В поисках солнца (гет)

Унывать и сдаваться не было в характере Руби. Осознав, что ей не удаётся наладить с Райтэном эмоциональный контакт, она решила зайти с прагматичной стороны — ведь, очевидно, он весьма близко к сердцу принимал свои коммерческие предприятия.

Покопавшись с неделю, Руби составила прекрасный проект по использованию сульфата меди как средства пропитки древесины — даже успела провести пару опытов! С этим проектом — и пропитанными деревяшками — она заявилась к Райтэну и принялась радостно, но толково рассказывать о своей задумке.

Он полистал её заметки с некоторой тягостной досадой. Чувство это было связано с тем, что, с одной стороны, идея казалась перспективной, с другой же — ему категорически не хотелось, чтобы Руби имела какое бы то ни было отношение к его проектам.

Вяло и неубедительно он резюмировал, что затея неактуальна, поскольку с его прекрасными, обшитыми медью кораблями и без того всё в порядке.

Руби поняла, что и здесь проиграла; в момент просчитав вероятности, она попыталась выйти из ситуации с максимальным достоинством.

— Я оставлю заметки Тэнь, — мило улыбнулась она. — Если вдруг передумаешь, полагаю, они с профессором Линаром справятся с этим делом куда как лучше меня.

Райтэн оценил изящество хода и тихо вздохнул. Всё-таки, как ни крути, Руби разыгрывала в высшей степени приятную манеру, которая вызывала безотчётную симпатию, — и сознавать, что за этой приятнейшей манерой скрывается ложь и расчёт, было особенно досадно и неприятно.

Не преуспев в атаке со стороны прагматизма, Руби решила зайти со стороны очевидной уязвимости Райтэна — дружбы с Дереком. Для этого она, как по нотам, разыграла интригу красивую и в высшей степени изящную.

Дело в том, что ректор, конечно, умел подсуетиться вовремя и не упустить выгоды: проект с иллюстрированными картами уже получил огласку, и стали находиться частные покупатели, желающие получить такую диковинку. Цену ректор назначал весьма высокую, но прибыль до создателей карт не доходила — нет, ректор не клал её к себе в карман, а честно употреблял на благо университета. Но, тем не менее, Дерек и Илмарт обходились весьма скромным жалованием внештатных научных сотрудников, а сама Руби не получала и вообще ничего — её участие шло в зачёт научной практики.

Можно было смело предполагать, что без вмешательства извне эта ситуация не изменится: Илмарт был слишком увлечён самим созданием карт, чтобы требовать себе ещё каких-то денег, а Дереку-бессребренику даже мысль в голову не пришла, что неплохо бы затребовать часть прибыли от продаж.

Так что Руби, связавшись письмом с отцом, разыграла красивую комбинацию: отец прислал в университет своего человека, который серьёзно обсудил вопрос с ректором, обозначил дело как проект национальной значимости, выдал по всем правилам прописанный патент и предупредил, что правительство теперь этот вопрос контролирует, и каких-то махинаций и спекуляций вокруг него не потерпит. Новые договорённости предполагали, что создателям карт будет полагаться свой процент от их продаж — и ректор, пусть и вздохнул на этот счёт тяжко, со всеми условиями согласился.

Хотя официально Руби вроде бы осталась не причём, на уровне слухов к ректору просочилась информация, что такая заинтересованность была инициирована конкретно господином Михаром, внимание которого к делу привлекла родная дочь — как оказалось, обучавшаяся в университете — из соображений безопасности — инкогнито.

Через профессора Линара слухи эти доползли и до заинтересованных лиц — без малейшего вмешательства Руби.

Заинтересованные лица мысленно матерились: Руби сработала тонко и деликатно, и её игра против их воли вызывала восхищение. Они, с одной стороны, вроде как были ничем ей не обязаны — ведь официально она не имела к изменению статуса их проекта никакого отношения — с другой, не могли не почувствовать благодарность. Ко всему прочему, Руби ещё и на уровне документов вроде как устранилась от участия: в патенте был упомянут сам Кармидерский университет, под патронажем и контролем которого велось дело, господин Анодар как руководитель, подбирающий и координирующий команду аналитиков на свой вкус, и господин А-Ранси, как ведущий картограф, набирающий, в свою очередь, помощников по своему разумению. Они могли официально отстранить Руби от проекта — и это никак не влияло на его статус — и именно поэтому им теперь казалось невозможным просто от неё избавиться.

— Ну, — в конце концов, высказал дельное предложение Дерек, — ты ведь можешь взять в проект второго картографа, который будет рисовать те заготовки, с которыми дальше будет работать она?

Илмарт муторно вздохнул.

Проблема была в том, что, если смотреть на результат, то именно его совместная работа с Руби придавала законченными картам особый шик. Олив, конечно, тоже старалась, и рисовала вполне сносно, но у неё не было этого особого вдохновения, этого чувствования карты как живого существа со своим характером. Она старалась выполнять рекомендации Илмарта максимально полно, но Илмарт видел, что выходит всё же не то — и это особенно мучило его, заставляя порой даже почти решиться и вообще выйти из проекта.

Он чувствовал себя загнанным в ловушку: его страсть к картам требовала от него закрыть глаза на лживость Руби и работать с нею дальше, но эта же страсть не позволяла ему разделить творчество такого уровня с женщиной, которую он презирал. Он осознавал этот внутренний конфликт, видел, что он не имеет решения, и совершенно не знал, что теперь с ним делать.

Райтэн тоже попался в расставленную ловушку: всё, что касалось Дерека, слишком сильно задевало его за живое. Вмешательство Руби было максимально филигранным и благородно ненавязчивым, и Райтэн испытывал жгучую досаду при мысли, что женщина с такими великолепными мозгами в числе прочего использует эти мозги и для того, чтобы интриговать против него.

Из них троих Дерек был единственным, кто не был выбит из колеи и морально дезориентирован. Дерек хорошо видел игру во всём её масштабе — и то, как Руби аккуратно осталась в стороне, чтобы никак их не обязать, воспринималось им как часть её игры, что, соответственно, избавляло его от долга благодарности по отношению к ней.

Должно быть, он ещё после отношений с Грэхардом хорошенько пересмотрел список обстоятельств, в коих он полагал возможным испытывать благодарность.

— Я не знаю, — наконец, потерев щёки и бороду, муторно признал Илмарт.

Решение вопроса, оставлять ли Руби в проекте или нет, полностью зависело от него — и он не имел сил ни окончательно выставить её вон, ни принять обратно.

К вящей досаде друзей, Руби, ощутившая и охлаждение со стороны Илмарта, и его явное нежелание доверять ей свои карты, ещё чуть ли не с начала семестра сама устранилась от активной работы, совершенно откровенно заявив, что не справляется с такими нагрузками, и учёба требует от неё всех сил. Это, очевидно, было самой настоящей правдой — они ещё по Кайтэнь помнили, сколько сил и времени съедает обучение, — и это давало им отсрочку на неопределённый срок.

Так что этой отсрочкой они и воспользовались, оставив вопрос подвешенным.

Руби же, однако, проанализировав ситуацию, пришла к выводу, что что-то идет не по её плану. Она в целом довольно тщательно продумала стратегию своего поведения — ненавязчивого, полного внутреннего достоинства, всячески вызывающего симпатию, — и теперь не понимала, почему эта стратегия не приносит желаемых плодов. Если холодность Райтэна она ещё могла кое-как объяснить для себя его чересчур прямым и резким характером, то охлаждение со стороны Илмарта было совершенно необъяснимо — ведь тогда, в тот момент, когда он первым раскрыл её ложь, он казался человеком, готовым принять ситуацию и развивать отношения дальше, не взирая на ошибки прошлого. Поведение Дерека тоже стало казаться странным — хотя на словах он и выказывал некоторую поддержку и ободрение, Руби ожидала, что с его-то характером он должен был бы бросаться на её защиту и пытаться как-то форсировать её примирение с Райтэном — чего и близко не было.

И если сперва всё ещё можно было как-то списать на упрямство упёршегося Райтэна, то к середине зимы для Руби стало очевидно: дело не в обиде на её небольшую игру у ворот.

«Могли ли они догадаться, что я заодно с отцом? — размышляла она, сидя за учебниками в библиотеке, и делая очевидный вывод: — Могли и догадались».

Как только она вынесла это предположение на осмысление, всё сразу стало на свои места: и изменение позиции Илмарта, и бездействие Дерека, и упрямство Райтэна.

«Но чем им мог не угодить мой союз с отцом?» — недоумевала Руби.

Изначально они посчитали, что имитация конфликта поможет Руби стать своей в кружке Тогнара — а уж потом, если всё подать под верным соусом, они планировали разыграть примирение. Там должны были следовать весьма трогательные сцены — они полагали, что уже влюблённого на тот момент Райтэна не оставит равнодушным тоска Руби по отцовской любви и её потребность найти у отца одобрение.

То, что Райтэн с друзьями догадались, что никакого конфликта не самом деле не было, конечно, являлось обстоятельством паршивым и добавляло камней в адрес Руби и её лжи. Но само по себе обстоятельство не виделось Руби катастрофичным: подумаешь, в чём тут беда? Ну да, они с отцом вместе присмотрели ей будущего супруга и немного разыграли подходящую экспозицию, чтобы брак сложился удачным и крепким.

«Что ж, — решила внутри себя Руби, — если им так уж не по душе пришлось это открытие, никогда не поздно сымитировать другой конфликт, ведь так?»

Руби знала, что для того, чтобы не проиграть в интриге, нужно было углублять уровень её проведения каждый раз, когда ты оказывался на грани поражения.

Итак! Если Тогнар и компания смотрят на интригу как «отец с дочерью договорились их провести» — ей нужно просто дополнить дело новым уровнем!

«Я признаюсь, — решила внутри себя она, — да, откровенно признаюсь, что участвовала в плане отца добровольно. Но... — прикусив губу, она задумалась: — Что — но? Почему я решила выйти из игры? — поперебирав в голове варианты, она выбрала: — Зачем усложнять? Да потому что просто они мне понравились! Да, понравились! — энергично кивнула она. — И теперь я не знаю, что делать, потому что по уши увязла в собственной лжи... и у меня совсем, совсем нет никакого выхода! — глаза её даже чуть увлажнились от жалости к самой себе. — И нужно непременно предложить что-то благородное, жертвенное... Развод? Да, конечно! Он ведь не сможет просто дать мне развод — так что я ничем не рискую, зато выставляю себя в наилучшем свете...»

Спустя полчаса план в её голове был полностью сформулирован, а также дополнен важными нюансами. Руби справедливо предположила, что, если она просто придёт к Райтэну со своими признаниями, это будет выглядеть ненатурально и наиграно.

Куда лучше в этом деле сыграет нечаянная истерика в присутствии лучшей подруги, которую роднит с братом острое чувство справедливости. Райтэн настроен категорически против Руби и любые её слова и поступки будет воспринимать как ложь и игру — но сможет ли он устоять перед напором родной сестры?

Руби улыбнулась.

Игра становилась всё интереснее.