Вии-бурудха (джен)

Письмо с официальным приглашением на работу пришло через австралийский Ящик. К счастью, было дежурство Сабрины. Она спрятала плотный белый конверт в карман и потом, вернувшись на своё место, никак не могла дождаться конца рабочего дня. Ей казалось, что письмо то нагревается, то ворочается в кармане.

Дома она дрожащими руками вскрыла конверт. В нём оказался рабочий контракт на пяти страницах, за подписью миз Доновской, записка от Лиама и картонный прямоугольник, зелёный с золотым тиснением: «Портальный билет. Место прибытия: Тувумба, Восточная улица, 56. Для активации разорвать».

Контракт предлагал ей место секретаря и делопроизводителя в Особом отделе Департамента окружающей среды и так далее, оклад в 450 галеонов на три месяца испытательного срока плюс премиальные от коммерческих сделок отдела и вид на жительство в штате Квинсленд, Австралия.

Лиам писал:

«Очень жду ждём. Постарайся прибыть в ближайшую неделю. С тёткой договарился, комната за тобой, 50 в месяц, как и обищал».

Сабрина тут же хотела кинуться к матери... но вместо этого, ослабев, уселась прямо на пол посреди своей комнаты. Её накрыл приступ паники. То, чего она так ждала и хотела, начало сбываться. Но она внезапно почувствовала, что совершенно к этому не готова.

Наконец она собралась с духом и заставила себя выйти в кухню. Мама сидела в своём кресле и дремала, и Сабрине показалось, что она, то есть мама, стала какой-то совсем маленькой. Ну как можно её оставить?!

Мама открыла глаза и улыбнулась:

— Саби? Я не слышала, как ты вернулась. Скоро придёт отец, будем ужинать. Что с тобой? Ты будто сама не своя.

— Мам... Мне прислали контракт. Австралийцы. И порт-ключ. А я... я боюсь.

— Иди ко мне.

Сабрина присела на корточки рядом с креслом, и мать обняла её.

— Чего именно ты боишься?

— Боюсь, что не справлюсь. И за тебя.

— За меня-то зачем? Я знаю свои сроки. И уже обо всём договорилась в Мунго. А ты, конечно же, справишься. Можно мне посмотреть контракт?

Сабрина дала ей бумаги. Мать неспешно прочитала их, перечитала и аккуратно сложила.

— Ну что ж. Кажется, всё в порядке. Попроси, чтобы папа тоже посмотрел. Как на мой взгляд, там всё честно.

* * *

На следующий день перед обедом Сабрина самым лучшим своим почерком написала заявление об увольнении. На самом деле, три заявления. Первые два её чем-то не устроили, и она порвала их в клочки. Миссис Эджкомб смотрела на неё с насмешкой.

Сабрина очень-очень медленно выбралась со своего места и подошла к начальственному столу.

— Мистер Уизерби, сэр... Позвольте вас побеспокоить.

Тот поднял голову от бумаг.

Сабрина не слишком успешно постаралась унять дрожь и протянула мистеру Уизерби трепещущий листок.

— Немоглибывпринять… — выпалила она.

Начальник отдела взял листок и посмотрел на неё поверх очков.

— Что-что? — переспросил он. — Что там у вас, мисс Фезерстоун?

Сабрина глубоко вдохнула и выдохнула.

— Заявление, сэр. Не могли бы вы дать мне расчёт? Уволить меня. Сэр.

Из угла миссис Эджкомб раздалось неодобрительное фырканье. Даже сдвоенное, с учётом Мариэтты.

Мистер Уизерби сдвинул очки на кончик носа и поверх стёкол прищурился в заявление. Прочитал, внимательно посмотрел на Сабрину, перечитал и вернул ей.

— Не пойдёт, — твёрдо сказал он. — Во-первых, мисс Фезерстоун, у вас срочный контракт, срок ещё не истёк, работы в отделе много. Во-вторых, ну куда вы пойдёте? У вас довольно средние баллы, с работой везде плохо… Не глупите и займитесь-ка лучше делом.

Вот так. Сабрина молча поплелась на своё место, села, придвинула плотнее стул. Вот так. Все её надежды и мечты оказались припечатаны начальственным «нет». А она даже не стала спорить. Она даже…

Сабрина стиснула зубы. Откуда-то из глубины поднималась сокрушительная, чёрная волна ярости, отвращения, гнева. На себя, на мистера Уизерби, на обеих Эджкомб, на… на эти проклятые часы!

Механизм щёлкнул, кобольд поднялся с пенька, размахнулся молотом — и под ненавидящим взглядом Сабрины обрушил его не на гонг, а на циферблат. Брызнули стёкла и стрелки.

— Ой! — только и сказала Сабрина, она в ужасе уставилась на часы, потом на мистера Уизерби. Начальник отдела встал из кресла, медленно снял очки, положил их на стол — и вдруг… расхохотался. Он хохотал и хохотал, пока наконец не рухнул в кресло, булькая и сотрясаясь от смеха, под ошеломлёнными взглядами своих сотрудниц. Наконец ему удалось немного придти в себя, и он смеялся уже беззвучно, пока почти совсем не успокоился.

— Мисс Фезерстоун, — вымолвил он сквозь смех, — что же сразу вы не сказали, что настолько не хотите работать в моём отделе. Давайте сюда ваше заявление, я подпишу.

В наступившей тишине оглушительно икнула Мариетта Эджкомб.

Не веря своим ушам, Сабрина кое-как выбралась из-за стола и снова подала заявление. Начальник отдела поставил на нём свой размашистый росчерк.

— Вот что, — сказал он, — сейчас уже… — он по привычке глянул было на часы, хихикнул и продолжил:

— Словом, я уверен, что уже время ланча. Сделайте милость, мисс Фезерстоун, составьте мне компанию. Заодно расскажете мне о своих планах. Я хотел бы узнать, кто вас переманил. Если вы не возражаете.

Сабрина молча кивнула и поплелась за ним в кафе. Она никак не могла оправиться от произошедшего. И по пути, и в кафе мистер Уизерби сиял, как начищенная медная сковорода, и вовсе не походил на пережившего тяжелую потерю собственника, но Сабрина всё же чувствовала себя очень неловко.

— Эм… Мистер Уизерби, сэр… я хотела бы извиниться за часы, — пробормотала наконец она, уткнувшись в чашку с чаем, — я их типа… того…

— Извиниться? — переспросил мистер Уизерби ликующим голосом, — Девочка моя, да я перед вами в долгу! Это же было моё проклятье! Лет тридцать назад одна швейцарская ведьма решила, что я не уделяю ей достаточного внимания, и вот, пожалуйста, сделала подарок. Уж как я пытался от них избавиться! Никто не брался снять — эти дикие Шварцвальды проклинают хуже наших Блэков, упокой их Авалон!

— О как, — сказала Сабрина, — А это проклятие, что оно делало? Сэр.

Чаинки на дне её чашки определённо что-то предвещали. Но у неё всегда было туго с прорицаниями.

Мистер Уизерби поморщился.

— Ты слишком юна, чтобы это знать.

Сабрина кивнула.

— Штош. Я рада, что это не были ваши любимые часы.

— Любимые? Да кто вообще станет такое любить? Безвкусица и уродство. Одна польза, механизм хороший. Был. Так куда тебя позвали?

— В Австралию, сэр.

— В Австралию? — переспросил мистер Уизерби. — А это как-то связано... ну, с той смеющейся птицей?

— Да, сэр. Именно туда. В тот Особый, — Сабрина бубнила, не поднимая глаз. Вообще-то она не собиралась рассказывать, куда переходит. Но мистер Уизерби был... ну, это же мистер Уизерби! — Мы... мы переписывались с парнем, который работает замом у тамошнего шефа. Он меня и позвал. Выбил вакансию специально для меня. Хорошие деньги и работа примерно такая, какую я уже знаю.

— Понятно... — протянул мистер Уизерби. — Что ж... Я вряд ли смогу принять тебя снова в свой отдел... я хочу сказать, если что-то пойдёт не так, ты сможешь вернуться в министерство, но уже не к нам. Но я посодействую, если будет нужно. У меня есть некоторые связи. Да.

Сабрина наконец посмотрела ему в лицо и улыбнулась.

— Спасибо, сэр. Я очень вам признательна.

* * *

Вернувшись домой, Сабрина некоторое время бродила по комнатам и маялась совестью. Потом снова попыталась пристать к матери со своим беспокойством за неё, но та сказала ей, уже с некоторым раздражением:

— Знаешь, дорогая, я уже родила двоих детей без твоей помощи. Думаю, что с третьим тоже как-нибудь справлюсь. Иди-ка ты лучше собираться. Чемоданы в кладовке. Правда, не волшебные. Двух тебе хватит? Можешь ещё взять свой школьный сундук. Грэму купим новый, когда понадобится.

Но в этот день сборы так и не начались. Она со вздохами открывала и закрывала шкаф, сложила в коробку рисунки и игрушки, которые точно-преточно не потащит с собой, и запечатала её заклинанием, чтобы Гремлин не залез. С него станется.

Утром отправилась на работу — в последний раз, сдать дела. В обед выпила чаю со знакомыми девчонками (но так и не сказала им, что уходит). Наконец, попрощалась с коллегами. Миссис Эджкомб была довольно мила, Мэри, Маргарет и Кристина таращились на Сабрину с почти суеверным ужасом. Мариэтта сидела за своим столом и делала вид, что поглощена работой. Мистер Уизерби на прощанье отечески погладил по плечу.

* * *

Держа в каждой руке по чемодану, Сабрина в нерешительности застыла на пороге. Её взгляд блуждал по комнате, полной памятных вещей. Здесь она провела своё детство и юность — целую жизнь, — и эту целую жизнь ей предстояло упаковать и увезти с собой в Австралию…

«В Австралию… совушки-воробушки, неужели я правда на это решилась?»

Сабрина тряхнула головой и шагнула в комнату.

Шкаф был безжалостно выпотрошен, и теперь его содержимое грудилось пёстрым комом и осуждающе взирало на Сабрину всеми пуговицами. Первыми в чемодан отправились две пары любимых джинсов. Сабрина отобрала из кучи и аккуратно сложила футболки и единственное платье, и присоединила их к компании эмигрантов. И выгнала из комнаты Гремлина, который слонялся вокруг, шутил тупые шутки и мешал. Было видно, что он отчаянно завидует. И грустит, конечно.

Через полчаса груду вещей в первом чемодане торжественно увенчали пёстрые свёртки признанных годными носков. Сабрина хлопнула крышкой и с усталым вздохом опустилась на край кровати.

«Мерлинова борода, как же я ненавижу сборы!»

На полу сиротливо ютились вязаные свитера. Пара шерстяных носков, длинных и полосатых, попыталась скрыться под кроватью.

— Не уйдёте! — шепнула Сабрина и, нагнувшись, схватила одного из неудачливых беглецов. «Австралия… хм, получается тёплое мне не понадобится? Интересно, какая в Тувумбе стоит погода, надо бы проверить».

По-прежнему сжимая в руке носок, она совершила рейд до папиного ноутбука. Письма от Лиама не было. Утром она написала, что будет готова прибыть к ним на следующий день, и просила сообщить, во сколько ей активировать порт-ключ. На обратном пути прихватила кеды и пару кроссовок из прихожей. Второй чемодан был меньше предыдущего, его хватило только на обувь и оставшуюся одежду. Ну, на половину одежды.

Сабрина тоскливо оглядела комнату. «О нет. Кажется, мне всё же понадобится школьный сундук… и сварить кофе. Мне нужны сундук и кофе, и я наконец закончу с этим гиблым делом».

Когда кофе иссяк и опустошённая чашка была поставлена на комод, за окном уже стемнело. Сабрина лениво потянулась и встала. «Что-то как-то не взбодрилось». Она взяла с комода колдографию в весёлой рамке и с нею в руках снова опустилась на кровать. Со снимка ей улыбались и махали папа с мамой, она сама и двухлетний Гремлин, которого они все втроём держали на руках. Она улыбнулась и погладила пальцами радостные лица.

«Так. Прокрастинация тебе не поможет, а времени на погрустить впереди ещё предостаточно, честное слово». Она положила колдофото на дно сундука и принялась разбирать содержимое ящиков комода. Пачка документов, косметичка с ненужными, но приятными девчачьими мелочами, плюшевый кролик, склянка духов и записная книжка отправились туда же. «Дорогой дневник, кажется, я сошла с ума...». Пригоршня браслетов из разноцветных бусин и кожаных шнурков, подвесок и амулетов были ссыпаны в сундук уже без претензии на аккуратность. Стопка книг. Ещё какие-то бесценные шмоточки. Откуда их столько...

В завершение сборов Сабрина осторожно открепила от стены плакат «Арктических Мартышек» и несколько памятных открыток.

«Ну вот… вроде бы наконец-то и всё…». Она взмахнула волшебной палочкой, и два чемодана с сундуком хором щёлкнули замками.

Сабрина задумчиво посмотрела на зажатую в руке палочку. «Интересно, почему это я не воспользовалась тобой раньше? Могла закончить быстрее. И так всегда… И этого человека выписали работать в Австралию…»

— С ума сойти, двадцать годиков моей маленькой скучной жизни уместились в два чемодана и сундук, — сказала она вслух.

«А что, реально скучной? Или это я сама сделала её такой?» Сабрина медленно обошла кровать и остановилась у зеркала, занимавшего собой правую дверцу шкафа.

Волосы со вплетёнными разноцветными шнурками стянуты на затылке, министерская мантия практически спадает до пят — так ещё и не переоделась после рабочего дня. Она уткнулась лбом в зеркальную гладь и остановила взгляд на отражении своих пожиток. Чемоданы были новыми, а вот школьный сундук — весь царапаный и в наклейках. Уголок рта дёрнулся в усмешке.

«Тоска-тоска-тоска. Бегство из Димчёрча… Собралась, как в изгнание. Как будто уезжаю навсегда и больше никогда не вернусь в Англию… А что если.. Что если… Вот что если я провалюсь, и меня с позором отправят обратно уже через месяц? Что, съела? Меня же Лиам рекомендовал в контору, я больше никого там не знаю. Где гарантии, что всё это не напрасно, что я не вернусь сюда, к своей старой жизни? Это же я…».

Сабрина зажмурилась и ткнула в зеркало кулаком, сжатым до побелевших костяшек. «Ну уж нет».

Она выпрямилась и стянула с волос пушистую резинку, мотнув головой. В глазах вспыхнул воинственный огонёк.

— Ты это давай завязывай, — шепнула Сабрина и, глядя в глаза своему отражению, сделала шаг от зеркала.

«Мостов на сожжение нет, но хоть так…». Она ухмыльнулась своей самой задорной и дерзкой ухмылкой и стянула через голову ненавистную мантию. Прижимая к груди ворох чёрной ткани, она притворила за собой дверь и бесшумно прошмыгнула на задний двор. «Вот так, подойдёт». Из старого жестяного таза она вывернула на траву отцовские садовые инструменты и утрамбовала в него скомканный свёрток.

— Инсендио!

Сабрина, обняв колени, сидела на плитках, которыми был вымощен дворик. Между плиток торчали пучки травы, прошлогодней вперемешку с весенней. Сгустились сырые, росистые сумерки. Она неотрывно следила за тем, как искры огня выстреливают и тают в ночном небе, и как её министерское прошлое съёживается и исчезает среди весёлых языков пламени. Да, это сумасшествие, да, она не знает, что ей готовит завтрашний день. Но сейчас она была уверена в своём решении, как никогда раньше.