Переспать с Гойлом (гет)

Крутые плечи, широкая мускулистая грудь, сильные руки, плоский рельефный живот, узкие бедра, небрежно прикрытые полотенцем... У Гермионы перехватило дыхание, кровь ударила в лицо, в висках застучало. Если бы она только знала, что обнаженное мужское тело может быть таким соблазнительным…

— Ты что тут?

Странно построенная фраза отвлекла Гермиону от мыслей, заставляющих тепло возбуждения скапливаться внизу живота. Она подняла глаза и не смогла сдержать стон разочарования:

— Это ты, Гойл... — протянула Гермиона, недоумевая, как столь совершенному телу могли достаться голова и — что еще хуже — мозг самого тупого парня на курсе.

Гойл посмотрел на нее грозно, уперев руки в бока:

— Быстро говори, что ты тут, иначе я сдам тебя нашему старосте!

— Я тут, чтобы вот, — неприязненно ответила Гермиона, изо всех сил стараясь не смотреть, как мускулы на его руках вздымаются от напряжения.

— Не понял... — он сделал большой шаг вперед, и Гермионе пришлось спешно отступить.

— Слушай, мы тут с Джинни коротали вечерок за игрой в чекерс, — примирительно сказала Гермиона, продолжая пятиться к двери. — Я проиграла, а так как мы играли на желания...

— Что такое «чекерс»? — с интересом перебил Гойл, отпуская руки.

Гермиона хлопнула себя ладонью по лицу и посмотрела на него с жалостью.

— Это такая игра, маггловская, — она уже взялась за ручку спасительной двери, которая позволила бы ей выскочить из раздевалки, сообщить Джинни о том, что желание выполнено, и раз и навсегда выкинуть из головы эту нелепую встречу с нелепым парнем, телу которого безрассудно хотелось отдаться.

— Погоди-ка, так вы играли здесь? — Гойл блистал сообразительностью. — Пока я был в душе? А где же Уизли?

— Нет, не играли мы здесь! — отчаялась Гермиона.

— Подсматривали за мной?!

— Да было бы на что смотреть! — из последних сил соврала Гермиона и побежала в башню Гриффиндора, где подруга уже двадцать минут ждала ее возвращения.

Дорога показалась невероятно длинной. Гермиона то и дело натыкалась на студентов, извинялась и неслась дальше, почти не разбирая дороги от смущения, смешанного с глубоким разочарованием.

— Минус двадцать баллов с Гриффиндора за беготню по коридорам, Грейнджер!

Эти надменные нотки нельзя было перепутать ни с чем. И так не вовремя!

— Целых двадцать?! Малфой, что за самодурство?! — Гермиона перевела дух.

— Чего не сделаешь на благо школы, — с философским выражением на лице парировал Малфой, чем заставил Гермиону разозлиться еще больше.

— Тогда, — в конце концов, она тоже была старостой, — двадцать баллов со Слизерина за... за... за непочтительное отношение к старосте!

— Что?! — взвыл Малфой, и кончик его носа покраснел. — Еще двадцать баллов с Гриффиндора за наглость!

— И еще столько же со Слизерина, — Гермиона сделала паузу, раздумывая, за что бы оштрафовать Малфоя, — за развратный внешний вид студентов!

Эта фраза сорвалась с языка случайно только потому, что Гермиона еще раз вспомнила тело Гойла, но взять сказанное назад было уже невозможно.

— Что ты имеешь в виду? — Малфой потянулся к палочке. — Студенты моего факультета — образец...

— Образец чего?! Пошлости?! — пошла в атаку Гермиона. — Если не знаешь, что у тебя творится, так и не говори!

Этот раунд остался за ней — Гермиона просто не дала Драко шанса вывести ее на чистую воду. Проходя через холл, она взглянула на часы с баллами Слизерина — двадцать изумрудов за непростительно возбуждающее тело Гойла были отняты у факультета — и внутри у нее по-гриффиндорски начала скрести совесть. Гермиона почувствовала, что снова краснеет.

— Где тебя носило так долго? — Джинни механически двигала шашки по доске, изнывая от скуки.

— В раздевалке оказался Гойл! — Гермиона плюхнулась на кровать напротив подруги, и шашки съехали с доски в разные стороны. — Голый!

— Да ладно! — глаза Джинни заблестели. — И какой у него?..

— Что? — не поняла Гермиона.

— Ну, размер! — щеки Джинни пылали, а глаза горели от любопытства.

— Ну... Если по плечам смотреть... — удивленно начала рассуждать Гермиона, но Джинни прыснула, заставляя ее замолчать.

— Я имею в виду размер члена! — Гермиона зарделась и опустила глаза от такой откровенности.

— А... Это... — сейчас она была не красноречивее самого Гойла. — Он просто... В полотенце был... И не видно...

— Вот всегда так! — Джинни разочарованно махнула рукой. — Только настроишься на что-то интересное...

— Что там может быть интересного?! — Гермиона повела плечами с деланным безразличием.

— А то ты сама не знаешь! — Джинни собрала шашки и многозначительно посмотрела на подругу. — Небось, с моим братцем ты не такая скромница...

Гермиона покраснела до корней волос и скрылась в ванной, сгорая от стыда.

Джинни переоценивала ее опыт: на самом деле, Гойл стал — сам того не желая — первым парнем, которого Гермиона видела вообще без одежды. Рон никому не говорил об этом, но между ними еще ничего не было. Гермиона боялась даже подумать о том, чтобы раздеться в его присутствии, а уж о большем... Ей было неудобно перед Роном, но всякий раз, когда доходило до дела, она смущенно отказывалась, придумывая самые невероятные отговорки, в которые даже Гойл не поверил бы. Но Рон терпеливо ждал, надеясь, что в один прекрасный день ее укрепления падут под его натиском.

Этой ночью спала Гермиона отвратительно, не в состоянии отделаться от навязчивых снов, в которых отдавалась Гойлу в раздевалке, в пустом классе, в библиотеке... Подобные фантазии иногда посещали ее, но обычно героем в них выступал кто-то недосягаемый, начиная от Колина Ферта и заканчивая Джейсоном Айзексом. Но в этот раз все было не так. Гермиона живо видела, как руки Гойла подхватывают ее, словно пушинку, прижимают к разгоряченному торсу... а его низкий голос откуда-то сверху говорит: «Я же не виноват, что ты хочешь меня. Немедленно верни баллы, а то я пожалуюсь нашему старосте».

У Гермионы и Гойла было очень мало совместных уроков. Точнее, всего один — Травология. Гермиона твердо решила, что вернет Гойлу незаконно отнятые в запале ссоры с Малфоем баллы, поэтому теперь внимательно следила за ним, надеясь придумать, за что наградить. Гойл работал в паре с Малфоем. Они почти не разговаривали, и работа от этого, как назло, шла из рук вон плохо. Малфой строил гримасы, хмурился и иногда замахивался на Гойла, а тот понуро продолжал засыпать в горшочки землю лопаточкой, казавшейся крошечной в огромных руках. Глядя на руки Гойла, Гермиона вспоминала свои сны, краснела и бледнела, чувствуя, как влажно становится между ног…

— Ты видишь то же, что и я? — Малфой отвлекся от работы и толкнул Гойла в бок.

— Что там? — Гойл завертел головой.

— Грейнджер! — зашипел Малфой. — Не пялься так явно!

— А что она? — Гойл озадаченно закусил губу.

— Глаз с меня не сводит, — самодовольно изрек Малфой, и его губы сами собой расплылись в улыбке. — Не иначе, думала обо мне всю ночь после нашей вчерашней встречи!

— Почему ты решил, что она думала о тебе? — Гойл еще раз взглянул на Гермиону, и она, растерявшись, уставилась в потолок.

— Ну, не о тебе же она будет думать, в самом деле! — Малфой фыркнул надменно. — Лучше землю разрыхляй, а то эта дрянь не вырастет. А нам нужны баллы!

Гойл пожал плечами и продолжил работу, а Малфой — наблюдение за Гермионой. Наблюдать за ней было чрезвычайно интересно: она то и дело вскидывала голову, бросала в его сторону голодные взгляды и тут же, словно спохватившись, опускала глаза. Очаровательно!

— Похоже, Уизли кого-то недолюбливает, — смачно изрек Малфой, и Гойл хрюкнул. — Я прям-таки жалею, что не в правилах слизеринцев помогать ближнему, а то бы я помог пустоголовому Ронни удовлетворить его маленькую подружку!

Гермиона и вправду была маленькая. Невысокая, компактная, худенькая. Драко облизал нижнюю губу. Гойл еще раз посмотрел на Гермиону, — как умел — не прячась и не косясь, и она тут же вспыхнула и схватилась за щеки руками. Руки ее были перепачканы землей, поэтому на лице остались грязные пятна. Малфой фыркнул удовлетворенно:

— Давно уже не видел, чтобы девчонки так по мне сохли, — процедил он и пригладил волосы, красуясь.

— Так она же грязнокровка, — напомнил Гойл, почесав за ухом, и ухо его стало таким же грязным, как щеки Гермионы.

— Без тебя знаю, — Драко с досадой воткнул крупное зерно в подготовленный Гойлом горшочек. — Давай следующий!

Гермиона уже вся извелась. Она вспомнила все, что читала на тему отношений и секса. В одной из книг говорилось что-то вроде: «Когда придет время, ты сама почувствуешь, чего хочет твое тело». Она чувствовала, но при этом не могла вспомнить ничего, что могло бы объяснить, почему ее тело хочет вовсе не того тела, которое стремится к ее телу... Гермиона запуталась.

После занятия она потащила Рона в совятню, где недвусмысленно дала понять, чего желает. Рон встрепенулся, его глаза загорелись, а длинные руки обвили тонкую талию Гермионы…

— Нет, Рон, не сейчас, — она отстранилась, чувствуя себя предательницей.

— Но почему? — Рон выглядел таким расстроенным, что Гермионе стало непомерно жаль его. — Ты же сама этого хотела…

— Хотела, а потом передумала, — она опустила голову.

С Роном было что-то не так. Высокий, широкоплечий, мускулистый, подтянутый, в физической форме он ничуть не уступал Гойлу и даже превосходил его по росту, красоте и интеллекту. Но каждый раз, когда он касался ее, перед глазами неизменно возникал образ Хью Гранта или Алана Рикмана, а со вчерашнего дня коллекция пополнилась и еще одним вполне конкретным образом. Да каким! Подумав о Гойле, Гермиона путано извинилась перед Роном и поспешила влиться в толпу студентов, шествующих на обед.

Она нарочно села спиной к столу Слизерина, уговаривая себя не оборачиваться. Но Гарри все испортил.

— Гермиона, смотри, Малфой сегодня прямо-таки отжигает! — он, хихикая, ткнул пальцем в сторону Драко, который напоказ подставлял Пэнси щеки для коротких светских поцелуйчиков.

Гермиона обернулась, но не заметила Малфоя вовсе, потому что Гойлу взбрело в голову притащиться в столовую без мантии, в одной рубашке, подчеркивающей все его достоинства… Гермиона была готова взвыть.

А вот Малфой ликовал. Он отлично знал, как привлечь к себе внимание, и Пэнси прекрасно помогла ему в этом. Одним глазом он наблюдал за Грейнджер, которая, как ему казалось, буквально пожирала его сальным взглядом.

— Еще пара дней, и она прибежит ко мне на задних лапках, — сообщил он сидящему рядом Гойлу.

— Ты ее трахнешь? — Гойл напрягся и перестал жевать, а Малфой поморщился неприязненно.

— Я позволю ей отдаться мне, — назидательно проговорил он. — А там видно будет.

— А, ну да, конечно, — рассеянно промямлил Гойл, окидывая беглым взглядом пушистую шевелюру Гермионы. — Пусть сначала все отдаст.

Малфой дико вытаращил глаза, но ничего не сказал.

За весь день Гермионе так и не удалось найти повод вернуть Гойлу отнятые баллы, и она решилась пойти на маленькую хитрость. Одолжив у Гарри мантию-невидимку, она прокралась в холл и, кротко встав под часами Слизерина, прошептала:

— Двадцать баллов Слизерину за то, что Гойл такой… восхитительный, — с замиранием сердца Гермиона увидела, как двадцать изумрудов перекочевали в копилку вражеского факультета. — И еще двадцать баллов со Слизерина за то, что Малфой такой придурок, — изумруды послушно вернулись обратно, в верхнюю часть часов.

Гермиона была довольна своей работой: количество баллов не изменилось, но совесть ее стала чиста, как новенький пергамент.