Проклятие мракоборца (старая версия) (джен)

Fly the mountains

Pictures on my back

Hopeless feelings

Everything is black

What am I fighting for?

What am I living for?

(There) is a path that I don't know

You gotta fight!

Fight for your life!

Until you die!

Fight for your rights

Stratovarius “Fight!!!”

Переводить гримуар оказалось сложнее, чем семейные хроники. Свободное время было у Гарри только по вечерам, и даже притом, что в книге он видел лишь пару исписанных листов, просто чтобы понять, как подойти к переводу, у мальчика ушла неделя. Отчасти дело осложнялось тем, что знаки в книге постоянно менялись, к тому же, опасаясь себя выдать, Гарри был вынужден обходиться без письма. Отец и так в последнее время поглядывал на него даже более подозрительно, чем обычно.

Так или иначе, поняв, что текст необходимо воспринимать целиком, мальчик все же смог разобрать ритуал. Хвала Мерлину, у предков они всегда были простыми и, при необходимости, их можно провести в одиночку. Чтобы вырвать сердце врага, достаточно было сложить пальцы в особом жесте, затем «лодочкой», правильно ударить, а схватив, произнести Með hægri landvinninga. Ничего сложного.

А вот посвящение... сам ритуал несложный, всего-то и нужно, что нанести на тело кровью руны, призывающие достойного противника и усиливающие действие поглощения. Только его нужно было рассчитать, причем, с учетом положения звезд, солнца и луны. То есть, на каждый день последовательность рун должна быть своя. В этот момент Гарри почти отказался от идеи с посвящением, но... Риддл и Дамблдор. Чем лучше он сможет подготовиться к встрече, тем больше его шансы на победу. И вообще, кто, будучи в здравом уме, от такого откажется?

Немного поразмышляв, когда ему лучше всего проводить ритуал, Гарри пришел только к одному выводу. Йоль. Ведь когда еще потомку королей и великих магов вызывать тьму на поединок, как не в час её наибольшей силы? Самая длинная ночь в году, и самая темная на пару ближайших десятилетий. Ночь перед новолунием.

Мальчик опасался, что не успеет с расчетами в срок, но подарок тети Андромеды и пара астрологических атласов здорово ему помогли. И все же, Гарри не раз и не два успел поблагодарить предков за то, что они создавали такие простые и эффективные ритуалы. Окажись расчетов чуть больше, ему бы пришлось дожидаться следующего года. К тому же девственницу и хор из трех дюжин поющих волшебников он бы в доме точно не разыскал.

И вот наступила долгожданная пятница. Еще с момента вылазки, Гарри ни на секунду не опускал ментальные щиты, а на время занятий по окклюменции и вовсе сливал воспоминания во флаконы, которые постоянно держал при себе. Так что, уходил в Черную Долину он с явным облегчением. Мир, пусть зрительно и не изменился, без щитов будто обретал некую сочность и глубину, ведь блоки, кроме того, что защищают сознание, также снижают чувствительность.

Перекрыв вход, мальчик взял со стола вазу для фруктов, и, окинув задумчивым взглядом стены, увешанные охотничьими трофеями, потопал в ванную. Расставив на полу чертову дюжину свечей, Гарри тяжело вздохнул и принялся рассматривать старинное ростовое зеркало в золоченой раме.

— Ты ведь понимаешь, что это не шутки? Никаких прирастающих рук и иллюзорных ранений, малейшая ошибка и...

— И ты мертвец, я знаю, — Гарри решительно заглянул в глаза своему отражению. — Но я должен пройти посвящение. Если не справлюсь со зверем, человека не одолею тем более, а жить мне тогда вовсе незачем.

Гарри было до жути страшно решиться на ритуал, однако, это совсем не тот страх, что он испытывал, к примеру, в три. Сейчас мороз, бегающий по коже, был скорее приятен, чем вызывал желание куда-нибудь спрятаться. Ведь он, кроме того, что бодрил и заставлял быстрее течь кровь в жилах, обещал испытание своих сил, был предвестником его первой настоящей схватки. Разве можно это на что-нибудь променять?

Выключив свет, мальчик принялся сбрасывать давно ставшие второй кожей доспехи. Расставив по кругу свечи, он с легким хлопком в ладоши заставил их вспыхнуть. От самого хлопка пользы было не больше, чем от свечей, но недавно Гарри услышал по телевизору одно очень интересное слово, наконец-то объяснившее ему, зачем волшебникам нужны совы. Антураж.

Оставшись обнаженным, Гарри медленно сел перед чашей в центре круга и с тяжелым вздохом достал нож. К счастью, запах крови не действовал на него так, как на гоблинов и кое-кого из предков. Мальчику не особенно нравилась магия крови, но в её использовании он также не видел ничего необычного. Просто иногда она бывает незаменима. Закончив с нанесением рун, Гарри недовольно скривился.

Из-за этих узоров он походил на какого-то мордредова кельта! Гарри не любил кельтов. Дикари, людоеды, животные, не знающие законов чести. Да, Мерлин сам происходил из этого племени, но величайший маг в истории — это совершенно отдельная тема.

Мерлин. Одного упоминания этого имени было достаточно, чтобы Гарри позеленел от зависти. По легендам он родился старым. Не в том смысле, что с бородой и морщинами, просто... Мерлин обладал не только сильнейшим волшебным даром, но и удивительной способностью. Маг, которого единственного за всю историю прозвали могучим, видел суть вещей. И понимал.

От самой мысли, что кто-то мог разобраться в заклинании, почувствовав слабый его отголосок, Гарри хотелось разбить себе голову учебником арифмантики. А еще он создал порталы, маховики времени, Камелот, пережил десяток королей, которых менял по собственному желанию, практически перебил друидов... в общем, сравнивая себя с ним, мальчик хотел плакать от осознания собственного ничтожества. А ведь в четыре он уже путешествовал!

Наверное, даже хорошо, что эта способность потомкам не передалась, Гарри бы за нее не задумываясь, отдал руку и оба глаза, однако никто такого обмена не предлагал. Впрочем, мальчика мучили серьезные сомнения, что за мост построили его сыновья, и что это за река, которую никто не пересекал живым. Отец мог говорить все, что захочет, но Гарри чувствовал, что с этой сказкой все не так просто. Жалко, что без достоверной информации размышления на эту тему бесполезны.

Задумчиво почесав затылок, Гарри криво ухмыльнулся своему отражению.

— Интересно, в Вальхалле детям наливают?

Двойник отрицательно покачал головой, и, усевшись на краю ванной, вперил в него тяжелый взгляд.

— Идиот, даже если она существует, неудачники попадают к Хель! Можешь и не надеяться на славный пир у Отца Дружин, пока не получишь собственный меч, и не умрешь с ним в руках.

Гарри печально вздохнул: Моуди не были особенно религиозны. Честно говоря, нужно здорово постараться, чтобы найти хоть одну религию, храм которой предки бы не разграбили и не сожгли. Что уж говорить, если они в шестнадцатом веке завели моду грабить китайские монастыри для боевых магов. Там почти не было сокровищ, так что, ездили «знакомиться с чужой культурой» исключительно из желания подраться. Гарри не слишком вдохновляло подобное поведение предков, но... наверное, людям все же не стоит называть себя мастерами, если все на что их хватает — тыкать себя иголками, да красиво прыгать. Но хуже всего были христиане. Рассуждения предков, впервые встретившихся с их миссионерами, твердо убедили Гарри, что это худшая из религий. Подумать только, люди, которые проповедуют скучную серую жизнь, а после считают благом не менее скучную вечность без драки, вина и женщин. Предки даже представить себе не могли худшей жизни и худшего посмертия...

Только веру в Отца Дружин предки относительно терпели. Они, разумеется, считали, что имеет значение только мир живых, от чего и старались всеми силами обессмертить собственные имена, поскольку никакая магия не в силах наладить связь с миром мертвых, чтобы знать наверняка, но идея о вечном пире им нравилась больше других. Гарри часто думал, действительно ли Скьольд был сыном Одина? Потому что если это действительно так... мальчик даже правильных слов подобрать не мог. Как обожает повторять дедушка, жизнь полна иронии.

— Значит, придется вернуться с победой, — в успехе Гарри почти и не сомневался, однако, посвящение не та вещь, в которой можно что-либо гарантировать. Чего ему стоило удержаться от того, чтобы бросить гадальные кости... к несчастью, с пророчествами играться не стоит. Беда в том, что они всегда сбываются. И если нагадать себе скорую смерть, можно умереть, просто подвернув себе ногу на лестнице, или захлебнуться в ванной, или одна из ловушек окажется немного сильнее, чем должна бы.... — но волноваться не о чем, легенды в детстве не умирают.

Двойник мерзко ухмыльнулся, что, в совокупности с кровавыми узорами на лице, дало прямо-таки отвратительный эффект. Будто улыбается людоед.

— Вообще-то, как раз умирают.

— Спасибо, ну ты и задница.

— Эй, задница здесь как раз ты, а я просто твое отражение.

Гарри тяжело вздохнул. Возможно, это немного странно говорить с собственным двойником, но о некоторых вещах другим знать не стоит. И вообще, где еще найти такого умного и понимающего человека? Проблема в том, что в последнее время отражение стало слишком наглым и начало постоянно хамить...

— Ладно, время уже подходит. Вернусь с победой. Или не вернусь, но волноваться, так или иначе, все равно не о чем.

Затушив свечи, Гарри неторопливо спустился на первый этаж и вызвал домовика.

— Сэр Джонни, я ухожу на охоту. Если я не вернусь к утру, скажи отцу, что я встретил свою судьбу, он поймет, — мальчику все меньше нравилась идея охоты, но руны уже нанесены, а наказание за трусость у предков было только одно. Слабые должны умирать, а сильные добиваться победы, только так, и никак иначе. Гарри был уверен в своих силах, а если их все же не хватит... слабые должны умереть. Мальчик неплохо усвоил, что для воина умение отступать часто даже важнее способности стоять насмерть. Может быть, это было не слишком романтично, однако о неудачниках не слагают легенды. Он серьезно подумывал о том, чтобы попросить домовика за собой последить, и вытащить его в случае, если начнет проигрывать, но, увы, не все законы можно нарушить даже волшебнику.

Увидев, что домовик собирается что-то сказать, Гарри резко поднял руку.

— Молчи, сэр Джонни, быть может, это мой последний приказ, как твоего сюзерена. В моей комнате на письменном столе лежит завещание, отдашь его отцу. По нему гоблины должны тебе выдать пять тысяч галеонов из моего детского сейфа. В случае, если что-то пойдет не так, пользуйся ими разумно. И, если я могу тебя попросить, не оставляй отца, боюсь, если он снова начнет готовить, долго не проживет. Вот и все, друг мой, живи с честью.

Оставив за спиной рыдающего эльфа, Гарри с хмурым лицом вышел на улицу. Кажется, он начал немного понимать отца. Отдавая сэру Джонни распоряжения, мальчика не покидало мерзкое ощущение, будто он пересказывает текст из десятка баллад. Действительно, не слишком приятно. В долине стоял лютый мороз, градусов, наверное, двадцать пять, но Гарри его почти не чувствовал. Довольно тяжело замерзнуть, когда пламя в крови отнюдь не фигура речи.

Оставляя неглубокие следы на снежном покрове, Гарри медленно шагал сквозь метель. Из-за туч, полностью затянувших небо, мальчик почти ничего не видел, и бешено крутящиеся снежинки тоже не способствовали увеличению обзора. Пересекая арочный мост, мальчик поскользнулся, едва не свалившись в реку, отчего тут же припомнил несколько фраз на гобблидуке, которых ему, в общем-то, знать было пока не положено, и дальше шел уже более осторожно.

Прежде чем углубиться в лесную чащу, он в последний раз оглянулся в сторону дома, впрочем, не разглядев даже смутного контура. Гарри не особенно любил природу, не то, чтобы она его пугала, просто впервые он смог погулять на свежем воздухе только в августе. До этого, вне дома Гарри только бывал пару раз в Косом Переулке. Впрочем, понимал он её достаточно хорошо. Парселтанг, талант, доставшийся ему от самого Салазара Слизерина, весьма в этом способствовал. Если не знать, что это такое, может показаться, будто умение «разговаривать» со змеями совершенно бесполезно. Но только глупец может думать, будто змеи имеют собственный язык.

В действительности, парселтанг — одно из проявлений стихийной легилименции с забавным побочным эффектом в виде шшипения. В первую очередь он означает, что волшебник теоретически способен наладить мысленную связь с любыми существами, чье мышление отличается от человеческого, даже настолько сильно, как у змей. А еще это темный дар, поскольку, если человек способен понять змею, его разум довольно далек от того, что считается для людей нормальным. Впрочем, змееусты еще не самое плохое, среди них, пусть и нечасто, попадаются вполне вменяемые люди, а вот если кто-то умеет повелевать насекомыми... Гарри читал, что таких стоит убивать, как только увидишь.

В лесной чаще, несмотря на то, что снег перестал бить в глаза, видимость ухудшилась еще сильнее, к тому же, бушующая метель лишила его всякой надежды определить подкрадывающегося зверя на слух. Гарри точно ощущал направление к дому, но плотно стоящие стволы деревьев практически лишили его обзора. Мальчик часто спотыкался, демонстрируя при этом невероятные для четырехлетнего познания в лингвистике, хотя особых неудобств и не чувствовал. Падать ему было не впервой.

Гарри совершенно не боялся леса, ведь он точно знал, что по-настоящему опасных тварей на его землях не водится. Даже обычных крупных хищников вроде медведей здесь было не сыскать, разве что, стадо вепрей.... Впрочем, их он как опасность не воспринимал, ведь единственное место, где гармонично смотрятся кабаны — вертел.

Шло время, а противник все не появлялся. Постепенно Гарри начал уставать, синяки и ссадины, что он во множестве собрал за время прогулки, лишь добавляли раздражения, к тому же он знал, что не выйдет из леса, пока ритуал не завершится. Мальчик не раз и не два проклял собственную глупость, быть может, он бродил здесь всего полчаса, но со временем ему начало казаться, будто прошла целая вечность.

И вот, когда он от злости уже был готов разорвать все, что только попадется на глаза, ветер внезапно стих. Недоверчиво осмотревшись по сторонам, Гарри хищно улыбнулся и в несколько шагов вышел на заснеженную поляну. Две пары горящих вдали желтых глаз, как ничто, говорили ему, что время поединка пришло.

— Ну, наконец-то, я уже заждался, — расправив плечи, Гарри потряс головой, разминая шею, и вышел в центр поляны. Волки. Их он и ожидал встретить. Впрочем, мальчик не думал, что они окажутся настолько большими.

Как только Гарри начал движение, ему навстречу медленно направился огромный черный волчище, будто впитывающий окружающий мрак. И дело было вовсе не в страхе или темноте. Уж что-что, а размеры противника Гарри мог оценить при любом освещении. Немного не доходя до центра поляны, Гарри остановился, пристально уставившись в глаза противнику. Смотреть в глаза зверя запрещали практически все книги, что он читал, ведь это вызывает агрессию, и кроме того, волшебные животные могут предпринять легилиментную атаку. Но сейчас, когда схватка неизбежна, пытаться от нее уйти бессмысленно, да и в поединке воли Гарри был отнюдь не беззащитен. Волк пытался подавить его разум и внушить страх, но мальчика хранило знание. Знание того, что из двух зверей всегда страшнее тот, что на двух ногах.

Не сумев заморочить ребенка, волк озлобленно зарычал. Гарри несколько секунд с усмешкой слушал низкое рычание зверя, ощущая разбегающуюся по телу дрожь, готовую в любой момент обратиться взрывом, и тихо рыкнул в ответ. Смотреть, как жажда крови в глазах зверя медленно сменяется неуверенностью, было приятно, все прямо как в семейных хрониках. Увидев, что волк готовится к прыжку, Гарри сам, расставив ноги пошире, стал пригибаться к земле.

— Давай, дружище, чего ты ждешь? — Все же, желтые глаза завораживали, почувствовав, что окружающий лес начинает размываться, Гарри тряхнул головой и задал волку вопрос. Звук собственного голоса немного приободрил мальчика, и, вероятно, это спасло ему жизнь. В следующую секунду волк прыгнул.

Гарри замешкался всего на долю секунды. Оттолкнувшись от земли, он полетел навстречу зверю, встретившись с ним практически над центром поляны. Гарри ударил волка головой в грудь, и тут же изо всех сил прижался к нему всем телом, прежде чем они покатились по снегу.

Как бы сильно не бурлила в крови ярость, мальчик отлично знал, что единственное, что отделяет его от смерти — разум, потому изо всех сил старался себя контролировать. Катаясь по поляне, он ткнул левую руку волку в пасть, чтобы тот не смог добраться до его горла. Правой рукой и ногами Гарри обхватил туловище зверя, опасаясь, что он когтями порвет ему живот.

Было чудовищно больно, и мальчик с волком несколько раз пересекли поляну, обильно орошая её кровью, прежде чем он понял, что таким образом до врага ему не добраться. В таком положении Гарри просто не мог сломать волку позвоночник, к тому же, из-за кровопотери он начал быстро терять силы. Более того, катаясь по земле, Гарри даже толком не мог прицелиться для удара. Осознав, что если так будет продолжаться и дальше, зверь скоро доберется до его горла, мальчик пошел на рискованный шаг.

Как только они с волком налетели на ближайшее дерево, замерев на несколько секунд, Гарри тут же отпустил правую руку, и осторожно проведя её по ребрам зверя, нанес удар.

— Með hægri landvinninga, — нащупав сердце, Гарри с хлюпающим звуком потащил его на себя.

Лежа в парящем от крови снегу, мальчик несколько секунд пристально смотрел в желтые глаза хищника, удивление в которых сейчас было почти человеческим. С трудом переведя взгляд, на все еще бьющийся в руке окровавленный комок плоти, он, с трудом сдерживая тошноту, подступившую при виде черных волос, попавших на него со шкуры, принялся есть.

Откинувшись на землю, Гарри ненадолго расслабился, чувствуя, как затягиваются раны. Нет, определенно, такой бой ни на что не променяешь...

Сбросив в сторону тело противника, Гарри осторожно поднялся на ноги, чувствуя странную смесь головокружения от кровопотери и эйфории. Его разум наполнили странные образы, полные погонь и азарта схватки, за считанные мгновения Гарри будто прожил всю жизнь лежавшего у его ног волка. «Так вот, откуда берутся дети! Фууу...». Не все из этих воспоминаний ему понравились.

Оттерев левую руку, Гарри заметил несколько шрамов от волчьих зубов, так же, на правой стороне его груди появились четыре тонкие нити невероятно крутых шрамов от когтей.

— Главное, теперь с этим не переборщить, — задумчиво сказал он вслух, наслаждаясь звуками собственного голоса. Повертев головой, Гарри обнаружил застывшую на краю поляны волчицу. Подойдя к ней поближе, он принялся её внимательно рассматривать.

— Ччего тебе, человвек?

Гарри несколько раз удивленно моргнул, осознавая, что смог её понять, и неуверенно коснулся ее разума. Книга подсказывала ему, что делать.

— По праву победителя, как взял жизнь отца, так и жизнь сына принадлежит теперь мне. Отдай.

— Ввсегда так, прихррходите в наш мирр, убивваете наших мужжей, отнимаете детей. Ненаввижжу. Ззабиррай.

Будто облако дыма, волчица тут же растаяла в темноте, лишь желтые глаза еще несколько секунд, словно сами по себе, висели там, где Гарри раньше её отчетливо видел. А опустив взгляд, мальчик обнаружил у своих ног маленького черного щенка. Хмыкнув, он осторожно прижал его к себе правой рукой, а левой перекинул через плечо тело его отца. Весело насвистывая под нос, Гарри уверенно пошагал домой, размышляя, что неплохо было бы как-нибудь повторить. Все, больше никто не посмеет назвать его ребенком.