Проклятие мракоборца (старая версия) (джен)

Smoke on the water

And fire in the sky

Deep Purple

Двадцатого февраля ровно в полдень Альбус Брайан Вульфрик Персиваль Дамблдор отправился на внеочередное заседание Визенгамота, связанное с принятием новых поправок в «Закон об ограничении колдовства для несовершеннолетних». Как Аластору удалось упросить Амелию Боунс его организовать, удивлялся даже он сам. Она упиралась до последнего, не желая связываться с Дамблдором, но, в конце концов, под жалобным взглядом настоящего глаза, сдалась, и, сказав: «Только ради Эдгара», согласилась.

В это же время, отставной мракоборец вышел из «Трех метел» и неспешным шагом направился к воротам «Хогвартса». Снега было почти по пояс, но наложив отталкивающее заклинание на ступню и протез, он с легкостью шел по нему, не оставляя следов. Дезиллюминация надежно скрывала его от чужих глаз, но проходя мимо избушки Хагрида, он заметил, как дверь в нее резко закрылась. Все-таки у великанов поразительное чутье...

Гуляя вдоль озера, Аластор вновь испытывал, казалось, давно забытые чувства. Чем является «Хогвартс» для любого британского мага вряд ли может понять кто-то другой, чем он является для него, не прекращавшего воевать с тех пор, как ему исполнилось семнадцать, едва ли вообще кто-то способен представить.

Он медленно шел, с улыбкойнаблюдая за играющими в снежки детьми, и словно вся жизнь пролетала перед глазами.

Минерва, стоящая на входе, вечно ругающийся старый ворчун Филч, крошка Флитвик, до сих пор не простивший ему закрытие дуэльного клуба...

Именно за это он и сражался, а не за ордена Мерлина различной степени тяжести, валяющиеся в урне рядом с письменным столом.

Горгулья перед кабинетом была не намерена пропускать кого-либо, но стоило ей улыбнуться, и статуя мигом рванула в сторону.

Почему-то его улыбка последние пару лет вызывала несколько нездоровую реакцию. При последней встрече от нее обмочился Грейбек, а уж это кое-что да значит. Эх, и это обладатель самой очаровательной улыбки по версии “Колдовского Еженедельника” с шестьдесят девятого по семьдесят пятый годы...

Поднявшись по винтовой лестнице, Аластор бросил на кабинет затемняющие чары, чтобы лишить портреты возможности наблюдения, и неторопливо прошел к столу. Взглянув на серебряные приборы, он несколько неуверенно оглядел кабинет. Проклятье, Дамблдор каким-то образом смог защитить шкафы от его взгляда!

— Если вы за ключом от сейфа Поттеров и мантией Певереллов, молодой человек, советую посмотреть в третьем шкафу слева.

Моуди недоверчиво уставился на распределяющую шляпу.

— С чего бы это тебе мне помогать, шляпа?

— Здесь скучно, и ты мне кое-кого напоминаешь, дай-ка подумать, куча шрамов, склонность к насилию, вечные проблемы с моралью, алкоголем и женщинами... Мерлин, парень, да ты — вылитый я в молодости!

Аластор мрачно усмехнулся, стариковские истории, слышанные им в детстве, оказались правдой, и в шляпе действительно был заключен разум Годрика Гриффиндора. Подумать только...

— А на самом деле?

Шляпа тяжело вздохнула и смешно сморщилась.

— Не нравится мне Альбус, одного мальчика — изувечил, другого — в жертву принести задумал, до сих пор удивляюсь, как я мог распределить его в Гриффиндор? От одной мысли, что он меня надевал, противно становится. А ведь такой славный мальчишка был, талантливый, честный, храбрый... — тяжело вздохнув, Годрик немного помолчал, прежде чем продолжить рассказ. — Но Фоукс выбрал директором его, ведь у старика доброе сердце, и он хочет лучшего, а я — всего лишь старая шляпа, которую раз в год выносят, чтобы распределить первокурсников. И все же, в мое время поступки ценили выше, чем тонкую душевную организацию. Кстати, если хочешь избавить Поттера от слежки, советую разрушить это барахло на столе.

Сложив мантию с ключом в карман, Аластор бросил на стол клочок бумаги.

— Годрик, как ты относишься к Адскому Пламени? С тобой ничего не случится, если здесь станет немного жарко?

Шляпа снова сморщилась, что, видимо, должно означать улыбку.

— Даже если от Хогвартса не останется камня на камне, я все равно буду потрепанным не более, чем сейчас. Во мне сила и знания четырех основателей, а раньше маги умели защищаться.

— Ладно, пойду я тогда, дела, знаешь ли...

— Счастливо Моуди, и задай им там всем!

Покинув директорский кабинет, Аластор поспешил в конюшни. Рунная форма Адского Пламени должна была активироваться через две минуты, и к этому времени ему лучше находится подальше от замка.

Накладывать на себя ускорение было не слишком приятно, но особого выбора у него не было.Аластор очень не хотел оставаться в Хогвартсе, когда там появится Дамблдор.

Добежав до конюшен, мракоборец бегло осмотрелся, стараясь найти мотоцикл Альфарда. Несколько гиппогрифов, единорог... не то, пара фестралов... а вот и он. Стоило Аластору войти в загон, и мотоцикл испуганно отъехал назад, угрожающе сверкнув фарами.

— Но, но, малыш, мы сейчас поедем выручать твоего хозяина, только заскочим кое-куда по дороге, — Потряхивая связкой ключей, Аластор медленно подошел ко все еще испуганному транспорту. Стоило аврору на него сесть, и мотоцикл, бешено взревев, поднялся на заднее колесо. Аластор только и успел, что включить невидимость да заглушение, прежде чем стальной конь вырвался на свободу.

Взрыв в кабинете директора прогремел аккурат, когда мракоборец пролетал над озером. Столб грязно-оранжевого пламени с ревом вырвался из окна содрогнувшегося замка, и Аластор выкрутил ручку газа на максимум.Пылающее за спиной пламя, мотоцикл и развевающийся плащ из драконьей кожи на плечах. Все как в старые времена, вот только тогда их было четверо...

Вылетев за пределы школьной защиты, Моуди на секунду прикрыл глаза и сосредоточился. А через секунду на окраине маленького городка в графстве Суррей в дорожный асфальт мягко ткнулоськолесо огромного мотоцикла.

Остановившись у супермаркета, Аластор резво спрыгнул со стального коня, и, погладив бензобак, шепнул.

— Подожди меня здесь, малыш.

Отвернувшись от тут же ставшего невидимым мотоцикла, мракоборец, сопровождаемый стуком деревянной ноги, неторопливо направился в сторону Прайвет Драйв. Остановившись на углу шестого дома, он резко выбросил руку вперед, схватив что-то невидимое, и тут же оттолкнул невидимку кстене.

— Давно мечтал это сделать, — улыбнулся мракоборец, стягивая плащ-невидимку с Мундугнуса Флетчера. Следующей на очереди была старая сквибка.

На звонок в дверь Арабелла Фиггс ответила не сразу,Аластор даже успел вдумчиво сделать выбор между Конфундусом и Обливиэйтом. Для подстраховки решил воспользоваться и тем, и другим.

— Аластор? — Открыв дверь, старая сквибка испуганно отшатнулась на несколько шагов.

— Здравствуй, Арабелла...

Через несколько минут мракоборец покинул квартиру со спящей старухой, и направился прямо к дому номер четыре. Больше она никогда не вспомнит о существовании Дамблдора, и даже просто волшебного мира.

Вернон Дарсли копался в багажнике своей новой машины, и именно ему первым не повезло встретиться с отставным мракоборцем.

Моуди схватил жирного маггла за воротник, и от души грохнул его тупую голову о крышку багажника. Издеваться над беззащитными, конечно, не самое достойное занятие, но одного взгляда на чулан под лестницей хватило, чтобы несколько раз в ярости опустить на маггла крышку багажника. Аластор только следил, чтобы случайно не убить, хотя и не слишком тщательно...

Достав белый платок, мракоборец брезгливо отер руки от крови и шагнул к дому.

— Ты? — Реакция открывшей дверь Петунии Дарсли один в один совпала с поведением Арабеллы Фиггс. Тот же испуганный взгляд и попытка вжаться в стену. Вообще-то на появление Моуди в последние годы так реагировали почти все.

— Добрый день, Петуния.

Испуганная женщина медленно попятилась под бешенным взглядом мракоборца.

— Что? Но как? Он же сказал, что никто не сможет нас найти...

— Дамблдор, — Аластор не спрашивал. Утверждал. Подобно урагану он вломился в сознание испуганной магглы, просматривая воспоминания последних месяцев...

— Как избавление, значит. Как ты могла? Понимаю, вы с Лили были не в лучших отношениях, но это же ребенок. Даже если забыть, что он твой племянник, этот мальчик спас мир, или, как минимум — Британию. Ваши шкуры, безмозглая тварь.

Петуния Дарсли зарыдала, сползая по стене.

— Я, я не знаю, Аластор, возможно, этот ужасный старик что-то с нами сделал, взмахнул этой своей штуковиной, и мы — уже не мы.

Мракоборец с презрением смотрел на сжавшееся в его ногах существо, и ярость медленно уходила, о таких людей не стоит даже вытирать ноги — запачкаешься.

— И почему только люди постоянно обвиняют в своих грешках магию? Я — аврор, Петуния, и могу с уверенностью сказать, что ни чар, ни зелий к вам не применяли. Так и быть, в память о Лили, я не стану вас трогать, даже не сотру память. Просто поклянись, что никому не скажешь, кто забрал Гарри Поттера, и ты меня больше никогда не увидишь.

— Почему? — Петуния сжалась в комок, прикрыв лицо руками.

— Все просто, если у тебя есть хоть капля совести, память сама по себе станет для тебя достаточным наказанием, а если нет... Гарри — волшебник, а мы, при желании, можем вспомнить абсолютно все события в своей жизни, вплоть до первого вздоха. Так что, на твоем месте, я бы молился, чтобы мальчик оказался достаточно благороден и не стал пачкаться о такую грязь, как вы.

— Ты чудовище, Аластор Моуди.

— Поверь, ты не первая, кто мне это говорит. Клятва!

— Я, Петуния Дарсли, клянусь никому не рассказывать о том, кто забрал моего племянника, — быстро протараторила запуганная женщина, и золотая вспышка тут же подтвердила её слова.

— Ладно, всего доброго, Stupefy!

В свете люмоса Аластор вошел в чулан под лестницей, не то, чтобы свет ему был нужен, просто он не хотел пугать ребенка. Гарри спалв кроватке, пожалуй, слишком маленькой для него, но стоило изуродованному лицу мракоборца над ней показаться, и мальчик улыбнулся.

* * *

Загнав мотоцикл в гараж, Аластор вытащил сверток с ребенком из коляски, и, обогнув темно-фиолетовый Lamborghini Countach, вошел в дом. Вообще, это довольно забавная история, как прототип «Ночного Рыцаря» сюда попал. В семьдесят пятом Бордман работал над разработкой махового двигателя для автобуса «Который вас доставит даже раньше, чем вы отправитесь», и взял машинку покататься. С тех пор, собственно, она и портила красочный интерьер гаража. Сам Моуди её несколько побаивался; из-за скверного характера и завышенного самомнения этой дьявольской штуковины, он бы скорее согласился устроить родео на взбешенной мантикоре, чем пилотировать это. Но и выбросить было жалко, к тому же, если о ней узнает кто-то из Отдела Тайн...

Ничего страшного, конечно, не случиться, но лишний раз связываться с невыразимцами не хотелось.

С мальчиком на руках Аластор вошел в свою старую детскую. Бежевые стены, высокое окно, игрушечные мечи из гоблинского серебра над колыбелью... собственно, остальные игрушки в комнате тоже были оружием.

Семейная специфика, так сказать. Моуди не прекращали воевать со времен короля Хротгара, так что, с пяти лет он обычно игрался с игрушечными драконами, хоть и маленькими, но вполне огнедышащими и способными при этом откусить руку. В общем, как и в каждой волшебной семье, воспитание у него было довольно своеобразное, недаром чистокровные почти всегда кажутся магглорожденным психами.

Уложив Гарри в кровать, мракоборец на несколько минут задержался, внимательно разглядывая шрам. Эта штука ему определенно не нравилась, впрочем, времени было мало, и он оставил себе заметку позже с ним разобраться.

Перед выходом аврор быстро собрал кое-какую еду, вещи и пару трофейных палочек для Блэка. Следующей по его плану была поездка в Азкабан.

По дороге пришлось заехать в питомник и взять там самца ньюфаундленда. Эти двое всегда считали себя самыми умными, но Патронус, чуть большая скорость, чем положено человеку и лающий смех — достаточно для того, кто умеет анализировать и делать выводы.

— Прости, дружок, но сегодня ты спасешь жизнь одному очень хорошему человеку, — оглушив собаку,и завернув в плащ-невидимку, Аластор положил её в коляску и аппарировал на север Британии.

Появившись возле небольшой рощи на обрыве перед островом с Мрачным Замком, мракобрец припарковал мотоцикл и несколько минут пытался отдышаться. Все же дважды в день аппарировать через полстраны с такой громадиной чересчур сложно даже для него. Несколько придя в себя, аврор недовольно осмотрел тюрьму для волшебников.

Один из шедевров Мерлина. Да, Камелот — пал, Авалон — скрыт, а вот такое — осталось. Во время прорыва этих тварей на землю, Величайший Волшебник в Истории применил Магию Запретов, чтобы запечатать этих тварей на острове, а уже в тысячном году маги начали использовать его в качестве тюрьмы. И почему-то никто, кроме пары невыразимцев, не думает, что твари со временем лишь становятся сильнее. Да, раньше случались прорывы, и дементоры иногда опустошали целые города, но ведь тогда они с каждым годом слабели, а сейчас остается только надеяться, что они сломают заклятья хотя бы лет через двести.

По-хорошему стоило бы их всех выжечь, но у Министерства не найдется столько сил, даже если собрать всех, вплоть до последних клерков. И преступников куда-то девать надо. Идиоты. Впрочем, никто не знает, сколько именно в Азкабане дементоров, и вполне возможно, что попытка от них избавиться обернется войной на уничтожение, причем не факт, что волшебники победят...

Глубоко вздохнув, Аластор сделал глаза собаки серыми, и, завернув её в мантию, закрепил за спиной. Оставив невидимый мотоцикл дожидаться в роще, мракоборец спустился к причалу,и с отвращением на лице подошел к парому.

Он уже года три, как не чувствовал дементоров, но приятнее место от этого не становилось. И почему заключенных не держат где-нибудь на Ривьере? Ну, кроме Гриндевальда, но не всем же быть великими магами...

Простучав деревянной ногой по доскам пирса, Аластор подошел к парому.

— Ты разве не в отставке, Бешеный Глаз? — Родственник школьного завхоза смотрел на мракоборца пустыми глазами. Да, в волшебном мире есть и такая мерзость, как потомственные сквибы.

— Привет, Харон, я друга проведать.

Моуди запрыгнул на кораблик, с раздражением взглянув на ногу. Когтистая лапа едва не пробила дно.

Из Азкабана никто не сбегал, но дело скорее не в надежности волшебной тюрьмы, а в том, что в ней никогда не содержали кого-то достаточно могущественного. Парадокс, однако, в волшебном мире полно домохозяек, торговцев, спортсменов, чиновников... и очень мало именно волшебников. Сам Моуди не задержался бы в этой дыре и на день.

Спрыгнув на причал, Аластор быстро зашагал к встречающим аврорам.

— Привет, ребята, мне нужно кое-кого проведать, вы надеюсь, не против?

— Ты больше не мракоборец, Моуди, и не имеешь права здесь находиться. Посещение гражданскими Азкабана — строго запрещено, без особого распоряжения министра.

Сдерживаясь, Аластор на секунду прикрыл глаза. Прекрасно, Долиш. И почему он не выпустился из Академии летом? Тогда проблему идиотов в Аврорате весьма успешно решалмистер Риддл.

А теперь, не успели избавиться от одного помешанного на субординации чудика, как уже подрастает следующее поколение.

Глубоко вздохнув, Аластор подошел к мракоборцу.

— Все так, Долиш, вот только ты забыл одну очень важную вещь...

— Какую? — Глядя в непроницаемое лицо аврора, Моуди лишь печально покачал головой. Нет, ну точно идиот.

Глухой удар отбросил недогадливого мракоборца к стене, и Моуди, под смешки остальных авроров, отряхивая кулак, весело оскалился.

— Постоянная бдительность.

— Так что, Джеферсон, Синклер, могу я пройти?

Весело переглянувшись, мракоборцы разошлись в стороны и козырнули своему начальнику.

— Так точно, сэр!

* * *

Каменные стены, узкое зарешеченное окно под потолком, соломенная подстилка в углу камеры, и холод.

Еще каких-то полгода назад молодой человек даже представить не мог, будто что-то подобное может произойти с ним. Еще несколько месяцев назад они побеждали в войне, пожирателей становилось все меньше, оборотни, после того как в качестве посла к ним был отправлен глава аврората, отказались участвовать в борьбе с Министерством, и учитель должен был рано или поздно суметь сковать магию Темного Лорда. Схватки между ним и Риддлом становились все ожесточеннее, и после того, как в апреле Моуди едва не превратил Волдеморта в отбивную, казалось, все должно было скоро наладиться...

Но тридцать первого октября все изменилось.

Питер, ублюдок, стоило о нем вспомнить, и ненадолго отступало даже действие дементоров. Но он мертв, и, хоть от этого не легче, мысль о смерти предателя хоть немного примиряла его с окружающим.

Проклятые твари раз за разом возвращали его к разрушенному дому лучшего друга, а в голове снова звучали слова их диалога с полувеликаном.

— Хагрид, я — крестный мальчика, Джеймс просил, чтобы если с ним что-то случится, я позаботился о Гарри.Отдай мне ребенка.

— Нет, Сириус, директор приказал мне доставить Гарри в безопасное место, и я это сделаю. Лучше зайди завтра к Альбусу и сам поговори с ним.

— Хорошо, тогда хотя бы возьми мой мотоцикл.

Мерлин, ну почему он тогда не оглушил великана? Едва не чаще, чем разговор с Хагридом, ему виделся мрачный мракоборец с деревянной ногой. Он бил его в лицо и с яростью рычал нечто вроде: “Блэк, ты идиот!”.

Насколько тупым нужно быть, чтобы не проверить, с кем оставляешь ребенка? А даже если это был и лесник, он, конечно, вряд ли станет замышлять что-то плохое, но, честно говоря, Сириус бы не доверил ему хранить даже кирпич. Естественно, не стоит упоминать пассаж Моуди, что великан выполнит любой приказ Дамблдора, даже если тот скажет ему сварить рагу из младенцев.

Учитель — единственный из членов ордена, кто не доверял директору, он, кажется, вообще никому не доверял, и после Питера становится понятно, почему.

Воспоминания о мракоборце помогали удерживаться в сознании. Знание того, что существует человек, которому еще хуже, чем тебе, не было приятным, но, почему-то поддерживало. Особенно часто вспоминалось обучение сопротивляться круциатусу. Боль невозможно заблокировать, но существуют вещи и поважнее. Так же, существуют вещи важнее счастья. Он — невиновен, невиновен!

Обычно круцио от Грозного Глаза соседствовало с криком мамаши: «Ты недостоин носить гордое имя Блэков, я отрекаюсь от тебя, отрекаюсь!» и известием о том, что Регулус стал пожирателем.

Впрочем, пока Моуди пил чай с Дамблдором, Волдеморт сжег Доркас Мидоуз, так что, у него, Сириуса Блэка, была далеко не самая худшая жизнь.

Сириус, как обычно, раскачивался взад-вперед, шепотом повторяя «невиновен»,когда дверь в камеру открылась, и, стуча деревянной ногой, внутрь вошел Аластор Моуди.

— Что ты здесь делаешь, Блэк?

* * *

Сириус открыл глаза и неверяще уставился на мракоборца. Вот и пришло сумасшествие, сейчас Бешеный Глаз достанет палочку и нашлет на него пыточное проклятье. Время шло, но Моуди все так же выжидающе на него смотрел. Внезапно его лицо стало еще злее чем обычно, и он рыкнул.

— Ну, долго я еще буду ждать?

Сириус завалился на пол и попытался сосредоточиться. Жалкие отговорки и насмешки сумасшедшего мракоборца, сейчас все будет так же, как и сотни раз до этого во сне.

— Джеймс, Лили, они убиты. Волдеморт убил их. Моя вина. Это я предложил сделать хранителем тайны Питера, — слезы потоком лились из глаз Блэка, и Аластор сжал зубы от злости. Какой же все-таки мальчишка, его вина. Как будто бы это он при выборе из темного мага, оборотня и Питера Петтигрю выбрал бы третьего. Это его, Аластора Моуди, паранойя, в конечном счете, привела к гибели Поттеров.

— Кажется, я спросил не почему ты здесь, а что ты здесь делаешь.

Сириус растерянно захлопал глазами, почти захватившее его безумие начало медленно отступать. Он все еще не понял, что происходит, но ввинчивающийся в сознание голос не давал ему вернуться к воспоминаниям.

— Суд. Должен быть суд. Визенгамот допросит меня и я оправдаюсь. Мое задержание было ошибкой.

Сириус открыл глаза и внимательно посмотрел на мракоборца. Еще один кошмар, он уже знал, что тот ответит.

— Ты еще не понял? Суда не будет.

Выпив протянутое Моуди зелье, Сириус внимательно посмотрел на аврора.

— А ты ведь не просто так ко мне пришел, Аластор, ты еще до того как войти в эту камеру, знал, что я невиновен. Чего ты хочешь?

Кривая гримаса, которую, только обладая очень богатым воображением, можно принять за улыбку, была ему ответом.

— На рождество Санта не принес мне ни одного подарка, так что, я решил быть в этом году хорошим мальчиком и сделать несколько добрых дел.

Лающий смех Блэка разошелся гулять,кажется, по всему Азкабану. Если речь заходит о том, кто будет вечно гореть в аду, чаще всего в волшебном мире говорят об Аласторе Моуди. Слышать от него слова «Санта», «Рождество», и «Добрые дела» это почти как увидеть танцующего в балетной пачке Волдеморта.

— Вот, — Аластор слегкавзмахнул рукой, и перед Сириусом появился огромный черный пес с серыми глазами.

— Знакомься, Сириус Блэк — свихнувшийся в Азкабане незарегистрированный анимаг. По крайней мере, на ближайшие несколько дней.

— Что? Но откуда?...

— От верблюда, Блэк, я что, похож на идиота? Если у тебя в голове есть хотя бы капля мозгов, то определить, что человек является анимагом — не так уж сложно. А у меня, смею надеяться, хоть немного столь полезного серого вещества, но есть.

Тем, что мракоборец знает об анимагии, Сириус был несколько выбит из колеи и потому не сразу понял, что за мантию использовал Моуди. Только одна из них была совершенно незаметна. Мантия Джеймса.

— Ты что, обокрал директора?

Аластор весело хохотнул.

— Ну, если изъятие у человека вещи, которая и так ему не принадлежит можно считать кражей, то, пожалуй, да, так и есть.

— Ты чокнутый, знаешь, ты абсолютно, совершенно чокнутый!

— Я — Аластор Моуди, если ты еще не забыл, обо мне все так говорят. Ладно, пошли уже отсюда, это место действует мне на нервы.

Скрывшись под плащом-невидимкой, Сириус с восхищением следовал за хромающим мракоборцем. Даже дементоры были не в силах перебить охватившее его счастье, ведь он покидает Азкабан!

— Пока парни, благодарю за помощь.

Авроры снова козырнули Моуди.

— Не за что, сэр, всегда к вашим услугам!

Долиша уже успели куда-то унести, но по прикидкам Аластора, пролежать он должен еще как минимум сутки, а зная авроров — лечить дурака станут вряд ли. Да и не особо это поможет.

Отличник, блин. Министерские крысы не понимают, что на войне неважно, сколько у тебя ТРИТОНов, и сдавал ли ты их вообще, неважно, сколько заклинаний ты знаешь, и способен ли сварить Феликс-Фелицис, а нужно всего-навсего уметь драться и как можно реже совершать глупости.

Сам Аластор и дня не провел в Академии. Благо, когда он решил стать мракоборцем, уже имелся определенный опыт, да и семейные традиции, опять же...

Больше всего Моуди раздражало то, что у Долиша были очень даже неплохие карьерные перспективы. Руководство авроратом, да и сколько-нибудь важную должность, ему в нем никогда не получить, но вероятность того, что однажды этот кретин станет начальником ДМП была очень даже высока, а может быть и министром...

Хотя, нет, пусть большинство в Визенгамоте и старались пропихнуть в министры различных ничтожеств, одно дело — идиот, и совсем другое — идиот с инициативой...

Харон молча принял на борт пассажиров, и, отвязав лодку, направил её к берегу. На полпути от острова, сквиб повернул голову к Аластору и неожиданно заговорил.

— И снова приходят одни, а уходят другие, старая тюрьма превращается в проходной двор.

Волшебная палочка скользнула в руку прежде, чем Аластор понял, что именно он говорит.

— О чем ты?

— Ни о чем, мистер Моуди, я всего лишь старый слепой сквиб.

На берегу мракоборец с Блэком быстро скользнули к небольшой рощице.

— Иди дальше сам, за деревьями тебя ждет небольшой сюрприз, как станешь похож на человека — возвращайся.

Через несколько минут Сириус вернулся, одетый в доспех из драконьей кожи. Последние лет десять Аластор предпочитал одеваться именно так. Бледность, темные круги под глазами и худоба уже успели появиться, но еще не превратили двадцатидвухлетнего парня в уличного бродягу.

Можно было бы подумать, что Блэк только что вышел из запоя, помнится, через неделю после свадьбы Поттеров он выглядел не лучше. Так или иначе, идеально сидящая одежда из драконьей кожи придавала ему скорее вид богатенького бездельника, чем беглого преступника.

— И что теперь? Ни за что не поверю, что у тебя не было плана. Я ведь помню, сначала — думай, потом — думай, потом — снова подумай, и только тогда начинай действовать.

Аластор невесело усмехнулся.

— Неужели у тебя все-таки есть мозги? Или это благотворное влияние Азкабана? Говорят, свежий морской воздух весьма способствует мышлению.

— Да-да, я понял, я глупый ничтожный пес, склоняюсь перед твоей мудростью, о, великий Аластор! — Сириус скорчил покаянную рожицу и шутливо поклонился.

— Ох, Блэк, ты мне сейчас напомнил один давний спор, ты ничего не хочешь мне сказать?

Лицо Сириуса стало нарочито серьезным, и тут же скривилось от притворной боли.

— Нет, определенно не хочу.

— Но должен, давай, просто скажи это, и тебе сразу же станет легче, — в глазах мракоборца бегали веселые искры.

Блэк на секунду прикрыл лицо рукой и, тяжело вздохнув, выпрямился и принял торжественный вид.

— Хорошо, я, Сириус Орион Блэк, признаю, что Мародеры и в подметки не годятся «Хобгоблинам», все эти годы я ошибался, был глуп, мелочен, слеп и завистлив. Сим я, Сириус Орион Блэк, расписываюсь в собственном ничтожестве и подтверждаю, что недостоин даже пыли под ногами столь великих людей, как «Хобгоблины». Все, теперь ты доволен, злобный мерзавец?

Глядя на по-детски обиженное лицо Блэка, Аластор расхохотался.

— Да, определенно доволен. Как следует запомни этот момент, и вспоминай каждый раз, как вздумаешь назвать меня старым сбредившим параноиком.

Еще немного посмеявшись над демонстративно дующимся Блэком, мракоборец вытащил из кармана свиток.

— Вот, держи. Улетай во Францию и в тамошнем Министерстве потребуй провести тебя к Де Ля Феру. Скажешь — от Моуди, и будем надеяться, тебя не заавадят. Как оправдаешься — советую убраться куда-нибудь подальше. Лучше — в Дурмстранг, там сейчас прячется от Дамблдора Каркаров.

Сириус с отвращением скривился.

— Пожиратель?

— Он самый.

— Но, как же? Они ведь враги...

— Все убийцы, насильники и прочие твари, которые до сих пор живы, сейчас сидят в этом милом замке за твоей спиной. А Каркаров — просто неудачник, так уж вышло, что ему пришлось выбирать: поцеловаться с дементором или принять метку. Не думаю, что найдется много людей, которые согласятся на поцелуй. Доверять ему, конечно, не стоит, но и вредить тебе без причины Игорь не станет.

— Ты его знаешь.

— Да, на драконов как-то вместе охотились.

Спрятав свиток, Сириус собрался было уже вернуться к мотоциклу, но вспомнил о еще одном незаконченном деле.

— А как быть с Гарри? Дамблдор ведь устроил все это из-за него.

— О мальчишке не беспокойся, я о нем позабочусь.

— Джеймс назначил меня его опекуном.

— Сейчас ты беглый преступник, куда тебе ребенок? Даже когда оправдаешься, лучше тебе не возвращаться в Британию ближайшие лет десять. Маловероятно, но возможно, что Альбус попытается до тебя добраться. А таким риском пренебрегать не стоит, — Аластор мысленно пробежался по своим планам, стараясь вспомнить, ничего ли не забыл, — и еще одно, прежде чем улетишь, советую помириться с родителями.

Сириус выглядел так, будто ему дали под дых.

— Мать от меня отреклась. Они меня даже на порог не пустят. К тому же они поддерживали идеи Темного Лорда!

Моуди безразлично пожал плечами.

— Тебя не изгнали, а Риддл... не скажу, что у него такие уж плохие идеи, другое дело — их воплощение. Как сказал мне сегодня один очень умный волшебник, людей стоит оценивать не по словам, а по поступкам. Да, не связывайся с Люпином до того, как покинешь Британию.

Сириус скривился, его всегда удивляло, за что Моуди так не любит Лунатика.

— Какие у тебя проблемы с Ремусом?

— Никаких, просто он мне не нравится. У Люпина острые клыки, но заячье сердце. Как можно доверять человеку, который не верит даже себе?

Покачав головой, Сириус в компании аврора пошел к мотоциклу. Какие бы гадости старый мракоборец ни говорил, его стоило послушать, хотя бы в благодарность за спасение.

— Спасибо, Аластор, тогда я сейчас на Гриммо. Хоть попытаюсь. Пришлю сову из Парижа, если меня, конечно, мамаша не сдаст аврорам...

Моуди хмыкнул, и, дождавшись, пока Блэк на мотоцикле скрылся за горизонтом, достал из кармана кубок. Теперь осталось только разобраться с этим проклятым шрамом.