Дочь Волдеморта (СТАРАЯ РЕДАКЦИЯ!) (гет)

Как-то в начале апреля, когда уже почти стаяло все покрывающее снежное полотно, Гермиона и Робби сидели в лондонской квартире у их уже общих приятелей — Тиффани и Боба. Молодая ведьма веселилась во всю, слушая потешные истории из жизни магглов. Вот уже пятнадцать минут Боб рассказывал о поездке на рыбалку с какими-то товарищами.

— А ночью, только представьте себе, к нам явился лесник! Здоровенный такой дед с ружьем. И как начнет ругаться на все лады...

Гермиона, улыбаясь, потянулась и, случайно посмотрев в окно, вздрогнула. На перилах балкона с внешней стороны сидела большая белая сова и, вздыбив шерсть, ежилась на ветру.

— Я пойду, покурю, — как можно будничнее сказала молодая ведьма и встала, прихватывая с кресла куртку.

— Ага, — кивнул Боб. — Слушайте, у меня же есть фотки этого деда! Момент!

Женщина вышла на балкон и, заслоняя птицу спиной, быстро отвязала конверт.

— Давай-давай, лети отсюда! — поторопила она, подталкивая сову, и распечатала послание.

«Mon ami, Hermione!

У меня замечательные новости! Завтра начинаются Пасхальные каникулы в гимназии, и я думаю, если ты, конечно, не против, провести их у тебя! Поболтаем, развеемся! Ну что, приютишь подружку? Милорд просил, чтобы я приехала маггловским способом — так что буду очень признательна, если завтра вечером ты заберешь меня около «Дырявого Котла» на такси. А то ведь я совсем не умею общаться с магглами! Твои приемные родители не будут против моего присутствия? Как там моя крестница? Я страшно соскучилась по вам обеим! И еще есть новости. Но об этом — при встрече.

Целую тебя,

Ta Virginia».

Скрипнула балконная дверь и Гермиона быстро смяла пергамент.

— Что читаешь? — ежась, спросил Робби.

— Да так, — Гермиона сунула мятый комок в карман. — Что это ты выскочил без куртки?

— Нормально, весна на дворе. Прикинь, показалось, что я видел тут сову!

— Сову? — усмехнулась Гермиона. — В центре Лондона?

— Наверное, мне уже хватит ударять по винцу, — развеселился парень. — А ты почему не куришь?

— А-э, — замялась женщина, поспешно вытаскивая сигареты, — задумалась. Слушай, Робби, ко мне должна приехать подруга. Мы не можем забрать ее завтра в... Эм... вечером, в городе? Она плохо ориентируется и может не найти ко мне дорогу.

— Не вопрос. Какой вокзал?

— Мы встретимся с ней в центре.

— О'key. Что за подруга? Я ее знаю?

— Нет, это школьная подруга. Вирджиния Уизли. Замечательная девушка, тебе она понравится. Тоже едет выручать меня из депрессии.

— А ей придется носить солнечные очки днем и ночью, в дождь и в сумерки, снося издевки окружающих? — наклонил голову Робби.

— Хорошо бы, — вздохнула женщина. — Мне бы это не помешало...

* * *

— Так где, ты говоришь, эта Вирджиния? — Они с Робби уже третий раз проезжали по Чаринг-Кросс-Роуд, на которой прятался от маггловских глаз неприметный вход в «Дырявый Котел».

— Здесь, погоди немного. — Гермиона старательно вглядывалась в толпу. Обзор закрыл грузовик, из которого одетые в форму рабочие начали перетаскивать к входу в большой книжный магазин груженые ящики с товаром. Гермиона вытянула шею. — Вон она! Тормози.

Женщина поспешно выскочила из машины и устремилась к своей озирающейся по сторонам подруге.

— Гермиона! Наконец-то! — сердито бросила та, целуя леди Саузвильт в щеку. — Мне вот интересно, если бы я не вышла на улицу — ты так и не появилась бы?

— Я на машине соседа с этим самым соседом, он маггл.

— Ладно-ладно. Ты как? — спросила Джинни, не глядя молодой ведьме в глаза.

— Нормально. Пойдем.

— Постой секунду. Гермиона, мне нужно сказать тебе кое-что важное.

— Здесь?! — опешила наследница Темного Лорда.

— Да нет же, не здесь. В том-то и дело. Могу я просить тебя не лазить в мои мысли до тех пор, пока я с тобой словами не поговорю? — робко спросила Джинни.

— Что-то случилось?

— Нет, — быстро сказала девушка, пряча взгляд. — То есть да. То есть ничего плохого. Просто я хочу тебе сама рассказать. Словами рассказать, — уточнила она. — Это возможно?

— Конечно, — кивнула Гермиона, утягивая подругу к машине. — Садись назад. — Она открыла дверцу и тоже забралась в салон. — Это Робби, мой сосед и друг детства. А это Вирджиния. Робби, у тебя найдутся запасные солнечные очки?

— В нашем полку прибыло? — усмехнулся парень, наклоняясь к бардачку. — «Матрица» — это по-нашему. Вы, Вирджиния, знаете ли, что общаетесь с ведьмой?

Джинни закашлялась.

— Знает, знает, — быстро сказала Гермиона. — Джинни, я тебе потом объясню.

— Ну-ну, — скривила губки молодая волшебница.

* * *

Вечер прошел за знакомством с приемными родителями Гермионы, разбором вещей (оставленных Джинни в «Дырявом Котле» — пришлось трансгрессировать туда вечером), сюсюканьем с маленькой Еттой и прочих хлопотах. В одиннадцать, проводив Робби с миссис Томпсон и закончив мыть гору посуды, Гермиона и Джинни уединились в комнате первой. Гермиона устроилась в кресле и кормила малышку грудью, а Джинни улыбалась, сидя на постели.

— Великий Мерлин! Ты выглядишь... Просто... Ведьма Лионра из сказки!

— Не знаю такую. Я читала только «Сказки барда Бидля», оставленные мне Дамблдором. А там всего-то пять историй.

— Что ты! Обязательно почитай старые волшебные сказки! Да и вообще все детские байки... Я расскажу тебе! Теперь ты просто обязана убаюкивать ими Генриетту! — воодушевленно добавила девушка.

— Вот уж не знаю, — вздохнула молодая мать. — Меня терзают сомнения.

— Насчет волшебных сказок? — удивилась Джинни. В длинной розовой ночной рубашке и солнечных очках она смотрелась непривычно и забавно.

— Насчет волшебства вообще.

— О чем это ты? — насторожилась ее подруга.

— Не знаю, Виржиния, не знаю... Не знаю, хочу ли, чтобы Етта стала волшебницей.

— Но Етта и так волшебница! — выдохнула юная ведьма. — Что за вздор?

— Она такая маленькая, Джинни. Такая беззащитная. Оглядываясь сейчас назад, я могу сказать, что магический мир принес и приносит мне только страдания. И я не хочу...

— Бред какой! — перебила Джинни. — Как и любая жизнь, твоя заставляет порой чувствовать боль. Маггла куда менее волшебницы застрахована от потери близких! Как это вообще пришло в твою голову?! — голос девушки подрагивал от возмущения.

— Просто я боюсь магического мира. Последнее время.

— Гермиона... — в смятении пробормотала Джинни, запуская пальцы в волосы, — ты не должна так думать. Магический мир — твой дом! Ты — его часть. Жизнь магглы точно такая же в плане чувств и бед, просто это чужая тебе жизнь!

— Вот уж не знаю. Маггловская жизнь вернула мне способность дышать. Магический мир так и не справился с этим.

— Это сделала не маггловская жизнь, а время! Время лечит... Или пусть не время, но смена обстановки. Ты не должна даже думать...

— Ладно, успокойся, — прервала Гермиона. — О магическом воспитании Етты говорить еще слишком рано — за это время всё еще сотню раз поменяется. Всё постоянно меняется, я не успеваю осознавать. Встает с ног на голову... Хотелось бы вырастить из Етты хорошего человека, Вирджиния. Не знаю, способна ли я на это.

— Да почему?! — опять опешила Джинни.

— Не знаю... Вот Робби считает самым страшным грехом предательство. А ведь мы обе — предательницы.

— Ну вот, приехали, — охнула ведьма. — Кого же мы предали?

— Весь магический мир когда-то, — усмехнулась Гермиона. — Всех своих друзей.

— Большая часть повторила наш подвиг двумя годами позже.

— Они смирились. Но не предавали.

— На тебя пагубно влияет здешняя атмосфера, chérie ami, — сморщилась Джинни. — Какие-то дикие мысли. А нас никто не предавал?

— Это самообман, Вирджиния. Нас не предавал никто.

— Тебя — возможно, — девушка устремила взгляд в окно, и из-за темных очков Гермиона не смогла увидеть выражения ее глаз.

— Если ты о Гарри...

— Гарри подтолкнул меня к самому важному шагу в моей жизни, так что я не могу его в чем-либо винить. Но будем объективны: он ужасно поступил со мной. Я могла и не оправиться. Но то, что нас не убивает, делает нас сильнее — так говорит милорд.

— Так говорил Ницше, — улыбнулась Гермиона, осторожно отстраняя от груди уснувшую Етту.

— Неважно. Я благодарна Гарри до сих пор за то, что он заставил меня возвратиться к милорду. Несмотря ни на что.

— Возвратиться? — подняла брови Гермиона.

— Первый курс, Том Риддл. Не забывай. Но милорд очень изменился с тех пор, — странным голосом закончила она. — Когда Хоркрукс был уничтожен и с меня спал дурман, тогда, много лет назад, я поняла, что в мою жизнь ворвалось нечто страшное, почти всесильное, бесконечно опасное. И очень жестокое. Я не могла забыть того кошмарного года. Страшного. Полного непонятного, ужасающего, фатального... Это был год мрака — но вместе с тем это был счастливый год, Гермиона. Как бы я потом не старалась забить в себе это странное чувство — оно возвращалось. Подсознательно, где-то глубоко внутри, — она горько усмехнулась. — Мне иногда даже кажется, что я так тянулась к Гарри лишь потому, что в нем чувствовала частичку милорда.

— Ты увлеклась Гарри еще летом, — хмыкнула Гермиона, — еще даже до того, как он к вам приехал — невербально. Задолго до дневника.

— Да, наверное, это глупость. Просто мне иногда так кажется... Понимаешь, я была счастлива только тогда, в тот год. А потом — будто черная полоса, всеобъемлющий туман на пять лет моей жизни. Сидеть, молчать, ото всех скрывать свои чувства. И думать, думать... И вспоминать, — добавила она непонятным тоном. — Короткая вспышка на пятом курсе... А потом стало еще хуже. Пять лет беспросветного уныния. А затем я вновь ожила, Гермиона. Расцвела, возвратилась в реальность. По-настоящему. Так, что хочется просыпаться каждый новый день.

— И ты не жалеешь? — тихо спросила наследница Темного Лорда. — Никогда не жалеешь о своем выборе?

Джинни вскинула голову, и Гермионе даже показалось, что она видела, как под темными очками блеснули ее глаза.

— И я слышу это от тебя? — звенящим шепотом спросила подруга. — От дочери Темного Лорда?

— Мне слишком многое известно.

— Мне известно не многим меньше.

— Mon Père умеет убедить в чем угодно, Вирджиния. Когда я говорю с ним, все мои сомнения кажутся глупыми, все опасения — надуманными. Но потом я остаюсь сама... Или узнаю что-то.

— Великий человек не может обходиться без жертв.

— Это всё верно до очередной отдельной истории. Одной маленькой истории какой-нибудь незаметной жертвы. Одной искалеченной походя судьбы или разрушенной жизни.

— В таком случае нужно сидеть в углу и разводить садовых гномов, — пожала плечами рыжая ведьма. — Впрочем, тут тоже порабощение их воли.

— Ты утрируешь.

— Я просто сделала выбор и еще ни разу ни раскаялась в нем.

— Ни разу?

— Только в самом начале, еще в школе. Мне казалось, что я положила свою жизнь на алтарь мести. Порой казалось, что зря, что Гарри этого недостоин. Мне было очень страшно. Но у меня были ты и Лика; Лика очень многому меня научила. А благодаря тебе я не считала себя такой уж страшной предательницей.

— Ну вот, и ты назвала меня предательницей.

— Не придирайся к словам! В школе я еще была полной дурой. Придумала себе страшную обиду, страшную месть, великие жертвы. Чуть ли не страдала назло Гарри. Просто маленькая глупая девочка. Кто такой Гарри Поттер? Он мираж, который давно растаял на горизонте. Прихватив моего братца, — с сожалением добавила она. — Заметила, он всегда умудряется всё испортить! Я могла бы всю жизнь быть ему благодарна — так он утащил Ронни невесть куда!

— И ты ни разу не раскаялась в своем выборе после школы? — глухо спросила Гермиона. — Ни единого раза?

— Никогда. Темный Лорд вернул мне смысл жизни.

— Это какой же? — криво улыбнулась молодая женщина.

Джинни вздохнула и опять посмотрела в окно.

— Свободу. Свободу от Гарри, от моих предрассудков...

— И ты считаешь, что ты свободна сейчас? — с сожалением спросила Гермиона. — Что можешь делать то, что вздумается, что можешь уйти в любой момент?

— Дело в том, что сейчас я не хочу уходить.

— А если бы захотела?

— А если бы ты заболела драконьей оспой, а лекарства еще не изобрели? Я не понимаю, к чему ты ведешь, Гермиона.

— Пойдем на террасу? — предложила молодая ведьма, осторожно укладывая ребенка в колыбель. — Я хочу курить.

* * *

— Papá советовал мне спросить у тебя об Астории Малфой, — сказала Гермиона, цепляясь за первую пришедшую в голову тему. Она уже жалела о том, что завела с Джинни этот разговор.

На террасе дома Грэйнджеров было холодно, из приоткрытого окна тянуло совсем не весенним ночным морозцем. Гермиона включила свет и сделала отопление посильнее.

— А что тебе рассказать? Ты спасла девочку, — хмыкнула в ответ Джинни Уизли, послушно подхватывая предложенную тему. — То есть она, конечно, страдает, у нее траур и всё такое... Но из той бочки драконьего навоза, куда она угодила, выход был только один.

— Всё так плохо? — удивилась Гермиона, усаживаясь в кресло и прикуривая.

— Ее выдали замуж сразу после школы, — пожала плечами рыжая ведьма, садясь на холодную кожу диванчика и ежась. — За деньги, имя и положение в обществе. После Темной Революции супруга Драко Малфоя, учитывая положение Люциуса при милорде — это была блестящая партия. Гринграссы ведь не знали подробностей. Она была еще слишком мала, но Дафна недавно вышла замуж за Уоррингтона. Представляю, как она кусала себе поначалу локти, дурочка. Асторию и Малфоя обручили, когда невеста еще была на седьмом курсе, а через несколько месяцев, после ее выпускных экзаменов, справили свадьбу. Люциус и Нарцисса были счастливы, что наконец-то пристроили сына. Он ведь так долго был маргиналом.

— Им и остался, — зло буркнула Гермиона, глубоко затягиваясь.

— Именно так, — кивнула Джинни. — Я бывала у них после свадьбы несколько раз с Беллой. Малфой почти никогда не появлялся дома, но коль уж появлялся, мне кажется, девочке доставалось, как домовому эльфу. Она такая запуганная и забитая, а еще совсем ребенок. Вообще говоря, мне ее до ужаса жаль. Сломали человеку жизнь в самом начале. А это «положение в обществе» — в сущности, фикция. Милорд Малфоя не жаловал. Младшего, я имею в виду.

— Ей хоть сейчас из-за меня не достанется? — заволновалась Гермиона.

— Нет-нет, что ты. Твое благородство не знает границ, — хмыкнула рыжая ведьма. — А Астория вообще должна на тебя молиться. Сейчас она немного оправится и, если не будет дурой, устроится просто шикарно. Молодая вдова, с таким состоянием... Пару лет подождать, и можно делать что угодно.

— У нее ведь остался сын, да?

— Ага, в июле будет два года. По крайней мере, не оборвался славный род Малфоев. Потому что я сомневаюсь, что Нарцисса будет рожать Люциусу еще наследников, — захихикала Джинни.

— Это вообще невероятная история, — хмыкнула Гермиона, — я ее от Papá только недавно узнала.

— Да ты что! Всё общество гудит. Вообще говоря, Нарцисса играет с огнем.

— Да, боюсь, Северусу в итоге не поздоровится.

— Я имела в виду милорда, вообще-то, — подняла бровь Джинни. — Нарцисса слишком многое себе позволяет. Если бы не твоя просьба...

— О Великая Моргана! Что она сделала?!

— К счастью, она только говорила. Но и того могло быть довольно... Всему есть предел, за которым свояченица не свояченица...

— Ты меня пугаешь, Джинни, — мрачно прищурилась Гермиона. — Вообще-то, она потеряла сына.

— Вообще-то, ее сын сам нарвался.

— Она же в этом не виновата!

— Кто знает. Ты защищаешь Драко Малфоя?! — подняла брови младшая Уизли.

— Нет. Драко Малфоя я ненавижу. Если бы я только могла воскресить его и убить заново... Но я не виню никого, кроме него самого.

— Не волнуйся, остальные хорошо устроились. Нарцисса и надеяться не могла на такое счастье. Кажется, у нее что-то было с Северусом в молодости... Кто бы мог подумать!

Гермиона улыбнулась, но вдруг поняла, что не хочет пересказывать Джинни историю своей тети.

— О чем ты хотела со мной поговорить? — вместо этого спросила она, прикуривая новую сигарету.

Джинни неожиданно стушевалась.

— Я... Да... Давай не сегодня. Ты меня совсем сбила с мысли.

— Ты нервничаешь, — отметила женщина.

— Я? Тебе кажется. — Девушка резким жестом поправила на лице очки.

— Джинни, что случилось?

— Да правда же, всё в порядке. Давай-ка спать. Сегодня был такой трудный день. Я пойду в свою комнату. — Джинни поселили в гостевой. — Тут прохладно... Спокойной ночи. Поцелуй от меня малышку, — быстро выпалила она.

И поспешила поскорее убраться, оставив Гермиону с едва прикуренной сигаретой на террасе в полной растерянности.