Свет в окне напротив (гет)

Вправить сустав оказалось труднее, чем укусить собственный локоть. После десятка безуспешных попыток я уже склонялся к мысли, что заклинание заморозки — не самый плохой вариант. Но лучевая кость, наконец, щёлкнула и встала на место. Последний признак эпичной схватки сорокалетнего окклюмента с двадцатилетним оболтусом был ликвидирован. Надеюсь, Уизли тоже получил свою порцию удовольствия.

В доме напротив Гермиона Грейнджер отложила книги и спустилась на первый этаж. Свет зажёгся в кухне. Час, отведённый щедротами миссис Поттер, стремительно сокращался, а плана действий не было. Я окинул взглядом лабораторию в поисках идеи. Шкаф с ингредиентами. Да, очевидная причина — мне нужен отчёт по зелью. Но не факт, что меня пропустят дальше порога. Метроном... Допустим. Давно пора вернуть владелице. В верхнем ящике стола также лежала книга о принцессе и коте. И палочка. Сосна и жила дракона. Десять с половиной дюймов. Жёсткая.

«Ваша первая палочка никогда не имела собственного мнения. Она всего лишь угадывала ваши желания»… Олливандер знал. Понял сразу. Ему не нужно было обманывать себя.

Я покрутил палочку в руках. Любопытно, как Грейнджер использовала её в последний раз?

— Приори Инкантатем!

Из острия палочки показалась серебристая дымка. Патронус. Логично. Он не получался с заимствованной магией, и Грейнджер решила убедиться в возвращении собственной самым очевидным образом. Жаль, что реверсивное заклинание не показывает форму... Затем из палочки возник легендарный летающий сервиз. Ясно. Других открытий не будет. Странно только, что Грейнджер не вызвала Патронуса сразу, ещё на площади Гриммо? Боялась неудачи? Или… точно знала, каким будет результат?

Не рассуждая больше ни минуты, я схватил метроном, спустился вниз, пересёк улицу и позвонил в двери дома напротив.

Ответа не последовало. Интересно, что я буду делать, если мисс Грейнджер решит не впускать внезапного ночного гостя? Впрочем, вопрос, что я буду делать, если мне всё же откроют, интересовал не меньше. После второго звонка я услышал шаги. Безо всяких вопросов и предосторожностей Гермиона Грейнджер широко распахнула дверь и звонко поздоровалась:

— Добрый вечер, профессор! Рада вас видеть.

Ни следа замешательства. Ни грана фальши. Только приветливое спокойствие.

Кажется, я так ничего и не ответил. Она посторонилась, приглашая войти. Закрыла за мной дверь.

— Вы торопитесь? Если да, могу просто отдать записи, а если нет, могу напоить вас чаем. С австралийским печеньем. Хотите?

— У меня есть около сорока минут, — ответил я, безуспешно пытаясь найти брешь в этом новом, незнакомом типе защиты.

— Значит, чай. Не стойте как статуя. Поставьте метроном на тумбочку. Вешайте пальто, проходите. Не поверите, но поедание печенья — необходимый этап получения записей… — она исчезла в кухне и продолжила нести чушь уже оттуда.

Я зашёл следом.

Рано или поздно болтовня должна была истощиться. Пока можно было стоять, слушать; смотреть на волосы, небрежно стянутые в узел; на плечи, скрытые свитером грубой вязки; на запястья…

— …Там двойное дно и чары. Мне показалось, что при таможенном досмотре…

— Вы мне солгали, — перебил я.

На несколько мгновений мисс Грейнджер потеряла свой новоприобретённый контроль.

— Н-нет. Я спрятала отчёт в коробку, потому что записная книжка…

Про отчёты и коробки я слышал достаточно.

— К Мордреду отчет. Вы мне солгали, когда заявили, что не можете вызвать Патронуса моей палочкой. И я хочу знать — почему?

Глаза Грейнджер удивлённо распахнулись, но через пару мгновений на её лице появилась та странная улыбка, которая закрывала разум не хуже окклюменции.

— Вам не понравится ответ.

— Не увиливайте!

— Не собиралась, — пожала плечами Грейнджер. — Наслаждайтесь!

Она взмахнула палочкой, и из неё вырвался ослепительный свет. Я прикрыл глаза, а когда снова открыл их, Патронус приобрел форму...

— Выглядит довольно скверно, — посочувствовал я.

Грейнджер мстительно улыбнулась, повела палочкой, и Патронус вспыхнул ещё ярче.

— А мне нравится!

— Давно у вас… это?

— Недавно, — с едва заметным укором отозвалась Грейнджер. Её сознание было открыто, но полная никчёмность легилименции никогда не ощущалась мною столь остро.

Чтобы перестать разглядывать светящееся существо, я подошёл к плите, снял с неё чайник и перенёс его на стол. Грейнджер молча поставила рядом заварник и протянула мне пачку с чаем. Тварь под потолком торжественно взмахнула кожистыми крыльями цвета ртути и сделала ещё один вираж.

— Не сочтите за оскорбление, мисс Грейнджер, но должен ли я принимать это на свой счёт?

— Несомненно, профессор, — со всей учтивостью отозвалась нахальная особа.

— Немного банально, вы не находите? — поинтересовался я, ополаскивая заварник горячей водой. — Летучая мышь...

— Ничего подобного! — вспылила Грейнджер. — Вы совершенно не разбираетесь в зоологии, сэр. Это крылан, Pteropus vampyrus. Крыланы занимают отдельное семейство в отряде рукокрылых, их ещё называют летучие собаки и летучие лисицы. У них не развита система эхолокации, поэтому их считают самыми древними представителями рукокрылых. Я специально изучила этот раздел, чтобы…

Она запнулась и после паузы заговорила тише:

— Вообще, какое-то время я думала, что Патронус изменил форму именно потому, что появлялся из вашей палочки. Но и с новой остался тот же крылан.

— Расстроились?

— Удивилась немного, — снова улыбнулась Грейнджер.

— Вы неподражаемы, — вздохнул я. — И к тому же молоды, категоричны и безрассудны. Устроили себе революцию в системе ценностей, решили, что вам дорого архаичное чудовище, вот и получили…

— Не смейте называть себя чудовищем! — нахмурилась она.

Я перевёл взгляд на парящего нетопыря. Грейнджер закусила губу, стараясь сохранить серьёзное лицо, и взмахнула палочкой. Патронус растаял.

Аромат свежего чая оказался терпким и ярким. К нему добавились ноты ветра, снега, азарта и упрямства. Моё жалкое подобие плана с каждым глотком рассыпалось в пыль. И впервые в жизни я был этому рад.

* * *

Снейп молчал. Тишина не давила. Меня не заботило прошлое, не волновало будущее. Даже незаданные вопросы не слишком беспокоили. Взглядом Снейпа можно было, наверное, плавить металл. Но я не собиралась прятаться за окклюменцией. Что там говорила Джейн о правде? «Правда не бывает смешной, жалкой или глупой. Её невозможно стыдиться». Вот такая у меня правда, профессор. Даже если она для вас ничего не значит.

Но ведь Снейп догадался проверить палочку на заклинания. Нашел след Патронуса. Понял и пришёл сюда. Не за отчётами, не по чужому приказу. Заварил чай… Пьёт чай. У меня на кухне. Молчит. Смотрит. Или это что-то значит, или я дура. Кстати, одно другому не мешает.

Жёсткие черты бледного лица смягчились, на тонких губах мелькнула усмешка. Ну кто придумал, что Снейп некрасивый? Высокий лоб, хищный нос, острый подбородок…

— После такого описания, мисс Грейнджер, я бы не стал доверять вашему вкусу в серьёзных вопросах, — светски заметил мастер легилименции.

Я почти уткнулась носом в кружку с чаем. Пытаетесь вывести меня из равновесия? Неудобно играть на чужом поле? Да-да, профессор, у меня дурной вкус и любопытный характер. Вдобавок я не обладаю системным мышлением и не умею готовить!

— Знаю, — невозмутимо ответил он. — Кстати об умениях... Вы решили стать журналисткой?

— С чего бы такое предположение? — удивилась я и тут наткнулась взглядом на незаконченное эссе по Статуту, которое осталось лежать на столе. — А, вы об этом?

— Да, — Снейп взял блокнот в руки. — История магии? Альтернативный взгляд? Неожиданно.

— Это не журналистика, — я замялась. — Планирую заняться политикой. И да, я в курсе, что политика — грязное дело, все выскочки получают по заслугам, а сами политики поголовно бесполезные нахлебники… Что молчите? Давайте, начинайте ехидничать. У вас это получается идеально.

— Отвратительный выбор, разумеется, — Снейп отложил блокнот. — Бросаться во власть, не имея связей, но имея громкое имя, значит стать мишенью для недоброжелателей, настроить против себя большую часть Визенгамота, тащить на себе груз, который не под силу команде профессионалов… Вас ждёт нескучная жизнь, мисс Грейнджер.

— Уверены, что у меня ничего не выйдет, да? — голос против воли дрогнул.

— Уверен, что у вас всё получится, — спокойно возразил Снейп. — Вы несколько раз совершали невозможное. Вы же ограбили Гринготтс, в конце концов!

Я потеряла дар речи, а Снейп спокойно продолжил пить чай. Ладно. Если это игра на сохранение душевного равновесия, то сыграем!

— Кстати о неуместном любопытстве, профессор, — начала я. — Вы можете мне кое-что объяснить? Мастер Олливандер утверждал, что служебная магия исключает любые личные заклинания. Но новый Патронус появился, когда я пользовалась вашей палочкой. И вашей магией… Почему так получилось?

Снейп прикрыл глаза и заговорил не сразу:

— Ответ очевиден. Можете сами его озвучить.

— Не хочу, — пробормотала я. — Лучше вы.

Прозвучало капризно, но Снейп опять не поддался. Он откинулся на спинку стула, сцепил пальцы домиком и безразлично произнёс:

— Служебная магия и чары Патронуса несовместимы. Палочка распознала моё личное отношение, поэтому вам стали доступны личные заклинания…

Щекам стало жарко.

— А… как же долг жизни перед Гарри? Вы же всё делали из-за этого?

— Нет.

Отлично. Развёрнутый и эмоциональный ответ. Чёткий и информативный. Прямо как инструкция по приготовлению зелья.

Снейп открыл глаза и осведомился:

— Удовлетворили любопытство?

— Не вполне, сэр. Может быть, ещё вопрос?

— Не сомневался, — бесстрастно согласился профессор, сделал ещё глоток чая и отодвинул кружку. — Задавайте.

— Зачем вы пришли?

Снейп усмехнулся, но глаза остались серьёзными.

— Чтобы признаться.

— Что?

— Я рассчитывал признаться в обмане, — терпеливо повторил Снейп, вздохнул и поднялся со стула. — Но вы, мисс Непредсказуемость, как всегда спутали мне все планы. К сожалению, теперь я вижу только одно решение проблемы…

Решение проблемы? Ах вот как? Я почувствовала, что спокойствие на сегодня всё же закончилось.

— Хотите предложить мне какое-нибудь зелье, которое всё обезболит? Или будете хвастаться тем, что можете мастерски стереть нужный отдел мозга, ах, нет-нет, простите, разума! За последний месяц я вдоволь насмотрелась на результаты подобных экспериментов, благодарю. Предпочитаю остаться с «личным отношением». Уже привыкла. А что насчёт вашей личной проблемы? Избавились? Как там поживает третье зелье?

Лицо Снейпа исказилось в гримасе. Он шагнул ко мне. Я вжалась в спинку стула и зажмурилась. Раздался хлопок. Больше ничего не произошло. Уже готовясь увидеть пустую кухню, я открыла глаза, но увидела только темноту и прямоугольник окна.

— Ненавижу электричество, — раздался где-то рядом раздражённый голос.

С палочки Снейпа сорвался шар света, поднялся вверх и неярко засветился в кухонном плафоне вместо взорвавшейся лампочки. Небрежным движением Снейп смахнул осколки с пола и развернулся ко мне:

— Думай. Когда. Говоришь.

— Постараюсь, — пробормотала я, уже ничего не понимая. Или… наоборот?

Снейп кивнул и остался стоять, сердито разглядывая моё лицо.

— Я пил третье зелье, — процедил он. — Оно оказалось токсичнее, чем в расчётах. Воспоминания вернулись в форме галлюцинаций. Настолько реалистичных, что в них хотелось жить. У меня был антидот, но я его не принял. Ещё немного — и я оказался бы заперт в собственном разуме навсегда. Но пришла невыносимая Гермиона Грейнджер, наговорила чуши и вытащила меня назад. Пробралась даже в галлюцинацию… Я пришёл сказать, что лгал, отказываясь признавать очевидное. На какой ещё вопрос нужно ответить, чтобы меня услышали?

Смысл доходил до меня медленно. Слишком медленно. Я помотала головой. Снейп вопросительно приподнял бровь. В горле пересохло. Добыть звук оказалось сложнее, чем найти слова:

— Не важно, что вы ответите. Вы — здесь.

* * *

Внезапно Гермиона Грейнджер оказалась совсем рядом. Слишком близко, чтобы этот факт можно было игнорировать. Я осторожно прикоснулся рукой к её волосам. Она замерла, потом прислонилась щекой к моему плечу... Тихая спокойная радость. Запахи осенних листьев, проливного дождя, страниц старой книги...

— Не могла найти себе кого-то приличного, — сдался я, обнимая тонкую фигуру.

— Угу, — приглушённо ответила она. — Родители советовали мне выбирать наиболее сложные варианты.

— Про глупость они ничего не говорили?

Она не ответила. Её губы скользнули куда-то к моему подбородку. Думать о чём-либо другом было сложно. Очень сложно.

— Что вы себе позволяете, мисс Грейнджер? — поинтересовался я. — Рассчитываете, что профессор будет целоваться со студенткой, даже не закончившей обучение?

— Боюсь, именно так, профессор, — пробормотала она. — Считайте, что я провожу эксперимент. Разве не вы утверждали, что апостериорное знание важнее априорного?

— Вы невыносимо много говорите, — вздохнул я.

Грейнджер поднялась на цыпочки, насмешливо улыбнулась и посмотрела мне в глаза. Нельзя было не признать, что говорить она перестала, а мысленная картинка, которую она мне продемонстрировала, полностью исключала дальнейшие разговоры. Я покосился на часы. Ещё несколько минут.

И в кухне, наконец, наступила тишина…

* * *

…Минутная стрелка на часах в очередной раз дёрнулась и перескочила на следующее деление.

Гермиона неохотно отстранилась:

— Вы уже третий раз смотрите на часы. Вам пора?

— Не совсем. Но время — дефицитный ингредиент, а у нас есть один неразрешённый вопрос.

Гермиона за секунду превратилась в мисс Грейнджер и с любопытством уставилась на меня.

— Один? Мне казалось, их тысячи.

Я потянул её к окну и отдернул край портьеры.

— Смотрите внимательно.

Она с недоумением вгляделась в темноту и вздрогнула:

— Там свет! Свет в пустом доме!

Я кивнул и снова взмахнул палочкой. Свет зажёгся на втором этаже, затем на третьем.

— А, это вы его зажгли. И… что? Я должна угадать ответ, не зная вопроса? Это какой-то шифр? Намёк? Притча? Три окна — три уровня? Связано с зельями? С палочками?

— Слишком сложные теории, — усмехнулся я. — Держитесь крепко, мы аппарируем.

Амортизирующие чары сработали безупречно. В коридоре было темно, и Гермиона крепче сжала мою руку. Я распахнул дверь в лабораторию.

— Входите. И помните, что вокруг много ценных ингредиентов и бьющихся предметов.

Грейнджер огляделась и лукаво посмотрела на меня.

— Намекаете, чтобы больше не приставала с поцелуями?

— Просто подойдите к окну и выгляните наружу.

Она отпустила мою руку и послушно прошла вперед. Час назад я планировал, что к этому времени мисс Грейнджер будет пребывать в самых раздражённых чувствах, и наша встреча стремительно завершится. Теперь всё происходило с точностью до наоборот. И спокойствия это не добавляло.

— То, что я вижу — не иллюзия? — спросила она, не оборачиваясь.

Ровный монотонный голос. Мисс Грейнджер позаботилась о защите собственного сознания. Тем лучше.

— Не иллюзия.

— Хороший район, правда?

— Да.

— Гарри знал?

— Не с самого начала. Он выследил меня, когда вы были в Австралии. Гермиона…

— Подождите, — тихо попросила она, рисуя на стекле пальцем. — Я вспоминаю.

— Нечего вспоминать. Вы не ходили по дому нагишом, не ковырялись в носу, не выщипывали брови и не смотрели предосудительных фильмов. Существенную часть нашего соседства вы провели у Поттеров. Между прочим, я неоднократно просил повесить плотные шторы, помните?

— Вы подсматривали, когда я наряжала ёлку.

— Да.

— И это вы левитировали тот листок, когда я пыталась колдовать!

— Да.

— Вы… Значит, это вы тогда устроили мне комнату ужасов с открывающейся дверью!!!

Гермиона развернулась. Её окклюменция разлетелась в клочья. Образ атакующих канареек оказался внезапным и почти реальным. Я автоматически прикрылся щитовыми чарами, но ничего не произошло.

— Знаете, мисс Грейнджер, я подумал, мне не слишком нужна крайняя полка с посудой. Не стесняйтесь.

— Благодарю. Возможно я воспользуюсь вашим предложением, — с достоинством отозвалась она после паузы. — Значит, я действительно видела вас сегодня с пакетами из супермаркета?

— Пакеты на кухне.

Гермиона покачала головой и снова отвернулась к окну. Похоже, список моих прегрешений не был дочитан до конца.

— Мне посчастливилось лицезреть из окна ваш переезд, — ещё раз попытался объяснить я. — Грузчики расколотили вам посуду. Вы купили новую. Это показалось мне скверным знаком. Минерва клещами в меня вцепилась, когда я проговорился, что видел вас в Лондоне. Два дня спустя мы встретились с Поттером и заключили договор.

— Я сходила с ума от страха, когда получила то письмо от Каркарова, — глухо отозвалась она. — У меня даже Патронус от безвыходности получился. Но не могла же я вам его послать? Это же значило… сами знаете что. А вы были в нескольких метрах от меня и не сказали об этом…

Время было на исходе. Пришлось пойти ва-банк:

— Вам удалось вызвать Патронуса от страха? Не удивительно, что получилась летучая мышь.

— Это — крылан! — прошипела Грейнджер, опять развернувшись ко мне. — Не смешно! Патронуса и вызывают, чтобы бороться со страхом. Вас Рон Уизли не кусал? Такие шутки вполне в его стиле.

Разъярённая Гермиона по выразительности могла соперничать с Медузой Горгоной. Волосы растрепались, лицо раскраснелось, глаза метали молнии. Жаль, что я не художник.

— Кажется, не кусал, — пожал я плечами. — Нужно будет уточнить у Гарри. Но пока мы с мистером Уизли дрались, слюна могла попасть на повреждённую кожу.

— Пока вы — что?! — Грейнджер уставилась на меня глазами, размером с чайные блюдца.

— Простите, мисс Грейнджер, не могу рассказать подробнее, — возразил я. — Сердце миссис Поттер будет разбито, если я лишу её столь восхитительной сплетни. Но будьте спокойны, с вашим другом всё в порядке. Думаю, что в ближайшие… — я взглянул на часы, — пару минут Поттеры и Уизли дадут о себе знать. Этой компании не терпится выяснить, увенчалось их сводничество успехом или нет? Впрочем, меня этот вопрос интересует не меньше.

Губы Гермионы дрогнули. Мгновение она пыталась сдерживаться, но всё-таки хихикнула.

— Личное отношение, профессор?

Совсем ещё девчонка… Ни одна тварь в мире не посмеет причинить ей зло, пока я жив. Ни одна тварь… Даже я.

В ту же секунду незнакомый крупный Патронус материализовался в центре комнаты и завопил голосом Джинни Поттер:

— Гермиона, открой камин или немедленно ответь, иначе я прибью Рона: к тебе сейчас приходил Снейп?

Гермиона Грейнджер задумчиво закусила губу, затем взмахнула палочкой и взглянула на меня сияющими глазами.

— Да, — уверенно произнесла она.

Светящийся крылан в два взмаха пересёк лабораторию и отправился с ответом на площадь Гриммо.