Не-сказка (джен)

— Птички поют, ветерок шумит, человек без сознания связанный висит. Романтика.

— Гарри, с тобой всё нормально? — не на шутку обеспокоился Рон.

— Конечно, — ответил тот, зажмурившись, — я ведь только что всего лишь убил человека. Подумаешь, большое дело.

— У тебя не было выбора. Мы или она, — он попытался успокоить Гарри — истерические нотки в голосе друга пугали до дрожи.

— Был у меня выбор. Был, понимаешь? Он всегда есть. Я мог её оглушить, обезоружить. Но она заслужила смерть, а я хотел этого... и сделал, — он неестественно рассмеялся.

— Ты просто прибил бешеную собаку, что нападала на людей. Её и человеком-то назвать нельзя, — вскипел Рон.

Гарри очень серьёзно посмотрел на него.

— А Волдеморт считает животными маглов. Чем мы тогда лучше его? Кто дал нам право судить?

Рон подошёл к Гарри вплотную и мягко положил руки на его плечи.

— Ты лучше его, потому что задаёшься такими вопросами. Он нападает на невинных, ты покарал преступницу. Закон осудил её, не мы, просто случилось так, что привести приговор в исполнение довелось тебе. Ты не стал чудовищем только потому, что таково было и твоё желание. Понимаешь?

— Да. Наверное. Не представляю, что бы я без тебя делал, — Гарри с благодарностью обнял своего лучшего друга, единственного оставшегося по-настоящему близкого ему человека.

— Это всё очень мило, но, может, вы меня развяжете? — прервал идиллию насмешливый голос.

— Может быть, — в тон ему ответил Рон и закончил уже серьёзно: — Сильно зависит от твоего поведения.

— Чего господа желают от смиренного пленника? — уж каким-каким, а смиренным его назвать язык бы не повернулся ни у кого, кто мог видеть эту наглую и довольную рожу.

— Остряк, блин, — недовольно буркнул Гарри.

— За весёлый нрав меня Тёмный лорд и любил, — странный мужик преувеличенно тяжко вздохнул и закончил с ослепительной улыбкой: — Пока у него характер не испортился.

— А что потом было? — невольно спросил Рон.

— Круцио, Империо, Круцио, Империо, Круцио, Империо... Он не слишком оригинален и предпочитает классику, — последовал полный напускного смирения ответ. — Я так понял, Белла дала дуба, и не без вашей помощи? — с некоторым напряжением уточнил он.

— Правильно понял, — нахмурился Гарри, — ты нам зубы-то не заговаривай. У тебя на руке метка. Скажешь — тоже насильно поставили?

— Не поймите меня неправильно, господа, но я был молод, влюблён и наивен, — мужик умильно построил бровки домиком, будто успокоившись после подтверждения смерти Беллатрикс. — Чего греха таить, ранние идеи Его Темнейшества я и по сей день считаю здравыми. Сохранение культуры, традиций и самобытности маленького, но гордого народа — как звучит, а? — он вдруг резко посмурнел, и ребятам бросился в глаза разительный контраст и то, насколько же неестественно смотрится на этом лице подобное выражение, как и маска послушного болванчика, что была там при первой встрече по вине, как он уверял, Империо. — А вот расовое превосходство волшебников — полный маразм, чего уж и говорить о методах. Пытки, убийства, насилие над личностью. Вы не можете себе представить как много на самом деле для меня сделали.

Гарри и Рон пребывали в растерянности и не знали, что делать. Мужик им понравился, но сколько правды в его словах? Помнится, Малфой-старший тоже отбрехался, повесив всех собак на Империо, и, надо полагать, был не менее убедителен — одними лишь деньгами всех не заткнуть.

— Так всё же, чего желают господа?

— Ответов на наши вопросы. Твоё имя?

— Родольфус Лестрейндж.

— Э-э-э... — только и смог протянуть Гарри, а Рон просто ошеломлённо молчал.

— Это который муж Беллатрикс Лестрейндж, брат... — попробовал было уточнить он, но был бесцеремонно прерван.

— Воу, давайте не будем упоминать всуе эту психическую. Мне за столько лет магического подкаблучничества её по самую маковку хватило, — Родольфус скорчил просительную мордашку. — Дальше задавайте.

— Ну, следующий вопрос как раз о ней, а ответ нам жизненно важен, — возразил Рон, и получил результат в виде поднятых к небу глаз, вкупе с одухотворённым выражение лица, как бы говорящих «За что мне это?». Посчитав, что рожи — рожами, а молчание — знак согласия, он продолжил:

— Вы-знаете-кто дарил или отдавал ей на хранение какой-нибудь артефакт?

— Артефакт или нет, но что историческая ценность — точно. Чашка с барсуком, вроде как, самой Хельги Хафлпафф. Помнится, я почти месяц решал радоваться мне предстоящим рогам или огорчаться, но Его Темнейшество то ли не решился, то ли передумал, — казалось, что у Родольфуса прямо-таки зудит от любопытства: какая же причина — настоящая.

— А где сейчас эта чаша? — будто бы невзначай поинтересовался Гарри.

— У женщины-которую-лучше-не-вспоминать в сейфе... а хотя нет, теперь это мой сейф! — и непонятно было, чему он больше радуется — деньгам, свободе от заклятия или избавлению от постылой супруги.

— Мистер Лестрейндж, она нам нужна, — немного напряжённо сообщил Гарри.

— Не вопрос, как оформим? Непреложный обет подойдёт? — деловито уточнил Родольфус, Рон кивнул, а тот продолжил, сверля друзей иезуитским лукавым взглядом: — Только никаких долгосрочных отношений, службы до конца жизни и прочей чепухни в том же духе, это мы уже проходили, мне такие извращения не понравились, — он подмигнул. — Надеюсь, у вас есть ещё оборотное — действие этой порции заканчивается.

Они поспешно выпили зелье, Родольфусу освободили руку, и он поклялся «всеми возможными силами содействовать господам в уничтожении артефакта, не чинить им препятствий при попытке скрыться, когда дело будет закончено, хранить всё произошедшее в тайне». Рон скрепил обет.

Поход в банк, разрубание чаши мечом и обратный путь прошли буднично, почти скучно, если не считать эффектного дымного облака агонизирующего крестража.

Напоследок Родольфус пожелал ребятам удачи во всех их начинаниях, а они, в свою очередь, пожелали ему стать счастливым и, желательно, подальше от Великобритании и политики. Он обещал постараться.