Последствия одного решения (джен)

Четыре года спустя.

- Деда, а правда, мои родители были крутыми магами? — в очередной раз спросил зеленоглазый мальчик.

— Безусловно, мой мальчик, — улыбнулся, вздыхая, Альбус. Малыш оказался на удивление упрямым, ему доставляло удовольствие доводить «дедушку Ала». М-м-м, или, может, ему нравилось слушать о родителях? — Они были очень талантливыми волшебниками.

— Деда, а у тебя есть их портрет?

— Ох! — Дамблдор хлопнул себя по лбу. Действительно, как он мог забыть! — Прости старого мага, внук.

Альбус аппарировал, но не просто так, а с «предподвывертом». Этот выверт и был тем единственным ключом, что позволял проникнуть к Альбусу домой. Даже домовые эльфы этого не могли: свою домовиху, Дайну, Дамблдор сам обучал особенной аппарации.

Переместился он к особняку Поттеров. Особняк Альбус в своё время лично скрыл от глаз посторонних, заодно заключив в кокон стазис-чар, запрещающий внутри себя всякое изменение. Снаружи это выглядело, будто время в особняке остановилось. Впрочем, стазис хранил обстановку не только от бега времени, но от мародёров и любопытных, желающих поглазеть на место гибели Тёмного Лорда. Пожалуй, преодолеть, не снимая, стазис Дамблдора в Англии было по силам лишь ему самому да Волдеморту, неведомо где летающему в виде духа. На случай делегации взломщиков дом опутали следящие чары, настроенные на попытки снятия магии.

Короткая формула окутала Альбуса едва заметным сиянием. Теперь он мог двигаться внутри кокона чар. Никто иной такую формулу без специального ключа не повторит — а гипотетическому Волдеморту понадобится время на взлом. Торопясь, Альбус вошёл в дом. Магия позволяла ему различать окружающее: для обычного зрения внутри стазиса, где замерли и электромагнитные волны, царила тьма. Он нашёл то, что искал, в спальне. На столике стояла фотография в потрескавшейся от выплеска чёрной магии рамке. Альбус медленно обхватил рамку, позволяя сиянию чар вырвать предмет из стазиса, и направился обратно.

Появившись в гостиной, он протянул фотографию малышу. Тот заворожённо разглядывал рыжеволосую колдунью в белом подвенечном платье и мужчину в строгом костюме, столь напоминающего его собственное отражение. Молодожёны улыбались и махали сыну.

— Деда! — с неожиданной решительностью обратился Гарри. Наблюдающий за ним Альбус вздрогнул, стирая с лица грустную улыбку. — Ты говорил, что папа дрался со злыми магами, а мама спасла меня от чёрного мага.

— Всё верно, Гарри, — осторожно кивнул Альбус.

— Ты же научишь меня делать так же? — с детской прямотой прозвучал вопрос.

— Э-э-э… Гарри, — запнулся Дамблдор.

Подумалось: а почему нет-то? Ведь Гарри — способный мальчик, уже сейчас уверенно контролирующий — после нескольких наказаний от деда — вспышки своей магии. Традиционно маленьких волшебников не учат в таком возрасте именно по причине недостатка контроля. В руках средненького волшебника любая палочка превращалась в орудие хаоса и разрушения, поскольку маг не мог нормально состыковать свою нестабильную энергию с магическим проводником.

Несмотря на общую нестабильность, контролировать своё волшебство Гарри умел уже сейчас. Альбус усмехнулся «кощунственной» мысли учить ребёнка беспалочковой магии. Действительно, а почему нет? Вот только теперешнего уровня контроля для этого не доставало.

— Видишь ли в чём дело, Гарри, — хитро прищурившись, начал Альбус. — Ты ещё слишком мал, чтобы учиться магии.

— Деда? — ребёнок смотрел вопросительно, однозначно разглядев за словами недосказанность. Всё-таки за проведённое вместе время он наловчился угадывать настроение опекуна.

— У меня есть два условия, внук, — строго сказал Альбус.

— Какие, деда? Я всё-всё сделаю!

— Во-первых, никогда не показывай свою магию в школе и вообще на виду у неволшебников, — Дамблдор не собирался демонстрировать, что Гарри у него, и, соответственно, не допускал контактов приёмного внука с детьми магических семей. Взамен, дабы дать Гарри навык общения, он организовал посещение маггловской школы и возможность играть с детьми магглов. Заодно решилась проблема с адаптацией к маггловскому миру — не придётся уделять на это большое время, как самому Альбусу в былые времена.

— Хорошо, деда, — покладисто сказал Гарри.

— Во-вторых, прежде чем приступать к магии, тебе надо хорошо её контролировать.

— Но деда! — возмутился Гарри. — Ведь я умею, ты сам говорил, что хорошо.

— Хорошо для повседневности и плохо для учёбы, — наставительно поднял палец Альбус. — Мальчик мой, это второе условие и, если хочешь учиться колдовать, ты его исполнишь.

— Ну деда… — попытался разжалобить волшебника мальчик. Увы для него, Альбус был неприступен, и Гарри засел за контроль.

Пять лет спустя.

С самого пробуждения Гарри чувствовал, что сегодня необычный день. В чём необычный? Он не знал, но это чувство редко его обманывало. Так и оказалось: после завтрака дедушка Ал обратился к нему:

— Ну что, Гарри, готов к новому этапу постижения магии? — глаза за очками-половинками хитро блеснули.

— Конечно, дедушка! — воскликнул Гарри, которого переполнял энтузиазм.

— Успокойся, мальчик мой, — серьёзно попросил Альбус. Гарри притих — очень редко дед просил о подобном, значит, разговор зайдёт о чём-то серьёзном.

— Деда?

— Ты научился простейшим формам магии. Перечисли-ка их!

— Перемещение предметов, поджигание, тушение, вызов ветра, — зачастил Гарри.

— Правильно, — Дамблдор в очередной раз поразился, что он смог научить ребёнка беспалочковому волшебству в таком возрасте. В одном ли только изменённом канале дело? Может, детей стоит учить именно в таком возрасте? Благодаря постоянному волшебству магия Гарри, которую Альбус воспринимал тёмно-фиолетовой аурой, стала гораздо стабильней. Хаотичное кручение потоков волшебства сменялось упорядоченностью, в ауре ясно проглядывали замкнутые контуры, вокруг головы и кистей рук формировались грубые эффекторы, уже сейчас чем-то напоминающие ауру волшебной палочки в руке взрослого мага. — Я хотел бы поговорить с тобой о Ритуале Полного Слияния.

— Ты не рассказывал о нём, — заинтересовался Гарри.

— Это очень опасный ритуал, — заметил Альбус. — Чем старше проводящий его маг, тем он опасней. Тебе девять, и неудача в ритуале ничем не грозит.

— А что он делает? — с любопытством спросил Гарри.

— Ты сможешь видеть чужую магию, мой мальчик, — улыбнулся Альбус, — а свою ощущать как вторую пару рук.

— Я хочу видеть магию! — среагировал Гарри. — Когда мы его проведём?

— Начнём сейчас, — кивнул своим мыслям Альбус. — Возьми меня за руку.

К сдвоенной аппарации Гарри привык, негативных эмоций она — уже! — не вызывала. А вот точка назначения вызвала прямо эмоции противоположные.

— Деда! — восхитился Гарри, осматриваясь. — А где мы?

— Это очень древнее место, — рассказывал Альбус, ведя приёмного внука вдоль переливающихся под «люмосом» полупрозрачных стен, будто выложенных огромных многоцветных драгоценных камней. — Его показала мне мой учитель.

— У тебя был учитель? — мысль, что всезнающего дедушку кто-то учил, потрясла Гарри, и он решил во что бы то ни стало узнать, кем был этот человек.

— Да, — улыбнулся воспоминаниям Дамблдор. — Её зовут Атика. Она учила меня всего год, но за этот год я научился большему, чем за всю предыдущую жизнь.

— Она? Дедушка, тебя учила женщина? — всё больше удивлялся Гарри.

— Очень необычная женщина, — взмах палочки, и сплошная кристаллическая стена истаяла, открывая проход. — Атика родом с юга. Она мало что рассказывала о себе. Но как магу мне до неё далеко и сейчас.

— Дедушка? — но Дамблдор будто не заметил вопроса, продолжая неспешно повествовать:

— Мне было сорок пять, когда я повстречал учителя. Должно быть, она и сейчас она выглядит младше меня. Не знаю, как она сохранила молодость, но не думаю, что создание Философского камня было бы для неё чем-то невозможным, — ещё одна стена преобразовалась в проход. — Помню, тогда я ещё смеялся, как такая молодая волшебница могла стать чемпионкой в Международном Магическом Турнире от двадцать второго года. Тогда Атика показалась мне хвастуньей, однако она согласилась устроить небольшое соревнование. Сейчас мне думается, — третий раз стена превратилась в арку, — что она сразу отметила меня, привлекла внимание и показала в соревновании долю своих истинных возможностей. После её убедительной победы я попросился в ученики. Она не отказала.

Дамблдор замолк, когда изгиб кристаллической пещеры вывел их в большой зал. В отличие от предыдущих пещер, здесь с потолка не свисали гроздья полупрозрачных камней — потолок, как и пол, был одним большим камнем. В глубинах камня-потолка и камня-пола светился яркий огонёк. Гарри замер, разглядывая чудо, а Альбус погасил палочку.

— Первое, что дала мне учитель, — молвил он, когда Гарри вдоволь налюбовался, — это Ритуал Полного Слияния. Именно здесь она проводила его.

— Ты тоже проведёшь его здесь, деда? — поинтересовался тот.

— Здесь, Гарри, — глаза Альбуса смотрели куда-то вдаль. Он вспоминал. — Это очень хорошее, чистое место. Сам Ритуал можно проводить где угодно, но здесь, скорее всего, он будет успешен. Мальчик мой, ты готов? — в голосе Альбуса чувствовалась странная холодность и торжественность.

— Да, — робко ответил Гарри.

— Тогда запомни — ты можешь принять, а можешь и изгнать. Это будет только твой выбор, — поднял он палочку. — Уасс тиа магико! — взмахнув ей, Дамблдор сделал шаг от Гарри, которого окружила сплетённая из ярко-жёлтых линий сфера. — Эфер лле тай огарио, — новое заклинание заставило сферу медленно раствориться, а Гарри — опуститься на пол в глубоком трансе. Альбус вовремя подхватил его и аккуратно разместил на наколдованном матрасе. — Антериос! — невидимая волна, незаметная немагу, прокатилась по пещере. — Что ж, — тихо сказал сам себе Альбус. — Я сделал всё, что мог.

Полёт. Чувство парения и движения в неизвестность, скорее интригующего, чем пугающего, захлёстывает Гарри! Он летит куда-то в кромешной тьме, пока…

…Пока не зависает перед сиянием, перед медленно переходящими друг в друга красками. Много фиолетового. Меньше — чёрного. Белый. Капелька оранжевого. Капелька зелёного. Сияние висит вне него и, одновременно, внутри. Сияние — это… магия?

Магия. Колдовство. Волшебство. Она принадлежит ему от рождения. Фиолетовый — это его собственная магия, данная от рождения… и от деда? Что-то внутри подсказывает — да, часть этой силы дал ему дедушка своим строгим воспитанием и множеством интересных историй. Фиолетовый интригует, бодрит, он колкий и немного строгий.

Белый — тоже его, но откуда-то из прошлого. Откуда? Стоит сосредоточиться, как всплывает ответ: это его наследство, то, что досталось от родителей, то счастье и любовь, что дали они после рождения. Это было так странно — видеть наяву результат родительской любви. Как жаль, что он почти не помнит… Белый — тёплый, солнечный и ластится к нему, точно кошка.

Оранжевый и зелёный. Огонь и природа. Это то, что он открыл в себе сам. Его тренировки с дедом. Шалости. Причиной являлось предпочтение двум навыкам — поджигать и вызывать ветер. Оранжевый яркий, горячий и бодрит сильнее фиолетового, а вот зелёный успокаивает и расслабляет, но в то же время освежает, будто накрывая прохладным одеялом.

Чёрный. Его Гарри оставляет на потом, будто предчувствуя сложность. Чёрный — это некогда чужая магия. Магия… магия того, кто убил его родителей? Но всё же — собственная, уже прижившаяся в его душе сила. Нечаянный подарок. Злой? Нет — но и не добрый. Просто чёрный, едкий, немного страшный, но сильный — и надёжный. Этот цвет считает его своим так же, как он считает его своим.

Откуда-то он знает, что нужно делать. Надо всего лишь пожелать, и выбранный цвет будет твоим. Только один? Нет, он может принять хоть их все. Но вот хочет ли? Безусловно, фиолетовый, белый, оранжевый и зелёный — его цвета. Повинуясь желанию, они летят навстречу, соединяются с ним, соединяются друг с другом и становятся цветами его магии. Но вот чёрный…

Гарри замирает. Чёрный, угрожающий цвет спокойно парил перед ним, не навязываясь, не грея, не поддерживая, холодный, горделивый — словно говорит: «Я могу и без тебя, мальчишка». Он может выбрать его — а может и отвергнуть. Как там говорил дедушка? «Цвет магии — это не повод считать волшебника злым. Тёмный маг может быть добрым. Светлый маг — злым. Давным-давно на своём опыте я убедился в этом». Но говорил он и другое: «Каждая магия по-своему опасна. Тёмная магия — опасна вдвойне, в первую очередь — для самого мага».

Гарри Поттер неуверенно смотрит на черноту, переливающуюся на сером фоне. Потом спрашивает:

— Ты же не причинишь мне вреда?

Чернота насмешливо колышется:

— Если будешь осторожен, — таким мог бы быть ответ, умей цвет говорить.

— Тогда я принимаю тебя.

И чёрный растворяется в нём. Остаётся только… серый? Окружающая серость — она ведь тоже цвет! Абсолютно ненаправленная, ничем не сформированная, магия, принадлежащая каждому волшебнику, каждому магическому существу, даже каждому живому существу — такой она была. Серый цвет не надо было принимать. Он всегда был вместе с ним. Стоило это осознать, как серость исчезает, унося с собой бодрствующее сознание.

Альбус Дамблдор наблюдал, как магия покинула Гарри, чтобы взвиться вокруг него невидимым обычным взглядом коконом. Пять цветов. Вместе они составляли тёмно-фиолетовую ауру. Если фиолетовый, как догадывался директор Хогвартса, — это его влияние, то тёмный оттенок…

И вот сейчас пятицветное сияние кружилось в сером ореоле. Вот четыре цвета втянулись, а фиолетовый перекрыл собой остальные. Осталась чернота. Альбус не знал, что выберет мальчик. Пожалуй, любой его выбор будет верным. Когда чёрный цвет втянулся в ауру, затемняя её, Дамблдор осознал, что Гарри сделал свой выбор и что ему предстоит один серьёзный разговор.

Год спустя.

- Тёмная магия… — вздохнув, произнёс Дамблдор. — Тёмная магия — древнейшее искусство, Гарри. Древнее магии светлой и, в чём-то, могущественней неё. Можешь дать определение тёмной магии из книг, которые прочёл?

— Конечно, дедушка, — уверенно ответил Гарри. — Тёмная магия — это магия, прямо причиняющая вред человеку против его воли.

— Человеку? — приподнял бровь старый маг.

— Телу или душе человека, — уточнил Гарри. — А это важно?

— Очень, — Дамблдор смотрел в камин, и языки пламени поблёскивали на его очках. — Видишь ли, мальчик мой, любая магия, направленная на человека, меняет его. Я могу поднять тебя «вингардиум левиоса». При этом, разумеется, я повлияю на тебя, на твоё расположение. Я могу оглушить «ступефаем». При этом я тоже повлияю на тебя, даже — против твоей воли. Но я всего лишь отброшу и лишу сознания, ничего больше. Тёмная же магия… Назови любое тёмное заклинание.

— «Авада Кедавра»?

— Это уже не просто тёмное, это — чёрное заклятие. Чёрная магия — это та тёмная, что меняет и душу заклинателя.

— Что делает «авада» с душой жертвы? — тихо спросил Гарри. Он уже знал, как погибли его родители. Именно это заклятье. Зелёный луч, зелёная вспышка… Она приходила к нему во снах — но Гарри не рассказывал об этом дедушке. Он знал и так.

— Остановка нервной деятельности. Всей, — тяжело произнёс Альбус. — Одновременно с этим душа исторгается из тела и отсекается навсегда. Но, думаю, нам пока стоит оставить эту тему. Чёрная магия — отдельный разговор. Приведи пример просто тёмного заклинания.

— «Секо»? — не сразу ответил Гарри, пытающийся избавиться от навязчивой картинки — зелёной вспышки и крика своей матери.

— Да, «секо». Заклятье, наносящее глубокую рану. При должной силе может даже разрезать насквозь. Эти чары несут особую, тёмную энергию. Тело человека упорно сопротивляется прямому разрушению. То же «диффиндо» нанесёт лишь маленькую ранку. Его энергия нейтральна, и человек успешно сопротивляется ей. Энергия «секо» специально такая, чтобы эту защиту преодолевать.

— Деда, а как же «конфундус»? Или «петрификус тоталус»?

— Для первого требуется много сил, и оно относится к магии разума. Магия разума, менталистика — более тонкая, она не вредит сама собой — она делает это через другой… пласт реальности. Это будет удар не магией, а своей волей через магию. Второе… Второе не наносит вреда, оно мягко обходит защитные барьеры противника, но энергия его — не разрушительная. Более того, созидательная — тело мага под «петрификусом» почти не поддаётся слабой магии. «Петрификус тоталус» — это светлая магия, как бы это ни было удивительно.

— Хорошо, а как тогда быть с «фурункулюс»? — нашёл Гарри неопровержимый пример — магию, вызывающую на теле целую кучу нарывов. Когда Гарри рассматривал живую иллюстрацию в книге, его едва не стошнило!

— Никакого вреда, — улыбнулся Дамблдор. — Капелька неприятных ощущений, немного менталистики, чтобы их усилить, и видимость. Аналогично дело обстоит с большинством атакующих чар: менталистика, простые физические воздействия, видимость. Даже трансфигурация человека — это всего лишь видимость, иллюзия, но иллюзия высшего качества, как, впрочем, и любая обратимая трансфигурация. Тёмная же магия — это вред, исцелить который далеко не всегда легко.

— И только? — Гарри был разочарован. Тёмная магия представлялась чем-то сложным, таинственным, пусть и опасным.

— Я привёл общепринятую точку зрения, — невозмутимо сказал Альбус. — На самом деле всё обстоит гораздо сложнее. Тёмная магия — это определённый тип энергии. Её очень удобно использовать для боевых заклинаний, разрушающих энергетику. Это и защитные чары, и боевые. Также тёмная магия используется для проклятий. На этом большинство тёмных магов и останавливаются.

Гарри молча ждал продолжения — за столько лет общения с дедом он научился внимательно слушать и подмечал, когда тот закончил — а когда осталось что-то ещё.

— Теоретически тёмная магия может быть направлена на созидание, — продолжил Дамблдор. — Но это всё равно, что разрушать магией светлой. Чаще всего — бессмысленная трата сил, — ещё одна пауза.

— Изменения, — не выдержав, вставил Гарри.

— Всё правильно, — подтвердил Альбус, довольно улыбнувшись. — Изменения. Тёмная магия способна менять в самых широких пределах, как и магия светлая. Бессмысленно применять тёмную магию для изменения неживого — здесь нейтральная будет более эффективна, ведь она действует, сливаясь с предметом, подменяя его суть, в то время как тёмная будет насильно эту суть искажать, наталкиваясь на ожидаемое сопротивление. Зато тёмная способна на то, что непосильно светлой и сложно нейтральной — изменение живых существ, в том числе — человека.

— Но это же…

— Незаконно? — риторически спросил Альбус. — Да. Опасно? Да. Сложно? Очень. Но это, пожалуй, одни из самых величайших чудес магии, чудес злых и чудес добрых. Оборотни. Вейлы. Русалки. Вампиры. Вот они, плоды тёмной магии! Принадлежать одной из магический рас — это и дар, и проклятие. Очень сложно сделать дар, не взяв чего-то взамен. Теперь ты осознаёшь, Гарри, насколько могущественна тёмная магия? Её сила — это не только смертоносные чары, с лёгкостью разрушающие замки и уносящие жизни. Её сила — это и тонкое, едва заметное волшебство, которое обращает человека в магическое существо.

— Ты будешь учить меня тёмной магии, деда? — тихо, с едва заметным предвкушением в голосе, задал вопрос Гарри.

— Нет, Гарри. В тёмной магии я откровенно плох. У тебя будет другой учитель.