Коуквортский рубеж (гет)

3 июля 1997 года, 5 часов вечера, больница Св. Мунго, Лондон.

— Я должен видеть, что больница имеет достаточные ресурсы для того, чтобы принять всех пострадавших ночью!

Вельзус Яксли в компании сопровождавших его авроров шел быстрым шагом по коридору первого этажа и осматривал каждую пройденную комнату. Он выискивал взглядом скрытые перед его приездом недочеты. План посещения Мунго появился в его списке дел всего три часа назад, но каким-то образом в больнице успели прознать о грядущем посещении нового министра и скрыть то, что не хотели показывать властям. Вельзуса злило то, что по старой привычке все ждали от него непростительных еще в холле, когда он явился сюда для того, чтобы определить необходимую помощь. Новая должность при новом правительстве накладывала свои ярлыки. И все это происходило несмотря на то, что за года службы он ни разу не запятнал своего имени и ответственно подходил к работе.

Пробыв на новой должности неполных два дня, Пий Толстоватый погиб этой ночью, хотя все еще числился в списках пропавших без вести. Темный Лорд мудро рассудил, что обстоятельства более не требовали марионеточного правительства, а вот грамотный управленец на высшей должности был бы жизненно необходим. Через тридцать минут полный состав Визенгамота выбрал на это место Яксли.

— Почему в палатах настолько чисто? — Вельзус сощурил глаза и недоверчиво посмотрел на сопровождающего его целителя. — Почему на прикроватных столах нет еды? Где склянки с зельями? Где грязные бинты, черт возьми?

Целитель не успел ничего ответить, как Яксли зашел в палату, которую рассматривал через стекло в двери и направился к одному из двух лежащих в ней пациентов. Глядя на них, не возникало и мысли о некачественном лечении. Розовощекие и довольные, они сидели здесь будто специально подготовленные для колдографий первой полосы "Пророка", являя собою живой облик пропаганды его правительства. Только вот не ею Яксли занимался. Белые бинты на лбах больных были повязаны так ровно и аккуратно, что только не блестели, и тем больше раздражали старого чиновника. Здесь даже не старались скрыть всю фальшь и рассчитывали, что он останется доволен ею. Вельзус дождался, когда пациент поднял к нему свой светлый взгляд и спросил:

— Не могли бы вы описать чувства от использования усовершенствованного бадьянового зелья? — он даже не старался скрыть свой скептицизм. — Ваш целитель говорил мне, что благодаря этой уникальной разработке удалось поставить на ноги всех пострадавших ночью. Министерству Магии крайне важно знать, что делается все возможное для обеспечения первой помощью каждого расщепленного.

Выслушав его вопрос, больной пришел в полную растерянность и перевел взгляд на бледного целителя за спиной министра. Тот стоял с широко раскрытыми глазами и молчал, будто выпив уксуса.

— Не знаю, сэр, — запнувшись, начал больной. — Мы с товарищем, вот, — он показал рукой на друга, который испуганно наблюдал за ситуацией со своей кровати, — отказались от усовершенствованного и попросили нам самого обычного…. Ведь наверняка были и дети пострадавшие, и старики, понимаете? Зачем на нас-то ценности тратить? Обычный бадьян щипет сильно, конечно, но на ноги нас за раз поднял!

Его товарищ закивал в тон, соглашаясь со всеми словами. Яксли слабо мотнул головой и, не устраивая церемоний, вышел из палаты. Вместо того, чтобы продолжать обход дальше, он повернул назад и, пройдя через свиту телохранителей, поднялся по лестнице на второй этаж. Целитель робко пытался его остановить и что-то говорил вслед, но Вельзус не обращал на него внимания. Можно было бы спросить лекаря напрямую о том, что творится в его владениях, да только тот был настолько перепуган, что не понимал, в какую сторону врать.

На втором этаже было тихо, но приторная чистота не резала глаз. Откуда-то сверху доносились неясные звуки, и Яксли решил, что обязательно обойдет все уровни, чтобы составить полную картину ситуации с больными.

В первой от лестницы палате лежало пять человек. Комната была слишком мала для всех пациентов, и он не мог понять, как в такой тесноте троим из них удавалось спать. По бинтам на их ногах и руках Яксли понял, что все спящие прибыли сюда ночью после неудачной аппарации.

В следующей палате находилось семеро, хотя и сама комната была немного больше. Однако в ней не хватало кроватей. Вельзус не был мастером трансфигурации, но умел отличить наколдованную вещь от подлинной. Пять из семи спальных мест были наспех созданы из первых попавшихся под руку предметов, а две настоящие кровати были видавшими виды раскладушками. Яксли поморщился, вспоминая, как спал на такой мебели в молодости, и отметил про себя, что, вдобавок к услугам специалистов по расширению, больнице понадобится мебель.

В третьей палате было размещено пять спальных мест, но внутри присутствовало восемь человек. На удивление, спали только трое из них, а все остальные собрались в дальнем от входа углу. Через окно в двери Вельзус не мог четко разглядеть их компанию. Решив разобраться, в чем здесь было дело, он зашел внутрь.

Первым, что Яксли почувствовал, был запах. Неприкрытая, отвратительная вонь исходила от ближайшей к двери кровати. Спешно достав чистый платок и прижав его одной рукой к носу, Вельзус взмахнул палочкой и пробормотал что-то неразборчивое сквозь ткань. Он и сам не расслышал своего очищающего, но заклинание сработало, и дышать стало легче. Пройдя вглубь палаты, он, наконец, смог разглядеть компанию, собравшуюся вокруг четвертой кровати. Это было неожиданно: он знал, кем был каждый из них.

— Дядя, — пробормотала Панси, глядя на него и удивленно подняв брови.

Оценивающе осмотрев всех, Яксли развернул голову в пол оборота к своим аврорам и лекарю, застывшему за его спиной в коридоре. Встретившись взглядом с Икарусом Бинглом, на несчастье всем больным, назначенному здесь главным целителем, он резко мотнул головой в сторону палаты, приказывая тому войти.

— Я слушаю, — злобно обратился он к нему.

Не зная, чем был больше недоволен министр: известным членом оппозиции, предателями крови, магглорожденной, условиями содержания больных или, наконец, невозможной вонью, — он спешно заговорил, перебирая все подряд:

— Мы все исправим в кратчайшие сроки, сэр! Помещения будут расширены, число сестер-сиделок увеличено, новые спальные места добавлены, и, — он оглядел спящего на койке у входа пациента и собравшуюся компанию, — неблагоприятным лицам будет отказано в посещении нашего госпиталя, — он запнулся и, сглотнув, быстро добавил: — Господин.

Бровь Панси поползла вверх, а Яксли едва сдержался от того, чтобы не закатить глаза. Он был уверен, что его новообретенный верноподданный без секретарей не способен даже узнать с нижнего этажа о том, что творится на шестом.

— Я сам назначу того, кто займется реорганизацией поликлиники. Твое счастье, что лошадей на переправе не меняют, но не сомневайся, я запрошу полное досье о компетенции и уточню через свои источники о том, кто поспособствовал твоему назначению на эту должность.

Икарус, раскрасневшийся после своей краткой речи, вновь побледнел. Он не решался оторвать взгляд от Яксли и самовольно выйти из комнаты, ожидая от того дальнейших указаний, жесткого выговора или вообще хоть чего-нибудь.

— Свободен. Не забудь провести репортеров на первый этаж, — незамедлительно среагировал на его присутствие Вельзус и невербально подтолкнул к коридору. Когда целитель оказался в нем, он шумно захлопнул заклинанием дверь и посмотрел на компанию.

Все они сидели неподвижно и с опасением на него глядели. На последнем совете Лорд даже не поднимал вопроса относительно магглорожденных и оставшихся членов Ордена, но, исходя из ситуации, Яксли ждал максимального смягчения углов в отношениях с ними. Какой бы сильной ни старалась казаться организация на людях, он знал, что за три дня они потеряли немало людей, а четверть от всей их численности осталась зажата в подбрюшье у Ордена прошлой ночью. Сейчас волнения в обществе нужны были меньше всего, а для того, чтобы залатать дыры, требовались новые люди. Что же касается Паркинсон, то он не думал увидеть ее в больнице да к тому же в столь сомнительном окружении, но после прошлой ночи уже ничему не удивлялся.

— Рад видеть тебя здесь, Панси, — тепло обратился он к девушке под пораженными взглядами остальных.

Она вспомнила их последнюю встречу и искренне улыбнулась ему. Год назад Панси сжигала все появлявшиеся в ее руках газеты, чтобы не видеть колдографии с унизительного судебного процесса над ее близкими. Забившись в своем доме, она боялась, что на одном из разворотов "Пророка" в последний раз увидит их лица. Паркинсон поняла: Яксли опасался того же. Все-таки никто ничего не знал о ней с того момента, как она покинула школу. Он боялся, что Панси осталась в Шотландии.

— Вижу, что ты в норме, несмотря на больничный халат, — уголки его губ слабо приподнялись в намеке на ответную улыбку. Нормой для него было любое состояние, в котором человек мог сам передвигаться. — А раз так, не могла бы ты мне рассказать о том, насколько здесь все плохо?

Панси осмотрела комнату и тяжело вздохнула. Она могла бы пожаловаться на критичную переполненность больницы, которую даже на этом этаже удавалось скрыть целителям, разместив больных по техническим помещениям. Но что бы предпринял Яксли? Ей бы не хотелось, чтобы по ее вине на улицу выбросили всех нерасщепленных больных с нею и рыжей компанией во главе. С другой стороны, Вельзус уже должен был знать точные сводки пострадавших и ждал от нее только оценки ситуации.

— Больница переполнена, — ответила она. — Больные поступают сюда не только по вызовам, но и приходят сами, надеясь на помощь. Целители разрываются и не могут ничего успеть, то же касается и всего обслуживающего персонала: домовиков, санитаров, сиделок. Утром лично при мне многим приходилось лежать на полу коридора, ожидая помощи часами. Дополнительные кровати здесь ставить уже некуда, а в больнице, видимо, не нашлось ни одного человека, способного наложить расширение на этажи. О пострадавших с легкими травмами и не связанных с аппарацией вообще забыли. Перед твоим приходом целители насильно выгнали всех посетителей и куда-то переместили больных из коридоров.

О низкой квалификации большей части штата Панси умолчала. Было еще рано рубить сук, на котором сидишь, тем более, что с появлением Вельзуса, он и так громко затрещал. Ее дядюшка не был в числе тех, кому она хотела бы открывать истинную причину своей болезни, какими бы теплыми не были их отношения.

— В таком случае, почему в этой палате всего пять кроватей, когда я вижу восьмерых волшебников? — поинтересовался он у компании, глядя поочередно на Гермиону, Джинни и Тонкс.

Панси перевела взгляд на Грейнджер, которая еще в школе казалась ей очень рассудительной и уравновешенной. Сейчас эти качества были просто необходимы, поскольку Дора и Джинни, хоть и не подавали вида, в любой момент могли взорваться. Она мысленно поблагодарила Салазара и всех основателей за то, что привели к ним школьную всезнайку и дали возможность избежать скандала. Гермиона, поймав взгляд Панси, удивительно быстро преодолела свою растерянность от мирного общения с Пожирателем и ответила:

— Мы втроем были внизу, когда целители начали приводить здесь все в порядок: помогали домовикам на кухне, — она сглотнула и подняла на Яксли взгляд, ожидая, что он ее прервет, но старый политик слушал. — А когда принялись разносить обед, то поняли, что в палатах остались только больные да и из них лишь те, что лежали на койках. Всем расщепленным дали слабые снотворные зелья. Дежурный по этажу, видимо, принял нас за санитарок, раз тут же не прогнал, — Гермиона сдвинула брови, вспоминая, что именно тогда говорил им целитель. — Кажется, он хотел послать нас взять что-то на этаже с вирусами, но мы вернулись сюда проверить, как идут дела и не выселяют ли нашего друга, — она указала глазами на Билла, и Яксли слабо кивнул ей, прося продолжать. — Здесь мы и остались. Персонал все еще считает нас за одних из тех санитарок, что прибыли ночью по экстренному вызову без мантий и инструментов. На самом же деле только Джинни находится здесь в качестве сиделки, а я и Нимфадора, — она бросила беглый взгляд на подругу, — пришли в больницу за помощью. Но наши проблемы ничтожны по сравнению с другими больными, и мы уже вполне здоровы.

Гермиона окончила говорить и с опасливым любопытством наблюдала за Яксли, нервно теребя эластичный бинт на расщепленной ладони. Она рассудила, что если уж он сразу не повел себя враждебно, то, скорее всего, в дальнейшем этого тоже не случится. Было похоже, что их странный гость и вправду являлся своеобразным ревизором для этой ярмарки тщеславия.

— Я уже заметил, что голова здесь совершенно не ведает того, что творит хвост, — недовольно прокомментировал ее речь Вельзус. — Но, Моргана с вами, эльфы тут что, тоже перестали работать?

Гермиона невольно сжалась под его строгим взглядом.

— Нет, сэр, домовики работают, как могут, но в больнице так много людей, что сами они не справляются и не успевают разносить обед, — тихо ответила она ему. — К тому же, на кухне скоро закончатся запасы и, если их не пополнить, то к вечеру готовить станет совсем не из чего…

— Если верить вашим словам, мисс, то Министерству Магии будет проще оборудовать новую больницу, чем привести в порядок эту, — недовольно заметил он. — Жаль только, что временем на это мы не располагаем.

Гермиона промолчала. Отчего-то этот человек вызывал в ней ощущение, схожее со страхом перед строгим преподавателем, которому никак нельзя угодить. Сейчас она понимала чувства отчитанного тщедушного целителя. Ловить себя на этих мыслях было странно, ведь каких-то три дня назад стоящий перед ней человек возглавлял отряд нападавших на Хогвартс. Тот отряд, благодаря которому погиб Дамблдор, и все они оказались в таком зябком положении в руках новой власти. Нужно было испытывать ненависть к проклятому Пожирателю, однако она не могла вызвать в себе ничего, кроме чувства невольной повинности перед старшим, который явился сюда для проверки.

— А что вы скажете о местном целительстве, мистер Уизли? — холодно поинтересовался Яксли у Билла, единственного бодрствующего пациента в палате, не считая Панси. — Вам может показаться это циничным, но меня в самом деле интересует именно, — он сделал акцент на последнем слове, — качество работы целителей.

Джинни крепко сжала кулаки и заерзала на стуле. Она с горячей ненавистью смотрела в пол и, казалось, сейчас прожжет в нем дыру, представляя на месте затертого ковра седую голову Яксли. Билл с опаской поглядел на нее и, не желая затягивать паузу, ответил:

— Впредь держите ваших псов на привязи, и никому не придется оценивать британскую колдомедицину, — он окинул ледяным взглядом Яксли и замолчал, подбирая слова и презрительно глядя на него. — Лечение было весьма эффективным: раны перестали болеть и температура упала. Но мне сложно справедливо оценить работу персонала, поскольку, как вам известно, я сам провел здесь неполных полдня.

Панси оценила этот его тяжелый, хладнокровный взгляд. Сейчас как никогда была видна четкая грань между ним и его сестрой. И пусть раздерут ее пикси, если этот контраст не вызывал восхищения.

— Конечно, — Вельзус чуть поднял уголки губ, оценив выдержанность молодого Уизли, — более ни о чем не смею спрашивать.

Тонкс фыркнула и сжала левой рукой руку Билла, а правую ободряюще положила ему на плечо. Джинни неодобрительно покосилась на гостя, но он и не думал обращать на них внимание. Яксли перевел взгляд на Панси.

— А теперь будьте все так любезны и покиньте комнату: я хочу поговорить с мисс Паркинсон, — он вернулся взглядом к Биллу. — Кроме больного, разумеется.

Гермиона вздрогнула от бесцеремонности Яксли. Пока он относился к ним с презрительным равнодушием, она была готова принять сколько угодно оскорблений, лишь бы не обострять ситуацию до открытого конфликта. Похоже, это понимала и Тонкс, у которой искры вылетали между пальцев, но губы были крепко сжаты. Джинни же разжала кулаки, вцепилась пальцами в колени и не выдержала. Видимо, не заметила отряд сопровождения в коридоре, в котором Гермиона насчитала минимум троих человек, когда Яксли открывал дверь.

— А по какому такому праву вы гоните нас из палаты моего брата? — прошипела под нос она, медленно выпуская накопившуюся злость. — Может быть, это вам следует выйти и поговорить с Панси в коридоре, а Биллу дать возможность спокойно выздороветь, раз уж вы все еще ничего с нами не сделали?

Лицо Вельзуса не затронула ни одна эмоция, когда он повернулся к Джинни. Еще со старых добрых министерских времен ему был знаком этот тон и эта ничего не стоящая гордость, которую скрывали под маской достоинства. Он считал, что гордыня и была тем единственным, что семья Уизли не растеряла за век предательства своей крови. Пороки, как известно, живут дольше добродетелей.

— А разве кто-то из вас хочет проблем? — спокойно ответил он и обвел взглядом присутствующих. — Ведь пока вы держитесь тихо, вас легко не замечать.

Джинни побагровела, но под суровым взглядом Билла и из-за тянущей ее рукав Гермионы отвечать ничего не стала. Они вместе вышли из палаты, и следом за ними последовала Тонкс, обхватив себя обеими руками вокруг груди и не отрывая острого взгляда от пола.

Как только компания скрылась за дверью, казалось, расслабились все мышцы на лице Яксли, и его взгляд смягчился. Он взмахнул палочкой и с помощью невербального заклинания создал вокруг себя и Панси слабое марево, не дающее как следует разглядеть то, что за ним происходит, а затем наложил легкое заглушающее. Панси посмотрела на Билла, но через пелену увидела только смазанное рыжее пятно на месте его головы. Вернувшись взглядом к Вельзусу, она заметила, как он тихо опустился рядом с нею на кровать, где прежде сидела Дора. Отложив смятый платок в сторону, сняв с рук перчатки, он впился в нее глазами и изучал несколько долгих секунд, прежде чем крепко ее обнять. Панси прикрыла глаза.

— Я так рада видеть тебя живым и здоровым, дядя, — пробормотала она, крепче прижимаясь к нему. — Боялась, что на этом все и закончится. Что никогда больше не увижу ни тебя, ни Люциуса. Не поверишь, я беспокоилась даже за Эйвери, — она пальцами вцепилась в его строгий костюм и с облегчением выдохнула, когда почувствовала, как он неспешно гладит ее по голове. — С ними тоже все хорошо?

— Да, девочка, теперь все наладилось, — тихо проговорил он, прижав ее голову к своему плечу. — Скоро все станет, как раньше, нужно только немного подождать… Никого из нас не было на севере, когда все это произошло. Из Азкабана мы освободили всех. Переживали только за тебя, когда Драко сказал, что не виделся с тобой неделю. И, честное слово, — он усмехнулся, уткнувшись носом в ее волосы, — я готов озолотить того, по чьей вине ты здесь оказалась.

— Да это просто пикси, дядя, — она отстранилась и с улыбкой посмотрела на него. — Я случайно опрокинула с ними корзину в одной из лавок Хогсмида, когда ходила смотреть сов.

— Ох, опять эти твои совы, — он вздохнул и тут же посерьезнел, обратив внимание на ее помятый больничный халат и растрепанные волосы. — Панси, почему ты лежишь здесь? Любой из нас мог бы отыскать тебе врачей получше. Ты могла бы обратиться к Нарциссе: для их семьи ты всегда была словно родная дочь. Я уверен, она была бы счастлива помочь тебе.

Панси только улыбнулась и слабо покачала головой. Она поняла, что на фоне происходящих событий, Вельзус и правда сильно за нее волновался, несмотря на ворох проблем, свалившихся на его голову. Было приятно ощутить его заботу взамен обычной строгости.

— У тети, да и у всех остальных тоже, — чистосердечно призналась она, — своих проблем хватало. Я лежу здесь всего лишь несколько дней и не думаю, что задержусь надолго. Всего-навсего нужно немного обновить кровь: любой целитель справится с этим в два счета. Ничего серьезного, Вельзус, правда. Расщепа у меня нет, еще день-два, и я отсюда выйду. Может быть, даже сегодня к вечеру: все необходимые зелья у меня есть, а выпить их я и не здесь могу, — она уверенно ему улыбнулась и пристально посмотрела в глаза. — Но ведь это все неважно. Расскажи мне лучше, что вообще происходит? Почему именно ты здесь от Министерства, как Визенгамот со всем этим связан?

Яксли удивился подобному вопросу. В окружении министерской неразберихи и полного хаоса происходящего он уже и забыл, что за пределами здания правительства никто не был в курсе того, что происходило с властью.

— Министерство полностью в наших руках, Панси. Лорд захватил его еще три дня назад, и за это время мы сумели полностью подчинить каждую из его структур. Я больше не занимаю должность главы администрации при Визингамоте: полдня назад меня назначили новым министром.

Панси не удалось скрыть своего удивления. Она захлопала ресницами и не знала, как реагировать на его слова. Что могло быть почетней и желанней для Яксли, как не должность министра магии? Но она была опасна. Лорд не потерпит неудач, а Орден Феникса все оставшиеся силы положит на то, чтобы избавиться от главы правительства.

— Тут не о чем беспокоиться, Панси, — он уловил причину ее волнения. — Что бы ни решал Орден в последние дни, мы всегда были на два шага впереди. А сейчас у них и вовсе не осталось сил в Англии.

Панси уже хотела спросить про барьер, но этот вопрос он тоже уловил и быстро добавил:

— Нет. Мы уже готовили окончательный удар, когда все началось. Лорд бы никогда не стал рвать страну, как сделали эти трусы. Они знали, что загнаны в угол, и все то, что происходит, в этот раз на их совести.

Панси понимающе закивала. Барьер был похож на жест отчаяния, а вовсе не на тактический ход.

— Так что будет дальше? — поинтересовалась она.

Вельзус помолчал прежде, чем дать ответ. Говорить было нечего, и все сказанное могло быть только его предположениями, но не точным планом развития общества. Конечно, оставались старые задумки Лорда, но все они пошли прахом, когда в распоряжении власти осталась только половина страны с перепуганным населением и две трети от старой армии. Это было понятно уже на экстренном собрании в два часа ночи, когда взбесившийся Лорд до смерти замучил круциатусом бедного Пия, выпытывая из того, почему резко оборвалась связь с Шотландией и Ирландией. Когда выяснилось, что Пий все же ничего не знал, было уже поздно, и его тело сбросили на границе аппарации, откуда приходили сведения о первых жертвах. Тогда же и были приняты основные решения, имеющие цель предупредить катастрофу.

— Не знаю. Сейчас в Министерстве хаос, и все старые планы пошли к низзлу под хвост. Я озабочен текущими проблемами и не занимаюсь ни делом Ордена, ни делом барьера. Вечером мне должны будут предоставить отчеты по этим направлениям, но и тогда, я думаю, появится больше вопросов, чем ответов, — он бессильно покачал головой и отвел взгляд на лежащего за маревом Билла. — Да и пусть. Это не то, на что мы рассчитывали, но это большее из того, на что мы могли надеяться год назад. Никто не говорил, что будет просто.

Панси уловила беспокойство в его взгляде и успокаивающе положила ладонь ему на руку.

— Где ты остановишься, когда выйдешь отсюда? — поинтересовался Яксли, сменив неприятную ему тему.

— В своем доме на Косом переулке, наверное, — она пожала плечами, удивляясь подобному вопросу. Сама она еще даже и не думала о таких пустяках. — Я люблю его и часто провожу там лето. Отцовский особняк все равно остался в Шотландии. Так что сейчас о нем говорить? Никогда не любила холод.

Она вздрогнула, думая о пропитанном ее детскими воспоминаниями старом доме близ Элгина. После смерти отца ей все меньше хотелось появляться в нем, и уже с четвертого курса она окончательно перебралась на Косой переулок. В Лондоне снег шел не на каждое Рождество, а теплых дней было не в пример северным областям Шотландии больше.

— А... — протянул Яксли, вспоминая. — Я совсем и забыл об этом крохотном доме. Он ведь остался тебе от Алисии, верно? — Вельзус сощурил глаза, представляя, какой была во блеске лет давно почившая жена старого друга. — Если не ошибаюсь, дом был ее приданым, когда она выходила замуж за твоего отца?

Панси поморщилась при упоминании полного имени матери. Она ее почти не знала, но от отца слышала, что при жизни та всегда предпочитала короткое Элис. Она согласно кивнула на вопрос Яксли.

— Что ж, тогда тебе не потребуется искать новый дом, — он облегченно вздохнул и поднял платок с перчатками, а затем встал с кровати и поправил на себе костюм. — Но ты же знаешь, что можешь обратиться ко мне в любое время? Если понадобится любая помощь, я всегда окажу ее тебе.

— Конечно, Вельзус, — она благодарно улыбнулась на его покровительство и встала следом, — но я сама во всем разберусь. В доме много моих вещей. Мне даже не придется ничего покупать.

Он согласно ей кивнул и хотел уже отправиться к выходу, но скользнул взглядом по кровати Билла. Яксли вспомнил свое удивление, когда обнаружил Панси, сидящей в кругу этих людей, и в нем пробудилось прошедшее беспокойство.

— Почему ты общаешься с ними?

— А почему бы и нет? — спокойно ответила Панси, обернувшись к Биллу вслед за взглядом Вельзуса. — Было бы странным просидеть весь день молча, когда в палате столько народа. Кроме того, Билл не самый плохой собеседник.

Яксли промолчал. Он всматривался в расплывчатое рыжее пятно за маревом и вспоминал одного волшебника, очень похожего на того, который сейчас лежал перед ним. Билл походил на деда по матери, с которым молодой Вельзус дружил вплоть до его смерти. И он был уверен, что тот переворачивался в гробу, видя, что стало с его семьей.

— У этого парня в роду поколения достойных волшебников, а он о них наверняка даже не знает. Ведь в его семье считают неправильным гордиться тем, что дано от рождения, — Вельзус оторвал взгляд от Билла и строго посмотрел на Панси. — Ты же не станешь разделять с ними эти глупости?

Панси удивленно посмотрела в глаза Яксли, поражаясь тому, что он пришел к подобным выводам.

— А зачем мне это? — ответила она на такой глупый, как ей казалось, вопрос. — Кто в здравом уме сам станет отказываться от древней фамилии, могущественных родственных связей и немалого наследства? Особенно в тот момент, когда твои многочисленные родственники добились власти.

— Ты слишком много общалась с Люциусом, — строго ответил ей Вельзус, хоть и испытал облегчение. — Выгода — это не главное, чем мы руководствуемся, Панси.

Она выдохнула и устало на него посмотрела. У нее кружилась голова, и долго стоять было все еще тяжело.

— Я знаю, дядя, — согласилась она с ним. — Просто мне трудно рассуждать о семейных ценностях, когда я живу практически одна. Но ты можешь не сомневаться в том, что я все понимаю и принимаю. Я никогда не откажусь от своей фамилии, рода и крови.

Он кивнул ей и неспешно направился к двери, думая про себя о том, как много родственных нитей связывает семьи Пруэттов, Яксли, Паркинсонов, Малфоев, Блэков, Эйвери… Корни их родов уходили на тысячелетия, и уже тогда первые Пруэтты заключали союзы с Блэками и Лестрейнджами. У самой двери Вельзус обернулся и нашел глазами Панси, которая опустилась на свое место и сейчас, сморщив нос, глотала синее зелье из небольшой баночки.

— Панси, — окликнул он ее, когда та осушила склянку и убрала ее в тумбу. — Передай молодому человеку, чтобы шага не смел ступить из Англии. Я не знаю точно, какая политика будет проведена в отношении членов Ордена, но Лорд будет беспощаден к тем, кого поймают на границе. Мы не дадим организовать новое сопротивление без нашего контроля, — он помолчал и взвесил еще раз слова, над которыми размышлял. — Я считаю наиболее вероятным то, что активного преследования членов Ордена Феникса вестись не будет. На это имеется ряд причин, каждую из которых Лорд сейчас тщательно прорабатывает. Если он придет к тем же выводам, что и я, то прикажет закрыть глаза на всех членов сопротивления, которые ведут себя тихо. И этим милосердием не стоит пренебрегать.

Панси внимательно выслушала его и кивнула, когда он закончил речь. Она вспомнила, как громко спорила с Биллом Джинни через час после того, как принесли газету. Она считала, что бежать нужно немедленно, и не думала ни о яде оборотня в крови брата, ни о неприступном щите над Шотландией. Только когда Билл на нее накричал, а Панси окатила холодной водой из палочки, она успокоилась и, надувшись, ушла на кухню. Было решено отложить вопрос семейного переезда до завтра, когда Биллу станет лучше и появится больше информации о происходящем. За это время ждали и связи от друзей. Вернувшись, Джинни без остановки вертела в руках стертую монету, что-то отчаянно высматривая на ее ребре. Панси не представляла себе, как Билл убедит младшую сестру и Нимфадору остаться в Англии, даже если сам и поверит словам Яксли. Сама же она поражалась, но все же беспрекословно верила Вельзусу. Прежде Панси никогда бы не подумала, что этот скупой на эмоции старый чиновник способен расчувствоваться, вспомнив года своей молодости.

Погрузившись в свои мысли, она очнулась только тогда, когда скрипнула дверь и в комнату вошли ожидавшие снаружи девушки. Панси рассеянно посмотрела на Билла и встретилась с его заинтересованным взглядом, изучающим ее лицо. Впрочем, он не стал давать комментариев по поводу произошедшего, и Панси была ему за это благодарна.

Образовавшаяся с возвращением девушек тишина давила. Прежде в их странной компании все же находились темы для разговора, но сейчас Панси явно чувствовала себя лишней. Она подняла голову, но Джинни и Дора отвели в дальнюю сторону свои взгляды, избегая ее. Все боялись, но страх влиял на каждую по-своему. Гермиона опустилась на стул возле кровати и, не моргая, смотрела на закрытую дверь.

— А ты божилась, что не связана с ними, — бросила Тонкс Панси через минуту напряженного молчания, всматриваясь в окно.

— Я и не связана, — спокойно ответила она. — Но семью обычно не выбирают.

Дора повернулась, случайно опрокинув с тумбочки несколько открытых зелий. Гермиона вздрогнула и опасливо посмотрела на обычно веселую подругу. Тонкс оттолкнулась от стены и сделала шаг к Панси, снося по пути оставшуюся часть снадобий и волшебную палочку лежавшего в той стороне больного.

— Ты же сама спрашивала меня о списках, помнишь? — она сузила глаза, всматриваясь в лицо Панси. — Так вот, я действительно помню их наизусть! Думаешь, я не знаю, что у тебя никого не осталось?

Панси слабо улыбнулась. Она вспоминала, как с семи лет Нарцисса билась с ее несдержанностью, стараясь восполнить пробелы в воспитании.

— Думаю, ты просто не понимаешь, что такое родство для нас.

Тонкс хотела ей что-то ответить, но обратила внимание на Гермиону, которая сидела, сжав голову руками и сверля ее глазами.

— Дора, зачем все это? — раздраженно пробормотала она, выпустив голову из рук. — Вы что, успели превратить палату Билла в штаб обороны, пока меня не было? Или здесь решаются вопросы британской Короны? Что такого мы могли здесь сказать, что ты на нее взъелась? — она устало указала глазами на Панси. — Все чистокровные семьи связаны, и в этом нет никакого секрета.

Нимфадора недовольно поморщилась.

— Не говорили, — согласилась она. — Но как мы можем обсуждать что-то серьезное при ней?

— А нам есть, что обсуждать? — спросил Билл. — Ты всерьез думаешь, что мы располагаем теми сведениями, что еще не устарели? Или теми, что Пожиратели еще не знают? Очнись, Тонкс, мы все еще здесь просто потому, что до нас никому нет дела!

Нимфадора недовольно сжала губы и хмыкнула. Она взмахнула палочкой и избавилась от разбитых зелий, отлеветировала палочку незнакомого волшебника на место, а затем направилась к выходу из палаты.

— Думай, как хочешь, Билл. Но не так нас и мало, чтобы с нами не считаться, — бросила она ему через плечо, на ходу трансфигурируя растянутую помятую футболку и маггловские джинсы в длинную мантию с глубоким капюшоном. — Это ведь я, а не ты, работала в Аврорате.

Билл лишь неодобрительно покачал головой на ее рвение что-то немедленно решать. Слова об Аврорате только вызвали в нем воспоминания о сопровождающих Яксли, на каждого из которых были надеты форменные министерские мантии, подозрительно напоминающие мантии авроров. Сидевшая было молча на подоконнике Джинни подскочила, боясь отпускать подругу. Она обеспокоенно подошла к Тонкс и схватила ее за предплечье.

— Куда ты собралась одна? — Джинни потянула ее на себя обеими руками, не желая выпускать из палаты. Ей казалось, что стоит только выйти за дверь, и на них начнется охота. Здесь, в центре больничного переполоха, их не замечали, когда весь внешний мир за ночь превратился во что-то чуждое и страшное.

Дора успокаивающе улыбнулась ей и сняла ее руки с предплечья. Она понимала, что девочке страшно, но больше не могла сидеть здесь без дела, когда все вокруг стремительно менялось. Каким бы убедительным ни казалось постоянство их маленького сформированного мира, ему предстояло разрушиться очень скоро.

— Сначала к целителю, затем к родителям. Собрать остатки своих вещей, наладить связи, разузнать побольше про этот барьер, — она махнула рукой в сторону улицы, — узнать, когда он спадет и как можно его пересечь… Да все, чем нужно заняться, и не перечислишь! Но здесь явно не то место, где стоит ждать сов от друзей.

Джинни растерянно отпустила ее руку и повернулась за поддержкой к Биллу, но тот только пожал плечами. Связь со штабом была потеряна. Они поняли это, когда посланные утром совы не вернулись в совятни, а у больничного камина собралась целая толпа волшебников, желающих лично убедиться в том, что невозможно пробиться в Ирландию и Шотландию. Во всех сейчас играли свои мотивы и свои страхи.

— Каждый волен поступать, как желает, Джинни, — высказала не озвученную мысль Билла Гермиона.

Тонкс благодарно улыбнулась ей за поддержку и осмотрела всех в палате перед тем, как выйти. Остановив взгляд на Панси, она растерялась. Гермиона была права, но Дора не знала, как реагировать на нее и просто кивнула той перед уходом. Девушка в ответ махнула рукой и легко улыбнулась, стараясь сгладить на прощание появившиеся углы. Глупым было бы начинать знакомство с надуманных противоречий.

Как только дверь за Нимфадорой закрылась, Джинни вернулась на свое место у подоконника, но, раздираемая собственными мыслями, не смогла высидеть там и пяти минут. Билл и Гермиона думали о своем, чем еще больше подстегали хаос в голове Джинни. Он грозил вылиться в новую истерику с поливанием. Наконец она не выдержала:

— Пойду, помогу эльфам с ужином, если там еще осталось что-то, что можно приготовить, — сообщила она всем, спрыгивая с подоконника. — Билл, тебе что-то нужно еще от целителей? Мази, зелья? Сами они неизвестно когда еще придут сюда, а раз уж нас принимают за санитарок, то нужно пользоваться положением.

Он отрицательно покачал головой и сел на кровати, натянув на себя одеяло. Волосы соломой рассыпались по его лицу, и он, тихо выругавшись, запустил в них пальцы, стараясь, если и не пригладить их, то хотя бы равномерно распределить по голове. Джинни, пожав плечами, ушла.

Осуждающе проследив взглядом за его действиями, Гермиона призвала палочкой сумку и достала из нее расческу с крупными зубьями. Потом посмотрела на Панси и достала еще одну. Билл так серьезно выглядел, когда пытался, словно ребенок, распутать слежавшиеся пряди, что Гермиона невольно хихикнула и прикрыла лицо ладошкой.

— Вот тебе инструмент, — посмеиваясь, она кинула ему на колени расческу. — И не надо рвать на себе волосы, а то Молли нам этого никогда не простит!

Поймав взгляд Панси, Гермиона бросила вторую расческу ей. Та удивленно ее поймала и начала расчесываться, смущенно глядя на Грейнджер. Но Гермиона уже ее не замечала, внимательно смотря на Билла. Он улыбался ей, вспоминая, как мама мечтала самолично его подстричь.

— Не беспокойся, вернусь к матери в целости! — пообещал он и резво принялся приводить свои волосы в порядок.

Гермиона только покачала головой.

— Билл, ты ведь уже часа три, как чувствуешь себя прекрасно, — она посчитала в уме время действия аконитовой настойки, которую подробно изучила еще на третьем курсе. — А то и все пять. И отлично знаешь, что шрамы не сойдут.

Он перестал чесать волосы и недовольно посмотрел на нее из-под длинных свисающих прядей. Панси тоже невольно замедлила движение, вспомнив о том, что Грейнджер не просто заучка, а еще и лучшая по зельям на курсе. В тот момент Панси поняла, что не зря она благодарила четырех основателей за то, что послали к ним единственную драгоценную часть золотого трио.

— Знаю, — прервал ее мысли Билл, выравнивая голову. — Но как только я это скажу, она, — он указал расческой на дверь и вновь запустил ее в волосы, — опять начнет говорить про Францию и Румынию.

— А чем они, в сущности, так плохи? Прекрасные места для того, чтобы переждать там кризис и вернуться, когда нас найдут шотландские совы.

Панси уловила во взгляде Гермионы грусть, но Билл, занятый вычесыванием волос, слушал только ее голос.

— Мерлин упаси до свадьбы мне видеть родителей Флер! — громко засмеялся он, запрокинув голову. — И особенно ее бабушку!

— Билл, я серьезно! — Гермиона легко стукнула его по колену.

— А что серьезно? — он резко перестал смеяться и посмотрел на нее. — Ты же видела Яксли. Если у них дошли руки проводить ревизию больницы, то уж, поверь мне, все остальное они давно держат под контролем! Я никуда не поведу сестру до тех пор, пока не узнаю, какие отношения установит новое правительство с зарубежными Министерствами. В чем смысл сбегать из страны? Чтобы за рубежом прятаться от местного Аврората?

— Так уж и прятаться? — Гермиона с сомнением покосилась на него.

— Так уж и прятаться, — отрезал Билл. — О другом можно будет говорить, когда я получу письмо от Чарли. А пока дай Джинни день, чтобы она успокоилась, и я увезу ее отсюда.

Гермиона кивнула и замолчала. Чем больше времени проходило, тем тяжелее становилось скрывать страх перед неизвестным за шутками и длинными разговорами. Утром, когда ее выбросило из аппарации прямо на западном побережье, не было времени для анализа ситуации. Нужно было обработать расщепленную руку, которую она к тому же сломала, когда кувырком вылетела на берег. Затем она должна была выбраться пешком к ближайшей дороге, а на ней еще с десятком других хромых и косых волшебников вручную толкать заглохший Ночной Рыцарь к тому рубежу, где можно будет наколдовать хотя бы слабую Левиосу. Все происходящее с нею до того момента, как она попала в Мунго, представлялось какой-то сказкой, пропитанной злой иронией. Но за полдня в больнице, где целители так ни разу и не взглянули на ее руку, сказка начала становиться явью. В ней появились друзья, выброшенные жизнью так же, как и она, на распутье, в ней появились вопросы.

Пока Гермиона окуналась с головой в прошедший день, Билл уже собрал волосы в хвост и отложил расческу на тумбу, взяв книгу Панси по зельям. Джинни так и не возвращалась, из чего Гермиона сделала вывод, что кормить их сегодня ужином все-таки будут. Она не заметила, как со спины к ней тихо подошла Паркинсон и потянула за плечо на себя, прося последовать за ней. Растерявшись, Гермиона не стала задавать вопросов и покорно встала с кровати Билла. Ей было любопытно, что же самой удачливой из них могло понадобиться от нее в такое странное время. В руках у Панси позвякивал мешочек с монетами, и Гермиона подумала было, что та хочет выкупить у нее какие-то сведения. Но, когда они оказались на шестом этаже, и Паркинсон поставила перед ней два больших бокала с кофе и несколько пирожных, она выбросила эти мысли из головы.

Буфет был на удивление свободен. Видимо, посетители, разогнанные перед появлением министра, так и не возвращались, а большинство проснувшихся больных не были в состоянии дойти до кафе. Молодая ведьма в кружевном переднике энергично натирала тряпкой витрину со сладостями, и группа взрослых волшебников пила чай за дальним от девушек столиком. Панси тяжело опустилась на один из стульев и несколько секунд отдыхала прежде, чем начать разговор. Когда синева перед ее глазами спала, она увидела заинтересованно смотрящую на нее поверх бокала с кофе Гермиону.

— Я хочу доверить тебе один секрет и попросить твоей помощи, — Панси взяла свой кофе и кинула на нее беспокойный взгляд, а затем наложила на них отводящие внимание чары. Гермиона теперь смотрела на нее с опасением, и Панси поняла, что ни о каком Обете здесь не может быть и речи. — Я могу тебе доверять?

— А я тебе?

Гермионе казалось все это ненастоящим. Казалось, что если не проявить должной осторожности, она обязательно оступится и произойдет что-то очень плохое. День уже и без того не заладился.

— Грейнджер, мой секрет не связан с судьбами мира, — усмехнулась Панси, глядя на то, как спадает пенка с ее кофе. Она взяла два кусочка сахара из сахарницы и добавила их в бокал. — Он связан исключительно с моей судьбой. И я бы не стала раскрываться перед тобой, если бы не находилась действительно в отчаянном положении.

Гермиона вздохнула и прикрыла глаза, боясь, что еще пожалеет о сказанном. Но за полдня общения Панси не вызвала в ней ни одного неприятного чувства. Хогвартс же просто не располагал к тому, чтобы те, кто носят красные и зеленые цвета в одежде, могли спокойной поговорить. Раньше ситуация бы ввела ее в ступор, но сейчас прежние барьеры пошатнулись. Что плохого можно было ожидать от бледной и больной девушки, едва вступившей в совершеннолетие?

— Я не выдам твоего секрета, если тебя волнует это.

Панси кивнула. С тех пор, как идея привлечь Грейнджер для помощи пришла в ее голову, она думала над тем, сколько информации следует ей выдавать. Дашь слишком мало — не заслужишь доверия, дашь слишком много — подставишь себя. Она и так шла ва-банк, ища помощи у подруги Гарри Поттера. Однако Гермиона Грейнджер не была бы Гермионой Грейнджер, если бы не обладала страстью докапываться до самой сути.

— Месяц назад, когда мы еще были в Хогвартсе, я много общалась с одним человеком, — уклончиво начала она. — Ничего серьезного между нами не было, но встречались мы довольно часто, и встречи обычно затягивались до самого утра. Я лично приобретала в лавках все необходимые зелья для того, чтобы у наших встреч не было последствий, и регулярно принимала их в точном соответствии с инструкцией. Но в какой-то момент эти зелья дали осечку, — Панси непрерывно следила взглядом за Гермионой, которая, судя по выражению лица, понимала, куда клонит Паркинсон. — И вот, проснувшись в одно прекрасное утро, я поняла, что у меня задержка. По всем тестам магии выходило, что произошло невозможное: я беременна.

Гермиона закрыла глаза ладонями и зарылась пальцами в волосы. В нормальном мире она должна была быть последним человеком, которому Панси стала бы рассказывать эту историю. Сжав голову руками, она тихо простонала, страдая от абсурдности всего происходящего.

— Грейнджер, мне не нужен этот ребенок, — закончила она.

Гермиона убрала одну руку от лица и раскрасневшимся глазом посмотрела на нее.

— Ну, и что ты намудрила, что здесь очутилась?

— Выпила зелье, которое дали в Лютном переулке моему другу. Оно должно было избавить меня от бремени и было на основе болиголова, печени дракона и еще чего-то…

Панси поморщилась, вспоминая ту отраву, которую пила под беспокойным взглядом Гарольда. Было непохоже, что это зелье вообще было предназначено для человеческого желудка. Гермиона прыснула себе в запястье и не знала, стоило ли ей заплакать.

— Своеобразный способ использовать доксицид [1].

Панси почувствовала, как начали наливаться краской ее уши. Паркинсон не понимала только, откуда взялась в них кровь, когда она и десяти минут не могла простоять на ногах.

— В общем, я кучу крови потеряла, а проблема, как была, так и осталась. Сейчас глотаю кроветворные на завтрак, обед и ужин, только они не особо помогают. Уже неделя прошла, а я до сих пор чувствую себя привидением, — пожаловалась она и посмотрела на свои белые как снег руки.

— А что? Аристократическая бледность к твоим темным волосам очень идет, — пошутила Гермиона, пододвигая к себе одно из пирожных. Панси только злобно посмотрела на нее. — Так что ты сразу не обратилась к Снейпу? Он же всегда покровительственно относился к вашему факультету. Куда бы он делся? Помог бы.

— Конечно, так бы помог, что Вельзус бы в одиночку из Азкабана сбежал, чтобы меня в родной земле закопать, — она раздраженно бросила в чашку еще один кусочек сахара, отчего брызги полетели в разные стороны. Гермиона подавилась пирожным от неожиданности и судорожно запила его кофе.

— Ну а что мешает тебе самой пойти и купить нужное зелье? — откашлявшись, поинтересовалась она.

Панси удивленно уставилась на нее, не зная, шутит Гермиона или нет.

— Так просто пойти и купить? — она подняла бровь, ожидая реакции Грейнджер. — Их нет в свободной продаже! И что бы ты там о нас ни думала, не все слизеринцы умеют находить контрабанду. И да, в больницах официально тоже не оказывают такие услуги!

Гермиона, выросшая среди магглов, и правда не знала, что у магов запрещены аборты.

— Даже если я рискну и пойду в Лютный искать то, что мне нужно, — продолжила Панси, — сейчас это тут же станет достоянием общества. Я могла бы так рисковать еще в июне, но не сейчас, Грейнджер. К тому же, мне уже приносили зелье из Лютного, и сама видишь, что вышло, — она грустно выдохнула и отпила из остывшей чашки.

— А что… — Гермиона чуть замялась, — твой друг?

— Скоро прочитаем, что он. В некрологе напишут, — Панси сделала еще глоток и спряталась за кружкой с кофе.

Гермиона закусила губу. Неудобно вышло.

— Так ты мне можешь помочь или нет? Сварить необходимое зелье.

Гермиона удивленно вжалась руками в стол и быстро закачала головой. Ошибка в таком зелье могла убить не только ребенка, но и саму мать. Гермиона не была уверена в своих силах настолько, чтобы с точностью сказать, что у нее все получится правильно. У нее не было даже рецепта, и она в жизни не держала его в руках. Кроме того, хоть она и не была глубоко верующим человеком, брать такой грех на душу не хотелось.

— Ты же понимаешь, что я прошу не просто так. Мне это действительно очень нужно, и я не прекращу попыток найти выход, — Панси твердо посмотрела в глаза Гермионе. — И я могу достойно оплатить твою работу, а в нынешней ситуации от такого щедрого вознаграждения тебе и твоим друзьям не следовало бы отказываться.

— Нет, Панси, нет! — резко отрезала Гермиона, перейдя от волнения с фамилии на имя. — И дело не в деньгах! У меня может не хватить умения, и я отправлю тебя на тот свет вместе с ребенком! Или наделю бесплодием на всю жизнь! Хочешь такого себе?

В душе Панси что-то дрогнуло от этих слов, но вида она не подала. Бесплодие или нет, но сейчас она, последняя в роду, носила незаконнорождённого ребенка мертвого отца. О чем тут могла быть речь? Если не в этом месяце, то в следующем все свободные женихи Англии начнут проявлять к ней интерес, и очень скоро вместо больничного халата ей понадобится белое платье. Белое платье стандартного размера.

— Все это не важно, Грейнджер! Кроме того, я не верю в то, что ты меня отравишь. Во всяком случае, с меньшей вероятностью, чем кто-нибудь другой. Ты лучшая на курсе! — не соглашалась с ней Панси, понимая, что просто переспорить Гермиону не удастся. Та в подтверждение ее мыслей только продолжила ее отговаривать:

— Тебе нужна помощь квалифицированного специалиста, Паркинсон, а не зельевара-самоучки с неоконченным образованием, — покачала головой Гермиона. — Поговори со своими друзьями. Неужели среди них никто не сможет найти тебе профессионального зельевара, который будет молчать?

Но у Панси не было таких друзей с зельеварами, которые могли бы держать язык за зубами. И уж конечно, никто из них не стал бы давать ей Непреложного Обета. Она зажмурилась и сжала скатерть под столом. Было еще кое-что, что она могла предложить Гермионе вместо денег. Она надеялась, что до этого не дойдет, но понимала, что в такой ситуации Грейнджер не сможет отказаться. На самом деле это и было ключевой точкой ее идеи, самой неприятной ее частью, той составляющей, без которой, Панси знала, ничего бы не получилось. Но попробовать прежде соблазнить деньгами душу все же стоило. Скрепя зубы, она начала говорить:

— А что, если я предложу тебе твою жизнь? В обмен на жизнь этого ребенка во мне. А, Грейнджер? Что скажешь?

Гермиона нахмурилась.

— О чем ты?

Панси смотрела в стол. Тема была трудной.

— Я ведь видела твои глаза, когда Билл говорил о Румынии. Это для него выбор есть: он хоть и предатель крови, но из чистокровных. Выбор есть для Нимфадоры: она полукровка Блэк. Они могут воевать, искать правду и умирать за свои идеалы, а потом даже иметь шанс на милосердие. Или могут послать все к черту и жить спокойно. Рано или поздно для них все образуется. А для тебя какой выбор? Тебе даже бежать некуда, я же видела, — Панси подняла глаза на Гермиону, но взгляд той бегал по комнате, судорожно ища в мозгу выход из ситуации. — Твой выбор — это или скрываться в лесах, или умирать здесь, потому что ты магглорожденная. И даже, если другим дадут жить, то ты останешься подругой Поттера. Тебе просто не повезло больше, чем остальным.

Кровь отлила от лица Гермионы. Она тщательно, старательно избегала этих мыслей. Она действительно не знала, что делать. Будь рядом с нею Гарри и Рон, она без страха приняла бы любую долю, пряталась бы с ними по лесам, но одна она ничего не могла. Она была способна составить грандиозный план побега из страны, но без Гарри ей бы не хватило смелости его реализовать. Сорванные нервы, истерика и одиночество просто погубили бы ее в самые первые дни. Сегодня, когда Яксли вышел, не навредив им, у нее отлегло от сердца. Появилась слабая надежда на то, что все обойдется. Но сейчас Панси грубо и четко обрисовала ей настоящую картину ситуации. Произошел не просто государственный переворот — к власти пришел Волдеморт. Глупо было ждать, пока он проявит милосердие к таким, как она. Яксли же, скорее всего, не занялся ими просто потому что не хотел пачкать руки. Она глубже вжалась в стул и посмотрела на Паркинсон:

— Для чего ты мне все это говоришь? Думаешь, я не знаю? Что ты можешь мне предложить? — Гермиона посмотрела на нее пустым взглядом. Она только сейчас заметила, что Панси была чем-то похожа на Гарри: тоже зеленоглазая и тоже темноволосая.

Панси сжала губы и заерзала на стуле, а затем оценивающе посмотрела на Грейнджер.

— Мою фамилию.

— Что? — вырвалось у Гермионы. — Каким образом?

— Подправишь себе цвет глаз и прическу, выучишь историю семьи и правила поведения, научишься защищать сознание, станешь моей сестрой в глазах всего общества, — объяснила Панси. — Некоторое время поживешь у меня, пока будешь привыкать к новой жизни. Гермиона Грейнджер пропадет навсегда. Мир увидит мою младшую сестру. Все документы на нее лежат у меня в сейфе.

— А где же сама сестра? — пораженно спросила Гермиона, не зная, как реагировать на все это.

— Девочка оказалась сквибкой, и ее отдали на воспитание магглам сразу же после рождения.

Гермиона кивнула с изумленным выражением, которое застыло на ее лице.

— Что «да»? — не поняла Панси ее жест. — «Да», тебе все понятно, или «да», ты принимаешь мое предложение?

Гермиона подняла к ней глаза. Если прежде ее страх был перед чем-то конкретным и почти осязаемым, то этот был перед чем-то новым. Неизвестностью.

— Ты же знала, что у меня не будет выбора, правда, Панси? — отрешенно спросила она. — Так зачем же заходила так издалека, предлагала деньги?

Панси только подняла брови и пожала плечами.

— Попробовать же стоило.

Гермиона отвела от нее глаза и отломила вилкой кусочек пирожного. Несколько минут они в молчании допивали свой кофе. И только тогда, когда Гермиона перебрала в голове все возможные варианты и не нашла для себя даже соломинки, за которую можно было бы ухватиться, она смирилась. Все же она ничем не жертвовала, но получала странный джек-пот от судьбы. Гермиона могла бы еще сопротивляться этой мысли, если бы верила, что барьер над Шотландией скоро пропадет, но где-то внутри себя она знала: много лет отделяет их от этого момента.

— Ладно, — тихо сказала она. — Но поступать будем по-моему. Я обещаю, что мы решим твою проблему, и способы ее решения предоставь выбирать мне.

Панси с облегчением согласно кивнула.

— Как зовут твою сестру?

— Прозерпина. Прозерпина Паркинсон.

[1] Зелье, предназначенное для выведения докси.