Заложники (гет)

На платформе девять и три четверти, как всегда во время отбытия Хогвартс-экспресса, царила суматоха. На этот раз толпа состояла, в основном, из взрослых: добровольцев, авроров и старшекурсников, возвращающихся в школу двумя месяцами раньше, чтобы помочь в восстановлении замка.

День был жарким. Под предлогом покупки фруктовой воды, Джинни оставила сундук на попечение братьев, и, лавируя между спешащими магами, пробиралась в конец перрона, зорко вглядываясь в лица отъезжающих. Она была уверена, что ради восстановления репутации Малфои не упустят возможность отправить своего едва оправданного отпрыска на стройку века.

О ходе дела семьи Малфой она узнавала из газет. Из-за артефактов, которые Волдеморт действительно оставил в поместье, суд по инициативе отдела Тайн сделали закрытым. Процесс Люциуса затягивался. При каждом слушании всплывали новые, порой противоречивые свидетельства и факты, и конца этому в ближайшее время не предвиделось. Зато Нарциссой вопрос решился молниеносно. Ее почти сразу же оправдали. Она не участвовала в операциях пожирателей и не пользовалась непростительными. Благоприятному решению также способствовало то, что глазам авроров, вломившихся в Мэнор через десять минут после его появления на местности, предстал импровизированный лазарет в большой гостиной, где облаченная в целительскую мантию миссис Малфой отдавала распоряжения домовикам, ухаживающим за магглами разной степени истощения и побитости.

С Драко дело обстояло не так однозначно. Весь май и июнь его держали под арестом, и Джинни вся извелась, пока, наконец, не прочла в Пророке, что страшные обвинения с него все же сняли, не без поручительства кавалера ордена Мерлина Северуса Снейпа. Джинни втайне надеялась, что не последнюю роль сыграло и ее свидетельство, хотя об этом нигде не упоминалось.

За все это время они с Драко так ни разу и не увиделись, даже когда ее вызывали в аврорат давать показания. Следователь считал очевидным, что Джинни похитили с целью шантажа орденцев, и она не стала его разубеждать. Почти все, кто мог знать об истинной причине, либо погибли в битве, либо были уже казнены, а Малфои явно не горели желанием предавать огласке такую пикантную подробность, как необнародованная помолвка наследника древнего рода с предательницей крови.

Лишь тогда Джинни впервые серьезно задумалась о том, какая пропасть разделяла их до вмешательства Волдеморта, и вспомнила, каким мрачным был Драко, когда Нарцисса заявилась в его покои с портключом. Он, должно быть, уже тогда решил, что их короткий роман закончился, едва начавшись. Что ж, если так, то нужно по крайней мере поставить точку, и не мотать себе нервы. Чем скорее, тем лучше.

Если Драко так и не найдется, она возьмет себя в руки и пошлет ему сову. Джинни вздохнула. Когда его только арестовали, она уже раз порывалась написать ему зашифрованное послание, Нужно было сделать так, чтобы читающие переписку подследственного цензоры ничего не поняли, а он бы, наоборот, понял, что она помнит о нем и... она час просидела над пустым пергаментом, пока не признала, что эта задача ей не по зубам. Джинни не умела говорить намеками, не хотела навязываться и боялась повредить Драко, если авроры прознают об их связи.

К слову, авроров на платформе было пруд пруди. То ли министерство беспокоилось о безопасности отъезжающих, то ли тоже выделило своих людей для ремонтных работ. Джинни с раздражением проводила взглядом очередного мелькнувшего перед ней хранителя правопорядка. Ну чего они, спрашивается, расшнырялись? Возможно, именно из-за них Драко не смеет гулять здесь в открытую. Вряд ли скопление бордовых мантий вызывает у него приятные ассоциации. Небось, навесил на себя отвлекающих чар и сидит в уголочке тише воды ниже травы.

Джинни машинально шагала вперед, уже ни на что особо не надеясь, и все больше поддаваясь мрачному настроению. С числом авроров на перроне могло сравниться лишь количество милующихся парочек. После победы все словно с ума посходили и бросились наглядно демонстрировать, что, как и учил Дамблдор, победила любовь. Не хватало лишь дождя из лимонных долек. Джинни нащупала в кармане сикль и несколько кнатов. Вот попрощается с Драко, как следует, и накупит себе на все деньги сладостей. Тыквенного печенья или сахарных перьев. Джинни снова тяжело вздохнула. Ничего шоколадного ей еще долго не захочется.

Светлая мысль отправить Драко вместо письма анонимную передачу привела к незапланированному повторению материала по нелюбимой трансфигурации. Два дня возни с формулами и тренировкой пассов! А что еще было делать, когда выяснилось, что его любимые шоколадные снитчи стоят столько, что всех ее карманных денег едва ли хватит на один фантик?

Трансфигурация шоколадной лягушки оказалась сложнее, чем можно было предположить. Даже при подготовке к экзаменам Джинни никогда не приходилось работать так усердно. Что ж, ничего не проходит даром, по крайней мере, МакГонагал будет ею довольна, а Джинни вполне устроят привычные с детства дешевые лакомства.

Она уже прошла почти через весь перрон, рассеяно здороваясь с окликающими ее сокурсниками и товарищами по ОД. Драко не оказалось ни за горой одинаковых аврорских сундуков, ни в компании гордо прошествовавших мимо нее угрюмых слизеринцев.

— Эй, рыжая! — прозвучал веселый голос откуда-то из-за спины, и Джинни обернулась так резко, что чуть не наступила на чьего-то книззла.

—У меня есть имя, — прошипела она сквозь зубы, извинившись перед книзловодом и с разочарованием разглядывая лучащуюся энтузиазмом физиономию полузнакомого хаффлпафца. Тот, не обращая внимания на ее хмурый вид, минут пять расписывал ей, как она ну просто обязана записаться в общефакультетский хор, который выступит на торжественном открытии школы после ремонта. Еле отвязавшись от него обещанием, что подумает, Джинни обогнула оживленную очередь к тележке с напитками и повернула обратно.

Она не прошла и двух шагов, как путь ей преградило гомонящее скопище взбудораженных старшекурсниц. В гуще этого гудящего роя вспыхивали колдокамеры и доносилась бойкая болтовня Скиттер. Судя по всему, Гарри и Гермиона с Роном все же успели вернуться из Австралии к отбытию поезда, и теперь их осаждали журналисты и фанаты, которые никак не могли пропустить такое событие после почти месячного отсутствия своих кумиров.

Пробраться через все это безобразие было просто невозможно, так что пришлось зайти в первый попавшийся вагон. Как ни странно, там было относительно тихо и почти сумрачно — настолько плотно окна оказались облеплены перешептывающимися и томно вздыхающими юными ведьмами. Джинни усмехнулась. Гарри вряд ли останется без женского внимания.

Она встала на цыпочки, чтобы рассмотреть происходящее за окном получше. Возможно, ей лишь показалось, что Рон какой-то хмурый, а Гермиона стоит куда ближе к Гарри, чем к нему. Что ж, если их братская любовь вошла в новую фазу, — тем лучше. Мать, кажется, еще не поняла, что Гарри никогда не станет ее зятем, так пусть уж лучше узнает из завтрашнего Пророка, что герой выбрал боевую подругу, чем из письма анонимного доброжелателя о том, что дочка променяла золотого мальчика на едва оправданного пожирателя.

Джинни одернула себя. Что за глупости? Какой еще пожиратель? Она просто пока побудет одна, свободная, как дикая пикси. Подгонит учебу, займется вплотную квиддичем, благо, школьные метлы получше тех, что у них в сарае. На худой конец, можно вступить в хор. Среди хаффлпафцев много симпатичных ребят — бесхитростных, веселых и без вредных привычек, не то, что Малфой.

Ведь даже мечтать глупо, что Драко пойдет против своих родителей, чтобы встречаться с ней. В их кругах предательство крови — тягчайший грех, и вряд ли несколько пропагандистких статей в Пророке смогли это изменить. К тому же, теперь, когда всем до единого известно, что Том Риддл — полукровка, его мнение в этом вопросе вряд ли все еще авторитетно среди чистокровных снобов — его бывших последователей и сочувствующих.

В подтверждение своих неприятных выводов Джинни вспомнила, что до того, как ее приволокли в мэнор и официально объявили невестой, Малфой не предпринимал никаких попыток с ней сблизиться. Ни до выходки Крэбба и Гойла, ни после. Не принимать же, в самом деле, всерьез смену прически.

Она вспомнила, как наутро после той бредовой истории, которая закончилась тем, что Драко проводил ее до самой гриффиндорской башни, ее оторвал от завтрака звонкий голос Лаванды:

— Ой, девочки, поглядите-ка! У Малфоя кончился гель.

Поймав взгляд своей бывшей пленницы, Малфой томно улыбнулся и демонстративно откинул ладонью падающие на глаза пряди. Джинни отвернулась и постаралась сдержать улыбку. Она тогда вовсе не собиралась ни флиртовать, ни развивать приятельские отношения с недопожирателем.

Это, кажется, был единственный раз, когда он вообще посмотрел в ее сторону, до того самого случая, когда она учинила ему допрос в нише. А ведь вопиллер Паркинсон однозначно свидетельствовал о том, что он обратил на нее внимание еще на хэллоуинском балу.

В этот момент всплывший в памяти вопиллер словно материализовался.

— Я не буду делить купе с предателем крови, — услышала она резкий голос с визгливыми нотками. Чудеса, да и только! Каким образом Рон мог оказаться в вагоне, когда она только что видела его на платформе в окружении журналистов? Не могли же они, в самом деле, настолько его достать, что он аппарировал прямиком к слизеринской мопсихе!

— Уж не обессудь, нельзя подтирать задницы магглам и при этом быть принятым в приличном обществе, — донесся до Джинни ехидный голос Забини. За репликой последовало приглушенное хихикание.

Джинни во все глаза смотрела на полуоткрытую дверь дальнего купе, когда в проеме нарисовалась долговязая фигура в мантии-хамелеонке с глубоким капюшоном и так знакомо пожала плечами. Сердце пропустило удар.

— Драко! — выдохнула Джинни, и тут же испытала острое противоречивое чувство. Мерзких слизеринцев, хотелось одновременно и урыть и расцеловать. Первое — за то, что отвергают и прогоняют его как раз тогда, когда ему больше всего нужна их поддержка, а второе — потому что теперь у нее есть шанс.

Не помня себя, Джинни устремилась к нему, перепрыгивая через валяющиеся в проходе сундуки, чемоданы и клетки с совами, но, не добежав буквально шага, смутилась и застыла на месте. Она сама от себя не ожидала такого порыва. Малфой не шелохнулся, не раскрыл объятий ей навстречу, и Джинни ощутила, как к щекам приливает жар.

— Я тоже рад тебя видеть, — произнес тихий напряженный голос из недр капюшона, — только вот не пойму, как это Скиттер упускает возможность взять интервью у девушки Гарри Поттера.

Джинни едва сдержала нервный смешок. Не одна она готовилась к худшему. Драко, должно быть, еще почище накрутил себя за время разлуки, и в малфоевском воображении его несостоявшаяся невеста уже давно забыла о бедном арестанте в объятиях всеми любимого национального героя.

— Ну так, почему бы вам не удовлетворить свое любопытство, господин легилимент? — в тон ему ответила Джинни, пытаясь скрыть волнение за вымученной улыбкой.

Несколько бесконечных мгновений они стояли молча. Джинни каждой клеточкой тела впитывала исходящий от него легкий поток магии, слишком легкий, какой-то слабый, едва ощутимый.

— Здесь слишком много помех, — наконец, деревянным голосом произнес Малфой. Капюшон отбрасывал на его лицо густую тень, и рассмотреть что-либо, кроме тонкой линии губ, было невозможно.

— Если тебе есть, что сказать, будь так добра, скажи по-человечески.

— Одну секундочку, — решилась Джинни.

Слишком резкий взмах выхваченной из рукава палочки, и Малфой вздрогнул от неожиданности, но она лишь использовала манящие чары. Притянула поближе чей-то чемодан и бесстрашно взошла на него, то ли как на подиум, то ли как на эшафот, и когда их лица оказались на одном уровне, качнулась вперед и мягко поцеловала его в уголок рта.

Он так и продолжал стоять неподвижно, как каменное изваяние. Кажется, даже не дышал. Джинни лишь ощутила, как бешено колотится его сердце. Так близко, что по спине пробежала стайка мурашек.

— Не прячься от меня, — срывающимся голосом прошептала Джинни, обеими руками стягивая с него капюшон и отводя отросшую, скрывающую глаза светлую челку.

Выражение растерянности на его лице было совсем немалфоевским, но в остальном он выглядел таким же, каким она запомнила его в мэноре. Все та же болезненная бледность, те же тонкие бескровные губы, те же тени под глазами. Длительное пребывание в камере аврората явно не способствовало появлению здорового румянца.

Джинни осторожно провела по его щеке кончиками пальцев. По контрасту с ее загоревшей за летний месяц рукой, его кожа казалась почти прозрачной, но это не отталкивало, напротив, заставляло испытывать странную, щемящую нежность.

Должно быть, ее прикосновения помогли Драко настроиться на нужную волну, или просто он, наконец, поверил в свое нежданное счастье. Он отмер, будто с него сняли заклятие, и Джинни очутилась в его объятиях. Она потянулась было за поцелуем, но он вдруг, словно спохватившись, подался назад.

— Ты уверена? — еле слышно прошептал он. — Это ведь только мне терять нечего, а тебе...

Не дослушав, она привлекла его к себе и снова поцеловала, самозабвенно и мягко.

— Гриффиндорка, — с ласковым упреком проговорил Малфой, когда они, наконец, оторвались друг от друга, и Джинни заметила, что его глаза подозрительно блестят.

Сначала она решила, что ей померещилось, но он вдруг резко отвернулся, и, скрываясь за завесой взметнувшихся волос, мазнул по лицу тыльной стороной ладони. Она услышала сдавленный всхлип.

— Что с тобой? — с тревогой спросила она. За время, проведенное в ставке Волдеморта, Джинни успела изучить весь спектр малфоевских эмоций и усвоила, что он, хоть и далеко не такой бесчувственный истукан, каким пытается казаться, повышенной плаксивостью все же не отличается, и обычно его тщательно скрываемые слезы неизменно связаны с недавним круцио.

Драко оправдали еще позавчера, но вот отпустить могли лишь сегодня утром. Кто их, бюрократов, знает, а главное, кто знает, что у них там за порядки в аврорате.

— Не обращай внимания, — хрипло произнес Малфой, — мне тут недавно пришлось... с зельями завязать, теперь чуть что...

У Джинни отлегло от сердца. Он замолчал, сглатывая, и она обвила его шею руками, позволяя спрятать лицо за своими волосами, шепча что-то ласково-успокаивающее.

— Так это ты мне прислала квакающий снитч? — спросил он, наконец, справившись с собой.

— Это была шоколадная лягушка, — призналась Джинни, — я подумала...

Плечи Драко снова задрожали, теперь уже от беззвучного смеха.

— Авроры мозги сломали, пытались расшифровать скрытое послание, — с трудом выдавил он, — извини, меня заносит. Настроение скачет.

— Ничего, — сказала Джинни, — это ведь пройдет?

— Пройдет, — отдышавшись, подтвердил Драко. — Когда-нибудь все проходит. По крайней мере, я очень на это рассчитываю.

— Тебе хоть его отдали? Мой снитч?

— Отдали, — Драко усмехнулся. — Наверно, надеялись, что он отравленный.

Джинни не знала, сколько времени они простояли в узком коридоре, и вряд ли бы потом вспомнила, о чем говорили между поцелуями. Она попеременно то таяла от умиления, любуясь тем, как усталое лицо Драко озаряет мягкая, совсем не свойственная ему улыбка, то подавляла детское желание завизжать от избытка чувств.

Куда ей было заметить, что давно уже отлипшие от окон девчонки подозрительно на них косятся. Да что там девчонки, она даже не ощутила толчка, когда тронулся поезд. Только лишь когда из другого конца вагона раздался разъяренный вопль Рона, требовавшего, чтобы хорек прекратил лапать его сестру, она почти не глядя взмахнула палочкой. И даже не сразу обратила внимание на то, что с ее кончика срывается стая разноцветных летучих мышей. По словам очевидцев, некоторые из них даже переливались.

Бонус (автор неизвестен) http://www.pichome.ru/image/m0v