Регулус Блэк и Орден Феникса (джен)

Как ведут себя влюбленные идиоты, я, в принципе, видел, хватило кузины Андромеды. Обычно их манеры безумно раздражают.

Но мне бы и в голову не пришло, что на стадии «у нас скоро будет ребенок» влюбленность, во-первых, сохраняется, а, во-вторых, выглядит именно так. А уж наблюдать сразу за двумя такими влюбленными…

Но Фрэнк все-таки человек спокойный до невозмутимости. За неполный год знакомства я успел это хорошо оценить. Когда я впервые появился перед Орденом Феникса и рассказал про Темного Лорда и хоркруксы, он одним из первых подошел ко мне с вопросами, и при этом не выглядел (а как я потом понял, и не был) ни удивленным, ни испуганным. Алиса утверждает, что всерьез смутить её мужа способна только его собственная матушка.

Поэтому грядущее рождение сына аврора Лонгботтома изменило мало. Разве что к Алисе он начал относиться с еще большей нежностью.

А вот Джеймс Поттер — совершенно другое дело. Когда он в первый раз влетел в наш (ну да, уже, кажется, наш) с Сириусом дом с воплем «У Лили будет ребенок!» я думал, что стекла придется менять. И попытался было скрыться от этих жизнерадостных придурков куда-нибудь подальше, но меня поймали, усадили, накормили притащенным по такому поводу пирогом и взяли обещание непременно присутствовать на крестинах («Как это — Сириус крестный, а ты даже не появишься?! Рег, не валяй дурака!»). Похоже, грядущее отцовство выбивает последние крохи мозгов даже из такой дурной головы, как у Джеймса Поттера.

Надо сказать, что мы с Джеймсом друг друга, скажем прямо, недолюбливать не перестали. На тех собраниях Ордена, на которые меня допускали, обсуждение планов мы дежурно начинали с обмена мнениями о кабинетных умниках, которые сидят себе в уютном доме и настоящей опасности в глаза не видят, и горячих дубовых головах, которые, очевидно, лезут в самое пекло потому, что древесину Авада Кедавра не берет.

Но чем дальше, тем больше я понимал, что мнение Джеймса о «домашней мебели Бродяги» — это примерно как шуточки Доркас о яде василиска в чае или ворчание Грюма про вечную и всеобщую бдительность.

Да и потом… показываться и давать кому-то, кроме Ордена, знать, что я выжил, мне и впрямь категорически не стоило. Это понимал даже Поттер. А сидя на месте я мог, например, с помощью Кричера добывать книги из родительского дома и искать в них полезное и небезынтересное. Или обмениваться опытом с забежавшей на огонек Алисой. Она, похоже, откровенно взяла на себя обязанности ментора по отношению ко мне, и с одинаковым удовольствием откармливала меня пирожками и учила штукам «которые вообще-то аврорские, и кому попало их обычно не показывают, но ты ведь в Ордене, верно?»

Когда она внезапно перестала у нас появляться… честно говоря, я испугался. За год я уже успел дважды побывать на похоронах: Бенджи Фенвика и семьи Эдгара Боунса. Пожалуй, мне хватило. Если у меня и были какие-то сомнения в том, правильно ли я поступил, предав Темного Лорда, они закончились над телами Боунсов-младших. Старшему было пятнадцать. Младшему — десять.

Так что когда через три недели алисиных непоявлений в нашу дверь позвонил Фрэнк, я уже был готов вытрясать из него информацию любым способом, даже из числа не самых дозволенных. По счастью, этого не понадобилось. Едва зайдя в дом, Фрэнк серьезнейшим образом передал мне привет от Алисы, ее соболезнования по поводу… матушка сказала бы «долгого отсутствия», но Алиса выражалась проще, и ее слова в пересказе Фрэнка звучали как «извини, что совсем пропала и даже не предупредила». А потом Фрэнк осведомился у меня, буду ли я против, если заниматься со мной будет он. Я не выдержал, и спросил, что все-таки случилось.

— Ну как тебе сказать, Регулус… — ответил мне наш аврор, по-мальчишески ковыряя пол ботинком. — Говорят, на младенцах плохо сказываются боевые заклинания, прилетевшие в их мать… мы, честно говоря, верим на слово и проверять не рвемся.

Лонгботтомы, теперь еще и Поттеры… у меня никак не получалось понять, как им хватает мужества заводить кого-то близкого во время войны. В какой-то момент, окончательно сломав голову, я решил принять это, как данность, и пошел не понимать другие вещи.

Например, счастье Сириуса по поводу ребенка, которому он сам не отец и даже не дядя. Джеймс заявился к нам с новостями незадолго до Валентинова Дня, и чем ближе был срок родов, тем ярче сиял мой братец. К началу июля Сириусом можно было освещать гостиную, притом не нашу нынешнюю, а ту, что в доме на площади Гриммо.

А первого августа он влетел домой посреди ночи с радостным воплем, уронил вешалку в прихожей, что-то грохнул, и кинулся тормошить меня:

— Рег, вставай, одевайся, поехали за цветами!

Спросонья я не сразу сообразил, какие цветы и при чем тут я, но Сириус был настойчив:

— Да вставай же, Регулус! У Лили родился сын, я его уже видел — вылитый Сохатый! Поехали их поздравлять!

— Я-то тут при чем? — я, к моему огромному сожалению, окончательно проснулся, и окончательно перестал понимать, на кой я сдался Сириусу у Поттеров вот прямо сейчас.

— При том, что они тебя звали, дурак несчастный! — рявкнул Сириус. — Решай быстро: едешь со мной сам и добровольно, или в виде перевязанного ленточкой подарка?