Lux in tenebris (гет)

Вот и настал черед самой последней главы.

Итак, все помнят, чем закончилась 28-я глава? Тогда поехали!

* * *

Гермиона очнулась в просторной светлой комнате и не узнала это место – раньше ей не доводилось бывать здесь. Стены оклеены приятными светло-зелеными обоями, потолок высокий; кроме кровати, на которой она лежала, в комнате были еще большой дубовый шкаф и маленький столик с какими-то скляночками и пузырьками. На стене висело зеркало. Она несколько раз моргнула, потянулась, чувствуя небольшую слабость и легкий звон в голове, и уже собралась встать, как дверь открылась и в комнату вошла… Пэнси Паркинсон.

Гермиона от удивления открыла рот и натянула повыше одеяло, словно надеясь спрятаться от бывшей однокурсницы.

— Проснулась? – как ни в чем не бывало спросила Пэнси.

Гермиона снова моргнула.

— Я смотрю, тебе стало получше, — девушка подошла к столику, взяла один из пузырьков и накапала оттуда в стакан несколько темных капель. Потом разбавила зелье водой из графина. – Пей.

— Что это? – «Ох, когда же настали те времена, что слизеринки выхаживают заболевших гриффиндорок? Я, наверное, что-то пропустила».

— Не бойся, не отравлю, — Пэнси усмехнулась. Похоже, ей в голову пришла та же мысль.

Гермиона решила не сопротивляться и доверчиво выпила содержимое стакана, но при этом поперхнулась и закашлялась. Однако она узнала бодрящее зелье.

— Где я?

— Это Малфой-мэнор, — с безмятежной улыбкой ответила Паркинсон.

— Что-что? – похоже, лекарство все же куда-то не туда попало.

— Ты отключилась в самый неподходящий момент, — любезно пояснила бывшая слизеринка. – Макнейр обрушил потолок, и тебя здорово приложило камнем. После этого тебя доставили сюда без сознания. Ты тут уже вторые сутки валяешься.

— Макнейр? – странное чувство затопило ее. Страх? Отвращение? Жалость? Она глубоко вздохнула, отгоняя мысли об этом, но не удержалась и все же спросила: — Что с ним?

— С кем? – Паркинсон удивленно уставилась на нее.

— С ним… с ними со всеми? Где они? Рон, Люциус? То есть, мистер Малфой, — поправилась Гермиона. Но, кажется, все-таки успела немножко покраснеть.

Пэнси, внимательно наблюдавшая за ней, усмехнулась.

— Люциус, значит? Можешь не притворяться, — она отмахнулась, увидев, что Гермиона покраснела еще сильнее и открыла рот, собираясь что-то сказать. – Я была там вместе с Драко и Роном. Признаться, я сильно удивилась, когда увидела тебя… все были удивлены.

— А что случилось? – упавшим голосом спросила Гермиона, отчаянно пытаясь вспомнить, что же такого произошло в подвале. Но единственное, что врезалось ей в память – светлые волосы Люциуса и огромная лапища Макнейра, сжимающая ее пальцы.

— Да ничего особенного, — Пэнси явно доставляло удовольствие наблюдать за ее реакцией. – Просто когда эта человекообразная глыба по имени Макнейр отпустила тебя, ты бросилась к моему свекру и повисла у него на шее, тогда как твой дружок стоял в шаге от вас и ошалело на это смотрел.

— Рон? О боже… – «Почему, ну почему меня не пристукнуло этим камнем насовсем?»

— Угу, — кивнула безжалостная Паркинсон.

Несколько минут Гермиона сидела, спрятав лицо в ладонях, не в силах встретиться взглядом с бывшей слизеринкой. Наконец собралась с духом.

— Ты сказала, — медленно начала она, отнимая руки от лица, — что Лю… мистер Малфой – твой свекор?

На этот раз пришла очередь Паркинсон покраснеть.

— Ну, не совсем, — пробормотала она. – Пока что я только невеста его сына. Драко сделал мне предложение накануне штурма. Мы поженимся в следующем месяце.

— Я очень рада за вас, — серьезно сказала Гермиона.

Пэнси смущенно улыбнулась. Улыбка очень ей шла.

— Погоди-ка… Так ты тоже была в Сопротивлении?

— Да.

— Там что, весь цвет Слизерина собрался?

— Не только Слизерина, — Пэнси устроилась поудобнее на кровати Гермионы и принялась рассказывать: – На самом деле недовольных режимом Волдеморта было очень много. Последние недели так вообще… Он успел порядком насолить даже самым что ни на есть чистокровным семействам. Устраивал акции по уничтожению магглов… Требовал галлеоны на всякие военные планы. Изводил проверками на чистоту крови… Короче, у него оставалась буквально горстка верных людей. Поэтому, когда началось освобождение спецлагеря, ему пришлось самому участвовать в операции. Так что мы убили двух зайцев разом.

— Волдеморт… убит?

— Именно.

Гермиона откинулась на подушки. Ну вот и все. Долгожданная свобода. Честная победа. Она попыталась оценить свои эмоции по этому поводу. Но единственное, что сейчас чувствовала, это... голод. Интересно, сколько она уже без еды? Последний раз ей удалось поесть… Тут мысли снова перескочили, и Гермиона испуганно уставилась на Пэнси.

— Что с Люциусом? И Роном?

— Живы все. Из наших никто не погиб, только несколько человек из числа бывших заключенных покалечено. Так что все прошло довольно удачно.

— А почему операция началась именно в тот день? Ведь планировали ее позже?

— Об этом я мало что знаю. Известно только, что последний раз Люциус получил какое-то очень странное послание, после чего они с Роном решили, что медлить нельзя. Поставили на уши все Сопротивление. И, кстати, правильно сделали. Вчера обнаружилось, что Волдеморт планировал уничтожение спецлагеря не во вторник, а в воскресенье вечером. Всем нам, можно сказать, повезло. – Пэнси смотрела на нее очень серьезно.

Гермиона не успела переварить услышанное, как вспомнила еще кое-что. Она не знала, как спросить об этом, но… «А, черт с тобой! Спрашивай!» — отмахнулся от нее внутренний голос.

— Что с Макнейром?

Легкая складка пересекла безупречный лоб собеседницы.

— А почему ты спрашиваешь?

«Потому, что он хотел спасти меня. Потому что сказал, что у меня маленькие руки... Нет, не так — он сказал, что любит меня».

Гермиона закусила губу.

— Так что с ним?

— Погиб, — Пэнси буквально сверлила ее взглядом. – Он же сам завалил себя там. Разве ты не помнишь? Его едва опознали потом. Камни сильно его изрезали.

Гермиона на миг прикрыла глаза. Значит, он умер… Ей было… жаль его? «Не стоит сейчас думать об этом», — шепнул внутренний голос, и Гермиона решила, наконец, послушаться его.

— Раз ты проснулась, надо позвать всех, – Пэнси стремительно поднялась. – Рон, Драко и… Люциус – она бросила на Гермиону хитрый взгляд, — очень ждали твоего пробуждения.

— Нет! Погоди! Я не… — но Паркинсон уже выскочила из комнаты, оставив Гермиону в совершенно растрепанных чувствах.

Она внезапно поняла, что лежит в одной тонкой ночнушке и, невзирая на звон в ушах и легкий туман перед глазами, бросилась к шкафу в поисках какой-то приличной одежды. Нужно побыстрее покинуть это место. Она не выдержит разговора с Роном сейчас, после того… Ох, и Люциус тоже здесь?! И почему ее только покрепче камнем не стукнуло?

Гермиона открыла створку, за которой висело множество платьев, и в углу нашла свое старое – зеленое. Оно вызывало не самые приятные воспоминания, но было чистым, к тому же, как известно, свое лучше чужого… Гермиона поспешно натянула его, собралась было немного причесаться и повернулась к зеркалу с расческой в руках, да так и застыла – на пороге стоял Люциус Малфой и с любопытством наблюдал за ней.

Ноги мигом стали ватными, в горле пересохло.

— Конечно, приятно, когда девушка столь стремительно раздевается перед тобой… — начал он, слегка растягивая слова, — но, Бога ради, неужели ты не нашла в этом шкафу ничего лучшего?

— Я не… — Гермиона сглотнула, стараясь привести мысли в порядок, и, призвав на помощь все свое самообладание, закончила фразу: — Я не заметила, как ты вошел.

— Я хотел постучать, но подумал, что ты залезешь под кровать от страха.

Гермиона почувствовала, что щеки ее начинают гореть.

— А чего мне бояться? – с вызовом спросила она, вздергивая подбородок.

— Совершенно нечего, — кивнул Люциус и сделал шаг к ней. Гермиона тут же отскочила назад. Он усмехнулся.

— Может, ты присядешь? Тебе вредно пока стоять на ногах, да еще и… быстро перемещаться.

Гермиона бросила взгляд на смятую постель и торопливо ответила:

— Нет, лучше постою. Я чудесно себя чувствую.

— Как пожелаешь, – Люциус улыбнулся и подошел к ней поближе. На этот раз Гермиона осталась на месте, но ощутимо напряглась.

— Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого, — Малфой пристально смотрел на нее, и в его взгляде смешались самые разные эмоции – Гермиона боялась читать их. Вместо этого она попятилась еще на несколько шагов назад и уперлась в подоконник.

— Почему ты так стремишься убежать от меня? – голос был тягучим, как мед. — Тебе не нравится запах моего парфюма? Странно, а мне казалось…

«О боже, нет! Только не это и не сейчас!» — взмолилась Гермиона.

— Ты прочел письмо? – упавшим голосом спросила она.

— Какое письмо? – в тоне Люциуса послышалось мастерски разыгранное удивление.

— Которое я передала тебе… Последнее… — промямлила Гермиона, разглядывая свои босые ноги.

— Последнее? Я отнес его Уизли, как обычно.

— Ты? – она в ужасе вскинула на него глаза. – Ты отдал его Рону? И он прочел? Но ведь письмо было адресовано тебе!

— Разве? – Малфой выглядел так, словно впервые слышал об этом. – Я не обратил внимания.

— О-о-о-о-о-о-о-о…

Гермиона закрыла лицо руками.

— Что-то случилось?

— Нет. Нет, ничего, — она быстро опустила руки. Глаза лихорадочно блестели. – Я вспомнила… Мне срочно надо… Надо уйти… Долго объяснять, — пробормотала она, пытаясь обойти его.

Но Люциус схватил ее за плечи и, резко развернув, заставил посмотреть на него. Гермиона с опаской подняла голову. Его взгляд был серьезным, но губы улыбались.

— Вот смотрю я на тебя и думаю… какая же ты все-таки…

— Глупая? – она почувствовала, как в глубине души мигом вспыхнул гнев.

— Замечательная.

И Люциус поцеловал ее.

Когда Гермиона наконец-то оторвалась от его губ, и зрение вновь обрело четкость, она увидела, что в дверях стоят Рон, Драко и Пэнси с такими живописными лицами, что Мане при виде них мигом схватился бы за кисти.

Выражение лица Рона было примерно таким: «Гермиона, ты моя подруга и всегда ею будешь, так что можешь смело мне сказать… Черт побери, кто наложил на тебя Империо?!»

В глазах Драко читалось не меньше: «Это мой отец целуется с Грейнджер? Мой отец? Целуется? С Грейнджер? Разбудите меня кто-нибудь, немедленно!»

А Пэнси не хватало красноречия даже в мыслях: «О! О-о! Обалдеть!»

Гермиона на миг зажмурилась, а когда снова открыла глаза, увидела, что Люциус смотрит на нее с улыбкой, и в его взгляде… где-то там, в глубине таилось что-то, что она боялась назвать по имени… Нечто неуловимое, но заставившее сердце забиться с бешеной скоростью; она почувствовала, что руки Люциуса крепче прижали ее к себе, и спрятала лицо у него на груди.

От двери послышался сдавленный кашель и еще какой-то булькающий звук. Вдвоем с Люциусом они обернулись.

Выражения лиц тех троих не изменились. Разве что стали еще экспрессивнее.

— Э-э-э… Отец, вообще-то мы пришли пожелать Гермионе… скорейшего выздоровления… — начал Драко. — Но, кажется, она и без того в отличной форме… А раз так, я, пожалуй, покажу Рональду и Персефоне наши… фамильные портреты, — и потянул бывшего недруга и свою невесту к выходу. Дверь захлопнулась.

Гермиона сглотнула и перевела взгляд на Люциуса.

— Это ужасно.

Он улыбнулся.

— Ты привыкнешь.