте, более наивен, и должен быть поглощен самим фактом общения со старшей однокурсницей, а не следить за течением разговора. Тем более, он первый полез знакомиться, всегда первый здоровался, а Поттеру даже первый хамил…

— Приятного аппетита, мистер Малфой, — как само собой разумеющееся обронила Алиса и приземлилась на скамейку по правую руку от блондина, совершенно виртуозным образом подвинув Гойла. Подрастающий амбал едва не выронил кексик, но в последний момент подхватил его ковшеобразной рукой у самых колен.

— И тебе, — не то испуганно, не то настороженно протянул Малфой.

— Не, видал, один раз не написала эссе, и уже двадцать очков вычли!..

— Угу.

— Не зря говорят, что маленькие люди — самые вредные, — продолжила изливаться Алиса, увлеченная кромсанием картошки в тарелке.

— Ты тоже мелкая! — вставил с набитым ртом Гойл.

— Заткнись! — внезапно шикнул Малфой.

Алиса пригубила ненавистный тыквенный сок.

— А у тебя как дела, Драко?

Блондин стушевался. Но спустя мгновение уже выпрямил спину — эквивалент распустившегося павлиньего хвоста:

— Превосходно. На каждом из сегодняшних занятий получил по паре-тройке очков.

— Да-да, я слышала. Благодаря тебе Слизерин восстановил свое доброе имя, — Алиса мысленно отругала себя за фразу, находящуюся на грани лести и издевки.

— Только я и учусь! Остальные думают, кубок должен быть наш просто так! А просто так он достается только Гриффиндору. И то благодаря красивым глазкам Поттера, — Драко стрельнул взглядом в сторону своего ненаглядного.

— Их еще надо разглядеть сквозь оправу и линзы… Ладно, я пойду, устала очень! До встречи, — и Алиса откланялась.

На следующий день, как следует поохав в гостиной Слизерина во время поиска внезапно потерявшегося кошелька, она под натиском покровительственных просьб приняла у Малфоя пять галеонов. И тут же отдала их Джемме.

* * *

— Можете войти.

Одной этой фразы оказалось достаточно, чтобы Алиса заподозрила что-то неладное. Ни раздражения, ни привычной злобы в голосе зельевара не было.

— Подождите минуту, я должен закончить.

Он копошился на столе, бряцая, звякая, стукая…

— Вы пока можете присесть.

«Довольно странное в своей вежливости предложение» — заключила Алиса, но села на ближайший к ней стул, сиротливо стоящий у правой стены. Тут Снейп обернулся: бледный, мрачный и с сиреневым цветком в руке, так сильно бросающимся в глаза на фоне иссиня черной мантии. В его глазах на долю секунды отразился свет свечи.

Когда картинка в мозгу сопоставилась со знаниями, Алиса беззвучно втянула в легкие больше воздуха: «Аконит».

Зельевар тем временем едва заметным движением поднял и без того гордо сидящую на шее голову еще выше и стремительно подошел к ближайшему шкафу, спрятав цветок за дубовой дверцей.

— Сегодня вы мне поможете варить Экстракт бадьяна, — холодно изрек Снейп, не оборачиваясь.

— Бодроперцового оказалось достаточно?..

Он не ответил. Вместо этого рывком вновь открыл шкаф и принялся методично доставать нужные ингредиенты и выкладывать их в ряд на рабочем столе.

— Сегодня я буду работать с вами?

В ответ только глухой стук каблуков и шуршание ингредиентов.

— Кхм-кхм… — откашлялась, в попытке привлечь к себе внимание, Алиса.

— Сэр, — это все, чем ее удостоили.

— Так я сегодня буду отрабатывать в вашем присутствии, сэр?

— Сегодня и до конца семестра, — безэмоционально ответил зельевар.

«Чудненько», — подумала Алиса.

— Нарезайте плоды.

Эта отработка была возвращением к исходной константе. Когда казалось, что вот, ты выходишь на свет, к сути, приходишь к наипростейшему выводу, этот человек вновь тушил в комнате реальности все свечи. А при возвращении из тьмы ты обнаруживал, что весь интерьер поменялся, температура скакнула на пять-десять градусов то ли вверх, то ли вниз, а из не существовавшей ранее вентиляции пронизывающе тянуло.

Он снова сбил с толку. И его мотивы были покрыты мраком. Единственное, от чего могла отталкиваться Алиса, взяв за неопровержимый тезис, — Снейп умен и рационален. А значит, были и конкретные причины для такого спектакля.

* * *

Посмотрев на себя в зеркало, Алиса поняла, что переборщила.

Насыщенное гранатовое платье с пикантным декольте, двусмысленной шнуровкой и очень высокими вырезами по двум сторонам бедер, выгодно удлиняющими далеко не модельные ноги, было призвано наделать шуму. В какой шок впадет соучастница этого хулиганства — Джемма Фарли — Алиса боялась представить, а о реакции преподавательского состава даже не загадывала. Она лишь надеялась, что будет не единственной ряженой.

Гостиная Слизерина встретила спустившуюся из спальни ведьму тишиной: все уже отправились в Большой зал. А ей предстояло эффектно явиться на пиршество в одиночку и сразу привлечь к своему костюму внимание. Она нервно поежилась

Перекинув через плечо гитару, Алиса двинулась по подземелью, с каждым шагом множа суетливых бабочек в животе. Сырость и духота помещения никак не способствовали расслаблению. А тут еще из-за поворота вылетел Пивз.

— Алиса — шлюха! Алиса — шлюха! — завопил полтергейст, с восторгом оглядывая ее наряд.

— Настолько все плохо или ты утрируешь? — серьезно спросила ведьма.

— Шлюха! Шлюха! ШЛЮХА!

— Ну и чудненько. Чем хуже, тем лучше.

Поднявшись по каменным ступеням в небывало приподнятом боевом настроении, Алиса смелым шагом, не таясь, прошествовала к двери Большого зала. Оттуда несся веселый гомон, звон посуды, устрашающие раскаты грома.

Алиса выдохнула, поправила начесанные, залакированные каштановые волосы, поудобней устроила на руках гитару и шагнула в распахнутые двери с неуместной, но очень веселящей ее мыслью: «Гриффиндор по мне плачет…»

Плывущий позади Пивз выжидающе притих. Притих и зал. Когда первичное аффектное состояние ушло и присутствующие стали перешептываться, раздался перебор струн, а затем и голос:

Настал момент, я поняла,

Что силы магии таю

В своих беспомощных руках.

И обратилась вся жизнь в прах,

Мечты рассеяв на ветру.

Оставив прошлого дела,

Мир новый открываю я:

Учусь стихией управлять,

Природной магией дышать.

Так изменилась жизнь моя...

Могу взлететь под потолок,

Отлеветировать сапог,

Шальную песню сочинить

И зелье страшное сварить.

И на метле могу слетать,

И заклинания читать.

Ах, как мне это нравится -

Весёлой быть проказницей.

Эй, Чаадаев! Милый друг,

Лети сюда и пой со мной!

Взмахну я феникса пером,

И повернётся мир вверх дном!

Коварство и враньё — долой!

Ну а гитары этой звук

В душе рассеет пустоту,

Растопит в сердце чёрный лёд,

И самый мрачный — запоёт!

(Скажу я вам начистоту)

Могу взлететь под потолок,

Отлеветировать сапог,

Шальную песню сочинить

И зелье страшное сварить.

И на метле могу слетать,

И заклинания читать.

Мне хулиганить нравится!

(С характером бы справиться).(2)

Вместе с последним слогом Алиса безжалостно щипнула струны и артистично выбросила правую руку в сторону. Зал взорвался аплодисментами.

Тяжело дыша, прикладывая ладони к пылающим от запала щекам, она кланялась и бочком двигалась к слизеринскому столу. Но дорогу ей перегородили близнецы:

— Симпатичное платьице, — сказал один.

— Длинные рукава с широкими манжетами особенно целомудренны, — подметил другой.

— Мои огроменные пианистические лапы не для сего утонченного прикида!

— Балда ты! — беззлобно ответили ей Уизли и подхватили на руки.

Прошлой ошибки они не совершили и отнесли хулиганку к ее законному столу.

Благоразумно сев подальше от Джеммы (с ней лучше поговорить завтра), Алиса выбрала место около Малфоя, дабы не расслаблялся.

Как и следовало ожидать, Драко, растекшийся по скамейке в позе утомленного царя, мгновенно подобрался, взял нож в правую руку, вилку — в левую, и принялся елозить приборами по пирожному. Скосив глаза в его сторону, Алиса обратила внимание, что на пальцах юноши поблескивали не по возрасту подобранные перстни, одет он был в абсолютно черный костюм, а вместо галстука красовалась серебряная брошь, с вкрапленными изумрудами. Черт был аристократичен до мозга костей. Он был ТАК хорош, что Алиса еле удержалась от едкого замечания, вроде: «Брошь у маман стащил?»

После недолгого пира, как и задумывался, был проведен конкурс костюмов. Под музыку, подобранную близнецами, участники выходили на открытое пространство, чтобы остальные могли их получше разглядеть и поставить на листочке балл от 1 до 10.

Среди парней большее количество голосов получил Трумэн Габриэль с Пуффендуя, облачившийся в сурового викинга, а из представительниц слабого пола привлекательней всех оказалась Анджелина Джонсон, продефилировав между столами в очень коротком кожаном платье, рядом с которым Алисино выглядело паршивой овцой.

Сама затейница конкурса решила не участвовать и теперь об этом жалела. Никто со Слизерина не получил достойных голосов, несмотря на изысканность нарядов.

Глянув на преподавательский стол и убедившись, что Дамблдор всеми правдами и неправдами пытается втянуть в беседу Снейпа и Люпина одновременно, Алиса тихо выбралась из-за стола.

— Ты куда? — внезапно спросил Малфой, в последний момент сделав безразличное лицо.

— В девичью комнату, Драко, — деловито поправив манжет, ответила Алиса. — Не возражаете?

Он усмехнулся, мотнул головой и повернулся к Креббу.

Коридор на удивление был пуст. Ни старост, ни Филча, ни даже миссис Норрис. Тихо ступая и постоянно оглядываясь, принимая каждое колыхание огня за чью-то тень, Алиса спустилась по главной лестнице и прошла через главные двери замка. Контраст температур возымел освежающий эффект. Глубоко вобрав в легкие холодный осенний воздух, Алиса прикрыла глаза и улыбнулась. Шуршала опавшая сухая листва, перебираемая легким ветерком, где-то ухала сова.

Очнувшись, Алиса наклонилась и проверила состояние тоненькой шерстяной подкладки, незаметно охватывающей левую щиколотку под высокими кожаными ботинками на невысоком каблуке. Убедившись, что ткань надежно согревает ногу, Алиса двинулась в сторону Запретного леса.

Чем дальше она отдалялась от замка, тем промозглее становилось. Устеленная листьями земля все плотнее покрывалась инеем, а ветер становился ловчее и пробирался ледяными щупальцами в самые неожиданные уголки тела.

Вдалеке что-то шевельнулось. Алиса замерла, с застывшим сердцем всматриваясь в только что ожившую кромку леса. И тут ведьма охнула, в ужасе приложив ладонь ко рту: «Дементоры! Как я могла забыть про ДЕМЕНТОРОВ!»

С двух сторон на нее надвигались две темные фигуры в черных монашеских хламидах. По мере их приближения становилось зябче, холоднее и тоскливее. Обхватив себя руками за плечи, Алиса попятилась. Полезли непрошеные воспоминания, а вместе с ними горькие мысли: «Только он попытался мне помочь, только он меня не бросил. Был со мной до последнего, едва не поранившись. Я только жертва обстоятельств. Я по жизни жертва случайностей. А он — жертва слепоты людей. Тихий, добрый, отзывчивый, умный, непонятый… Что я здесь делаю? Почему не он?..»

Нос, губы и пальцы от холода перестали ощущаться.

«Я отвратительна. Я ужасна. Я со всеми и ни с кем. Я улыбаюсь и не люблю. Я кокетничаю, но при этом не любима. Он ведь даже не догадывался… Никогда…»

Дементоры в отягощающей задумчивости посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, одновременно отвернулись и поплыли прочь.

Алиса тяжелым взором посмотрела на Запретный лес. Вскинув брови, сощурив глаза и поджав губы в выражении «почему бы и нет», она нетвердым шагом двинулась к деревьям.

Как и обещала Максиму, она не пошла вглубь чащи, найдя хорошее место для действа в нескольких шагах от начала леса. Убедившись, что от замка ее скрывает объемный ствол, Алиса очистила пространство от сухих листьев и собрала немного хвороста. Вызвав в ладонях пляшущий огонек пламени, она бережно поднесла его к кучке веток и подождала, пока оранжевые язычки ухватятся и разойдутся.

Довольная своей работой, Алиса запустила руку в декольте, выудив оттуда пару каштанов, и, затаив дыхание, бросила их в костер.

Огонь задергался, недовольный внезапным вторжением, характерное потрескивание на какое-то время участилось.

Алиса присела на корточки, чтобы получше разглядеть судьбу каштанов. Один из них тут же вспыхнул.

«Ну! Ну! Пожалуйста!»

Но второй орех спокойненько лежал в самом центре костра, игнорируя пекло вокруг.

«Проклятье», — прошептала Алиса, проведя ладонями по лицу: «Долгое одиночество? Благо не несчастная безответная любовь и страдания».

На небе ярко светила недозрелая луна. Костер догорал — пламя постепенно сходило на нет. Алиса распрямилась и немного размяла косточки, с хрустом потянувшись.

Тут ее боковое зрение зацепилось за серебристое поблескивание. Нахмурившись, она сделала несколько осторожных шагов вглубь леса — за одним из массивных деревьев лежал крупный камень, от которого веяло арктическим холодом. Убедившись, что поблизости нет дементоров и это не их рук дело, Алиса приблизилась к камню.

Кто-то явно рассчитывал на ее отличную фотографическую память, потому что как только она оказалась достаточно близко, холод как рукой сняло, а выпуклая, цвета металлик надпись испарилась. Но Алиса запомнила. Она как наяву видела перед собой ряд латинских букв:

V I T R I O L

__________

(1)Можно посмотреть фотографию слепка руки Великого поляка :) https://twitter.com/MargaretOmnom/status/658019706071326721

(2)Текст песни — VasilisaCentrism Спасибо ей ОГРОМНОЕ!:))

Алиса возвращалась в замок совершенно разбитая. Истощенная встречей с дементорами, она только и могла думать, что о случившемся: что значат те латинские буквы? Почему они оказались в лесу? Кто их там написал? И, главное, действительно ли ей предназначалось послание, или это очередная случайность?

И еще — дементоры. Уже подходя к замку, Алису посетила мысль, что они не могли пропустить ее. Не должны были. В связи с побегом Блэка ученикам Хогвартса воспрещалось покидать замок, и кто-кто, а эти мрачные тени в балдахинах точно не были способны на лояльность. Они ее не пожалели, они ее узнали и отступили. Но почему? И связано ли это событие с посланием на камне?

У главных дверей Хогвартса Алиса сбавила скорость и подумала о насущном. Если все уже разошлись по гостиным, то ей нужно не попасться, а на случай попадания сочинить убедительное оправдание.

Но в Хогвартсе было шумно, в коридорах и на лестницах толпились студенты, встревожено что-то обсуждая, и создавали пробки.

Удивленно поглядывая на сутолоку, Алиса прямым ходом направилась в подземелья, так как вопросов на сегодняшний вечер ей хватало. Но, начав спускаться, столкнулась лицом к лицу с толпой слизеринцев, движущихся в обратном направлении.

Расширив глаза, но быстро сориентировавшись, Алиса с краю примостилась к потоку и попыталась разыскать знакомые лица.

— Ты все это время была в уборной? — поинтересовался с приемлемой долей иронии Малфой, вечно оказывающийся где-то сзади.

— А?.. Да-да, — немного растерялась Алиса. Она мысленно проклинала себя всеми возможными словами за такую несобранность. — Желаешь услышать подробности?

— Уволь, — хмыкнул блондин, вскинув ладони в сдающемся жесте.

— Куда мы все идем?

— В Большой зал.

Алиса сжала губы. Это свойство Малфоя дозировать информацию сейчас было совсем некстати. А он, казалось, наслаждался своим положением.

— Где Джемма? — нарочито потеряв интерес к собеседнику, спросила Алиса.

— Где-то, — буркнул Малфой.

Он помолчал еще какое-то время, но поняв, что сокурсница ради информации стелиться перед ним не станет, нехотя заговорил:

— За Поттером с ножичком приходили.

Алиса рывком развернулась:

— Прости, что?

— Блэк был в замке. Он пытался проникнуть в гриффиндорскую башню. Дамблдор думает, что маньяк еще здесь, потому нас всех собирают в одном месте, — при произнесении имени директора, лицо мальчишки стало брезгливым.

Алиса невольно похолодела. Нет, она вовсе не испугалась за судьбу Гарри, потому что если он жив сейчас, то под бдительным контролем напороться на нож, по крайней мере, в этот вечер, не должен. У нее нарисовалась нехорошая картина: теперь все сегодняшние совпадения венчала мрачная фигура маньяка. Даже Алисе, коей свойственно было сомневаться в своей значимости в контексте важных событий, виделась какая-то связь.

Несмотря на экстремальные условия, уснула Алиса мгновенно, отодвинув гипотезы и волнения на задворки сознания.

* * *

Ближайшие несколько дней вся школы была занята двумя вещами: обсуждениями страшного дядечки Блэка и предстоящим матчем по квиддичу.

Как и куда ускользнул маньяк, Алисе уже не хватало времени подумать, потому что все свободное время она просиживала в библиотеке в поисках информации. Как и следовало ожидать, такого слова — VITRIOL — ни в одном языке, пользующемся латинскими символами, нет. При прочтении задом наперед выходила чушь. Попытки перемешать буквы и составить из них нечто вразумительное кончились Rivoli и Tivoli — итальянскими городами, и то, с учетом удаления одной из букв.

Сверху всех проблем наваливались все большие задолженности по заклинаниям и провальные попытки что-либо сносно трансфигурировать. Алисин магловский мозг всеми силами отторгал предмет Макгонагалл, негодуя о небрежном обращении с материей.

Еще нужно было зайти к Римусу за гитарой, которую, как выяснилось, он в тот вечер забрал из Большого зала, но Алиса оттягивала визит, сама себя убеждая в недостатке времени.

Но сегодня — ЗОТИ. Избегать профессора больше не получится.

На перемене перед уроком Алиса забежала в туалет, пытаясь разыскать в закромах сумки пудру. Косметикой она не пользовалась, но в эти дни месяца, в связи с резким побледнением кожи и образованием синевы под глазами, слегка пудрилась.

Пластмассовая коробочка оказалась зарыта глубоко на дне сумки, зажатая между учебниками по зельеварению и защите. Обругав бездушный предмет за столь несвоевременные прятки, Алиса придала своей коже более живой оттенок и ринулась к кабинету, осознавая, что опаздывает. У двери она столкнулась с Поттером.

— И ты тоже? — нервно зашептала Алиса.

— Угу, — кивнул Гарри и потянулся ручке.

— Погоди! Вместе зайдем или по очереди?

— Да, давай вместе. В чем проблема-то? — и он распахнул дверь. — Извините, профессор Люпин, я…

За учительским столом сидел Снейп.

Алиса едва не выбежала из класса, чтобы в коридоре истерически расхохотаться. Ее всю раздирало, она закусила губу и скрестила руки за спиной, чтобы удержаться и не выдать Поттеру нечто вроде: «В чем проблема, Гарри? Ни в чем! Это просто Снейп. Хорошая погода сегодня… А мы в полной жэ».

— Урок начался десять минут назад, Поттер, минус десять очков Гриффиндору. Садитесь.

Алиса блуждала взглядом по классу, дожидаясь своего приговора. Но Гарри не сдвинулся с места.

— Где профессор Люпин?

— Ему нездоровится, — ухмыльнулся Снейп. Алиса вздернула голову. — По-моему, я велел вам сесть.

— Что с ним? — продолжал допрос Гарри.

Сверкнув глазами, Снейп ответил:

— Угрозы для жизни нет. Еще минус пять очков Гриффиндору. И если вы сейчас же не сядете, вычту еще пятьдесят.

Гарри медленно прошел к своей парте. Алиса осталась стоять на месте.

— Мисс Циммерман, не задерживайте меня, сядьте, чтобы я смог продолжить занятие.

— А я… — но, словив угрожающий взгляд, она замолчала. Внутри все заклокотало, и несколько мгновений Алиса изливала недовольство в ответном взгляде, но затем все же села.

— Поттер прервал меня на том, что в журнале у профессора Люпина не записаны темы, которые вы прошли…

«И ни слова о моем опоздании!»

— Сэр, мы прошли боггартов, красных колпаков, ползучих водяных и гриндилоу, — перебила Снейпа Гермиона. — Сегодня мы должны были приступить…

— Помолчите, мисс Грейнджер, — оборвал её Снейп. — Я не спрашивал, что вы прошли. Мне лишь хотелось указать на безалаберность профессора Люпина.

У Алисы глаза повылазили из орбит. Чтобы он — профессор Северус Снейп, педагог со стажем, да и просто человек, владеющий талантом очень тонко, почти аристократично, наносить удары — так отозвался о своем коллеге при всем классе? Даже для него это слишком.

— Сегодня мы будем проходить…

Снейп перелистал учебник и раскрыл последний параграф.

— …оборотней.

«А… это к чему?!» — похолодев, подумала Алиса.

Когда зельевар, временно сменивший специализацию, спросил об отличиях оборотня от обычного волка и при этом довольно заметно задержал взгляд на Алисе, ее осенила ужасающая догадка:

«Аконит… Господи боже, этот весь спектакль, с отработкой вместо пролога, предназначен для меня?.. Не слишком ли много чести?»

После урока все только и обсуждали пакостную фигуру Снейпа. Гарри даже выдвинул предположение, что зельевар метит на место Люпина.

— В таком случае, наводка у него неисправна, — задумчиво протянула Алиса.

— Почему это? — с вызовом поинтересовался Поттер. Все, что касалось его собственного мнения, будило в нем несвойственную ему дерзость.

— Зельеварение когда-нибудь было настолько скучно?

— Мм… да, — недолго думая, вставил Рон.

Алиса скорчила рожицу и с надеждой повернулась к Гермионе.

— Да-да, я, пожалуй, соглашусь с тобой… — но та была поглощена своими мыслями и ответила, казалось, машинально.

* * *

Последние дни самочувствие Алисы было неважным. К бледности и синякам под глазами прибавилась тошнота. Она не была сильной, до рвоты, но ее постоянное навязчивое присутствие, подобно закадровой психоделической музыке, ослабляло самоконтроль и мешало сосредоточиться.

Но сегодня Алисе было откровенно плохо. Она особо никогда не увлекалась квиддичем, но посмотреть, как справляются с метлами англичане, очень хотела.

Покинув с утра пораньше гостиную Слизерина, Алиса направилась в больничное крыло. Описав мадам Пофри симптомы, она получила дежурное зелье от тошноты.

— А где профессор Люпин? — глотая больничную гадость, спросила Алиса.

— Откуда мне знать! И вообще, вас не учили, как у нас в Англии следует разговаривать со взрослыми, мисс Циммерман?! — внезапно вспыхнула, словно от подлива жидкости для розжига, медсестра.

От зелья лучше не стало. Весь день Алиса провела в спальне.

* * *

— Войдите.

«Ну, слава богу! Все вернулось на круги своя — он раздражен!»

Лаборатория встретила студентку привычной наэлектризованной атмосферой, которую создавал вокруг себя зельевар.

— Добрый вечер, сэр.

— Почему вы опоздали на защиту от темных искусств? — без какой-либо прелюдии, выйдя из подсобного помещения, спросил Снейп.

— Я была в туалете, сэр, — чопорно ответила Алиса. О да, ей нравилось с ним разговаривать до наглости честно. К тому же ее так мутило, что мутить что-то еще самой было не в силу.

Он скрестил руки на груди:

— Помнится, вы утверждали, что никогда не опаздываете.

— Я и не опаздываю. Это… случайно вышло, — заупрямилась Алиса.

— От такого события, очевидно, все волки в лесу попередохли, — саркастически скривился декан и продолжил допрос: — А зачем вам понадобилось лечебное зелье сегодня утром?

— Чтобы избавиться от тошноты, сэр.

— Внезапные походы в туалет…тошнота… — неприятно сощурившись, прошипел Снейп.

— Ну нет, не до такой степени, сэр. Меня не рвало, — отмахнулась Алиса. — А вы, кстати, не знаете, что с профессором Люпином? В больничном крыле его…

— Ему. Нездоровится, — зло отчеканил Снейп, преувеличенно шевеля губами на каждом слоге, и принялся со звоном перекладывать пробирки на рабочем столе.

Алиса задумчиво нахмурилась. Из всего ею виденного и слышанного можно было сделать вывод — Снейп терпеть не может Люпина, и каждое упоминание Римуса причиняет ему чуть ли не физическую боль.

«Но что он так на меня взъелся? Я виновата будто, что… Леший тебя дери! Он вообще на рвоту намекал? Конечно, нет… — она досадливо выдохнула. — Тошнота сама по себе — не повод для едкого замечания! А я еще после этого спокойненько Римуса упомянула!»

— Кстати, — глухо сказал Снейп, — как долго вы пьете Переводящее?

Алиса смутилась:

— Ээ… С первого сентября.

— И как долго собираетесь продолжать?

— Я не знаю.

— Думаете, профессор Люпин не разберет вашу речь за акцентом?

— Сэр, я не думаю, что профессор Люпин здесь вообще при чем… — Алиса попыталась взглянуть прямо в глаза собеседнику, но лишь скользнула по лицу и, высоко задрав голову, уставилась куда-то вбок.

— О, нет, — зашипел змеей Снейп. С каждой произносимого им звука капал яд. — Профессор Люпин здесь совершенно ни при чем.

Готовили они Экстракт бадьяна в абсолютном молчании, потому что казалось, что если кто-то из них заговорит, то маленький давящий, напряженный, пульсирующий комочек внутри сработает и взорвется. Теперь в лаборатории электричество почти искрилось.

* * *

Но жизнь шла своим чередом.

Учиться становилось сложнее: Макгонагалл все чаще недовольно поджимала губы, осматривая жалкие результаты Алисиной трансфигурации; долги по заклинаниям продолжали накапливаться, и Флитвик безжалостно сдирал очки со Слизерина, а после занятий пытался беседовать со студенткой, проявляя неожиданную симпатию вкупе с недоумением. Алиса была с ним мила и тактична, но так вертела диалог, что сама верила своим обещаниям взяться за голову, а он — и подавно. В РМА никто из студентов бы не обратил на это внимания, разве что Саша мог шутливо потрепать за щеку, приговаривая:

«Соберись, тряпка! А то я уже вижу, как у тебя брови начали срастаться — в бездельника Арама превращаешься!»

Но здесь Алиса своими оценками подводила весь факультет. Она ловила ТАКИЕ выразительные взгляды, что морально готовилась к «темной».

Джемма Фарли еще после Хэллоуина начала воротить нос, но когда до нее доползли слухи, кто именно позорит славное имя Слизерина, перестала даже здороваться. Как только на горизонте старосты появлялась Алиса, она принимала самое высокомерное выражение лица, на которое только была способна и гордо проходила мимо, крайне заметно (и оттого смешно) проверяя произведенный эффект. На то чтобы делать вид, будто она Алису не замечает, Фарли не хватало ни хитрости, ни такта.

С Малфоем после случившегося Алиса, к ее сожалению, теснее общаться не стала. Во-первых, он все-таки побешивал своей избалованностью, во-вторых, она не хотела давать нового повода для нападок Рона. Но, как она ни старалась, общаться на равных с обоими враждующими факультетами не получалось. Вечное ощущение неловкости постоянно преследовало. Когда Алису, беседующую с близнецами Уизли, заставал проходящий мимо Малфой, ей становилось неконтролируемо стыдно. Когда Рон глядел в ее сторону во время общения с Драко, Алиса рефлекторно принимала пренебрежительный вид.

«Англичане определенно все усложняют…»

На днях пришел запоздалый ответ от Максима, где он напустил воды, по большей части поддакивая Алисиным выводам. К концу, правда, он расписался и очень красноречиво, со множеством эпитетов, поздравил с прошедшим днем рождения, при этом извиняясь, что сейчас не может выслать денег в долг, так как сам испытывает трудности. С каких пор у доцента Беркутова проблемы с деньгами, Алиса не знала. Потому задумчиво вертела в руках приложенный к письму подарок — кулон в виде красной розочки с золотой ножкой и тонко позолоченными кончиками лепестков. Хотя бы какие у бывшей студентки любимые цветы — он помнил.

Ребята тоже поздравили именинницу, написав совместное письмо, и понадарили всякой дребедени: Саша — прозрачный блеск для губ (что вызвало у Алисы кучу подозрений), Арам — снотворную шоколадку, при медленном рассасывании которой начинало клонить в сон, Нина — медиатор для гитары в маленькой резной шкатулочке.

А вот известия от родителей были не самыми радостными:

«Алисочка! Мы всей семьей поздравляем тебя с днем твоего рождения! Ты у нас самая умная, самая талантливая, самая красивая! (действительно. Странно, что еще не выиграла Мисс Мира и не получила Нобелевскую премию) Подходит к концу всего лишь второй десяток твоей жизни, а ты уже столького добилась! Мы с папой гордимся тобой…»

Затем шли еще два абзаца, пестрящих дифирамбами, которые Алиса просмотрела очень поверхностно.

«…Милая, не знаю, высылают ли тебе сейчас стипендию из РМА, но надеюсь — высылают, потому что мы испытываем некоторые денежные трудности… (ка-а-ак, и они туда же?!) В Москве ад. Люди сходят с ума: работы нет, денег нет, прилавки в магазинах пусты. Несмотря на конец двоевластия, лучше пока не становится.(1)

Кеша постоянно спрашивает, когда зима, ведь ты ему пообещала приехать на Новый год, я тоже так ждала твоего приезда на каникулы, и в любом случае нашла бы, чем тебя накормить, но Славик настаивает, чтобы ты осталась в Англии. У меня слезы на глазах наворачиваются, как ты там, в чужой стране, в холодное время…

Я тебе прислала твой любимый синий шерстяной плед, под которым ты дома всегда как котик сворачивалась комочком.

Мы с Кешей и папой тебя очень любим, целуем и обнимаем! Милая, пиши своим родителям почаще!»

«Что там происходит в этой несчастной стране?! — впала в шок Алиса. — Как же не хватает до обеда чтения российских газет(2)!»

Но Алиса ждала еще одно поздравление, отсутствие которого вызвало сосущее чувство тревоги.

* * *

Дело двигалось к Рождеству. Алисе ничего не оставалось делать, как потихоньку разгребать заклинания, отчего профессор Флитвик впал в неимоверное счастье и с усердием добросовестного дрессировщика после каждого принесенного долга приговаривал своим писклявым голоском:

«Вот видите, мисс Циммерман, можете же!»

Он был абсолютно уверен, что его мудрый подход «много пряников в виде нежных увещеваний и немного кнута в роли снятых очков» таки дал результаты. Зачем разубеждать человека? Тем более такого, который безотчетно симпатизирует и, если понадобится, обязательно выручит.

Но за работой Алиса пыталась подавить с каждым днем все увеличивающееся волнение.

В один из вечеров после отработки у Снейпа, она, по обыкновению, заглянула в свой чемодан и обнаружила, что ее зелье почти закончилось. Внутренний контроллер опасности трусливо дернулся, а в последующие дни стал увеличивать размах дребезжания.

Она рассчитала только до Рождества. Потом же планировала оказаться дома и там, через МАковского зельевара, достать готовое зелье или, на худой конец, ингредиенты. Вернее даже — ингредиент. На декабрь должно хватить, но январь — это катастрофа.

А доктор траволого-зельеварческих наук даже не поздравила с днем рождения, что было на нее совершенно не похоже. Алиса запоздало подумала, что надо было узнать, как у педагога дела через Максима.

«Самой тут не справиться, — с досадой рассуждала она. — В аптеке Хогсмида меня арестуют только при произнесении вслух названия ингредиента. А в Хогвартсе такого никто не держит…»

Тут Алиса задумчиво поскребла бровь.

Никто.

«Пожалуй, у одного человека в закромах такая вещица вполне могла заваляться. Вот только он скорее помоет голову и сделает пластическую операцию на носу, чем даст ее мне».

* * *

— Давно ты не заглядывала на неформальную беседу, — не отпуская дверной ручки, Люпин стоял напротив Алисы, мнущейся на пороге кабинета. Его голова была слегка склонена к плечу, отчего отросшая челка русых с проседью волос норовила попасть в глаза. Как и обычно, он тепло улыбался.

— Да зашилась я с этими уроками… — Алиса постаралась в интонации смешать небрежность и усталость. — Прости, пожалуйста, Римус.

Улыбка Люпина медленно растаяла, преображаясь в какое-то странное выражение лица: не то озабоченное, не то болезненное.

— Ничего страшного, — слишком уж легкомысленно бросил он и отошел в сторону, пропуская студентку, на мгновение сморщив нос.

Она поторопилась проскользнуть в кабинет, чтобы избавиться от внезапно возникшей жалости к Люпину, и села на стул с коричневой подушкой.

— Я так понимаю, чай у нас в прошлом?

— Так как чай здесь не уважаю только я, то, думаю, он только у меня и в прошлом, — принялась строить длинные, не несущие какой-то смысловой нагрузки, предложения Алиса. Она чувствовала, что ей нужно что-то говорить, иначе витающая в воздухе неловкость станет слишком вызывающей. — А ты, если хочешь, пей! Я ничего против не имею. Мне даже спокойнее будет, что я тебя не сковываю, не притесняю. Серьезно, ты себе…

— Как у тебя дела с профессором Снейпом? — со снисходительной улыбкой, прервал Люпин этот словоблудный поток.

Алиса замолкла и бегло скользнула по лицу собеседника.

— По-разному.

— Это лучше или хуже, чем было? — хохотнул Люпин и достал из непрозрачной части серванта две бутылки.

— Сливочное пиво! — воскликнула Алиса, принимая в руки запотевшую прохладную бутыль. — Римус, откроешь?

Он мгновенно среагировал на просьбу, поставив — едва не швырнув — свое пиво на стол, и достал палочку.

— Спасибо.

Какое-то время они пили в молчании, которое со стороны казалось спокойным и уютным.

На свой стул Люпин так и не сел, а стоял рядом со студенткой, облокотившись на стол. Время затягивалось.

— Римус, а что ты знаешь об исчезающих письменах? — тоненьким голоском надорвала тишину Алиса и сделала очередной глоток.

— Исчезающих? — переспросил не ожидавший такого вопроса Люпин. — В каком смысле?

— Ну-у…во все-ех смыслах…

— Тебе для учебы?

«Задавать вопрос, в котором уже содержится ответ?»

— Ага.

— Существуют, к примеру, невидимые чернила. Их можно проявить заклинанием Апарекиум…

— А наоборот бывает?

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Люпин.

— К примеру, если надпись уже есть, и она видна, но потом исчезает сама по себе. Ну, или что-то в таком духе. Просто про такое я никогда не читала, и стало любопытно. Думала, у кого спросить. Не у Флитвика же…

— Почему нет? — пожал плечами профессор. — Филиус отличный профессионал и добрейшей души человек.

— У меня с ним как-то…

— …не заладилось? — усмехнулся Люпин.

— Вроде того.

— А он, напротив, очень тебя хвалит.

«Ох, уж этот маленький Флитвик…»

— Честно говоря, я сам не встречал ничего подобного, — после минутной паузы продолжил профессор ЗОТИ. — Попробуй спросить у профессора Снейпа…

— НЕТ, — тут же оборвала Алиса. Люпин вздрогнул и недоуменно поглядел на собеседницу.

— Алиса, что происходит? Он стал хуже к тебе относиться? Цепляется? Унижает? — Римуса прорвало — его прихватил приступ безудержной заботливости.

— Он говорил очень неприятные вещи… о тебе.

Воцарилось молчание. Наконец профессор выдохнул:

— Мы с профессором Снейпом… уже обо всем поговорили. Не переживай.

Люпин блуждал глазами по комнате, периодически задерживая взгляд на гостье. Из-за кулис снова выплыла притаившаяся неловкость. К тому же было слишком тихо, отчего воображение само дополняло звуковой фон тиканьем несуществующих часов.

Алиса поглядывала на Римуса и всеми силами пыталась побороть вновь нахлынувший прилив жалости. Во всей фигуре мужчины была какая-то едва уловимая надломленность, светящаяся душевная откровенность, от которой окружающим свойственно чувствовать смущение.

Уже двигаясь в сторону подземелий, Алиса размышляла о Люпине, и не могла избавиться от ощущения, что она в нем упускает что-то важное. И надо было обязательно понять что, потому как если она продолжит общаться в такой манере с этим человеком-рефлексией, то сама превратится в душевно неустойчивую.

* * *

— Что за интриги?

— Что за дебош?

— Вообще, мне нравится. А тебе, Джордж?

— И мне, Фред.

Близнецы немного поломались для виду, но их глаза сверкали азартным огнем, а значит — дело решено.

— Вы точно запомнили, когда и где? — серьезно спросила Алиса.

— Ну, знаешь ли! Обижаешь!

— Не флоббер-черви!

* * *

Противно повизгивало оттираемое стекло, отчего профессор зельеварения Северус Снейп резко отбросил в сторону перо и раздраженно гаркнул:

— Обязательно издавать такие звуки?!

Его преувеличенная злость так не стыковалась с причиной, по которой он злился, что Алиса невольно расползлась в улыбке, деловито повозила длинным пальцем с намотанной марлей внутри колбы и только затем приостановила работу.

— Я привожу в порядок инструменты, — серьезно сказала она и, немного подумав, добавила, — сэр.

— Приступ альтруизма? Сходите в больничное крыло.

«Нет, если к нему привыкнуть, то можно даже ловить кайф от этих встреч!» — еще шире заулыбалась Алиса.

— Заканчивайте живее, уже десятый час, — безнадежно устало выдавил Снейп и снова взял в руки инструмент письма.

— Да-да, я уже почти…

«БА-БАХ!» — неожиданно грохнуло в коридоре.

Декан резко вскочил с места, отчего несчастное перо плавненько, качаясь на воздухе, как на волнах, полетело на каменный пол, и, механически бросив: «Ждите здесь!», вылетел из лаборатории.

Как только за Снейпом закрылась дверь, Алиса отбросила сверкающую чистотой колбу и ринулась к дубовым шкафам: три у одной стены, четыре у другой, а времени в обрез.

Манящие чары попытался бы применить только идиот, а не поставить контр-заклинание на свое имущество — болван. Алиса не была идиоткой, Снейп — болваном. Значит, оставался единственный способ поиска — вручную.

В первых двух шкафах хранились ингредиенты растительного происхождения: мята, лаванда, кора рябины, полынь — отчего при распахивании дверец в нос ударяла едкая смесь сильных запахов. В третьем — минералы: от мрачного обсидиана до переливающегося, меняющего свой цвет при легком повороте головы, александрита.

Наконец, в остальных четырех шкафах хранились ингредиенты животного происхождения: перья, бородавки, шкуры, когти, рога, иглы, яды, кровь. Было практически все, что только можно пожелать. Алиса перенюхала и поболтала все жидкости красного оттенка, интуитивно определяя принадлежность тому или иному существу (как выяснилось, зельевар не потрудился подписать сосуды), но нужную не обнаружила.

Еще раз просмотрев содержимое шкафов, параллельно прислушиваясь к шуму в коридоре, Алиса закрыла дверцы и бессильно повалилась на стул. От стресса ее руки тряслись, а сердце учащенно стучало, отдаваясь пульсацией в ушах. В этот момент в лабораторию вернулся Снейп.

— Чертовы Уизли! — зло процедил он и пронесся летучей мышью через всю комнату к столу. Отлеветировав упавшее перо на столешницу, Снейп резко обернулся к Алисе и угрожающе тихо спросил: — Вы еще здесь?

При этом его бровь каллиграфически надломилась.

— Вы мне сказали ждать, сэр, — взяв себя в руки, спокойно ответила студентка.

Лицо декана разгладилось, он мельком оглядел лабораторию.

— В таком случае, теперь я вам говорю идти спать.

— А что случилось в коридоре? Что это был за шум? — поднимаясь со стула, тоненьким голоском спросила Алиса.

Снейп на долю секунды сощурился:

— Близнецы Уизли взорвали навозную бомбу. В подземельях. На территории Слизерина.

— А-а-а… С ними бывает!

— Несомненно.

— Доброй ночи, сэр, — напоследок бросила Алиса.

Закрывая за собой дверь, она последний раз взглянула на декана: он, не сдвинувшись с места, так и стоял изваянием у стола и ждал, когда его таки соизволят оставить в одиночестве.

__________

(1)На дворе осень 1993 года, события сентября-октября в Москве: "Штурм Белого дома"

(2)Да-да, вам не показалось. Отголосок другого профессора. :)

Чаадаев хохлился и смотрел на свою хозяйку сумасшедшим взором, пока она, неловко управляясь со слишком короткой для ее крупных рук веревочкой, привязывала письмо к его лапе.

Наступил декабрь, время поджимало, а ингредиент так и не был найден.

Мысли Алисы чаще и чаще обращались к Люпину, как к все более вероятному кандидату на роль спасителя, но прежде нужно было попытать счастье с Мирой Светозаровной.

Доктор траволого-зельеварческих наук была женщиной тихой, спокойной. От ее негромкого, убаюкивающего голоса, разносящегося по классу сквозь дым и испарения, ученики принимались зевать и тереть глаза. Но стоило прорваться через эту одурманивающую пелену к сути речи, к интеллигентным мягким жестам, к полуприкрытым, полным библейской глубины и мудрости серо-голубым глазам, как Мира Светозаровна преображалась, становясь для ученика небожителем.

К каждому заданному ей вопросу она подходила основательно, серьезно и неординарно. Любопытствующий без зазрения совести мог прийти к ней посреди ночи, спросить, что же такое алоэ — вечнозеленое растение семейства лилейных или же дерево, напоминающее внешним видом тую, и отправиться совместно в библиотеку, чтобы обосновать полученные ответы отрывками из научных трудов.

Мира Светозаровна не просто знала значения и свойства трав, она чувствовала их энергию. Бережно подержав в руках веточку, лист или травинку, она делала вывод, годится ли это растение для заживляющего бальзама, или на нем лежит некий энергетический брак, отклонение.

«Падшие травы», — назидательно, с некоторой горечью произносила Мира Светозаровна и убирала в отдельный, предназначенный для таких бракованных растительных ингредиентов, шкаф.

Большинство студентов РМА называли ее «блаженным растаманом», остальные деликатно помалкивали. Алиса так никому, кроме Вано, и не смогла признаться, что практически с первого урока зельеварения и с первого опыта работы с травами начала интуитивно различать исходящие от них энергии. Она нарезала одни ингредиенты и безотчетно откладывала в сторону другие, которые хоть внешне ничем не отличались, вызывали у нее отторжение. Проявление такой взыскательности, конечно, не осталось незамеченным.

С этого и начались теплые, вскоре переросшие в близкие, отношения между Алисой Циммерман и Мирой Светозаровной. Они часто беседовали, тайно экспериментировали в лаборатории (Часлав Радимович — директор Академии — строго-настрого запретил Алисе самодельничать) и гуляли по территории РМА вместе со скрюченным, пожизненно привязанным к инвалидному креслу, сыном Миры Светозаровны.

Каждый день рождения она дарила своей любимой студентке пышный венок, в который были подобраны травы и цветы согласно символике и значениям, уходящим корнями в язычество и раннее христианство, что являлось само по себе своеобразным зашифрованным пожеланием.

Алиса неспокойно вздохнула, провожая глазами улетающее на родину пернатое недоразумение. Нехорошее предчувствие накатывающими волнами разливалось по организму, уходя дрожью в руки и подкашивающей слабостью в ноги. Перед расфокусированным взором маячила перекошенная сгорбленная фигура в инвалидном кресле, уставившаяся точно такими же серо-голубыми глазами, как у матери, в пространство.

Ответ Алиса получила через полторы недели. К скомканному по содержанию письму, объясняющему несвойственную доселе забывчивость внимательной Миры Светозаровны болезнью сына, была приложена посылка. В ней оказались несколько бутыльков с необходимым ингредиентом и припозднившийся ко дню рождения венок. Каркасом ему служили ветки осины.

* * *

Наступил последний день семестра. Практически весь Хогвартс разъезжался по домам.

Алисе очень не хотелось оставаться на зимние каникулы в чужой стране, но выбора у нее не было. Правда, за день до отъезда в гостиной Слизерина вокруг нее подозрительно навязчиво нарезал круги мистер Малфой:

— Ты остаешься? — небрежным тоном осведомился платиновый блондин, ловко подбрасывая и ловя на лету один из родительских перстней, что он надевал на Хэллоуин.

— Угу, — Алиса боковым зрением видела все эти показные трюкачества, но упрямо не отрывалась от книги.

— А я вот не знаю еще, остаться ли на Рождество в нашем особняке, — Малфой очень четко выговорил это словосочетание, — или съездить на какой-нибудь курорт.

— М-м-м… Решай давай. А то родители, небось, в смятении. Не знают, что и предпринять.

— В каком смысле? — насторожился Малфой.

Алиса захлопнула книгу и недоуменно поглядела на сокурсника:

— Что?

Он нахмурился:

— Что ты имела в виду, говоря о родителях?

Они сидели на кожаном диване. Потрескивания камина практически не было слышно, так как студенты Слизерина, поглощенные сборами, суетливо носились по гостиной, создавая фоновой шум.

— Я имела в виду только то, что сказала, Драко, — спокойно ответила Алиса, про себя отмечая недюжую интуицию своего собеседника. — То есть, что твои родители ожидают твоего решения.

— Да! — подтвердил Малфой. — Они ждут моего решения, — и рывком поднялся с места, продолжая подбрасывать массивное кольцо.

— Слушай, Драко, — вдруг крикнула Алиса, развернувшись на диване, — а у тебя есть братья или сестры?

Сокурсник одним резким движением схватил перстень и, не оборачиваясь, буркнул:

— Нет.

* * *

Рождественский обед для немногочисленных оставшихся обитателей Хогвартса проводился в Большом зале, и так как отсутствие кого-либо не могло остаться незамеченным, идти туда было необходимо.

Алиса снова чувствовала дурноту и обещала себе со следующего месяца прекратить пить Переводящее, хотя такой эффект от длительного употребления зелья был неожидан. Помимо этого, побочное действие в виде постепенного стирания из памяти родного языка, ей не улыбалось.

Припудрившись, чтобы не сливаться со своим деканом цветом кожи, Алиса направилась на обед.

Под волшебным потолком Большого зала кружили озорные снежинки, на стенах висели гирлянды и венки, а на возвышении — где обычно стоял учительский стол — красовалась гигантская пушистая елка с большой звездой на верхушке.

Алиса вспомнила свое первое впечатление от Большого зала школы Хогвартс, но сейчас произведенный эффект был куда сказочней.

— Веселого Рождества! — раздался сзади хор голосов — в зал входили Гарри, Рон и Гермиона.

— У тебя слезы? — встревожено спросила внимательная Гермиона.

Алиса несколько раз моргнула:

— Я не выспалась.

Факультетские столы были сдвинуты к стенам, а посреди зала был накрыт один общий стол на тринадцать человек. За ним уже сидели Дамблдор, Макгонагалл, Снейп, Стебель, Флитвик и завхоз Филч в старомодном поношенном фраке вместо обычной куртки, двое робких первокурсников и мрачного вида слизеринец-пятикурсник.

«Где же Римус?» — подумала про себя Алиса и нахмурилась.

Тем временем директор пошел вразнос:

— Хлопушки! Берите, Северус. — Дамблдор протянул Снейпу большую серебряную.

Снейп неохотно протянул руку. Дернул ее за шнурок, хлопушка взорвалась, и в руке у Снейпа очутился островерхий колпак, на верху которого красовалось чучело грифа. Алиса рефлекторно закрыла лицо рукам, шокированная намеком директора, а Снейп изобразил корявое подобие улыбки и передал колпак Дамблдору, Дамблдор тут же нахлобучил его вместо своей обычной шляпы волшебника.

Конечно, гриффиндорцы тоже оценили тонкий юмор директора. Более того, остальные преподаватели, видимо, наслышанные о боггарте Долгопупса, заулыбались, пряча улыбки в ладонях и салфетках.

Справившись с лицом и убрав от него руки, Алиса исподтишка глянула на Снейпа — тот сидел чернее тучи, натянутый как струна, и изо всех сил делал вид, что не замечает неловкости ситуации.

Дернул головой, поправил лежащую на столе вилку, сжал и разжал губы, снова сложил руки на коленях, расправил плечи, вздернул подбородок…

«Сложно живется людям, не умеющим быть смешными, — грустно подумала Алиса, наблюдая эту картину, — Он совершенно не видит разницы между смешным и высмеянным. Когда боишься первого, непременно станешь жертвой второго».

Но порассуждать всласть не дала вплывшая в зал Трелони. На ней было длинное зеленое платье, расшитое блестками, в котором она походила на стрекозу-переростка.

Трелони довольно своеобразно извинилась за опоздание, приплетя к извинению свое видение, шитое, на взгляд Алисы, белыми нитками, и уже хотела было сесть, как в ужасе вскрикнула:

— Вас…вас… — залепетала профессор прорицания, подергивая нижней губой. — Вас тринадцать!

— Кхм-кхм, — одновременно прокашлялись Грейнджер и Макгонагалл.

— Когда вместе обедают тринадцать человек, кто первый встанет, тот первый и умрет!

Первокурсники испуганно похлопали ресницами, слизеринец презрительно скривился, Трио сидело с таким видом, будто призывало Мерлина, дабы он восстал из мертвых и заткнул эту сумасшедшую женщину.

— А если встать, а потом обратно сесть? — тихонько поинтересовалась Алиса, чтобы сказанное не вышло за пределы стола.

— Вероятно, проклятие распространится на всех сидящих за столом, — едко процедила Гермиона.

— Лучше садитесь скорее, Сивилла! — добродушно посоветовал Дамблдор. — Тогда нас станет четырнадцать!

Едва ее усадили и облегченно вздохнули, как Трелони вновь ляпнула неудобность:

— А где же профессор Люпин?

— Ему опять нездоровится, — ответил Дамблдор и жестом пригласил всех начинать трапезу. — Бедный Люпин, надо же заболеть на Рождество.

Тут раздался звон — это Алиса выронила чайную ложку, занесенную над ягодным тортом. Присутствующие обернулись на шум, но как только русская скрылась под столом, продолжили беседовать.

«Господи боже…», — застыла Алиса на четвереньках под столом, сжимая в руках быстро найденный столовый прибор: «Я чертова идиотка!»

— …профессор Люпин пробудет с нами недолго, — продолжала свою шарманку Трелони, пока Алиса с кряхтением выбиралась из-под стола. — Я раскладывала карты, они показали некую двойственность, страх и желание… Я как-то предложила ему поглядеть в магический кристалл, так он просто сбежал…

— Его можно понять, — сухо отозвалась Макгонагалл.

— Едва ли профессору Люпину в ближайшее время что-то грозит, — вмешался Дамблдор приветливым, но все же слегка повышенным голосом, что положило конец пререканиям профессоров.

«Конечно, он знает!»

— Северус, вы ведь сварили ему еще одну порцию зелья?

— Да, господин директор.

«Леший дери весь преподавательский состав!!! А этот варит ему Ликантропное зелье! Я же видела его своими глазами, но благополучно проигнорировала! И тогда на отработке аконит был не намеком на меня, а попыткой разоблачить Люпина!»

— Вот и прекрасно! Стало быть, он скоро поправится. Дерек, вы еще не пробовали свиных сарделек? Попробуйте, очень рекомендую, — обратился Дамблдор к первокурснику. Тот отчаянно покраснел и дрожащими руками приблизил к себе миску с сардельками.

— Моя дорогая, а вы почему не ходите на мои занятия?

Алиса даже не сразу поняла, что профессор-стрекоза обращается к ней.

— Ээ…Я не записалась.

— Позвольте поглядеть на вашу руку, — прорицательница потянулась к кисти Алисы.

— Алиса, девочка моя, ты сегодня очень бледна. Не стоит ли сходить в больничное крыло? — ни с того ни с сего спросил Дамблдор.

Его вопрос окончательно привел Алису в чувства после новости «Люпин — оборотень». Отдернув руку, она повернулась к директору:

— Плохо спала, профессор. В подземельях немного душновато, — Алиса особо «нажала» на последнюю фразу, при этом бросив колкий взгляд на декана.

Тот шумно выдохнул через нос.

* * *

На каникулах Алиса решила вновь взяться за загадочное VITRIOL.

Библиотека стала привычным местом для проведения послеобеденного и послеужинного времени, а мадам Пинс, спустя несколько дней ежедневных посещений, уже перестала пристально следить за студенткой — лишь кивала и снова утыкалась в свои дамские романы.

Так как простые словари Алиса перешерстила, она решила обратиться к более оригинальным фолиантам.

В одном из словарей архаизмов она встретила очень похожее слово — Vitriolum, что означало «купоросное масло». Что это такое, она понятия не имела, но выяснить это было несложно — словосочетание присутствовало во всех словарях и энциклопедиях:

«В XVIII-XIX веках так называли серную кислоту, которая, как правило, являлась кристаллогидратом, по консистенции напоминающим масло. Отсюда и пошло название кристаллогидратов — купоросы».

В конце предложения стояла сноска, которая вела к двум фамилиям: Парацельс и Жоффруа.

Первый Алисе был знаком еще со школы — его фамилия упоминалась в учебнике химии. Правда, в каком контексте, она не помнила. Но еще Парацельса частенько цитировала Мира Светозаровна: «Всё — яд, всё — лекарство; то и другое определяет доза».

Когда Алиса спросила у преподавательницы об этом ученом, та лишь отмахнулась: «Не стоит расспрашивать о нем. Он внес большой вклад в науку, но пошел не по тому пути».

Естественно, такая рекомендация не могла не заинтересовать.

Алиса еще в РМА нашла и прочитала краткую биографию швейцарского алхимика и врача, но кроме зубодробительно длинного имени — Филипп Авреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм — ничего уголовного о нем не обнаружила. К тому же сразу стала понятна природа неприязни доктора траволого-зельеварческих наук к этому ученому — она крайне отрицательно относилась к алхимии, предпочитая работать с растительными ингредиентами.

Подумав, что Парацельс, как ученый, просто не мог не приложить руку к кристаллогидратам, Алиса решила поискать в библиотеке Хогвартса Жоффруа. Но тут возникла проблема: этих Жоффруа история насчитывала более тридцати. Среди них были и виконты, и графья, и зоологи, и монахи.

До начала учебы оставалось два дня, когда Алиса обнаружила того самого представителя этой фамилии — Клода Жозефа Жоффруа — аптекаря и химика, который посвятил свою жизнь исследованию эфирных масел.

К Vitriolum он имел самое прямое отношение:

«В 1728 г. Жоффруа сообщил, что вещества, которые называются Vitriolum, чаще всего содержат в своем составе серную кислоту и по своим свойствам принадлежат к солям; с тех пор название «купорос» стали применять для обозначения сернокислых солей, и мало-помалу перестали выделять соли тяжелых металлов в особую группу».

Таким образом, Алиса зашла в тупик.

Даже если слова Vitriol и Vitriolum являлись одним и тем же, то раскрытие их значений все равно не давало никакой разгадки. Все пути вели к ранней химии. А химия и Алиса — вещи несовместимые, потому напрашивался вывод, что та надпись в лесу была предназначена не ей.

Алиса разочарованно закрыла массивный пыльный фолиант и протерла глаза.

В тишине библиотеки отчетливо слышалось тиканье настенных часов с маятником — они показывали половину седьмого.

— Спасибо, мадам Пинс, я на сегодня все, — подойдя к столу библиотекарши, сказала Алиса.

Мадам Пинс, не отрываясь от своей книги, приподняла руку с вздернутым указательным пальцем, призывая подождать. Наконец, она с шуршанием деловито перевернула страницу и подняла глаза:

— Вы все поставили на место?

— Как и всегда.

— Хорошо, — и библиотекарша вновь погрузилась в текст.

В коридоре царил полумрак и такая же неестественная тишина.

Неспешно ступая по ковру, поглощающему шум шагов, Алиса скользила взглядом по расставленным у стен доспехам и развешанным картинам.

«Римус… Римус… Римус…» — непрестанно вертелось у нее в голове.

Резко затормозив, и сощурено уставившись на изображенного на картине толстого монаха с пинтой в руках, решительно сказала:

— Ну и чудненько!

Отчего монах испуганно дернулся и разлил на свою рясу содержимое кружки.

Преодолев пару движущихся лестниц и несколько пустынных коридоров, в одном из которых неспешно, заложив руки за спину, прогуливался Дамблдор, Алиса притормозила напротив двери в кабинет профессора ЗОТИ. В сложившейся ситуации дверь перестала быть формальным предметом для проникновения внутрь комнаты. У нее обнаружились прожилки, трещинки, бронзовая потемневшая ручка — подробности, которых обычно не замечаешь.

«Вот какое-то пятнышко. По нему можно постучать. А можно вообще не стучать», — размышляла Алиса и нервно приглаживала волосы и покусывала губы.

Внезапно вспомнив про подаренный Сашей блеск для губ, она нырнула в свою сумку: в маленьком боковом кармашке рядом с неизменной пудрой покоился тюбик. Алиса нанесла блеск на губы и, еще раз поправив волосы, постучала.

— Да-да?

Люпин стоял около стола, заваленного несколькими томами книг, держа навесу один из увесистых фолиантов.

— Привет, — рука Алисы сама тянулась к волосам — на этот раз она заправила их за ухо.

— Привет, — измученно улыбнулся Люпин.

В воздухе снова летала неловкость, которая с недавнего времени стала третьим членом их дружеских посиделок.

Алиса глубоко вздохнула и рывком подошла к столу. Люпин опустил руки с книгой и внимательно посмотрел на студентку, пройдясь по волосам, глазам и губам, задержав взгляд на последних.

— Я знаю, — тихо, почти шепотом, произнесла Алиса.

Она могла вообще не произносить ни звука — Люпин неотрывно смотрел на губы и мог бы спокойно по ним читать.

— Что знаешь? — так же тихо, только на пару октав ниже, спросил он.

— Что ты… что у тебя… — Алиса выдохнула и облокотилась на стол. — Полнолуние, — в итоге закончила она.

Люпин на мгновение сморщил нос.

— Откуда? — не повышая голоса, но с заметно прибавившейся прохладой поинтересовался он.

— Догадалась.

— Ну конечно…

Алиса обошла стол и приблизилась к Римусу вплотную:

— Хочешь, я тебе кое-что расскажу? Может, тебе станет легче…

— Легче? — Его брови взлетели. — Я живу с этим много лет, думаешь, мне внезапно может полегчать?

— А я только два года.

— «Два года»?..

— Живу с этим.

Люпин нахмурился.

— Римус, — прервала его Алиса, — помнишь, ты в первый урок спросил о моей встрече с оборотнем? — Профессор утвердительно кивнул. — Так вот. Меня тогда укусили.

В кабинете стало тихо-тихо. Люпин серьезно и болезненно смотрел в лицо Алисы из-под сдвинутых бровей.

— Ты… пахнешь этим. Очень слабо, почти неразличимо, — наконец выговорил он. — Я это уловил еще на первом ЗОТИ.

— Так ты знал?!

— Догадывался, — тень грустной улыбки проскользнула на его лице и исчезла.

— Тогда почему не спросил напрямую? Мы же могли об этом поговорить с самого начала!

— Я догадывался, но не знал. А подобный вопрос не дает права на ошибку.

Алиса тяжело дышала и не то обиженно, не то свирепо смотрела на Люпина.

— Но ты ведь не реагируешь на фазу? — Осторожно поинтересовался он. — Я имею в виду, не реагируешь так, как на нее реагирую я.

— Это длинная история, — немного остыв, ответила Алиса. — Мне быстро успели промыть рану травяным раствором и заговорить, пока ген не прижился в организме, чтобы я не превращалась в полнолуние. Но недостаточно быстро, чтобы я не чувствовала изменений.

— Но как? Абсолютного лекарства от ликантропии нет!

— Моя преподавательница — мастер зелий и наговоров, — самодовольно улыбнулась Алиса. — Правда, время тоже сыграло роль. Еще чуть-чуть, и даже такой профессионал, как она, был бы бессилен.

— В таком случае, — все еще не веря в услышанное, проговорил Люпин, — тебе очень повезло.

— Конечно, но мне тоже плохо в эти дни…

— Тебе плохо? — Резко переспросил он и вновь нервно скользнул взглядом по Алисиным губам. — Это, поверь мне, ничто, пока твое «плохо» не станет чем-то плохим для кого-то другого.

— Но ты же пьешь зелье, чтобы оставаться в рассудке!

— Я его пил не всегда. — И после короткого вздоха, уже мягче Люпин добавил: — К сожалению…

— Я знаю, его изобрели не так давно — в 1970(1) году.

Римус усмехнулся и даже улыбнулся.

— Я сказала что-то смешное?

— Вовсе нет, — он заулыбался еще шире, будто умилялся милому зверьку.

— Тогда к чему усмешки?

Но собеседник, казалось, совершенно не слушал, а был поглощен созерцанием губ напротив.

— Так… почему ты пришла? — Продолжая гипнотизировать эту часть лица, спросил Римус.

— Сказать, что я в курсе происходящего. И…поддержать.

Он протянул руку и осторожно, подушечками шершавых пальцев, дотронулся до Алисиной щеки:

— Не можешь спокойно жить… — он чуть склонился вперед, — если кто-то мучается?..

И мягко прильнул к губам.

Это было волнительно, мягко, тепло. Начав с кроткого, целомудренного прикосновения, и затем, рвано набрав в легкие воздуха, Римус продолжил углублением поцелуя, так сочетая в нем деликатность и болезнь, как это свойственно только ему.

Поворот головы, кратковременные отстранения на десятую долю миллиметра, дрожь горячих пальцев на щеке — он вел диалог от имени тела, благородно соблюдая все негласные параграфы императива.

Алисино сердце отбивало экзальтационный набат, который, ей казалось сквозь всю пелену происходящего, должен быть слышен даже у самой границы Туманного Альбиона.

В ушах гудело, а ощущения и мысли сузились и были в одной единственной точке — точке соприкосновения губ.

Алиса старалась, как могла, отвечать на поцелуй правильно, естественно, соблазнительно… Но на деле выходили неумелые рывки и непоспевание за партнером на какие-то мили-секунды.

От стыда ее щеки горели еще яростнее, но отстраниться — значило признать свою некомпетентность. Значило струсить.

Мышцы Алисы напряглись от щек до икр, и она чувствовала себя как каменное изваяние. Мысли обрели форму, отойдя от одурманивающего аффекта, и крутили, как заевшая пластинка, одну и ту же мольбу:

«Хоть бы это закончилось… Хоть бы это закончилось…».

И Алисины молитвы были услышаны. Потому что раздался голос, подействовавший как ведро ледяной воды:

— Что. Здесь. Происходит?

__________

(1)В каноне не указана точная дата: лишь 1970-е годы.

На пороге кабинета ЗОТИ стоял Снейп.

Римус и Алиса как ошпаренные отскочили друг от друга, но частое дыхание и пылающие щеки не обладали столь быстрой реакцией.

 — Добрый вечер, Северус, — растерянно поздоровался Люпин.

Снейп не ответил. Абсолютно бледный, с намертво сцепленной челюстью, судя по проступившим желвакам, и крепко сжатыми кулаками до побелевших костяшек, он уничтожающе смотрел на коллегу. Его взгляд источал пронзительную ненависть и брезгливое презрение.

На Алису он не обращал внимания, будто ее здесь и не было.

— Развлекаешься? — обманчиво спокойно поинтересовался Снейп. При этом его левый кулак едва заметно дрогнул.

— Северус, — Люпин нервно провел ладонью по своему лицу, — это случайность. Я… не сдержался. Алиса тут ни при чем.

— Подыскиваешь себе сучку на четырнадцатое февраля?

Алиса раскрыла и сразу же закрыла рот в немом шоке. От обиды даже защипало в глазах.

— Не смей так ее называть!

Бровь Снейпа изогнулась, а губы исказила издевательская ухмылка:

— Она моя студентка, Люпин. И мне решать, как ее называть.

Повисла напряженная пауза, во время которой проходила дуэль взглядов.

— Это я ее принудил, — устало, но твердо сказал Люпин.

— Что?.. — обрела дар речи Алиса.

— Закройте рот, Циммерман.

На ее памяти Снейп еще ни разу не называл ее по фамилии без обращения «мисс».

— Я попросил об одном единственном поцелуе, — продолжал Люпин.

— Меня совершенно не волнует — об одном или о пяти.

— Я угрожал плохими оценками по ЗОТИ.

Алиса закрыла лицо руками. Ее замутило.

— То есть воспользовались слизеринским честолюбием, — заключил Снейп.

Люпин немного помолчал.

— Да, — наконец, ответил он.

Раздался неспешный стук каблуков, а затем свистящий шепот:

— Даже не мечтай, что я промолчу, Люпин. Если Дамблдор закрыл глаза на твое уродство, то за связь со студенткой ты вылетишь из школы с крупным скандалом. Я добьюсь, чтобы в каждой газете присутствовал твой убогий портрет. Тебя посадят и лишат того места, из-за которого ты «не смог сдержаться».

Злобное сопение профессоров должно было долетать до кабинета Дамблдора.

— Циммерман, — бесцветно обратился декан. — За мной.

Алиса как в замедленной съемке опустила ладони, попыталась поймать взгляд Римуса, безэмоционально смотрящего в пол, скользнула по подолу ненавистной черной мантии и последовала за такими же черными кожаными ботинками.

Декан на протяжении всего пути до подземелий ни разу не обернулся, и вообще казалось, что он просто шел по своим делам. Только руками размахивал резче обычного.

В коридорах было пусто: ни студентов, ни педагогов, ни привидений… И, главное, ни Дамблдора.

Алиса уже приняла решение: как только вырвется из лап Изверга, сразу же наведается к директору, чтобы вымолить индульгенцию для Римуса. Вот только как пройти по лезвию ножа и выйти обоим из воды сухими, она пока не представляла. В панике мозг лихорадочно работал и строил расчеты: «Если пустить Римуса, то он возьмет удар на себя, как уже поступил со Снейпом, но если я скажу, что сама его соблазнила… то Дамблдор сразу просечет, что все шито белыми нитками. Римус, как человек нравственный, не повелся бы на какое-то там соблазнение, директор это знает… А, кстати, на что повелся Римус?» — Алиса на мгновение остановилась. Но, взглянув на стремительно удаляющуюся темную фигуру, поспешила вперед: «Вообще, что произошло в кабинете?! Я пришла, он что-то читал, говорили о ликантропии, очень странно на меня смотрел… смотрел… смотрел… БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ, САША!»

Хлопнула дверь. Алиса и не заметила, как они достигли кабинета. Полутьма была привычной, но воздух казался еще более сопрелый, чем обычно.

 — Сядьте, — коротко приказал декан.

Она повиновалась — тело узнало грубые формы неудобного стула.

Снейп уселся напротив за столом, откинувшись на спинку и расположив руки на подлокотниках. При этом его фигура совершенно не выглядела расслабленной.

Его черные зрачки буравили студентку из-под сощуренных век, периодически задерживаясь на губах.

— Довольны?

Алиса сглотнула:

— Чем, сэр?

Снейп самодовольно скривился:

— Результатом.

— Я не понимаю, о чем вы.

Конечно, она понимала. Более того, от замшелой тривиальности ответа она сама едва не скривилась. Но строить из себя дурочку было куда безопаснее, чем вступать в честный диалог, который, при потере самоконтроля, мог перерасти в грызню.

— Это Люпин не понимает, Циммерман. А со мной в эти игры играть не стоит.

Алиса автоматически отметила, что оппонент тоже прибегнул к штампу.

Тут Снейп рывком встал из-за стола и в два счета оказался около студентки.

— Что это такое, надо полагать, вы тоже понятия не имеете? — при этом он грубо мазнул пальцем по ее нижней губе.

Алиса тут же взметнула ладонь к губам.

— Что закрываете? Боитесь, что и на меня подействует? — Снейп наклонился и приблизил свое лицо. Возникло чувство дежавю. — Не дож-де-тесь, — по слогам четко выговорил он и с чувством собственного достоинства отстранился.

— Я не специально, — сдерживая закипающую злость от несправедливых обвинений и собственной беспомощности, сказала Алиса.

— Детский лепет.

— Я не знала о свойствах этого блеска.

— Вы даже достойного оправдания придумать не можете.

— Да я разве похожа на ту, кем вы меня выставляете?! — не выдержав, повысила голос Алиса.

— А кем я вас выставляю, Циммерман? — декан склонил голову к левому плечу. — Вы сами лезли на рожон, сами связались со львятником, сами постоянно крутились вокруг этого… вервольфа, — последнее слово он выплюнул, — и после этого обвиняете меня? — Снейп усмехнулся. - Нет, право, это даже смешно.

— Пожалуйста, не называйте его так.

— Отчего же? — декан надломил бровь. — Ведь это чистая правда: он — вервольф. И это многое о нем говорит.

— Это многое говорит как раз не о нем, — буркнула себе под нос Алиса. Но Снейп услышал:

— Серьезно? Может, и что в моей лаборатории для общего пользования имеются не все ингредиенты, тоже виновен я?

Определенно наступила кульминация спектакля, потому что стали выявляться неизвестные ранее подробности. У Алисы вновь раскрылся рот, отчего она ощутила себя аквариумной рыбкой, которую вдруг — прямо в аквариуме — поймали на крючок.

Римус догадывался, что Алиса, хоть частично, но оборотень, Снейп каким-то неведомым образом узнал, что она рылась в его лаборатории. Но самое интересное, что все до определенного момента молчали. Они наблюдали, шли на контакт, устанавливали абсолютно открытое общение, но при этом имели карты в рукаве. Сколько еще и кому известно?

— Только молю вас об одном, Циммерман, — растягивая слова, сказал декан, когда студентка уже собралась было с духом ответить. — Не стройте снова из себя дурочку. У вас это слишком хорошо получается. Еще немного, и вы меня убедите.

— Мне просто хотелось поэкспериментировать, — внезапно выдала Алиса довольно безопасную и убедительную, на ее взгляд, ложь.

— За моей спиной? Надеюсь, не кантарелла с летучими свойствами? Потому что подлить что-то в мой кубок было бы довольно затруднительно… — Снейп принял издевательски-задумчивый вид. — Хотя, скорее, вам недоставало какого-то ингредиента для вашей помады. Я прав?

Алиса сжала угловатые подлокотники и, прямым взглядом посмотрев в лицо декана, негромко проговорила:

— Вы. Не. Правы.

Ее щеки вновь пылали, голова болела от духоты и напряжения, а зрачки кололи собеседника, как клинки. И вскоре выяснилось, что кололи они вовсе не метафорически:

«Mercurius…»

А затем все ее собственное сознание заплясало калейдоскопом, выдавая туманные картинки, быстро сменяющие друг друга: поцелуй Римуса, шприц с темной багровой жидкостью, туалет Плаксы Миртл, дубовые шкафы в лаборатории, гадание на Хэллоуин…

— ПРЕКРАТИТЕ!

Проступили очертания темного каменного пола. Алиса поняла, что по-прежнему сидит на стуле.

— Любопытно, — раздался над головой вкрадчивый голос. На сером камне показались носы черных ботинок. — Свое сознание закрывать вы можете не всегда.

Алиса все так же молча смотрела в пол, обхватив руками голову.

— Что-нибудь слышали о Illusio memorae?

— Нет, — шепот на выдохе.

— В окклюментной практике это управление чувствами и образами при вторжении легилимента. Я вам это уже продемонстрировал, — Снейп принялся размеренно вышагивать вдоль стола, заложив руки за спину. — А вот вы мне продемонстрировали весьма занятные подробности… - и, резко развернувшись на месте, спросил: — Почему вы остановили меня именно в тот момент, Циммерман?

Алиса медленно опустила руки на колени и небрежно ответила:

— Опомнилась.

— Опомнились… А если попробуем повторить? — елейно предложил Снейп.

Она, с пару секунд не шелохнувшись, пялилась на изгибистую трещинку в камне, а затем подняла взгляд на декана:

— До которого часа сегодня принимает профессор Дамблдор, сэр?

Снейп, не моргая, смотрел в глаза студентке. Левый уголок губ едва уловимо дернулся.

— Помаду вам дали Уизли? — резко сменил он тему.

— Нет, — все так же смотря глаза в глаза, ответила Алиса.

— Правильно. Это вы их используете. И никак не наоборот.

Глаза обоих стали чуть уже.

— Чью именно кровь вы не нашли в моей лаборатории?

«Он задает каверзные вопросы — я даю полуправдивые ответы. Классика допроса».

— Кровь? Почему кровь?

Снейп сощурился еще сильнее:

— А что это было?

— Всего лишь зелье от аллергии, — беззаботно бросила Алиса. — Предваряя ваш вопрос о составе, сэр, скажу сразу: секрет это не мой. И раскрывать его я не имею никакого права.

— И именно поэтому вы его готовили в туалете Плаксы Миртл? — с непередаваемой интонацией спросил Снейп.

Тут Алиса скрестила руки на груди и вздернула подбородок повыше, так как давно — уже несколько месяцев — ждала подходящего случая, чтобы ввернуть данную претензию:

— А ведь никакую лабораторию мне в пользование не предоставили.

Декан ухмыльнулся и тоже сложил руки на груди:

— Боюсь, вы ошибаетесь, мисс Циммерман, — он слегка склонил голову к левому плечу. — Лабораторию вы посещаете именно два раза в неделю, как и было запланировано.

Вся напыщенность Алисы мигом улетучилась, и она второй раз за час почувствовала себя рыбкой.

Действительно, она работает в лаборатории не по школьной программе два раза в неделю, но это было вовсе не «поле для экспериментов», как когда-то пообещал Дамблдор, а отработка.

Снейп наглым образом перевернул все с ног на голову и сейчас самодовольно ухмылялся и жадно пил мимическую реакцию студентки.

— Но ведь… это же…

— Господин директор был так любезен, что напомнил мне о нашем обещании, данным еще в РМА, как раз перед Хэллоуином. В тот же вечер, несмотря на мое личное к вам недоверие (которое позже, замечу, оправдалось), я выполнил поручение директора. Он прекрасно осведомлен о вашей альтруистской деятельности в пользу больничного крыла и восхищен ею, а нашу совместную работу воспринял крайне положительно. Он справедливо считает, что вам есть чему у меня поучиться.

Алисе нечего было ответить. Она сидела, поджав губы, ощущая себя совершенно нагой, обманутой и обсмеянной.

В одни сутки крупная часть ее тыла была снесена. И большая часть — деканом-извергом Северусом Снейпом. Необходимо было обезопасить оставшиеся горстки, которые тоже едва не оказались рассекреченными.

«Римус не скажет Снейпу о моей болезни, но Снейп сам может в скором времени догадаться. Нужно как можно скорее сочинить какое-нибудь липовое зелье от аллергии, которое будет давать ту же текстуру и цвет, что зельевар видел в воспоминаниях… Но об этом позже подумаю. Сейчас главное — выбраться из камеры допроса. Причем умудриться это сделать так, чтобы этот изверг возомнил себя победителем и оттого расслабился на ближайшие пару недель».

— Я очень рада, что профессор Дамблдор оценил мои труды на пользу школы, — натянуто улыбнулась Алиса, надеясь, что собеседник не заметит неестественности. — Да и познавать искусство зельеварения рядом с вами, сэр… — тут она запнулась: — действительно для меня очень полезно.

Последняя фраза далась особенно тяжело, ибо втаптывала гордость в грунт. Но зарождавшийся в глубине мозга план оправдывал унижение.

Снейп хмыкнул:

— В таком случае, вы не будете возражать против продолжения отработок. Да и вы не в том положении, мисс Циммерман, чтобы возникать… — он неспешно прошелся вдоль стола. — А теперь, ваша помада.

— Помада?

— Помада, блеск… что там у вас? Выкладывайте. Я это конфискую.

Алиса нехотя порылась в сумке и достала тюбик. Покрутив его немного в ладони, она еще раз мысленно прокляла Сашу за мелкую пакость, которая вылилась в крупный скандал.

— Мне это подарили, — решила все-таки сказать Алиса.

— Вы полагаете, мне есть до этого дело? — вскинув бровь, любезно осведомился декан.

— Я просто сказала…

— … вслух, о чем подумали, — эти слова так и сочились ехидством, но отчего-то щека Алисы дернулась. — Идите в гостиную, мисс Циммерман. И, надеюсь, что раньше отработки мы обойдемся без разговоров тет-а-тет. А с Люпином, — при этом Снейп скривился, — кроме уроков ЗОТИ, вы не должны пересекаться ни под каким предлогом. Кроме того, думаю, недолго ему осталось здесь выть на луну.

Так и закончились эти мучительно долгие сутки. Алиса была морально вымотана и не нашла в себе сил в тот же вечер отправиться к директору.

Уже укладываясь в прохладную хрустящую постель, она подумала, что Дамблдор не выставит Римуса из школы посреди года. Во-первых, где взять нового преподавателя, а, во-вторых, она уже видела, как обтекаем директор на истерики Снейпа. Он вполне способен хладнокровно решить ситуацию, не прибегая к крайним мерам.

«Нет, Римуса он не уволит. От силы — предупредит. Но кара может пасть на меня…» — Алиса подобралась под одеялом, словно от озноба: «Главное, чтобы Изверг не распустил сплетен. Но он не должен. Вся проблема и мое счастье заключается в том, что я студентка его факультета. И разбираться со мной он будет лично и без огласки. Что ж, профессор, вам предстоит очень тяжелый выбор, потому что этим я и воспользуюсь».

* * *

Через неделю после начала семестра состоялся матч по квиддичу между Слизерином и Когтевраном.

Близнецы Уизли принимали ставки: большинство студентов, чисто из вредности, болели за Когтевран, хотя все прекрасно понимали, что в квиддиче Слизерин недооценивать не стоит.

От ставки Алиса воздержалась, хоть близнецы очень уговаривали и даже подтрунивали:

— А Алиса трусиха!

— Во-во! Хвост поджала и держит нейтралитет!

На что она им пообещала еще скрестить клинки. Причем скорее, чем они думают.

— На деньги?

— Позже расскажу, — уперлась она.

— Эк, ваше слизеринское гриффиндорство, так не пойдет! — запротестовал Уизли, случайно сбив первокурсника-пуффендуйца коробкой для приема ставок. — Ты только раздразнила!

Алиса коварно ухмыльнулась и приблизилась к уху, прикрытому копной рыжих волос:

— После матча расскажу. Только предупреждаю — это может вам вылететь в кругленькую сумму.

Уизли раскрыл рот, но Алиса уже пробиралась сквозь гомонящую толпу, жаждущую отдать деньги в гриффиндорские руки. Выбравшись из осады, она обернулась — близнецы, игнорируя клокочущую массу вокруг, о чем-то горячо переговаривались.

«Рыбки подцеплены на крючок».

Матч прошел довольно заунывно. Такого накала страстей, какой обычно бывает при противостоянии Слизерина и Гриффиндора, не было. Обстановку разряжали разве что слизеринские загонщики, имитировавшие жесткий боевик, и Чжоу Чанг, смешно суетившаяся из одного конца поля в другой. Казалось, что ей вечно мерещился снитч, и она дергалась за воображаемым золотым шариком то туда, то сюда.

Малфой, напротив, держался нарочито напыщенно, с достоинством, и делал вид, что никуда не торопится.

Но когда на горизонте действительно возникла заветная цель, он к ней устремился с завидной грацией.

Алиса задумалась, что же красивого было в полете Малфоя, который не производил впечатления удалого спортсмена-чемпиона, как тот же Поттер. В нем не было пламени, не было азартного экстаза. Но при этом он был аристократичен даже на палке с ветками, петляющей по стадиону. Да, другого слова сложно было найти: ни изыскан, ни элегантен, ни утончен — полностью не отвечали стилю его полета. Ловец факультета Слизерин был аристократ с большой буквы — он летел немного по-подростковому угловато, немного сомневаясь, так как (Алиса была уверена в этом) ни на секунду не мог отвлечься от мысли: «А как это выглядит со стороны?».

Эта летящая вдалеке маленькая фигурка молча перекрикивала рев стадиона: «В моих жилах течет голубая кровь и в этом моя особенность».

Алиса, спокойно сидящая на скамейке, толкаемая со всех сторон разгоряченными болельщиками, с завистью смотрела на Малфоя. Благородное происхождение внезапно показалось ей чем-то божественным, хотя и изживающим свое время. Но даже в этом была особая драматичная эстетика.

Малфой поймал снитч, так как Чжоу, очень выгодно летящую ему наперерез, подбил бладжер.

Драко висел в воздухе и размахивал рукой, в которой удерживал золотой шарик, и выглядел настолько счастливым, что могло показаться, будто эта победа неожиданна для него самого.

После матча все опять столпились вокруг близнецов: кто ругался, упрекая их в надувательстве, кто, самодовольно причмокивая, загребал выигрыш.

— Смотрю, кто-то разбогател, — хмыкнула Алиса, глядя на внушительную гору монет, доставшуюся ребятам благодаря упрямым болельщикам Когтеврана.

— Совершенно верно, мадам, — манерно поклонился Уизли. — Но даже не облизывайтесь, мы сами все пропьем.

Алиса расплылась в хитрющей улыбке и сладко проворковала:

— Еще посмотрим, кто будет валяться в теплице в обнимку с мандрагорой в белой горячке. Но я не это хотела, — ее голос стал заговорческим. — Через тридцать минут под лестницей на первом этаже — все объясню.

Близнецы, от природы обладающие недюжим любопытством, разумеется, прибыли к месту встречи ровно в назначенное время.

— Ну! Рассказывай! — потребовал один.

— Хватит водить нас за носы! — поддакнул второй.

Алиса еще немного поломалась, дабы подразнить ребят, но в итоге соизволила начать разговор по делу:

— У вас есть зуб на Снейпа?

— Что? — хором переспросили Уизли.

— Короче, насолить ему хотите?

Близнецы похлопали ресницами:

— Во-первых, профессору Снейпу…

— … а во-вторых, конечно, да!

— Вы когда-нибудь слышали, чтобы он снимал баллы со своего факультета?

— Шутишь? Это такой же абсурд, как если бы Грейнджер вышла замуж за нашего Ронни!

— Я это смогу устроить.

— Свадьбу?

— Вывести из себя Снейпа.

Повисла пауза. Над ними, обсуждая великолепие Малфоя и при этом глупо хихикая, прошла компания девиц.

— Но… как?

— Это уже мое дело, — деловито ответила Алиса.

— Ты не сможешь.

— Смогу.

— Не сможешь!

— Спорим?

Уизли расплылись в понимающих улыбках — рыбак рыбака видит издалека.

— На сколько?

— Вы все еще считаете, что это невозможно? — набивала цену Алиса.

— Считаем.

— Тогда десять галлеонов.

После дуэли взглядов, оценивающих противостоящую сторону на блеф, два гриффиндорца и одна недослизеринка пожали друг другу руки.

* * *

Через пять минут начиналось зельеварение, но Алиса Циммерман даже не думала торопиться.

Она неспешно сняла с себя отличительную мантию с нашивкой факультета, а также зеленый галстук. Теперь ни одна душа не догадалась бы, что она — студентка Слизерина.

Довольная своим космополитическим видом, она села на кровать и принялась листать журнал «Вейла», взятый с тумбочки соседки. Полюбовавшись на красавиц должные пятнадцать минут, Алиса вернула журнал на место (на всякий случай под тем же углом) и, бодро закинув сумку на плечо, двинулась на урок. Радостное, будоражащее волнение, которое, при верном настрое, могло перерасти в артистизм, переполняло ее.

Оказавшись перед тяжелой деревянной дверью, наводящей одним своим видом ужас на студентов, Алиса уверенно ее распахнула, даже не постучав. Снейп, стоявший за кафедрой и, видимо, что-то вещающий классу, застыл в неестественном положении и воззрился на опоздавшую. Сидящие спиной ко входу студенты в недоумении посворачивали шеи.

— Садитесь, — бесцветно проговорил декан, мельком оглядев внешний вид студентки, и поторопился продолжить лекцию.

Алиса, не удосужившись прикрыть за собой дверь и громко цокая каблуками, села за первую парту в левом ряду, где сгрудились все слизеринцы.

— Итак, третий и последний ингредиент запутывающего зелья — майоран. На траволигии вам должны были сообщить, что это род растений семейства губоцветных…

Зельевар запнулся, потому что Алиса, все это время ерзавшая на месте и издававшая отвлекающее шуршашание, резко встала и демонстративно пересела за первую парту другого ряда — к Гермионе.

По классу волной прошел шепот.

— …, но сомневаюсь, что ваш крохотный мозг удосужился это запомнить, — при этом Снейп презрительно оглядел гриффиндорскую половину. — Как и большинство растений, майоран имеет сакральную символику. В виде майорана греки символически представляли брак, который, в свою очередь, отсылает нас к алхимии. Будь вы не настолько безнадежны, я бы, возможно, рассказал об этом, но… — он великодушно позволил каждому присутствующему самостоятельно закончить предложение. — А теперь к сути — в чем собственно состоит эффект запутывающего зелья?

Грейнджер вскинула руку. Алиса же, которой соседка своим выпадом чуть не поставила фингал, продолжила меланхолично рассматривать свои ногти.

— Мисс Циммерман, не ответите? — вкрадчиво раздалось над ее головой.

— Простите, сэр… я прослушала вопрос.

Даже шепота в этот раз не было. Все просто застыли.

— В чем. Эффект. Запутывающего. Зелья, — терпеливо повторил зельевар.

— Ах, это… Простите, я что-то не припомню.

Кто-то прыснул, отчего Снейп резко вскинул голову:

— Пять баллов с Гриффиндора, Финниган, — и обыденным тоном продолжил. — Из названия студентам с вашим интеллектуальным уровнем, вероятно, затруднительно сделать вывод. Поясню: эффект зелья состоит в запутывании, сбивании с толку. Как я уже говорил в самом начале урока, в состав входит тысячелистник, цинготрава и майоран. Именно эти растения являются самыми эффективными средствами, вызывающими воспаление мозга, горячку и беспокойство…

Во время лекции Снейп больше не обращался к Алисе. Взглядом он ее тоже не удостоил.

Приступили к практике. Через пятнадцать минут после начала из дальнего конца класса раздался дикий смех, а затем повалил дым. Конечно, виной этому был Долгопупс.

Дым стал неумолимо расползаться по помещению. Студенты один за другим начинали истерически хохотать.

Снейп сию секунду принял меры, приказав всем встать в дальний укол класса, пока он будет устранять Долгопупсово безобразие.

Алиса, мельком бросив взгляд на свое зелье мутно-серого цвета, незаметно кинула в котел косточку абрикоса и последовала за однокурсниками.

Пока зельевар загонял веселящий дым в противоположный от сгрудившихся студентов угол класса, Алисин состав, не снятый с огня, принялся булькать и подниматься. Преодолев края, жижа поползла по внешним стенкам котла, загасила огонь, взялась за оккупацию стола.

Тем временем Снейп пытался привести в чувство смеющихся, но, учуяв подозрительный запах, обернулся к источнику.

Молниеносно сообразив, чье это на сей раз безобразие, он выстрелил в виновницу уничтожающим взглядом:

— Я вижу, тут не одна проблема… Уизли, проводите Долгопупса, Финнигана и Патил в больничное крыло.

Снейп уничтожил выползшее зелье, развеял веселящий дым. Все расселись на свои места и, взбодрившись, продолжили изготовление состава.

В конце урока, когда студенты разливали запутывающее зелье по колбам, чтобы сдать их зельевару, Алиса, как на вокзале, сидела в обнимку с сумкой и разглядывала потолок. На землю ее спустил декан:

— Мисс Циммерман, сегодняшнюю классную работу вы принесете в следующий раз, — он выждал паузу, пока Алиса не соизволила опустить голову и удостоить его взглядом. — А домашнее задание на сегодня — эссе о бодроперцовом зелье, которое все сдали в начале урока, я вас попрошу сдать сейчас.

Алиса похлопала ресницами и простодушно ответила:

— Я его не сделала.

Раздался звон разбитого стекла — Драко по неосторожности уронил колбу.

— Возьмите у меня другую, мистер Малфой, — автоматически и немного раздраженно бросил ему декан и вновь обратился к Алисе. — Тогда и эссе принесете в следующий раз. Обязательно.

Несмотря на шорохи, свидетельствующие о занятости класса, было ясно, что все навострили уши в ожидании развязки.

Но кульминации так и не произошло. Снейп всех отпустил, перед этим не забыв нагрузить письменной работой на этот раз о запутывающем зелье.

Покидая класс, Алиса явственно чувствовала, что ей прожигают взглядом спину.

Следующее зельеварение состоялось через несколько дней. Как и в прошлый раз, промотав пятнадцать минут, Алиса бесцеремонно заявилась в класс.

Снейп, прервав лекцию, сразу спросил о долгах, на что она ответила: «Я не успела» и сдобрила ответ невинной мордашкой. Она видела, как внутри декана на медленном огне закипает ярость. Он был уязвлен как декан, как педагог, но до точки кипения было еще далеко. Поэтому Алиса опаздывала и опаздывала, на уроках на все вопросы по материалу пожимала плечами, портила зелья и игнорировала домашние задания.

На третье такое занятие терпение зельевара лопнуло:

— В таком случае — когда?

— Я не зна-аю… — капризным голосом протянула Алиса.

— Что значит «не знаете»?! — внезапно рявкнул Снейп. — Сколько можно не знать? Эффект запутывающего зелья — не знаете, характеристики бодроперцового — не знаете, как зелье вышло красным вместо синего — не знаете! По-вашему, я должен терпеть подобную безалаберность? Вы…

— Ну да.

Это было последней каплей. Воцарилась зловещая тишина, а у Алисы тем временем промелькнула ехидная мысль, что на подобное хамство способен разве что Поттер.

— Пять баллов со Слизерина, — небывало твердо проговорил декан. — И в мой кабинет после уроков. Все свободны.

Чувство самоудовлетворения переполняло Алису. Выходя из класса, она, с одной стороны, нарочито фильтровала окружающих, делая вид, что их перешептывания ее не волнуют, а с другой, скользя взглядом по глазам тринадцатилеток, впитывала их недоумение, неприязнь, восхищение.

Прежде чем пойти на подобную авантюру, она отметила и приняла две вещи: гриффиндорцы обязательно ее зауважают и запишут в свою компанию снейпоненавистников; слизеринцы же впадут в шок, после которого попытаются изжить со свету посредством старшекурсников, так как у самих на подобное кишка тонка.

Все это явственно читалось во взглядах подростков одного и другого факультетов.

— Алиса, — смущенно обратился к ней Рон Уизли, — в общем… Извини, что раньше болтал. Сегодня было круто, — он протянул веснушчатую ладонь.

Алиса заколебалась. Ей вовсе не хотелось так явно подтверждать вступление в львиные ряды.

— Да я, в общем-то, не чтобы вас развлечь… — улыбнулась она и махнула рукой, в попытке замять рукопожатие.

Тут мимо очень кстати пронеслась Грейнджер. Алиса обратила внимание, что она уже какой урок сидела одна и усиленно делала вид, что таким самодостаточным девочкам, как она, никто не нужен.

— Гермиона! — окликнула ее Алиса и схватила за локоть.

— Да? — рассеянно отозвалась Грейнджер.

— Почему ты сидела одна?

Зачем она задала этот вопрос — не знала, но когда заглянула в глаза однокурсницы, то поняла, что иного вопроса и быть не могло.

— Чтобы не отвлекаться, — ответила Гермиона, вздернув подбородок и вытянувшись как струна.

 — А, ну, разумеется… Я тебе не сильно помешала?

— Совсем нет. Только…

— Только..?

Гермиона снизу вверх бросила нерешительный взгляд.

— Мне кажется, ты так можешь очень отстать по зельеварению.

Алиса, никак не ожидавшая от Грейнджер такой тонкости в подборе слов, удивленно похлопала ресницами.

— Скоро все уладится.

— И… мне кажется, ты неправа.

«Все, я окончательно поражена. Она пытается меня осуждать!»

— В чем именно? — с нескрываемым любопытством поинтересовалась Алиса.

— Профессор Снейп — хороший педагог. Он любит свой предмет и радуется, когда кто-то так же в нем заинтересован, как и он…

— Радуется?!

Гермиона поражала каждой фразой, отчего Алиса впадала все в больший восторг.

— Да, я думаю, что его очень расстраивает такое… отношение, — Гермиона потеребила руками юбку и продолжила. — Тем более от того, кто подает надежды.

— «Надежда» и «Снейп» — слова несовместимые. В отличие от слов «спор» и «близнецы Уизли», — парировала Алиса и, заботливо поправив Гермионе непослушную прядь волос, решительным шагом направилась вон из подземелий.

* * *

В столовой только начал собираться народ.

Устроившись на самом углу стола лицом к залу, Алиса взволнованно высматривала близнецов, которые должны были по достоинству оценить ее удавшуюся пакость.

В Хогвартсе слухи распространяются быстро: несмотря на то, что студентов было очень много, все они были как многодетная семья — знали друг друга, говорили друг о друге. Единственное, что, на Алисин взгляд, мешало сплочению — это факультеты. Словно папа, Дамблдор рассредотачивал детей и подростков по обязанностям: вот ты рукастый — чини табуретки, а ты умный — потому разбирайся со счетами за электричество. И эта песня распределяющей Шляпы…

В этом возрасте люди и так склонны к замкнутому общению: есть «модные» компании, где самые продвинутые ребята уже попробовали алкоголь и наркотики; есть группки ботаников, нервно оглядывающихся на «модных» со смесью зависти, презрения и восхищения; есть крепкий середнячок, умудряющийся дипломатично общаться и с теми, и с другими, но при этом тайно жаждущий попасть в элиту…

Алиса с ЦМШ была среди «модных», хотя никогда не шпыняла заучек. А в Магической Академии их компания представляла такой винегрет, что никто вообще не допускал подобных инфантильных мыслей. Настрадаться из-за статуса всегда успеется в безжалостном взрослом мире. А пока все должны быть равны.

Алиса хмыкнула, сопоставив свои мысли со взглядами слизеринцев, бросаемых в ее сторону. Безжалостный взрослый мир? Пожалуй, подростки куда более жестоки. Хотя бы потому, что пока не считаются с понятием «лживая, но принятая вежливость».

Она нашла взглядом Малфоя, который демонстративно не смотрел в ее сторону и манерно красовался перед девчонками. Неподалеку от него сидела его неизменная амбальная свита и уплетала пирожные.

Чудненько. Пусть мальчик развлекается, с ним Алиса разобраться сумеет. Как-никак он младше, и из-за своего самомнения ведется на неприкрытую лесть как мышь на сыр. А вот с товарищем постарше придется попотеть…

Алиса очень вовремя обернулась к преподавательскому столу — именно в этот момент гроза подземелий усаживался за стол и, надо сказать, выглядел так, будто у него болели все тридцать два зуба разом.

Он придвинул массивный деревянный стул поближе к столу, точным движение поправил манжеты и уже собрался взяться за столовые приборы, но, видимо, почувствовал своим чертовым змеиным нутром, что за ним следят. И, главное, сразу же посмотрел в нужном направлении! Будь оно неладно, это нутро.

Алиса стушевалась. И удивилась своей реакции, которая говорила, что в этой маленькой стерве все же была совесть, хотя на протяжении последних двух недель она своими действиями доказывала обратное.

Снейп же, поняв, кто именно на него смотрит, скривился (видно, заболел еще один — тридцать третий — зуб) и брезгливо отвернулся, нацелив свой длинный нос в тарелку.

— Ба! Кто тут сидит такой гордый и одинокий!

Алиса вздрогнула от возгласа близнецов, один из которых вдобавок схватил ее за плечо.

— Гордый, одинокий и озолотившийся, на минуточку, — парировала она и демонстративно скинула чужие руки.

— Да мы уже с претензиями! Погляди, Фред!

— Вижу-вижу, Джордж!

— Чего вы тут забыли, нищеброды, — с угрозой пробурчал сидящий рядом с Алисой старшекурсник-слизеринец.

— Какой нахал! — возмутился Фред. — Ты кого назвал нищебродом, нище…

— Так, не бузим. Пойдемте к выходу, — остановила на корню начинавшуюся потасовку Алиса и встала из-за стола.

Она спиной почувствовала, как десятки пар глаз вперились ей в спину с не самыми доброжелательными мыслями, но осознание того, что, скорее всего, вслед ей и близнецам смотрит еще два острых смоляных зрачка, приятно грело душу. Видно, с выводами о своей совести она поторопилась.

Они вышли в коридор.

— Ну ты, мать, даешь! — с восхищением сказал один Уизли.

— Для тебя и десяти галеонов не жалко! — воскликнул второй. — Расскажи в подробностях, как ты довела до белого каления этого ублюдка.

Алиса скривилась и посмотрела Джорджу в глаза. Почему-то она была уверена, что это именно Джордж.

— Зачем ты так выражаешься? — холодно спросила она.

— Ээ… — протянул он в замешательстве. — А в чем, собственно, проблема?

Несколько напряженных секунд Алиса не отвечала, пытаясь понять, в чем, собственно, проблема. Почему ее задело оскорбление, брошенное в адрес человека, который постоянно треплет всем нервы, и которого она сама сегодня оскорбила, только не словом, а действием? Может, потому, что он все же не ублюдок? Так, лишь мелочный изверг с мерзким характером.

— Ладно, закрыли тему… — устало ответила она.

Фред нахмурился и положил руку ей на плечо:

— Алиса… Он что, пообещал тебе какое-то особо изощренное наказание?

Она неожиданно рассмеялась и с улыбкой ответила:

— Не посмел бы, — и шутливо щелкнула Уизли по носу.

Когда Алиса уже повернулась к близнецам спиной, чтобы вернуться обратно в Большой зал, они ее окрикнули:

— Эй, а деньги?

Она остановилась и, не оборачиваясь, неопределенно повела рукой:

— Буду я пакости за деньги устраивать! Я ж не киллер.

* * *

Занятия закончились быстрее, чем Алисе того хотелось.

На уроке трансфигурации Макгонагалл раздражала одним своим высокомерным видом: эта идеально ровная спина, длинная сухая шея, тугой пучок волос с проседью и лицо, как бы намекающее на твою никчемность.

Особенно лицо.

Оно становилось еще хуже, когда декан Гриффиндора всматривалась в не идеальную, но вполне сносную работу Алисы. По нему так и хотелось треснуть и выкрикнуть: «Прими же человеческий вид хоть на минуту!». А еще говорят, что снобы — слизеринцы…

Древние руны сопротивлялись переводу так, словно позади — Москва. С пера на пергамент постоянно капали чернила, оставляя неопрятные кляксы. В одну из таких клякс Алиса влезла манжеткой белой рубашки, специально для такого случая закатав рукава мантии.

Уже возвращаясь в свои комнаты, чтобы избавиться от тяжелой сумки с учебниками, она поняла, что дело не в плохом дне. Она волновалась перед предстоящим разговором. Поэтому была готова высидеть еще с десяток трансфигураций, только не идти в подземелья.

Алиса села на свою кровать и сняла слизеринскую мантию — пятно на рубашке было сочного сливового цвета и формой напоминало амёбу.

Не комильфо.

Она порылась в шкафу: достала джинсы и серую кофточку, которая была восхитительна тем, что не мялась без вешалки. Но, посмотрев на себя в зеркало еще раз, нахмурилась:

«Я что, для него принаряжаюсь?! Чудесно, Алиса, просто чудесно! Этого еще не хватало!»

Она смяла приготовленную одежду, зашвырнула обратно в шкаф и закрыла лицо руками.

На душе было пакостно. А от осознания того, что это стыд — еще пакостнее.

Но время шло. Тянуть время или вовсе не прийти — себе дороже.

Алиса намеренно неспешно, дабы создать видимость спокойствия, натянула мантию с отличительной нашивкой Слизерина, глубоко вздохнула и вышла из комнаты. Принимать бой? Только с высоко поднятой головой!

* * *

На стук Снейп отозвался далеко не сразу. Будто мстил за то, что Алиса пришла после занятий лишь спустя час.

— Войдите!

А входить было боязно. Хотя и любопытно.

Тяжелая дверь распахнулась, из кабинета пахнуло смесью трав — запах, который сопутствовал зельевара везде и всюду.

Сам Снейп сидел за столом и что-то сосредоточенно писал. Наблюдать за ним было одно удовольствие — так изящны и точны были его движения. А самообладание…

Когда за Алисой начинал кто-то наблюдать, она внутренне вся напрягалась и не могла спокойно продолжать дело: плечи зажимались, внимание рассеивалось, в попытке поймать наблюдателя боковым зрением из рук все валилось. Но, надо сказать, на сцене такого не происходило. Выступление преобразовывало все минусы комплексов в плюсы. Именно поэтому Алиса зачастую выставляла себя дерзче, чем была на самом деле — театральность превращала все в подобие игры, и уязвимость сводилась к минимуму. Эта хитрость была ей хорошо известна.

Снейп держался отлично. Так, словно в кабинете кроме него никого не было.

Наконец, он отложил перо, подул на пергамент, чтобы высушить чернила, положил его на край стола, сцепил руки в замок и задумчиво посмотрел на студентку. Во взгляде отчетливо читалось: «Ну и что же мне с вами делать?..»

— Вы пришли не сразу, мисс Циммерман.

Интонации были обманчиво мягкими, обволакивающими и призывающими расслабиться.

— Были дела, — нагло ответила Алиса и едва не скривилась. Почему? Почему она себя с ним постоянно так ведет?!

Снейп надломил бровь и склонил голову к плечу:

— Разумеется. Вы же соблазнили еще не всех оборотней туманного Альбиона…

Она раскрыла в возмущении рот, но сдержалась: меньше возникаешь — меньше получаешь. А учитывая, что все ее ответы каким-то волшебным образом из запланировано вежливых выходили непозволительно хамскими, стоило вообще помалкивать.

Снейп, конечно, заметил, как Алиса усилием воли себя заткнула, и усмехнулся.

— Поговорим о случившемся? — вкрадчиво осведомился он. — Присядьте.

Алиса села напротив его стола на давно знакомый неудобный стул.

— Как вы можете объяснить свое поведение?

— Я не знаю.

О, леший всех дери, сейчас ей влетит по первое число…

Но Снейп не стал орать, стучать по столу или даже язвить. Он только разочарованно скривил губы, отвел взгляд, рассеянно уставившись куда-то за спину Алисы, и заговорил скучающим голосом:

— Не хотите говорить? Тогда скажу я. Решив задеть меня, вы выбрали свое эго заместо интересов факультета. Решив снять со Слизерина баллы, я поставил свою гордость выше формальных призовых очков. Вы, мисс Циммерман, — типичнейший представитель Слизерина. Удивительно, как вашего эгоцентричного интеллекта хватает на успешное удовлетворение собственного честолюбия, но катастрофически не достает, чтобы осознать и признать себя одиночкой, — он вновь посмотрел ей в глаза. — Каждый. Сам. За себя. Примите это как данность. Отбросьте позорную трусость и напускной инфантилизм.

Алиса застыла.

— Человек может себя переделать… — сказала она севшим голосом.

— Что вы сказали?

— Человек может измениться.

Снейп невесело усмехнулся. Но в его усмешке не было и намека на снисхождение.

— Это еще один миф, от которого вам следует избавиться.

— Но…

— Люди не меняются, мисс Циммерман! Они лишь примеряют различные маски, чтобы не подохнуть из-за собственной, неугодной окружающим, личности!

— Я все равно не согласна, — тихим тоненьким голосом возразила Алиса.

— Тогда катитесь отсюда! — выплюнул декан. — Действительно, для Слизерина вы слишком твердолобы! Вы не способны услышать и проанализировать предоставленную вам информацию!

— Но ведь вы, сэр, тоже не желаете меня слышать!

Снейп неожиданно притих. Он какое-то время хмуро рассматривал Алису, водя указательным пальцем левой руки по поджатым губам.

— Откуда такая любовь к полемике?

В вопросе, на удивление, было больше любопытства, чем недовольства.

— Не выношу диктатуры, профессор.

Он снова выдержал паузу.

— Когда-нибудь, — продолжил он каким-то потусторонним голосом, — это сыграет с вами злую шутку, мисс Циммерман. — А затем устало добавил: — А теперь, прошу, избавьте меня от своего присутствия.

Алиса, нахмурив брови и до боли сжав челюсть, посмотрела на мрачную фигуру за столом, которая уже сделала вид, что потеряла к студентке всякий интерес.

— Доброй ночи, профессор Снейп.

Оказавшись за дверью, нестерпимо захотелось плакать.

Ловя ладонями на щеках катящиеся слезы, Алиса забежала в женский туалет, заперлась в кабинке и вцепилась зубами себе в руку, чтобы не зарыдать в голос.