Посмотри в глаза чудовищ (джен)

Гарри понимал, конечно, что сейчас их задача — получить показания, а не читать мораль Джервису, но сам он бы вряд ли мог с ним говорить спокойно.

— Урсула… в общем, согласилась, — продолжил Джервис. — Я убедил её — тоже непросто. Хорошо хоть мальчики уже были большими и учились в школе — можно было скрыть беременность, по крайней мере, её вторую часть.

— Сразу получилось? — по-прежнему нейтрально осведомился Лестрейндж, и Джервис ответил:

— Нет, конечно. Мы проводили ритуалы на зачатие — но получались мальчики. Два раза. На третий повезло — и время оказалось удивительно удачное, как на заказ. Сентябрь.

— Мальчиков абортировали? — уточнил Лестрейндж и даже пояснил: — Это для протокола.

— А куда их? — с горечью ответил Джервис. — Не думай, что мне это далось легко, — добавил он, и Лестрейндж кивнул. — Но нам требовалась девочка. Когда стал ясен пол, я провёл ритуал — осталось ждать.

— А мальчики? — спросил Лестрейндж. — Они же летом были дома и видели, что с матерью что-то не то.

— Подростки, — сказал Джервис. — Они встречались с ней только за обедом — что там видно? Иллюзии, совсем несложной, нам хватало.

— Понятно, — ответил Лестрейндж. — Продолжай, пожалуйста.

А Гарри просто онемел. Подростки… Два мальчишки целых два месяца не замечали, что их мать слепа? Встречая её каждый день? И как вообще возможно видеть маму только за обедом? У него, к примеру, с тёткой были не самые простые отношения — но Гарри даже вообразить не мог, что он бы не заметил что-нибудь подобное, вернувшись летом. Что это вообще за семья такая?!

— Она должна была просто родиться, — помолчав, заговорил Джервис, и теперь его голос звучал глуше. — И забрать проклятье. И тут же умереть — я бы её развеял, и мы бы просто жили дальше. Никто бы не узнал. Я привёл уже старую, но опытную повитуху. Роды прошли отлично — очень быстро. Она закричала и глаза открыла — я увидел, как исчезают у неё зрачки… я должен был убить её тогда же, — его верхняя губа вновь дрогнула. — Но у меня рука не поднялась. Я просто не смог.

Он замолчал, снова глядя прямо перед собой в пространство. Лестрейндж молчал, и на его лице застыла маска профессионального внимания, а Гарри трясло. Наверное, он должен был бы чувствовать что-то другое, какое-то сочувствие, или хотя бы понимание, но его просто трясло от отвращения, и всё. «Она должна была просто родиться — и тут же умереть». Так просто.

— Ты взял её на руки? — спросил Лестрейндж.

— И положил ей руку на лицо, — ответил Джервис. — И не смог продолжить. Её нельзя было убивать магически, иначе ничего не получилось бы — только руками. Даже не ножом. И я не смог, — повторил он. — Потом повитуха забрала её и положила Урсуле на грудь — я даже не успел её остановить — и всё. Мы так и не смогли.

— Что стало с повитухой? — спросил Лестрейндж, и Джервис сморгнул:

— Что?

— Что стало с повитухой? — повторил Лестрейндж.

— Да ничего, — ответил Джервис. — Стёр ей память и отвёл обратно. Верней, наоборот, конечно. Волшебница же — её бы обыскались. Зачем нам проблемы. Урсула не могла её кормить, конечно — я нашёл магглу, только что родившую, и она Эннору выкормила. Она росла такой… ты знаешь, девочка — это совсем не то, что мальчик. Совсем другая, — его лицо потеплело, и губы тронула едва заметная улыбка. — Я сам не понял, как к ней привязался.

— А твоя жена? — спросил Лестрейндж.

— Ей было тяжело, — ответил Джервис. — Сам подумай, — он посмотрел на Лестрейнджа, и тот спокойно встретил его взгляд. — Она же понимала, что сделала со своей дочерью — и каково ей было жить с этим? Она очень старалась, но ей было сложно.

— Когда вы рассказали сыновьям? — спросил Лестрейндж — и Гарри благодарил всех богов на свете, что это не он ведёт допрос. Потому что всё внутри него бунтовало против этих слов: «ей было сложно»! «Каково ей было с этим жить»! Ну так не жила бы! Так. Кто её неволил?

Кто-нибудь из них вообще подумал, каково было Энноре?!

— На следующее лето, — ответил Джервис. — Объяснили им, что на их сестре — семейное проклятье, и что если об этом кто-нибудь узнает, ни одна хоть сколько-нибудь приличная девушка за них замуж не пойдёт, хотя оно и передаётся только по прямой линии. То есть их дети его унаследовать не могут, об этом им не нужно волноваться. Но никто не станет рисковать — и будет для всех лучше, если об Энноре не узнают. Они были уже взрослыми и поняли — и с этим проблем не было. Сама она их не особенно интересовала — они почти не общались.

— Они знали про рабов? — спросил Лестрейндж, и Джервис предсказуемо ответил:

— Нет, конечно. Про них знали только мы с Урсулой.

— А твоя мать знала? — спросил Лестрейндж, и Джервис слегка — хотя, может, Гарри и почудилось — вздрогнул:

— Нет.

— Она вообще знала про Эннору?

— Нет, — опять ответил Джервис, и теперь Гарри ему поверил.

— Почему?

— Её больше интересовали внуки, чем Урсула, — ответил Джервис.

— А тебя — жена, — утвердительно проговорил Лестрейндж.

— Я люблю Урсулу, — серьёзно проговорил Джервис и посмотрел на Гарри. — Вы-то это вряд ли понимаете, — сказал он ему. — А ты? — спросил он Лестрейнджа. — Ты бы сделал это для своей Элизабет?

— Нет, — ровно ответил Лестрейндж. — Как, впрочем, и она.

— Ты просто не был в такой ситуации, — усмехнулся Джервис. — Вы оба не были. Поверь, когда случается такое, ты обнаруживаешь в себе много нового.

— Возможно, — не стал спорить Лестрейндж. — Что стало с кормилицей?

— Она же стала нянькой, — ответил Джервис. — Она была с Эннорой довольно долго — осталась бы и дольше, но однажды попыталась убежать вдвоём с ней. Пришлось найти другую.

— Что с ней стало? — повторил Лестрейндж.

— Вылил в море, — пожал Джервис плечами. — Предвосхищу вопрос — так же, как и остальных. Я так понимаю, ты сейчас захочешь знать, сколько их было?

— Да, — ответил Лестрейндж вполне доброжелательно.

— Было ещё восемь… нет — девять взрослых рабынь, — принялся перечислять Джервейн, — пятнадцать детей — девять девочек и ещё шесть мальчиков — и шестнадцать мужчин. Мужчины ломались раньше, — добавил он. — Женщины вообще выносливее в таких обстоятельствах. Это на момент моего ареста, разумеется — дальше я не знаю. Когда меня арестовали, с Эннорой был учитель математики и учительница биологии — это всё маггловское, разумеется, — он снова усмехнулся. — Не ожидал?

— Нет, почему, — возразил Лестрейндж. — Разумно.

Странно, как-то отстранённо подумал Гарри. Идейный Пожиратель — и маггловские науки. Почему так?

— Они же ей служили, разумеется, — продолжил Джервис. — Арифмантикой и чарами я сам с ней занимался. И трансфигурацией. Руны с ней учила Урсула. Ещё была подружка — девочка-магглянка её лет.

— Находил их ты?

— Конечно, — подтвердил Джервис. — И ликвидировал. Ну не Урсуле же это делать.

— Конечно, — согласился Лестрейндж. — Где вы взяли палочку?

— В Испании, — ответил Джервис. — Когда Энноре исполнилось одиннадцать, мы побывали с ней в Мадриде, и там купили. Подобрали сразу.

— Из чего она? — зачем-то спросил Лестрейндж.

— О, это необычно, — слегка оживился Джервис. — Виноградная лоза и волос единорога. Местного, как я понимаю. Было так необычно: палочка заискрила в своей коробке, едва мы вошли, а затем коробка просто выпала. Мастеру даже не пришлось Эннору осматривать. Вы разве не осматривали её палочку?

— Нет, мы пока её не забирали, — кажется, ответ Лестрейнджа озадачил Джервиса. — Но давай к рабам вернёмся. Ты всех убивал?

— А что с ними ещё делать? — пожал Джервис плечами. — Они магглы. Менталистика мне никогда не давалась, а простой обливиэйт всегда можно снять — зачем мне было рисковать?

Гарри под столом впился ногтями себе в ладони, чтобы удержать на лице нейтральное выражение лица. Действительно, подумал он язвительно и горько, что с ними ещё делать? Магглы же. Зачем же рисковать?

— Нам необходимо всех их идентифицировать, — сказал Лестрейндж. — Ты помнишь имена?

— Наверное, вспомню, — с некоторым сомнением ответил Джервис. — Можешь мне оставить пергамент и перо — я до утра подумаю. До завтра.

— Хорошо, — Лестрейндж был на удивление покладист. — Тогда мы, в целом, пока закончили. Допрос закончен в семнадцать часов одну минуту. А теперь без протокола, — продолжил он. — Послушай и подумай. Я могу устроить вам с Урсулой встречу… ну, почти. Дам вам поговорить.

— Ты можешь, — подтвердил Джервис с откровенным удивлением. — И сделаешь? Что ты за это хочешь?

— Чтобы ты ей объяснил, что такое допрос с легиллименцией, — доброжелательно ответил Лестрейндж. — И с веритасерумом. Ей это предстоит, если она заговорит.

— Она Фадж, — напомнил Джервис, и Лестрейндж пожал плечами:

— Да хоть Шеклболт. Сорок одна жертва. Пятнадцать детей. И это заклятье. Визенгамот нас ещё будет уговаривать, ты понимаешь?

— Ей очень тяжело сейчас, я думаю, — Джервис нахмурился. — Оставь её в покое. Я же всё рассказал.

— Я не могу, — возразил Лестрейндж. — А тебе я предлагаю подумать сейчас не только о жене, но и о сыновьях. Если Урсула не заговорит, мы обвиним их в пособничестве. Видишь ли, — благожелательно проговорил он, слегка наклоняясь к Джервису, — с Эннорой нашли совершенно других магглов. Никаких учителей или подружек. Так что если твоя жена не заговорит, мы предположим — вполне логично — что похищениями занимались ваши сыновья. Ну не Фадж же, — он усмехнулся. — А так — твоя дурная кровь. Думай.

— Ты ставишь меня перед жутким выбором, — медленно проговорил Джервис. — Ты это понимаешь?

— Разумеется, — Лестрейндж слегка склонил голову.

— Ты сам-то что бы выбрал? — спросил Джервис. — Элизабет? Или ваших дочек?

— Мне не придётся выбирать, — спокойно сказал Лестрейндж. — Никогда. А тебе — да, — он поднялся. — Но ты можешь не делать выбор, и его сделаем мы. Сейчас мы сходим на обед, а ты подумай — я зайду к тебе примерно через час. Идём, — он встал и отстегнул кандалы Джервиса от скобы.

Когда Гарри с Лестрейнджем проводили Джервиса и заперли в камере вместе с чистым пергаментом и пером с чернильницей, они остановились возле его двери и некоторое время там стояли. Потом Лестрейндж сказал:

— Я через полчаса вернусь — проверишь пока, не пришёл Уингер?

— Да, конечно, — Гарри ответил так встревоженно, что Лестрейндж мягко хлопнул его по плечу и повторил:

— Я скоро вернусь, — и ушёл, оставив Гарри укладывать в голове всё то, что он сейчас услышал и переживать за Лестрейнджа.