Второй курс. If we could turn back time (гет)

5 июля 1992 года. Окрестности Лонгботтом-мэнора

Она бежала. Босые пятки, влажные от утренней росы, сверкали в лучах рассветного солнца, которое вот-вот должно было показаться из-за горизонта. Лёгкий ситцевый сарафан едва прикрывал её колени, и девочка искренне наслаждалась предрассветной прохладой. Ветерок трепал её длинные светлые волосы, в кои-то веки не собранные в строгую причёску не по возрасту. А сама она беззаботно улыбалась, подставляя лицо под первые тёплые лучи.

На вершине холма она остановилась и обернулась, высматривая своего спутника, который с огромным удовольствием в этот утренний час продолжал бы видеть десятый сон.

— Невилл, не отставай! — звонкий голосок Луны разнесся над полями, и Невиллу не оставалось ничего, кроме как ускориться, догоняя быстроногую Луну.

— Куда мы так спешим? — с зевком спросил он, поравнявшись с Луной, которая тут же ухватила его за руку и силком потащила вниз с холма.

— Это сюрприз, — с хитрой улыбкой ответила она. — Тут недалеко!

Когда Луна что-то решала, Невилл даже не пытался её переубедить, а просто шёл за ней. Так и сегодня, когда она разбудила его ещё затемно, он не стал задавать вопросов, безоговорочно ей доверяя.

Они уже около получаса назад вышли с территории Лонгботтом-мэнора, и с тех пор то шли, негромко переговариваясь в предрассветной тишине, то бежали, как сейчас, потому что внутренние часы Луны говорили ей, что стоит поторопиться. Невилл понятия не имел, куда она его ведёт, но это было и неважно. После девяти месяцев разлуки он наслаждался её обществом и был готов пойти хоть на край света, главное — с Луной.

А сейчас они были предоставлены практически сами себе. Пандора с Ремусом и Джинни проводили время во Франции, у родителей Пандоры. Луна тоже побывала там, но очень быстро запросилась назад в Лонгботтом-мэнор, чтобы не терять ни дня с Невиллом. И Пандора, понимающая её желания, не стала спорить. Обиделась только Джинни, но и то ненадолго, потому что новоиспеченные бабушка с дедушкой приняли их с Ремусом крайне радушно. Да и Джинни впервые была за границей, как и Ремус, тогда как Луна уже бывала в Орлеане. Так что пока те знакомились с новым городом, Луна вернулась в английскую прохладу под ответственность Джерома, единственного оставшегося в мэноре на лето. Августа укатила в Шотландию к своим родственникам, захватив с собой и Невилла, но тот взвыл от обилия тетушек семьи Макмиллан и отпросился домой к деду уже на второй день. Их с Луной план удался! Этим летом они оказались предоставлены сами себе. Джером пропадал в лавке и лаборатории днями и ночами, готовясь к ежегодному международному конгрессу зельеваров, и только вечером мог выделить несколько часов детям после ужина.

Впрочем, ни Невилл, ни Луна не обижались. Они могли, наконец, проводить вместе дни напролет: болтать в теплицах, пока Невилл возился со своими растениями, или в комнате Луны, пока та рисовала; могли плескаться в озере неподалеку от мэнора; могли играть в прятки с домовыми эльфами и бессовестно сбегать из мэнора, пока их пытались найти; могли кататься на лошадях — обычных, бескрылых, — бабушка наняла тренера, который приходил учить ребят верховой езде два раза в неделю. Задания на лето были выполнены Невиллом за несколько дней, после чего он забросил все свитки в сундук и забыл о них до конца каникул. Он собирался провести это лето только с Луной.

Конечно, этот план нарушался. К ним заглядывали и Драко с отцом, которые заходили забирать крема для Нарциссы, но оставались на ужин без малейшего зазрения совести. Дафна с Асторией заглядывали на выходные, и, пока Невилл обсуждал задания на лето с Дафной, Астория с Луной болтали на темы, понятные им одним, потому что сестры Лавгуд сблизились с Тори, пока Невилл был в школе. Заезжал отец Винса отчитаться перед Джеромом о работе журнала, пока Невилл, Луна и Винс весело играли в подрывного дурака в гостиной. Грег звал их к себе в гости, но Невиллу пришлось отказать из-за сильной занятости дедушки, который не смог бы их сопроводить. Панси, Блейз и Тео из других стран присылали колдографии, слали полные впечатлений письма, которые Невилл с Луной читали запоем.

Невилл никогда в своей жизни не был так счастлив. Летние месяцы во время учёбы в школе превращались в тоску, стоило ему сойти с Хогвартс-экспресса. Даже на дни рождения за всю прошлую жизнь он получил всего несколько открыток — и те лишь от членов ОД после пятого курса, и от Луны целый ворох — по поводу и без. А сейчас у него были друзья, которые не забывали о его существовании за пределами школы, и это не могло не дарить Невиллу искреннее счастье.

Конечно, писали ему не все. После приключения с философским камнем гриффиндорцы все же откололись от них окончательно, а Слизерин не прощает. Невилл и так слишком долго пытался удержать всех в хотя бы приятельских отношениях, но когда Гарри, Рон и Гермиона предали их доверие в очередной раз, до этого пообещав так не поступать, другого возможного исхода не было.

Но Невилл даже не мог искренне сказать, что ему жаль, что отношения не заладились. Было немного обидно только потерять Рона, с которым они хорошо общались до Хогвартса, но вот Гарри и Гермиона в этой жизни были ему почти чужими. Нет, он, конечно, был рад за Гарри, что теперь ему не нужно возвращаться к ненавистным родственникам и что теперь он вместе с Роном, Фредом и Джорджем живёт у Сириуса. Конечно, он был рад, что у них все хорошо. Только вот круги их общения больше почти не пересекались: всем было хорошо, но порознь.

И такое положение дел устраивало Невилла, так что он решил просто оставить попытки подружить враждующие факультеты и пустить все на самотек. Сложится дружба — маловероятно, конечно, но вдруг — он будет доволен. Начнётся вражда, как в прошлой жизни — ну, ничего нового. Продолжится нейтралитет и взаимное игнорирование — да и пусть! Главное, он уже стал частью чего-то большего, а не камушком на обочине жизни. У него есть друзья, есть родственники, есть взрослые, посвящённые в тайну, и самое главное — у него есть Луна.

Невилл крепче сжал её тонкие пальчики в своей руке, и она ответила тем же.

— Мы почти пришли, — подбодрила она его. — Так что разгоняй своих мозгошмыгов и смотри!

Они остановились на вершине холма, и Луна указала рукой на небольшое озеро на опушке леса, начинающегося в низине.

Невилл не понял, что он должен был увидеть, но Луну это совершенно не расстроило, и она потащила его вниз наперегонки с солнцем, которое начинало брезжить на горизонте.

— Сюда, скорее!

Невилл отпустил её руку, и Луна вырвалась вперёд. На берегу озера, наполовину утопленный в воде лежал большой плоский камень, покрытый плотным зелёным мхом. Луна, добравшаяся до него первой, залезла на этот камень и протянула руку Невиллу, помогая вскарабкаться. Она села на самый краешек камня, свесив ноги в воду, а Невилл устроился рядом, поджав колени под себя.

— Смотри во-от сюда, — прошептала Луна, нежно прикоснувшись к его лицу и поворачивая его в нужную сторону как раз вовремя, чтобы Невилл увидел, как первые лучи солнца окрасили небосвод в нежно-розовые тона, а озерная гладь, нарушаемая лишь покачиванием ног Луны, отразила эти краски.

Это было волшебно. Невилл замер с приоткрытым ртом, наблюдая за тем, как стремительно меняется пейзаж: сперва лучи солнца едва пробивались сквозь тонкие облака, похожие на горизонтальные мазки кистью, окрашивали небо в мягкие розовые тона, но всего через несколько мгновений они набирали силу, становясь насыщенно-оранжевым заревом. Озеро словно полыхало, пока солнце лениво выползало на небосвод. Небесный калейдоскоп сменил десятки оттенков, прежде чем все краски понемногу стали сходить на нет, когда солнце наконец показалось из-за горизонта полностью. Небо приобрело нежно-голубой оттенок, а солнце поднималась все выше, освещая все вокруг и насыщая красками.

— Это потрясающе… — с придыханием только и смог сказать Невилл, потому что никаких слов не хватило бы, чтобы описать эту красоту.

Перед носом Невилла махнула крыльями мерцающая бабочка. Он резко моргнул, сгоняя оцепенение, в которое впал, наблюдая за величественной красотой рассвета, и перевёл взгляд на Луну. Она сидела с широкой улыбкой на лице, а вокруг её головы парили несколько сверкающих бабочек, сотканных из её магии.

— Луна, мы же не в мэноре, разве тебе можно колдовать? — обеспокоенно спросил он, не желая, чтобы их уединенное утро прервалось совой из Министерства.

— А я и не колдую, — развела она руками, демонстрируя, что они пусты. — Я даже палочку не брала с собой.

— Но как ты?..

— Ты не чувствуешь, как звенит магия? — удивлённо спросила она, наклонив голову к плечу. — Это место наполнено силой. Вот у меня и не получается контролировать стихийную магию.

Невилл прислушался к своим ощущениям. Нет, место как место. Просто очень красивое и живописное.

— Здесь почти так же красиво, как в вашем ритуальном зале, только ещё совсем дико, — поделилась Луна. — Посмотри, видишь цветы, растущие рядом?

Она показала рукой в нужную сторону, и стайка бабочек улетела в том же направлении.

— Это силовая линия, одна из двух, которые пересекаются в этом месте, — пояснила она. — А вторая — во-от там, где корни деревьев сильно вытягиваются из леса.

Невилл зачарованно проследи за бабочками, которые уселись на переплетенные корни деревьев, прежде чем рассыпаться горстью искорок и исчезнуть.

— И мы прямо на их пересечении, — достроил он визуальные линии от двух указанных мест.

— Не мы, — поправила его Луна. — А вот этот камень.

Она нежно погладила мягкий мох, на котором они сидели.

— Я нашла его незадолго до твоего возвращения и очень хотела, чтобы именно ты первым побывал здесь со мной.

Невилл зарделся от смущения и неловко накрыл своей рукой ладошку Луны.

— Здесь очень красиво, — искренне сказал он. — Спасибо, что привела меня сюда.

— Пожалуйста, — легко приняла благодарность Луна. — Как думаешь, маме, Ремусу и Джинни здесь понравится?

— Конечно, — без тени сомнения сказал Невилл.

— Это хорошо, — улыбнулась Луна, спрыгивая с камня на траву. — Смотри, здесь мы поставим стулья — на всех гостей, вокруг камня нужно будет соорудить маленький помост или палубу, но, думаю, с этим сложностей не возникнет. Джером обещал нанять гоблинов…

— Так, стой-стой-стой, — перебил Луну Невилл, спрыгивая вслед за ней с камня. — Ты забыла мне что-то рассказать, потому что я не понимаю, о чем ты.

Луна на секунду задумалась, наклонив голову к плечу, и потом хлопнула в ладоши, вспомнив.

— Точно! Я же не сказала, что мы с Джеромом обсуждали заложение родового камня Лавгудов, пока ты был в школе!

Невилл опешил.

— Заложение камня? — непонимающе переспросил он, обижаясь, что Луна писала ему не обо всем, что происходило в мэноре.

— Я хотела сделать тебе сюрприз, — очень чётко уловила перемену его настроения Луна. — Я обсуждала это только с Джеромом и попросила его не говорить тебе. У тебя и без того хватало головной боли со всеми этими крестражами, двуликими профессорами и упертыми гриффиндорцами.

Невилл надул губы, все ещё слегка обижаясь.

— Ну, прости-и, — протянула Луна, беря его за руку. — Больше никаких секретов!

— Ладно, — выдохнул Невилл. Он совершенно не умел злиться на Луну, да и не собирался учиться. — Расскажешь, что там с этим камнем?

Луна просила и радостно кивнула.

— В общем, Джером рассказал мне, что, так как я чистокровная волшебница в пятом поколении с проявившимся родовым даром, которого не было в роду моей матери, я могу заложить свой камень и основать род Лавгудов.

Невилл кивнул. Пока все было понятно.

— Джером предложил пойти простым путем: попросить гоблинов найти подходящий камень и заложить его в подвале нашего старого дома в Оттери-Сент-Кэчпоул, но я отказалась.

— Почему? — удивлённо спросил Невилл.

— Я хочу, чтобы тот дом остался просто напоминанием о папе, — Луна сделала несколько шагов в сторону, отводя взгляд. — Но не думаю, что я смогу там жить. Слишком больно.

Невилл шагнул следом, обнимая её. Ему не нужно было объяснять. Конечно, Луна не хотела возвращаться туда, где все напоминало об отце, с которым она провела всю прошлую жизнь и которого она больше никогда не увидит в этой.

— В общем, мы сошлись на том, что нашей семье все равно потребуется новый дом, так что разумно будет выбрать хорошее место для его постройки и найти подходящий камень. И тут я смогла отстоять у Джерома разрешение на самостоятельные поиск. Не сразу, но он согласился.

— И как дедушка тебя отпустил? — удивлённо спросил Невилл, отпуская Луну.

— Я могу за себя постоять, — рассмеялась она, крутанувшись на месте. — Но, на самом деле, уговор был, что если я сталкиваюсь с малейшей опасностью, то позову Бонни, чтобы она меня забрала.

— Да, это хороший вариант, — кивнул Невилл, тоже озабоченный безопасностью Луны.

— И я пошла самым простым путем для поиска — просто пошла вдоль силовых линий, расходящихся от вашего камня, — Луна, балансируя на одной ноге, вытянула руку вперёд, указывая направление в сторону камня. — На третьем луче мне улыбнулась удача, и я нашла это место.

Невилл с улыбкой смотрел на тонкую фигурку.

— Этот камень — самая удачная находка. — Луна закончила кривляться и подошла к камню ближе, кладя руки на плоскую поверхность. — Он лежит здесь уже давно и буквально переполнен магией. И если его не перемещать, то магия в нем лишь продолжит расти.

— Но камни же обычно спускают под землю в ритуальные залы, — справедливо заметил Невилл.

— Это будет мой камень и мой род, — отрезала Луна. — Так что только мне решать, как будет расположен камень моего рода.

Невилл поднял руки в защитном жесте, не споря с Луной, раз уж она уже приняла решение.

— Мы построим палубу вокруг камня, чтобы к нему можно было подойти с любой стороны. — Луна рисовала в воздухе чертёж, и её магия помогала ей, мельчайшими светящимися частицами визуализируя её слова. — И здесь возведем стеклянный полукупол, как в оранжерее. Я не хочу прятать ритуальный зал под землю — наоборот, хочу, чтобы из него открывался вид на рассвет. Гоблины умеют работать не только по металлу, но и по стеклу, так что они смогут изготовить окна, которые выдержат нужные чары…

Невилл зачарованно слушал и смотрел, как по мановению руки Луны перед глазами вырастает описываемое ею помещение, полупрозрачное, как схематичный набросок, но его воображение дорисовывало недостающее.

— Здесь мы поставим три, нет, четыре ряда с лавками, — продолжала Луна. — И в глубине зала будет дверь, ведущая в основной дом. Мы не станем прятать зал от посторонних, ограничившись защитными чарами.

Это было очень в духе Луны — нарушать все правила и делать что-то по велению души. Стеклянный ритуальный зал с видом на рассвет — действительно, почему бы и нет. Видение Луны было совершенно уникальным, и он не сомневался, что оно претворится в жизнь.

— Как будет выглядеть дом, я ещё не придумала, — сокрушенно сказала Луна. — Но я точно знаю, что ты поможешь разбить вокруг замечательный сад!

— С удовольствием, — искренне ответил Невилл.

— А планировку дома мы будем обсуждать уже всей семьёй. Не буду отнимать у мамы и Ремуса эту возможность.

Невилл кивнул, улыбнувшись.

— Но к чему такая спешка? — спросил он, удивлённо. — Тебе не хочется больше жить у нас?

— Нет, что ты! — воскликнула Луна. — Я это делаю, не чтобы съехать из Лонгботтом-мэнора, — заверила она Невилла, беря его руки в свои. — Я это делаю ради Джинни.

Невилл непонимающе изогнул бровь.

— Понимаешь, мы всей семьёй отправились в Косой переулок за покупками к школе ещё до твоего возвращения, — пояснила Луна. — И Джинни дразнили какие-то мальчишки, называя «рыжей вороной», потому что она совершенно не похожа ни на маму, ни на Ремуса. А продавец в одной из лавок и вовсе припомнил ей, что она Уизли и дочка преступницы, после чего предложил пойти в Лютный, где ей и место.

Невилл ошарашенно распахнул рот, не находясь, что сказать.

— Это же кошмар! — только и смог выговорить он, в шоке.

— Угу, — печально согласилась Луна, облокотившись на камень. — Мама, конечно, наслала на того продавца чирьевые чары, и мы оттуда ушли, не потратив ни кната, но осадок остался. Джинни так и вовсе больше не захотела выходить в Косой переулок…

Невилл лишь пораженно покачал головой, пытаясь понять, как взрослые волшебники могут быть так жестоки к ребёнку.

— Вот я и решила, что стоит ускорить заложение родового камня, чтобы у нас появился, наконец, свой род, куда я смогу принять маму и Ремуса, а они, в свою очередь, смогут магически удочерить Джинни тем же ритуалом, которым Гринграссы усыновили Перси.

— Разумное решение, — согласился Невилл. — Перси растерял всю рыжину и правда начал слегка походить на лорда Гринграсса.

— Это ритуал выжигания крови, — пояснила Луна. — Тори рассказала нам, что из Перси буквально выжгли кровь его биологических родителей, чтобы при ритуале принятия в род дать ему кровь приемных родителей.

— И он на это согласился? — со скепсисом спросил Невилл. — Звучит опасно.

— Как и любые ритуалы на крови, — пожала плечами Луна. — Как ты верно заметил, Перси приобрёл черты Гринграссов, а это побочный эффект ритуала. А в случае с Джинни — я бы сказала, что это основной эффект, которого хотелось бы добиться, чтобы она стала похожей на маму и Ремуса и не чувствовала себя приёмной. Магически, Джинни и так была самой сильной из детей Уизли, но после выжигания крови с неё спадет клеймо предателей крови, что поможет ей стать ещё более сильной ведьмой.

— А ты уже обсуждала это с самой Джинни? — спросил Невилл.

— Ещё нет, но я уверена, что она согласится.

Бонни явилась по первому зову Луны и унесла их домой. Едва оказавшись в мэноре, Луна тут же отправилась к Джерому, чтобы рассказать, что она нашла камень, который станет её родовым алтарем, и начать всю документальную подготовку: выкупить землю, на которой расположен камень, договориться с гоблинами о строительстве базового помоста вокруг камня, чтобы можно было организовать ритуал, найти мастера рун для нанесения базовых цепочек на камень и спланировать время так, чтобы успеть сделать всё это до отъезда в Хогвартс. У них было много дел.

Лето девяносто второго стало самым сумасшедшим в жизни Риты Скитер-Блэк, а уж ей было с чем сравнивать! На почетное второе место отправилось первое лето после окончания Хогвартса, когда она всеми правдами и неправдами выбила себе стажировку в «Пророке» в обход подготовительных курсов, где разваливающиеся репортеры на пенсии вышколили бы её в серую и унылую писаку, загубив талант и уникальный стиль. Этого Рита допустить не могла, так что ей всего лишь пришлось пригрозить компроматом на пару сотрудников газеты, подставить одного из редакторов, спешно заставив его уволиться из-за скандала, и убедиться, что его помощник, у которого был должок перед Ритой ещё с Хогвартса, займёт его место, подарив ей путёвку в штат. А затем были сумбурные первые месяцы работы, вливание в коллектив — а точнее, выгрызание своего места под солнцем, и лишь ближе к осени — долгожданное спокойствие, когда буря, вызванная её приходом в «Пророк», улеглась.

Но это лето ни в какое сравнение не шло!

Едва Рита завершила цикл скандальных статей о Квирелле, Дамблдоре и Фламеле, как её спокойная жизнь закончилась, ведь на Гриммо двенадцать прибыли четыре стихийных бедствия. Другого эпитета для описания мальчишек, нарушивших покой миссис Скитер-Блэк, она придумать не могла. Они были везде: гостиная, где она любила развалиться на диване у камина, сочиняя очередную статью или обсуждая с Сириусом, как прошёл день, превратилась в поле боевых действий: тут и там были разбросаны бумажки, верхняя одежда, плюй-камни и результаты неудачных экспериментов близнецов, которые те запрещали эльфам убирать, пока они не доведут розыгрыш до ума; столовая превратилась в учебный класс, только вот учиться в нем ни один из мальчишек не собирался; даже в саду Рита не могла найти покоя, потому что стоило ей уйти в беседку, как все мужское население дома, включая Сириуса, решало тут же отправиться играть в квиддич. Так что Рита находила уголок спокойствия либо в их с Сириусом спальне, где ей быстро становилось душно и скучно, либо в — о, ужас! — библиотеке. Рита, с её любовью писать, читать не любила от слова «совсем». Но при выборе между небольшим туалетным столиком с табуретом и нормальным креслом и столом в читальном зале, разумеется, она выбирала последнее, невзирая на библиотечную пыль.

Но даже там её умудрились найти. Рон, нелепый и шумный мальчишка, был на удивление спокойным и тихим, когда нарушал покой Риты, раскладывая на соседнем столе шахматную доску и разбирая задачки из учебника. Как Рита узнала позже, никто не хотел играть с ним в шахматы: близнецы играли вдвоём, жульничая и отвлекая внимание Рона, чтобы тот не заметил, как они сдвигали фигуры, но он все равно замечал и злился; Гарри едва-едва научился играть в шахматы в Хогвартсе, так что соперника из себя представлял посредственного; впрочем, как и Сириус, который откровенно считал шахматы чем-то скучным. Так что Рон, которому доставляло истинное удовольствие просчитывать ходы и варианты исхода партии, очень быстро остался одинок в этом занятии и довольствовался решением задачек.

Рита наблюдала за ним из-за своих записей с легким интересом. Из всех мальчишек, что приютил Сириус, Рон раздражал её меньше всех: он превращался в тихого и сосредоточенного мальчика, когда рядом не было лучшего друга и шебутных братьев. Это случалось нечасто, но примерно раз в неделю он нарушал её покой, снова раскладывая доску и утыкаясь в книгу. Рита, не всегда будучи занята работой в это время, краем глаза следила за его игрой. Однозначно, у Рона был потенциал. Но вот в некоторых задачах он зависал так надолго, что однажды Рита не выдержала.

— Слон на Е-три, — негромко подсказала она, видя потуги Рона.

Тот удивлённо вскинул голову, но тут же направился проверять подсказку.

— Но тогда ведь ферзь съест слона, — озадаченно протянул он.

— Зато откроет путь к королю твоей пешке с Д-два, — закатила глаза Рита.

Рон сосредоточенно переставил фигуры, как сказала Рита, и оценивающе окинул взглядом доску.

— Шах и мат, — вынес он вердикт. — Королю некуда отступить, и ни одна из фигур не сможет забрать пешку. Спасибо!

— Да не за что, — пожала плечами Рита, возвращаясь к работе. На интервью она любила пользоваться Прытко пишущим пером, но вот черновики статей, пока там были не извращенные факты, она писала от руки.

— А вы не хотите?.. — Рон не успел закончить вопрос.

— Нет, — отрезала Рита, и так догадавшись, что он хотел предложить ей сыграть.

Мальчишка поник, но не стал настаивать. Всем бы из них такое понимание!

* * *

Лето многолетней семьи Блэк набирало обороты. Июль Сириус, вознамерившийся стать первоклассным папашей, посвятил «культурной программе», как он обозвал то безобразие, в котором пришлось участвовать даже Рите для поддержания картины дружной семьи на публике. Они посетили десяток рок-концертов, преимущественно маггловских, где Рите с откровенной брезгливостью пришлось соблюдать дресс-код, одеваясь в кожу и джинсу вместо привычных платьев. Спасибо хоть Сириус покупал ей сидячие места, пока сам с мальчишками отправлялся в самую гущу событий — на танцпол. Рите хоть и нравилась маггловская музыка, которую Сириус регулярно слушал дома, она пришла для себя к выводу, что ничего бы не потеряла, не посетив эти беснования. Вживую исполнители пели хуже, а атмосфера была на любителя; и Рита к ним себя явно не причисляла. Единственный концерт, доставивший ей удовольствие — это концерт «Бешеных сестричек», на котором она могла присутствовать в комфортной ей одежде, да и после хаоса маггловских концертов это выступление было практически чопорным!

Но, увы, знакомство Риты с миром магглов на этом не закончилось. Они всей семьёй посетили кинотеатр, где показывали дурацкий фильм про девушку по имени Баффи, которая истребляла вампиров, совершенно не похожих на настоящих, да ещё такими бесполезными способами, что Рита не могла воздержаться от комментариев. Хорошо, ещё Сириус додумался наложить заглушающее на окружающих магглов, чтобы случайно не нарушить Статут. А ближе ко второй половине фильма наложил ещё одно заглушающее — уже на мальчишек, потому что они действительно погрузились в фильм и с интересом наблюдали за приключениями героини, пока Рита, которую впечатлила только сама возможность магглов показывать выдуманные истории, разносила сюжет в пух и прах под лающий смех Сириуса.

На день рождения Гарри они отправились во Францию, в парк развлечений, где пробыли два дня подряд, катаясь на всех возможных аттракционах до тошноты. Рита только наблюдала за ними со стороны, чувствуя себя до безумия старой и поражаясь, каким все-таки ребёнком был в глубине души Сириус. Но отчасти она ему завидовала, потому что он искренне наслаждался этими беззаботными деньками, тогда как Рита считала дни до отъезда приемных детей в Хогвартс.

* * *

Она даже не пыталась делать вид, что хочет быть примерной приёмной матерью. Энтузиазма Сириуса хватало за глаза, так что Рита сразу выстроила границы — пусть возится с детьми сколько душе угодно, а она будет только играть на публику. Впрочем, мальчишек такое положение дел устраивало — им всем куда больше нравился весёлый и деятельный Сириус, нежели занудная и брезгливая Рита, потому что они ещё не доросли до того, чтобы наслаждаться тонким сарказмом и издевательским тоном её разгромных статей. И, если уж говорить начистоту, Рите даже было на руку отсутствие у них точек соприкосновения — она могла не тратить свое драгоценное время на общение с буйными подростками.

Но из всех них только Рон с завидной регулярностью нарушал её уединение, так что Рита невольно начала обращать на него чуть больше внимания. Весёлый и улыбчивый рядом с Гарри, ершистый и ворчащий рядом с близнецами, в библиотеке Рон почему-то становился более серьёзным и — Рита не была уверена наверняка — расстроенным. А после дня рождения Гарри и вовсе поник.

Посмотрев, как Рон в расстроеных чувствах битый час не может решить несложный этюд, Рита сжалилась. В конце концов, ей не нужен был бесконечно вздыхающий под ухом ребёнок.

— Что случилось? — через силу спросила она, делая вид, что ей не плевать.

— Ничего, — ответил ей Рон с таким вздохом, что Рита не выдержала и, свернув пергамент трубочкой, встала и отвесила ему лёгкий подзатыльник.

— За что? — возмутился Рон, не ожидавший от флегматичной мачехи такой реакции.

— За откровенное вранье и неуважение к моему времени. — Рита обошла стол и села напротив Рона перед шахматной доской.

— Простите, — потупил взгляд Рон.

Повисла неловкая тишина, потому что Рон явно не собирался изливать душу ей, по сути чужой и едва знакомой женщине. Рита закрыла глаза, мысленно сосчитав до пятидесяти, выжидая, что Рон заговорит первым, но тот продолжил молчать.

— Ладно, — сквозь зубы выдавила она. — Давай так. Сыграем с тобой одну партию, в процессе которой я буду задавать вопросы, а ты — давать ответы.

Рон удивлённо поднял голову.

— Это какая-то новая игра?

Рита мысленно помянула Моргану, так некстати дернувшую её за язык и заставившую поинтересоваться самочувствием долбаного ребёнка. Как же она ненавидела детей!

— Шахматы, — выдохнула она, не добавив крепких эпитетов об умственных способностях Рона. — Я говорила про шахматы.

— Вы правда со мной сыграете? — В глазах Рона, от воодушевления разве что не подпрыгивающего на стуле, плескалось такое удивление, словно его венгерская хвосторога лизнула как щенок, вместо того чтобы сожрать.

— Одну партию, — чётко произнесла Рита. — И только если ты будешь отвечать на мои вопросы без вранья.

— Конечно, мэм! — радостно воскликнул Рон, расставляя фигуры на доске. — Вы хотите сыграть белыми или чёрными?

— Чёрными, — коротко ответила Рита.

Рон кивнул, разворачивая доску.

— Я тоже люблю ходить вторым, чтобы позволить противнику выбрать дебют, — поделился он, сдвигая первой пешку от правого коня на две клетки.

— Интересный выбор, — оценила Рита, сдвигая пешку перед ферзем тоже на две клетки. — Дебют Гроба, если мне не изменяет память.

— Вы разбираетесь в шахматах? — удивлённо спросил Рон, выставляя слона на освободившуюся позицию.

— Немного, — безразлично пожала плечами Рита, усиливая диагональ на пути слона ещё одной пешкой и защищая первую.

— Но вы даже знаете название этого дебюта! — поспорил Рон, тоже выводя вперёд пешку для защиты первой. — А Фред, Джордж и Сириус даже слова «дебют» не знают.

Рита усмехнулась.

— Не брала бы вышеперечисленных личностей за эталон, потому что, если сравнивать с ними, я окажусь экспертом, что далеко не так.

— Но вы двигаете фигуры даже в самом начале более осознанно, нежели остальные. Они просто двигают вперёд случайные фигуры, не задумываясь, как они должны взаимодействовать!

— Сочувствую, если все твои партнёры по шахматам в этом доме не понимают красоту этой игры. — Рита откинулась в кресле, после того как вывела вперёд коня.

— А вы понимаете? — с надеждой спросил Рон.

Рита улыбнулась уголками губ.

— Вообще-то, уговор был, что вопросы задаю я.

Рон поник, поняв, что тема шахмат, по всей видимости, закрыта. Сделал ход и покорно кивнул.

— Так что заставило тебя пыхтеть так, что даже я отвлеклась? Явно ведь не непроходимая тупость тех, с кем ты пытался играть. — Рита сделала рокировку.

— Ну, это, конечно, тоже, но… — Рон сходил и неловко замок.

— Но? — нетерпеливо спросила Рита, съедая первую фигуру.

— Я грустил не из-за этого.

Это будет долгий разговор!.. Рита шумно вдохнула и выдохнула.

— Отлично, мы поняли, что твои вздохи означают, что ты у нас тут грустишь! Сириус из кожи вон лезет, развлекая вас, а ты тут сопли на кулак наматываешь! — раздраженно сказала она, выводя ладью вперёд.

— Я не… Нет, все в порядке… Я не хотел!.. — Глаза Рона забегали в панике, он совершил глупый ход, отдав коня, тут же съеденного ферзем Риты, без защиты.

— Прекрати мямлить! — рявкнула она раздраженно, и Рон разве что не съежился от страха. — А открой свой рот и скажи словами, что не так. Докажи мне, что он тебе нужен не только для того, чтобы в него есть.

Рон судорожно сглотнул и выпрямился в кресле, бегая глазами по доске в поисках хода.

— Простите… Я…

Рита злобно зыркнула на него, и Рон тут же заткнулся, собираясь с мыслями. Сдвинул ещё одну пешку.

— Раз мантикора, два мантикора… — язвительно начала считать секунды до ответа Рита, вводя Рона в абсолютную панику.

— Я… Я…

— Скажи уже нормально! — рыкнула Рита.

— Я чувствую себя предателем! — судорожно выпалил Рон, дрожа как осиновый лист.

Мордред, только вот детских истерик Рите не хватало! И так лето катилось книззлу под хвост, так ещё и Рон с его проблемами и выдумками!

— Гиппогриф тебя задери, мелкий засранец! — Все же Рита не смогла сдержать язык за зубами. — Я как раз думала, как же развлечься этим вечером, и первым пунктом шло «успокоить накрутившего себя ребенка»!

Рита зло цокнула языком и передвинула слона.

— Простите… Я пойду… — Рон чуть ли не сполз под стол, лишь бы не попадаться на глаза Рите.

— А ну сел на место! — скомандовал она.

Рон тут же сел, выпрямившись по струнке. Замер, боясь пошевелиться.

— А теперь ты продолжишь играть, сконцентрировавшись, и будешь отвечать на мои вопросы, раз уж ты тут решил нарушить библиотечную тишину вздохами и повесить на меня свои проблемы.

— Да, мэм, — неловко хлюпнул носом Рон и уставился на доску, чтобы сделать ход.

Рита переставила свою фигуру в ответ и, забросив ногу на ногу, начала расспрашивать:

— Кого, тебе кажется, ты предал? — заунывно протянула она. Рон открыл было рот, когда Рита одернула его до того, как он издал звук. — Не мямлить!

— Родителей, мэм, — коротко сказал он, потупив взгляд.

— Они предали тебя первыми, совершив преступление и фактически бросив тебя, — равнодушно пожала плечами Рита. — Твоей матери нужно было трижды подумать, прежде чем так подставляться, когда у неё столько детей.

Рон промолчал, не поднимая глаз, пока Рита продолжала.

— А что до отца, так тот просто идиот. Возглавлять Отдел по незаконному использованию изобретений магглов и лично нарушать закон, модифицируя маггловские игрушки. — Рита закатила глаза. — Судя по всему, ты недалеко ушёл от них в развитии, раз считаешь, что ты предаешь их…

— Не говорите так! — вскочил Рон, сжимая кулаки. На его щеках проступили красные пятна. — Даже если они совершили ошибки, они все равно мои родители!

— Какая поразительная преданность, — процедила Рита скучающим тоном.

— И я чувствую себя виноватым, что я здесь наслаждаюсь жизнью, пользуюсь гостеприимством Сириуса, возможно, его жалостью к другу Гарри, пока мама сидит в Азкабане, а папа — даже не знаю где…

— С чего такая привязанность? — с недоумением спросила Рита, которую этот вопрос интересовал с того самого момента, когда Рон отказался от фамилии Блэк и решил остаться последним Уизли, не взирая на насмешки.

— А как можно забыть о родителях в одночасье?! Как можно не простить им одну-единственную ошибку, когда они прощали всех нас и не раз?! — Рон размазал по щеке злые слезы.

— Видимо, твои братья и сестры не столь великодушны, — озвучила очевидное Рита. — Но я все ещё не понимаю, почему ты считаешь, что предаешь родителей, живя здесь, со всеми нами.

— Ну, вот вас же раздражает моё присутствие… — пробормотал он. — Наверняка и Сириуса тоже… И как я могу радоваться жизни, когда родителям плохо?..

— Не надо делать выводы по мне, — махнула рукой, перебивая его, Рита. — Мне правда вы все безразличны. Это Сириус хотел поиграть в папашу — пусть развлекается. Я детей не люблю и этого не скрываю.

Рон обиженно всхлипнул.

— Мерлин, заканчивай уже ныть! — взмолилась Рита. — Я пытаюсь объяснить тебе как взрослому человеку, что ты надумал глупостей!

Рон сглотнул и залез назад на кресло с ногами, обняв колени.

— Сириус не пригласил бы вас всех к себе, если бы не хотел. И нет, он делает это не из жалости, как ты решил. Вы ему понравились и он хочет, чтобы у вас всех все было хорошо.

Рита вздохнула и устало потерла виски. Говорить хоть сколько-то приятные и успокаивающе вещи явно было не её специальностью.

— А что до твоих родителей, если опустить факт того, что они сами виноваты в своём положении, то, как правило, все родители желают своим детям лучшего. Так что, я думаю, они рады, что вы не попали в приют, что вы сыты и одеты, что вы можете радоваться жизни, как обычные дети, и что нашёлся тот, кто о вас позаботится.

Фух. Рита закончила тираду и откинулась в кресло. К Мордреду общение с детьми! Она это делает в последний раз.

— Спасибо, — утерев слезы, сказал Рон со слабой улыбкой. Потом переставил ферзя. — Шах. Ваш ход.

* * *

Найти Артура Уизли было легко. Сложнее для Риты было объяснить самой себе, зачем она это делала. Подергав за ниточки в Министерстве, она без проблем выяснила, куда отправили Артура на общественные работы — уборщиком без палочки на квиддичный стадион в Йорке.

В тот же день она перенеслась через камин в Йорк и уже в облике жука долетела до стадиона. Артур нашёлся не сразу — стадион был большим, и Рите потребовалось много времени, чтобы облететь все помещения в его поисках и в конце концов найти его на одной из трибун. Вооружённый ведром, тряпками и шваброй, он убирал сидячие места после матча: на одной из лавок кто-то рассыпал бобы Берти Боттс и те успели растаять на солнце, образовав дурно пахнущую лужицу, которую старательно оттирал Артур. Он постарел за каких-то три месяца в Азкабане лет на десять: волосы поседели, кожа на лице и на теле обвисла, без домашней еды он похудел на десяток-другой фунтов, и одежда на нем болталась мешком. Артур Уизли не выглядел на свои сорок два и представлял из себя крайне жалкое зрелище даже по меркам Риты. Но при этом его глаза все ещё были живыми. Печальными, но не опустошенными, как у тех, кто окончательно потерял волю к жизни.

Улетев в административные помещения и дождавшись ухода начальницы Артура из кабинета, Рита обратилась в человека и пролистала бумаги. Артур работал на совесть: ни единого опоздания или выговора за полгода, начальница отмечала его ответственность и старательность. В его личном деле даже была записка начальницы о том, что через пару месяцев можно даже подать запрос на досрочное возвращение Артуру палочки.

Рита вернула все документы на место и, вновь обратившись в жука, улетела со стадиона. У неё было достаточно информации для любой разгромной статьи, которая окончательно размазала бы Артура Уизли. Можно было написать о том, какие злостные планы вынашивает Артур, строя из себя примерного сотрудника: «Невинное лицо злостного нарушителя — лишь фасад!» Можно было оболгать его, сочинив, что он присваивает себе забытые болельщиками вещи: «Уизли хуже нюхлера! Тащат даже то, что не блестит!» Можно было раздуть скандал из служебного романа: «Бывший заключённый пытается скостить срок через сердце начальницы!»

В голове были десятки вариантов того, как сделать жизнь Артура и, как следствие, его семьи тяжелее. Это было коньком Риты: извращать факты, додумывать к ним скандальные теории и растаптывать в грязь человека. Но сейчас она впервые чувствовала себя гадко при мысли о том, чтобы написать статью о Уизли.

Дурацкий мальчишка! Рон впечатлил её своей непоколебимой привязанностью и верой в родителей. Эти чувства было так просто растоптать… Но вместо этого Рита просто аппарировала на Гриммо, чтобы через полчаса выйти оттуда с Роном.

* * *

Рон был счастлив увидеть отца. Тот был ещё счастливее — даже словно помолодел на несколько лет, когда его лицо тронула столь светлая улыбка, что Риту едва не стошнило.

Она сама разошлась с родителями в тот момент, когда одна из её скандальных статей насолила кому-то из их близких друзей. Родители не смогли понять и принять Риту и записали её в злодейки. Не отказались от неё, не изгнали из рода, но просто поставили на ней крест и перестали общаться. Даже на свадьбу не пришли.

Поэтому готовность Рона простить родителей, точнее даже не так, его твердая уверенность, что отца не за что прощать, вводила её в замешательство. Её сочли недостойной даже совы на Рождество и день рождения просто за пару сотен слов, которые помешали сделке друга семьи, даже когда не он был целью, а его партнёр, чью репутацию нужно было уронить для Донателлы. Друг просто лишился выгодного контракта, немного потерял в деньгах и был вынужден влезть в долги, которые позже погасил. Ничего критичного! Но вот родители Риты были с ней не согласны до такой степени, что, даже случайно пересекаясь в общественных местах — магический мир отвратительно тесен! — они предпочитали делать вид, что не видели Риту или что они не знакомы.

А Рон бежал к отцу с такой радостью, что Рите было даже немного завидно. Чем Артур заслужил такую безусловную любовь и принятие, для неё было загадкой.

— Как ты, Ронникин? У тебя всё хорошо? Как остальные? — Артур отложил все дела, чтобы пообщаться с сыном.

— У нас всех всё хорошо, пап! — ответил Рон, продолжая крепко обнимать отца. — Джинни сейчас во Франции с Лавгудами, Перси в Португалии с Гринграссами. А о нас с Фредом и Джорджем заботится Сириус.

— Я надеюсь, вы не слишком тяготите мистера Блэка? — с напускной строгостью спросил Артур. — И он хорошо к вам относится?

— Да, очень хорошо! — заверил его Рон. — У нас было такое лето!

Он пустился в длинный рассказ, пытаясь не упустить ни единой детали. А Артур с интересом слушал и кивал, пришёл в восторг от маггловского кинотеатра, хватался за сердце при описании американских горок, но продолжал тепло улыбаться, слушая сына.

— Жаль, что тебя с нами не было, — закончил печально Рон. — Я чувствую себя неправильно, когда мы развлекаемся, а ты тут моешь полы…

— Не думай обо мне, Ронни, — потрепал его по волосам Артур. — Я по гроб жизни благодарен, что мистер Блэк взял вас под крыло и делает все возможное, чтобы вы радовались жизни. Я счастлив видеть тебя улыбающимся.

— Но как же ты? И мама? — с тоской спросил Рон.

— Мы не смогли о вас позаботиться. А Блэки, Лавгуды и Гринграссы смогут дать вам куда лучшую жизнь, нежели сможем сейчас мы с мамой, — печально произнёс Артур. — Так что, пожалуйста, пообещай мне, что не будешь делать глупостей, ладно?

— Но я хочу жить с тобой! — горячо возразил Рон. — Ты же мой папа!

Рита закатила глаза. Вот ведь поистине верный ребёнок! Его не купить дорогими подарками и развлечениями, новыми мантиями и учебниками, известной фамилией и даже наследством…

— И этого ничто не изменит, — улыбнулся Артур. — Я всегда буду твоим отцом, а ты моим сыном. И даже если ты будешь жить у мистера Блэка, мы все равно будем с тобой связаны.

— Но, пап…

— Никаких «но», Ронникин. — Артур крепко прижал к себе сына. — Я хочу, чтобы ты жил не зная трудностей. И я уверен, мистер Блэк хочет для тебя того же. Так что позволь ему позаботиться о тебе и не чувствуй себя виноватым, хорошо?

Рон невнятно просопел что-то ему в грудь — Рита не разобралась слов — и крепче обнял отца.

— Спасибо вам, что помогли нам встретиться, миссис Скитер-Блэк, — искренне поблагодарил Риту Артур, протягивая ей руку.

— Не за что. — Рита пожала её в ответ. — Рон очень хотел вас видеть.

— А можно мы будем хотя бы иногда встречаться? — с надеждой спросил Рон, поднимая взгляд на отца и переводя его на Риту.

— Если миссис Скитер-Блэк не будет против, то я был бы счастлив.

Артур был таким простым и открытым, что у Риты едва не сводило зубы от этой искренности.

— Не думаю, что у меня будет много свободного времени, все же я занята в газете… Возможно, у Сириуса найдётся время, чтобы сопроводить Рона.

— Не надо! — резко перебил ее Рон и тут же потупил взгляд. — Я не хочу, чтобы Сириус счел меня неблагодарным.

Рита закатила глаза. Ох уж эти дети и их преувеличения!

— Ладно. — У неё уже не осталось сил спорить.

— Пообещайте, что вы не скажете ему, что я виделся с папой. — Рон протянул ей руку с оттопыренным пальцем. — На мизинчиках!

Рита рассмеялась. Эта детская непосредственность и непоколебимая уверенность в силе такой клятвы — как они ее веселили! Она ухватилась мизинцем за мизинец Рона и тряхнула рукой, скрепляя обещание.

— Я сам ему расскажу, только позже, — пообещал Рон. — А до тех пор… Вы обещали!

Он ткнул пальцами в воздух перед глазами, а затем в сторону Риты. Следит он, конечно!

Артур наблюдал за этой сценой с широкой улыбкой.

— Я рад, что вы нашли общий язык с Ронни, — сказал он Рите. — Ему очень повезло с опекунами.

Рита неопределенно пожала плечами, но Артуру и не нужен был ответ.

— Нам пора, — коротко бросила Рита. — Прощайтесь.

— Я буду писать тебе, пап! — пообещал Рон, вставая со скамейки.

— Договорились, — тепло улыбнулся сыну Артур. — А ещё двадцатого августа на этом стадионе Пушки Педдл будут играть против Холихедских Гарпий. Билетов у меня, конечно, нет, но мы можем посмотреть матч из-под трибуны, если захочешь, а миссис Скитер-Блэк окажется свободна в этот день.

На лице Рона отразился такой энтузиазм, что Рите не оставалось ничего, кроме как согласиться.

— Видимо, придётся найти время и тему для статьи, — обреченно сказала она.

Рон радостно запрыгал на месте, хлопая в ладоши.

* * *

Когда они вернулись через камин в библиотеку на Гриммо, там их ждал Сириус.

— Где вы были? — удивлённо поинтересовался он. — Я зашёл позвать вас на обед, а вас нет.

Рита перевела взгляд на Рона, предлагая тому объясниться, раз уж он просил не говорить, что виделся с отцом.

— Мы играли в шахматы, и Рита проиграла мне мороженое от Фортескью! — на ходу сочинил он. — Так что я смаковал победу в буквальном смысле!

Рон задрал нос под дающий смех Сириуса, пока Рита осознавала, что попала.

— Не хотите отыграться? — нахально спросил Рон.

31 июля 1992 года. Окрестности Лонгботтом-мэнора

Зыбкую мглу предрассветных сумерек разгонял лишь огонь шести зачарованных факелов вкруг деревянного помоста: два у будущего ритуального камня и ещё по паре — с двух сторон от рядов скамеек, расставленных перед камнем. Сегодня они были полупусты, так как здесь собрались лишь участники ритуалов и их близкие. Джером, Августа с Невиллом и сами Лавгуды: Луна, Пандора, Джинни и Ремус, пока ещё Лавгуд-Люпин. К сожалению, родители Ксенофилиуса не дожили до этого дня — они умерли, когда Луне ещё не исполнилось и года, так что она действительно являлась последней носительницей фамилии Лавгуд с самого рождения.

Ремус сидел на скамье чуть в отдалении ото всех и задумчиво наблюдал за последними приготовлениями. Луна в белоснежной робе, придававшей ей сходства с привидением, закусив губу и уткнувшись носом в блокнот, бормотала текст заклинания на смеси латыни и гэльского, повторяя кантаты. Джером вместе с единственным человеком со стороны — мастером рун из Венгрии — проверял рунические цепочки и узоры, высеченные на камне. Мох на большей его части оставили нетронутым — по просьбе Луны, — так что круги и пентаграммы тонули в зеленом «бархате», что несколько осложняло проверку, но мастер легко обходил это неудобство, взмахом палочки заставляя поочередно светиться каждый элемент орнаментальной резьбы.

Ремус помнил, что Джинни не сомневалась ни секунды, когда Луна предложила ей стать настоящими сестрами, и никакие предупреждения, рассказы и страшилки не изменили её мнения. В теории, Джинни не пугал ритуал выжигания крови, но на практике — она начала гораздо сильнее нервничать, оказавшись у камня, который с рассветом должен был преобразиться в алтарь.

— Из-за моей мамы ты перенесла куда более сильную боль, — бравируя, произнесла она, когда Луна пару дней назад пыталась её просветить о сути ритуала. — Я это заслужила — раз, и выдержу — два.

Ремус ещё тогда поразился твердости голоса Джинни — все же в ней был и стержень, и моральный компас, позволявший отличать добро от зла. Тогда она не колебалась, несмотря на страх.

— А что насчёт тебя, Ремус? — как нечто само собой разумеющееся спросила в тот день Луна. — Ты станешь частью нашей семьи пред Магией?

Ремус тогда удивлённо моргнул. Пандора ещё не рассказывала девочкам, что Ремус сделал ей предложение, уже по-настоящему — искренне и от всего сердца. Джинни тоже удивлённо смотрела на сестру, явно не понимая, чем вызван её вопрос. И только сама Луна безмятежно смотрела на Ремуса, словно читала в его душе как в раскрытой книге. Впрочем, очень вероятно, что так оно и было, учитывая её дар эмпатии.

— Да, я был бы счастлив стать с вами тремя настоящей семьёй, — искренне ответил он, к радости приемных дочерей.

А сейчас он сидел на скамье будущего ритуального зала, который пока что не был стеснен ни стенами, ни цивилизацией, ожидая начала ритуала. И так же, как и Джинни, уже практически перед алтарем его начал грызть червячок сомнения: а достоин ли Ремус всех этих замечательных девушек? Как ни крути, он все ещё был обузой — фиктивным отцом и мужем, бестолковым нахлебником, зависимым от зелья оборотнем, который мог представлять угрозу для ставших близкими людей. Заслуживал ли он такого счастья? Не отбирал ли он его у кого-то более достойного? Мог ли позволить себе остаться с ними взаправду?

Джером с мастером рун закончили проверку, а Луна, в последний раз пробежавшись взглядом по строчкам блокнота, отложила его в сторону. Джером громко похлопал в ладоши, привлекая внимание, и гул до этого разговаривающих людей стих.

— Пора начинать ритуал, — коротко возвестил он и направился к своему месту на первой лавке в правом ряду, рядом с супругой. Невилл в последний раз крепко сжал ладошку Джинни, успокаивая ту, и поспешил за дедом на свое место. Мастер рун устроился на второй скамье за Лонгботтомами. Ремус, все ещё в тяжёлых раздумьях, встал с дальней скамьи и направился к первой скамье в левом ряду, где освободилось его место рядом с Джинни и Пандорой. Он присел с другой стороны от Джинни и, следуя примеру Пандоры, тоже взял её за руку.

— Все будет хорошо, — ободряюще шепнул он и поцеловал Джинни в макушку. Он не знал, кому сейчас следовало услышать эту фразу больше — Джинни или ему самому, но понимал, что все сделал правильно, поймав одобряющий взгляд Пандоры.

Луна взобралась на небольшое возвышение, построенное на помосте у камня со стороны воды, чтобы нивелировать рост, и встала перед будущим алтарем, лицом к собравшимся. Все взгляды оказались прикованы к ней, а голоса стихли. В предрассветных сумерках стрекотали сверчки, и только лёгкий ветерок трепал распущенные волосы Луны и подол её робы.

Луна подобрала с камня нож — гоблинское серебро, ручная работа — и подняла его перед собой на уровень глаз. И с первыми розоватыми лучами солнца, отразившимися от лезвия, Луна резко полоснула себя по левой ладони, тут же сжав её в кулак.

— Мать-Магия, услышь меня! — Первые красные капли упали на камень. — Я приношу тебе дар: чистую кровь, сильную кровь, новую кровь!

Луна плавно опустила порезанную руку к камню, разжала окровавленные пальцы и коснулась камня всей ладонью. От её руки вниз словно прокатилась волна. Рунические цепочки слабо загорелись алым светом, принимая подношение, и вновь погасли.

— У носителей дара есть имя. И имя то — Лавгуд, — последнее слово она произнесла громче и звонче. И вместе с ним рунная вязь вокруг всего камня вспыхнула, словно спичка. Волну магии почувствовал даже Ремус — она прошила все его существо, тонкими иголками забравшись под кожу, и он неловко поежился от непривычных ощущений.

Луна прикрыла глаза и, не отрывая руки от камня, напитывавшегося её кровью, начала нараспев читать длинный текст заклинания. Округлые звуки незнакомых Ремусу языков свивались в музыку рассвета: шелест листвы, пение птиц и шум ветра, который налетел внезапно, практически штормовым фронтом! Ремус сузил глаза от резких порывов, Августа неподалёку удерживала шляпку от полёта. А Луна, не открывая глаз, продолжала читать заклинание, пока вокруг нее зарождался небольшой локальный ураган.

Пандора рассказывала Ремусу, что стихийная магия Луны всегда выражалась в природных явлениях, например, в небольшой туче в больнице, когда Луна узнала, что мама не сможет ходить. Но сейчас, впервые увидев проявление этого на деле, Ремус поразился, сколько силы скрывалось в этом маленьком тщедушном тельце.

Небольшой смерч формировался вокруг Луны, пока та словно впала в транс, заключая контракт с Магией от лица Лавгудов. Вода тонкими струйками поднималась сквозь щели в помосте и закручивалась в хаотичном танце, отражая солнечные лучи в рассредоточенных каплях. Луна и будущий алтарь находились в эпицентре смерча, в самом оке бури. Светлые волосы, полощущиеся на ветру, отливали белым золотом в рассветном солнце, что вставало у неё за спиной.

Капли озерной воды вылетали из воздушной стены, отделявшей Луну от собравшихся, и оседали на волосах и лице Ремуса. Он не сразу заметил, что замер с открытым ртом, наблюдая за ритуалом, пока на финальных словах заклинания шторм не утих так же быстро, как начался. Вода, больше не поддерживаемая магией Луны, с громким всплеском опала вниз: в озеро и на помост, и чуть-чуть на всех присутствующих. Ремус встряхнул головой, сбрасывая оцепенение, накрывшее его вместе с волной магии.

Луна стояла сгорбившись и облокотившись обеими руками о камень — точнее (судя по равномерному свечению рунической резьбы, переливавшейся подо мхом), уже алтарь. Она тяжело дышала — вся её фигурка ходила ходуном при каждом вдохе и выдохе. Но спустя несколько неимоверно долгих мгновений, она наконец выпрямилась и с безмятежной улыбкой обвела взглядом всех собравшихся, словно отвечая на их невысказанный вопрос — да, она в порядке!

— Магия признала род Лавгудов, — слегка севшим голосом произнесла она, поднимая руки над головой.

Первыми захлопали Джером и Августа. Ремус обернулся на резкие звуки сбоку, не сразу опознав в них ободрение. Затем к ним присоединились Пандора и Джинни, мастер рун и сам Ремус, последовав примеру остальных. Это и правда было огромным свершением для столь юной волшебницы — провести в одиночку столь сложный ритуал.

Невилл тоже похлопал, но вскочил с места, спешно подходя к Луне ближе и беря её за руки.

— Как ты себя чувствуешь? Не хочешь присесть отдохнуть? — обеспокоенно спросил он.

Видя это проявление заботы, Ремус в который раз убедился в искренности чувств Невилла к Луне, которые он пронес сквозь две жизни. Он был рад за них.

— Я в порядке, — успокоила Невилла Луна. — Не хочу откладывать.

— Точно? — с сомнением переспросил он. — Мы не спешим.

— Точно, Нев. — Улыбнулась ему Луна, проводя рукой по его щеке. — Я справлюсь.

Невилл словно не до конца ей поверил, но отступился, вернувшись на свое место. А Луна, вдохнув полной грудью, выпрямилась и вновь повернулась к собравшимся.

— Мама, иди сюда! — Луна протянула руку к Пандоре, и та подкатила кресло ближе к камню, повинуясь указанию дочери.

Луна обошла алтарь и достала из лежащей чуть в стороне сумки небольшой кубок: тот был довольно простым, без изысков и драгоценных камней — простое гоблинское серебро и руническая резьба, пущенная по ободку чаши и по ножке.

— Пандора Кассандра Лавгуд! — Луна встала перед Пандорой, отставив кубок на алтарь и, взяв в руки нож, на котором не осталось ни капли крови Луны; он впитал её. — Родившая меня, вскормившая меня, взрастившая меня. Ты ли это?

— Да, это я, — подтвердила Пандора, принимая из рук Луны нож.

Пандора медленным движением провела лезвием по правой ладони, задумчиво наклоняя её. Алая кровь выступила на бледной коже, и Луна подставила кубок под вязкие капли, которые достаточно быстро наполняли маленькую ёмкость.

— Алтарь признает родство, если я — кровь от твоей крови, — констатировала очевидное Луна, выливая содержимое чаши на алтарь, где по центру пентаграммы было вырезано небольшое круглое углубление. А затем она прошептала короткое заклинание на гэльском, и кровь, до этого собравшаяся в углублении, впиталась в камень без следа, и руны вновь вспыхнули, но не так ярко, как загорались во время первого ритуала.

Луна поставила опустевший кубок по центру вырезанного круга, обошла алтарь, вернувшись к своему постаменту, и, нараспев, начала читать новое заклинание. Руны на камне начали разгораться, а затем и вовсе пыхнули снопом мерцающих искр, которые, повинуясь воле Луны, наполнили ритуальный кубок золотой пылью.

Закончив заклинание, Луна снова обошла алтарь, встала напротив матери и, обхватив чашу ладонями, подняла её над головой.

— Пандора Кассандра, силой главы рода я принимаю тебя в род Лавгуд! — С этими словами Луна перевернула чашу, высыпая переливающиеся пылинки на голову Пандоры. Они мерцали и сверкали, покрывая волосы Пандоры словно снегом, а затем в один миг вспыхнули и пропали.

— Добро пожаловать в род, мама! — с усталой улыбкой произнесла Луна, обнимая её.

Для последнего ритуала к Луне присоединились Августа и Невилл, делясь с Луной силой, пока та читала вводное заклинание для активации алтаря. По центру камня лежал обоюдоострый кинжал, который использовался для этого ритуала, и, по мере того, как Луна читала заклинание, он начал слабо светиться голубым.

Ремус же подкатил кресло Пандоры к алтарю и встал напротив неё на одно колено, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Сомневаться поздно. Он стоял перед женщиной, которая приняла его со всеми недостатками и придала смысл его существованию, вытащила со дна и подарила ему нормальную жизнь, которая позволила полюбить себя и сама полюбила в ответ. Случайная цепочка событий, приведшая его сюда, оказалась самым дорогим подарком из тех, что Ремус получил за всю свою жизнь. И хотя внутренний голос зудел, что он не достоин, что не заслужил такого счастья, стоило Ремусу поднять взгляд на Пандору, чьи глаза едва ли не светились от нежности, как внутренний голос стихал.

— Мама, Ремус, пора, — тихо сказала Луна, закончив заклинание.

Ремус взял в правую руку светящийся кинжал и поднял его так, чтобы одна сторона лезвия была направлена на него самого, а вторая на Пандору — символ того, что любые отношения — это обоюдоострый клинок. — Согласна ли ты, Пандора, взять Ремуса в законные мужья перед лицом Магии?

— Согласна, — Пандора не колебалась ни секунды, отвечая на вопрос дочери.

— Согласна ли ты принять его в род Лавгуд?

— Согласна.

— Тогда ты первая должна напоить ритуальный клинок.

Пандора кивнула и безымянным пальцем левой руки коснулась острого, как бритва, лезвия, направленного на неё. Клинок вошел в кожу словно в масло, и на светящемся кинжале начали проступать руны, насыщаясь кровью от кончика.

— Ремус, — окликнула засмотревшегося Ремуса Луна. — Согласен ли ты взять Пандору в законные жены перед лицом Магии?

— Согласен, — Ремус говорил искренне. Он был готов.

— Согласен ли ты оставить своё имя в прошлом и служить на благо рода Лавгуд в будущем?

Он принял это решение ещё на Рождество, когда в последний раз виделся с отцом. Он не хотел страдать как Люпин, он хотел жить и быть счастливым как Лавгуд. К Мерлину полумеры!

— Согласен! — Ремус тоже прикоснулся безымянным пальцем к кинжалу, чувствуя, как тот буквально высасывает кровь, чтобы наполнить ею бороздки и желобки на лезвии, из которых складывались руны на его половине кинжала.

Луна затянула очередную кантату, пока лезвия клинка насыщались кровью новобрачных: со стороны Пандоры кровь уже достигла рукояти и побежала тонкими струйками вкруг закручивающегося узора, тогда как у Ремуса рисунок заполнился лишь наполовину. И с каждой новой строчкой кровь Пандоры лишь ускорялась, занимая доминирующую позицию на кинжале, тогда как кровь Ремуса лишь медленно ползла, насыщая руны со своей стороны. А в момент, когда оба алых потока столкнулись, нож забурлил. Буквально! Ремус даже чуть дернулся от неожиданности, едва не отдернув палец, когда их с Пандорой кровь вошла в резонанс, перемешиваясь и становясь единым целым.

Луна замолкла, и повисла звенящая тишина. Ремус ощущал лишь равномерную пульсацию — в пальце и в кинжале. Это их с Пандорой сердца бились в унисон.

— Можете опустить руки, — коротко прошептала Луна.

Ремус отнял палец первым и удивлённо охнул, когда от лезвия за ним вместо загустевшей крови потянулась золотая невесомая нить, словно сотканная из света. А на другом конце клинка такая же тянулась за Пандорой.

Луна просияла. С широкой улыбкой она произнесла короткое заклинание, и кинжал влетел к ней в руки, словно соскочив со струны, которая натянулась между Ремусом и Пандорой. Луна осторожно опустила кинжал в центр алтаря, и руны на камне вспыхнули тем же голубым светом, которым сиял на протяжении ритуала клинок. А потом она запела — мелодичное заклинание было завершающим этапом ритуала — и золотая нить начала движение, словно змея, подчиняющаяся факиру. По нити прошла волна, вторая, после чего она резко удлинилась, расширилась словно лента и свернулась большими кольцами, а затем — повинуясь взмаху руки Луны, эти кольца скрутились тугой пружиной меж Ремусом и Пандорой и… Распрямились, устремившись к их рукам, оплетая безымянные пальцы, а затем кисти и запястья. Вспыхнули и исчезли.

Ремус ошеломленно моргнул. Он больше не видел золотой ленты, которая оплела его руку, но чувствовал её — словно ниточку, соединившую его с Пандорой. Основание безымянного пальца слегка тянуло, точно на него надели кольцо. Впрочем, так, по сути, и было — только кольцо это было выковано Магией и невидимо глазу.

— Силой главы рода Лавгуд я назначаю Ремуса Лайелла Лавгуда лордом-наместником рода до моего совершеннолетия, а Пандору Кассандру Лавгуд — его леди! — На этой фразе алтарь вспыхнул в последний раз, и Луна устало опустила руки, опираясь на заботливо подставленный локоть Невилла.

Ремус же почувствовал что-то похожее на прикосновение, сперва робкое, почти незаметное; зато вслед за ним его словно накрыло волной! Магия, подчиняющаяся воле Луны, пронзила все существо Ремуса, питая и наполняя силой, словно пустой сосуд.

«Так вот каково это — быть частью чего-то большего…» — только и смог подумать он, прикрыв глаза и отрешенно предавшись незнакомым ощущениям.

Сила переполняла его. Он чувствовал, что может свернуть горы, осушить моря — словно во всем мире нет ничего неподвластного ему! А ещё он чувствовал чье-то присутствие. Ремус прислушался к себе, пытаясь опознать эти источники волнения в его окружении. Один из них был совсем рядом — буквально у него в руке, эхом отдаваясь в сердце.

«Пандора!» — догадался он, осознавая, что то был отзвук ее силы в магии, связавшей их сердца и судьбы.

Соответственно, второй, более яркий импульс, но словно слегка чужеродный, принадлежал Луне. Как основательница рода она, даже передав Ремусу регентство и титул, имела куда больший вес в их маленьком роду. Но, так как у них с Ремусом не было кровного родства, он ощущал её слегка отчужденно. Интересно, а как он будет ощущать Джинни после завершения ритуалов?

Ремус настолько погрузился в калейдоскоп незнакомых ощущений, захвативших его с головой, что не сразу понял, что его зовут.

— Реми?.. — обеспокоенный голос Пандоры сопровождался нежным прикосновением к его руке.

Ремус открыл глаза. Он все ещё стоял на одном колене перед Пандорой возле алтаря. Но, судя по тому, что та начала за него беспокоиться, он не просто моргнул.

— Я в порядке, Дора, — с лёгкой хрипотцой ответил он, сжав её ладонь. — Просто потерялся в новых ощущениях.

Пандора улыбнулась, с облегчением откинувшись в кресле.

— Э, нет! — С усмешкой, достойной Сириуса Блэка, Ремус привстал с колена и наклонился к Пандоре. — Раз я теперь исполняю обязанности главы рода… Объявляю нас мужем и женой. И планирую поцеловать невесту.

Пандора звонко и счастливо рассмеялась, обнимая его за шею, и сама замкнула их губы в поцелуе.

* * *

И последней за это утро настала очередь Джинни. Ритуалы над ней должен был провести уже сам Ремус с помощью Джерома, потому что сил Луны уже едва хватало на то, чтобы держать себя в сознании. Она устало привалилась к Невиллу, прикрыв глаза, пока Джером организовывал все для первого ритуала над Джинни.

Ремус читал литературу по ритуалу выжигания крови и был искренне восхищен смелостью своей будущей дочери, которая решилась на него, чтобы стать с ними семьёй по-настоящему.

Вести ритуал он доверил Джерому — все же у того был куда более обширный опыт в ритуалистике и магии крови, нежели у Ремуса, так что когда на кону стояла жизнь Джинни — он не хотел рисковать. Сам же Ремус был нужен для активации алтаря для ритуала, и затем, как только последняя капля крови Уизли и Прюэттов оставит тело Джинни, они с Пандорой должны были присоединиться к ритуалу, чтобы отдать ей уже свою кровь.

Джером, в отличие от Луны, мог свободно пользоваться палочкой, так что подготовил алтарь достаточно быстро. Он отлевитировал в сторону помост, который использовала Луна, наколдовал ремни, которые должны зафиксировать Джинни, расчертил вокруг алтаря дополнительную пентаграмму, расставил негаснущие свечи и отлевитировал чаши с ингредиентами, необходимыми для ритуала, в ключевые точки.

Предыдущие ритуалы были сравнительно просты: представить свой род Магии и принять в него нового члена, при этом не меняя его суть — то были древнейшие ритуалы, которые можно провести буквально посреди поля на первом подходящем камушке. А вот ритуал выжигания крови был куда сложнее.

Джером закончил подготовку и кивнул Ремусу. Тот подошёл к Джинни и протянул ей руку.

— Ты готова? — с тревогой спросил он у вцепившейся в лавку Джинни.

Та нервно сглотнула, перевела взгляд на вымотанную Луну, затем на радостную Пандору, и сдавленно кивнула, с видимым усилием оторвав руку, чтобы протянуть её Ремусу.

— Всё будет хорошо. — Ремус обнял вставшую Джинни. — Я буду рядом. Мы все будем рядом.

Джинни крепко вцепилась в Ремуса в ответ и просопела что-то ему в район талии.

— Не бойся, — ободряюще сказал он и повел её к алтарю, помогая забраться на плоский камень. — Всё будет хорошо.

Последнюю фразу он произнёс, завязывая ей глаза широкой лентой, после чего помог улечься в нужном направлении, расправил сбившуюся робу, прикрыв тонкие коленки. Взмах палочки — и тугие ремни крепко привязали напуганную Джинни к алтарю. Ремус прошептал заклинание, активируя алтарь, и хотел было отойти, оставив весь ритуал Джерому, когда Джинни его окликнула.

— Не уходи, пожалуйста! — взмолилась она дрожащим голосом.

Ремус поднял вопросительный взгляд на Джерома.

— Я могу постоять где-нибудь рядом, не мешая ритуалу?

— М-м… — Тот на секунду задумался. — Только если между лучами пентаграммы справа или слева от её головы, — сказал он. — Но пересекать меловую линию или трогать Джинни во время ритуала нельзя, иначе может и тебя зацепить.

— Хорошо, я просто постою рядом, — кивнул Ремус и прошёл на указанное место. — Все, я никуда не уйду, — заверил он Джинни, которая чуть-чуть расслабилась от звука его голоса совсем рядом.

— Спасибо, Ремус.

Джером подошел ближе к алтарной плите, проверяя, надёжно ли закреплены ремни: по одному небольшому на каждую руку и несколько более широких, которые перехватывали голову, грудную клетку, бедра и ноги Джинни.

— Ты готова? — спросил он у Джинни, прикасаясь к её плечу.

— Да, — с лёгкой заминкой ответила она, бравируя и пытаясь не выдать волнения голосом. Хотя, конечно же, ей было страшно — в этом Ремус не сомневался. Но он же и верил в неё.

— Ты справишься, Джинни, — заверил её Ремус. — Больно будет совсем недолго. Обещаю.

Джером подал Ремусу знак к началу, и тот замолчал, и замер на месте — в полуметре от алтаря, к которому была привязана Джинни. Последний взмах палочки — и рот Джинни тоже оказался перехвачен наколдованной лентой, выступающей в роли кляпа. Повисла тишина, нарушаемая лишь шелестом утреннего ветерка в кронах деревьев и пощелкиванием магического огня в факелах.

— Мать-Магия, я взываю к твоей помощи! — произнёс Джером, нарушая тишину. — Очисти огнем тело этого ребёнка от слабой и проклятой крови, разорви её связь с попирателями своих законов, сотри её старое имя из истории. Сегодня умрёт Джиневра Молли Уизли, дочь Молли Прюэтт и Артура Уизли. Но вместе с тем родится Джиневра Моргана Лавгуд, дочь Пандоры и Ремуса Лавгудов.

Ремус обратил внимание на то, как Джером произнёс имена биологических родителей Джинни — Молли и Артур судя по всему никогда не заключали брак перед лицом Магии, потому Молли все ещё принадлежала к роду Прюэтт, несмотря на то, что по документам уже много лет считалась Уизли. Тогда как Ремус, принятый в род каким-то получасом ранее, уже носил новую фамилию, ведь Магия признала его Лавгудом, а до бумажек, хранящихся в архивах Министерства, Высшей силе не было, разумеется, никакого дела.

Джером взмахнул палочкой, призывая пару ножей, которые легли перед ним на алтарь. Они были тонкими и острыми, но короткими, словно огромные иглы со стеклянными полыми ручками, внутри которых, у самого основания, трепетало пламя; и по мере того, как Джером читал заклинание на латыни, лезвия разгорались алым, словно металл нагревался до температуры плавления. Однако Джером смог спокойно взять один из этих ножей за стеклянную рукоятку и, подойдя к правой руке Джинни, не колеблясь, загнал лезвие на всю длину в предплечье — от запястья к локтю. Рукоятка легла ей в ладонь.

По телу Джинни прошла судорога, и она издала сдавленный из-за кляпа крик. Ремус поежился, представляя ощущения — это должно быть не просто больно, а очень больно! Он отвел взгляд, не в силах видеть искаженное мукой лицо Джинни, и посмотрел на Пандору, которая, сидя неподалёку, побелевшими от напряжения пальцами вцепилась в ручки кресла и, кажется, даже не моргала.

Джинни снова замычала и всхлипнула — это второй нож вошёл в её левое запястье. Ремус перевёл взгляд на Джерома, который, пусть и был сосредоточен на ритуале, тоже не мог скрыть беспокойства.

Джинни тихонько плакала — белая лента поверх её век стремительно пропитывалась соленой жидкостью. Но делать это тихо ей довелось недолго, потому что Джером начал читать следующее заклинание, и тело Джинни выгнуло дугой. Иглообразные лезвия раскалились так, что их стало видно даже сквозь бледную кожу, а стеклянные рукоятки наполнились воронками кровяных вихрей, которые поглощало пламя в самой дальней от клинков части.

Эти ножи они заказали у гоблинов специально для ритуала, чтобы провести его в более гуманной манере, когда кровь выжигалась не внутри носителя, а извлекалась и сгорала снаружи. Джинни была ещё слишком мала и выжигание наживую могло окончиться плачевно, так что и Лавгуды, и Лонгботтомы согласились, что лучше выбрать более щадящий вариант. Но в случае магии крови, даже щадящий и безопасный — не значит безболезненный. Чем больше просьба, тем больше жертва, тем больнее ритуал. Джинни отдавала Магии всю свою кровь до последней капли, чтобы та очистила мир от этой смеси оскверненной и слабой крови, добровольно отдавала свою жизнь в руки Магии, чтобы та, в благодарность, позволила ей переродиться, приняв новую кровь.

С каждым новым куплетом, Джинни обмякала все сильнее, а кровь отливала от её лица. Она все больше походила на восковую куклу, особенно когда дыхание стало почти незаметным.

Ножи полыхнули багрянцем, сжигая последние капли крови, и Джером жестом указал Ремусу и Пандоре, что теперь их черед. Счёт шёл на минуты. Пандора подкатила кресло к правой руке Джинни, а Ремус подошёл, уверенно заступив внутрь пентаграммы, к левой руке. Они одновременно вытащили ножи из холодеющих рук Джинни и, полоснув себя по ладони, приложили их к тонким порезам на руках Джинни.

Джером, переместившийся к голове Джинни, стремительным речитативом читал следующее заклинание, и Ремус почувствовал, как запульсировала ладонь, из которой начала высасываться кровь, наполняя тело Джинни.

Прошло всего несколько секунд, показавшихся Ремусу вечностью, когда грудная клетка Джинни наконец вновь пришла в движение. И только тут он понял, что от волнения даже забыл, что надо дышать. Судя по шумному вздоху Пандоры, у неё была та же проблема.

Щеки Джинни вновь приобретали розоватый оттенок, и через несколько мгновений она вновь завозилась на камне, захныкав. Ремус нежно сжал её пальчики свободной рукой, успокаивая и утешая, но ничего не говорил, пока Джером вел ритуал. Тот же закончил читать заклинание, смахнул пот со лба и коротко кивнул Ремусу.

— Принимаю тебя в род Лавгудов! — произнёс он финальную фразу ритуала, отпуская руку Джинни. Взмах палочки — и ремни с повязками растворились в воздухе, позволяя Джинни сесть, потирая запястья. — Добро пожаловать в семью, доченька!

Ремус наклонился, чтобы обнять Джинни, и вновь прислушался к своим ощущениям. Теперь в его окружении появился ещё один пульсирующий комочек силы — Джинни, теперь уже действительно ставшая его дочерью.

Он помог Джинни слезть с алтаря, и едва ноги той коснулись земли, на неё налетел ураган по имени Луна.

— Теперь мы с тобой настоящие сестры! — Она радостно заключила в объятия Джинни, чьи рыжие волосы светлели буквально на глазах.

Пандора с тёплой улыбкой подкатила кресло ближе, присоединяясь к объятиям дочерей. И Ремус, несколько секунд полюбовавшись на эту идиллическую картину, присоединился к ним. К своей семье.

12 августа 1992 года. Косой переулок

В этом году со всеми ритуалами и заботами, поход в Косой переулок отложили на пару недель после прибытия сов с письмами. И все равно дедушка с бабушкой оказались слишком заняты, так что Невилл отправился за покупками вместе с Лавгудами, которые решили выбраться всей новоиспеченной семьёй. Джинни с Луной и до ритуала были близки, а после него и вовсе стали не разлей вода! Невилл даже немного дулся на них, потому что за последние две, а то и все три недели, учитывая подготовку к ритуалу, он практически не оставался с Луной наедине. Он очень скучал по беззаботным неделям, когда они проводили вместе все дни напролет, не переживая о том, что можно говорить, а что — нет. А с возвращением Джинни в их круг общения, множество тем снова оказались под негласным запретом.

С одной стороны, Невилла тяготило то, что он не мог полностью открыться перед Джинни, но при этом умом он понимал, что ей знание о возвращении Невилла и Луны ничего не даст. Так что было разумнее позволить ей жить своей жизнью без оглядки на сценарии уже стертого прошлого. Тем более что жизнь Джинни и так уже претерпела существенные изменения, и он уже не мог сказать, что эта Джинни — его подруга из прошлого. Она была другой. Не лучше, не хуже, просто другой. Но все ещё его подругой, несмотря на глупую ревность за то, что она крадет у него Луну.

Ритуал прошёл успешно, поэтому Джинни существенно изменилась внешне, и больше никто не мог сказать, что она когда-то была Уизли. Её волосы, крупными волнами рассыпанные по плечам, сменили оттенок на светло-русый: темнее, чем у Пандоры с Луной, но светлее, чем у Ремуса; веснушки, россыпью украшавшие лицо и плечи, почти сошли на нет, став на порядок бледнее; глаза стали чуть более светло-голубого оттенка, как у Ремуса; черты лица чуть смягчились, став менее грубыми. В целом, глядя на них с Луной, теперь можно было сказать, что они — сестры. Так что все ритуалы были не зря, они помогли смыть с Джинни клеймо дочери преступницы, и теперь никто даже не думал отпускать оскорбления в её адрес.

— О, смотри, там Тори! — резкий возглас Луны выбил Невилла из размышлений, в которые он погрузился, пока они ходили за покупками.

Он поднял взгляд от брусчатки как раз вовремя, чтобы увидеть, как Луна с Джинни уже бегут в сторону другой светловолосой компании. Астория и Дафна тоже отправились за покупками в сопровождении Перси, чьи глаза удивлённо расширились при виде такой знакомой и незнакомой одновременно сестры.

— Джинни, это ты? — удивлённо спросил он, на несколько секунд «потеряв лицо».

— Родную сестру не узнал, Персик? — Показала ему язык Джинни. — Хотя уже не родную и не сестру, мистер Гринграсс.

— Ой, брось, мисс Лавгуд, — парировал Перси. — Тебя не рыжей почти не узнать!

— Ты первый начал!

Дети покатились со смеху. Невилл, присоединившийся к общему веселью, был рад, что они снова улыбаются и шутят, несмотря на все, что произошло с их семьёй в прошлом году. Перси, проведший лето с шебутной Асторией и спокойной Дафной, стал держаться более расслабленно — видимо, ему уже успели объяснить, что теперь ему не нужно бороться за место под солнцем, поэтому можно себе позволить не всегда быть серьёзным. И это однозначно шло ему на пользу.

— Здравствуйте, лорд Лавгуд, леди Лавгуд, — Перси, резко собравшись и посерьезнев, приветствовал новоиспеченных родителей Джинни, склонившись в полупоклоне, когда те подошли. Дафна и Астория сделали формальные книксены.

— Полно, Перси. — Тепло улыбнулась Пандора. — Не нужно формальностей.

— Но я хотел поздравить вас с заложением алтаря и основанием рода. — Мотнул головой Перси.

Новости по чистокровным семьям разлетались быстро, особенно при условии, что друзьям семей о таком значимом событии сообщили сами Лавгуды и Лонгботтомы.

— Благодарю от лица нашей семьи, — ответил Ремус, протягивая Перси ладонь для рукопожатия.

Тот на секунду стушевался, с сомнением глядя на протянутую руку, которую ему не должны были подавать, согласно этикету. Но надо отдать ему должное, Перси быстро пришёл в себя и, после секундного колебания, ответил на рукопожатие, гордо выпрямив спину.

Ремус же, который ещё не успел вникнуть во все тонкости бесчисленных правил, которым должен следовать Лорд чистокровного рода, облегченно выдохнул. Все же от чистокровного этикета он был слишком далёк и условился с Джеромом исполнять все требуемые от него действия лишь тогда, когда ситуация обязывала. А до тех пор Ремус просто хотел продолжать жить обычной жизнью, просто с новой фамилией и формальные титулом, не заключая себя в строгие рамки.

Когда они всей компанией добрались до «Флориш и Блоттс», Невилл сообразил, как же удачно сложилось, что они отложили поход в Косой переулок, а не пошли вместе со всеми школьниками, едва те получили письма из школы! С витрины на него взирало два десятка колдографий Гилдероя Локхарта, скалящегося в «обворожительной улыбке», подмигивающего, зазывно поигрывающего бровями… Невилл глухо простонал, увидев это мракобесие. Он как-то не вспоминал, что второй курс был омрачен присутствием этого так называемого «преподавателя». И он был вдвойне рад, что не попал сюда неделей ранее: надписи на плакатах утверждали, что Локхарт раздавал автографы ежедневно вплоть до десятого числа. А сегодня учебники — если, конечно, эту макулатуру можно было так назвать — можно было купить без автографа и на пару галлеонов дешевле. Не то чтобы это было вопросом денег, скорее, просто не хотелось обогащать шарлатана.

Джинни, Луна и Астория, едва переступив порог магазинчика, унеслись к дальним стеллажам, собирать набор для первого курса. Серьёзный Перси чопорно кивнул Ремусу и направился к полкам для старших курсов.

— Я пойду поищу новое издание Карлстона по высшим чарам. — Тепло улыбнулась Пандора, накрыв ладонь Ремуса своей. — Поможешь с поисками?

— Присоединюсь к тебе через пару минут, — нежно произнёс он, отпуская кресло. — Я хотел перекинуться парой слов с Невиллом наедине, если ты не против.

Невилл, уже собравшийся оставить Лавгудов и пойти искать нужные учебники в компании Дафны, удивлённо замер на месте. Что Ремусу могло от него потребоваться?

— Захватишь на меня тоже учебники? — попросил он Дафну, по виду которой почти нельзя было прочесть эмоции, но Невилл уже знал её характерный залом между бровей — она всегда хмурилась долю секунды, когда что-то шло вразрез с ее планами.

— Вдвое больше учебников я не унесу. — Недовольно качнула она головой. — Лучше поторопись.

— Я мигом присоединюсь к тебе. — С благодарностью улыбнулся Невилл. — Собери половину и подожди меня, если что.

Дафна чуть закатила глаза, но отправилась за учебниками, и Невилл надеялся, что она все же возьмёт их на двоих.

— Я не задержу тебя надолго, — отвлек Невилла Ремус, когда Дафна и Пандора оставили их, наконец, наедине. — Я просто хотел лично попросить тебя, если не затруднит, вернуть Карту близнецам.

— Это ещё зачем? — ощетинился Невилл, недовольный тем, что у него хотят отобрать с трудом добытый артефакт.

Ремус вздохнул, зарываясь рукой в волосы.

— Я знаю, что обещал сделать копию, но возникла загвоздка, — он неловко почесал затылок. — Мы все дружно забыли, что карта создавалась в стенах Хогвартса и была связана с его магией ритуалом, который проводил Джеймс. И я не могу воссоздать этот артефакт за пределами Хогвартса, ведь даже если я полностью повторю ритуал, у меня получится карта того места, где я буду находиться, а не план школы. А попасть в школу незамеченным не выйдет — стоит мне переступить порог, как директор будет оповещен. Думаю, ты понимаешь, что это не вариант.

Невилл сокрушенно вздохнул. Да, понятное дело, светиться перед директором было очень плохим планом.

— Но почему бы тогда не отказаться от слова, данного близнецам? — скривился Невилл, не желая делиться.

— Так близнецам новую карту пообещал не я, а Сириус, — пояснил Ремус. — Более того, в обмен на их молчание, касающееся какой-то тайны, которая не должна всплыть просто из-за вредности двух подростков.

Невилл закатил глаза. Вредности близнецам, и правда, было не занимать, так что он вполне мог себе представить, как они могли бы давить на него самого, если бы узнали его тайну. Мордредовы манипуляторы!

Он не планировал расставаться с картой, понимая, какие возможности она перед ним открывала. Но при этом строить козни людям, посвящённым в его тайну, в его планы тоже не входило: все же он сейчас ребёнок и ему очень нужны союзники — взрослые волшебники, которые помогут разобраться с Тёмным Лордом и крестражами до того, как он возродится, а также с директором и его планами на героическое будущее Гарри до того, как тому снова придётся спасать магический мир практически в одиночку.

Невилл расстроенно вздохнул, понимая, что самым разумным будет расстаться с Картой. Так будет лучше для Сириуса, чьи тайны останутся неприкосновенными, и для Гарри, у которого все ещё будет шанс заполучить её в будущем. Хотя это уже было сомнительно… В прошлом близнецы пожалели Гарри, которому Дурсли не подписали разрешение на посещение Хогсмида, но в этой-то жизни он легко его получит от Сириуса! Так что был шанс, что карта и вовсе не покинет цепких лап близнецов! Это могло стать проблемой, потому что они совершенно не были заинтересованы в поиске несостыковок, незнакомых имён на карте или странно ведущих себя знакомых. Они использовали её лишь как инструмент для приколов, чтобы попадаться как можно реже.

В общем, это решение было плохим с любой стороны, как ни взгляни. Невилл и люди, посвящённые в его тайну, лишались преимущества, вновь становясь почти слепыми в стенах школы. Единственное, на что они могли полагаться — на глаза Невилла и, теперь, Луны. Не так-то и много.

— Ладно, — с тяжёлым вздохом сказал Невилл. — Я верну Карту, когда вернёмся в мэнор. Только можно попросить тебя об одолжении?

Невилл, вслед за Луной, которая свободно звала Ремуса по имени и на «ты», тоже переступил через воспоминание о «профессоре Люпине», и теперь общался с ним куда расслабленнее, словно с дядей.

— Разумеется. — С облегчением выдохнул Ремус, видимо, до последнего сомневавшийся, что Невилл не откажет. — О каком?

— Вы с Сириусом сможете сделать так, чтобы Фред и Джордж не узнали, как вы вернули Карту и у кого она была? — Невилл искренне не желал сталкиваться с местью близнецов, памятуя, что прошлая их обида завершилась для него Больничным крылом.

Ремус замялся, но сдержанно кивнул с задумчивым выражением лица.

— Я постараюсь, по возможности, скрыть даже свое участие в её возврате, — после небольшой заминки ответил он. — Отправлю её Сириусу совой, чтобы не вызвать подозрений!

Невилл благодарно улыбнулся.

— Спасибо, Ремус.

— Нет, здесь тебе спасибо, — перебил его Ремус. — Я знаю, что добыть её было сложно и что в твоих руках она использовалась бы разумнее… Прости, что ситуация сложилась таким образом.

— Я не виню тебя, Ремус, так что тебе не за что извиняться. — Ободряюще приподнял уголки губ Невилл. — Если уж на то пошло, я могу даже больше злиться на Сириуса, что он подставился перед близнецами!

— Это точно! — Усмехнулся Ремус. — Ладно, нас уже ждут.

И правда, Дафна уже стояла со стопкой учебников в руках неподалёку от стойки с собранием сочинений Локхарта, а Пандора выглядывала из-за дальних стеллажей.

Невилл поспешил к Дафне, забирая у той половину книг и возвращаясь к роли будущего второкурсника. Их ждала закупка перед Хогвартсом.

* * *

1 сентября 1992 года. Кингс-Кросс

Одним из правил хорошего тона, которого старались придерживаться старинные семьи, было «не опаздывать». И Перси, обычно бежавший за паровозом из-за того, что Уизли всегда опаздывали, был приятно удивлён, когда его новая семья покинула поместье за полчаса до отправки поезда. Леди Мелания аппарировала первой, взяв в совместную аппарацию Дафну и Асторию, а лорд Эдриан аппарировал вместе с Перси спустя полминуты.

— Следующим летом на вокзал ты будешь аппарировать самостоятельно, Персиваль, — будничным тоном заметил Эдриан, отпуская руку Перси. — Курсы аппарации проходят весной шестого курса, и я настоятельно рекомендую тебе на них записаться. Не стоит всегда рассчитывать на камины.

— Да, отец, — покорно согласился Перси, перехватывая чемодан поудобнее и распрямляя спину. — Я вас не разочарую.

Между ним и Гринграссами установились ровные отношения. Он все ещё обращался к приемным родителям на «вы», но без титулов, а они, в свою очередь, обращались к нему на «ты», но исключительно по полному имени. Приемные сестры были благосклоннее, используя короткую версию его имени, которая была Перси куда привычнее.

Астория уже умчалась вперёд, воссоединяясь с подругами, которым их отец помогал загрузить чемоданы в вагон. Эдриан взглянул на Перси и слегка кивнул в сторону этой семьи, ожидая ответа.

— Лорд-регент Ремус Лавгуд с супругой, леди Пандорой Лавгуд, и дочерьми: Джиневрой и Луной, главой рода Лавгуд, — тихо отрапортовал он без запинки.

Это была их с отцом игра. Точнее, проверка того, насколько хорошо Перси запомнил представителей всех чистокровных семей. Половину лета он — на самом деле, с большим удовольствием, — провел за справочниками и газетными вырезками, запоминая по колдографиям лица актуальных лордов и леди, детей и наследников, как крупных, так и мелких чистокровных родов. Эдриан же дополнял это своим личным опытом и знаниями, которые не документировались в министерских справочниках, а именно о том, какие рода приносили вассальные клятвы и кому, какие рода обсуждали помолвки своих детей, кто был на грани разорения, а с кем было выгодно вести дела. Информация, которую Перси впитывал как губка, была бесценна, открывая глаза на множество вещей, которым Перси Уизли не придал бы значения.

— Лавгуды принесли вассальную клятву Лонгботтомам. Сейчас имеют лишь пассивный доход с журнала «Придира», поэтому их дочерей финансирует лорд Джером Лонгботтом. Его внук, Невилл Лонгботтом, магически помолвлен с Луной Лавгуд. Леди Лавгуд в ближайшие месяцы планирует получить звание Мастера чар, — дополнил по памяти Перси, вспоминая дополнительные факты о Лавгудах, чем заслужил одобряющий кивок отца.

— Неплохо. — Удовлетворенно кивнул Эдриан. — Упустил только то, что Ремус Лавгуд скоро примет должность управляющего в «Котле Лонгботтомов».

— Где я мог это узнать? — уточнил Перси, не припоминающий этой информации.

— На обеде у Лонгботтомов на прошлой неделе. Джером с Ремусом обсуждали облегченный график работы Мартина Локера, нынешнего управляющего лавкой, а также какой минимум ингредиентов нужно держать на складе, — напомнил Эдриан.

— Но я не помню фамилию Локер, так что не знал, о ком речь. А ингредиенты — мало ли, вдруг лорд Лонгботтом просто рассказывал о своём деле? Как из этого можно сделать такие выводы? — Заинтересованно склонил голову к плечу Перси.

— Внимание к деталям, Персиваль — это самое важное. — Чуть разочарованно покачал головой Эдриан. — Мартин Локер — полукровка, поэтому политического веса в магическом мире не имеет, вот фамилия и не примелькалась. Но ты мог неоднократно видеть её на посылках с зельями, которые заказывает у Лонгботтома Мелания. Локер отвечает за работу зельеварческой лавки, которая не сможет функционировать в его отсутствие. А это значит, что его будет подменять либо сам лорд Лонгботтом, либо, учитывая внезапный интерес, Ремус Лавгуд. Отсюда и вывод. — Он ухмыльнулся уголками губ, тогда как Перси потупил взгляд. — Думаю, в ближайшие пару недель ты сможешь прочесть об этом в «Пророке».

— Мне ещё многому предстоит научиться у вас, отец. — Перси не льстил, а говорил правду. Эдриан Гринграсс с его цепким умом и умением подмечать и собирать воедино самые, казалось бы, разрозненные факты, был идеальным образцом для подражания. О своём решении стать сыном и наследником этого человека он не пожалел ни разу.

— Да, тебе ещё есть куда расти, Персиваль, — не стал отрицать Эдриан. — Но я доволен тем, как ты усваиваешь новую информацию. Осталось лишь поработать над ее осмыслением и анализом.

Перси едва заметно покраснел. Эдриан был достаточно скуп на похвалу, считая, что та уместна лишь при значимых достижениях. И то, что он похвалил его память, было, и правда, заслуженно.

— Продолжим, — с лёгким кивком на следующую семью сказал Эдриан.

— Лайелл и Сабрина Крэббы с сыном Винсентом. Рядом с ними Роберт и Патриция Гойлы с сыном Грегори. Обе семьи являются вассалами Малфоев, титулов не имеют. Их сыновья учатся вместе на втором курсе Слизерина…

В поезд Перси сел за десять минут до отправления и в отвратительном расположении духа. Отец проводил импровизированный экзамен, подводя итоги того, как Перси выучил всех представителей чистокровного сообщества, и это было своеобразным вызовом, который разжег в Перси настоящий азарт. Но все хорошее настроение улетучилось, когда он увидел свою, как он думал, девушку в объятиях семикурсника из Рэйвенкло. Пенни за все лето не ответила ни на одно письмо, и Перси начал подозревать, что она на что-то обиделась, но не придал этому значения, погрузившись в учебу. А сейчас, видеть, что она односторонне решила разорвать их отношения, даже не поставив Перси в известность… Это было больно.

— Октавиан и Виктория Кристал с дочерью Пенелопой. Титула не имеют, — процедил он сквозь зубы, когда взгляд Эдриан указал на его — как он думал — девушку. — А рядом какой-то магглорожденный или полукровка, потому что я его не знаю.

— Не люблю оказываться правым в делах сердечных, но я же говорил. — Эдриан ободряюще сжал плечо Перси. — Отпусти это. Она тебя не стоит.

— Вы предупреждали, что так будет, но я не думал, что Пенни поступит так… — Поник Перси, отворачиваясь.

— Нечего распускать сопли! — Вдруг резко хлопнул его по спине Эдриан. — Ты теперь Гринграсс, так что держись соответствующе!

Перси распрямил спину, расправил плечи, и Эдриан удовлетворенно кивнул.

— Ты не можешь винить эту девушку в том, что она ставит выгоду для своего рода выше тебя. Это означает лишь то, что её чувства к тебе никогда не были достаточно сильны, чтобы хотя бы иметь совесть закончить ваши отношения честно. Она выбрала такой путь, и ей теперь жить с этим грузом. Ты же ни в чем не виноват. Так что мой тебе совет — просто иди дальше.

Выслушать отца было несложно, а вот принять всё им сказанное — куда сложнее. Как бы ни бравировал Перси зимой, говоря Эдриану, что он прагматик и при выборе между Пенелопой и вступлением в род Гринграссов выбрал бы последнее, все равно ему было больно. Точнее, даже не так, скорее обидно. Или же, как продолжил анализировать свои эмоции Перси, он был разочарован. Он верил в то, что Пенни хватит порядочности сказать Перси в лицо, что между ними все кончено, но он в ней ошибся. И это злило.

Он оставил чемодан в купе, где уже разместились его однокурсники, а сам направился в вагон для старост. Где нос к носу столкнулся с Пенелопой — новой старостой пятого курса Рэйвенкло.

— Мисс Кристал, — холодно приветствовал её Перси, нацепив на лицо самое непроницаемое выражение и поджав губы. — Поздравляю с назначением.

Глаза Пенелопы расширились в замешательстве, но уже спустя пару секунд она неловко отвела взгляд.

— Спасибо, Пер… Мистер Гринграсс, — она запнулась, сперва хотев назвать его привычно по имени, но исправилась, наткнувшись на ледяной взгляд Перси.

Продолжать разговор Перси не собирался, так что просто обошел Пенелопу, направившись к купе, в котором старосты школы должны были распределять дежурства на время поездки. Вызвавшись пойти первым, Перси не задержался на инструктаж, который проводили для пятикурсников. Находиться в одном помещении с Пенелопой ему сейчас было противно, ведь в её взгляде он не увидел раскаяния — только облегчение, что ей не придётся ничего объяснять.

Перси нужно было выпустить пар, так что под горячую руку попали школьники, умудрившиеся нарушить правила в первые пятнадцать минут после отхода поезда.

— Мистер Флинт, колдовать в коридорах поезда запрещено. Пять баллов со Слизерина. Мистер Вуд, вас это тоже касается, пять баллов с Гриффиндора. Вернитесь в свои купе, палочки заберёте после ужина у своих старост.

Капитаны квиддичных команд, обезоруженные Перси, угрюмо разошлись по своим купе.

— Мисс Боунс, это купе явно переполнено, более того, студентами не с вашего факультета. Рекомендую вам вернуться к однокурсникам, а не подслушивать чужие разговоры.

Племянница Амелии Боунс с кислым выражением лица ушла в другой вагон, оставив в покое слизеринцев-второкурсников, которые не заметили её, спрятавшуюся под дверью.

— Ли, почему ты сидишь один? Что опять задумали близнецы?

— Не знаю, Перси. — Пожал плечами Ли Джордан. — Они оставили чемоданы и сбежали. Может, пошли искать Кэти и Анджелину?

— Лучше бы ты оказался прав. — Закатил глаза Перси, продолжая обход.

Кэти с Анджелиной нашлись в следующем вагоне, но близнецов с ними не было. Перси раздраженно пошёл дальше, прекрасно понимая, что, раз Фреда и Джорджа нет на месте, значит, они снова где-то хулиганят. Он дернул следующую дверь между вагонами, но та не поддалась.

— Мелкий воришка! — Расслышал он приглушенный голос из тамбура.

— Слизеринский змееныш! — Вторил первому голосу второй, но и его Перси тоже не смог опознать через дверь.

— Я не понимаю, о чем вы! — воскликнул более тонкий голос.

Перси дернул ручку ещё раз.

— Думал, мы не узнаем вашу сову?..

— Не надо было вешать на лапу кольцо с гербом! — Ехидно-злые голоса были едва слышны из-за двери, и Перси не выдержал.

— Алохомора! — Дверь, наконец, поддалась, и он увидел действующих лиц этого странного диалога. Разумеется, это были близнецы, кто ещё! И с ними — зажатый в углу Лонгботтом. — Что здесь происходит?! — строго спросил Перси, уперев руки в бока.

— А, привет, Персик. — Ухмыльнулся ближайший из близнецов.

— Да мы с Фредом просто с Невиллом разговариваем. — Недобро улыбнулся Джордж.

— У нас внезапно обнаружилась общая тема для разговора. — Совершенно невинно похлопал глазами Фред.

— Правда ведь, Невилл? — с нажимом спросил Джордж.

Перси не поверил ни единому их слову.

— Фред, Джордж, оставьте его в покое! — строго сказал он. — Иначе я сниму с вас баллы и заберу палочки. Согласно технике безопасности, двери между вагонами всегда должны быть открыты, а вы закрыли проход, что является грубым нарушением! Не говоря уже о том, что вы угрожаете другому студенту.

Близнецы синхронно закатили глаза, но отступились.

— Как был занудой, так и остался! — пробубнил Фред, направляясь назад первым.

— Мы с тобой не закончили, Лонгботтом, — бросил напоследок Джордж, последовав за братом.

— Вы в порядке, мистер Лонгботтом? — озабоченно спросил Перси, убедившись, что близнецы скрылись в купе, где сидели Кэти и Анджелина.

— Да, мистер Гринграсс. — Слабо улыбнулся Невилл. — Я пойду?

— Конечно, — автоматически сказал Перси, но тут же исправился. — А почему близнецы к вам пристали?

— Не имею ни малейшего понятия. — Вздохнув, пожал плечами Невилл, спешно скрываясь в следующем вагоне.

Перси тяжело вздохнул. Вот ведь нужно было близнецам снова выбрать целью Лонгботтома! Мало было, что он в прошлом году из-за них оказался в Больничном крыле, они снова приписали ему какие-то надуманные прегрешения, чтобы оправдать травлю. А он так надеялся, что Сириус Блэк их приструнит! Видимо, зря.

Перси закончил обход поезда через десять минут и только под самый конец сообразил, что нигде не видел Рона и Гарри.

* * *

1 сентября 1992 года. Хогвартс

Невилл уселся за ставший родным слизеринский стол с настоящим облегчением. Стычка с близнецами в поезде разрушила его надежды на спокойный год. Вот ведь, они с Ремусом и не подумали, что все совы Лонгботтомов и правда носят на лапах кольца с гербовым тиснением! В качестве исключения можно было послать Крапинку, которая принадлежала Лавгудам, но её бы тоже быстро вычислили — пестрая сова была достаточно приметной и все равно привела бы близнецов к Невиллу.

Вся эта затея с возвратом карты Невиллу не нравилась. Мало того, что он лишился полезного артефакта, так ещё и приобрёл старых новых врагов в лице близнецов, которые сделали правильный вывод о том, что именно Невилл украл у них карту. И теперь хотели отомстить, потому что уж чего-чего, а злопамятности им всегда было не занимать!

Но об этом можно было подумать и завтра. А сейчас Невилл собирался сосредоточиться на распределении.

Профессор Макгонагалл завела в зал стайку первокурсников пока что в чисто чёрных мантиях. Им ещё предстояло пройти распределение, прежде чем домовые эльфы Хогвартса вышьют герб факультета на груди и добавят оторочку в цвет. Невилл нашёл взглядом девочек, что интересовали его больше всех: три светлые макушки жались друг к другу, чтобы их не разнесло в толпе первокурсников. Луна была здесь, совсем рядом, в Хогвартсе, а не в сотнях милях в мэноре — больше они не расстанутся.

Невилл был спокоен и уверен, что уже через несколько минут Луна, Джинни и Астория присоединятся к нему за слизеринским столом. Ведь Астория и в прошлой жизни попала на Слизерин, как и Дафна, которая сидела по правую руку от Невилла, а Луна наверняка рассказала Джинни, что со Шляпой можно говорить и даже спорить, так что они смогут уговорить её отправить их не на Гриффиндор и Рэйвенкло, а в Слизерин.

Но ожиданиям Невилла не суждено было сбыться.

— Гринграсс Астория, — объявила профессор Макгонагалл, и первая из подружек отправилась на распределение.

— Хаффлпафф!

Вердикт Шляпы поразил Невилла до глубины души, и он с недоумением повернулся к Дафне, которая спокойно хлопала сестре, уходящей к желтому столу.

— Ты не удивлена? — спросил он у Дафны. — Я думал, Тори попадёт в Слизерин.

— Она расхотела. — Пожала плечами Дафна. — А родителям не важно, на каком факультете мы учимся. Вон, у нас даже гриффиндорец в семье завёлся. — Со смешком кивнула она в сторону Перси.

Невилл оторопело отвернулся, делая вид, что его волнует, куда отправятся следующие первокурсники. Что было неправдой, потому что на самом деле его волновало лишь куда теперь отправятся Лавгуды. Куда отправится Луна.

— Лавгуд Джиневра.

Джинни просидела под артефактом на пару минут дольше, видимо, споря и торгуясь со Шляпой, которая не хотела отправлять её на…

— Хаффлпафф!

Сердце Невилла пропустило удар, пока близился момент истины. Джинни же радостно соскочила с табуретки и под аплодисменты своего нового факультета побежала занимать место рядом с Асторией. Невилл как-то флегматично отметил, что Джинни — первая (из нескольких поколений Уизли, пусть ныне и под другой фамилией!), кто не поступил на Гриффиндор. Но её братья, судя по всему, не были этим обеспокоены: Перси аплодировал за троих, близнецы шумели и гикали, а Рон… Невилл удивлённо моргнул, отмечая, что не видит рыжей шевелюры Рональда за столом. Он нашёл взглядом Гермиону, но та сидела одна: ни Рона, ни Гарри рядом с ней, как и вообще за гриффиндорским столом, не было.

Но эта загадка резко отошла на второй план, когда Невилл услышал долгожданное имя.

— Лавгуд Луна.

Поднимаясь по лестнице к табурету со Шляпой, Луна нашла глазами Невилла и тепло улыбнулась ему. От сердца самую малость отлегло. У него оставалась надежда, что Луна все же не последует за подругами, а будет распределена к нему.

Луна скрылась под Шляпой, и время словно обратилось в кисель. Невилл вцепился пальцами в скамью, в ожидании решения артефакта. Секунды превращались в минуты, минуты — в часы. Или Невиллу это только казалось, потому что ничего в жизни он не ждал так, как этого вердикта. А Шляпа так и хранила молчание, пока её поля, наконец, не ожили, складываясь в искаженное подобие рта, который произнёс:

— Хаффлпафф!

Вот и все. Сердце Невилла ухнуло вниз. Луна, спускающаяся с помоста, бросила на него странный, расстроенный взгляд, и поспешила к подругам. А Невилл, рассеянно хлопающий в ладоши, с каждым хлопком чувствовал, как разбиваются все его мечты и надежды.

Он хотел учиться с Луной на одном факультете, чтобы проводить вместе как можно больше времени: сообща делать задания, перешучиваться, сидя у камина, возвращаться в общую гостиную, зная, что она будет там. А теперь они снова разделены. И возрастом, который жестоко и бессердечно лишал их совместных занятий, потому что они были на разных курсах, и факультетом, потому что Луна не попала в Слизерин. И этого уже не изменить.

Всё, что могло пойти наперекосяк, именно так и пошло.

1 сентября 1992 года. Площадь Гриммо, 12

Сборы четырёх мальчишек, не отличающихся собранностью, назад в школу превратились в хаос! Сириус и недовольная тем, что её привлекли к этому, Рита пытались проследить, чтобы никто ничего не забыл, а также не набирал с собой ничего лишнего. В случае с близнецами, затея, конечно, была обречена на провал, но Сириус «великодушно» уступил Рите эту возможность и теперь слушал отголоски ругани со следующего этажа, пока она пыталась не дать близнецам взять в школу что-либо по-настоящему опасное. Он, конечно, не сомневался, что близнецы все равно умудрятся протащить контрабанду или закажут потом нужное прямо в школу, или докупят все в Хогсмиде. Так что эта борьба была исключительно показательной, больше даже для Риты, чтобы показать, что он не во всем идёт у мальчишек на поводу. Пусть это и было неправдой.

Сам же Сириус помогал собираться Рону и Гарри. С ними тоже пришлось повоевать, но гораздо меньше: они хотели взять в школу маггловскую одежду, в которой ходили летом на рок-концерты, потому что им казалось, что та выглядит очень круто. И Сириус был с ними согласен, но пришлось убедить ребят, что чопорные дети волшебников не оценят маггловский прикид по достоинству, а преподаватели и вовсе снимут баллы за неподобающий внешний вид.

В остальном же их сборы шли куда спокойнее, так что было неудивительно, что Гарри, Рон и Сириус успели выпить по чашке горячего шоколада в гостиной, ожидая, когда, наконец, спустятся Фред, Джордж и Рита. Последние появились внизу за пятнадцать минут до отхода поезда. Рита, злая и вымотанная, мимоходом поцеловала Сириуса и потащила близнецов к камину.

— Мы пойдём первыми, иначе эти шалопаи что-нибудь ещё утащат! — сказала она, едва не прожигая взглядом близнецов, с хитрым ухмылками тащивших свои чемоданы следом. — Берите летучий порох и чётко произнесите: «Вокзал Кингс-Кросс». Фред, ты первый.

— Рита, а вы уверены, что я Фред? — картинно приложив руку к сердцу, произнёс близнец, на которого показала Рита. — Нет, я понимаю, вы мне только приемная мать, но мы же провели лето вместе, а вы все ещё не можете нас различить? — он театрально приложив руку ко лбу, словно его оскорбили в лучших чувствах.

— Хорошо, Джордж, значит, ты первый, — закатила глаза Рита, указывая на камин.

— О, нет, неужели вам все равно, каким именем меня называть?! — продолжил ломать комедию близнец под едва сдерживаемый хохот Сириуса за спиной.

— Поезд отходит уже менее чем через пятнадцать минут, и у нас нет времени на ваши игры, — процедила Рита. — Так что тот, на кого я укажу, берет порох и шагает в камин. Фред, Джордж — мне без разницы. Разыгрывать будете кого-нибудь другого и в более подходящее время!

Первый из близнецов, перестав спорить, исчез в камине, и Рита протянула коробку с летучим порохом второму.

— Бессердечная вы женщина, Рита, — с тоской заметил тот, набирая горсть пороха, прежде чем шагнуть в камин и улететь вслед за братом.

Рита шумно выдохнула и устало прикрыла глаза.

— Нет, ты однозначно будешь мне должен, Сириус Блэк!

— Конечно, дорогая, — беспечно отозвался Сириус и галантно улыбнулся. — Вечером поужинаем в «Опале», только ты и я.

Рита улыбнулась ему, явно довольная предложенной взяткой.

— Тогда договорились. А я побежала спасать вокзал от этих ходячих бедствий! Мы пойдём вперёд, так что не отставайте.

Рита скрылась в зелёном пламени, и Сириус встал с дивана, потягиваясь.

— Что же, не будем заставлять даму ждать, — подмигнул он младшим мальчишкам. — Давай, Гарри, ты первый.

Поттер подскочил с дивана и, подхватив чемодан и пустую клетку Хедвиг, радостно побежал к камину. Его безумно впечатлило перемещение по каминной сети!

Гарри перехватил клетку и чемодан в одну руку, второй зачерпнул горсть пороха, переступил через низкую решетку и, бросив порох под ноги, чётко произнёс:

— Вокзал Кингс-Кросс.

Пламя пыхнуло, на секунду поглотив фигуру Гарри, но ничего не произошло. Гарри недоуменно наклонил голову под непонимающим взглядом Сириуса и Рона.

— Какого гиппогрифа?.. — удивлённо протянул Сириус, подходя ближе к камину. — Попробуй ещё раз.

Он протянул Гарри коробку с порохом, тот зачерпнул горсть и снова бросил под ноги, произнеся пункт назначения. Снова никакого результата.

— Так, Рон, попробуй ты, — Сириус помог Гарри переступить назад, и на его место в камин залез Рон.

— Вокзал Кингс-Кросс, — произнёс Рон, но результат оказался таким же, как до этого у Гарри. Взмывший огонь на секунду лизнул тонкую мальчишескую фигуру, но не возымел должного эффекта, обратившись в пепел под ботинками.

Сириус ощутимо напрягся, силясь понять, что происходит.

— Так, пусти меня, — он сам шагнул в шустро освобожденный Роном камин и попытался переместиться. Никакого эффекта. Холодное магическое пламя, которое всего несколько минут назад без проблем унесло близнецов и Риту, превратилось просто в спецэффект, как в маггловских фильмах.

Сириус посмотрел на часы, минутная стрелка на которых была уже в опасной близости от времени отправления.

— Ладно, новый план, — хлопнул он в ладоши, выбираясь из камина. — Пойдём наружу, аппарируем.

Взмахом палочки Сириус уменьшил чемоданы и клетку, чтобы убрать их в карман и освободить руки, а затем первым зашагал к задней двери, ведущей в скрытый от маггловских глаз двор. Рон и Гарри поспешили следом. На улице было уже тепло; поезд отходил днем, а не с самого утра. Лёгкий ветерок трепал волосы Сириуса, когда тот, взяв мальчишек за руки, попытался аппарировать.

Безуспешно.

Ощущения были, словно на придомовую территорию были наложены антиаппарационные чары. Хотя это точно было не так. Защита стояла только на здании, не позволяя аппарировать лишь внутри, а рядом с домом таких проблем не должно было быть.

— Главный вход, — коротко скомандовал Сириус, утаскивая крестника и его лучшего друга вслед за собой.

Они вышли на крыльцо, попытались аппарировать снова и снова, но опять потерпели неудачу. Сириуса эта ситуация уже начала злить!

Он потащил ребят дальше, думая найти пределы купола, который неизвестный недоброжелатель наложил на дом, и аппарировать из какой-нибудь подворотни, отведя глаза магглам. Но его план обломался на первом же шаге: он не смог сойти с последней ступени крыльца, упершись в невидимую стену. Выпустив руки мальчишек, Сириус ударил по этой стене кулаком: полупрозрачные волны разошлись по поверхности рябью, переливаясь всеми цветами радуги. Это могло бы быть даже красиво, не окажись они заперты внутри этого мыльного пузыря!

— Сириус, что происходит? — робко спросил Гарри.

— Не знаю, Гарри, — искренне ответил Сириус. — Одно знаю точно — нас кто-то запер здесь. А вот кто и зачем — это уже другой вопрос.

— И что же нам делать? Поезд вот-вот уйдёт! — в голосе Рона сквозила лёгкая паника.

— Мы разберёмся, Рон, не волнуйся, — заверил его Сириус. — Пойдём назад в дом, попробуем последний быстрый способ. Мик!

Едва переступив порог дома, Сириус тут же позвал домовика.

— Чем Мик может помочь мастеру Сириусу? — ушастый молодой эльф в бандане (с символикой рок-группы), повязанной на манер набедренной повязки, появился перед ним и тут же склонился в полупоклоне.

— Перенести нас на вокзал Кингс-Кросс, на платформу девять и три четверти.

Эльф протянул лапки Гарри и Рону, а Сириус снова взялся за свободные ладошки мальчишек. Прикрыл глаза, ожидая рывка, но его не последовало.

— Простите, мастер Сириус, но Мик не может.

Сириус открыл глаза, чтобы увидеть, что эльф весь сжался и дрожал, потому что не смог выполнить приказ.

— Странно… — задумчиво пробормотал Сириус. — Большинство антиаппарационных куполов не учитывает магию эльфов, как способ перемещения…

— Мик чувствует магию другого эльфа, которая блокирует дом, — негромко добавил эльф, оттягивая уши вниз.

— Эльфа? — растерянно переспросил Сириус, направившись в гостиную и жестом показав мальчишкам следовать за ним. — Это кто-то из наших?

— Нет, мастер Сириус, — после секундной заминки ответил Мик, замерев на месте и прикрыв глаза. — Мик знает отпечаток магии всех эльфов в доме, включая Кричера, но это не они.

Сириус задумчиво упал на диван, пытаясь понять, кто и зачем мог бы послать своего эльфа заблокировать его дом на Гриммо. Увы, в голове было пусто, и часы, как назло, пробили двенадцать, знаменуя отход Хогвартс-экспресса, на который Гарри и Рон безнадежно опоздали.

— Садитесь, что вы стоите! Мы уже никуда не спешим, — махнул он рукой ребятам. — Я попробую разобраться, что происходит и попробую с кем-нибудь связаться…

— Нас исключат?.. — замялся Рон.

— Конечно же нет, — махнул рукой Сириус. — Не слушайте все, что говорит Гермиона. На моей памяти, никого не отчисляли за опоздание на поезд.

Гарри и Рон с облегчением выдохнули, и Сириус невольно улыбнулся. Мальчишки!

— В обычной ситуации можно отправить сову декану, чтобы вам открыли школьный камин… Кстати, Мик, отправься в совятню и попробуй выпустить Меркьюри за окно. Надо проверить, сможет ли сова вылететь за купол.

Домовик кивнул и исчез с тихим хлопком.

Сириус же тем временем решил проверить следующий способ связи, наколдовав Патронус — переливающегося серебром пса, напоминающего его анимагическую форму, — и записал короткое сообщение Рите, которая, наверняка, извелась, когда Сириус с Гарри и Роном не явились к отходу поезда.

— Нас кто-то запер, не можем выйти из дома. Попробуешь вернуться?

Патронус кивнул, принимая сообщение, устремился в стену, но вместо того, чтобы пройти насквозь, рассыпался на мелкие искры. Сириус выругался:

— Мордред! А я надеялся, сработает…

— Ва-ау-у, — восхищенно протянули мальчишки, пораженные видом серебряного пса.

— А что это за заклинание? — спросил Гарри. — Призрак-посыльный?

— Нет, — хохотнул Сириус. — Это не призрак, а Патронус. И передавать сообщения — не основная задача этого заклинания, а хитрый трюк, придуманный во время войны.

— А что ещё оно может? — заинтересованно спросил Рон.

— В первую очередь, оно создано для защиты от дементоров. Слышали о таких? — Сириус сделал паузу, дождавшись кивка от Рона и мотания головой от Гарри. — Дементоры — это стражи Азкабана, тюрьмы для волшебников. Противнейшие твари, которые питаются хорошими воспоминаниями людей.

— Как можно питаться воспоминаниями? — недоуменно спросил Гарри.

— Ох, поверь, Гарри, ты не хочешь этого знать! — Сириус невольно поежился. — В магическом мире возможно и не такое! Но лучше просто поверьте мне на слово, парни, встреч с дементорами лучше избегать любой ценой! Эти твари выпьют вас досуха, пока в вашей памяти не останется ничего светлого и обнадеживающего. Рядом с ними жизнь кажется одной бесконечной чёрной полосой — такой безнадежности врагу не пожелаешь!

Сириус смолк, запрокинув голову и крепко-крепко сомкнув веки, силясь прогнать болезненные воспоминания. Некоторые из них все ещё заставляли его невольно вздрагивать — те редкие моменты, когда он находился в камере не в виде собаки, а в виде человека во время проверок. Ему было очень тяжело, когда дементоры накидывались на него с удвоенной силой, потому что он не был сломлен, а в его душе теплился уголек надежды.

— Прости, что спросили, — ответил за двоих внезапно более чуткий Рон.

— Да, Сириус, прости, — вклинился Гарри. — Я забыл, что ты был в этой тюрьме и рядом с… ними…

— Да ладно, — легко махнул рукой Сириус. — Это уже не важно! Вы же не со зла. Главное, я здесь с вами, а дементоры, Азкабан, приговор и подстава — все осталось в прошлом.

Повисла неловкая пауза, пока мальчишки, потупив взгляд, подбирали слова, а Сириус просто дышал, приводя мысли в порядок и запирая под замок воспоминания о времени в Азкабане. В такие моменты он был даже благодарен родителям, которые через все его сцены и истерики все равно вдолбили в него азы окклюменции. Их было недостаточно, чтобы защититься от вторжения в мысли, но хватало, чтобы хотя бы заметить сам факт вторжения и, чем Сириус правда пользовался — это сортировкой мыслей и чувств.

Хлопок, с которым вернулся Мик, заставил всех чуть дернуться, но это разорвало неловкую тишину.

— Плохие новости, мастер Сириус, — не стал подслащивать пилюлю домовик. — Меркьюри, едва вылетев за окно, врезался в тот же барьер. Бедный, бедный Меркьюри!.. Он так переполошился, когда не получилось выбраться, что Мику пришлось поймать его магией и запереть в клетке.

— Спасибо, Мик, — рассеянно ответил Сириус, ещё одна попытка которого выбраться провалилась.

Сириус взъерошил отросшие волосы, пытаясь придумать ещё варианты связи с внешним миром. Камин заблокирован, аппарировать нельзя, ни с использованием обычной, ни эльфийской магии, просто выйти — тоже, да и совы через барьер не пролетали. Можно попробовать обратиться в собаку и проверить, пропускает ли барьер анимагов, хотя вероятность успеха крайне мала, а свой секрет Сириус пока не раскрыл никому, кроме Джерома, который и так был в курсе. Так что никто из семьи: ни Гарри с Роном, ни Фред с Джорджем, ни Рита, — не знали, что Сириус является незарегистрированным анимагом, и пока у него не было необходимости раскрывать эту карту.

— Мик, сделай Гарри и Рону какао, — он встал из кресла и отдал распоряжение эльфу. — Мне нужно подумать. Будьте пока здесь.

Мальчишки не стали спорить и остались на диване ждать, пока он что-то придумает. И Сириус, кивнув им, вышел в холл и уселся на нижнюю ступеньку лестницы в раздумьях.

Сириус, при всей своей показной открытости и безалаберности, чувствовал, что с принятием титула главы рода, а также со вступлением в подковерные игры Лонгботтомов, он стал гораздо серьёзнее подходить к вопросу доверия. Рита не знала, что он магически ввёл в род близнецов, но не представил камню её, никто не знал, что Сириус является анимагом, все лето Сириус не общался с Лонгботтомами открыто, делая вид, что поддерживает ссору Гарри и Рона со «скользкими слизеринцами, надеявшимися втереться в доверие». Сириус чувствовал, что Шляпа говорила правду во время его распределения, что из него тоже вышел бы достойный слизеринец. Родители бы гордились им.

Воспоминание о родителях привычно кольнуло в груди. Он так и не нашёл в себе сил поговорить с их портретами после возвращения домой. С портрета матери он слышал лишь крики и упреки с момента как он переступил порог дома и до момента, как смог отклеить её портрет от стены и спрятать куда подальше. Титул главы рода он принял сильно позже, но за несколько прошедших лет так и не решился на разговор с родителями. Сперва в нем полыхала, как он считал, ненависть — сказывался «теплый» приём сына портретом Вальбурги. Однако со временем Сириус смог дать себе отчёт в том, что это была просто обида, которую всегда испытывает менее любимый в семье ребёнок. Ему всегда хотелось простого одобрения со стороны родителей, слов поддержки, безоговорочной любви и принятия. Он не просил принимать его выбор, не просил гордиться им. Он просто хотел, чтобы его любили.

Рассуждения о способах связи с внешним миром должны были сохранить боевой настрой Сириуса, но вместо этого ввели в меланхолию. Потому что единственный вариант, который пришёл ему на ум, требовал зайти в портретную галерею, где он не смог бы избежать встречи с отцом.

И прежде чем идти туда, нужно было определиться, у кого просить помощи, и кто из родственников, чьи портреты висели в нескольких местах, мог бы помочь. Финеас Найджелус отпадал сразу — он мог бы связаться лишь с Дамблдором, пускать которого на порог своего дома Сириус не собирался, да и быть в должниках у дражайшего директора было бы совершенно некстати. Нет, его можно было поставить в известность постфактум или и вовсе ограничиться уведомлением Макгонагалл о том, что двое её студентов прибудут в школу позже. Портреты политиков из семьи Блэк можно было найти в Министерстве, но предавать сложившуюся ситуацию огласке, обратившись за помощью в Министерство, было по меньшей мере глупо. В Мунго тоже висела пара портретов Блэков, но от колдомедиков не было пользы в сложившейся ситуации, так что их Сириус тоже отмел. И оставались лишь портреты многочисленных представителей семьи Блэк, висящие по поместьям других древнейших и благородных семей, которых в свое время сочли достаточно чистокровными, чтобы породниться с самими Блэками. И из таких семей, самым логичным было попросить о помощи Лонгботтомов, так что оставалось дело за малым — узнать, были ли в семье Блэков невесты из их рода, которых увековечили бы в фамильной галерее под новой фамилией, и сохранили ли Лонгботтомы у себя портреты тех, кто перестал носить их фамилию.

Так что, приняв решение, о чем нужно будет расспросить своих предшественников, Сириус решительно встал со ступеньки.

— Ты куда? — спросил его Гарри, из-за двери в гостиную следивший за изменением выражения лица задумавшегося крестного.

— В галерею, — не стал скрывать Сириус. — Посоветуюсь с предками, что можно сделать и кого позвать на помощь.

— А можно с тобой? — с воодушевлением подпрыгнул Гарри, уже не скрываясь за тяжёлой створкой.

— Не сегодня, — чуть нахмурившись, ответил Сириус. — В другой раз.

Гарри поник, но не стал спорить. Это было единственное ограничение, которое Сириус наложил на всех жителей своего дома, включая даже Риту — если дверь заперта, то входить туда нельзя. Таких запертых помещений, в которые он никого не собирался пускать, было всего два: спальня его матери, которую он полностью отдал Кричеру, чтобы старый эльф мог проводить время в месте, которое столько значило для его любимой хозяйки, и картинная галерея, в которой могли найтись излишне болтливые портреты, и пока что подпускать к ним мальчишек и, тем более, Риту он не собирался. Последняя все же была в первую очередь журналисткой, и только потом — женщиной. Так что Сириус, как бы галантно ни обхаживал её, так и не почувствовал отклика в своей душе. Она была привлекательной, достаточно интересной, с ней было весело коротать вечера как в гостиной за бокалом вина и перемыванием косточек очередному несчастному, так и в постели. Но Сириус понимал, что исчезни Рита из его жизни — он не будет страдать. И из этого сделал простой вывод — он не полюбил её так, как Джеймс — Лили, как Ремус — Пандору, как Джером — Августу. Он просто играл на публику, порой из одного зрителя — самой Риты. И потому он продолжал держать её в стороне, на расстоянии вытянутой руки, но при этом делать вид, что полностью открыт перед ней. Сириус умел обходиться с дамами так, чтобы те считали себя единственными и неповторимыми. И это было самым долгим его представлением.

— Не обижайся, Гарри, — Сириус подошёл ближе и потрепал крестника по волосам. — С некоторыми вещами я должен разобраться сам.

* * *

Картинная галерея на четвёртом этаже, несмотря на громкое название на деле была просто большой комнатой, в которую снесли все портреты со всего дома во время ремонта. Сириус ни разу не заходил сюда с момента, как отдал распоряжение убрать все из них с глаз долой и запечатать. И вот сейчас он стоял на пороге, неловко переминаясь с ноги на ногу, словно нашкодивший мальчишка, ожидающий наказания.

Только вот мальчишкой он не был. Он был действующим лордом Блэком, которому не пристало страшиться портрета отца, не говоря уже о портретах более дальних родственников. Тем более что у него сейчас было к ним дело, не терпящее отлагательств.

Собравшись с мыслями, Сириус нацепил на лицо маску уверенного в себе аристократа и толкнул дверь. Комната встретила его неприветливым полумраком из-за зашторенных окон.

Взмахом палочки Сириус невербально зажег лампы, после чего шагнул внутрь, плотно закрывая за собой дверь и запирая её заклинанием, поверх набрасывая заглушающее — на всякий случай. Затхлый воздух комнаты, в которой затанцевали пылинки, душил. И Сириусу хотелось покончить с этим как можно скорее, чтобы быстрее выйти наружу.

— Всем доброго дня, — как ни в чем не бывало приветствовал он портреты, нарисованные на них люди недовольно жмурились от внезапно нарушившего их покой света.

— Гляньте-ка, кто пришёл! — подала голос одной из первых старушка с ближайшей к входу картины.

— Лорд Блэк почтил нас своим присутствием! — саркастично протянул дед Сириуса, вызвав целый ряд смешков: недовольных и раздраженных.

— Блудный сын вернулся, — последний голос, на контрасте, говорил без неприязни. И Сириус с облегчением узнал в нем голос Ориона.

— Здравствуй, отец, — он остановился напротив большого портрета, с которого на него взирал Орион Блэк, правда, на несколько лет старше, чем его помнил Сириус, когда они виделись в последний раз.

— Рад видеть тебя в добром здравии! — с искренней заботой произнёс Орион так, что Сириусу стало даже неловко, потому что он точно не заслуживал того тепла, с которым говорил с ним отец.

— Не надо… — он неловко сглотнул, подбирая слова. — Делать вид, что рад мне. Я пришёл по делу и скоро уйду. Не буду мозолить тебе глаза.

— Почему же ты счел, что я делаю вид, Сириус? — собственное имя из уст отца раскаленным металлом резануло по чувству вины, о котором Сириус даже не подозревал, пока не переступил порог. — Я правда рад, что мой сын жив, и что он снова дома.

— Но я же позор семьи Блэк! — выпалил Сириус обидные слова, которые не раз слышал в свой адрес. — Вы же с матерью были счастливы, когда я ушёл из дома!

— Не приписывай нам с Вал те чувства, которые ты хотел, чтобы мы испытывали, — припечатал Орион, нахмурив кустистые брови. — Мы никогда не желали, чтобы наши сыновья отворачивались от нас. Мы хотели для вас лучшего будущего, пусть вы и не могли понять всей картины.

— И как же служба Волдеморту могла привести нас к этому будущему?! — зло выплюнул Сириус. — Регулус вот приобрёл рабскую татуировку. Будешь утверждать, его выбор, который вы всячески поддерживали, оказался верным?

— Нет, не буду, — качнул головой Орион. — Мы ошиблись, когда поверили, что Тёмный Лорд приведёт нас к лучшему будущему. И эта ошибка стоила нам обоих сыновей.

Сириус неверяще отступил на шаг, часто моргая, чтобы прогнать непрошенные слезы, предательски щиплющие глаза. Отец никогда не признавал своих ошибок, поэтому Орион с портрета виделся для него незнакомцем.

— Вы знаете, что случилось с Регом? — неловко спросил он, отводя взгляд.

— Нет, — качнул головой Орион. — Знаем лишь то, что в один день его ветвь на семейном древе посерела. Так мы и поняли, что он не вернётся домой.

— Я расскажу тебе, — Сириус обвёл взглядом комнату, каждый портрет в которой насторожился, прислушиваясь к разговору сына с отцом. — Но в другой раз. Не при стольких лишних ушах.

— Это оскорбительно, юноша! — раздался противный голос с портрета в дальнем углу. — Как смеете вы не доверять собственной семье?!

— Ах, господин самый-нелюбимый-директор-Хогвартса! — Сириус присмотрелся, безошибочно узнав Финеаса Найджелуса Блэка. — Простите, но вы же буквально шпионите для нашего дражайшего директора.

— Я бы выпорол вас за оскорбление! — возмутился тот. — В первую очередь я — Блэк, и только потом — бывший директор.

— Он прав, Сириус, — мягко вставил Орион. — Все портреты в этой комнате в первую очередь верны роду Блэк, так что никакая конфиденциальная информация не покинет этих стен, особенно если ты, как действующий Глава, дашь на это прямой запрет. Тогда ни Дамблдор, ни кто другой не сможет вытащить из нас эту информацию без твоего ведома и согласия.

Сириус задумчиво почесал подбородок с отрастающей щетиной.

— В таком случае, давайте сразу, ради профилактики. Я, лорд Сириус Орион Блэк, запрещаю вам всем распространять любую информацию, полученную от меня в этой комнате, как и сам факт того, что я здесь побывал.

Мягкое лиловое свечение на секунду окутало рамы портретов, и Сириус вздохнул с облегчением, зная, что никакая информация не покинет пределы этой комнаты без его ведома.

— Теперь поговорим, перестраховщик? — насмешливо спросил Финеас.

— Расскажи, что ты знаешь про Регулуса, — мягко напомнил Орион. — И после этого уже перейдём к твоей проблеме, ради которой ты вскрыл склеп, в который нас поместил.

— Простите, я назначу эльфа прибирать эту комнату, — неловко ответил Сириус под тихие, но уже довольно благосклонные смешки портретов.

А затем он на несколько минут погрузился в тяжёлый рассказ о судьбе своего непутевого брата. Портреты охали и вздыхали, прижимали нарисованные руки к лицам в неверии и утирали слезы, хотя Сириус никогда не думал, что портреты умеют плакать.

— Спасибо, что поделился, сын, — бесцветно ответил Орион, ни разу не перебивший его трагичный рассказ. — Теперь я понимаю, что мы были не правы, подталкивая вас с Регулусом к Риддлу. И я искренне рад, что ты думал своей головой, а не слушал нас.

Это признание пусть и было горьким, но согрело душу Сириуса.

— Спасибо, отец, — склонил он голову. — Но давай продолжим этот разговор в другой раз.

— Конечно, — Орион резко собрался с мыслями — вот бы Сириусу научиться так переключаться! — и с готовностью спросил: — Что у тебя стряслось?

— Мы с Гарри и Роном оказались заперты в доме: ни выйти, ни аппарировать, ни отправить Патронуса или сову не выходит. Я выяснил, что блокирующий купол на дом набросил домовой эльф, но кто именно и почему — без понятия, — он разочарованно развел руками.

— Наш дом очень хорошо спрятан, так что эльф со стороны его не найдёт, — задумчиво пробормотала столетняя, кажется, бабка, имени которой Сириус не знал.

— Значит, эльф должен был бывать здесь и никак иначе, — сделал логичный вывод Финеас.

— Ты спрашивал Кричера? — спросил отец. — Может, он узнает отпечаток. Все же он служит Блэкам уже не одно столетие, должен помнить всех эльфов.

Сириус раздраженно ударил себя по лбу. Как же он не подумал?!

— Я идиот, отец, как вы с мамой и говорили! Кричер!

Дряхлый эльф появился перед Сириусом, но не склонился в поклоне. Впрочем, Сириус и не настаивал. Хотя бы обошлись без его привычного потока ругани — Кричер и так стал мягче, после того, как Сириус принял титул Главы рода.

— Кричер, ты можешь сказать, что за эльф блокирует возможность выйти из дома?

Кричер на секунду задумался, прикрыв глаза, после чего дал краткий ответ:

— Добби.

— Вот так просто?! — закатил глаза Сириус, поражаясь собственной несообразительности. — Чей это эльф?

— Хозяйка Вальбурга подарила его своей любимой племяннице Нарциссе на свадьбу, — проскрипел Кричер.

Сириус застонал. Можно было избежать разговора с портретами, если бы он додумался спросить Кричера. Конечно, без надобности беспокоить вредного домовика он не собирался, потому что тот, только после выделения ему комнаты с портретом Вальбурги, перестал сквернословить при виде нелюбимого хозяина. Так что нет, сам Сириус не обратился бы к Кричеру без наводки.

Правда, все равно оставался вопрос, зачем Цисси или её мужу мешать отъезду Гарри и Рона в школу? Но об этом он собирался спросить их уже лично.

— Так, вы его слышали, дражайшие предки! — Сириус отмахнулся от Кричера, и тот исчез, а он сам повернулся к портретам. — Признавайтесь, у кого есть рама в Малфой-мэноре!

Портреты неловко переглянулись, переводя взгляд друг на друга.

— Что, серьёзно? Мы впервые породнились с Малфоями через Цисси? — простонал Сириус.

— Она могла забрать с собой разве что портрет Вал, — подал голос отец. — Но не знаю, сохранила ли она раму, при условии, что портрет твоей матери начал сходить с ума первым, когда род остался без наследника. Не говоря уже о том, после того как ты вернулся, ты запечатал её на домашнем портрете и запер в одиночестве.

С каждым новым словом отца, Сириуса обуревал сильнейший стыд. Как бы он ни презирал мать, как бы ни был зол, все равно она не заслуживала такой судьбы.

— Что же, похоже сегодня у меня день семейного воссоединения, — взъерошил волосы Сириус. — Спасибо вам всем за помощь. Я ещё как-нибудь зайду.

* * *

Умиротворенному дню Нарциссы Малфой, которая планировала провести его в одиночестве, пока Люциус был в Министерстве, а Драко ехал в Хогвартс, не суждено было состояться.

Она переоделась в домашнее платье и неспешно снимала семейные драгоценности, сидя перед зеркалом. Вокзал, с которого отправлялось в школу новое поколение волшебников, всегда был полем боя, где редко пересекающиеся друг с другом волшебники вовсю щеголяли достатком, подчеркивая разницу в статусе. Что и говорить: поставь рядом безупречно одетую, с иголочки, Нарциссу рядом с какой-нибудь магглорожденной помощницей мадам Малкин, которая провожала своего сына прямо в форменной мантии. Они были словно из разных миров, и пропасть между ними была почти непреодолимой. Удача улыбалась волшебникам из низших слоев общества очень редко, но за последний год таких историй успеха было немало: сперва писака-Скитер удачно выскочила замуж за самого Сириуса Блэка, потом все дети Уизли оказались пристроены или усыновлены семьями с безупречной репутацией, а из недавних новостей — Ремус Люпин отрекся от своего угасающего рода и стал Лордом совсем молодого рода Лавгудов, что существенно повысило его статус в глазах аристократии. Подобные мезальянсы — редкость для магического мира, так что кучность подобных событий поражала леди Малфой.

Но долго размышлять на эту тему ей не удалось, потому что тишину пустого дома прервал скрипучий голос, которого она не слышала много лет.

— Замечательно выглядишь, Нарцисса!

Похвала застала её врасплох, и Нарцисса резко обернулась, роняя изумрудную сережку на пол, бесшумно, потому что та утонула в тяжелом ворсе ковра, напрочь позабытая. Нарцисса же только неловко открывала и закрывала рот, пытаясь понять, не мерещится ли ей.

В портретной раме над диваном, которая пустовала последние несколько лет, появилось родное лицо — пожилая леди с волосами, затянутыми в тугой пучок.

— Тетушка Вальбурга? — неверяще переспросила Нарцисса.

В последний раз, когда Вальбурга посещала этот портрет, её уже поглотило безумие, потому что род Блэк остался без Лорда и наследников, а единственный живой сын отрекся от них и прозябал в Азкабане. И запертая в пустом и умирающем доме Вальбурга умирала вместе с ним, пусть даже как портрет.

Но сейчас её взгляд был ясным, а уголки губ приподнимались вверх в намёке на улыбку, что существенно разнилось с тем, какой она предстала перед Нарциссой в прошлый раз. Это была приятная, пусть и совершенно неожиданная перемена.

— Нарцисса, следи за манерами! — наставническим тоном произнесла Вальбурга. — Разве я учила тебя нелепо открывать рот, когда ты удивлена?

Нарцисса расплылась в искренней улыбке. Строгая тетушка Вал всегда выделяла её среди своих племянниц: не такая бунтарка, как Андромеда, и не такая грубиянка, как Беллатрикс, Нарцисса была её идеальной воспитанницей.

— Простите, тетушка, — Нарцисса встала и подошла ближе к портрету. — Просто вы так давно не навещали меня, что я растерялась.

— Мы обязательно обсудим прошедшие годы, — кивнула Вальбурга. — Но сейчас я прошу твоей помощи для Сириуса.

— Вы помирились? — Нарцисса с удивлением прижала ладошки ко рту.

— Манеры, Цисси! Сириус принёс извинения, но я ещё не до конца готова его простить. Так что нам предстоит ещё долгий путь… — она замолкла, но в её взгляде уже не было злости. — Но об этом в другой раз. Для начала, открой, пожалуйста, этот камин для Сириуса. Он скоро к нам присоединится.

Нарцисса удивлённо наклонила голову, пытаясь понять, что задумала тётя, но не стала спорить, вытащила палочку и восстановила связь между Малфой-мэнором и Гриммо, 12. К её удивлению, камин не пыхнул, являя кузена.

— Что-то ещё? — спросила она у тетушки.

— Скажи, эльф, которого я подарила тебе на свадьбу, ещё у тебя?

Нарцисса удивлённо хлопнула ресницами, не понимая, к чему этот вопрос.

— Добби? Да, конечно. Он работает по дому, — кивнула она.

— У меня к тебе есть один вопрос, и я попрошу ответить честно. Приказывала ли ты, или твой муж, чтобы Добби заблокировал все входы и выходы из моего дома? — взгляд Вальбурги стал буквально ледяным, как это бывало, когда она отчитывала провинившихся сыновей или племянниц.

— Что? — удивлённо переспросила Нарцисса. — Зачем бы нам с Люциусом отдавать такой приказ? Да и вообще, Добби слушается только меня, Люциусу с ним тяжко приходится.

— Я услышала тебя, — кивнула Вальбурга. — Тогда можешь, пожалуйста, позвать Добби?

— Конечно, — пожала плечами Нарцисса. — Добби!

Лопоухий эльф в заношенной наволочке появился перед хозяйкой, тут же склоняясь в полупоклоне.

— Чем Добби может помочь хозяйке Нарциссе?

— Где ты сейчас был, Добби? — строго спросила того Нарцисса.

Эльф отступил на шаг и пробормотал:

— Стриг газон у западных ворот, как приказал хозяин Люциус.

— Ты в этом уверен, Добби? — проскрипела с портрета Вальбурга.

Эльф задрожал, но не успел ответить, потому что камин пыхнул зелёным, являя собравшимся Сириуса Блэка, которого сопровождал уже совсем дряхлый Кричер. Последний, оказавшись в комнате, шумно втянул носом воздух, после чего указал узловатым пальцем на Добби.

— Да, это он.

Добби заверещал и, упав на колени, начал биться головой об пол.

— Плохой, плохой, плохой Добби!

Сириус закатил глаза и, игнорируя завывания эльфа, повернулся к Нарциссе и Вальбурге.

— Мама, Цисси, благодарю за помощь, — кивнул он обеим. — Но теперь я бы очень хотел узнать, какого драного гиппогрифа я оказался заперт в своём собственном доме малфоевским эльфом. Можете начинать.

Он с размаху приземлился на диван, ожидая ответа.

— Тётушка Вал, а ему ты про манеры не выскажешь? — возмущенно спросила Нарцисса.

— Бесполезно, — махнула та рукой. — Впрочем, Сириус, Нарцисса говорит, что они с Люциусом не отдавали эльфу такого приказа.

— Так, может, его и спросим, пока он остатки мозгов себе не вышиб? — зевнув, спросил Сириус. — Мне ещё с МакКошкой разбираться, чтобы отправить Гарри с Роном в Хогвартс камином.

— Вы опоздали на поезд? — удивлённо спросила Нарцисса. — Добби, прекрати себя наказывать и отвечай на вопросы Лорда Блэка.

Добби не мог ослушаться прямого приказа, так что просто так и замер, стоя на коленях.

— Спасибо, Цисси, — хищно улыбнулся Сириус, переводя взгляд на эльфа. — Итак, Добби, кто приказал тебе заблокировать Гриммо?

— Никто, сэр. Добби сам.

Вальбурга на портрете удивленно приподняла бровь.

— О, да ты у нас своенравный эльф! Хозяева будут очень недовольны… — Сириус выразительно кивнул на поджавшую губы Нарциссу. — А зачем ты это сделал?

— Добби хотел защитить Гарри Поттера, сэр, — дрожа как осиновый лист, ответил Добби. — Гарри Поттеру нельзя ехать в Хогвартс, это слишком опасно!

— То есть, ты, эльф семьи Малфой, печешься о здоровье Гарри Поттера, игнорируя опасность для Драко? — фурией взвилась Нарцисса.

— Добби знает, что мастер Драко вне опасности.

— А что за опасность грозит Гарри? — раздраженно спросил Сириус.

— Тёмный артефакт, — выпучив глаза, пробормотал Добби. — Злой артефакт. Шепчет нехорошее.

— И откуда в Хогвартсе взяться темному артефакту? — всплеснула руками Вальбурга.

— Добби подложил. Кому-то из школьников.

— Тоже своевольно? — съехидничал Сириус.

— Н-нет, — побелел Добби.

— Кто дал тебе темный артефакт? — скрестив руки на груди, спросила Нарцисса.

Вариантов ответа было немного, но она хотела услышать это своими ушами.

— Мастер Люциус… — эльф резко ударился головой об пол. — Он хотел избавиться от артефакта и отдал его Добби.

Нарцисса закатила глаза. Люциус редко делал что-то за её спиной, и она доверяла ему. Но вот Сириус, с кровожадной улыбкой раскинувшийся на её диване, доверия к Люциусу не имел.

— Итак, что мы имеем? Твой дражайший муженек решил избавиться от некоего темного артефакта, подсунув его при помощи Добби школьникам. Эльф почуял темные эманации и решил, что предмет представляет весьма специфичную угрозу — для Гарри — и настолько испугался, что самовольно не позволил мальчику уехать в Хогвартс. Я ничего не упустил? А, и ты об этом ничего не знала.

— Да, выходит все так, — Нарцисса осела в соседнее кресло.

— Сириус, не делай поспешных выводов и поговори с Люциусом, — настойчиво произнесла Вальбурга, тормозя сына.

— Да почему вы все держите меня за импульсивного придурка?! — закатил глаза Сириус. — Конечно, я выслушаю Люциуса, прежде чем прибить!

— Сириус! — в два голоса возмутились Нарцисса и Вальбурга.

— Ладно, ладно, — отмахнулся Сириус. — Пошутить уж нельзя…

И если бы это и правда были лишь шутки! Нарцисса тяжело вздохнула, прекрасно понимая, что муж с кузеном не ладят, и, зная характер Сириуса, это правда может закончиться дуэлью.

— Люциус вернётся к восьми, — бесцветно произнесла она. — Тебе надо отправить мальчиков в школу, а потом возвращайся.

— Договорились, — кивнул, вставая с дивана Сириус.

— Но я позову ещё и Джерома Лонгботтома, вы же с ним ладите? — дождавшись утвердительного кивка, она продолжила. — Я не хочу, чтобы вы с Люциусом поубивали друг друга, так что, может, хоть при госте сможете поговорить как взрослые люди.

— Да не трясись ты так за своего муженька, Цисси, — хлопнул её по плечу Сириус. — Все будет в порядке. Но если хочешь призвать на подмогу нейтральную сторону — валяй.

Подозвав Кричера, Сириус исчез с ним в камине, а Нарцисса снова устало осела в кресле.

— Добби, займись газоном, который ты должен был подстричь, и не смей покидать пределы мэнора. Люциус с тобой вечером разберется.

— Мерлина ради, Сириус, Люциус! Ведите себя прилично!

В планы Джерома на вечер первого сентября не входило разнимать двух взрослых мужчин, которые с первой же минуты встречи чуть не прокляли друг друга. А когда Джером, оказавшийся на этой встрече в качестве третьей стороны, обезоружил их, Сириус не стал церемониться и с боевым кличем бросился на не ожидавшего такого маггловского поступка Люциуса. Блэк даже успел заехать ему в челюсть, прежде чем заклинание Джерома раскидало их в разные стороны.

— Хватит! — рявкнул Джером, раздражённый, как в день, когда тринадцатилетний Фрэнк с друзьями разнёс его лабораторию, уничтожив оборудования и ингредиентов на сотни галлеонов. — Ведёте себя как школьники, хотя оба — подумать только! — лорды!

Джером сел на диван и положил палочки Сириуса и Люциуса на стол, свою предусмотрительно оставив в руках. Сириус с мерзкой ухмылкой на лице удовлетворённо потирал кулак и не спешил вставать с пола. Люциус же, напротив, встал, одёрнул сюртук, пригладил волосы и, только приведя себя в порядок, сел в кресло и призвал эльфа, чтобы тот принёс холодный компресс для его пострадавшей щеки.

Джером перевёл выразительный и строгий взгляд на Сириуса, который сперва проигнорировал его, но после раздражённого покашливания, со вздохом встал и тоже уселся в кресло напротив Малфоя, вольготно развалившись, забросил ноги на кофейный столик, невзирая на недовольные взгляды оставшихся мужчин.

— Что же, теперь, когда вы, наконец, выпустили пар, вы готовы поговорить друг с другом? — Джером решил не сотрясать воздух обсуждением манер Сириуса и незамедлительно перешёл к делу. Нарцисса в своём сбивчивом письме-приглашении не ввела его в курс дела, так что Джером находился в неведении, что не поделили его друзья, которые хоть и на дух друг друга не переносили, но всё же могли обычно поддерживать хотя бы видимость вежливости. Но сейчас в малой гостиной Малфой-мэнора не было и намёка на их обыденные маски: Люциус выглядел донельзя раздражённым и одновременно обескураженным сложившейся ситуацией, а Сириус пылал праведным гневом. И Джером хотел докопаться до сути уже из принципа.

Но его желанию не было суждено сбыться, потому что ни один из них не хотел сотрудничать.

— Я не собираюсь вести никаких разговоров с тем, кто нападает на меня в моём же доме, — холодно процедил Люциус, неприязненно косясь на Сириуса.

— Как будто я поверю хоть единому оправданию этого скользкого змея, — парировал тот.

Джером закатил глаза и устало откинулся на спинку дивана. Вечер был безнадёжно испорчен, и вместо того, чтобы провести его вдвоём с Августой, он застрял в Малфой-мэноре. Ему пришлось сделать глубокий вдох и сосчитать до десяти, прежде чем продолжить.

— Ладно, — покладисто сказал он, едва сдерживая раздражение в голосе. — Давайте начнём сначала. Что у вас произошло, и почему Нарцисса выдернула меня в такой спешке?

Люциус промолчал, поджав губы, зато за двоих начал распинаться Сириус.

— О, всё началось с того, что домовой эльф запер меня с Гарри и Роном на Гриммо. Он утверждает, что сделал это по своей воле, но я с трудом в это верю. Мы потратили несколько часов, прежде чем смогли найти выход из ситуации, так что мальчишки опоздали на поезд, я поругался с Ритой, помирился с портретами родителей, снова почувствовал себя провинившимся школьником, вкратце обрисовав картину случившегося Макгонагалл, и сейчас я хочу… Нет, требую объяснений и извинений, — он кивнул на Люциуса, который и бровью не повёл.

— И почему ты вообще явился в мой дом с обвинениями, переходя к рукоприкладству с порога? — бесстрастно спросил Люциус. — В твоём рассказе я не услышал ни единой причины, почему я должен терпеть твоё присутствие и не вышвырнуть тебя в эту же секунду.

— И правда, Сириус, — присоединился к вопросу Люциуса Джером. — Расскажи нам.

— Потому что эльф, накрывший дом куполом, принадлежит вашей семье, — победно ухмыльнулся Сириус. — Кричер опознал магию Добби в наложенном куполе, а Добби во всём сознался!

Люциус переменился в лице. Видимо, такого поворота событий он не ожидал, так что ему понадобилось несколько секунд, чтобы вернуть бесстрастное выражение лица.

— И в чём же он сознался? — спросил вместо хозяина дома Джером, давая Люциусу секунду передышки.

— Во всём. В том, что Люциус приказал ему избавиться от какого-то тёмного артефакта, подложив его школьникам, — Сириус начал перечислять, загибая пальцы. — В том, что Добби единолично решил, что артефакт представляет угрозу для Гарри. И в том, что он заблокировал наш дом, чтобы Гарри не смог уехать в Хогвартс. И если вопрос о том, действительно ли эльф действовал по своей воле или ему всё же приказали, я всё же ставлю под сомнение, то вот факт отправки тёмного артефакта в Хогвартс — уже свершившийся и сомнению не подлежит.

Джером похолодел. Он точно знал, что за артефакт попал в руки кого-то из школьников, и сейчас корил себя за беспечность, потому что не попытался этого предотвратить.

— Люциус, он говорит правду? — Джером перевёл обеспокоенный взгляд на хозяина дома, который уже вернул на лицо маску невозмутимости.

— Я не на допросе и не собираюсь развеивать домыслы Блэка, — несговорчиво ответил тот. — Пусть думает, что хочет.

Джером скрипнул зубами. Неприязнь между Малфоем и Блэком могла выйти боком. Тем более что Люциус оказался напрямую связан с крестражем Тёмного Лорда, о чём Джером не знал ранее, так как этого не знал Невилл.

— Ладно, — снова примирительно сказал Джером. — Пойдём с другой стороны. Если не хочешь отвечать на вопросы и обвинения Сириуса, я не буду тебя заставлять.

Сириус возмущённо привстал из кресла, но повинуясь взмаху руки Джерома, просившего жестом не вмешиваться, сел снова.

— Но ответь, пожалуйста, на один мой вопрос. После чего я заберу с собой Сириуса и уйду, если ты этого захочешь.

Люциус удивлённо приподнял бровь.

— И он забудет о своих беспочвенных обвинениях? — вальяжно протянул он, обдумывая ответ.

Дождавшись недовольного и вымученного кивка от Сириуса, Люциус удовлетворённо откинулся в кресле.

— Ладно, я отвечу на один твой вопрос.

— Тогда скажи, артефакт, который ты, — предположительно! — приказал эльфу подсунуть кому-то из школьников — это тонкая маггловская тетрадь в чёрной обложке, отданная тебе на хранение Тёмным Лордом?

Джером получил от Невилла подтверждение того, что подобная тетрадь точно являлась крестражем Волдеморта и в руках Джинни — в прошлой жизни — Уизли успела натворить бед.

— Джером, ты что делаешь? — прошипел резко собравшийся Сириус, наклонившись к нему.

— Верь мне, — одними губами произнёс Джером, повернувшись к нему на секунду.

В этот раз Люциус не смог удержать лицо. Он выронил компресс, который прижимал к щеке, и тот с тихим шлепком приземлился на пол.

— От-ткуда ты знаешь? — слегка запнувшись, спросил Люциус, побледневший ещё сильнее, чем обычно.

— У меня есть надёжный источник, — уклончиво ответил тот. — И я могу поделиться сведениями и с тобой, если буду уверен, что мы на одной стороне.

Люциус приподнял бровь.

— К чему это ты сейчас? Стороны остались в давно закончившейся войне.

— Война не окончена, — серьёзно произнёс Джером, глядя Люциусу прямо в глаза. — И если бы ты понимал, что было у тебя в руках, ты бы не совершил этой глупости! — последнее Джером произнёс уже с лёгким раздражением.

— И что же было у меня в руках? — спросил Люциус.

— Ага, значит, перестал отпираться про артефакт, — проворчал Сириус, чей выпад Люциус не удостоил даже ответом.

— Я не могу тебе сказать, пока не буду уверен, что информация не покинет стен этой комнаты, — качнул головой Джером. — И я не могу полагаться лишь на твоё слово, рискуя, что при необходимости опытный легилимент добудет эту информацию из твоей головы. Так что моё условие — Непреложный Обет.

Люциус недовольно скривился.

— Я не разбрасываюсь магическими клятвами направо и налево. Плюс, почему ты требуешь её лишь с меня? — он кивнул головой в сторону Сириуса.

— Потому что Сириус мне её уже принёс, — бесхитростно ответил Джером.

Ему не было смысла юлить и уходить от ответа, если он хотел привлечь Люциуса на свою сторону. И момент сейчас был самый подходящий.

— Дай мне минуту подумать, — серьёзно сказал Люциус.

— Конечно, — кивнул Джером. — Как один из аргументов в пользу того, чтобы заинтересовать тебя, скажу, что информация, которой я обладаю, помогла вытащить Сириуса из Азкабана. Так что не спеши отказываться.

Люциус кивнул и задумчиво положил подбородок на переплетённые пальцы. Сириус же, не отличающийся тактом, пересел на диван к Джерому, схватил со стола свою палочку и накрыл их пологом тишины, прежде чем разразиться гневной тирадой.

— Ты сейчас на полном серьёзе планируешь посвятить Малфоя в тайну Невилла? — резко спросил он.

— Нет, — качнул головой Джером. — Пусть он и мой друг, но пока что я собираюсь лишь поделиться с ним информацией о крестражах. И «официальной» версией того, откуда у меня информация о крестраже, если он спросит — пророческими снами Невилла. Он использовал эту легенду для своих друзей, так что я не вижу смысла изобретать что-то новое, тем более, если Люциус решит проверить это через Драко, сблизившегося с Невиллом.

— Но ты точно уверен, что ему можно доверять? Он носит Метку, и кто знает, вдруг его господин сможет обойти Обет и получить информацию, которую ты ему дашь? Это поставит нас всех под удар!

— Если мы сможем грамотно разыграть карты, то мы сможем уничтожить все крестражи до его возрождения, а то и предотвратить его. Да и Обет тем и хорош, что его не обойти никак, — парировал Джером. — Пойми, нам нужен Люциус. Куда выгоднее иметь его в союзниках, особенно учитывая, какой информацией он сможет снабдить уже нас.

Сириус хмыкнул.

— И ты уверен, что он этой информацией поделится? — с сомнением протянул он.

— Я думаю, что да, — уверенно сказал Джером. — Мы говорили с ним на тему его лояльности к Тёмному Лорду раньше, и он вовсе не является его идейным последователем, как, например, Беллатрикс Лестрейндж. Он вступил в ряды Пожирателей под давлением отца, а потом был вынужден в них остаться, чтобы защитить свою семью. Тёмный Лорд не терпит предателей.

Джером слышал две версии этой истории: одну лично от Люциуса пару лет назад, и совершенно другую, которую не стал сейчас озвучивать, от Северуса, который утверждал, что Люциус был верным последователем Волдеморта. Но сейчас Джером был готов рискнуть, потому что Обет защитит его в обоих случаях. И даже если они не преуспеют, и Тёмный Лорд снова возродится, Люциус не сможет сказать ему, что кто-то прознал о крестражах.

— Так почему ты думаешь, что Малфой пойдёт на предательство своего господина сейчас? — резонно спросил Сириус.

— Потому что сейчас тот мёртв. И в интересах Люциуса — чтобы так и оставалось.

Сириус хотел было что-то ответить, но потом тихо выругался и, кивнув на привлекающего внимание Люциуса, снял полог, после чего отсел назад в кресло, скрестив руки на груди и не выпуская палочки из рук.

— Что ты решил? — поинтересовался у Люциуса Джером.

— Что я ничего не потеряю, — пожал плечами Люциус. — Либо я узнаю что-то стоящее моего внимания, и тогда я только выиграю, либо я услышу какую-то чушь, и тогда меня не будет волновать, что я никому не смогу об этом рассказать.

— Разумное решение, — кивнул Джером. — В таком случае, Сириус, не скрепишь наш Обет?

— Конечно.

Когда с Обетом было покончено, они вновь уселись на свои места.

— Теперь давай перейдём к делу, Джером, — нетерпеливо сказал Люциус, вновь переплетая пальцы. — Что ты не мог мне рассказать без Обета?

— Ты что-нибудь слышал о крестражах? — не стал тянуть Джером. Увы, выражение лица Люциуса говорило о том, что ответ отрицательный. — В таком случае, объясню на пальцах. Это артефакты, создающиеся при помощи настолько темнейшей магии, что одно их упоминание можно встретить буквально в паре книг. Если коротко, то волшебник, при совершении убийства в особых условиях может разорвать свою душу пополам, поместив одну из частей в предмет. И пока этот предмет не уничтожен, он служит якорем, который не позволяет своему создателю окончательно умереть.

— И ты хочешь сказать, что Тёмный Лорд создал крестраж? — с недоверием спросил Люциус.

— Да, и не один, — недовольно ответил Сириус.

Люциус откинулся в кресле, скрестив руки на груди.

— Мне потребуются доказательства.

Джером переглянулся с Сириусом, и тот неохотно кивнул.

— Они у нас есть. Сириус, позови, пожалуйста, Кричера, — попросил Джером.

Старый эльф, повинуясь зову хозяина, возник перед ним, выслушал приказ принести медальон, исчез с тихим хлопком и через несколько минут появился со шкатулкой, которую поставил на столик перед мужчинами.

— Люциус, а теперь позови Добби, — попросил Джером. — И спроси у него, что он чувствует рядом с предметом из этой шкатулки.

Сам Джером чувствовал эманации медальона даже сквозь защитные и скрывающие чары, которые Сириус наложил на шкатулку. А когда Сириус надрезал палец и мазнул окровавленной подушечкой по замку, завязанному на его кровь, Джерома и вовсе замутило.

— И что же у вас здесь? — протянул Люциус, наклоняясь вперёд. — Медальон Слизерина? Неужели настоящий?

— Насколько можно судить без должной экспертизы, да, — кивнул Джером.

— Добби! — Люциус призвал эльфа, который появился перед ним, дрожа как осиновый лист.

— Добби — плохой эльф! — запричитал он, падая на колени. — Добби уже отутюжил себе уши, сэр, — отчитался он, показывая свежие ожоги на лопоухих ушах.

— Потом вернёшься к наказанию, — кивнул Люциус. — А сейчас подойди к шкатулке на столе и скажи, что ты чувствуешь.

Добби нерешительно сделал несколько шагов к шкатулке под пристальными взглядами собравшихся мужчин. Протянул руку к медальону, едва коснулся того длинным узловатым пальцем, и тут же отпрянул с расширенными от ужаса глазами.

— Тёмный артефакт! Злой артефакт злого волшебника! — эльф выпучил глаза. — Он шепчет, он манит…

— Добби, — мягко обратился к нему Джером. — Это такой же артефакт, как тот, что ты положил школьникам?

Эльф перевёл виновато-вопросительный взгляд на Люциуса, и тот со вздохом кивнул, приказывая ему отвечать.

— Да, сэр, — пробормотал Добби. — Только этот медальон слабее, но злее.

— И он тоже угрожает Гарри Поттеру? — уточнил Джером.

— Не медальон, а его хозяин, — расплывчато ответил эльф. — Добби встречал злого Лорда, хозяина хозяина Люциуса.

— Добби! — возмущённо повысил голос Люциус.

— И этот медальон словно его часть. Она шепчет нехорошее, пугает и заманивает, — затараторил эльф, словно опасаясь, что его заткнёт мечущий глазами молнии хозяин. — Он спит, но стоит прикоснуться — словно пытается опутать своими сетями…

— Довольно, Добби! — прервал сбивчивый рассказ эльфа Люциус. — Исчезни!

Эльф с хлопком растворился в воздухе, не посмев ослушаться приказа.

— Люциус! — с осуждением произнёс Джером. — Я полагаю, у нас могли возникнуть ещё вопросы к этому эльфу.

— Он слишком много чешет языком, — процедил тот, недовольно потирая виски.

— Ну, да, «хозяин хозяина» звучит жалко, — хохотнул Сириус, которого смерили взглядами сразу оба собеседника: Люциус — яростным, а Джером — осуждающим.

— Не обращай внимания на Сириуса, — извинился за бестактного Блэка Джером. — Лучше давай вернёмся к теме крестражей.

— Значит, это один из них? — охотно переключился Люциус. — Только слабый?

— Явно не первый созданный, — кивнул Джером. — Уже второй крестраж будет рвать пополам и без того половинчатую душу, а каждый следующий…

— Оставлять от неё ещё меньше, — сделал логичный вывод Люциус. — Значит, та тетрадь тоже была крестражем?

Джером отметил, что с Обетом Люциус словно стал расслабленнее и сговорчивее. Как ему показалось, это должно было быть хорошим знаком.

— Согласно моему источнику, да, — кивнул Джером. — И она, попав в руки не понимающего её сути человека, может натворить бед. Как заметил твой эльф, этот тип артефактов, так как хранит в себе осколок души, стремится подчинить себе физическое тело того, с кем взаимодействует.

— И что же он сделает, подчинив носителя? — спросил обеспокоенный Люциус.

— Очень мало информации, — пожал плечами Джером. — Возможно, он заместит его душу и приобретёт таким образом новое тело. Возможно, он использует подчинённого человека для проведения какого-то ритуала восстановления собственного тела. Возможно, он просто высосет жизненные силы носителя, чтобы каким-то образом возродиться. Я не нашёл в книгах однозначного ответа, как ведёт себя осколок души, заключённый в крестраж. Только то, что в предмете хранится, по факту, слепок души создателя со всеми воспоминаниями на момент сотворения крестража.

— То есть ты хочешь сказать, что в этом медальоне, — Люциус брезгливо указал пальцем на крестраж, — хранится осколок души Тёмного Лорда, который знает и помнит всё до момента, когда он был создан?

— Именно, — кивнул Джером.

Сириус подвинул к себе шкатулку, закрыл её и начал снова оплетать сетью чар. Люциус задумчиво наблюдал за этим процессом, не торопясь продолжать разговор.

— И сейчас, скорее всего, ещё один осколок с другим набором воспоминаний уже в Хогвартсе?.. — задумчиво пробормотал он под нос.

— Смотря, что ты сделал и кому подложил эту тетрадь, — пожал плечами Джером.

— Я приказал Добби подсунуть её кому-то из учеников, но этот своевольный эльф просто спрятал её в стопку книг Локхарта! Так что я даже не знаю, у кого она, и купили ли её вообще.

— Всего Локхарта разобрали, — заметил Сириус, отдав шкатулку Кричеру, и тот исчез вместе с ней. — Его собрание сочинений одно на все курсы, так что весь Хогвартс обзавёлся этой макулатурой.

Джером недовольно нахмурился. Это расширяло круг поиска до невозможных широт, потому что артефакт мог оказаться буквально у кого угодно. Люциус, судя по обеспокоенному лицу, думал о том же самом.

— Ладно, — собрался Джером. — Думаю, мы все сойдёмся во мнении, что частичке души Тёмного Лорда не место в Хогвартсе? Кто знает, что сможет натворить такой артефакт в руках ребёнка.

— Я-то согласен, — кивнул Сириус. — Может, отправить эльфа к мелкому Малфою, чтобы тот смог проверить не у слизеринцев ли тетрадь?

— Допустим, Добби сможет проверить гостиную Слизерина. Но останется ещё целых три гостиных, куда он не сможет попасть, — ответил Люциус, уходя от ответа на вопрос Джерома. — Что ты планируешь делать, если тетрадь окажется не у слизеринцев?

— Ну, во-первых, это будет означать, что хотя бы эта дрянь не попала в руки тех, кто может симпатизировать Волдеморту и ждать его возвращения, — пожал плечами Сириус, а Люциус и Джером передёрнулись, услышав запретное имя. — А во-вторых, я могу отправить Кричера к Гарри или близнецам, он тоже держал в руках крестраж, так что почувствует его ауру.

— Всё равно два факультета останутся неохваченными, — покачал головой Джером, задумчиво почёсывая бороду. — Но вдруг нам повезёт.

Сириус согласно кивнул и призвал Кричера, явно не намереваясь тянуть с поиском крестража. Но у судьбы явно были иные планы, потому что эльф, которому приказали отправиться в школу, исчез и всего через секунду снова материализовался.

— Кричер не может попасть в Хогвартс! — с расширенными от страха глазами пролепетал он.

В гостиной повисла напряжённая тишина. Джером пытался понять, как это произошло, Сириус сидел с обескураженным выражением лица, а Люциус вновь нацепил непроницаемую маску.

— Люциус, ты не мог бы отправить Добби проверить, сможет ли он попасть в школу?

Ответ не заставил себя ждать. Сперва Добби, затем призванная Джеромом Тилли не смогли попасть в Хогвартс, даже к своим хозяевам.

— Мордред бы побрал этого Дамблдора! — в сердцах ударил кулаком по подлокотнику Сириус. — Наверняка, это его драная заместительница донесла, что нас запер эльф. И господин директор решил усилить защиту школы, не пуская любых эльфов не из хогвартской общины на её территорию.

— Весьма вероятно так и произошло, — Джером откинулся на спинку дивана, устало потирая виски. — И как нам достать артефакт?

— А надо ли его забирать из школы? — подал голос Люциус.

— О чём ты? — насторожённо спросил Сириус.

— Разумеется, надо, — согласился Джером, с недоверием глядя на Люциуса. — У тебя другое мнение?

— Посмотрите на эту ситуацию с другой стороны, — азартно заговорил Люциус, наклонившись вперёд. — Мы сможем избавить школу от Дамблдора, если докажем, что из-за его халатного надзора в школу пронесли темномагический артефакт. А если крестраж «натворит бед», как ты выразился — мы сможем даже добиться отставки директора через Попечительский Совет.

— А тебя не волнует, что могут пострадать дети? — обеспокоенно спросил Джером. — Как бы я ни хотел избавить своего внука и всех остальных от влияния директора, чтобы они не повторили судьбу Фрэнка, подвергать их опасности я бы не хотел.

— Так даже Добби сказал, что опасность грозит лишь Поттеру!

Сириус скрипнул зубами, но Люциус не заметил этого и развил свою мысль.

— А над Мальчиком-Который-Выжил, Дамблдор трясётся как ни над кем другим — уверен, он не допустит, чтобы с ним что-то случилось.

— А если пострадают другие дети, Люциус? — серьёзно спросил того Джером.

— Сопутствующий ущерб, — отмахнулся тот. — Разве отставка Дамблдора того не стоит?

— А если пострадает Драко? — продолжил настаивать Джером.

— Если вы сказали правду и крестраж принадлежит Тёмному Лорду, то пострадать могут лишь грязнокровки, — уверенно ответил Люциус.

— То есть люди второго сорта, по твоему мнению, — презрительно поджал губы Сириус.

— Тебя правда волнует их участь? — с удивлением спросил Люциус.

Сириус хотел что-то ответить, но Джером взмахом руки остановил его, переводя серьёзный взгляд на Люциуса.

— Ладно, пока закроем вопрос сопутствующего ущерба. Я бы хотел спросить тебя о другом. Ты подумал, а что будет дальше?

Люциус вопросительно изогнул бровь, переплёл пальцы и кивнул Джерому.

— Поясни.

— Допустим, твой план по избавлению Хогвартса от Дамблдора сработает, — начал издалека Джером. — Только вот ты подумал, что будет дальше с артефактом Тёмного Лорда? Что если он к этому времени успеет подчинить себе какого-то неосторожного школьника? Ты готов к последствиям, Люциус?

Повисла напряжённая тишина. Джером внимательно изучал лицо Малфоя, который хоть и старался скрыть эмоции, но микромимика выдавала его с потрохами — не нужно даже было быть легилиментом. Так что Джером решил продолжить давить.

— Представь, что завтра Тёмный Лорд восстанет из мёртвых. И что ты будешь делать? Ты ведь понимаешь, что твоей нынешней жизни придёт конец? Больше никакой политики, никаких высоких должностей и праздной жизни…

— Не сомневаюсь, что тебе припомнят то, что ты публично отрёкся от своего хозяина, сославшись на «Империус», — подхватил задумку Джерома Сириус. — Ты не сохранил ему верность, как, например, моя сумасшедшая кузина Белла, и даже, напротив, дал показания против своих подельников. А как твой хозяин наказывает предателей?

С каждым новым вопросом Люциус становился всё бледнее, что при его и без того светлой коже казалось почти невозможным. И Джером не планировал останавливаться на этом.

— Но даже допустим, ты сможешь выпутаться, наплести историй о том, как ты хранил ему верность и ждал его возвращения… Только вот что дальше? Из того, что я слышал о Тёмном Лорде, он не прощает. Так что можешь забыть о своём положении в его свите. Ты станешь просто очередным заклейменным, которого отправят на убой. Твой мэнор станет притоном для всей швали на службе у твоего господина, а за твои ошибки будут расплачиваться Нарцисса и Драко. Ты хочешь этого, Люциус?

Под конец проникновенной речи Джерома, где факты из будущего переплетались с домыслами, Люциуса уже слегка потряхивало. Всё же каким бы изворотливым он ни был, в первую очередь он был трусом, который превыше всего ценил безопасность — свою и своей семьи.

Джером сжал в кармане сюртука флакон с добивающим аргументом, который он брал с собой каждый раз, как отправлялся в Малфой-мэнор в ожидании подходящего момента, чтобы склонить Люциуса на свою сторону. И вот, время настало. Он вытащил из кармана толстостенный флакон, в котором переливались перламутром нити воспоминаний, которые он позаимствовал у Луны. Тяжёлых воспоминаний о её заключении в Малфой-мэноре, которые было тяжело смотреть даже самому Джерому. Но они с Северусом поработали над ними, чтобы выдать их за пророческий сон, воспоминаниями, которыми «поделился» с ними Невилл. Достаточно было добавить пробуждение в холодном поту, на котором и обрывались настоящие воспоминания Луны.

Люциус заметил его движение и, пытаясь перевести тему, не представлял, во что ввязывается.

— Что в этом флаконе? — сглотнув, спросил он.

— Пророчество, — коротко ответил Джером. — Короткое видение того, что ждёт тебя в будущем, если Тёмный Лорд возродится. Хочешь взглянуть?

Люциус нервно сглотнул. Джером видел, как нервно бегают его глаза, как сжимаются пальцы на подлокотниках, пока их хозяин мысленно взвешивал «за» и «против». Джером перекатывал флакон в пальцах, заманивая того в расставленные сети, и Люциус, как хорошая рыбка, всё же клюнул на наживку.

— Добби, принеси омут памяти, — коротко распорядился он. Через несколько секунд запрошенный артефакт оказался перед ним, тогда как сам Добби не рискнул появиться рядом с хозяином во плоти. — Я пожалею о том, что увижу? — спросил Люциус.

— Это смотря с какой стороны посмотреть, — неоднозначно ответил Джером, выливая воспоминания в омут.

— Ты пойдёшь со мной, — не терпящим возражений тоном произнёс Люциус, пытаясь в этой ситуации контролировать хоть что-то.

Джером, впрочем, и так собирался отправиться с ним, чтобы увидеть его немедленную реакцию на воспоминания. Так что спорить он и не собирался.

Воспоминания унесли их в главную столовую мэнора. От нынешнего лоска в ней не осталось и следа. Все предметы искусства, которые коллекционировала Нарцисса, были безжалостно уничтожены, разворованы или осквернены. Дорогущие же персидские ковры истоптаны сотнями грязных ног и превращены в жалкие половые тряпки. Длинный стол был передвинут из центра комнаты ближе к стене, скатерть на нём выглядела так, словно её меняли в последний раз много месяцев назад; засохшие пятна крови на некогда белой ткани наводили на неоднозначные мысли.

За этим столом сидели Люциус с Нарциссой — измождённые и больные, жалкие тени тех, кого знал Джером. Люциус был не в фаворе у Тёмного Лорда, так что тот не спешил освобождать своего нерадивого слугу из Азкабана.

Но они были в комнате не одни. Беллатрикс, сумасшедшая ведьма, с хищной улыбкой, стояла подле бледного и дрожащего Драко, рубашка с закатанными рукавами которого обнажала омерзительную метку у него на предплечье. Палочка в дрожащим руках младшего Малфоя была направлена на стоящую на коленях связанную Луну.

— Ну же, Драко, сделай это, — практически томно шептала ему на ухо Белла.

— Но она же чистокровная, — непонимающе сглотнул Драко, отводя взгляд от Луны, которая, судя по её внешнему виду, находилась в плену уже долго и подвергалась пыткам не впервые. — И даже не совершеннолетняя.

— Какое это имеет значение?! — взвилась Беллатрикс. — Она из шайки дружков Поттера, значит, должна знать, где он!

Драко нервно наставил палочку на Луну, смотрящую на него ясным и несломленным взглядом.

— Ты не обязан этого делать, Драко, — прошептала она.

— Молчать! — Беллатрикс в два шага сократила расстояние между ними и отвесила ей звонкую пощёчину, от которой голова Луны качнулась в сторону.

Нарцисса за столом невольно сжалась от звука пощёчины, и это движение не ускользнуло от цепкого взгляда Беллы.

— Что такое, Цисси? — издевательски протянула она. — Тебе, никак, жаль эту поганую предательницу крови?

Беллатрикс обошла Луну со спины и, схватив её за волосы, заставила поднять голову вверх.

— А сынка своего ты вырастила таким же слюнтяем?! — с издёвкой произнесла она. — Давай же, малыш Драко, докажи своему Лорду, что ты не такой же слабак, как твой папаша. Докажи!

— К-круцио, — пролепетал Драко, наставив палочку на Луну.

Только вот эффекта это заклинание не возымело никакого. Лишь безумный хохот Беллатрикс прорезал тишину.

— Это действительно пытка, смотреть за твоими жалкими попытками, племянничек, — процедила Беллатрикс. — Смотри, как это делается, и учись. Круцио!

Красный луч ударил прямо в грудь Люциусу, который мгновенно упал со стула, скрутившись в сильнейшем спазме. Его хриплый крик бил по ушам, и даже Джером, видевший это воспоминание не впервые, вновь поёжился как в первый раз. Он перевёл взгляд на Люциуса, который был бледнее мела, но всё ещё умудрялся держать лицо.

— Хватит, Белла! — взмолилась Нарцисса, упав на колени рядом с мужем.

— Хватит?! — с презрением выплюнула Белла. — О, нет, не хватит! Вся ваша жалкая семейка — позор для наших рядов! Неверные, жалкие слабаки! Круцио!

Новая порция пыточного проклятия полетела уже в Драко, который свернулся клубочком и кричал от пронизывающей всё тело боли.

— Белла, оставь его! — вновь взмолилась Нарцисса, удерживая голову полубессознательного Люциуса у себя на коленях.

— Не раньше, чем ваш щенок научится, — с хищным оскалом прошипела Белла. — Теперь ты понял, что должен сделать? — спросила она, отменяя заклинание и приседая рядом с Драко.

— Да, тётя Белла, — сквозь слезы выдавил он.

— Тогда продемонстрируй! — она встала и пнула к Драко его выпавшую палочку.

Тот с трудом, пошатываясь и всё ещё дрожа, встал на ноги и направил палочку на Луну.

— Круцио, — в этот раз заклинание Драко достигло цели под редкие хлопки выступившего из тени бледного змееподобного Тёмного Лорда.

Луна закричала, а вместе с ней и просыпающийся от этого липкого кошмара Невилл. Джером в очередной раз сумел заценить, насколько мастерскую работу провёл Северус по склейке этих воспоминаний, прежде чем вынырнуть из них.

Люциуса трясло, словно это к нему настоящему применили «Круциатус». От напускного спокойствия не осталось и следа.

Сириус, скрестив руки на груди, пристально смотрел на реакцию Люциуса, недоверчиво сощурив глаза. Джером тоже ждал, не торопя его, потому что сам факт того, что Малфоя так потрясли эти воспоминания, означал, что они преуспели в своей задумке.

Джером успел собрать воспоминания назад во флакон и убрать его вновь в карман сюртука, когда Люциус наконец подал голос.

— Нужно немедленно забрать крестраж из Хогвартса, — пробормотал он.

Джером победоносно улыбнулся, выдыхая с облегчением.

— Сириус, — на удивление вежливо обратился к Блэку Люциус. — Ты сможешь запереть и спрятать этот артефакт у себя, как медальон, что ты мне показал?

— Конечно, — пожал плечами Сириус. — Если сможем достать крестраж, то я его заберу. Только почему ты не можешь вернуть его туда, где он хранился ранее?

— Скримджер, — с презрением выплюнул Малфой. — Его назначили новым главой Аврората, и он в первую очередь обещал пройтись с рейдом по всем домам бывших Пожирателей. Как он выразился, «подтереть» за Грюмом.

— Именно поэтому ты решил избавиться от артефакта, даже не зная, что он из себя представляет? — сделал логичный вывод Джером.

— Именно, — кивнул Люциус, нервно приглаживая волосы. — Тёмного Лорда не было в живых уже много лет, а я даже не знал, что он отдал мне на хранение. Но попадаться с этим артефактом я не хотел, и даже продать его — тоже не решился. Мало ли, это заявление Скримджера было блефом в надежде на то, что все побегут продавать свои тёмные артефакты и попадутся с поличным. А Малфои не бедствуют, так что я мог позволить себе просто выбросить артефакт в надежде насолить Дамблдору. Если бы я только знал…

Люциус опустил лицо в ладони, явно сожалея о содеянном.

Джером же чувствовал облегчение, что всё же он не ошибся в Люциусе, несмотря на недоверие к тому со стороны Снейпа.

Этим вечером Тёмный Лорд лишился одного из своих когда-то верных последователей.

2 сентября 1992 года. Хогвартс

— Я всё понимаю, правда.

Невилл смог увидеться с Луной лишь на следующее утро после распределения. Почти всю ночь он провёл без сна, расстроенный тем, что они снова будут учиться на разных факультетах. Как будто разницы в год им было мало! Невилл надеялся, что Луна тоже поступит на Слизерин, что они будут общаться по вечерам после отбоя, сидя у камина, есть за одним столом, болеть за одну команду по квиддичу. А теперь всего мечты рассыпались в прах, и ему пришлось провести много часов в расстроенных чувствах, прежде чем он смог примирить себя с этой действительностью. Конечно же, он понимал. Умом семнадцатилетнего Невилла он всё понимал. Но эмоции двенадцатилетки брали верх, и Невиллу пришлось приложить заметное усилие, чтобы примирить сердце и разум.

Конечно же, Луна последовала на тот же факультет, что и её подруги. Да и сам Невилл в прошлом году поступил так же, не раздумывая отправившись вслед за друзьями. Они оба не понаслышке знали, как ощущается одиночество на факультете, когда тебе не с кем даже разделить парту. И, разумеется, Невилл не желал такого Луне. Но иррациональная обида всё равно мелким червячком грызла сознание, несмотря на все попытки Невилла отпустить её.

Невилл даже спрашивал ещё раз совета у Дафны, чья сестра внезапно оказалась первой из их близких, распределившейся на Хаффлпафф.

— Это был её выбор, — беспечно пожала в ответ плечами Дафна. — Тори хотела спокойной и расслабленной жизни в школе. И ещё в августе проболталась мне и родителям, что не хочет поступать на Слизерин.

— И как они отреагировали? — удивлённо спросил Невилл.

— Абсолютно спокойно, — даже удивилась вопросу Дафна. — Для них главное, чтобы мы с Тори были счастливы и не одиноки. А так как она поступила на один факультет с парой своих подруг — думаю, родители будут только рады.

Невилл ничего не слышал о Гринграссах в своей прошлой жизни, бездумно причисляя их к «прочим чистокровным снобам», поэтому подобные факты об их семье всегда становились для него приятным открытием.

Так что к моменту встречи с Луной на следующее утро, он был уже в более мягком расположении духа. Она поймала его у входа в Большой зал, утащив в короткий коридор неподалёку от входа, наложила заглушающие и отвлекающие внимание чары и сразу же, со свойственной ей прямотой, засыпала Невилла вопросами.

— Ты злишься на меня? — жалобно спросила она. — Расстроен? Обижен?

— Конечно же нет! — поспешил успокоить её Невилл.

— Но я же чувствую, — печально улыбнулась Луна, поправляя жёлто-чёрный галстук. — Так зачем же ты врёшь?

Невилл стушевался. Он думал, что за ночь смог подавить негативные эмоции, но судя по тому, что Луна их почувствовала, он провалился.

— Я не… — начал было он, но одёрнул себя. — Я всё понимаю, правда. Ты поступила туда же, куда до этого отправили Тори и Джин. Я не могу на тебя за это злиться.

— Можешь и злишься, — всё равно парировала Луна.

— Это пройдёт, — Невилл притянул её к себе, обнимая. — Главное, чтобы тебе не было одиноко.

Судя по тому, что Луна крепко обняла его в ответ, он попал в самую точку. Она явно не хотела повторения прошлой жизни, где она была ещё большим изгоем на Рэйвенкло, чем Невилл был на Гриффиндоре.

— Спасибо, что понимаешь, — искренне прошептала Луна. — Кстати!

Она отпустила Невилла и, отступив на шаг назад, начала рыться в своей сумке, после чего с победным возгласом вытащила пару золотых монет.

— Я честно украла идею у прошлой Гермионы Грейнджер и попросила помощи у мамы, чтобы наложить Протеевы чары. Это, конечно, не сквозные зеркала, но всё же оставаться хоть как-то на связи у нас получится.

Невилл взял один из галлеонов с раскрытой ладошки Луны и, знакомым движением стукнув по монете палочкой, изменил на ней текст.

— Я тоже тебя люблю, — просияла Луна, прочитав, что написал Невилл. — А теперь пойдём на завтрак, пока наша староста не устроила панику по поводу потерявшейся первокурсницы.

Невилл взмахнул палочкой, отменяя чары, и, взяв Луну за руку, последовал за ней к Большому залу.

После их короткого разговора Невилла словно отпустило. Зачарованный галлеон продолжил согревать его пальцы даже когда из них выскользнула ладошка Луны. Которая, к слову, отправилась не на другой конец зала, а всего лишь за соседний стол. Вчера во время распределения расстроенному Невиллу показалось, словно между ними сотня футов, а на деле — от силы десяток. Так что не так уж они и далеко.

Невилл уселся на своё привычное место между Тео и Драко, спиной к стене, и окинул взглядом зал. Джинни, Луна и Астория тремя светловолосыми пятнами выделялись за столом Хаффлпаффа. Увы, они сели спиной к слизеринцам, так что Невилл не видел их лиц. Зато за следующим столом он заметил отсутствовавших вчера Гарри и Рона — они о чём-то активно переговаривались с Гермионой, уплетая завтрак за обе щеки. Если бы они не разругались с гриффиндорцами, Невилл бы легко мог подойти и спросить, где они были вчера. Слухов о разбитой летающий машине не было, да и негде им было такую машину взять — насколько Невилл помнил, это был один из проектов Артура Уизли, который в этой реальности уже был оштрафован за наложение чар на маггловские изобретения, а сам «Фордик» — изъят и утилизирован. Так что единственное, что оставалось Невиллу, чтобы утолить любопытство — это обращаться к деду. Ну, или к профессору Снейпу.

К слову о профессоре — Невилл вспомнил, что нужно будет договориться о «дополнительных занятиях» и встроить их в своё расписание, которое ещё следовало согласовать с Луной, чтобы не лишиться возможности проводить время вместе в свободное от уроков время, и не забывать о друзьях, которыми Невилл очень дорожил. В этом году Невилл решил оставить дополнительные самостоятельные занятия, потому что в них уже не было нужды — большинство доступных ему по возрасту заклинаний он отточил ещё летом, а вновь заработать магическое истощение самодеятельностью ему не хотелось. Да и тратить время на сычевание в одиночестве, когда его окружало столько небезразличных ему людей, казалось как минимум глупым.

От размышлений и овсянки Невилла отвлёк шум сов, доставивших утреннюю почту. Он заметил Крапинку, спланировавшую на стол перед Луной. Видимо, Луна вчера успела написать родителям о результатах своего распределения, тогда как Невилл, предававшийся унынию, не отправил бабушке с дедушкой даже записки с Тилли. Тем сильнее он удивился, когда на стол перед ним села Хоул, серая сипуха из их совятни. Они с дедушкой и бабушкой почти не обменивались письмами через сов, чаще доверяя конфиденциальные записки эльфам, поэтому Невилл был обескуражен, когда Хоул протянула ему лапку с привязанным к ней пергаментом.

Содержимое же письма удивило его ещё больше, потому что бабушка словно действительно писала письмо двенадцатилетнему внуку: сетовала, что в прошлом году он мало писал им из школы, журила за недостаточную внимательность на занятиях и наказывала в этом году учиться лучше. А ещё в конце письма добавила, что он забыл артефакт-напоминалку, и что она надеется, что профессор Снейп будет достаточно любезен, чтобы позволить Невиллу воспользоваться своим камином, чтобы передать ему хрупкую вещь, которую бабушка не хотела бы доверять совам.

Невилл задумчиво свернул письмо, угостил сову кусочком тоста и вернулся к овсянке. Это письмо было совершенно не в духе бабушки — она общалась с ним как со взрослым, поэтому внезапная смена тона насторожила Невилла. Так что прежде чем подходить к профессору с личной просьбой, он решил послать бабушке записку с Тилли, чтобы прояснить, с чего вдруг она решила отправить ему письмо совой буквально на следующий день после отъезда; особенно по такой мелочи как браслет-напоминалка, подаренный Драко. Он почти перестал его носить, когда с него сняли, наконец, проклятие, надевая лишь в моменты, когда ему требовалось вспомнить какие-то важные детали прошлого. Но это было полезно, пока он был дома, а в школе напоминалка была не так нужна, потому что нужные заклинания они вытаскивали легилименцией с профессором Снейпом. Да и даже если бабушка с дедушкой сочли, что браслет ещё может пригодиться Невиллу, то могли спокойно приложить его к письму или отправить с Тилли. Драко присылал этот подарок совой — он не был таким уж хрупким, чтобы придумывать столь сложную схему, вовлекая в неё декана. А это означало, скорее всего, какое-то происшествие, требующее личного разговора.

От размышлений Невилла отвлекла новая староста-пятикурсница, раздающая листы пергамента с расписанием на этот семестр. Драко рядом с Невиллом недовольно застонал, пробежав глазами по ровным строчкам.

— Что такое? — участливо спросил Невилл, ещё не успевший вчитаться в расписание.

— У нас сегодня первым занятием сдвоенная Трансфигурация с Гриффиндором, а после неё ещё Чары с Хаффлпаффом и Зельеварение, опять с грифами, — недовольно заныл Драко. — Опять Макгонагалл со своими бокалами и шкатулками нудеть будет!

— Вообще-то мы начнём с превращения ежа в игольницу, — подал голос Тео. — Вы что, учебник для второго курса не открывали?

— А зачем его открывать? — потягиваясь и зевая, спросил Блейз, сидевший напротив Тео. — Старая кошка и так всё расскажет, так зачем тратить время на скучный учебник?

Тео закатил глаза, явно не согласный с позицией друга. Но он остался в меньшинстве — даже Дафна сходилась с раздолбайской частью их компании во мнении, что учебник по Трансфигурации открывать не имеет смысла.

— Объяснения из этого учебника только путают — его пятьдесят лет назад писали! — добавила она. — И всё равно Макгонагалл всё объяснит ещё раз.

— Ну, да ладно с трансфигурацией, Поттер объявился-таки с Уизли, — кивнул на стол гриффиндорцев Винс.

— Надо будет узнать, почему их вчера не было на праздничном ужине, — азартно потёрла руки Панси с хитрой улыбочкой.

Блейз подставил ей кулак, и они заговорщицки ударились ими.

— Я в деле, — подтвердил он.

Невилл тихо вздохнул. В принципе, ничего неожиданного не произошло — они поругались в прошлом году, и за лето никто не остыл и не простил обид. Так что вероятность примирения с гриффиндорцами, и без того призрачная, стремилась к нулю, судя по положительной реакции его друзей на поиски слухов. И ни один не предложил просто спросить. Что же, в таком случае, Невиллу оставалось лишь быть как все. Он ещё летом решил, что в этом противостоянии он останется вместе со своими однокурсниками, которые были ему ближе, нежели Гарри, Рон и Гермиона, которые делали всё, чтобы оставить их на расстоянии вытянутой руки. А теперь и вовсе: чем дальше — тем лучше.

Основное, на что он надеялся, это на то, что хотя бы их с Луной не ждёт та же судьба — разделение по факультетам всё же сказывалось на отношениях.

Но, словно вырывая Невилла из грустных мыслей, в кармане нагрелся зачарованный галлеон. Невилл, пока его друзья были поглощены уплетанием завтрака, вытащил монетку из кармана и прочёл короткую надпись: «Поделишься расписанием?» Улыбнувшись, он заклинанием скопировал расписание на чистый лист пергамента и, сложив самолётиком, отправил его за соседний стол, где тот спланировал прямо в руки Луне, развернувшейся, чтобы поймать его.

От однокурсников, разумеется, не укрылись манипуляции Невилла, так что теперь на него смотрела вся их компания с хитрыми улыбками.

— Кто-то, я посмотрю, уже успел соскучиться по своей невесте-хаффлпаффке, — заговорщицки ткнул его в бок Драко.

— Не рано ли планировать свидания, Невилл? — усмехнулся Тео, намазывая тост маслом.

— А потом поздно будет, — не ведясь на провокации, улыбнулся в ответ Невилл, умыкнув из-под носа у Тео баночку с джемом.

— Вам бы взять с Невилла пример — он стал гораздо организованнее, — вступилась за него Дафна.

— И скучнее, — зевнул Блейз, потягиваясь. — А как же романтика случайных встреч?

— Предпочту случайным встречам постоянные, — пожал плечами Невилл, ловя отправленный ему назад самолётик.

Луна скопировала своё расписание рядом с расписанием Невилла и обвела другим цветом совпадающие у них «окна», которых было, к разочарованию Невилла, не так много. Всего один час во вторник после обеда, а второе — с утра в пятницу, где у обоих занятия начинались во второй половине дня. Ещё, конечно, оставались выходные, и вечерние часы, в которые можно было бы столкнуться в библиотеке, но зная любовь Астории и Джинни к учёбе, Невилл не рассчитывал бы заставать их там слишком часто.

— Ну что там? — спросил Тео. — И когда ты будешь нас оставлять?

— Думаю, во вторник и в пятницу, — не стал скрывать Невилл. — Хотя, это мы ещё посмотрим, как пойдёт.

— Главное, не забывай об учёбе, — голосом заботливой бабушки прогнусавила Дафна, явно пародируя Августу.

Ребята расхохотались.

* * *

До последнего на сегодня занятия Невилл дотерпел с трудом. Трансфигурация прошла без эксцессов, если не считать как обычно предвзятого отношения к слизеринцам Макгонагалл, которая не наградила их ни единым баллом, несмотря на успешную трансфигурацию Тео ежа в бархатную подушечку для иголок, а также косых взглядов со стороны Гарри и Рона, направленных преимущественно на Драко. На чарах косые взгляды продолжились — уже от Сьюзен, которая ещё до школы невзлюбила Невилла и вечно искала повод докопаться до него или настучать преподавателям.

Но если на косые взгляды Невилл старался не обращать внимания, то проигнорировать факт, что Тилли, которую он хотел позвать, чтобы та передала записку бабушке, не ответила на его зов, он не мог. Это произошло во время перерыва, выдавшегося после обеда. Невилл уединился в одном из редко используемых коридоров и несколько раз попытался позвать Тилли. Но она не откликнулась на призыв, как и Олли с Конни, которые не были эльфами конкретных членов семьи, но работали в поместье, и даже Диппи и Франни, эльфы бабушки и дедушки, тоже проигнорировали его зов. На его призыв не откликнулся никто, и эта ситуация напрягала.

Так что на долгожданном уроке Зельеварения Невилл занял с Дафной парту прямо в первом ряду, напротив стола профессора Снейпа, и прожигал того взглядом всё время, что не был поглощён варкой Рябинового отвара. Профессор, впрочем, его повышенного внимания не оценил, и бросал на Невилла лишь косые взгляды, тогда как его внимание полностью было сосредоточено на гриффиндорцах, которые так и норовили взорвать пару котлов даже при изготовлении столь базового и безопасного средства.

Невилл решил не уподобляться бестолковым гриффиндорцам, нарываясь на отработки, а в этом году, ссылаясь на повышенный интерес к зельям, напроситься на Продвинутый курс зелий, которым, на самом-то деле, его без проблем научит варить дед на каникулах, тогда как с профессором Снейпом они будут работать над легилименцией и окклюменцией. Но чтобы это провернуть, его зелья должны получать не ниже «Выше ожидаемого», так что поняв, что привлечь внимание декана не удастся, он сосредоточился на занятии. Всё же без страха перед профессором и без проклятия варить зелья оказалось не так сложно. Так что к концу занятия зелье, сданное ими с Дафной, имело образцовый нежно-салатовый оттенок.

Невилл собирал вещи нарочито медленно и махнул друзьям, чтобы не ждали его, пока он возится. В конце концов, класс опустел, и Невилл тут же бросил сумку, достав из неё лишь письмо бабушки.

— Профессор Снейп, я бы хотел попросить у вас разрешения воспользоваться вашим камином, — выпалил скороговоркой Невилл, вытянувшись по струнке перед деканом.

— Вы ради этого прожигали во мне дыру на занятии? — усмехнулся Снейп, накладывая запирающие и заглушающие заклинания на дверь.

— Не только, сэр, — мотнул головой Невилл. — Ещё я хотел бы договориться с вами о времени наших дополнительных занятий, если вы согласны и далее обучать меня ментальным наукам… Но это можно обсудить и позже, сначала мне срочно нужно связаться с родными.

Невилл протянул ему письмо от бабушки. Снейп бегло пробежал по нему глазами, прежде чем встать из-за стола.

— Ладно, — не стал спорить профессор. — Благодарю, что хотя бы предупредили, а не вновь попытались исчезнуть из школы с домовиком.

Профессор проводил Невилла в личные комнаты к камину и протянул шкатулку с летучим порохом.

— Вам нужно отлучиться из школы или только поговорить? — уточнил он, когда Невилл зачерпнул горсть.

— Достаточно разговора, — ответил тот. — Я не хочу доставлять вам неудобств.

Профессор благодарно кивнул, посторонившись и подпуская Невилла к камину. Встав на колени у каминной решётки, Невилл бросил порох в огонь и чётко произнёс:

— Лонгботтом-мэнор, малая гостиная, — и уверенно сунул лицо в огонь, закрыв глаза, чтобы не стошнило от феерии красок во время перемещения.

В гостиной никого не оказалось, что, в принципе, было логично, учитывая, что Невилл не мог успеть обговорить время, когда он выйдет на связь.

— Тилли, — громко позвал он.

Эльфийка тут же появилась перед ним, склонившись в поклоне.

— Почему ты не отвечала на мой зов в школе? — обиженно спросил Невилл, надув щеки.

— Тилли просит прощения у мастера Невилла, но она больше не может попасть в Хогвартс, — домовушка мелко дрожала, сдерживая желание наказать себя.

— Почему? — удивлённо спросил Невилл. — Ты не слышала мой зов?

— Нет, Тилли слышит зов мастера Невилла, но защитные чары не пускают её на территорию школы. Тилли не принадлежит к хогвартской общине, так что Тилли не может пройти, — она сокрушённо опустила голову. — Плохая, плохая Тилли не может услужить хозяину, — запричитала она.

— Эй, эй, успокойся, Тилли. Ты не виновата, — ободряюще произнёс Невилл, раздавленный этой новостью, но стараясь не показывать этого и без того расстроенной домовушке. — Лучше позови бабушку или дедушку. Мне нужно с ними поговорить.

— Конечно, Тилли позовёт! — она просияла и с тихим хлопком исчезла, оставив Невилла наедине со своими мыслями.

Почему домовым эльфам внезапно оказался закрыт проход в Хогвартс? Невилл не помнил, чтобы в прошлом было такое ограничение. Добби спокойно перемещался в Хогвартс и из него даже во времена, когда школа была буквально в лапах Пожирателей. Так что этот новый запрет стал для Невилла, весь прошлый год гонявшего Тилли туда-сюда с конфиденциальной корреспонденцией, неприятным сюрпризом. Нужно будет придумать новый способ связи с родными, обойдя надзор администрации школы. Конечно, личную переписку школьников не досматривали по умолчанию, но подобная возможность имелась, и Невилл не собирался рисковать, доверяя совам свои тайны.

— О, Невилл, отлично, что ты вышел на связь так быстро! — приветствовал его дедушка, бодрой походкой входя в гостиную и усаживаясь в кресло у камина, чтобы оказаться на одном уровне с головой Невилла, торчащей из пламени. — Ты уже слышал о новом ограничении?

— Ага, Тилли просветила, — кивнул Невилл. — Что случилось?

— Добби натворил дел, заперев Сириуса с Гарри и Роном на Гриммо, так что Дамблдор, узнав, что они опоздали на поезд из-за домовика, решил ограничить им доступ в школу…

— Постой, Добби?.. — переспросил Невилл.

— Да, эльф Малфоев, — кивнул Джером. — Достаточно своенравный, я бы сказал.

— Он же ещё не свободный эльф, — удивлённо уточнил Невилл. — Зачем Малфою запирать Сириуса с мальчишками?

— Люциус и не отдавал такого приказа, — развеял сомнения внука Джером. — Как я и сказал, этот эльф весьма своенравен.

— Может быть, посоветуешь Малфою избавиться от эльфа? Освободить или продать Сириусу? Иначе, я боюсь, он снова что-нибудь учинит на каникулах, раз уж в школу ему не попасть.

— Почему ты уверен, что это не разовая акция? — наклонился ближе Джером.

— Я покопаюсь в воспоминаниях с профессором Снейпом, но, мне кажется, Добби, и правда, учинял какие-то подставы Гарри, лишь бы тот убедился, что в школе опасно…

— К слову об опасности! — резко перебил его Джером. — За эльфа не волнуйся, я поговорю с Люциусом. Но не это сейчас важно, потому что проклятый дневник-крестраж, скорее всего, попал-таки в Хогвартс!

Невилл похолодел. В голове закружились воспоминания о леденящих душу рассказах Джинни, которая не владела собой, и об окаменевших школьниках, лишь чудом избежавших смерти.

— Как это вышло? У кого он сейчас? Снова у Джинни? — взволнованно затараторил Невилл.

— Мы не знаем, — огорчённо выдавил из себя Джером, откидываясь в кресле. — Этот дневник, оказывается, был на хранении у Люциуса, и он решил от него избавиться. Но Добби — опять этот бестолковый эльф! — решил не выполнять прямой приказ подсунуть его кому-то из студентов, а спрятал в учебниках, которые точно должны были купить. Так что, формально, приказ он выполнил — дневник попал в руки ученика Хогвартса, только вот кого именно пока загадка.

Невилл глухо простонал, предвкушая предстоящий поиск.

— Надеюсь, в прошлой жизни он поступил так же, и что дневник снова окажется у Джинни, — с надеждой сказал он.

— Вероятность этого крайне мала, — безжалостно растоптал его надежды Джером. — Люциус подбросил дневник в собрание сочинений Локхарта в день презентации. А тогда разобрали весь тираж, я уже проверил сегодня утром, поговорив с мистером Флоришем. Когда вы с Лавгудами отправились за покупками к школе, там была новая партия.

— То есть дневник может быть у кого угодно, кто закупался учебниками в тот день? — простонал Невилл.

— Именно, — устало потёр виски Джером. — А на презентацию собралась почти вся школа. И это не говоря ещё о домохозяйках, помешанных на его историях…

— То есть, существует небольшой шанс, что дневник не попал в школу, а пылится в стопке книжек у какой-нибудь фанатки Локхарта? — у Невилла уже голова шла кругом от такой перспективы.

— Да, — кивнул Джером. — И даже не знаю, лучше это или хуже. Но в любом случае мы ищем иголку в стогу сена, и даже не знаем, в каком.

— Мерлин… — Невилл полностью разделял озабоченность деда.

— Так что на вас с Луной ответственная задача — поискать дневник в Хогвартсе, — Джером сцепил пальцы. — Мы хотели поручить эту задачу эльфам, но Дамблдор, столь некстати оперативно принявший меры против эльфов, спутал нам все карты.

— Я передам Луне, — кивнул Невилл. — Будем следить, не начнёт ли кто-то странно себя вести. Джинни в тот год была сама не своя. Я, конечно, это понимаю только постфактум, зная её характер уже на старших курсах, а вначале просто думал, что она настолько стеснительная и забитая.

— Я понимаю, что вы недостаточно близко знакомы со всеми студентами Хогвартса и задача почти невыполнимая, но, пожалуйста, постарайтесь хотя бы найти зацепки! Может быть, вам повезёт, и вы просто увидите эту тетрадь у кого-то из студентов…

— Хотел бы я на это надеяться! — искренне вздохнул Невилл.

— А мы, в свою очередь, будем следить за новостями о странных происшествиях за пределами Хогвартса, — озвучил план Джером. — Легального способа узнать список покупателей этой макулатуры в день презентации у нас нет, а пытаться выяснить имена всех поклонниц Локхарта — гиблая затея!

— Ну, почему же гиблая? — это уже Августа переступила порог малой гостиной. — Простите, что задержалась, мальчики. Просто кто-то занял камин и мне пришлось перемещаться домой через холл.

— Ничего страшного, дорогая, — Джером встал из кресла, подав Августе руку и помогая сесть в соседнее. Затем, нежно коснувшись губами зажатых в своей руке пальчиков, он нехотя отпустил ладонь супруги и сел рядом. — Так что у тебя за идея?

— Я слышала, как в перерыве между заседаниями, парочка молоденьких сотрудниц обсуждала встречи фан-клуба этого павлина Локхарта. Вы представляете, взрослые женщины собираются, чтобы читать вслух, по ролям, истории о его похождениях и обсудить их! — Августа ошеломлённо откинулась в кресле, обмахиваясь ладонью.

— Какая пошлость! — покачал головой Джером.

— Если для нашего дела это нужно, я или Пандора, если она, конечно, согласится на такую мерзость, можем попробовать попасть в этот клуб, познакомиться с его членами, и дальше следить, не начнёт ли кто-нибудь вести себя странно или неожиданно покинет ряды этих безмозглых фанаток.

— Это отвратительная идея! — с искренним отвращением сказал Джером. — Я не позволю тебе или Пандоре жертвовать своим временем и ментальным здоровьем, пропадая в обществе не обременённых интеллектом куриц, ради весьма призрачного успеха!

— Но Джерри, это ведь самый простой способ! — возразила Августа. — Нам ведь нужно проверить, не окажется ли кто-то из них связан с крестражем. Я могла бы втереться к ним в доверие, пригласить их к нам в дом, а затем ты, с твоей чувствительностью к этой дряни, смог бы почувствовать, не связан ли кто-то из членов этого фан-клуба с дневником.

— Нет, Ави, это не обсуждается! Ноги ни одной фанатки Локхарта в моём доме не будет! — Джером был непреклонен. — Мы найдём другой способ.

— Ладно, — отступилась Августа. — Обсудим это в другой раз. Не надо задерживать Невилла нашими спорами.

— Ничего страшного, бабушка, — успокоил её Невилл. — У меня больше нет сегодня занятий.

— А как же твои друзья? Они не будут волноваться, где ты попадаешь? — заботливо спросила Августа.

— Я что-нибудь придумаю, — беспечно отозвался Невилл.

— Нет, Ави права, — подал голос все ещё раздражённый Джером. — Нехорошо заставлять и Северуса, и твоих друзей ждать. Тебе пора.

— Но как мы будем теперь связываться? — спросил Невилл. — Не отчитываться же совой о результатах наших с Луной поисков?

— Нет, совы, разумеется, отпадают, — покачал головой Джером. — С ними можешь писать нам пару раз в неделю, но на нейтральные темы. А если нужно будет связаться по поводу чего-то важного — увы, пока придётся напрягать Северуса. Как только он определится с расписанием и прочим, напиши нам о времени ваших с ним дополнительных занятий. Мы постараемся в эти часы быть дома, на случай, если ты будешь выходить на связь.

— Хорошо, я напишу, — кивнул Невилл, готовясь покинуть камин, но его остановил оклик Августы.

— Не забудь напоминалку, — она достала из складок платья забытый браслет и протянула его Невиллу, чуть не потерявшему равновесие, когда потянулся за артефактом. — И ещё, Невилл, будь осторожен, — озабоченно добавила она.

— Конечно, бабушка, буду.