Заложники (гет)

Игрушечный железнобрюх сделал три прыжка и, оставляя за собой примятый кустарник, вломился в миниатюрный лес. Джинни зорко следила за его действиями поверх развернутого «Пророка». Драко всегда бессовестно жульничал, когда приходил в себя настолько, чтобы кидать зачарованный кубик, но еще недостаточно для того, чтобы зависать, разглядывая вырез ее платья.Они играли они исключительно на интерес. Играть на раздевание Джинни отказалась сразу и категорически, а за идею играть на поцелуи с ее стороны против галлеонов с его, хорек еще неделю назад получил по морде. После чего ворчал, что у некоторых нет чувства юмора, а потом долго и смиренно просил прощения, заискивающе заглядывая в глаза.

Старая детская игра, обнаруженная в недрах какого-то сундука, не требовала особой концентрации и помогала обоим расслабиться. Можно было даже раздвинуть занавески и любоваться клубящимся за окном белесым туманом, пока они коротали вечера, заставляя игрушечных драконов наперегонки проходить полосу препятствий.

Скажи ей кто-нибудь еще недели две назад, чем она будет заниматься в тяжелое для страны время, а главное — с кем! Джинни, один из негласных лидеров Отряда Дамблдора, припечатала бы такого шутника крепким взрослым словцом.

А теперь дорогущий пушистый ковер, на котором она восседает, и не менее дорогущая шелковая мантия на ее плечах вовсе не кажутся чем-то из ряда вон выходящим. А уж бледная хитрая морда, на которую она обречена любоваться каждый вечер, и вовсе синоним обыденности. Такой вот непредсказуемый выверт фортуны. Хотя справедливости ради надо отметить, что это уже вторая по счету попытка судьбы всучить ее малфоевскому наследнику.

Первая имела место в Хогвартсе, примерно через неделю после хэллоуинского бала. Джинни никак не ожидала такого подлого нападения, когда торопливо вышла из большого зала, чтобы закончить недописанное эссе. Она не успела ни вытащить палочку, ни даже осознать, что произошло, когда за спиной почти одновременно произнесли Силенцио и Ступефай.

Сознание забрезжило, когда один из похитителей нес ее по холодному каменному коридору, закинув на плечо, как куль с дымолетным порошком. Ступефай оказался слабеньким. Однако полностью она пришла в себя только после того, как ее небрежно сбросили в довольно мягкое кресло в какой-то полутемной комнате. Первое, что Джинни увидела — это нависшую над ней грузную фигуру, в которой она с содроганием узнала Гойла.

Вторым, по логике должен был быть Крэбб, но Джинни не успела в этом убедиться, так как в следующую секунду ее с головой накрыли какой-то душной тряпкой. Смотреть стало не на что, и Джинни принюхалась. Тряпка слабо пахла каким-то знакомым зельем. Мама время от времени пила такое, как в тот раз, когда во время школьной экскурсии в министерство Джордж с Фредом приклеили к стулу папиного начальника.

— Эй, просыпайся, — донеслось до нее сквозь плотную ткань. — Сюрпри-и-и-з!

— Катитесь к дракловой матери, — прошипели откуда-то справа. Приглушенный голос заставил ее похолодеть. Сомнений не оставалось: ее приволокли к Малфою. Если до этого момента Джинни просто не успела осознать весь ужас своего положения, то теперь она отчетливо поняла, что находится во власти врагов, все еще обездвиженная и безоружная, что Малфой — пожиратель и что ее еще долго никто не хватится. В онемевших пальцах немедленно запульсировали точки — предвестники стихийного всплеска. В детстве, когда у нее еще не было своей палочки, такие вспышки происходили каждый раз, когда ее что-либо сильно нервировало. Однажды ей даже пришлось провести неделю в Мунго, а родителям делать ремонт на кухне, только из-за того, что Рон в очередной раз возомнил, что может безнаказанно надкусить ее пирожок.

Когда у нее появилась палочка, магия стабилизировалась, но после той истории с василиском отголоски старых приступов снова дали о себе знать. Мадам Помфри несколько раз ей повторяла, как важно их контролировать, иначе пострадать могут не только окружающие, в данном случае, слизеринские ублюдки, но в первую очередь сама хозяйка капризной стихии. Она даже дала Джинни список физических упражнений, но не делать же их прямо сейчас?

— Да ты посмотри, Драко, — тем временем продолжал уговаривать Малфоя жирный голос Гойла, — тебе понравится.

Справа завозились, что-то буркнули, и стало немного светлее, а в следующий момент она почувствовала, что тряпка, оказавшаяся темно-зеленым покрывалом с серебристой бахромой, медленно и торжественно с нее сползает, как будто бы Джинни Уизли была новой статуей в парке магических скульптур. Теперь перед ней возвышались довольные собой малфоевские прихлебатели, а на кровати, скрестив длинные ноги, сидел непривычно взлохмаченный и привычно злой хорек.

Кроме того памятного случая у Амбридж, когда Малфой схлопотал ее летучемышиный сглаз, они почти не пересекались. Даже когда папенькин сынок был на вершине популярности, Джинни лишь время от времени мельком видела его в коридорах, да иногда слышала издевательские реплики со стороны слизеринского стола в Большом Зале. Но это было давно. С прошлого года Малфой перестал красоваться и как-то притих. Джинни бы и вовсе забыла о существовании этого неприятного типа, если бы не частые упоминания Рона и Гарри.

— Вы совсем сдурели, — раздраженно произнес Малфой, лишь мельком взглянув на доставленную ему добычу.

— Да ладно тебе, — махнул рукой Крэб, — тебе ж она нравится, мы еще на прошлой неделе приметили, что нравится, так что, нечего ломаться, Драко.

— Развлечешься, развеешься, сколько можно хандрить? — добавил Гойл, — ты же сам рассказывал, что на рейде...

— Идиоты, — простонал Малфой, театрально хватаясь за голову, — вы не видите разницы между рейдом и школой? Это же, — он кивнул на Джинни, — чистокровная ведьма.

— Она предательница крови, — неуверенно пробормотал Гойл.

— А если что, у тебя отменный Обливиэйт, — поддержал товарища Крэбб.

Больше всего в этот момент Джинни хотелось завизжать и выбежать из комнаты, но она была скована заклятием, и ей только и оставалось, что беспомощно наблюдать за тем, как решается ее участь.

— Предатели крови, как сказал Лорд, — заблудшие души, и у них еще есть шанс встать на истинный путь, — хмуро продекламировал Малфой, глядя куда-то мимо нее, и у Джинни немного отлегло от сердца.

— Вот ты и наставь ее, — Крэбб гоготнул, а Гойл подмигнул Малфою и сделал неприличный жест.

— Пошли вон! — рявкнул Малфой, и незадачливые похитители оборвали веселье и недоуменно попятились к двери.

— Ее тоже забрать? — уже в дверях насуплено спросил Гойл, — мы бы и сами могли ...

Пребывание в малфоевской спальне сразу же перестало казаться наихудшим вариантом.

— У нас в спальне Забини с Ноттом в карты режутся, — с сожалением сказал Крэб.

— Она остается, а вы пошли вон, — сквозь зубы процедил Малфой, и его свита пропала из поля зрения. Щелкнула закрывшаяся дверь, и до Джинни донесся приглушенный обиженный голос Крэбба:

— Вот всегда так, стараешься для него, стараешься... а он носом крутит.

— Значит так, рыжая, — бесцветным тоном сказал Малфой, когда голоса за дверью стихли, — слушай меня и отвечай «да» или «нет».

"Тупой хорек", — подумала Джинни, — "я ведь даже кивнуть не могу".

— Не надо меня оскорблять, — поморщился Малфой.

Догадался или легиллимент? Джинни ощутила, как вокруг нее спиралью закручивается легкий поток магии, и паника, отпустившая было после ухода Крэбба с Гойлом, накатила вновь. Меньше всего ей хотелось, чтобы посторонние копались у нее в мозгах, а тем более мерзкий слизеринский староста. Хотя надо было отметить, что неприлизанным он был вполне похож на человека, хотя бы отвращения он не вызывал. Просто удивительно, что такая мелочь настолько меняет общее впечатление.

— Тебе действительно так больше нравится? — Малфой неторопливо подошел к зеркалу и критически оглядел свое отражение.

Значит, все же легиллимент. Джинни почувствовала, как к щекам приливает жар, и порадовалась царившему в комнате полумраку. Она вовсе не собиралась говорить ему комплименты.

"Так естественнее", — мысленно отметила она.

— В глаза лезут, — пожаловался Малфой и откинул волосы рукой.

"А заклинания на что?"

Было странно и непривычно общаться таким образом, хотя Джинни бы предпочла, чтобы ее, наконец, расколдовали. Она была слишком уязвимой, пусть Малфой и не спешил пользоваться ее неподвижностью. Наконец, он насмотрелся на себя любимого и снова повернулся к ней, вальяжно прислонившись к каминной полке.

— Не надо нервничать, — усмехнулся он, картинно складывая руки на груди, — это даже не легиллименция, а так, побочный эффект. Я улавливаю только то, что меня напрямую касается, или то, что ты про себя специально проговариваешь. Так что расслабься, твои страшные тайны я не узнаю.

Он сделал паузу и продолжил:

— Так вот, рыжая, мне лишние неприятности не нужны и сплетни тоже не нужны. Думаю, как и тебе, — в его голосе сквозила такая усталость, как будто бы ему каждый день доставляли партии пленных гриффиндорок, от которых надо было как-то избавляться. — Я тебя расколдую, но ты будешь вести себя прилично — не орать, не визжать, не кусаться, не царапаться...

Малфой загибал длинные пальцы на руке, монотонно перечисляя запрещенные приемы.

— Что еще? — Малфой задумался: — никаких летучемышиных сглазов и жалоб учителям.

— Я знаю, что не ябеда, но всегда лучше обо всем договориться, — добавил он деловым тоном и продолжил свой список требований:

— Ты здесь тихо сидишь до отбоя, а когда все разойдутся по спальням, я тебя отсюда выведу.

"А палочку?"

— Верну, когда выходить будем. Согласна?

— А что мне остается, — угрюмо подумала Джинни. — Давай уже расколдовывай и не мотай нервы.

— Очень хорошо, терпеть не могу обливиэйты, — ухмыльнулся Малфой. — Фините инкантатум.

Оцепенение отступило, и Джинни пошевелилась, расправляя затекшие мышцы и оглядываясь вокруг. В комнате было довольно уютно и на удивление чисто. Выросшая среди пятерых братьев, Джинни слегка удивилась отсутствию квиддичных постеров на стенах и разбросанных вещей.

— И часто они тебе кого-то притаскивают? — не удержалась она.

— Ты первая, — невозмутимо ответил Малфой, — и, надеюсь, последняя. Возьми пока что-нибудь почитай.

Он кивнул на книжную полку, взмахом палочки зажег парящие свечи и демонстративно отошел, делая вид, что ему что-то понадобилось в ящике стола.

Джинни послушно вылезла из кресла и, задрав голову, стала читать названия на корешках. Добрая половина была на французском, а почти все остальные были посвящены зельеварению. Джинни не удержалась и хмыкнула, выудив заныканный между толстыми томами Ведьмополитен. «10 способов покорить Его сердце. Легальные зелья на службе любви».

— Что ты там себе вообразила, — закатил глаза Малфой, то ли исподтишка следивший за ее действиями, то ли читавший мысли. — Это Пэнси забыла. У вас на Гриффиндоре все такие озабоченные?

Джинни не ответила, она пыталась облечь в слова поприличней то, что пришло на ум, и очень надеялась, что Малфой не настолько искусен в легиллименции, чтобы улавливать нюансы. Она все еще была без палочки, и злить его было просто неумно. Однако ее попытка внутренней цензуры с треском провалилась.

— И что же это я со Снейпом? — опасно прищурившись, прошипел Малфой.

— Ну, он тебе всегда баллы начисляет, вот и анекдот придумали... — поспешила оправдаться Джинни.

— Кому-то так завидно, что я разбираюсь в зельеварении, что начинают распускать про меня грязные сплетни, — процедил Малфой, и на его остром лице проступили красные пятна.

— Я так и знала, что это неправда, — благоразумно поддакнула Джинни, усиленно рассматривая книги.

— Ну и нечего тогда глупости думать, — рыкнул Малфой.

— Нечего лезть в мою голову, — огрызнулась Джинни, — я не отвечаю за слухи, которые про тебя ходят. Странно, что ты до сих пор про них не знаешь, если можешь запросто копаться в чужих мыслях.

— Я не каждого могу читать, должен быть резонанс и благоприятная обстановка, — чуть помедлив с ответом, признался Малфой. Он уже взял себя в руки и говорил спокойно: — и даже если бы и мог, то не стал бы.

— Почему? — искренне изумилась Джинни. Она всегда мечтала владеть легиллименцией, но в школе ее не изучали, а родители были не в состоянии оплачивать частные уроки.

— В этом никакой пользы, все думают одно, говорят другое, делают вообще Мерлин знает что. Это как рыться в чужой помойке.

Будь на месте хорька кто-нибудь другой, Джинни бы обязательно поспорила бы с ним, а еще расспросила бы поподробнее об интересном умении, но у нее не было желания вести беседы с юным пожирателем, и она вернулась к изучению книжной полки.

— Ладно, я сегодня добрый, — Малфой небрежно взмахнул палочкой, и из ящика стола с шуршанием выбралась подшивка старых квиддичных журналов и плавно зависла перед ней.

"На метле", — ахнула Джинни. Этот журнал не выходил уже более столетия, и она лишь однажды видела в книжном магазине один из них, в непроницаемой упаковке и за астрономическую сумму. По слухам, в этих изданиях раскрывали секреты техники выдающихся квиддичистов прошлого, и в свое время не редки были случаи, когда тот или иной тренер заранее скупал весь тираж, чтобы оставить лишь несколько экземпляров для своей команды, и уничтожить остальные.

— Не боишься, что я сейчас все проштудирую, а в следующем матче мы вас сделаем? — спросила Джинни, снова устраиваясь в кресле.

— Да на здоровье, — пожал плечами Малфой, — Одних знаний мало, здесь каждое движение надо месяцами отрабатывать, но если хочешь, можешь считать, что это тебе компенсация за моральный ущерб.

Джинни изо всех сил старалась сосредоточиться на чтении и не думать ни о чем постороннем. В присутствии легиллимента лучше уж занять голову квиддичем, к тому же, вряд ли у нее еще когда-нибудь будет возможность подержать в руках такую бесценную вещь.

Какое-то время они молчали. Джинни благоговейно переворачивала страницы раритета, а Малфой искусно делал вид, что наводит порядок в пергаментах на столе. Он сидел к ней в пол-оборота. Несмотря на то, что у нее не было палочки, осторожный слизеринец не рисковал поворачиваться спиной. Подшивка была потрясающая, но полностью погрузиться в чтение не получалось, и вовсе не из-за вычурного выцвевшего шрифта или устаревшего языка, просто Джинни ни на минуту не забывала, что находится в стане врага, беспринципного пожирателя, пусть даже в настоящий момент он и решил поиграть в джентльмена.

— Хватит думать про меня всякие гадости, — вдруг произнес Малфой, закатывая глаза, — я никого не убивал и не насиловал.

— Магглы на рейде не в счет? — невинно осведомилась Джинни.

— Ничего такого не было, — поморщился он. — Я сказал Крэббу с Гойлом то, что они хотели от меня услышать,

— Ну да, — согласилась Джинни, — А мне говоришь то, что хочу услышать я. Интересно только, зачем.

Малфой поджал тонкие губы и снова закатил глаза. В подземелье было прохладнее, чем в гриффиндорской башне, и вскоре Джинни потянулась за сползшим на пол покрывалом, тем самым, которым малфоевские телохранители ее накрывали с головой.

— Я поначалу тоже здесь мерз, — подал голос Малфой, который несмотря на имитацию бурной деятельности, не спускал с нее глаз.

— Сейчас попьешь чай и согреешься, — добавил он.

Джинни не успела отказаться. Он щелкнул пальцами и перед ней появился маленький столик с кружевной скатертью, на котором тут же оказался полураспустившийся мерцающий синецвет в хрустальном бокале. За ними последовали изящный фарфоровый чайник, сахарница, молочник и чашка с золотым вензелем. Похоже, у слизеринского старосты был личный домовик.

Малфой вынул из стола нарядную коробку и собственноручно поставил ее перед Джинни. Крышка откинулась, и Джинни не удалось сдержать восхищенного вздоха. Внутри трепыхали крылышками шоколадные снитчи в золотой фольге.

— Если кто спросит, где была, — можешь смело говорить, что на квиддичной тренировке, — посоветовал Малфой, безмолвным заклинанием наклоняя чайник над чашкой.

Джинни оглядела безупречную сервировку. Изысканный фарфор, синецвет в конце осени.

"Прямо набор для соблазнения" — подумала она, очевидно, слишком громко, потому что чайничек, из носика которого струился чай, вдруг замер.

— Это обычное гостеприимство, — снова пожал плечами Малфой: — Если бы я хотел тебя соблазнить, я бы это делал совсем не так.

— И как же? — спросила Джинни, не столько из любопытства, сколько чтобы скрыть досаду от того, что ее мысли так легко читаются. И тут же прикусила язык, осознав, что ляпнула что-то не то.

Малфой усмехнулся, а потом закусил губу и, пронзительно глядя ей прямо в глаза, медленно расстегнул пуговицу на вороте.

— Понятно, — поспешно закивала Джинни, — дальше не надо.

— Ничего тебе не понятно, — фыркнул Малфой: — смотри.

В следующую секунду он уже стоял перед ней на коленях и нежно держал ее за руку длинными изящными пальцами. Уже одно это подействовало, как Ступефай, но больше всего Джинни поразило выражение малфоевского лица. Он больше не усмехался, и от этого вид его сделался уязвимым и беззащитным, будто бы он стал года на три младше. Он смотрел ей в глаза, не отрываясь, и взгляд его был искренним и немного печальным.

— Я на краю пропасти, Джин, — одними губами прошептал он. — Веришь? Джинни так растерялась от того, что Малфой назвал ее по имени, что даже кивнула.

— И я пропаду без тебя, совсем пропаду, — еще более хриплым шепотом добавил Малфой и будто бы в отчаянном порыве прижал ее руку к губам. Джинни ощутила горячее сухое прикосновение к кончикам пальцев, и у нее перехватило дыхание. Все это было настолько дико и произошло так внезапно, что она не отдернула руку, и очнулась только когда Малфой уже снова поднялся на ноги, взирая на нее сверху вниз со своей фирменной усмешкой.

— Можешь не говорить, — сказал он уже обычным тоном, — сам знаю, что талант.

— Ты страшный человек, Драко Малфой, — хмыкнула Джинни, постепенно приходя в себя и безуспешно стараясь придать своему голосу как можно больше сарказма.

— А то, — ухмыльнулся он: — и это еще без колдовства.

— Только со мной такой номер не пройдет. Ты же сейчас все карты раскрыл, — Джинни показала ему язык.

— Почему не пройдет? — Малфой сделал круглые глаза: — А вдруг это был настоящий я, а теперь ты видишь лишь маску, скрывающую тонкую израненную душу?

Выражение малфоевского лица снова стало беззащитным и грустным.

— Прекрати, — Джинни едва сдержала желание зажмуриться и замахать на него руками. Малфой тихо рассмеялся.

— Ладно, не буду, — примирительно улыбнулся он, — пей чай, читай подшивку. Осталось около часа, а с собой я тебе ее не дам.