Дом, милый дом… Сколько же мы не виделись и нафига ж мы встретились? По столь привычному и уютному дому на Прайвет-драйв 4, в Литти Уигинге я ни разу не тосковал. А уж по его обитателям — и подавно. Нет, после того, как Дадли чуть было не пообщался с дементорами — он стал вполне себе сносен, но до тех пор — еще чуть больше двух лет…
Впрочем, есть идея, как привести дорогих и любимых родственников в более-менее договороспособное состояние. Конечно, если она провалится — будет… не слишком хорошо. Хотя… С другой стороны… Если будет совсем плохо — всегда можно сбежать на Гриммо, 12. Благо, адрес не стерся у меня из памяти, значит — я смогу найти дом. А по завещанию Сириуса он теперь принадлежит мне, и я могу там жить. Правда, то, что Дамблдор как то даже не заикнулся о такой возможности — говорит, увы, не в его пользу…
— Эй ты, урод… — Дадли даже хотел продолжать, но мне как-то не хотелось его выслушивать. Поэтому я спокойно прошел мимо него, как мимо пустого места. — Ах, ты… А-а-а!!!
Размахнувшись кулаком, Дадли допустил ошибку. И Луна, на миг показавшись в моей левой руке, тут же разъяснила ему всю глубину допущенной оплошности. Правда, Мастер не назвал бы этот удал даже «шелчком», разве что «эротическим поглаживанием», но для Дадли большего и не требовалось. Особенно, учитывая тот факт, что я ударил ему в живот.
— Ублюдок! — дядя Вернон кидается ко мне, явно не желая ничего хорошего. Мне как-то живо вспомнилось, кто предложил тете Петунье огреть меня сковородкой в первый раз, так что рука не дрогнула. — А-а-а!!!
Крик дяди прозвучал на пару октав ниже, зато гораздо громче, чем у Дадли. Правда, стоит учесть, что отец, в отличие от сына, получил удар не в живот, а в бедро, и в падении изрядно пропахал носом садовую дорожку, заботливо выложенную бутовым камнем. Но когда он поднял лицо, оно было искажено неприкрытым торжеством.
— Ты — колдовал! Ты точно колдовал! Теперь тебя выгонят из этой твоей уродской школы! — закричал он, даже не пытаясь подняться.
— Вы где-то видите спешащую сюда сову? — криво усмехнулся я.
Дядя оглянулся. Когда он вновь посмотрел на меня, его торжество слегка приугасло.
— Просто она…
— …не прилетит, — продолжил я начатую было фразу. — Весь этот год я внутри себя совершенствовался и духовно рос над собой. И теперь мне не надо применять палочку, чтобы расправиться с теми, кто смеет оскорблять меня… — Было тяжело держаться, произнося эти слова. Ведь на самом деле я — не такой! Но, глядя на то, как дядя корчится, пытаясь подняться, я вспоминал, как стоял надо мной Том Риддл в Тайной комнате, и старался изобразить его как можно правдоподобнее.
— Я буду жаловаться! — взвыл дядя.
— Кому? — заинтересованно спросил я. — Если Вы расскажете, что Вас, такого большого и сильного, избил двенадцатилетний щуплый мальчишка — Вас отправят в сумасшедший дом. Для начала — на обследование. А пока будут обследовать — начнут разбираться, а с чего это с Вами такое случилось. И выяснится, что племянника Вы держали в чулане под лестницей, часто оставляли без еды, всячески оскорбляли… Это могло оставаться незамеченным, пока вы не привлекали к себе внимания. Но если с вами будет работать квалифицированный следователь — он раскопает многое из того, что вы не хотели бы увидеть напечатанным в газетах. И, кроме всего прочего, у вас спросят: «а куда это вы направили учиться вашего племянника?». И отсутствие документов о приеме в школу вам будет объяснить ну очень нелегко…
Пока я проговаривал все это, до меня дошло, что все это и впрямь было крайне маловероятно само по себе. Чтобы приличные британские домохозяйки упустили возможность настучать на одну из своего круга по такому серьезному поводу, как исчезновение воспитывавшегося у нее племянника? Чтобы никто не замечал, как этот самый племянник временами пропадает на несколько дней, а то и недель? Чтобы никто в упор не видел те обноски, в которых он ходил до появления в его жизни Хагрида, и разбитых и склеенных скотчем очков? И так — все десять лет? Кто-то должен был очень сильно позаботится об этом. И, учитывая, что Темные Силы все это время просто не знали, где я живу — то кандидатов на роль этого «кого-то» остается, мягко говоря, не слишком много.
— Я пожалуюсь таким же уродам, как ты! — прохрипел Вернон.
— Вперед, — я махнул рукой. — В «Дырявый котел» и другие места пересечения мира волшебников и мира магглов ты можешь пройти только в сопровождении волшебника… то есть — моем. И если ты думаешь, что я стану тебе с этим помогать — то ты еще глупее, чем я думал. Но, даже если ты каким-то чудом найдешь волшебника, которому сможешь пожаловаться — слушать тебя никто не будет! Для большинства волшебников ты — не более, чем говорящее животное, — я вспомнил слова Артура Уизли «Магглы, настоящие магглы» — и с трудом удержался от того, чтобы скривиться. В моих словах, увы, было гораздо меньше лжи, чем мне хотелось бы признать. — В сущности, наверное, это в чем-то даже справедливо. Ты считаешь таких, как я — уродами, подобные мне считают тебя животным. Все честно.
Дядя отползал в сторону. В его глазах ужас мешался с ненавистью. Мне хотелось уйти в ванную, и тереть-тереть-тереть лицо, пока не смоется эта проклятая маска темного лорда! Но, поступи я так, и все, чего я достиг — окажется разрушено.
— Что… Чего ты хочешь? — спросила тетя, только что вышедшая на крыльцо.
— Вот, это уже деловой разговор, — усмехнулся я. — Все просто. Я проживу у вас три… — я задумался, вспоминая слова Дамблдора, — нет, пожалуй, даже две недели. А в конце этого периода вы выставите мне счет, который я передам своему поверенному. И если он посчитает, что в своей жадности вы не перешли пределы мыслимого — счет будет оплачен. Только учтите, — я усмехнулся, постаравшись снова скопировать Тома, — моего поверенного сложно назвать человеком с широким кругозором и богатым воображением, — «да и вообще человеком», но этого я произносить не стал. — Так что пределы того, о чем он может помыслить — далеки от необъятных. Учитывайте это.
Петунья судорожно кивнула, и я прошел мимо нее, волоча за собой тяжелый сундук.
В своей комнате первым делом я наложил на дверь ту самую заморочь, что надежно скрывала дверь нашего купе от разыскивающих нас волшебников. Если уж Рон и Джинни не смогли найти, то магглы, далекие от всего этого, тем более не найдут двери в комнату, даже точно зная, где она находится.
Разложив свои вещи, я рухнул на кровать, и она жалобно скрипнула. Внезапно мою руку как будто повело в сторону. Пальцы сжались, словно охватывая невидимую рукоять… Хотя, почему это — невидимую? Вот же она!
— Гермиона? — потрясенно произнес я, глядя, как оружие легко возвращает себе облик девочки.
— Ага, — кивнуло головой мое чудо. — Ты же обещал, что будешь ухаживать за мной и Луной каждый день! Вот и ухаживай!
Savakka
Так суда - вообще не было. Дамблдор заявил министру, что "Хранителем Поттеров был Блэк" - и все. Министр своей властью, (а как показано дальше, министр магии - это что-то вроде монарха, и властен в жизни и смерти подданных) отправил Блэка в Азкабан! Ни следствия, ни допроса... Потому как первый же напрашивающийся вопрос при допросе под веритасерум: "Когда тебя, падла, завербовали?", и обвинение, по крайней мере - в части пособничества Темному лорду - рассыпается! 2 |
Savakka
Ещё раз. Любой допрос выявляет невиновность Сириуса на раз. И раз не выявили - значит, допросов не было. А для такого кто-то должен основательно постараться! А насчёт "применения веритасерума" - нам, например, известно, что Дамблдор может припереться в Азкабан, влезть в мозги к тамошнему сидельцу, и заявить: "Ба! Да его воспоминания - подложные!" - и на этом основании начать процедуру освобождения заключённого. (Заключённый, правда, до завершения процедуры не дожил, но это уже детали). А в случае Сириуса Дамблдор ничего подобного сделать "не может"... 2 |
Raven912
справедливости ради, нигде не было сказано, что процедуру освобождения для Морфина Гонта вообще запускали (если я правильно понял, что вы имели в виду), так что возможно и просто так "не может". Но вот то что после побега Дамблдор не продавил допрос под сывороткой для Сириуса - это да, именно не захотел, а не не смог. А на допросе просто элементарно спросить как и почему сбежал и всё, обвинения рассыпаются 1 |
Svintik
Я хоть и с трудом, но извлек из него настоящие воспоминания, а увидев их, попытался добиться его освобождения из Азкабана. Однако прежде чем Министерство успело принять решение, Морфин умер Как видим, процедура всё-таки начата, раз уж от министерства потребовалось принимать решение. Для Блэка Дамблдор ничего подобного не сделал. 1 |
Ник Иванов Онлайн
|
|
Raven912
Показать полностью
Во-первых, "Схватили на месте преступления" и "взяли с поличным" - это разные вещи. Насколько я понял, когда Лестрейнджей и Крауча взяли - они еще продолжали пытать Лонгботтомов. Во-вторых, Лестрейнджи свою вину не то, чтобы "признали" - они о ней с гордостью рассказывали. А в-третьих, "отправить в тюрьму по решению суда" и "бросить за решетку не то, что без суда и рассмотрения доказательств, но даже и не допросив" - это уж совсем несравнимо. Raven912 Как Дамлдор мог предполагать, что "все" хотя бы теоретически могло "пройти спокойно", если считал Блэка - Хранителем, а следовательно - предателем? А во-вторых, если предположить, что Фиделиус пал (а иначе как могли магглы заметить разрушение дома под Фиделиусом), то версия "Хранитель предал и провел Волдеморта" - вообще рассыпается... Но свидетельствуя перед министром Дамблдор все еще ее придерживается! Но вообще - интересно... Хранитель жив. Владелец недвижимости - жив. Как у министерства получилось сделать из дома Поттеров - музей? Неужели Питтегрю бегал по всей Волшебной Британии и всем подряд рассказывал как пройти к дому Поттеров? В общем, рассуждать про матчасть Фиделиуса, опираясь только на канон - такое себе занятие, бестолковое... |