Прекрасная смерть (джен)

Девочка смирно стояла, пока мама аккуратно выводила на ее лбу и щеках странные узоры красной глиной. Она засыхала и осыпалась со скул, когда глупышка начинала хихикать: больно уж щекотно было, когда мама проводила по щеке тоненькой кисточкой.

— Эрна, если ты сейчас же не прекратишь себя так вести, ты никуда не пойдешь, — пригрозила Элизабет, уже в пятый раз выводя дугу от щеки до основания челюсти. — Это очень серьезное мероприятие. Ты должна достойно себя показать.

— Но ведь там будет еще много детей, кроме меня. Никто и не заметит, если я сделаю что-то не так.

— Заметят, — отрезала женщина, подправляя точки на лбу своей дочери. — Ты особенная.

— Потому что моя мамочка — глава культа Арс Фатрум?

— И поэтому тоже. Но это не самая основная причина. Поэтому постарайся уж все сделать правильно.

Девочка вздохнула и обреченно кивнула. Но на ее губах сразу мелькнула улыбка. Все-таки она была очень рада предстоящему событию. Что-то невесомое щекотало у нее в животе, заставляло улыбаться и хихикать, не давало сидеть спокойно уже почти неделю.

— Ну вот, все готово, — вздохнула Элизабет, откладывая посуду с глиной. Она слегка отодвинулась, разглядывая свою дочурку. Женщина чувствовала гордость за свое чадо.

Она бережно взяла белое обрядовое одеяние и торжественно протянула его дочери. Маму Эрны захлестнула волна ностальгии. Точно так же ей передала эту тунику и ее мать. И так было многие поколения, в разных уголках мира.

Эрна быстро схватила одеяние и, радостная, убежала в свою комнату его надевать. Она не чувствовала никакой ответственности, никакого страха. Это все ей больше напоминало забавную игру.

* * *

Девочка напугано-восторженно оглядывалась по сторонам. Все такая же маленькая и глупая, она ничего не знала еще о жизни, но уже приблизилась к таинству смерти. Но это не ужасало ее, а, напротив, воодушевляло.

Сотни детей ее возраста окружали Эрну: вон там мелькнула голова дочери хозяина продуктовой лавки Берта, а через пару человек по правую руку девочки соседский мальчишка Керт самозабвенно ковырялся в носу, а вот сзади встала дочка придворной скрипачки Марлин и пытается высмотреть что-то, привстав на цыпочки. Дети совершенно разных сословий собрались в одном месте, в одинаковой одежде и с одинаковыми узорами на лбах и щеках. Но и это не самое странное. Все они, как один, были рыжими. Все оттенки рыжины, начиная персиковым, заканчивая темно-медным. Целая толпа рыжих ребят наполнила светлую поляну перед маленькой колокольней из белого камня, расписанной странными узорами.

Однако мать Эрны с тревогой смотрела на них. По сравнению с ее принятием, детей здесь было всего ничего. И наверняка в следующий раз их будет еще меньше. Многие из старых адептов не хотят отдавать своих отпрысков в культ Арс Фатрум. Они боятся, и их можно понять. Выдержать бремя культа не всем дано. Да и далеко не каждый ребенок может пройти посвящение, даже если его предки много поколений были адептами.

Колокол внезапно зазвонил, подняв волну шума и детских вскриков. Но уже через минуту на поляне воцарилось гробовое молчание. Только мелодичные перезвоны наполняли воздух легкими вибрациями.

Дети замерли, как по струнке, глядя строго прямо на колокольню.

Эрна чувствовала, как звон колокола наполняет ее. Это чувство быстро заместило глупую детскую радость. Вибрации колокола будто передавались телу девочки. От них немели кончики пальцев и слегка подкашивались ноги. Чем больше времени проходило, тем громче становился звон. И вот уже казалось, что он идет не из колокольни, а зарождается прямо внутри Эрны, где-то в груди, отдавая в голову. С уст непроизвольно начали слетать слова песни, которую девочка так часто повторяла вместе с матерью, — гимн их культа.

Кто-то сбился и громко заплакал. За ним последовало еще несколько детей. Вдруг, откуда ни возьмись, появились взрослые в черных балахонах и волоком увели плачущих детей. Одной из них оказалась Марлин. Ее лицо было обезображено плачем и страхом, а губы повторяли одно и то же предложение.

Глупая маленькая Эрна. Она еще совсем не понимала, как же это все на самом деле страшно. Ведь она считала этот день чуть ли не самым лучшим за все семь лет своей жизни. Лучше был только тот, когда ей удалось мельком увидеть прекрасную незнакомку с бескровным лицом.

Внезапно колокол смолк, и детские голоса затихли, как по команде. Эйфория куда-то пропала. Ноги налились свинцом, а легкое головокружение сменилось пронзающей головной болью и тошнотой. Несколько детей с разных сторон толпы захныкало, но и их быстро увели странные люди в балахонах.

— Я приветствую вас! — громогласно пронеслось над толпой. Эрна затаила дыхание и привстала на цыпочки, пытаясь рассмотреть говорящего. Этот голос был так не похож на тот, которым ей пели колыбельные, но девочка знала, что сейчас говорит ее мать, и голос ее разлетается над сотней рыжих голов, порождая в сердцах детей какое-то странное чувство.

— Все мы дети одного культа! Всех нас ждет одинаковый дар судьбы. Проклятие это или дар — решать только вам. Но, приняв его сейчас, вы не сможете отказаться от него никогда. Вы будете передавать его из поколения в поколение.

Эрне казалось странным говорить подобные высокопарные речи семилетним детям, но она продолжала слушать, надеясь оправдать надежды мамы.

— Давайте же поблагодарим нашу богиню Хель и попросим никогда нас не оставлять. Мы — дети ее.

Как-то сама собой толпа опустилась на колени и склонила головы. Эрна отметила, что люди в черных одеяниях продолжали уводить детей, хоть их и осталось достаточно немного по сравнению с началом церемонии.

Элизабет взяла какую-то миску, а ее сестра Агнет — ведро с водой. Подходя к каждому ребенку, они хором зачитывали что-то вроде клятвы, а потом мама Эрны обмакивала палец в миску и проводила им по узорам из красной глины, а ее сестра набирала черпак из ведра и давала его испить. Узор быстро растекался красными дорожками, и Эрне стало обидно, что мама так старалась, рисовала его почти час, а испортит всего за пару секунд. Глупая, ей все еще это казалось важным.

Когда очередь дошла до Эрны, девочка вопросительно взглянула на свою маму и получила кивок и незаметную одобрительную улыбку. На душе сразу стало спокойней.

— Пусть наши слезы будут данью этому миру. Пусть наши жизни будут данью великой Хель, — хором произнесли сестры.

Элизабет обмакнула палец в ярко-алую жидкость и провела по узорам на лбу дочери; жидкость оказалась прохладной и немного противной. Дорожки быстро потекли по бровям, носу, стекая в уголки глаз, а потом уже по щекам, будто слезы.

Вода, которую поднесла Эрне Агнет, оказалась терпкой и сладкой на вкус. Но после нее головную боль и тошноту вновь сменило легкое головокружение. Глупая девочка обрадовалась такой перемене. Она уже решила, что все самое страшное позади.

Когда сестры обошли всех оставшихся детей, вновь зазвенел колокол. Но никакой эйфории за этим не последовало. Окружающий мир начал быстро вращаться, пока изображение не слилось в одно зелено-рыжее пятно. Жар быстро сменялся холодом. Единственной реальностью оставались только звон колокола и ощущение влажной травы под ладонями.

Эрна кое-как подняла голову и шумно выдохнула. Перед ней, на фоне неистово вращающегося мира, стояла та самая незнакомка. Ее легко было узнать по черному мантелю из дорогой ткани, плотно укутывающему тощую фигуру, слишком большому росту и копне медных волос, выбивающихся из-под капюшона. Дама стояла так близко, что стоило лишь слегка протянуть руку, чтобы прикоснуться к шелку ее плаща.

Сердце малышки Эрны быстро-быстро заколотилось. Незнакомка медленно опустилась к ней. Ее лицо все еще скрывали капюшон и волосы.

— Здравствуй, мое дитя, — хрипло выдохнула дама. — Теперь ты принадлежишь мне. Имя мне — Хель.

Незнакомка слегка склонила голову. Волосы медленно упали с половины ее лица. Дыхание Эрны замерло. Вместо прекрасного белого лица девочка увидела сморщенную сине-фиолетовую кожу, кое-где обнажавшую желтоватые кости, впалый глаз, пристально смотрящий на Эрну. Половина губ висела ошметками, демонстрируя гниющие зубы.

Хель медленно приблизилась к девочке и коснулась губами ее лба. Малышку пронзила боль, будто кто-то вонзил в нее раскаленную спицу. Она попыталась отстраниться и закричать, но ее крик захлебнулся где-то в горле. Когда Хель встала и погладила Эрну по голове, та мгновенно провалилась в темноту, в которой осталась только легкая пульсация между бровей.