Заложники (гет)

— Джинни, ты уверена, что в рецепт супа входит ваниль? — Гермиона с трудом сдерживала улыбку.

Джинни замерла над котлом и тупо уставилась на жестяную баночку, словно только что осознала, что держит в руке. Легкая рассеянность, в которой она пребывала последнее время, стала гораздо заметнее для наблюдательной Гермионы с того момента, как готовка в Норе легла на их плечи. Но отвертеться от работы было никак нельзя, Молли теперь чуть ли не поселилась у Андромеды, чтобы помогать той с малышом Тедди.

С тех пор, как Джинни вернулась домой, события посыпались, как семена из созревшей мандагоры. Встреча с родными, тайное и спешное возвращение в Хогвартс, совет в Выручай-комнате, возвращение золотого трио, последняя битва, гибель Фреда промелькнули как осколки цветного стекла в зачарованном калейдоскопе. Только вот новый узор все не складывался. Даже спокойная размеренная жизнь, представлявшаяся такой желанной в военное время, ощущалась какой-то бутафорской, ненастоящей.

Джинни ходила в гости к Лавгудам, помогала матери по хозяйству, пыталась вытащить полетать Джорджа, вместе с Роном и Гермионой исправно навещала в Мунго выздоравливающего Гарри, но полностью погрузиться в насущные дела и забыть о своем недолгом заключении как-то не получалось. Словно часть ее все еще оставалась в полутемных комнатах слизеринской расцветки, где за окнами всегда сумерки и непогода.

— Что с тобой? — продолжала Гермиона. — Ты последнее время сама не своя. Я-то думала, что ты будешь прыгать до потолка, когда Гарри вернется.

— Не от чего прыгать. Отвык он от меня, я теперь для него снова не более чем Ронова сестра, — пожала плечами Джинни и с головой залезла в шкаф, будто в поисках соли.

— Раньше тебя это не смущало, — проницательно заметила Гермиона, проигнорировав ее попытку спрятаться, — а теперь, будто между вами соплохвост пробежал.

— Мы не ссорились, — буркнула Джинни из шкафа.

— Я уверена, что стоит тебе проявить инициативу...

— В том то и дело, — раздраженно перебила ее Джинни, вылезая с той же жестянкой в руке, — не хочу я ничего проявлять, мне надоело навязываться. Не хочет — не надо!

— И все же мне кажется, что тебя что-то мучает, — не унималась Гермиона.

— Должно быть, посттравматический стресс, — огрызнулась Джинни, остервенело откручивая крышку. Гермиона поджала губы. С тех пор, как она ввела этот маггловский термин в семье Уизли, Рон доводил ее до белого каления, объясняя посттравматическим стрессом абсолютно все, от разбросанных носков до необходимости сожрать ночью последний кусок пирога.

— Я ведь не только за Гарри переживаю, я твоя подруга тоже, — проникновенно произнесла Гермиона. — Объясни, в чем дело. Возможно, я смогу помочь.

— Это вряд ли, — Джинни бездумно достала ложку, и, повертев ее в руке, положила на стол вместе с ненужной жестянкой и снова закрутила крышку. Распространившийся по кухне запах ванили сбивал с толку.

Почему бы Гермионе со всеми ее добрыми намерениями не оставить ее в покое, по крайней мере, до тех пор, пока она сама не разберется в своих чувствах? Пока не поймет, наконец, чем же ее так зацепил Малфой, что она не может его забыть, и почему возможность общего будущего с Гарри больше не вызывает энтузиазма?

Джинни ведь до сих пор восхищалась Гарри, почему же это восхищение стало более отстраненным? Могло ли желание быть с ним мало-помалу превратиться в желание быть, как он? Когда-то ей казалось, что предел мечтаний — быть всегда рядом со смелым и благородным героем, но Джинни прошла собственную войну, и во время их хогвартского Сопротивления она уже не мечтала просто быть рядом с Гарри, она старалась быть, КАК Гарри.

А что касается Малфоя, так его даже и сравнивать не стоило с победителем Волдеморта. Да любой парень с львиного факультета мог бы дать Малфою сто очков вперед по всем статьям! Однако почему-то никто не вызывал в ней такой болезненной нежности, как малохольный, блеклый, совсем не отвечающий ее представлениям о мужественности Драко, и о Гарри она так никогда не тревожилась, даже когда ее чувства к нему были еще свежи, даже зная, что за ним охотятся. Не оставлял он за собой такого всепоглощающего ощущения пустоты, в которое она погрузилась сейчас.

А ведь в Малфое нет и не было ничего, из-за чего стоило бы о нем скучать и тем более из-за него страдать. Малодушный слизеринец с издерганными нервами, и больше ничего. А вот, поди ж ты, буквально вчера приснилось, будто малфоевский замок — вовсе не белый замок, а мрачный лабиринт-ловушка с бесконечными лестницами, почему-то движущимися, как в Хогвартсе. И где-то там безнадежно заблудился в темных переходах Драко , и с каждым мгновением все больше отдалялся от выхода, и позвать его было никак нельзя. Можно было лишь метаться вверх и вниз по ступеням, по бесконечным лестничным пролетам и прислушиваться к затихающим шагам. Джинни и металась чуть не плача от того, что вот еще немного, и он сгинет навсегда.

Гермиона была бы счастлива проанализировать ее символичный сон по всем известным ей системам, включая маггловскую. Подруга еще до победы определилась с выбором профессии. И теперь, за несколько мирных дней проштудировав с дюжину книг, явно испытывала недостаток в подопытных кроликах, с помощью которых могла бы применить полученные знания на практике. Однако Джинни не торопилась отдавать свои кошмары на растерзание будущему светилу колдопсихологии, не желая, скорее, из суеверных соображений, вслух проговорить свой страх, выпустить из глубины души то, чего так опасалась. Надежда на то, что они с Драко когда-нибудь увидятся, все же была, хотя с каждым уходящим днем Джинни верила в это все меньше и меньше.

Ей совершенно случайно удалось узнать о том, что произошло в мэноре после их с Чарли исчезновения. На похоронах погибших защитников Хогвартса, когда все разбредались после церемонии, шагавший впереди нее Шеклбот достаточно громко рассказывал незнакомому ей магу о том, как в то утро стоял на посту, следя за подступами к ставке Волдеморта, когда рядом с ним приземлилось трое в форме упивающихся и с ярко выраженными последствиями конфундуса.

И что пока он наблюдал за их неуклюжими попытками встать на ноги и понять, что произошло, мэнор исчез. Место величественного замка, окруженного парком, занял унылый пустырь с редкой порослью и угадывающимся вдали болотом. А судя по тому, что в течение целого дня на это место аппарировали и дезапаррировали озадаченные пожиратели, внезапная невидимость и ненаносимость замка стала для них таким же сюрпризом, как и для него. Малфои воспользовались отлучкой докучливых гостей, надежно заперлись в своей крепости и до сих пор не высовывали оттуда носа.

— Даже если я не смогу помочь, — продолжала уговаривать Гермиона, — просто расскажи, что тебя беспокоит — тебе станет легче.

В ее голосе было столько искреннего участия, что Джинни почти решилась. В глубине души ей все же хотелось поделиться своими тайными тревогами хоть с кем-нибудь, но вот незадача, для этого пришлось бы открыто признать, что все ее мысли занимает некий Драко Малфой, а вовсе не Гарри Поттер.

— Я не знаю даже с чего начать, — выдавила она.

— Говори, что первым приходит в голову, — с интонациями доброго колдомедика подбодрила ее Гермиона, — а я пока овощи порежу.

Мерный стук ножа действовал успокаивающе. Джинни вздохнула и опустилась на табуретку.

— Знаешь, — задумчиво произнесла она, — ничего у нас с Гарри не получится.

Нож замер над доской, а Гермиона посмотрела на нее вопросительно, ожидая продолжения.

— Хотя мы формально не были вместе во время войны, но все равно нельзя ведь друг от друга скрывать, ну... других отношений. А то получается, что это как интрижка на стороне. Даже если никто этого не планировал.

Джинни сама поражалась тому, что несет, вместо того, чтобы взять и рассказать все как есть. Обычно она не любила ходить вокруг да около. Собственно, даже для Гриффиндора она была излишне прямолинейной, о чем ей нередко сообщали, она даже время от времени безуспешно пыталась со своей прямотой бороться, а сейчас мямлила что-то невнятное, словно надеялась, что Гермиона не догадается об истинном смысле ее слов. Впору было снова прибегнуть к роли Анжелины.

— Ведь когда днем и ночью находишься с человеком рядом в ограниченном пространстве, и вы с ним одни против всех, — продолжала Джинни, мучительно подбирая слова и не замечая, как мрачнеет подруга, — в один прекрасный момент...

— Твой брат того же мнения! — зло выплюнула Гермиона, позабыв про все намерения вести себя профессионально.

— Так Рон знает? — поразилась Джинни: — Не может быть!

Рон бы точно не стал молчать, узнай он подробности ее пребывания в стане врага.

— И ты туда же, — сквозь зубы пробормотала Гермиона, и ее нож застучал с удвоенной силой: — Ничего у нас с Гарри не было! Он мне как брат.

— Причем здесь вы с Гарри? — нахмурилась сбитая с толку Джинни. Она еще ничего толком не сказала, а подруга уже злилась. И непонятно почему оправдывалась. Джинни стала подозревать, что, привыкнув к общению с легилиментом, она разучилась выражать свои мысли обычным образом.

— И если ты не хочешь к нему возвращаться из-за ничем не обоснованной ревности, — не слушая ее, выпалила Гермиона, — то это просто глупо!

Джинни посмотрела на нее с таким неподдельным удивлением, что Гермиона, наконец, осознала, что ее занесло не в ту степь.

— Постой, а ты кого имела в виду? Это у тебя что-то было в ставке? — наконец, догадалась она и тут же зарделась: — Маггл?

Джинни покачала головой.

— Кто-то из пленных?

— В какой-то мере... — хмыкнула Джинни. Она до сих пор не была уверена в классификации.

— Это Драко, — наконец, произнесла она и с вызовом посмотрела на подругу. — Драко Малфой. И если ты сейчас скажешь про него какую-нибудь гадость, то больше слова от меня не услышишь.

Гермиона то ли прониклась угрозой, то ли была так ошарашена, что дар речи потеряла, то ли вдруг вспомнила о высоких стандартах профессии, но — не издала ни звука, пока Джинни сухо выкладывала ей более подробную версию своего пребывания в плену. Видно, она успела заразиться от Драко слизеринской скрытностью — никогда раньше откровенность не требовала от нее стольких усилий.

— Тебе надо поговорить с Гарри, — вынесла вердикт Гермиона, когда Джинни закончила, — он поймет. В конце концов, после такого выброса стихийной магии всегда возникает эйфория, ты явно действовала в состоянии аффекта.

— Дело не в этом, — досадливо скривилась Джинни. Ужасно раздражало, что в отличие от настроенного на нее Малфоя, всем остальным приходилось все разжевывать. — Гарри очень добрый и благородный и все такое, но Драко...

— Ну и что же в нем хорошего? — не удержалась Гермиона.

— Он... он... Я не могу так с налету, — разозлилась Джинни.

Гермиона смотрела на нее совершенно неподобающе для профессионального колдопсихолога, с ласковой укоризненной снисходительностью: мол, я же тебе говорила.

— Драко не такой, как все, — наконец, выдала Джинни.

— Это уж точно, — пробормотала Гермиона.

— И он хороший... — Джинни запнулась. Не рассказывать же подробности их последнего с Драко утра после ссоры. К чему сейчас говорить, как все было волшебно и без всякой эйфории, даже вовсе не потому, что он легиллимент, вернее, не только поэтому.

— Не знаю, что там у Малфоя кроме гормонов и желания отбить у Гарри девушку, — сурово изрекла Гермиона: — Уж прости, мне трудно допустить, что он вообще способен на высокие чувства.

Джинни собиралась было возмутиться, но тут Гермиона без всякого перехода начала сыпать какими-то недавно вычитанными заумными терминами, чем совершенно сбила ее с толку и почти усыпила. Пережидая очередную длинную тираду, Джинни снова погрузилась в привычные мысли. С чего же все началось? Когда Драко впервые обратил на нее внимание, да так, что даже Крэбб с Гойлом заметили?

Воспоминание было таким ярким, будто бы Джинни просматривала его в думосборе или даже снова оказалась в гриффиндорской гостиной, где обгоревшие клочки вопиллера, медленно кружась, оседали на пол и кресла, покрывая их слоем жирного пепла.

* * *

Лаванда на диване перевела, наконец, дух, и Падма отняла ладони от пламенеющих изящных ушек. В блаженной тишине Джинни спрятала палочку и провела ладонью по лицу, словно отгоняя кошмар. Из двери, ведущей в спальню первокурсниц, высунулась испуганная мордашка и раздался дрожащий голосок:

— Опять кого-то пытали?

— Нет, нет, все в порядке, — поспешила успокоить девочку Джинни, устало опускаясь в кресло, — оба Кэрроу уехали до понедельника, это просто чья-то неумная хэллоуинская шутка. Ложитесь спать.

Та недоверчиво кивнула, но, тем не менее, послушно исчезла за дверью. С минуту три соратницы по ОД сидели молча.

— Что это вообще было? — заговорила Лаванда, — я ничего не разобрала в этом визге.

— И главное, кто мне прислал эту гадость? — возмутилась Джинни. — Я явно различила слово "стерва", хотя насчет остального не уверена.

— Сова была школьная, — отметила наблюдательная Падма, — и, кажется, там говорилось, вернее визжалось что-то вроде "не смей соблазнять наших мальчиков", но голос при такой громкости искажается до неузнаваемости.

— Вот видишь, — Лаванда повернулась к Джинни: — Я же говорила, что в платье русалки ты неотразима. Когда Ромильда его надевала на прошлый Хэлоуин, никто ей вопиллеров не присылал.

Надо сказать, что перед самым балом, глядя в зеркало на разодетую красавицу, Джинни явственно ощущала себя самозванкой. И чего, спрашивается, она завидовала девчонкам, которые могли себе позволить наряжаться? Жуть, как неудобно, и вид неестественный. Как говорят Фред с Джорджем, какая-то фифочка, прости Мерлин.

Да и какой смысл во всей этой красоте, если Гарри этого не видит, если он предпочел уйти в лес без нее, даже с самыми благородными намерениями? Джинни до последнего момента вообще не собиралась идти на этот дурацкий пир во время чумы. Какой праздник, когда в школе хозяйничают маньяки, треть Гриффиндора в больничном крыле, а от Гарри нет вестей? Однако выяснилось, что и Кэрроу и Снейпа в школе вечером не будет, почти всех жертв пожирательского воспитания выписали, а ее присутствие ну просто позарез необходимо, чтобы поднять боевой дух товарищей.

— Ну, и кого же это я соблазняла? — раздраженно фыркнула Джинни. Ей была неприятна даже тень подозрения в таких неприглядных намерениях. — Я и танцевала-то всего один раз, с Невиллом.

— Кто бы мог подумать, что у нашего Невилла есть тайная поклонница, — хихикнула Лаванда, — надо будет его обрадовать.

— Это Паркинсон. — уверенно изрекла Падма после минутного размышления. — Что?! Паркинсон и Невилл? — захлопала глазами Лаванда. — Не может быть!

Падма взглянула на нее снисходительно.

— Малфой с тебя весь вечер глаз не сводил, — сказала она Джинни, — а ведь она за ним который год увивается, и без особого успеха, надо заметить. Вот и результат. Правда, за Ноттом она тоже увивается, но его на празднике не было.

— Очень на нее похоже, — закивала Лаванда.

— Паркинсон может быть спокойна, — процедила Джинни, — к этому прилизанному хлыщу я бы и мизинцем через платок не притронулась.

— А по-моему, он внешне ничего так, — хмыкнула Лаванда, — и если бы не мерзкий характер...

— Подайте мне другую метлу, — перебила ее Джинни, задирая нос и манерно растягивая слова в подражании слизеринскому старосте, — на эту села муха.

Падма прыснула, а Лаванда залилась мелодичным смехом. Джинни умела мастерски передразнить кого угодно, не ограничиваясь разными розовыми жабами. Собственно, большую часть праздника Джинни, впервые в жизни наряженная в дорогущее переливающееся платье, скрывала чувство неловкости, виртуозно изображала Флер, щебеча с французским прононсом и слегка утрируя летящие движения невестки.

В таком наряде просто невозможно было не кривляться и не жеманничать. А когда от прононса начало саднить горло, в ход пошли манеры виденных в Косом переулке богатых дам. Кажется, она даже использовала презрительную гримаску Нарциссы Малфой. Когда Джинни была в ударе, источником мимолетного вдохновения мог стать кто угодно.

— Возможно, хорек был неравнодушен к твоей родственнице, — высказала свое предположение Падма: — Впрочем, кто из парней был к ней равнодушен. Ты бы видела, с какими лицами они оборачивались, когда ты только начала представление. Так что приготовься, возможно, это не единственный вопиллер.

— Хотела бы я быть вейлой, — мечтательно вздохнула Лаванда.

* * *

Гермиона сделала многозначительную паузу, и Джинни успела вынырнуть из воспоминаний как раз, чтобы услышать вывод будущего профессионала.

— ...но что касается тебя, — веско произнесла Гермиона, — я все же склоняюсь к мысли, что твоя к нему привязанность — обычная реакция на стрессовую ситуацию. Это же какое-то недоразумение, ну сама посуди, ты и этот трус?

— Во-первых, колдопсихологи не обзываются, — прошипела Джинни. Она так и не отучилась шипеть. — А во-вторых, он в квиддич играет и в отличие от некоторых не боится высоты!

— Кто там не боится высоты? — спросил Чарли, открывая кухонную дверь.

— Хорек, — на автомате ответила Гермиона.

— Они же вроде в норах живут? — искренне изумился он.

Гермиона фыркнула, и Джинни бросила на нее испепеляющий взгляд.

— Мы сегодня будем обедать? — поинтересовался появившийся вслед за братом Рон.— Или вы здесь полдня стоите и лясы точите?

— Тебе бы только пожрать, — возмутилась Гермиона. — Нет, чтобы самому помочь.

— Мы чинили метлу, — заступился за брата Чарли, в качестве алиби демонстрируя баночку с полиролью.

— Вы, ребята, сплоховали, — сообщил Рон, зорко оглядывая стол в поисках того, что можно быстро бросить в рот: — Ну чего вам стоило прихватить из Мэнора пару эльфов?

— Не переживай, Ронни, скоро Малфои опять объявятся, стребуем у них компенсацию ушастыми, — рассмеялся Чарли. Он лишь смутно помнил о своем пребывании в ставке Волдеморта и, вопреки опасениям Джинни, спокойно относился к упоминаниям об этом времени.

Гермиона поджала губы. Ее всегда бесило, когда о живых существах говорили, как о неодушевленных предметах.

— С чего ты взял, что они вообще объявятся? — с деланным равнодушием спросила Джинни.

— Так статья же была в Пророке, — Чарли кивнул на подоконник, где лежал вчерашний выпуск. — Они почву готовят. Просто так такие вещи не печатают.

Джинни уже на полдороги к спальне спохватилась, что ее бегство с газетой, должно быть, выглядит подозрительно.

— Что это с ней? — услышала она за спиной голос Рона

— Посттравматический стресс, — ответила ему Гермиона, — и нечего перед обедом напихиваться хлебом.

* * *

В Ежедневном Пророке на первой полосе красовалось интервью с двумя ранее пропавшими без вести маглорожденными магами, которые внезапно появились в Косом переулке в самый разгар обеденного перерыва. Они рассказывали о том, что стали пленниками в Малфой-мэноре, но после того, как главе дома удалось обеспечить ненаходимость поместья, им была оказана медицинская помощь, а позже были выданы портключи. Еще бывшие пленники мэнора рассказывали, что в настоящее время их благодетели работают над разблокировкой заклятия ненаходимости. Также узники застенков сообщали, что своими глазами видели артефакты, приготовленые Волдемортом для атаки на Хогвартс, и утверждали, что война была выиграна светлыми силами во многом благодаря своевременному исчезновению поместья.

Статья была написана так, что после нее хотелось выдать Малфоям орден Мерлина за заслуги перед страной, а не раздумывать, какого наказания заслуживают пожиратели, в последний момент решившие, что их мэнор с краю. У Джинни возникло подозрение, что помимо медицинской помощи эти двое также получили финансовую.

Почему-то ее это скорее умилило и даже обрадовало. Малфои не собирались становиться отшельниками, и теперь у них были все шансы избежать Азкабана. Джинни пролистала газету, и хотя, к ее разочарованию, на колдографиях были лишь эти двое спасшихся, их счастливые семьи и старая фотография Мэнора, она просидела с глупой улыбкой на лице до тех пор, пока ее не позвали обедать.