Дочь Волдеморта (СТАРАЯ РЕДАКЦИЯ!) (гет)

В середине лета Гермиона сильно поругалась с дочерью.

Всему виной прокля́тый старик Наземникус Флетчер, о котором наследница Темного Лорда успела уже миллион раз забыть. Делать этого, на самом деле, не следовало, и Гермиона, можно сказать, второй раз наступила на одни и те же грабли. Но теперь куда более ощутимо.

Тревогу поднял портрет Гекаты Малфой, миниатюрной бледной красавицы, ставшей супругой Дагона Малфоя в третьей четверти позапрошлого века. Сейчас ее портрет в полный рост висел в малой гостиной на втором этаже — летом Гермиона проводила там много времени, ибо гостиная выходила на большую, увитую ползучим плющом веранду, где можно было спокойно курить, не мешая домочадцам. Как-то раз Геката завела с нынешней хозяйкой поместья осторожный разговор и высказала мнение, что маленькой леди Етте не следовало бы так часто общаться «с этим мерзким призраком».

Сразу Гермиона даже не поняла, о чем она говорит. В поместье не было привидений.

— Он обитает тут совсем недавно, не многим более десяти лет, — возразила Геката, — и действительно никогда не показывается. В основном обретается в подземельях, однако там нет картин, и... — она развела руками. — Но Абаддон, — Гермиона знала, что Аббадон Малфой был сыном Гекаты и одним из предков Люциуса, — видел его с маленькой мисс, — продолжало живое изображение. — Она зачастила спускаться к нему в подземелья. Один из портретов Абаддона весит в нижнем коридоре, у входа в библиотеку. Там, дальше, есть спуск в катакомбы. Я и другие картины несколько раз видели вашу дочь с призраком в доме и мы абсолютно уверены, что она спускается туда к нему. Мисс называет его «мой привидений». И, знаете... Фразы, которые она время от времени бросает в связи с ним, не говорят ни о чем хорошем.

— Но что это за призрак?! — с недоумением спросила Гермиона.

— Понятия не имею о его имени. Но человека этого убил в стенах поместья мой праправнук, а привели в этот дом вы...

Гермиона должна была быть более чем просто признательна внимательности семейных портретов. Маленькое расследование, которое она провела вследствие этого разговора, дало ошеломляющие результаты.

Давно забытый призрак Наземникуса Флетчера не просто тайно обитал в подвалах дома, он не только втерся в доверие к маленькой Генриетте и подружился с ней. Ко всему этому он еще и старательно и обдуманно настраивал девочку против ее матери.

Что самое неприятное — в основной своей мере правдой. Рассказывал истории о прошлом, о своей собственной кончине и не только о ней. Етта была еще ребенком, и он превращал свои повествования в увлекательные сказки, которые она полюбила, как неотъемлемую часть своего существования.

Вот только Етта упорно не верила в злой гений своей любимой мамочки. До того самого дня, когда ее общение со старым привидением не перестало быть тайной.

Гермиона погорячилась. Ее обуяла настоящая ярость, когда она подслушала очередную беседу своей дочери с Наземникусом. И когда поняла, что подобных разговоров за последний год было множество.

Да, она погорячилась тогда, в бешенстве ворвавшись в подземную комнату, освещенную лишь раскрытой волшебной разукраской, принесенной маленькой леди Саузвильт: над страницами порхали голубые звездочки, и во мраке неясно мерцал их переливчатый свет. Уже потом Гермиона поняла, что, вторгшись в это уютное гнездышко подобно бешеной фурии, вывалив на седую призрачную голову Наземникуса ушат угроз и проклятий, обругав Етту за отступничество и «дурацкие секреты, которые не пойми чем могли бы кончиться», а потом успешно избавив дом от распроклятого старика, она более, чем следовало, подтвердила для своей дочери всё то, что «ее привидений» рассказывал в течение года.

После исчезновения призрака Етта насочиняла самых диких ужасов о его судьбе, сообразуясь с угрозами Гермионы, выкрикнутыми в освещенном голубым мерцанием подземелье, с его рассказами и со своей собственной фантазией.

«Старый привидений» был ее другом, добрым и безобидным дедушкой, с которым поступили несправедливо и жестоко. Причем трижды. Убив его, запретив ему являться на глаза и вот теперь, сотворив с несчастным что-то еще более страшное, чем обыкновенная смерть.

Етта устроила страшную истерику: она не хотела и слушать оправданий матери, кричала, что «ее привидений» во всем был прав, что мама «плохая, плохая, плохая», что она не хочет ее видеть, что боится ее, что Гермиона ей больше не мать.

Дети падки на громкие фразы. Но леди Малфой, не ожидавшая таких выпадов, разозлилась и тоже стала кричать в ответ. Что-то о неблагодарности и глупости, и чтобы Етта сейчас же извинилась, или пусть идет к себе и не выходит оттуда, пока не поймет, насколько была неправа.

Девочка проявила неожиданные упрямство и принципиальность.

Разругалась еще и с Рут, которая пыталась ее вразумить.

И категорически отказалась просить прощения.

Так остался у Етты во всем поместье один друг — домовой эльф Оз, постоянно занятый по хозяйству. А ссора затянулась на целую неделю.

Маленькая мисс Саузвильт уже «твердо решила» уйти из дома и жить у бабушки Берты, когда в поместье Малфоев из Италии прибыли погостить старая тетушка Люциуса Амфисбена со своей воспитанницей. Это отвлекло Етту от решительных действий. Новая атмосфера, воцарившаяся вокруг, требовала обязательного присутствия любого уважающего себя ребенка пяти с половиной лет. Ведь начало происходить столько необычного и интересного!

Амфисбена Соррентино была младшей сестрой отца Гермиониного супруга Абраксаса Малфоя и являлась существом в своем роде уникальным. Буквально. Она была первой за много поколений девочкой, родившейся в семье Малфоев.

В далеком 1955-м году девятнадцатилетняя Амфисбена вышла замуж за престарелого итальянского колдуна Оберто Соррентино, незадолго до того похоронившего свою первую жену. Новую молодую супругу он оставил вдовой через два года, так и не одарив ребенком.

Но от первого брака у Оберто была дочь Дзеффирина, впрочем, давно замужняя и живущая на родине Амфисбены, в Британии, со своим супругом Роджером Валуа. Их сын Гилберт женился на юной Гермиониной тетушке, мисс Риджине, дочери Альфарда Блэка и Ансильведы Флинт.

Судьба миссис Валуа выпала более чем тяжелая. Сначала от нее отвернулись предки по отцовской линии из-за того, что папаша в минуту блажи решил завещать ее вздорному кузену Сириусу часть своего состояния. Он не обидел этим Риджину материально, но и она, и ее мать лишились всяческой поддержки со стороны Блэков. Правда, Риджина была уже замужем за Гилбертом Валуа, что несколько спасало ее положение в обществе.

Первая дочь миссис Валуа Делла трагически погибла в возрасте одиннадцати лет. Через полтора года Риджина родила вторую дочь, Элен. Но ей не суждено было сполна утешиться этим ребенком — миссис Валуа начала чахнуть, ее рассудок помутился, и она скончалась через пять лет.

Гилберт искренне полагал, что от его супруги только одни сплошные неприятности. Сначала этот скандал с ее отцом, раздутый семейством Блэк; затем отсутствие сына, продолжателя его фамилии; потом гибель первой дочери и рождение очередной девочки. За сим Риджине взбрело в голову сойти с ума, а потом она наконец-то возымела совесть и умерла, дав ему возможность спокойно жениться вторично. Он взял в супруги едва не ставшую старой девой Уиллу Уизли, дочь одного из братьев Артура, и теперь воспитывал долгожданных сыновей, близнецов Роджера и Рональда.

Об Элен Гилберт благополучно забыл.

После его женитьбы девочку забрала на воспитание вторая супруга ее прадеда Амфисбена. Ни один прямой родственник не противился этому.

Прошло много лет, Элен, по линии Блэков приходившаяся Гермионе троюродной сестрой, подросла, окончила Флорентийский магический лицей и недавно отметила свой девятнадцатый день рождения. И вот ее благодетельница, всерьез занявшаяся матримониальным вопросом, привезла Элен в Англию.

Они поселись в поместье Малфоев, где прошли детство и юность Амфисбены.

Почтенная дама, казалось, попала в земной рай. Здесь можно было посещать вечера и устраивать рауты для того, чтобы выдать замуж воспитанницу, можно было поучать и наставлять Люциуса и его супругу, можно было обратить внимание на воспитание Генриетты, следовало всерьез заняться юной вдовой Асторией и ее сыном, последним отпрыском древнейшей фамилии. Синьора Соррентино вообще, казалось, имела значительные виды на юную мадам Малфой и ее ребенка. Выдав замуж Элен, она, по сути, оставалась одна — а этого нельзя было допустить. Такая добыча, как молодая вдова с сыном — предел мечтаний в сложившейся ситуации.

За сим Асторию и Скорпиуса, к вящему раздражению Ореста Гринграсса, на время пребывания Амфисбены пригласили пожить в поместье Малфоев. Приглашал лично Люциус, и отказаться она не осмелилась.

Дом наводнился кучей людей, в большинстве своем безразличных или неприятных Гермионе. К тому же Амфисбена постоянно устраивала приемы с кучей приглашенных. Она уже изучила «ассортимент» женихов и положила глаз на троих претендентов — Эрни МакМиллана и Винсента Крэба, одногодок Гермионы, и троюродного брата сестер Блэк Адама Мелифлуа, который в будущем году должен был разменять свой пятый десяток.

Что думала касательно грядущего замужества Элен, Гермионе было неведомо — девушка оставалась одинаково любезна со всеми тремя кандидатами.

Нелли выглядела взрослее своих лет, была элегантна, умна, учтива и весела. Она легко располагала к себе людей, быстро адаптировалась в новых условиях и нравилась подавляющему большинству тех, кто ее узнавал. А еще она совершенно покорила сердце Генриетты.

Вся эта канитель, положившая конец тихому и спокойному лету, ощутимо досаждала наследнице Темного Лорда, но она старалась держаться гостеприимно.

Особенно возмущала Амфисбена.

Тетка Люциуса была совершенно невыносима. А с тех пор, как в ее голову пришла гениальная мысль о том, что было бы хорошо со временем женить Скорпиуса на Генриетте, леди Малфой и вовсе стала избегать ее общества.

Элен, в принципе, нравилась Гермионе — она не чувствовала к девушке неприязни и была готова сблизиться с ней, подсказав где-то советом, где-то идеей. К тому же Нелли нашла общий язык с Генриеттой, а этому, как ни прискорбно, Гермионе сейчас следовало поучиться — Етта, обретшая море новых развлечений, получила возможность без особого дискомфорта для себя упорствовать дальше в своей обиде.

К слову, Амфисбена была в полном восторге от того состояния конфронтации, которое застала между матерью и дочерью по прибытии на родину. Сколько простора для мудрой женщины, готовой потратить свое личное время для улучшения жизни других людей! Правда, на свой манер.

Етта упорно не желала мириться и требовала вернуть «ее привидения». Она невзлюбила Асторию, которая не отходила от Скорпиуса и постоянно его защищала, тогда как девочка могла лишь насмехаться над его манерностью и выспренностью. Рут она тоже послаблений не давала. И в результате быстро приобрела статус маленького тирана, что льстило ее самолюбию.

Етта не дерзила только Амфисбене и Люциусу и еще постоянно заискивала перед Элен. Ей очень нравилась молодая девушка, и она решила, что тоже будет девицей на выданье, и присматривала себе женихов на тех вечерах, куда ей удавалось попасть.

Истекала третья неделя пребывания тетушки Люциуса в Англии. Адам Мелифлуа выиграл состязание за руку Элен в голове Амфисбены и теперь искусно обольщался по всем правилам хорошего тона и вековой девичьей мудрости. Шумные рауты сменились размеренными вечерами в небольшом кругу, где неизменно присутствовал мистер Мелифлуа. Со стороны могло показаться, что Элен с ним даже холодна — но это давало именно тот результат, на который рассчитывала ее опекунша.

А сама девушка, когда будущий супруг не видел ее и это не могло его вспугнуть или излишне вдохновить, просто расцветала. Видно было, что она счастлива и во всем довольна жизнью.

Элен играла со Скорпиусом и Генриеттой, обсуждала с Люциусом политические вопросы, помогала Астории уживаться в гостях и сблизила ее со своей покровительницей. С Гермионой она советовалась по поводу нарядов и некоторых членов высшего магического общества. Элен была хорошо образована, и это очень нравилось леди Малфой.

Пару раз на скучных чопорных раутах они вели поодаль ото всех жаркие дискуссии на исторические темы или затрагивали вопросы трансфигурации.

В Даркпаверхаусе среди Черных Зверей училась троюродная племянница Элен, Клэр Валуа, но в ней совсем не чувствовалось обаяния тетки, как и ее интеллекта. Клэр не посещала занятий Гермионы на шестом курсе, в окклюменции была довольно посредственна, впрочем, как и во всем остальном. Нелли же, как оказалось, и вовсе не была знакома со своей родственницей.

Невзирая на очарование троюродной сестры, Гермиона быстро устала от посторонних людей в своем доме, от постоянной занятости Люциуса, от Скорпиуса Малфоя, напоминавшего ей своего отца, от перепуганной и кроткой Астории, с которой не знала, как себя вести, от покровительственного тона Амфисбены, от необходимости посещать и устраивать вечера, и, особенно, от затянувшейся ссоры с дочерью.

С последним срочно следовало что-то делать.

* * *

Гермионе снился кошмар.

Ночь, она бредёт из последних сил по изуродованной паводком дороге.

Засохшая глина будто разорвана когтями огромного дракона, продвигаться вперед тяжело.

Она изнемогает от жажды.

Но впереди — деревня, очертания домов хорошо видны в свете полной луны. Уже давно Гермиона идет одной надеждой — добраться туда; и только этот ориентир еще дает ей силы.

Бесконечно длинна изувеченная дорога.

Но вот она приводит путницу к цели.

В деревне темно и пусто. Ни души, даже собаки не лают за покосившимися плетнями.

Гермиона стучится в дверь первого же строения. Но никто не отзывается на ее мольбу. Она в изнеможении бредет к другому дому. «Убирайся!» — раздается из-за плотно закрытых ставней.

Все упрашивания идут прахом. Кажется, будто жажда иссушает ее всю, допивая изнутри последнюю влагу.

Еще несколько домов с наглухо запертыми дверями. На окнах — решетки. Говорить уже нет сил.

Гермиона примечает колодец и с надеждой бросается к нему. Неуверенно роняет в глубь камешек и с трепетом слышит плеск. Опасливо озирается на мертвые окна ближайшего дома и спускает в колодец ведро. Начинает тянуть веревку.

Тяжесть забирает последние силы, но она извлекает ведро на поверхность.

Вместо воды в нем сидит, свернувшись кольцами, большая змея. Она поднимает голову навстречу отчаянию Гермионы и шипит на парселтанге:

— Никому не жаль. Безразличие — даже не ненависть — убивает всего сильнее. Никому вокруг. Всё равно. Ты не нужна им, они не нужны тебе. Ты хочешь только воды. От них. Но кто-то же должен любить тебя за то, что ты дала ему! За то, что ты, это ты. За твои теплоту и любовь. Та, что осталась на руинах прошлой, рухнувшей жизни. Обратись же к ней...

Гермиона роняет ведро, и оно вместе со змеей летит в колодец. Она кидается прочь — и вдруг видит вдали свет. Бросается туда.

Еще издалека она различает на крыльце одного из домишек ребенка. Это Генриетта. Одетая в простое крестьянское платьице, волосы заплетены в косы. В высоко поднятой маленькой ручке девочка держит горящую масляную лампу. На столбике крыльца рядом с ней стоит большой стеклянный графин, полный воды.

Гермиона улыбается и торопливо идет к ней. Образ дочери придает ей сил, которых, казалось, не осталось вовсе.

Етта смотрит вперед холодными зелеными глазами. Внезапно, Гермиона еще не успевает подойти, девочка протягивает руку и толкает ладошкой графин. Он падает, ударяется о камень на клумбе и разбивается вдребезги. Генриетта разворачивается, заходит в дом и захлопывает дверь.

Метнувшаяся вперед Гермиона слышит, как падает тяжелый засов.

— Етта! Постой! Етта! — кричит женщина в отчаянии, с трудом ворочая пергаментным языком. — Прости меня! Вернись! Только ты одна можешь меня спасти! Етта! Милая! Прошу тебя!

Разбивая пальцы в кровь, Гермиона дергает и толкает дверь. Через какое-то время петли не выдерживают, и она врывается в дом. Там пусто. Только черепки битых глиняных кувшинов на влажном деревянном полу и догорающие язычки зеленого пламени в старом скошенном камине.

Острая боль пронзает левое плечо Гермионы. В ужасе видит она, как змея Черной Метки шевелится под кожей и медленно вскидывает голову, разрывая плоть. Струйки крови быстро бегут по ее руке к локтю и капают на пол.

Кап-кап-кап.

Змея открывает клыкастую пасть.

— Она не хочет тебя простить, — шипит злой, леденящий голос. — Она может прожить и без тебя. Она любит Элен, которую знает так недавно, больше, чем тебя! Она любила призрак Наземникуса Флетчера больше, чем свою мать! Она...

— Замолчи! — кричит Гермиона.

Она хватает змею правой рукой, так, что клыки вонзаются в пальцы. С силой вырывает ее из своей плоти вместе с черепом, который падает на пол и подпрыгивает в кровавой луже.

Всё подергивается пеленой...

Гермиона проснулась резко и внезапно. И первым делом протянула руку к высокому бокалу с водой, стоявшему на тумбочке у кровати. Жажда мучила ее после выпитого на вчерашнем банкете.

Отставив опустевший сосуд, леди Малфой спустила ноги на пол и нашарила ночные тапочки.

Люциуса не было. Часы с заколдованными мерцающими стрелками показывали половину четвертого.

В ванной Гермиона умылась холодной водой и мрачно воззрилась на свое отражение. Полтора часа сна определенно не сделали ее отдохнувшей.

Обрывки ужасного кошмара крутились в голове, а руки, казалось, всё еще саднило.

Гермиона внимательно осмотрела Черную Метку, такую же, как всегда. Она еще раз умылась ледяной водой и вернулась в комнату. Очень хотелось заботы, тепла, общения с живым человеком. Где Люциуса носит в такой час?!

Леди Малфой отворила окно и, устроившись на подоконнике, закурила.

Светил яркий месяц.

Всё это — ужасные глупости больного воображения. Всё это неправда. Этого не могло, не должно было быть. Ее дочь любит ее. Она — всё, что у нее осталось светлого, доброго и хорошего.

Отчаянно хотелось заплакать...

Пришлось выпить снотворное, чтобы провалиться в сон. И чтобы прогнать все сновидения.

* * *

После завтрака и до двух часов во все дни, кроме воскресенья и четверга, маленький Скорпиус занимался с аккуратным и строгим волшебником, мистером Беремью, который за всё время, что Астория с сыном гостили в поместье, ни разу не задержался ни на одну минуту.

Матери не позволили сидеть с рукоделием в углу той комнаты, где проходили их уроки, ее пристрастие к вышиванию вовсе подверглось в этом доме грубому осуждению, и Астории пришлось на время бросить это «ремесло маггловских гризеток».

Таким образом, значительную часть всех дней, кроме воскресенья (ей дозволялось присутствовать во время обучения танцам, тогда как в четверг, пока Скорпиус слушал лекции старого семейного портрета, его мать снова оставалась не у дел) Астория была совершенно свободна и не знала, куда себя деть. Если ей удавалось не попасться в лапы к Люциусу, который быстро утратил к ней интерес, или к куда более воинственно настроенной Амфисбене, молодая женщина читала Генриетте вслух или даже ходила с ней гулять в парк при поместье. В это время суток Етта любила матушку своего ненастоящего племянника, во всяком случае, ее общество — девочке нравилось шокировать юную мадам Малфой разными эксцентричными выходками и шалостями.

Сегодня Етта тоже завладела Асторией, и Гермионе не удалось их отыскать после завтрака, который она благополучно проспала, к молчаливому недовольству Амфисбены.

Раздосадованная леди Малфой с окончательно испорченным настроением попыталась отыскать хотя бы своего супруга — и действительно обнаружила его в кабинете с Элен.

Устроившись на низком диване, они увлеченно рассматривали старую подшивку газетных вырезок времен Первой войны с Волдемортом.

— Еще немного и я начну ревновать, — пошутила Гермиона, неслышно отворившая дверь и заставшая парочку низко склоненной над каким-то снимком.

— Нелл заинтересовалась процессом становления власти твоего отца, — пояснил Люциус, пропуская ее слова мимо ушей, тогда как молодая девушка смущенно потупилась и немного отодвинулась в сторону. — Оказывается, Флорентийский магический лицей уделяет этому очень мало внимания, — продолжал он.

— Не слушай его, — посоветовала Гермиона. — Люциус способен развратить даже самую добродетельную натуру. Под влиянием моего супруга «Скромные предложения(1)» по поеданию грудных младенцев начинают казаться действительно безвредными и весьма рациональными.

— Поедание младенцев? — поднял брови Люциус.

— Не бери в голову. И не вздумай предлагать mon Pére.

Элен неуверенно улыбнулась. Впрочем, Гермиона и сама не была убеждена в том, что шутит.

— Зачем тебе эти ужасы, дорогая? — продолжала она.

— Нужно же знать историю своей семьи...

— И гордиться ею, не так ли? — с сожалением закончила фразу Гермиона, но потом махнула рукой. — Когда выйдешь замуж, Нелли, сразу же берись за воспитание Адама. Чтобы он не позволял себе пропадать целыми ночами, как мой супруг, в то время как его половинку терзают ночные кошмары.

— Думаю, что научусь контролировать своего мужа, — протянула Элен, бросив на Люциуса игривый взгляд.

— Ты дурно спала? — невозмутимо спросил тот.

— Ужасно. Если не помирюсь с Еттой, и вовсе сойду с ума.

— Я поговорю с ней еще раз, — вызвалась Элен. — На самом деле она уже давно не сердится, просто ей нравится быть принципиальной, пока есть чем заниматься на досуге.

— Я понимаю, — вздохнула Гермиона. — Теоретически.

________________________

1) «Скромное предложение» — сатирический памфлет Джонатана Свифта с предложением продавать детей ирландских бедняков для употребления в пищу представителями высших слоёв английского общества. На самом деле действительно весьма рациональный.

* * *

Разговор, как и следовало ожидать, ни к чему не привел — Етте было по душе разыгрывать перед Элен самостоятельность.

А леди Малфой начала чувствовать, что сходит с ума — ибо внезапно для себя она стала испытывать к молодой гостье настоящую ревность. Вдобавок ко всему Люциус проводил с той слишком много времени — по крайней мере, так казалось его супруге.

Она пыталась смеяться над «своими глупостями» — и не могла.

Прошла неделя, и ревность к дочери отошла на второй план, уступая дорогу супружеской ревности. Гермиона стала замечать (или придумывать) особенные взгляды, которые время от времени бросала на всегда непроницаемого Люциуса юная Нелли. Его бесстрастность не могла обмануть леди Малфой — кому, как не ей, знать о том, как ее супруг умеет сдерживать свои эмоции, кому, как не ей, знать о последствиях таких вот страстных взглядов, брошенных над обеденным столом?

Элен — молода и красива, умна и остроумна, она — чистокровная ведьма, и она — вот, постоянно рядом. Слишком много и слишком часто.

Почему она так холодна с мистером Мелифлуа, который должен стать ее супругом? Быть может, женское кокетство тут вовсе ни при чем?

Гермиона никогда не думала, что способна ревновать Люциуса. Она забыла, что такое ревность с шестого курса Хогвартса. И вот тебе, пожалуйста!

Сейчас, как и тогда, ее терзания были молчаливой мукой. К тому же теперь она не имела никаких доказательств. Только глупые подозрения, отравлявшие ее жизнь.

Невольно и с всё нараставшим рвением Гермиона стала восхвалять мистера Мелифлуа. Она радовалась каждому его визиту. Ее душа пела, когда она видела его вместе с Элен.

Всячески помогая Амфисбене устроить этот брак, леди Малфой немного успокоилась и даже почти решила, что придумала себе проблему из ничего.

А потом она увидела, как Люциус и Элен целуются в библиотеке.