Последний звонок (гет)

Север Анатольевич взлетел по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. У Герминэ перехватило дыхание: дождалась! Снейпиков несся к классу, и его давно не стриженные волосы романтически развевались, а глаза горели. В представлении Герминэ так и должен был выглядеть рыцарь без страха и упрека, который врывается в замок, чтобы спасти прекрасную принцессу от дракона. Правда, на Герминэ пока никакой дракон не покушался (ну, если не считать того, что ее еще с детского сада изводил вредный Давидик Малфоядзе), но какой девочке не хочется почувствовать себя принцессой и упасть в объятия своего благородного спасителя? И ничего, что ее рыцарь не был облачен в сияющие доспехи — их с успехом заменяла фирменная (как с первого взгляда определила Герминэ) черная футболка с графическим изображением небоскребов, большими белыми буквами «NY» и какой-то мелкой надписью, неразличимой издали.

— «Ну», — прочитал Ромка: как все малограмотные люди, он не упускал ни одной надписи или вывески, чтобы не прочесть ее вслух, и всякий раз изумлялся тому, как буквы чудесным образом складываются в слова. Правда, Ромка никогда бы не смог прочесть и уж тем более — понять надпись мелкими буквами, которая гласила: «Gay Community Of New York City». К счастью, значение надписи не понял и сам Снейпиков, гордившийся своим знанием английского, который хоть и прочитал надпись, но расшифровал ее как «Общество веселых людей города Нью-Йорка». А так как еще утром Север Анатольевич пребывал в приподнятом настроении, он с удовольствием выбрал именно эту футболку из воняющих секонд-хендом вещей, присланных ему экономным Сёмой Паркинсоном.

Взлетев на этаж, Снейпиков ринулся к двери своего кабинета. Испуганные восьмиклассники, не разделяющие восхищения Герминэ прытким военруком, в страхе отпрянули от двери. Трясущимися руками Север Анатольевич достал из кармана джинсов ключ и долго не мог попасть в замочную скважину, нервно бормоча что-то сквозь зубы. Потеряв терпение, он вдруг, ко всеобщему ужасу, со всей силы двинул в дверь плечом. Старая двустворчатая дверь с треском распахнулась. Снейпиков влетел в кабинет, а школьники, боясь войти, топтались на пороге.

Ситуацию спасла (или, наоборот, усугубила) вездесущая Минерва Ибрагимовна.

— Ребята, не стойте на пороге, звонок уже давно прозвенел! — выхватив у Герминэ журнал, она заверещала, проталкиваясь сквозь толпу восьмиклассников к учительскому столу. — Север Анатольевич! Когда вы, наконец, научитесь правильно заполнять журнал? У вас там катастрофически не хватает оценок! Почему вы не провели ни одной самостоятельной работы в четверти? А вдруг журнал проверит ГорОНО? Из-за вас все учителя лишатся тринадцатой зарплаты! Сразу после урока принесите мне журнал с проставленными отметками! — подсунув журнал под нос Снейпикову, Минерва Ибрагимовна бодрой рысью направилась к следующему кабинету.

Снейпиков подскочил к окну, сунул руку в карман, вытащил оттуда пачку сигарет, но, оглянувшись на класс, сразу же засунул ее обратно. Некоторое время он стоял так, спиной к притихшим восьмиклассникам, боявшимся даже дышать, а потом вдруг выкрикнул, не поворачивая головы:

— Вам еще в начале мая была задана самостоятельная работа по вычислению азимутов! Быстро листочки мне на стол!

Действительно, Север Анатольевич задавал эту самостоятельную, но потом, к радости учеников, и сам забыл про нее: он вообще заметно «смягчился» в последнее время, если только возможно применить это выражение по отношению к грозному военруку. Разумеется, самостоятельной ни у кого не оказалось: даже те, кто выполнил ее когда-то, уже давно использовали эти невостребованные листочки для разных нужд. Тогда Снейпиков раскрыл журнал и принялся ядовито читать фамилии, методично выставляя двойки одну за другой — и не карандашом, как делали все нормальные учителя, а ручкой, да еще и зачем-то нервно обводил их по нескольку раз.

Не получившая за всю свою жизнь ни одной двойки (даже карандашной!), Герминэ совсем растерялась: Север Анатольевич неумолимо приближался к ее фамилии. Она порылась в сумке, достала тетрадку по НВП, отыскала между ее страниц вложенный листочек и неуверенно выложила его на парту. Снейпиков среагировал мгновенно: не успела Герминэ и глазом моргнуть, как он словно по волшебству оказался прямо рядом с ее партой. Схватив листочек, Север Анатольевич пробежал его глазами.

Герминэ так и обмерла. Романтика последних месяцев сыграла с ней злую шутку: Герминэ совсем забыла, что эти самые несчастные азимуты вычисляла вовсе не она, а ее папа, который, вернувшись из командировки и выпив пива с дядей Суреном, по доброте душевной решил помочь любимой дочке с домашним заданием (а заодно похвастаться перед дядей Суреном своим техникумовским образованием). Конечно, Герминэ, сама прекрасно решавшая задачи на азимуты, была почти полностью уверена, что папа что-то там напутал, но не стала выдавать папу дяде Сурену и, запихнув листочек в сумку, благополучно выбросила самостоятельную из головы.

— Кто решал вам эти задачи, Гренджирян?! — спросил Снейпиков каким-то особенно страшным голосом; по его лицу было видно, что Север Анатольевич прекрасно знает ответ на свой вопрос (ведь он сам когда-то исправлял ошибки практически во всех контрольных своего друга и соперника Карена Гренджиряна). — Ваш папа считает, что он умеет вычислять азимуты?! Я не уверен даже, что он знает наизусть таблицу умножения! — не зная, как еще унизить Карена (из-за которого — как только что пришло ему в голову — Север столько лет тратил себя на «случайные связи»), Снейпиков еще раз взглянул на ненавистный корявый почерк и эффектно разорвал листок прямо перед лицом у ошеломленной Герминэ.

Изо всех сил стараясь не заплакать, Герминэ уперла взгляд во вдруг ставшие ей отвратительными небоскребы Нью-Йорка и стиснула кулаки. «Совсем как Карен», — подумал Снейпиков раздраженно, растравляя свою рану. «Или как бабушка Ануш…» — подумал он уже менее раздраженно, посмотрев на нахмуренные густые брови Герминэ и ее трепещущие ноздри. Внезапно он вспомнил, как в такие же майские дни Карен и Наринэ объявили одноклассникам о том, что сразу после выпускного собираются пожениться; девчонки, обрадованные, кинулись поздравлять, а гордый Карен намекнул пацанам: «А то еще немного, и Наринка в свадебное платье не влезет…». И вот теперь перед Севером стоит эта маленькая узурпаторша, из-за которой он потерял любовь всей своей жизни… «Да еще и в такой короткой юбке», — заметил Снейпиков не к месту. А ведь Герминэ и в младенчестве была кокеткой — Северу вспомнилось, как первокурсником он приехал из Москвы на Новый Год, и глазастая малышка смеялась у него на руках, когда он ее подбрасывал… Потом все сидели за столом, Герминэ не желала слезать с Сережиных колен, а Сурен шутил: «Вот, Серега, какая невеста тебе растет!». Снейпиков с улыбкой вспомнил, как тут же, за столом, «невеста» его обдула; все хохотали, а чистоплотный Сережа побежал переодевать брюки…

Герминэ тем временем боролась со слезами. Ее Сережа, рыцарь без сияющих доспехов, которого она так долго ждала (почти пол-урока!), унизил ее перед всеми одноклассниками! Как он мог?! Теперь Давидик до самого окончания школы будет насмехаться над ее папой… А ведь кому как не Сереже знать, какой у Герминэ хороший папа! Она вдруг осознала, что всю жизнь ее родители заботились о Снейпикове: постоянно что-то покупали, красили, мыли, чистили, откладывали деньги, чтобы отправить их «Сереже в Москву» или заплатить очередной сиделке тети Эли; бегали на вокзал и передавали с проводниками продукты, пока Сережа учился в институте, и продолжали носить ему продукты и прибирать и ремонтировать квартиру, когда Снейпиков уже вернулся в Советск… Папа даже не взял очередной отпуск, чтобы расплатиться с долгами, в которые он и дядя Сурен влезли, устраивая сначала похороны тети Эли, а затем многочисленные поминки.

Герминэ подняла голову, чтобы слезы ненароком не выкатились из глаз, и наткнулась взглядом на улыбку Снейпикова. Это стало для Герминэ последней каплей: она истолковала улыбку по-своему — мало того, что ее Сережа из защитника вдруг превратился в подлого обидчика, так теперь он еще и ухмыляется!.. Чувствуя, что еще немного — и она не выдержит и расплачется, Герминэ выпалила дрожащим от слез голосом:

— Моему папе не нужны ваши дурацкие азимуты! У него есть моя мама и я, и мы его любим безо всяких азимутов! А вас никто не любит, и вы никому не нужны! Оставайтесь один со своим ядерным взрывом!

Должно быть, гневная тирада Герминэ поразила Снейпикова в самое сердце. Он захлопал ртом, судорожно глотая воздух, выронил клочки злосчастной самостоятельной на пол и бросился вон из класса.

За всё это время одноклассники Герминэ не шелохнулись и не издали ни звука (и Ромка наконец понял значение сакраментальной просьбы Минервы Ибрагимовны «сидеть так тихо, чтобы было слышно, как муха летает»). Восьмиклассники, пораженные бесстрашием Герминэ, отважившейся дать отпор самому Снейпикову, всё еще не могли прийти в себя.

Первым обрел дар речи Давид Малфоядзе.

— Молодец, армяшка! — одобрил он. — Так и надо этому профессору чокнутому. Мой папа говорит, Снейпиков всегда был недоделанный.

— Сам ты недоделанный! — неожиданно вскинулась Герминэ. Стукнув опешившего Давидика учебником по НВП, она схватила свою сумку и выбежала из класса.