[disturbed] zero (джен)

Утро началось даже не со звонка Сорью, как я опасался. Всё оказалось намного хуже. И под этим «хуже» я имею в виду, что никому бы не пожелал, проснувшись, увидеть в дверях своей комнаты моего отца, внимательно рассматривающего вас.

В полумраке спальни светлым пятном выделялся только его бежевый жилет, а тёмная рубашка, брюки и смуглая кожа, казалось, размывались в тёплом воздухе. Затемнённые очки на лице и вовсе выглядели тёмными провалами.

— Отец? — пробормотал я, ещё окончательно не проснувшись, но уже рефлекторно напрягшись под одеялом — он заходил ко мне раза четыре в жизни, и всегда по важной причине. Отец считает, что личное пространство должно быть у всех: его — бар, моя — комната, мамин кабинет, где она иногда работала. Как-то я шутил про себя, что, наверное, родители и спальню поделили — глупость, конечно.

— Ничего, Синдзи. Как мама?

В голове мигом пронёсся вчерашний день, и я рывком сел на кровати:

— Ты же знал, да? Знал о войне?

— Да.

— И ты… вы ничего мне не сказали… почему?

Отец молчал, и это означало лишь одно.

— Ты решил, что мне не нужно говорить, да? Пока не придёт время уезжать? Так?

— Мы решили это вместе.

Я словно захлебнулся словами, не зная, что на это возразить — обычно отец принимал все решения сам, даже колледж выбирал мне, ни с кем не советуясь. Тут я сообразил, что он всё ещё ждёт ответа на первый вопрос.

— С мамой всё в порядке… Она уверена, что… — в памяти всплыло слово «мнемоблокирование», и я замолчал.

Отец молча кивнул, словно знал, в чём дело, и вышел, задвинув сёдзи. Хотя знал, конечно, знал, раз они с мамой «решили это вместе». И всё-таки, когда мне проводили блокирование? Почему я не помню об этом? И когда…

Валявшийся на полу рядом с кроватью комм тихо блямкнул, высвечивая в воздухе над собой голографическое напоминание: буквы «RbB/M». Да помню, помню, встреча с лидером «марков». И когда это я вчера напоминалку написать успел? Вырубился же сразу. А, точно, ещё в туннелях… Можно доспать — переставил будильник на три часа вперёд и снова уснул.

…даже в половине одиннадцатого, отключив надоедливую «мелодию бодрости», подниматься не хотелось, но после двухминутного стояния с головой, засунутой под струю холодной воды, в мыслях прояснилось. Наскоро почистив зубы и вытершись, я направился на кухню, убедившись по дороге, что сёдзи в спальню родителей потемнели: отец точно лёг спать.

Разложив на кухонном столе масс-комм, свой переносной и подключив к ним блок шифрования, задал команду на поиск в городе оптимальной точки встречи на нейтральной территории с учётом постоянных колебаний зон влияния ⁽¹⁾ — а то вдруг окажется, что недавно «ничья земля» стала чьей-то и нас попросту прибьют. Конечно, можно бы встретиться и в зелёном секторе, но там легко выследить человека, и тогда об анонимности можно забыть. Ни один лидер не пойдёт на это, кроме Мунакаты, которого и так все знают. Но ему-то можно, ведь «экветов», как известно, поддерживает имперская Стража, а говорят, что и мафия тоже.

Уже готовя первый импровизированный сэндвич — возьму побольше с собой, нормально завтракать некогда — я вспомнил, что так и не отписался по существу ребятам и параллельно задал масс-комму переслать всем текстовое сообщение, что всё в порядке, я разбираюсь, время пока есть, в течение дня пересечёмся в инфопространстве, когда и где — напишу отдельно.

Динамик тихо прозвенел, привлекая внимание, а я с недоумением уставился на собственные руки: на столе лежал уже с десяток сэндвичей, и как раз сейчас, как оказалось, к ним готов был присоединиться одиннадцатый. Вот что бывает, когда отвлекаешься. Выругавшись про себя, помыл и убрал нож — от греха подальше, вывел данные поиска. Хм, а удачное место: на самом юге оранжевого сектора, достаточно близко к зелёному, чтобы легко добираться и достаточно далеко от границы с серым, чтобы был шанс нарваться на «саутов» — им сейчас не до того, потому как вряд ли даже на пропущенной сходке они договорились с «джемми». Остаётся решить, как быть: по идее, курьер должен присутствовать на организованной им встрече, а раздваиваться я не умею. Можно, конечно, просто воткнуть где-нибудь комм с передатчиком, как тогда, на переговорах по поводу вирусной атаки на сервера погодного контроля… Синдзи улыбнулся, вспоминая: они ведь не требовали, чтобы он явился лично. Лидер «экветов» тогда аж словами давился от ущемлённой гордости: как же, кто-то осмелился не явиться туда, где он сам гарантировал остальным лидерам безопасность!

Но сейчас не получится, Хикари прямо сказала: личная встреча, а она всегда имеет в виду то, что имеет. Опять же, перемирие не повредит, если «чёрные» за него получат что-то ценное. А самое ценное, Синдзи, как всегда — информация, и уж кто-кто, а Хораки-сан, примерная староста и дочь декана, понимает это. Та-ак, можно, например, подослать Хаару с тем же передатчиком — пусть просто повторяет, что я ему буду шептать. Да нет, глупо, по паузам в разговоре всё будет понятно. Можно сделать то же, но пусть Хаара молчит, а под одежду спрятать динамик от комма. Тоже не очень — легко вычислить, а на встречи по правилам никакого оборудования не берут. Стоп, я же буду в контактнике, а он — тоже оборудование… Да нет, не верю. Мой контактник даже AI NERV не заметили — удобная штука это слияние с ДНК носителя, а то хрен бы пустили в здание Института. А «снимать» его — процесс не из приятных. И умники «марков» из охраны лидера тоже ничего не заметят, при всей их обеспеченности технологиями с заводов жёлтого сектора — вряд ли те более продвинутые, чем в NERV. Думай, Икари, собирайся и думай…

Уже на улице меня осенило: есть решение! Что там — «раздваиваться не умею»? Ну-ну. Чёрт, и как я раньше об этом не подумал! Оно, конечно, придётся постараться, но…

В приподнятом настроении я отослал Хикари подтверждение с координатами встречи — с местом определились, а время: пусть будет сегодня ночью. Мне так проще, ей — раз сама заговорила о перемирии, стерпит. Опять же, мы на каникулах, так что выспаться и потом можно.

Садясь в вагон монорегулы, я вспомнил о том, что сразу же убило всё настроение: Аска. Затаил дыхание и, не давая себе времени передумать, набрал её номер. Трубку взяли после пятнадцатого, наверное, гудка, и чей-то смутно знакомый девичий голос пропищал:

— Аска говорит, что «пошёл ты в задницу, придурок». Что ей передать, Синдзи-сан?

Ну, другого я и не ждал.

— Передай ей комм, пожалуйста… — блин, кто это? Имя бы хоть вспомнить. В динамике зашуршало и стихло — закрыли микрофон ладонью, что за детство? Я ждал. Только бы не попасть в зону обрыва связи: оно-то, конечно, Сорью тогда сама позвонит, но не раньше чем через три-четыре дня, и убьёт меня за это тоже сама. Шуршание повторилось, я прибавил громкость и уловил едва слышное дыхание. «Спешите видеть: смертельный номер — монолог в тишину тире диалог с молчанием». Это тоже привычно. Как и мои дурацкие мысленные комментарии не вовремя и не к месту.

— Аска, прости меня. Я… действительно виноват, что не включил комм и не перезвонил. Прости. Нам с тобой нужно поговорить — это важно. Помнишь, о чём мы говорили у меня дома? И чем быстрее, тем лучше.

Молчание.

— Я знаю, что ты сейчас думаешь. Нет, я не обнаглел, нет, я ничего не требую и знаю, как неправильно поступил, что не вернулся домой в тот день... но я правда не мог. Понимаешь, тут… случилось кое-что. Кое-что серьёзное. Очень серьёзное, Аска.

Молчание и чуть участившееся дыхание.

— Нам правда нужно поговорить. Лично, по комму об этом никак нельзя. Сегодня до вечера я могу подъехать, куда скажешь. Или завтра, в любое время. Понимаю, ты не хочешь со мной разговаривать, но тогда хотя бы напиши, пожалуйста, где и когда. В общем… я пойду, ещё многое нужно успеть. Буду ждать от тебя сообщения. Это действительно важно.

Жду ещё несколько секунд, надеясь, что она ответит хоть что-то, и уже прикасаясь к сенсору отключения связи слышу тихое: «Ладно…» Перезванивать бессмысленно — не ответит. Сейчас Аска уже корит себя, что вообще что-то сказала вместо гордой тишины да обзывает меня, а её оставшаяся безымянной подружка кивает и поддакивает, потому что спорить с Сорью в таком состоянии — смерти подобно. Живо представив себя эту сцену, я ухмыльнулся: не на мне срывается, такая редкость. Вот и хорошо, своих забот хватает. Кстати, о заботах…

Следующие три с лишним часа, проведённые в вагонах с двумя пересадками и одной проверкой личности на периметре сектора, я провёл, наскоро набрасывая нужную программу. Хорошо бы отшлифовать и потестить, конечно, но времени только до ночи, поэтому просто прогоню через систему контроля нашей «базы» в инфосети — если будет нормально, это уже половина успеха. А на крайний случай пропишу «контур зеркального взаимодействия», хотя не хотелось бы им пользоваться — голова после такого раскалывается и не помогает ничего, только время.

К тому времени, как я добрался к южной оконечности оранжевого сектора, вагон заполнили разнообразно одетые работники ферм, теплиц и откуда там ещё берут продовольствие. На мою возню с масс-комом они глядели как на что-то непристойное. Да, понимаю, проекции личного интерфейса им не видно, так что сосредоточенно водящий по воздуху руками или молотящий пальцами по чему-то несуществующему человек, должно быть, смотрится странно, но зачем же так глазеть, будто я дьявола вызываю? Тут, в оранжевом секторе, в основном селились выходцы из сельскохозяйственных областей в низинах, ничуть не меняя привычек и образа жизни в целом. Ни их родители, ни они сами никогда не видели Сети, инфопространство для этих людей — едва ли не святотатственное зло, порождение проклятых «ангельских технологий», отнимающее время от настоящей реальности — всё это я помню по урокам социологии современного общества, но хоть убейте, если понимаю. «А словосочетание «настоящая реальность» вообще звучит как беспросветная тавтология, травмирующая мою неокрепшую психику, хе». Ой, смеяться, похоже, не стоило — ухмылка у меня сейчас препаршивая, точно знаю. То-то те двое аж отшатнулись, делая жесты, отгоняющие злых духов. Это уже из уроков истории религии — спасибо, Кагуми-сенсей.

Так что я испытал почти счастье, вывалившись из вагона и оказавшись на платформе в одиночестве — во-первых, испуганно-брезгливые взгляды уже достали, во-вторых — славно, что никто не увидит, куда иду.

Сервера навигационного управления отчего-то в этом секторе недоступны, так что я вывел в интерфейс карту с заранее отмеченным маршрутом к точке рандеву. От этой остановки недалеко — пара километров. Недостроенный комплекс водоочистки я выбрал из-за запутанности внутренних переходов, удалённости от жилья и главное — он под землёй. А во мраке в таком гигантском сооружении спрятаться и переждать любые розыски проще простого.

Добравшись на место, я проверил окрестности, сверил входы в комплекс со схемой из сетевого архива строительной компании, присмотрел возможные укрытия на поверхности и спустился вниз. Судя по схеме, строительство заморозили на стадии готовности в девяносто процентов: только и осталось, что завершить отделку и установить централизованный блок управления — все коммуникации и линии к точке его монтажа подвели заранее. Это не моё дело, конечно, но кому-то явно было выгодно оставить всё это ржаветь под землёй — ведь и деньги были, судя по тому же архиву, просто власти города не дали разрешения на монтаж последних систем и ввод в эксплуатацию.

Проверив зал, где назначена встреча и подходы к нему, отошёл оттуда чуть ли не на другой конец комплекса и устроился на решётке под «потолком» над огромной круглой ямой: схема говорит — «второй основной резервуар накопления». Не слишком удобно, но забрался я сюда с трудом даже на ресурсах контактника, так что шансов, что проверяющие здание «марки» меня найдут — почти никаких.

Разослав уведомление всем «чёрным» о координатах встречи в Сети, я вновь взялся за недоделанную программу, неожиданно для самого себя увлекшись так, что время пролетело незаметно. Очередной раз собрав все элементы и запустив полное тестирование на ошибки связей, достал сэндвичи и посмотрел на часы. Ого. Половина восьмого — то есть работал я аж четыре с половиной часа. Понятно, почему так проголодался. До встречи со своими ещё почти час, с Хикари — пять с половиной. Успеем всё обсудить и со всеми вместе, и с главными «троек» особо, да ещё останется время отыскать возможные фокусы «маркированных».

Поев, я соединил коммы, подключил блок шифрования и уже всю связку через кабель к разъёму нейроинтерфейса за ухом. Мимолётно подумал, что надо бы обновить протоколы доступа, не глядя отбил на клавиатуре координаты «базы» и прикрыл глаза.

В Сеть все попадают одинаково: сначала на пару секунд теряешь ощущение собственного тела, словно его и вовсе нет, затем всё поле зрения заливает ровное жемчужное сияние, держащееся ровно четырнадцать секунд, а уже после этого тебя выбрасывает в заданной точке.

Так как нашу базу я «строил» сам, то после пятикратной перепроверки подлинности личностного профиля — да, знаю, я параноик — выкинуло меня уже во внутреннем дворе, а не в «тамбуре контроля», через который проходили остальные. За спиной, я знал это, даже не оборачиваясь, возвышаются серые стены без какого-либо признака ворот, а по бокам, насколько хватает взгляда — простирается мрачный парк. Здесь всегда темно, сыро и срываются с неба редкие капли тёплого дождя. Не холодно, но изо рта вместе с дыханием вырываются облачка пара. Чёрные, едва различимые на фоне темноты, но странным образом ощутимые деревья вплотную подступают к мокрым каменным плитам двора. Если по одной из тропинок войти в парк, будет слышно, как ветер шелестит листьями, как скрипят под его порывами тонкие чёрные стволы, а порой тебя ждёт холодный душ из срывающихся с ветвей капель. Кенске, когда впервые появился здесь, даже заблудился, а на следующий день в колледже то проклинал меня за трату ресурсов, то с явной завистью спрашивал, где это я нашёл возможности для такой реалистичности, едва ли не требуя дать контакты владельцев домена. Помню, я как-то отшутился — ну зачем ему знать, что владелец всего один, а сам домен тщательно спрятан в потаённом участке Сети, который военные выделили под свои автоматические заводы — ума не приложу, для чего. Контроля никакого, сами заводы от инфопространства полностью отрезаны для безопасности, так что — столько места пропадало попусту! И уж не знаю, кто всё это обслуживает, но мощности чудовищные — грех не воспользоваться. Правда, были и странные глюки: пару раз вечный полу-дождь отчего-то превращался в снег, покрывавший всё вокруг белым покровом, а в парке поселились взявшиеся ниоткуда «светлячки» — разноцветные шарики света, начинавшие виться вокруг, если долго бродить среди деревьев, притом пугливо отлетавшие на пару шагов при попытке коснуться. Это уже взволновало меня не на шутку — ведь их я точно не «писал», но несколько проверок так и не выявили, откуда те взялись. Вреда они не причиняли, за пределы парка не выбирались, так что в итоге я просто примирился с их существованием. Стереть не поднялась рука — уж очень красивы.

Впереди, на другой стороне площади с неработающим фонтаном, высилось трёхэтажное здание — то ли собор, то ли дворец в стиле романской архитектуры. Чёрный, как всё вокруг, камень стен влажно блестел, если смотреть издалека, но вблизи становился матовым. По мере приближения светло-серые каменные плиты под ногами темнели, у самых дверей становясь угольно-чёрными. В покрывавших их мелких лужах дождевой воды отражались яркие, неестественно крупные звёзды, хотя небо над головой почти всегда затянуто тучами, а по обе стороны от входа горели рыжего пламени факелы.

Осмотревшись, я преодолел расстояние до дверей и вошёл внутрь. Наши начнут подходить минут через двадцать пять-тридцать, так что у меня есть время проверить программу. Гулкими переходами пройдя в неприметную комнатку в дальнем конце коридора правого крыла, я отворил дверь — кольнуло ладонь проверкой прав доступа — и шагнул за порог, чувствуя, что падаю вниз. Приземлившись на ноги, в полной темноте протянул руку, щёлкнув переключателем — стены неярко засветились изумрудно-зелёным, едва рассеивая мрак. Внимательно глядя под ноги, я преодолел неширокий коридор, наступая на безопасные плиты пола, свернул под прямым углом и прошёл сквозь старинный на вид портрет, изображающий вельможу в парчовых одеждах с острым взглядом и крючковатым носом. Здесь и спрятана «начальная комната» — место, с которого начинала возводиться «база», и единственное, из которого можно что-то здесь добавить, изменить или убрать. Такие комнаты были у всех созданных объектов в Сети и всегда тщательно скрывались, несмотря на то, что права на вход обычно лишь у создателя и весьма ограниченного числа людей, которым он всецело доверяет — если таковые вообще есть.

Подойдя к стене, я коснулся скрытого сенсора и вложил в открывшийся паз извлечённую из кармана друзу кристаллов — написанная программа выглядела здесь именно так. Отверстие закрылось, под потолком зашуршал включившийся вентилятор, похожий на те, что были в старых детективах — анализ и тестирование пошло. В ожидании я развалился в мягком кожаном кресле у заваленного всякой мелочью стола, придвинув к себе совсем уже древний дисковый телекомм так, чтобы видеть маленький экранчик под держателем трубки — там отображался ход выполнения.

Первый сигнал пришёл, когда светящаяся спираль на экранчике затемнилась на две трети: воздух в комнате словно сдвинулся, изменился — почти невозможно описать это ощущение. Вытащив из груды хлама на столе гибкую пластину, на вид из стекла, а на ощупь из дерева, я несколькими штрихами начертил символ запроса и на светлой поверхности проступили графы таблицы. Одна из боковых ячеек пульсировала белым, в ответ на прикосновение отобразив аватар и псевдо пришедшего — Кардо, главный в десятой «тройке». Почти сразу же засветились ещё несколько ячеек — народ прибывал. Когда паз в стене открылся и программа скользнула мне в руку — тест пройден, работоспособна, «огрызки» кода помечены — таблица уже заполнилась изображениями и именами. Выведя копию себе в поле зрения, я положил пластину на стол и другим путём поднялся наверх. Как обычно, все собрались в центральном зале, рядом с библиотекой, где потом останутся только главные «троек» и я.

Приотворив дверь, скрытую за портьерами, я скользнул в тени одной из опорных колонн и уселся, скрестив ноги, на стол, стоящий в середине зала — сюда не доставал свет факелов. Воздух дрогнул ещё раз, от входа послышались шаги — Хаара, как всегда, пришёл последним. К нему тут же подскочил и что-то взволнованно зашептал Айда — его можно узнать по павлиньему перу, венчающему обязательный здесь низко опущенный капюшон плаща. Лиц не видно, это одно из непреложных правил: состав своих «троек» знают лишь их главные и я. Когда «чёрные» только организовывались, многим была не по душе такая скрытность. Кто-то ушёл, кто-то привык, но зато лично мне так спокойнее — шансы раскрыть всех сразу почти нулевые. Даже если возможный «засланец» будет главным тройки. Ведь есть ещё одно правило: главный приводит ещё двоих сам — тех, кого знает лично. Сдаст один — «сгорят» все трое, но только они. Даже умеющий хранить тайны Айда — знает свою тройку и всё, как бы я ему ни доверял. Да ещё Кенске, Стэн и Хаара — единственные в курсе личности лидера «чёрных».

Я поднял лежащий рядом колокольчик и позвонил, одновременно снимая маскировку. Стоящий ближе всех к столу смешно отпрыгнул в сторону. Народ зашевелился, подходя ближе.

— Как многие из нас уже знают: скоро начнётся Четвёртая война с Супремом, — кто-то из стоящих позади коротко выругался, кто-то охнул, но остальные молча ждали продолжения.

— В ближайший месяц начнётся эвакуация, в городе оставят только военных, — про сотрудников Института им знать не нужно, а кто знает — поймут, что об этом нужно молчать. — Те из вас, кого оставят — получат через главных в своих «тройках» примерные инструкции, а пока запомните главное: нам нет дела до этой войны. Если кто считает иначе — вы знаете, что вольны делать, что посчитаете правильным, но ещё раз повторяю: это не наша война. Кого эвакуируют — уезжайте. Да, мы все знаем истории Третьей войны про партизанские отряды, но если кого потянуло стать героем — это впустую и даже во вред.

Я чуть замялся, решая, добавить ли ещё кое-что, но вспомнил механизм работы мнемоблокирования и всё-таки сказал:

— Есть информация, что эта война долго не продлится, — судя по изумлённому шёпоту, возникшему среди стоящих вокруг, об этом не слышал никто. Оно и понятно. — Я бы даже сказал, совсем недолго. Это всё.

«Ну, держись, Синдзи. Сейчас будут вопросы, споры и прочая чушь».

Ко мне пробился высокий парень в блекло-красном плаще, по капюшону — вышивка светящимися жёлтыми узорами. Ник — Сэтто, настоящее имя — Кичи Флоа, двадцать шестая «тройка». Выскочка, скандалист, живёт в сером секторе, играет в рок-группе, умело обращается с ножом, родителей нет.

— То есть ты предлагаешь забиться в норы, пока ангелы будут громить наш город? — голос полон злости. Ну, вот он и озвучил главные сомнения собравшихся. Прекрасно. — Слинять, а остальным, кто не может — трусливо затаиться и переждать?!

— Ангелы нападут. Это факт. Мне сообщили, что затяжной войны не будет. Источник информации надежён. Если ты хочешь умереть, напав на ангелов с одним ножом — твоё право. Но я предпочитаю, чтобы все вы остались в живых. Мы не патриоты, не военные, мы — «чёрные». Это не просто имя. Мы не вмешиваемся ни во что прямо. Многие из вас видели, как всё начиналось: нам не было места в городе. Теперь оно есть. Мы можем сохранить его или потерять всё. Для первого надо прежде всего выжить, для второго — достаточно начать строить из себя героев.

Ропот, начавшийся, когда я сказал, что мы не патриоты — многим это не понравилось — чуть стих к концу речи. Теперь нужно закрепить:

— Мы не патриоты, повторяю вам ещё раз — по отношению к городу, к империи, к властям. Что хорошего они сделали для нас — кроме того, что должны были? Но у каждого из нас есть, что защищать, хотя не всем есть, куда возвращаться. Или вы думаете, что стать «чёрным» можно, просто захотев этого? Каждый из вас — особенный. Особенность не в том, что вы умеете или с кем связаны, хотя нам это помогает. Эта особенность — в знании, зачем жить. Именно так я находил главных троек, именно это условие ставил перед ними, когда нужно было выбирать, кого позвать к нам. Сэтто! — тот встрепенулся. — Знаешь, что Кади сказала, когда я спросил о тебе? Спроси её, ведь поэтому ты здесь, среди нас! Вот прямо сейчас спроси!

Наступила тишина. Сэтто, ошарашенный нападением — он-то ожидал оправданий, я достаточно изучил его — повернулся ко мне спиной, высматривая в толпе своего главного. Люди расступились, пропуская вперёд Кади. Настоящее имя: Роуз Кройе, работает сетевым архитектором, дерзкая, энергичная, раскованная, но очень-очень педантичная, когда дело касается чего-то серьёзного. Плащ не скрывал очертаний её фигуры, от взгляда на которую мысли о деле рискуют смениться более… вольными. Она остановилась в шаге от подчинённого, гордо подбоченившись, смерила его взглядом — Сэтто словно уменьшился в росте, повернулась ко мне.

— Я сказала, что Сэтто, конечно, порой бывает полным придурком, — Кади развела руками, словно извиняясь, и в зале послышались смешки, — но он чувствует и знает, когда можно договориться, когда пускать в ход оружие, а когда — убегать, не подвергая опасности свою жизнь и жизни других…

Смех прекратился. О да, вы очень любите красивые слова, а я знаю, кто и когда может их произнести, ничуть не погрешив против истины. Потому что нельзя брать силу изо лжи и фальши — ты только ослабишь себя иллюзиями, ничего не добившись.

Сэтто уже едва ли не надулся от тщеславия, когда Кади жёстко припечатала:

— …но этого не хватило, — в зале повисла тишина. Браво, Роуз, вот теперь они действительно слушают. Я чуть повернулся на месте, подчёркнуто заинтересованно склонив покрытую капюшоном голову к ней. Роуз не подвела.

— И тогда я рассказала, как один вдребезги пьяный парень, увидев, что его приятели схватили на улице и затащили в машину сопротивляющуюся девушку, забрался следом и не дал её изнасиловать, убил одного из них и получил шард-иглу в живот, не считая всего остального… А когда после я спросила его, почему он это сделал… ответил, что всегда желал сдохнуть, но так, чтобы не бесполезно.

На Сэтто не хотелось смотреть — таким пришибленным я его ещё не видел. Народ потрясённо молчал. Признаюсь, я не стал исключением — мне Роуз таких подробностей не рассказывала. Зато теперь понятно, почему она пропустила полтора месяца в колледже в самом начале учёбы… и ещё, что она действительно дорожит этим придурком, если пошла на такое, чтобы его переубедить… Об этом я обязательно подумаю потом, а сейчас — не разбредаемся.

— Все вы могли быть на месте Сэтто, а он — на месте каждого из вас. Каждый из вас делал в своей жизни выбор: умереть со смыслом или со смыслом жить. Поэтому вы здесь. Поэтому у вас есть выбор: уехать, переждать — или умереть в войне с ангелами, и пусть лучше просто убьют — а могут выпотрошить вашу память, и вот это уже будет совсем плохо. Потому что тогда они узнают о «чёрных», об этом месте, о наших тайниках и вообще обо всём. А ещё — о тех, кого вы знаете, и начнут они с того, что убьют всех, до кого дотянутся. Потому что — кто хоть немного интересовался историей, те знают — для них не бывает мелочей и ненужных дел, — холодно: — Ещё вопросы?

Вопросов не нашлось. Желающих поспорить тоже не нашлось, хотя их никогда не было много. Похоже, народ до сих пор под впечатлением от истории Роуз. Да и потом — большинству из «чёрных» жизнь дорога, не зря главными троек я выбирал по большей части людей, не склонных тратить её попусту — во всех смыслах.

Поднявшись во весь рост, я закончил:

— Расходимся. Главные троек — через три минуты в библиотеке. Всем остальным — остаться в живых и возвращаться в город при первой возможности. Нам будет чем заняться. Не теряйте друг друга — каналы связи работать должны. И последнее: это место, — я раскинул руки, — останется доступно для всех, но будьте осторожны. Ведь это — …

Не успел я сказать обычное «наш штаб», как кто-то у стены вскинул кулак вверх и звонко крикнул: «Наш дом!», повторяя эти слова вновь и вновь. Через минуту, захваченные моментом, скандировали уже все. Справившись с собой, я поднял руку, устанавливая тишину:

— Да. Это — наш дом.

Активировал маскировку, слившись с воздухом, спрыгнул со стола и привалился к стене в углу, чувствуя что-то очень-очень непривычное. В груди словно ворочался кто-то неуклюжий и когтистый. «Наш дом». Пусть. Пусть будет так. Лишь бы все вернулись.

«Наш дом…»

1) Под «нейтральной территорией» Синдзи подразумевает не принадлежащую постоянно никакой из банд, лидеры которых собираются встретиться. Зоны влияния банд действительно постоянно меняются, так как определённые объекты в городе те «держат» больше в зависимости от того, в чём назначение этих объектов, чем от мест их расположения, но не отказываясь при случае прихватить чужое. Так как города-крепости строились с разделением по секторам как раз с распределением по назначению и функциям в жизни города и экономике Империи, то и банды обычно контролируют «свой» сектор и аналогичные объекты в других. Исключение — «чёрные», но об этом подробнее в тексте.

Для удобства понимания набросал грубую схему конкретно этого города-крепости с небольшими пояснениями: http://www.pichome.ru/MyG

Вернуться к тексту