Твой Авалон (гет)

Солнце уже клонилось к западу, но душные сумерки еще не коснулись старинного города. Жаркий воздух развевался влажным плащом вокруг тела волшебницы, когда она постучалась в дверь знакомого дома. Хотелось дышать.

— Мадам Фламель, это я, Гермиона! Откройте!

Она явилась без предупреждения. А что если их нет дома?

Тяжело заскрипел засов, и дверь наконец распахнулась.

— Милая, что стряслось? Входите же!

Судя по тому, как встревожилась хозяйка, все было написано у Гермионы на лице. Неудивительно!

— Мадам Перенелла, мне нужно срочно поговорить с месье Николя!

— Гермиона? — на лестнице показался сам Фламель. Мгновенно оценил картину: озабоченный вид жены, темные круги под глазами гостьи. — Что стряслось?

Наконец-то можно расслабиться, хотя бы слегка. И сделать глубокий вдох.

— Том!

Руки директрисы Хогвартса тряслись, когда она брала стакан с водой, наколдованный участливой француженкой.

И не такое выдерживали. Надо только вдохнуть полной грудью.

Перенелла заботливо приобняла ее, Фламель спустился вниз и с легкой ободряющей улыбкой поинтересовался:

— Что произошло, Гермиона? Расскажите все по порядку.

Его голос был спокоен, обычно он внушал доверие и чувство незыблемого покоя и уверенности, знакомое каждому — по родительскому дому. Обычно. Но не сегодня.

Гермиона судорожно вздохнула и, выдохнув, присела на диван, к которому ее участливо подвели хозяева. Фламель, устроившись рядом, внимательно смотрел на волшебницу.

С каждым вдохом становилось все больнее. Как будто боль растворилась в воздухе невидимым ядом и только и ждала того, чтобы, ворвавшись в легкие, закабалить, задушить, замучить…

Нервно проведя рукой по лбу, Гермиона заставила себя проговорить:

— Я так боялась этого, месье Николя! Почему всегда случается именно то, чего так отчаянно боишься?

— Нужно взять себя в руки, милая, — ласково, но уверенно сказала Перенелла. — Крепитесь.

Наградив ее виноватым взглядом, волшебница кивнула.

Надо продолжать дышать, раздери всех гиппогрифы!

— Том задумал провокацию, — осторожно начала она.

Фламель погладил густую бороду.

— Провокацию?

— Да. Подвернулся очень удобный случай, — сглотнув, пояснила Гермиона. Больно, как же больно. — Вы слышали про маггловскую войну во Вьетнаме?

— Конечно. Вся Юго-Восточная Азия полыхает огнем, — озабоченно подтвердил маг.

Кажется, он уже начал понимать.

— Два дня назад вьетнамские катера напали на американский эсминец, — сообщила Гермиона. — Разумеется, в дело вмешались вы сами знаете кто.

Ох, ну за что ей все это? Почему именно ее муж — сумасшедший лидер, чьи амбиции выше всех зданий волшебного мира, вместе взятых?

— Но вы так и не сумели вывести их на чистую воду, — продолжил за нее Фламель.

— Да, и поэтому Том решил подстроить ситуацию. Американские войска предупреждены о возможности повторной атаки, и… — Слезы подступили к глазам. — Начнется война, месье Николя. Я знаю это! А он не захотел меня послушать!

— Война уже идет, — начал француз, но Гермиона перебила его:

— Несчастная страна станет местом столкновения интересов СССР и США. Погибнет огромное количество людей! Я не готова смириться с тем, что Том станет причиной… — голос сорвался.

Ну вот, разрыдалась, как девчонка.

Перенелла присела рядом и обняла ее за плечи, ласково уговаривая успокоиться.

— Я действительно это знаю…

— Я верю, Гермиона, — серьезно сказал Фламель. — Однако я не думаю, что вмешательство мистера Риддла вызовет то, что не началось бы само по себе.

Волшебница вздрогнула. Не может быть!

— Вы считаете, что это нормально? — в шоке проговорила она, во все глаза глядя на француза. — Я тоже очень хочу списать это на вынужденные меры, необходимость.… Но ведь это люди, столько людей погибнет из-за идиотского фанатизма лидеров!

Фламель тяжело вздохнул и накрыл ее руку своей.

— Тем не менее в вашем мире война началась и без участия мистера Риддла, — тихо заметил он.

Гермиона машинально убрала со лба упавшую прядь. Она не ослышалась?

— Прошу прощения?

— В прошлом для вас варианте мира война началась без участия вашего мужа, который, насколько я понимаю, таковым и не являлся, — пояснил алхимик, настойчиво ловя взгляд своей гостьи.

Волшебница похолодела.

Как он мог узнать? Кто еще знает? В курсе ли Дамблдор?

— Откуда вы?..

— Неважно, девочка, — почти с отеческой заботой сказал Фламель, а Перенелла утерла платком уголки глаз. — Чем мы можем помочь?

Прошлая жизнь… Гарри никогда не сдавался. И ей не время раскисать. На войне как на войне.

— С Томом ничего не поделать, этого упрямца невозможно переубедить, — грустно сказала она. — Они уже на местах: и в США, и во Вьетнаме. Но угораздило же Альфарда! Боюсь, что из-за него все станет только хуже. Я в полной растерянности и не представляю, что делать!

Фламель переглянулся с женой.

— А что учудил мистер Блэк?

— Прежде всего, он вообще не должен был ничего знать! Собралось так много народа, что всем оказалось не до того, чтобы заметить еще одного участника собрания. Принесла же Альфарда нелегкая именно в этот день!

— Неужели он решил вмешаться? — удивилась Перенелла.

— Проклятое журналистское любопытство, — в сердцах проговорила Гермиона. — Хотя быть может, он на Тома собирает компромат. Не удивлюсь, если он даже специально маскировался.

Эта мысль приходила ей и раньше. Впрочем, у Тома компромата на самого Альфарда набралось бы куда больше.

— Да, это он зря, — встревоженно подтвердил Фламель.

— Я не успела его остановить! Более того, Том сейчас в США, а Альфарда понесло в Тонкинский залив, где начался тропический шторм!

Она уже и не надеялась, что разбушевавшаяся стихия не являлась частью провокации.

Фламель решительно поднялся с дивана.

— Вот что мы сделаем, Гермиона. Возвращайся домой, я сам найду мистера Блэка и отправлю его к тебе, пусть объясняется.

— Но месье Фламель! — волшебница вскочила следом. — Это очень опасно! Ночной шторм, и корабли находятся в море. Вы даже не знаете, куда аппарировать! А уж тем более, где искать Альфарда!

— На эсминце, это очевидно, — кратко усмехнулся Фламель. — Надеюсь, Гермиона, вы уважите мое стремление помочь вам и Тому, проконтролировав ситуацию в заливе. Я желаю вам только добра. И я верю в вас обоих.

Это трогало. Но, видит Мерлин, она вовсе не этого ожидала от четы алхимиков. Только сейчас волшебница призналась себе — она надеялась, что Фламель убедит ее. Убедит, будто все идет правильно, Том поступил единственно верным образом, а воздух вовсе не звенит от боли. Неужели она и в самом деле надеялась на это?

В какого монстра она превратилась? В хронически влюбленную приспособленку? В одураченную богиню судьбы?

Я больна тобой, Том!

Фламель посмотрел на нее долгим, понимающим взглядом. Затем обнял жену, что-то сказав ей на ухо, в ответ на что та наградила его теплой, знающей улыбкой. И, накинув плащ, поспешно вышел из дома.

* * *

На этот раз он действовал один. Не то чтобы его последователи не занимали нужные позиции, не то, чтобы они не были подготовлены. Но в таком важном вопросе он предпочитал никому не доверять, уже давно выявив секрет успеха ключевых моментов любого серьезного предприятия: если хочешь, чтобы дело было сделано идеально, нужно делать его самому. И пусть Гермиона ругается по поводу его подозрительности. В этот раз провал был недопустим!

Индикатор использования магии точно свидетельствовал о проникновении неизвестного мага в президентскую обитель. Грубо работают, ребята. Даже Шеша, и тот столь сильно не засветился бы!

Хотя, надо признаться, подобной скорости реагирования Том не помнил со времен Карибского кризиса.

Несколько сигналов исходило еще и из других подконтрольных мест, таких как здание АНБ в Форт-Миде и штаб-квартира ЦРУ в Лэнгли. Но Риддл предпочел сосредоточиться на одном, отдав остальные точки на откуп Эйвери и компании.

Разумеется, не будь все подстроено заранее, они сами не успели бы среагировать так быстро, вновь оставаясь ни с чем. Но сейчас ситуация была иной. Повезло? О нет, ни о каком везении не могло быть и речи. Никому никогда не везло, все либо слепо плыли в потоке жизни, попадая в течения, либо так же слепо им противостояли. И лишь немногие сами организовывали течения, по крайней мере, в рамках того болота, в котором плескалось мировое сообщество. Или, на худой конец, осознанно использовали их в личных целях.

Обидно, почему же Гермиона не поверила ему, что Управление магической безопасности ничего в действительности не провоцировало? Спецслужбы США постарались сами, маги лишь добавили антуража, поигравшись с приборами эсминцев, якобы обнаруживших очередное нападение вьетнамских катеров. Война уже была сотворена, и вовсе без участия волшебников!

Том накинул мантию-невидимку — везет же Поттеру, у его мантии качество было не в пример лучше того, чем довольствовалась разведка. Нужно было торопиться, потому что враг уже находился там, вероятно, поджидая, когда президент останется в одиночестве. В конце концов, даже президенты ходят по нужде. Пожалуй, именно там удобнее всего подкарауливать светило местного болота.

Интересно, припасено ли оборотное зелье в вещмешках таинственных магов? Или они действуют на свой страх и риск, обходясь только мантией-невидимкой?

Скоро все станет ясно! Ощущая прилив энергии, Риддл вытащил волшебную палочку:

— Alohomora!

Волшебная разведка — лучшая в мире!

Проникнув в кабинет, Том передвигался с особой осторожностью, абсолютно неслышимо.

О, неужели действительно ждет в туалете?

Дождавшись, когда президент направится туда, Риддл проскользнул следом.

Никого видно не было, враг чего-то ждал. Надо же, какой деликатный, дожидался, когда Джонсон застегнет свою президентскую ширинку. И зря. В зеркале, возле которого тот мыл руки, почти все отражалось.

В воздухе мелькнула кисть с волшебной палочкой. Но прежде чем враг успел произнести заклинание, Том мгновенно схватил его за запястье и, выхватив палочку из руки, аппарировал.

Оказавшись в американском отделении Управления, Риддл быстро установил анти-аппарационные щиты.

Мантия-невидимка была сорвана с незнакомца — и жадным глазам Тома предстал хилый волшебник с изможденным лицом и растерянным взглядом.

И вот такие враги обставляли его столько раз?!

Проникая в память мужчины, Риддл поразился тому хаосу, что в ней царил в последние часы.

Смачно выругавшись, Том еще и еще раз просмотрел события с точки зрения врага, будто пытаясь доказать себе, что все это чудовищная мистификация. Не может быть!

Этот жалкий маг сам не понимал, что творил! Мерлинова борода! Он лишь удобно оказался близко к Белому дому.

И вот теперь действительно можно было начинать бояться. Как же нужно было кому-то постараться, чтобы не только оперативно получить информацию, но и отловить орудие для своих незаконных действий! Поистине ювелирная работа.

Нет, всему этому должно быть какое-то логическое объяснение. И он, Том Риддл, лучший маг современности, просто обязан его найти!

— Кто вы такой? Где я? — пролепетал волшебник, недоуменно оглядывая незнакомую обстановку.

— В американском отделении Управления магической безопасности, — сурово сообщил Том. — Вы арестованы по делу о нарушении статута секретности, незаконного применения магии на магглах и глобальной деятельности, направленной на подрыв принципов взаимодействия с магглами.

Вытаращив глазки-бусинки, волшебник, казалось, потерял дар речи.

— Но… но я ничего такого никогда не делал, мистер…

— Риддл.

Мужчина издал неопределенный возглас, судорожно сглотнул и, попятившись, упал в кресло. Американская пресса, по всей видимости, работала хорошо, неусыпно информируя граждан о деятельности Совета Конфедерации. И отлично — если не понимают, то пусть боятся!

В этот момент раздался стук в дверь, и в кабинет вошла группа волшебников во главе с Эйвери. Ну, надо же, неужели сотрудники Управления наконец научились работать?

— Взяли еще тепленькими! — радостно сообщил весельчак, подталкивая двух неизвестных магов в направлении их собрата по несчастью.

Все трое пребывали в прострации и казались серьезно напуганными. Было с чего!

Но Том не разделял энтузиазма Эйвери. Просмотрев воспоминания, он убедился, что эти двое тоже абсолютно не осознавали, что делали. И даже более детальная легилименция не выявила не только никакого осознания, но и памяти о том, кто мог такое с ними сотворить.

Что же это за напасть такая?

— Они находились под чьим-то влиянием, — задумчиво протянул Риддл. — Но это не Империус.

Эйвери вытаращил глаза, и его веселье тоже как рукой сняло. Осознал, что это значит, молодец.

Тут в комнату буквально влетел — только метлы не хватало — молодой Лестрейндж, заменивший Гермиону на посту секретаря, и с порога закричал:

— Получено по радио, взгляните скорее, шеф!

Пока Том читал пергамент, все более и более изумляясь содержанию, начальник оперативников вводил Рудольфуса в курс дела. Но Том уже не обращал на них внимания, как и на пойманных с такими усилиями волшебников.

Очередное донесение от группы Вилкса из Вьетнама, можно сказать, повергло Риддла в шок. На эсминце «Мэддокс» видели Альфарда Блэка, пытавшегося атаковать командира корабля.

Вот этого уж точно не может быть! Каким боком занесло туда этого идиота?!

Как он подпал под чужое влияние, это уже отдельный вопрос. С Блэка станется. Но откуда он узнал про Тонкинский залив? Неужели шпионил?

Оперативники загнали мага в угол, пытаясь арестовать. И в результате осталось не ясно, то ли тот скрылся, несмотря на антиаппарационные барьеры, то ли упал в воду, как раз в тот момент, когда начался обстрел…

— Эйвери, допросите арестованных, — уже не скрывая своего раздражения, приказал Том. — Завтра жду подробного доклада. Рудольфус, на тебе задача оформить все сведения по Тонкинскому заливу, — и дождавшись кивков подчиненных, прибавил: — Я вынужден отлучиться по срочному делу. Всего доброго, господа.

Забрать Гермиону — и к Фламелю! Даром, что время было не совсем подходящее, в Европе еще царила ночь. Но прояснить ситуацию мог только алхимик.

Порт-ключ перенес волшебника в замок Певерелл. Не успел он оказаться в зале, открытом для пространственных перемещений, как перед его глазами предстала картина, которая вызвала не меньший шок.

В комнате находилась Гермиона, бледная и заплаканная. А на ее плече повис не кто иной, как не к добру помянутый Блэк.

Почему она с ним?!

Ощущая, как душу слепо окутывает страх, а затем всепроникающий холод, Том выхватил волшебную палочку.

Рука слегка дрожала.

— Надеюсь, ты собиралась отвезти этого преступника в Управление? — не скрывая злость, ядовито бросил Том.

Гермиона уже во все глаза смотрела на него, в темных безднах застыла боль.

— Ты уже в курсе, — вяло сказала она. — Альфард узнал случайно, и он ни в чем не виновен. Том, позволь мне переместить его домой и привести в себя. А потом уж делай то, что считаешь правильным.

— Его там видели, — сухо сообщил Риддл. — Так что твоему Блэку все равно не отделаться от дачи показаний, даже если сейчас я и позволю ему уйти.

Альфард, подняв голову, что-то простонал.

— Ему нужна помощь! — не выдержала Гермиона, Блэка она при этом не отпускала.

— Отправь его в Мунго! — холодно приказал волшебник. — Ты мне сейчас нужна.

— У него ранения от боевых заклятий! Сразу будут вопросы, — возразила жена, и Том уже по-настоящему рассердился.

— Я сказал, что ты мне сейчас нужна! — резко повторил он. — Что в этом непонятного?

— Зачем?.. — Ее голос стал тише.

Нет, вот только не надо слез. Неужели этот жалкий Блэк их стоит?

— Я отправляюсь в Женеву.

Гермиона вздрогнула.

— Я надеюсь, что с месье Николя все в порядке, — прошептала она. — Это он вытащил Альфарда из той передряги.

— Что?!

— Пожалуйста, отправляйся быстрее, и все узнай, — с горечью попросила волшебница.

Ярость, казалось, охватила все его существо. Как она посмела? Как она могла пойти на такой шаг без него?!

— Ты ввязала в это дело Фламеля? — ледяным тоном осведомился Риддл. — Я уже молчу про то, что ты скрыла от меня факт участия Альфарда!

— Он мне прислал письмо уже после того, как вы отправились в Америку, — теперь ее голос был совсем пуст, и у Тома сжалось сердце.

Что мы делаем, жена?

Проклятый Блэк вновь застонал, но, кажется, начал приходить в себя. Легилименция пришлась бы ему сейчас очень кстати.

— Пожалуйста, Том, отпусти меня, — глаза Гермионы вновь засверкали. — Иначе я уйду без разрешения!

Но Риддл проигнорировал решительность ее тона. Сейчас он не уступит. И пусть Блэк дохнет из-за своего идиотизма!

— Выходит, ты тем более обязана отправиться со мной. Ты сама заварила эту кашу!

Гермиона промолчала. Вместо этого наградила его таким взглядом, что ему вмиг стало невыносимо, мучительно тошно. Убежденность, отчаянье и неизбывная боль смотрели на него из глаз жены, обычно столь теплых и любящих.

В следующий миг она аппарировала.

Том в ярости схватил попавшийся под руку стул и со всей силы швырнул его в стену. Упрямая ведьма! Чтоб тебя акромантулы сожрали живьем, Альфард Блэк!

* * *

— Выпей это зелье, Альфард, — устало сказала Гермиона, протягивая другу бокал. — Раны почти зажили, это придаст тебе сил.

Блэк уже смог присесть на диване.

— Спасибо тебе, — выпив зелье, искренне сказал он и взял Гермиону за руку. — И за то, что не осудила. Я был неправ, вмешавшись не в свое дело.

Кто она такая, чтобы судить? Хватит уже того, что она повздорила с мужем.

— Расскажи, ты что-то помнишь? — Волшебница села рядом. — Месье де Вьё?

Лоб Альфарда пересекла морщинка, он откинулся на спинку дивана и через какое-то время потрясенно пробормотал:

— Все как в тумане. Но в последний момент перед тем, как очутиться здесь, я действительно видел его, — Блэк напрягся. — О Мерлин! Он был там и помог мне!

— Успокойся, Альфард, я знаю, — кивнула Гермиона, ободряюще сжав его ладонь.

— Ты отправила его туда, — вдруг догадался он. — Из-за меня.

— Альфард, там действительно было очень опасно, — ровно пояснила она, стараясь не выдавать своей озабоченности. — Помимо магов из Управления, еще и маггловское оружие. Могло случиться что угодно.

— Я хотел увидеть все своими глазами, — убито прошептал маг. — Из первых рук узнать, в чем участвую.

Бедный Альфард, не хватало ему еще только мучиться чувством вины.

Блэк поймал взгляд подруги и неожиданно горячо заговорил:

— Ты удивительный человек, Гермиона. Я горд и счастлив быть твоим другом. Я больше не встречал ни одной столь чистой души: гуманной, отзывчивой и преданной своим убеждениям.

Волшебница смутилась. Что-то Альфард чересчур расчувствовался. И в то же время его слова тронули ее.

Рука Блэка неожиданно коснулась ее волос, поправляя упавшую на лоб прядь.

— Почему ты позволяешь ему так обращаться с собой? Ты достойна того, чтобы тебя носили на руках!

— Ты преувеличиваешь, Альфард, я тоже не подарок, — слабо улыбнулась она. — Например, до сих пор не научилась нормально готовить. Позорище!

— Для этого есть эльфы, жена нужна совсем для другого, — отмахнулся он. — И я абсолютно серьезен. Моя жизнь много раз заходила в тупик, все вставало с ног на голову, перестраивались ценности. Иногда я был на грани отчаянья. Но…

— Твой юмор и оптимизм всегда спасали тебя! — закончила за друга Гермиона.

Видимо, потрясение подействовало на него сильнее, чем она предполагала ранее.

— Не только, — уверенно возразил он. — У меня перед глазами всегда вставал твой пример, Гермиона. Твоя воля и верность себе, несмотря на такого мужа, несмотря ни на что. За тобой правое дело и перспектива лучшей жизни, я чувствую это. Наверное, я потому и поддержал свою семью в аферах твоего экстремиста.

Волшебница опустила глаза. Неужели он и вправду серьезно?

Она вдруг посмотрела на все с другой стороны. Они одни, в холостяцкой квартире Альфарда, в которой тот гордо скрывался от своего семейства. Ночь и роскошный диван…

— Том — хороший муж и отличный руководитель.

— Но ты достойна лучшего! По крайней мере, мужа. Жаль, что я не лучше.

— Брось, Альфард. Сколько раз ты поддерживал меня своим оптимизмом. Но я так и не научилась твоим фирменным шуткам. Мне до тебя еще расти и расти! — пытаясь сдобрить странный разговор юмором, заявила Гермиона.

Но он даже не улыбнулся. Неожиданно его лицо приблизилось, рука скользнула на затылок…

Его губы были теплыми и удивительно нежными. Казалось, вся его жизнь сосредоточилась в этом упоительном чувстве сладости и долгожданной неги.

Сейчас у Гермионы был выбор, в отличие от того, другого поцелуя в слизеринских подземельях. Но волшебница на этот раз не оттолкнула Блэка. В голове мелькнули все их близкие моменты, начиная с того памятного дня, когда она впервые увидела знакомые черты и в тот же миг почувствовала притяжение к Альфарду.

Поцелуй был пронизан ностальгией, сладко-горький, пьянящий.

И если бы не существовало Тома, то, возможно…

Гермиона отстранилась первой.

— Альфард, это неправильно, — выдохнула она, встречая взгляд его красивых серых глаз.

— Ты думаешь, твой экстремист ни разу со школьных лет не позволил себе поцеловать другую женщину?

Как жестоко! Зачем он так?

Между тем руки Блэка играли в ее волосах, упоенно пробегались по плечам и спине, ласкали шею. И это было столь по-другому, волнующе, привлекательно… Но неправильно.

Гермиона незаметно потянулась за волшебной палочкой.

— Ты нужна мне, — едва слышно проронил Альфард в тот самый момент, когда его подруга мысленно произнесла усыпляющее заклинание.

И тут же пожалела об этом — это было нечестно!

Глаза Блэка постепенно слипались, ладонь упала с плеча.

Когда он уже мирно посапывал в глубоком сне, Гермиона уютно устроилась рядом.

Это заклинание она знала со школьных лет, именно оно помогло достигнуть своей цели с Томом. Как же давно она не посещала ничьи сны. И слава Мерлину! Вряд ли бы кто-то превзошел Лорда Волдеморта по количеству драматических сценариев, но кто знает. Проверять совсем не хотелось.

Сейчас Гермиона снилась Блэку, и тот, похоже, так и не осознал границы между сном и реальностью. Волшебница воссоздала во сне все то же пространство большой, изысканно обставленной квартиры, наполненной множеством экзотических диковинок со всего мира.

— Я всегда мечтал о тебе, — тихо проговорил Альфард, вновь вовлекая Гермиону в поцелуй.

«Последний поцелуй», — она это знала.

Горячий шепот:

— Ты так нужна мне сейчас.

Волшебница слегка подалась от тела мужчины. И хотела уже честно признаться, насколько глубока была их связь с мужем. Но тут взглянула в глаза Альфарда — и слова так и замерли на губах. Так мог смотреть лишь узник Азкабана, получив обещание свободы, орел с подрезанными крыльями, мечтающий вновь взлететь.

Альфард, настоящий друг… Она будет вынужденно жить, а он начнет стареть и покинет ее. И никогда им не быть вместе.

Она не может быть столь жестокой. Пусть даже он только «мечтал», а не «любил».

Чувствуя, как разрывается сердце, Гермиона четко спроецировала образ — свою точную копию. И скрылась в едва заметном присутствии на периферии пространства сновидения.

Волшебница почти не видела, как выгибалось в экстазе тело ее двойника, почти не слышала, как стонал Альфард. Почти не знала, от чего она отказалась. Осознанно. Сама. Навсегда.