Разбуди меня (гет)

Гермиона почувствовала, что стоит на чём-то мягком, когда услышала насмешливый, но вместе с тем торжествующий голос Нотта:

— Открывай глазки, Грейнджер. Мы почти на месте.

Она разомкнула ресницы и огляделась. Было раннее зимнее утро, и солнце ещё и не думало вставать, к тому же окна помещения, где они очутились, покрывал такой слой грязи, что дневной свет едва ли мог просочиться внутрь. Однако, в этой убогой грязной клетушке, насквозь пропахшей козлами и освещаемой лишь огарками свечей, Гермиона без труда узнала одну из меблированных комнат, что сдавал своим нечастым постояльцам Аберфорт Дамблдор.

Они были в «Кабаньей голове».

— Ух ты, — выдохнула Гермиона, борясь с желанием бессильно опуститься на усыпанный опилками пол, но, вспомнив, какая под ними должна быть толща грязи, решила повременить с отдыхом. — Почему мы перенеслись именно сюда?

Тео пожал плечами.

— Трактир — первое, что пришло мне в голову. Отсюда рукой подать до Хогвартса, и если мы не будем рассиживаться в этих потрясающих апартаментах, кишащих клопами, то, возможно, успеем на завтрак.

Завтрак. Большой зал. Школа. Гостиная. Безопасность.

На Гермиону только сейчас обрушилось понимание того, чем могло закончиться их сомнительное и рискованное путешествие.

— Ты спас нас! — в порыве эмоций она сжала плечо Тео, за которое, как оказалось, всё ещё держалась. — Я... просто не могу поверить! Спасибо тебе.

— Потом поблагодаришь, — он бросил на уставшую Гермиону короткий взгляд, но тут же перевёл его на обшарпанную дверь. — Что-то мне подсказывает, что теперь в снах меня будет преследовать не Волан-де-Морт, а эти бесконечные двери... Алохомора.

В отличие от большинства дверей Отдела тайн, не отличающихся податливостью, эта хоть и со скрипом, но послушно отворилась.

Тео потянул Гермиону за собой.

— Пойдём. Насколько я знаю, в гостиной есть камин. С его помощью мы попадём в замок.

Гермиона лишь слабо кивнула. Конечно, камин здесь есть. Ведь именно за ним расположен проход, который раньше вёл в Выручай-комнату и по которому они с Гарри, Роном и Невиллом пробрались в Хогвартс в прошлом мае... Теперь же, по всей видимости, этот проход заканчивался тупиком.

Тео и Гермиона быстро пересекли пыльный коридор второго этажа и юркнули в гостиную. Времени и сил вновь применять шумоизоляционное заклинание не было, но на благо ребят опилки в трактире были рассыпаны, похоже, повсюду, и этот оригинальный ковёр заглушал их торопливые шаги, которые были бы отчётливо слышны, будь скрытый под стружками каменный пол ничем не устлан.

Гостиная была не менее тёмной и грязной, чем остальные комнаты «Кабаньей головы», с видавшими виды диваном в окружении пары кресел, тяжёлыми засаленными шторами и камином, над которым по-прежнему висела большая картина маслом: портрет светловолосой девочки, глядевшей в пространство рассеянными ласковыми глазами.

— Надеюсь, камин в кабинете Крама не заблокирован, — сказал Тео, снимая с себя и Гермионы куртки и вступая в каминный проём. — У тебя остался Летучий порох? Доставай.

— Да, конечно, — Гермиона выудила из своей изрядно потрёпанной, пострадавшей при обвале бисерной сумочки горсть пороха и присоединилась к Нотту. Он бросил под ноги щепотку (между решётками камина вспыхнуло ярко-зелёное пламя и бликами заиграло на стенах, однако в мрачной комнате от этого уютнее не стало) и чётко произнёс: — Камин в кабинете защиты от Тёмных искусств, Хогвартс!

Гермионе стало очень жарко, и на неё второй раз за последние сутки нахлынуло ощущение горения. Она закрыла лицо ладонями, таким образом защищаясь как от головокружения, так и от копоти, и быстро завращалась вокруг вертикальной оси. Однажды — кажется, год назад, в одну из зябких ночей, когда была её очередь охранять вход в палатку — она от нечего делать размышляла над всеми этими методами перемещения, сравнивая их: каминную сеть, портал, трансгрессию, полёт на метле, фестрале, гиппогрифе или драконе — и в итоге пришла к выводу, что ни один из них ей не по нутру. Все они имели кучу недостатков, и сейчас она с нетерпением считала секунды, ожидая, когда уже отступят неприятные ощущения.

Наконец всё закончилось, и Гермиона, чуть пошатнувшись, вышла из камина в гораздо более приветливый, освещённый первыми робкими лучами солнца кабинет.

— О, да я смотрю, тебя совсем ноги не держат, — заметил Тео, возвращая камин к первоначальному «спящему» состоянию.

— Могу сказать одно, — Гермиона сглотнула стоящий в горле ком, собираясь с силами, — волшебникам, с их-то способами передвижения, нужно обладать вестибулярным аппаратом, натренированным как у космонавта. А вообще лично я предпочитаю магловский транспорт.

— Ну ещё бы! — рассмеялся Тео, заботливо опуская на её плечи пуховик. — Но ты и впрямь вся дрожишь. Замёрзла, несмотря на порох?

Он развернул Гермиону к себе лицом. Она смело встретила его взгляд, уже собираясь запротестовать, но огонёк в тёмных глазах заставил её потерять дар речи — Тео вновь смотрел на неё как на лакомую жертву, даже не пытаясь скрыть своё откровенное желание.

— У вас озноб, мисс, — вкрадчиво прошептал он, убирая волосы со лба Гермионы и нарочно касаясь пальцами её нежной кожи. — Могу предложить вам три способа согреться.

— На самом деле я не замёрзла, а просто... — начала было Гермиона, но запнулась.

— Просто — что? — ухмыльнулся Тео, двумя пальцами приподнимая её подбородок и испытующе заглядывая в глаза. — А, ну всё ясно. Наша отважная гриффиндорка стыдится признаться, что чего-то испугалась.

Гермиона мотнула головой.

— Ничего я не...

— Итак, — перебил её Тео, не желая слушать очередные выдумки, — способ первый: пойти к себе в гостиную и погреться у камина. Раз уж мы не воспользовались вашим камином как проходом, пусть хотя бы поработает на обогрев... но этот способ сразу отметается, так как я хочу греться вместе с тобой, а в гостиную Гриффиндора мне путь заказан. Далее, способ второй: принять горячий душ. Ванная на пятом этаже просто обалденная, и мне не раз довелось в этом убедиться, хоть я никогда не был старостой. Сама обстановка вкупе с горячей водой уймут твою дрожь, от чего бы та ни была — страх, холод и так далее.

Это «так далее» прозвучало так красноречиво, что Гермиона фыркнула.

— Я, пожалуй, соглашусь на этот вариант, даже не слушая третий, — решительно сказала она, делая шаг к двери, но Тео удержал её за руку.

— Видишь ли, тебе всё равно не избежать третьего варианта. Я слишком давно хочу тебя.

Гермиона снова наткнулась на его горящий страстью взгляд и чуть не застонала. Её тело в тот же миг отозвалось уже на один только голос, на одно прикосновение, и её пугала мысль о том, что может быть дальше. Она понимала, что тоже хочет его, хочет безумно, но боялась дать ему это понять, потому что так же хорошо понимала и другое: тогда его будет не остановить.

А зачем останавливать?..

Но вдруг в её рациональный, логически устроенный мозг вихрем ворвалась мысль, которую Гермиона озвучила прежде, чем успела принять решение о необходимости этого.

— Но мы ведь ещё даже не встречаемся...

Едва эти слова сорвались с губ, как она мгновенно осознала скрытый в них подтекст, который Тео, конечно же, уловил. Залившись краской, она пулей вылетела из кабинета, спиной чувствуя на себе его заинтересованно-скептический взгляд, словно говоривший: «Ну-ну, давай посмотрим, какой финт ты выкинешь на этот раз».

Снедаемая недовольством и досадой на себя, Гермиона не заметила, как поднялась в башню Гриффиндора, покидала в сумку все подряд учебники, попавшиеся ей под руку, и с тяжёлой головой отправилась на уроки.

Боже мой, ну кто меня за язык тянул?! Получается, этой опрометчивой фразой я уже как бы выразила согласие на то, чего Тео так долго добивается, и дала ему понять, что мне — о ужас! — лишь для формальности необходимо знать, что мы с ним действительно пара.

До самого обеда мысль о ненароком оброненных словах не давала Гермионе покоя, вытеснив даже раздумья о том, что всё-таки произошло сегодня ночью в Министерстве. Радовало лишь одно: подруги не заметили её отсутствия, так как сами провели всю праздничную ночь вне стен своей спальни, а потому не задавали лишних вопросов, которые могли окончательно выбить её из колеи.

Сидя рядом с компанией пятикурсников, Гермиона рассеянно ковыряла вилкой в жарком, испытывая гораздо большее желание спать, чем есть, когда в зал неожиданно влетела большая серая сова и, даже не потрудившись спуститься ниже, бросила Гермионе скатанную в шарик записку, которая едва миновала стакан с тыквенным соком и упала ей на колени.

Она быстро развернула клочок пергамента и пробежалась глазами по строчкам:

«Как по мне — мы с тобой встречаемся уже месяца два. И оба понимаем, что настало время третьего шага.

В ближайшую субботу приглашаю тебя в Хогсмид. Официально.

P.S. Ванная старост и я каждый вечер в твоём распоряжении».

Гермиона вся вспыхнула и поспешила уничтожить записку невербальным Инсендио, которое вышло, пожалуй, чересчур сильным и едва не подожгло лежащую на столе салфетку.

Подумать только, какая наглость!

Наглость? Но разве не этого ты хотела? Он назначил первое открытое свидание — Мерлин, в Хогсмиде, где будут и другие ребята! — тем самым подтвердив серьёзность своих намерений.

Да... и пригласил в ванную старост, прозрачно намекая, что всё на самом деле серьёзнее некуда...

Небывалое томление горячей волной промчалось по венам и ударило в голову. Всё тело охватила сладкая, едва ощутимая дрожь, сердце неистово забилось, а в висках запульсировало. Такое состояние можно было списать на действие какого-то зелья или заклятия, если бы сама Гермиона не была полностью уверена, что дело совсем не в этом.

Он самое настоящее наваждение.

Так и не притронувшись к еде, она поднялась с места и покинула зал. Ещё на предобеденной трансфигурации, немного придя в себя, она обнаружила, что её сумка непомерно тяжела из-за целой кучи не нужных сегодня учебников, и теперь до конца большой перемены хотела отнести их в спальню. Беспрепятственно добравшись до гриффиндорской башни по их с Гарри и Роном излюбленному проходу, она оставила учебники прямо на столе в гостиной и поспешила обратно. Несколько десятков ступеней, и вот впереди показался гобелен, за которым находилась дверь на третий этаж. Гермиона, не задумываясь, на полном ходу толкнула её и внезапно налетела прямиком на проходящего мимо коренастого мужчину в деловом костюме.

— Ох, простите! — воскликнула она, поправляя чуть не слетевший с плеча ремешок сумки.

— Гермиона?

— Виктор!

Она так давно не разговаривала с ним, что сейчас его акцент снова стал бросаться в глаза.

— Ты не ушиблась? — он с видом, достойным целителя из Мунго, осмотрел её со всех сторон. — Куда ты так несёшься?

Он что, уже вернулся? А если бы мы столкнулись нос к носу у него в кабинете? Здорово бы это выглядело: «Привет, Виктор, мы тут воспользовались твоим камином, чтобы выбраться из замка, ты же не против?»

Но внешне Гермиона постаралась сохранить невозмутимый вид и лишь подняла брови.

— Как куда? На урок, конечно.

— Точно, обед ведь уже почти закончился, — спохватился Виктор, и Гермиона поймала себя на мысли, что впервые видит его таким растерянным и витающим где-то в своих думах. — Тогда, может, встретимся в Большой зале за ужином? До занятия по защите ещё три дня, а мне нужно кое-что тебе рассказать. Заодно и ты расскажешь, как провела Рождественские каникулы и вчерашний праздник. Мы ведь так давно не общались.

Вчерашний праздник? Провела весьма своеобразно: нелегально проникла в Отдел тайн и наполовину его разрушила, только и всего.

Но поговорить с Виктором стоит хотя бы для того, чтобы отвлечься от своего наваждения. И узнать, отчего он весь сияет как новенький галеон.

— Хорошо, только... — Гермиона замялась, почувствовав внезапно накатившую усталость, а вместе с ней и острую необходимость сегодня вечером побыть в одиночестве. — Виктор, давай завтра, ладно? У меня очень много дел, нужно подготовить отчёт для Макгонагалл на среду...

— Гермиона, — улыбнулся Крам, — сегодня понедельник. Завтра как раз бы и подготовила.

— Нет, — возразила она, укрепляясь в своём желании остаться наедине с собой и своими мыслями. — Нужно сделать его сегодня.

— Ну что ж... Значит, до завтра. Я зайду за тобой.

Гермиона глубоко вдохнула, представив, что устроит Тео, если случайно увидит их с Крамом вместе.

— Нет, лучше подожди меня в Большом зале после ужина. Часов в восемь, идёт? Думаю, я успею за это время сделать отчёт. Как закончу, сразу спущусь туда.

— Договорились, — кивнул Виктор, похоже ничуть не расстроившийся из-за странного упрямства Гермионы, а она, в свою очередь, увидела за его привычной сдержанностью такой явный энтузиазм, что её охватило лёгкое любопытство: что это с ним такое?

Однако на сей раз даже любопытство не могло преодолеть то чувство усталости, которое после полной приключений ночи, волнительного утра и трудного дня полностью охватило её к вечеру. Мифический отчёт, разумеется, был банальной отговоркой: записка Нотта стала для Гермионы последним штрихом в созревшем ещё утром плане посетить всё-таки ванную старост, полежать в горячей воде и как следует расслабиться и отдохнуть.

В половине седьмого она спустилась на пятый этаж и, к своей радости обнаружив ванную пустой, заперлась на щеколду и направилась к бассейну.

Каждый раз, когда Гермиона приходила сюда, она не переставала удивляться великолепию этой комнаты, которую, к счастью, на правах старосты могла посещать в любое время дня и ночи. Вся ванная была сделана из белого мрамора и освещалась множеством свечей в шикарных канделябрах, парящих под потолком, что давало ощущение безопасности и, одновременно, какой-то мистической таинственности. В углу бассейна был трамплин для ныряния, а по краям расположилось множество золотых кранов, инкрустированных драгоценными камнями разных цветов, так что создавалось впечатление, будто находишься в громадном сундуке с сокровищами. Слева от трамплина лежал надувной матрац; рядом стояла маленькая этажерка, на которой возвышалась стопка пушистых полотенец; окна комнаты, как всегда, были закрыты длинными белыми шторами, а единственное «живое» существо, находящееся здесь — изображённая на картине русалка — сладко спала у себя на скале, повернувшись к гостье чешуйчатым хвостом. Уют и тишина уже оказали на Гермиону своё успокаивающее действие, даря долгожданный отдых и покой, а стоило ей включить краны, как последние тревоги и волнения исчезли окончательно. Шум льющейся воды, принявшей нежно-голубой цвет и лёгкий цветочный аромат, приятно ласкал слух, и, присев на краешек огромного бассейна, Гермиона начала снимать одну за другой детали одежды.

Где-то в уголке сознания мелькнула шальная мысль о том, что было бы неплохо, если бы этим занялся Тео.

Гермиона наполовину смущённо, наполовину стыдливо улыбнулась и тряхнула головой. Она больше не чувствовала себя измотанной, хотя это было даже странно, учитывая, что ей пришлось пережить за последние сутки.

Наверное, мне уже не привыкать. Бесконечное сражение, вся жизнь — борьба, то с Тёмными силами, то с учёбой, то с самой собой.

А как хочется побыть слабой, обычной девушкой, довериться тому, кто позаботится и защитит, перестать быть мозговым центром и генератором идей, а предоставить всё решать ему...

Задумавшись, она не заметила, как разделась, и опомнилась только когда опустила ногу в бассейн, наполненный горячей пенной водой.

Как же хорошо.

Взяв одно из махровых полотенец, она выключила краны и медленно погрузилась в светло-голубую ароматную воду. Приятное тепло обволокло всё её уставшее тело; казалось, что оно проникает в каждую клеточку. Расслабленно потянувшись, Гермиона подложила свёрнутое валиком полотенце под голову, вздохнула и закрыла глаза.

В мыслях пролетела вчерашняя (или сегодняшняя?) ночь со всеми её приключениями. Телефонная будка, Отдел тайн, круглая комната с дюжиной одинаковых дверей... Одна за другой неудачные попытки, которые в итоге привели к обвалу.

А я ведь правда испугалась, когда всё начало рушиться. Ужасно испугалась...

И нелепо, и смешно.

Не открывая глаз, она вынула руки из воды и положила на бортики ванной. Послышался тихий плеск воды, но вот опять наступила тишина, и Гермиона вновь предалась размышлениям.

Наверное, в Министерстве сейчас целый переполох. Своим безумным вторжением мы подняли на уши всю охрану. И при всём при том даже не добрались до Комнаты смерти! Выходит, цель не достигнута, и нужно будет попытаться ещё раз.

Самое интересное, что теперь я думаю об этом как о своей собственной миссии...

Задвижка тихо открылась под действием бесхитростного заклинания, и Тео неслышно проник в ванную. Безмятежный вид ничего не подозревающей Гермионы немного умерил адское желание наброситься на неё, с самого утра бушевавшее в нём почти беспрестанно, и Тео принялся медленно расстёгивать рубашку, пытаясь хоть немного отвлечь себя посторонними мыслями.

Неудивительно, что его мысли текли в том же самом направлении, что и у Гермионы.

Больше всего мне важно знать, почему охрана так отреагировала на наше появление. Неужели двое невидимых волшебников — интересно, эти придурки догадались по вспышкам заклятий, что нас там было двое? — могут представлять угрозу целому Министерству?

Он снял наручные часы и бесшумно положил на свободную полку этажерки. На глаза ему попалась волшебная палочка Гермионы, которую он хотел было убрать подальше, зная буйный характер её обладательницы, но вдруг его осенило.

Чёрт, да министерские просто были готовы к нападению! Охранники были повсюду, и стоило детектору обнаружить нас, как они налетели со всех сторон.

Но, дьявол их возьми, от кого они ждали этого нападения? Неужели от Пожирателей смерти?

Едва слышно плеснула вода: это чуть шевельнулась Гермиона, и Тео тут же забыл о Пожирателях и Министерстве вместе взятых.

— Как непредусмотрительно закрываться на одну несчастную щеколду, — негромко сказал он, подходя к краю борта и опускаясь на корточки рядом с Гермионой. — Особенно после моей записки и предупреждения насчёт третьего варианта.

Гермиона распахнула глаза, от неожиданности не сразу поняв, что оказалась наедине с таким желанным и оттого представляющим особую манящую опасность мужчиной. Теперь у неё, полностью обнажённой и прикрытой одной пеной, совершенно точно не было ни единого шанса на спасение. Резко очнувшись, она вскинула руки, но Тео без труда поймал их ещё у поверхности воды и сжал запястья.

— Сопротивление бесполезно, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Я хочу тебя и не намерен больше ждать.

— Нет, пожалуйста... — сбивчиво прошептала она, теряясь в собственных чувствах: тело мечтало о близости, а сердце заходилось от ужаса. — Прошу тебя...

— Просишь о чём? — хитро прищурился Тео. В расстёгнутой рубашке, сквозь которую можно было рассмотреть его идеальное тело с накачанными в меру мускулами, он выглядел просто умопомрачительно.

— Чтобы ты не... боже мой... — осеклась Гермиона, совершенно растерявшись, понимая неизбежность происходящего и удивляясь своему легкомысленному, опрометчивому поступку.

Хотя можно ли назвать его легкомысленным?.. Я ведь предполагала, что он попытается войти сюда.

Эх, пресловутая гриффиндорская смелость! Рискнула? Вот и получай сполна.

Она досадливо поморщилась, мысленно ругая себя и забыв о том, что Тео всё читает по её лицу.

Ты напугана и сердита, солнышко. Так не пойдёт. Это нужно исправить.

Он легко перехватил её запястья одной рукой, вызвав новый прилив паники, но другой неожиданно ласково провёл по шелковистым влажным волосам.

— Ничего не бойся, — мягко произнёс он, целуя Гермиону за ухом. — Поверь мне, милая, я обещаю, что не доставлю тебе ничего кроме удовольствия.

Его серьёзный тон подействовал на Гермиону успокаивающе, и она перестала вырываться, сдавшись на милость Тео, который, воспользовавшись моментом, вытащил её из воды и ловко завернул в банное полотенце. Затем, не дав ей возможности передумать, подхватил на руки и понёс прочь от бассейна, не обращая ни малейшего внимания на воду, стекающую на пол с её мокрой кожи.

Только не бойся меня. Ты ведь знаешь, что больше всего я хочу, чтобы ты мне доверяла.

— Ты назвал меня «милая», или мне показалось? — взволнованно прошептала Гермиона, слыша, как гулко бьётся её сердце где-то на уровне живота.

— Не показалось, — твёрдо ответил Тео, взмахом палочки трансфигурируя матрац для плавания в широкую кровать, и, наплевав на все сдерживающие мотивы, прямо на ходу впился в губы Гермионы жарким поцелуем.

Его требовательный, грубо-нежный поцелуй мгновенно вскружил ей голову, заставляя капитулировать. Пленительный запах его парфюма, который так ей нравился, добавил масла в огонь, а руки, крепко прижимающие к себе, окончательно свели с ума. Гермионе уже казалось, что они целую вечность добираются до постели, но вот одно движение — и не нужное больше полотенце было сорвано и заброшено куда-то в дальний угол. Гермиона почувствовала, как её открытая спина касается прохладного одеяла, и инстинктивно попыталась завернуться в него, но сильные руки, удерживающие её настойчиво, но аккуратно, не дали ей этого сделать.

— Это просто преступление, — произнёс Тео хриплым от волнения голосом, выпрямляясь, чтобы рассмотреть Гермиону с расстояния, — прятать от меня такую красоту.

Он ощупывал взглядом каждый открытый дюйм её тела, тяжело дыша от желания, но нарочно оттягивая момент, когда наконец позволит себе прикоснуться к ней по-настоящему. Густые каштановые волосы, разметавшиеся по подушке, длинные тёмные ресницы, изящная шея, хрупкие плечи, чуть вздымающаяся грудь, всё-таки прикрытая чёртовым одеялом, тонкая талия и стройные ноги, на которых блестят ещё не высохшие капельки воды...

Ты и правда божественна.

А Гермиона осмелилась наконец открыть глаза и сразу же поймала устремлённый на неё жадно-влюблённый взгляд: Тео буквально поедал её глазами. Она пунцово покраснела, но взгляда не отвела, отчаянно надеясь на то, что он не заметит её стеснения благодаря тому, что в этой части комнаты парил всего один канделябр, отчего освещение здесь было самым приглушённым.

Но Тео, конечно, всё прекрасно видел, правда решил не смущать это нежное создание, и без того сильно напуганное. Он так безумно хотел её доверия, её взаимности, что заставлял себя продумывать каждый шаг.

Поэтому ремень он расстёгивал так медленно, насколько позволяла его выдержка, и нарочно одной рукой. Другая уже стягивала с Гермионы одеяло, не спеша пробираясь под ткань, чтобы полноценно ощутить всю мягкость и теплоту её изумительного тела.

Но с каждой секундой его терпение убывало, движения становились более нетерпеливыми, и Гермиона, почувствовав эту перемену, снова зажалась. Однако на такой случай у Тео в запасе имелся проверенный метод: оставив лёгкий поцелуй на её лбу, он спустился к мочке уха, а через мгновение прикоснулся горячими губами к тому месту, где его поцелуи имели наибольший успех — её шее.

Бархатная кожа мгновенно покрылась мурашками, и Гермиона вся затрепетала от удовольствия, запрокинув голову, напрочь забыв про скованность и открываясь державшему её в своих объятиях парню, а он решил не упускать момент. Быстро расправившись со своей одеждой, он запустил руку под спину Гермионы и наконец откинул в сторону надоевшее одеяло. Конечно, можно было воспользоваться заклинанием разрезания, но он был настолько возбуждён, что мог промахнуться.

Чёрт, чёрт, как же ты прекрасна...

Он провёл языком вдоль её шеи, вызвав полный восторга вздох, и скользнул вниз. Гермиона уже не пыталась противиться его настойчивым ласкам, пробуждающим в ней такие ощущения, каких она никогда не испытывала раньше. Его пальцы легонько сжимали её обнажённую грудь, трогая затвердевшие соски, его губы покрывали страстными поцелуями её ключицы, плечи, живот, с каждым мгновением всё сильнее разжигая в ней настоящее пламя.

— Тео... — прошептала она, инстинктивно подтянув ноги и согнув их в коленях, когда он добрался до внутренней стороны её бедра. — Тео, пожалуйста...

Как приятно слышать своё имя, когда его произносит она.

Тео снова вернулся к лицу Гермионы, глядя прямо в её затуманенные глаза, едва контролируя себя. Он знал, что уже порядочно завёл её своими ласками, и знал, что сам продержится недолго.

— Не бойся, — повторил он, проводя рукой по её щеке. — Я буду осторожен.

— Я же ни с кем...

— Я знаю.

— Прошу, пожалуйста...

— Я люблю тебя.

Он накрыл её губы новым поцелуем, чувственным и глубоким, выражающим все его чувства, скрываемые так долго, и Гермиона откликнулась на его действия с готовностью, граничащей с нетерпением: её руки обвили его шею, губы искали его губы, она вся тянулась к нему, не пряча больше своих желаний, мечтая отдаться ему целиком и подарить всю накопившуюся страсть.

Один несильный нажим, и рука Тео проникла в ложбинку между её бёдер. Гермиона не протестовала, и он, почуяв свободу, коснулся эпицентра её возбуждения — так нежно и вместе с тем повелительно, что Гермиону словно прошило током.

— Тео!.. — ахнула она, испытывая одновременно и стыд, и наслаждение от его умелых поступательных движений. — Что же ты со мной делаешь...

Он продолжал смотреть ей в глаза, искусно лаская там, внизу, заставляя всё больше выгибаться навстречу его руке.

— Ты хочешь меня, — сказал он, с трудом улыбнувшись уголком рта — большего не позволяла судорога адского желания, сковавшая все его мышцы. — Мерлин, ты хочешь меня.

Это же самое лучшее, что может быть. Ты так неопытна, но при этом всё равно горишь от возбуждения. Как же это потрясающе.

— Да... — выдохнула Гермиона, безотчётно притягивая Тео к себе. Он поцеловал её коротким дразнящим поцелуем, потом спустился к её груди, не переставая всё сильнее заводить её с помощью пальцев, очертил языком контур соска и легонько прикусил.

Тишину комнаты, нарушаемую лишь тихим потрескиванием фитильков в свечах, пронзил сладкий стон. Гермионе настолько нравилось то, что с ней вытворял Тео, что она была вынуждена извиваться в его руках, забыв про всякую застенчивость, сходя с ума от желания и полностью отдаваясь этим ощущениям. А он держал её в своём безоговорочном плену, его руки блуждали по её разгорячённому телу, изучая каждую линию, каждый изгиб, в висках стучало от напряжения, и с каждым мгновением он всё быстрее приближал Гермиону к вершине блаженства.

Она зажмурилась, вцепилась пальцами в лежащую рядом подушку, сминая её, и вся подалась вперёд. Тео понял, что она близка к оргазму, и ещё усилил ласки, покусывая её грудь и глухо рыча от нетерпения.

Давай же, малышка, кричи, кричи для меня...

И он, конечно, добился своего. Гермиона протяжно вскрикнула, и всё её тело сотряслось от удовольствия. По-прежнему сомкнув ресницы, она дрожала, не в силах что-либо сказать, и только когда Тео прекратил свою безумную пытку, открыла лихорадочно блестящие глаза.

В тёмно-зелёных глазах, смотревших на неё, плясали огоньки радости.

Он был счастлив, что доставил удовольствие ей.

Осознав это, Гермиона испытала такой прилив благодарности, что даже не обратила внимания на то, что Тео решительно приподнимает её за бёдра и притягивает к себе. Она уже перестала бояться, всецело отдавшись воле так долго сдерживаемых чувств и, самое главное, воле склонившегося над ней мужчины.

Не в состоянии больше ждать ни секунды и глядя Гермионе прямо в глаза, он вошёл в неё — плавно и медленно, стараясь не причинить ей боли, но понимание того, что он наконец-то овладел ею, в прямом смысле сносило крышу.

— Чёрт... — сквозь зубы процедил он, прилагая все усилия, чтобы двигаться осторожно. — Чёрт, как же ты хороша!

Он наклонился к её лицу, от избытка эмоций разрывая попавшуюся под руку простынь, и, всё-таки не сдержавшись, вошёл до упора. Гермиона запрокинула голову, хватая воздух ртом; ей было приятно и в то же время непривычно, а Тео, вжимая в постель её горячее и такое податливое тело, сбивчиво шептал:

— Гермиона, прости меня!.. Проклятье, я не могу остановиться, прости...

— Всё хорошо, — искренне прошептала она в ответ, теряя голову от звука своего имени на его губах, вплетая пальцы в его растрёпанные волосы и глядя на него так, словно видела впервые: с нежностью, восхищением и готовностью дарить всю себя. — Ты великолепен...

— Мерлин! — зарычал Тео, прикусывая её шею и увеличивая темп, не в силах больше терпеть. Он так сильно, так отчаянно и так долго хотел её, что сейчас, когда она была в его постели и не то что не сопротивлялась, а с наслаждением отдавалась ему, он терял последние остатки самоконтроля. — Ты моя, только моя...

— Боже!.. — воскликнула она, непроизвольно царапая его обнажённую спину и тем самым заводя всё больше. — Тео, ещё...

Его движения ускорились, тело накалилось в предвкушении мощнейшей разрядки. Гермиона скользнула взглядом по его крепкой груди и сильным рукам, выглядевшим в отблесках огня более чем соблазнительно, и провела кончиками пальцев от локтя вверх, к плечу. Ощущение его напряжённых мускулов привело её в такой необъяснимый восторг, что она застонала в голос. Нотт совершенно обезумел от её реакции; он наслаждался ею всей, пытаясь впитать, запомнить этот подёрнутый пеленой страсти взгляд, приоткрытые, чуть распухшие от бесчисленных поцелуев губы...

Он уже был на грани, когда Гермиона выгнулась под ним, крича что-то неразборчивое и безотчётно впиваясь ногтями в его спину...

Два резких быстрых толчка, и его накрыл сильнейший оргазм.

Внутри словно что-то взорвалось, и волна бешеного, ни с чем не сравнимого удовольствия захлестнула его с головой.

С хриплым, полным наслаждения стоном он опустился рядом с Гермионой, благодарно целуя её вспотевшее плечо. Она устало улыбнулась — обессиленная и абсолютно счастливая — и, прижавшись к нему теснее, почти сразу провалилась в сон.

Несколько секунд Тео с упоением, близким к эйфории, смотрел на спящую в его объятиях Гермиону. Он испытывал невероятный душевный подъём от одного лишь понимания того, что она рядом с ним, что она принадлежит ему без остатка, и готов был признать, что этот подъём и был тем самым, во что он так долго и упорно отказывался верить.

Чёрт возьми, похоже, Малфой был прав. Это действительно круто. Ни с кем и никогда не было так, как с ней.

Моя маленькая гриффиндорка, тебе всё-таки удалось сделать то, чего не удавалось никому раньше — ты разбудила меня.

Тео улыбнулся и, крепче прижав к себе Гермиону, провалился в сон.

Следующий день прошёл как в тумане: пропущенный завтрак, удивлённая профессор Вектор, впервые на своём веку сделавшая замечание лучшей студентке школы за опоздание, вопросы Джинни и Астории, обрушившиеся на Гермиону за обедом, и, наконец, совместный со слизеринцами урок зельеварения.

Давно приготовив заданный сегодня Слизнортом экстракт бадьяна, Тео и Гермиона, вновь работающие в паре, не спешили звать профессора, чтобы тот проверил их зелье. Вместо этого оба склонились над учебником, усиленно делая вид, что досконально сверяются с каждым пунктом рецепта, хотя на самом деле поверх страницы «Расширенного курса зельеварения» лежала уже затёртая почти до дыр схема Министерства, в которую Тео пытался по памяти внести изменения, вызванные их вторжением в Отдел тайн.

— Тебя, я смотрю, совсем не волнует, что кто-нибудь может это заметить, — с укором сказала Гермиона, когда Слизнорт, задержавшийся у их стола на добрых полминуты и внимательно за ними наблюдавший, наконец всё же прошествовал дальше.

— Неа, не волнует, — Тео самоуверенно улыбнулся. — Я успею применить Каве Инимикум (2), и никто ничего не увидит.

Гермиона подавила сердитый вздох. Нужно было отдать Нотту должное: он держался весьма хладнокровно, будто между ними ничего не было, ни намёком, ни словом, ни действием не напоминая Гермионе о сегодняшней ночи. Но едва прозвенел звонок и ученики толпой повалили прочь из кабинета, спеша по коридору к ведущей наверх лестнице, Тео с Гермионой, не сговариваясь, нарочно отстали от всех. Вот утихли последние голоса, и теперь в повисшей посреди холодного коридора тишине их шаги отдавались от каменных стен гулким эхом, звуча в такт каждому биению сердца.

Для Гермионы это было целое испытание: идти так близко к Тео, украдкой смотреть на его небрежные движения, на его руки, каждую минуту вспоминая, что они вытворяли с ней ночью... и при всём этом не иметь возможности переступить через свою гордость и сказать ему, что она мечтает всё это повторить.

Ну и вредный же у вас характер, Гермиона Джин Грейнджер!

А как хочется вновь ощутить его тепло, убедиться, что всё это был не сон...

Но раз за разом она упрямо поджимала губы, призывая на помощь всё своё терпение, чтобы сохранять неприступный и абсолютно равнодушный вид.

Но Тео было не провести, и даже в тусклом свете подземельного коридора он сумел перехватить взгляд Гермионы и за доли секунды разглядеть в нём всё то, что и ожидал увидеть — лёгкую тоску, мечтательность, дымку желания. Он знал, что она давно и безнадёжно влюбилась в него, только пока боялась себе, да и ему в этом признаться.

— Я смотрю, ты под впечатлением от прошлой ночи, — шепнул он, у самой лестницы замедляя шаг и от нечего делать поправляя серебристо-зелёный галстук, хотя тот, как и вся форма, и без того выглядел идеально. — Не буду скрывать: мне это льстит.

Пару мгновений Гермиона смотрела на его довольное лицо, чувствуя, как всё внутри привычно начинает закипать. Теперь Тео был в ещё более выгодном положении: он стал её первым мужчиной, и это уже никак нельзя было изменить.

Но она и не хотела ничего менять.

Она лишь хотела, чтобы он подарил ей хотя бы одно прикосновение.

— Ещё бы ты скрывал! — не выдержав, фыркнула Гермиона, крутя пуговицу на мантии. — И хватит ухмыляться, Нотт, что за дурацкая привычка?

Но от этих слов его ухмылка стала только шире. Он порывисто приблизился к Гермионе, которая, вжавшись в стену, даже не могла пошевелиться — так сильно ей хотелось вновь попасть в его плен.

Он чуть приподнял её лицо за подбородок, заставляя смотреть в глаза, и торжествующе щёлкнул языком.

Ещё одна дурацкая привычка!

Собрав в кулак всё своё мужество, Гермиона не отводила взгляд от этих насмешливых глаз.

Почему меня всё раздражает в нём? Раздражает и в то же время притягивает?

Потому что он нужен мне, Мерлинова борода, нужен больше воздуха, но проклятое упрямство не даёт мне в этом признаться!

Как же это мучительно...

— Итак, я снова «Нотт»? А мне, знаешь ли, понравилось, как звучит в твоей интерпретации моё имя... — он сделал паузу для большего эффекта и лишь потом добавил: — Особенно когда оно произносится страстным шёпотом.

— Беру пример с тебя, — парировала Гермиона, стараясь не придавать значения его последним словам. — Как ты там говорил? «Моё обращение по имени ещё нужно заслужить»?

— Именно, — кивнул Тео, принимая эту игру, и дразняще погладил её по щеке, вызывая новый приступ гнева. — И я полагаю, что заслужил это ещё вчера.

Гермиона густо покраснела, пытаясь от него отстраниться.

— Негодяй! — прошипела она. — Ты только и думаешь, что о...

— Тише, тише, малышка, — снисходительно рассмеялся он, убирая руку и предоставляя Гермионе свободу действий. Сейчас он как никогда был уверен, что она не уйдёт. — Я говорю о том, что произошло в Министерстве.

На несколько долгих секунд Гермиона замерла, не зная, на кого злится больше — на Тео за его самомнение и вечную правоту или на себя за такую нелепую забывчивость. Она же ещё вчера утром благодарила его за спасение!

Ну почему, почему он постоянно издевается надо мной?!

— Давай, скажи это, — проворковал Тео, глядя на неё с покровительственным обожанием.

Интересно, много бы было стука от этих перламутровых пуговиц, рвани я её блузку?

Гермиона вскинула голову.

— Что сказать?

— Ну, ты же нервничаешь потому, что я не проявляю к тебе того внимания, которое ты ожидала.

— Это не так! — выпалила она, сверкая глазами.

Он медленно наклонился к ней, такой взбешённой, такой привлекательной...

— Гермиона, — имя полоснуло по сердцу, и она сдалась, позволяя его рукам обвить её талию, — если ты считаешь, что я веду себя как круглый идиот, то это потому, что, чёрт возьми, я впервые в жизни по-настоящему счастлив. Кроме того, я, само собой, безумно тебя хочу, и поверь, если бы мне было наплевать, мы бы так и не вышли сегодня из ванной старост.

Гермиона снова вся вспыхнула, возмущённая его прямотой — с ума сойти, какой он всё-таки нахал!

Но её негодование разбивалось в прах перед его близостью, ощущением его крепкого тела, прижимающего её к себе, его дыханием, обжигающим кожу, и — самое главное — тем, как он называл её по имени.

Это правда удивительно.

— Наплевать? О чём ты?.. — наконец еле слышно выдохнула она, пытаясь сохранять контроль над собой.

— Вчера я не стал применять заклинания, снижающие боль, — ответил он с неожиданной серьёзностью. — Может, это было ошибкой, но мне кажется, что ты должна испытать всё полноценно, без каких-либо смягчающих средств.

В глазах Гермионы застыло изумление.

— Мерлин... я ведь даже не вспомнила о подобных заклинаниях, хотя читала о них и теоретически знаю, как они действуют...

Тео широко улыбнулся.

— Похоже, я неплохо вскружил тебе голову, а, милая? — он вплёл пальцы в её волосы и, не дав сказать ни слова, добавил: — Я потерплю несколько дней; нужно дать твоему организму немного отдыха. Всё-таки это большое потрясение как для тела, так и для души.

— Тео... — безотчётно прошептала Гермиона, не в силах подобрать слов от переполняющей её благодарности. Подумать только, ему настолько не всё равно, что он щадит её в ущерб своим желаниям!

А желаний у него явно было хоть отбавляй.

— Вот так-то лучше, — усмехнулся он, поглаживая её спину и теснее прижимая к себе хрупкое, натянутое стрункой тело. — Скажи ещё...

— Тео!.. — его губы скользнули по её шее, и Гермиона не смогла сдержать протяжный стон. — Ты такой... такой...

— Тебе ещё только предстоит узнать, какой я, — хрипло прошептал он, жадно впиваясь в её губы, мгновенно возбуждаясь и поэтому мысленно с особой жёсткостью приказывая себе не терять рассудок.

Ты же сам себе обещал её не трогать, чёртов кретин, так убери руки, уйди, исчезни, ты же только мучаешь и себя, и её!

Но разве можно сбежать от своей страсти?

Ну, мисс Грейнджер, я дам вам максимум неделю, а потом не выпущу из спальни.

— Ладно, — сказал Тео вслух, не без труда прерывая поцелуй и подавая Гермионе руку, чтобы помочь подняться по винтовой лестнице, — тебе пора к своим гриффиндорцам. Если ты второй раз за день опоздаешь на урок, это будет выглядеть по меньшей мере подозрительно. Не мне тебе объяснять.

Они поднялись на первый этаж, и у песочных часов с драгоценными камнями, обозначающими очки факультетов, Тео с неохотой отпустил её руку, кивая в сторону мраморной лестницы.

— Вы первая, мисс староста.

— Ты не пойдёшь со мной? — спросила Гермиона, плохо осознавая то, что говорит. Сейчас она понимала лишь одно: что не хочет расставаться с ним ни на минуту.

Тео даже присвистнул.

— Что я слышу! Ты готова к тому, что твои обожаемые друзья увидят нас вместе? Если так, то пойдём. Страшно хочу видеть вытянутые лица Томаса, Уизли и всех остальных.

Его слова быстро вернули Гермиону с небес на землю. Пропустив мимо ушей сарказм, которым они так и сочились, она взглянула на Тео с неожиданной хитринкой.

— Знаешь, дорогой, давай отложим это приятное событие на субботу. Мне... нужно время, чтобы всё обдумать.

— Ну, это твоё обычное занятие, — хмыкнул Тео, поправляя капюшон её мантии и нарочно касаясь шелковистых волос. — А до субботы смотри, веди себя хорошо. Я буду следить за тобой.

— Вот ещё, — в тон ему ответила Гермиона, состроив рожицу и взмахнув на прощание густой шевелюрой. Тео лишь усмехнулся, наблюдая за тем, как она взбегает по ступеням мраморной лестницы и скрывается за следующим пролётом.

* * *

Каве Инимикум — защитное заклинание, которое делает объект невидимым сверху.