Поменяй историю (гет)

 «Животные же приспосабливаются к окружающей среде, которая определяет их образ жизни. Они не могут производить коренных изменений в условиях своего существования»

                                                                                                                  Сноска из одного определения.

Сегодня был офигительно знаменательный день!

Я вернулся домой.

— Да, дядь Сергей? — я щелкнул зажужжавшей раскладушкой и приложил ее к уху, улыбаясь при мысли, что сегодня увижу всех тех, кто мне дорог, наверное, больше всего.

Но радостная улыбка сползла с лица, когда я услышал, что именно говорит мой дядя.

— Извини, племяш, не получится тебя забрать, сам ведь доберешься, не мелкий пацан уже…

— Да я понимаю… бизнес, все такое…

— Ну вот, видишь. Матери… э-э… то-есть, бабушке позвони, она не знает, что ты приезжаешь.

— Да и ты бы не знал, если бы я не позвонил…

Мы немного поподкалывали друг друга, по привычке, чувствуя взаимное неудобство —  я потому что не позвонил, когда выезжал, а дядя — потому что обычно всегда встречал меня.

Забота обо мне вошла у всей моей семейки в постоянную и неизлечимую привычку. Мне двадцать два, я уже давно зарабатываю сам, при этом собираюсь получать второе высшее, но от заботы двух дядек, а иногда и всех пяти, еще и троюродных, и бабушки это не помогает. Ну, нас таких немало.

Дядя старше меня всего на пятнадцать лет, потому именно с ним у меня наиболее теплые отношения. А бабушка — вообще героиня. Этого дядю ей вообще рожать запретили, из-за кардиостимулятора, но она ни в какую. Сказала, даже если умру, рожу его.

Только по одному этому можно понять, какая у меня семья. Принципы, честь, гордость, хитрость, отвага, сплоченность — пафосно, но определяет нас вполне себе правильно. Хорошо устроились — наверное, так это обычно говорят завистники. Ну да, и особенно про меня так говорили и говорят постоянно.

А то, что я рос без отца, а мать потерял в пятнадцать — это ничего. Сестренку, опять же, надо было поднимать. Избалованная выросла… Стервочка мелкая. Сейчас с родственниками по отцовской линии, там, откуда я приехал, живет — учится, болеет периодически. Все же, бронхиальная астма это не прыщ на попе.

Быстро доехал на метро до района где живет Ба, всего минут сорок пять, может больше.

Шел быстро, без остановок — очень хотелось принять после поезда душ. Прямо мечтал. И покушать ее фирменный борщец… Ох как давно я не ел борщ. А она обещала разогреть. М-м-м…

Я аж прикрыл глаза от предвкушения…

Но тут чувство задницы взвыло об опасности. Слишком поздно взвыло, блин.

Из-за угла вырулили три смутно знакомых местных придурка. Наркоты, ягуарщики, шиза ходячая — это все об их жизненном кредо. А вот об их сущности может сказать разве только словарь русского мата…

Вот только их мне и не хватало…

— Оба-на, а кто это у нас?! — прокаркал один из этих, выдыхая вонючий дым и выбрасывая скуренную до самого фильтра сигарету. — Не наш ли золотой ма-альчег?

Я стиснул зубы и завел руку за спину, но вспомнил, что нож, как полный идиот, я засунул в сумку, так как в поезде резал им колбасу, а потом открывал сгущенку, и было влом сразу вымыть. Блин… Блин-блин… Ну вот кто знал… Я почему-то не умею пугать взглядом. Обычно в таких ситуациях помогает только нож...                     

— Что надо?

— А то не понятно, утырок? — поганенько захихикал один из них, щуплый и похожий на крысу.

— Заткни пасть, Шнырила, — рявкнул на него тот, что повыше, и теперь уже мне. — Гони бабло, у..бок!

— У меня нет, — я пожал плечами.

— Как нет?! — я видел, что по косвенным признакам у них в ближайшее время намечается морфийная ломка, потому приготовился драться. У этих критическое мышление как-то не предусмотрено. — Ты же у нас богатенький…

В следующее мгновение меня попытались ударить, тот самый Шнырь, но я увернулся и отпихнул его вместе со своей сумкой, уже не надеясь на полюбовное решение этой стычки. Затем рывком стащил гитару с плеча и долбанул ею второго. Жалко инструмент, блин. Думаю, даже то, что она в чехле не поможет.

Это дезориентировало противников, но я как-то не заметил, что третий вытащил какой-то огрызок стали с пластмассовой ручкой. Потому мой прыжок в сторону выхода из этого проулочка закончился только тем, что меня насадили на ножик и вбили с силой в стенку. Вот по ней я и сполз, выкашливая внезапно заполнившую глотку кровь.

Вот уж не думал, что моя жизнь сделает подобный виток.

Я должен был пойти в армию в этом году. Как этого хотели родные, как этого хотел я сам. Ведь все мои там служили, и я должен.

— Кха…

Должен…

— Слушай, Толян, этот м..дак правда без денег… Триста рублей и проездной… — услышал я над собой расплывающийся в сознании противный безликий голос. — Ну, хоть телефон есть…

— Да тоже х..ня а не телефон, раскладушка древняя… — голос Шныря. — О, ты смотри, Толян, тут этот фраер с какими-то мужиками и… ого… ты смотри, какие награды, млять! Кортик, на х..й, позолоченный какой-то, б..дь!

О чем это они… Я закашлялся, все еще не потеряв сознания, хотя голова нещадно кружилась, и сдавливало виски… Как болит-то, мать-перемать…  

— Эй, а этот очухался, — меня пнули по лицу, я же рывком потянул за мелькнувшую перед лицом штанину. Хоть это мурло мне губу разбило, но, думаю, неудобство я ему доставил.

— Бля!

Остальные расхохотались над своим, так сказать, товарищем, навернувшимся черепушкой об асфальт, но не сильно. Потому как допинывали они меня втроем. 

— Все, Шнырь, пойдем…

Меня еще раз пырнули ножом, примерно туда же.

Последнее, что я запомнил, это чьи-то руки, обыскивающие мои карманы и восклицательный возглас, вроде «Нашел!» 

Что он мог там найти? В куртке же только магнитный ключ и был…

Через пару секунд, растянувшихся на пару минут непрерывной чехарды воспоминаний, я испустил последний вздох.

* * *

Я вспомнил все.

— Ты что, плачешь? — раздался голос демиурга в моей голове. Теперь он был не издевательски веселым, а усталым, как если бы он делал что-то настолько гадкое, что уже и отвращения к концу своих действий не осталось. — Правильно, надо выдавить из себя…

Я, будто заново, посмотрел на это божество и ошарашено поерзал на кресле, вообще-то пытаясь встать, но получилось плохо.

Кресло чуть скрипнуло, уверяя меня в реалистичности происходящего. 

Я и впрямь плакал. 

Утер слезы с щек и ухмыльнулся.

А потом снова поднял глаза на демиурга и шепотом, как если бы боялся кого-то или что-то спугнуть, просипел.

— Спасибо...

* * *

Я спокойно сидел в кресле и вслушивался в непрерывное бормотание какой-то фигни этим странным божком.

— Ну, ваш Бог есть, не парься… Но не будь меня, ты, с твоей непринадлежностью ни к каким исповеданьям остался бы в инфополе планеты… Паразитировать… Потом бы, лет через... тыщ пять лет прошло бы, наверное, слился бы с ним до конца и забыл себя окончательно. Но я...Молодец, не так ли? Так вот, я взял твою душу во временное пользование…

Чесслово, сказать нечего. Моя нижняя челюсть ожидаемо потянулась к полу.

— Ну и не говори, — хмыкнул он, и я заметил, что демиург снова вернулся к своей веселой и легкомысленной манере разговора. — Будто я не знаю, что у тебя в мозгах творится... Но хочешь, я потом тебя верну? Я же добрый, я могу...

— Куда?! — взвыл я, схватившись за голову. — Хватит издеваться! И каким здесь боком Гаррик Поттер? А-а-а?!

С его стороны последовал хлесткий шлепок руки по лбу, ака фэйспалм.

— Ди-и-би-и-л... — протянул демиург, скалясь как на дне рожденье, после задувания свечек. — Да ни при чем здесь Поттер, просто с него тебе легче начать. Далее будешь отпущен в свободное плавание, только сил поднаберись да опыта. Ну и мне интересно тоже. Так что... Или ты хочешь в… Ну… К примеру… — он хитро сверкнул глазами, ухмыльнувшись, и огорошил. —  Наруто?!

Я застонал.

— А может Ичиго из Блича? — понесло… —  Или...

Я перебил его, поняв, что такое мечтательное лицо маньяка и появившаяся на нем улыбка матерой акулы ни к чему хорошему не приведут.

— А давай к начальному плану, я уже на все согласен!

И тут же я понял, что сказал это зря...

— Ага! А может тогда в Гермиону?

— Нет! 

И тут я понял, что все вокруг начало тускнеть... Гаснуть...

А этот говнюк сделал ручкой!!

— Поки-поки!! Гермиончик...

— Чт...Нет!!

И тут я начал проваливаться во тьму. Как...небанально, однако.

— Хотя, знаешь, это слишком жестоко даже для меня...

Последнее, что я услышал, вселило в мою душу какую-никакую, но надежду.

Но орать слово "нет", падая в пустоту, я не перестал.

Эмоциональная разрядка.

* * *

три секунды спустя реального времени

— Не-е-т! Только НЕ ГЕРМИОНА!! — взвыл я, вскакивая с пола начинающего набирать скорость поезда. 

Хогвартс Экспресс. 

Раз, два, три, четыре, пять — пять удивленных взглядов. В одном из них — еще и ревность, в другом — к удивлению примешано недоверие и еще куча противоречивых чувств — раздражение, надежда, беспокойство, забота, изумление, растерянность. Две девочки.

Рыжая и веснушчатая — отстоище на ножках, хотя лицо миленькое, я бы сказал, лисье. Ну а другая... В моем прошлом девочка с каштановыми, особенно такими пышными, волосами привела бы меня в умиление. Но никак не в лубоф. Все же, девочка. Хотя сейчас я бы подумал...

А рыжая... Как моя сестренка, когда покрасила волосы.

Тьфу.

Хотя у этой вроде свои, настоящие. Но я не пойму, с чего я ощутил ее ревность, по этому взгляду брошенному в сторону Герми? Я же не ее собственность, хоть и провожу с ее семейкой много времени... То есть, не я, а Потти. Но раз я теперь Потти, то соответственно...

Воспоминания Поттера ложились в мою, теперь уже мою, черепушку, ровными полочками со скоростью света. Ну а мозги, явно давно этого не совершавшие, поскрипывали шестеренками. Я думал, что сказать.

Взгляды все еще перекрещивались на моей персоне. А Люпин, настороженно посматривая на мое явно перевозбужденное лицо, наверняка покрасневшее, копался в своих карманах. Тьфу! Мое чувство прекрасного сейчас изображает собрата Волдеморта. "Эта драная мантия! Фу-фу! Зааважу нах!" — кричит оно.  

Меня усадили на диванчик и с нечленораздельным бурчанием дали шоколадку в руки.  Слева коптил мир своим недовольством моей "избранностью" Рональд Уизел, а справа обеспокоенно прижалась Гермиона, преданно и заботливо пожирая меня глазами, следя за каждым движением. Это не любовь и даже не влюбленность, скорее искренняя забота, и, думаю, это временно, пока «мамочка» внутри нее не удостоверится, что с детишками-идиотами все в порядке. Если на Поттера она так же всегда смотрела, то он просто гамадрил и даун. Ведь даже если учесть, что девчонки быстрее взрослеют, как утверждают компетентные психологи, она с Поттером находилась рядом и тогда, когда он сох по всяким там Чжоу Чанг и Джинни Уизли, которые вначале никакого внимания, кроме как стрельбы глазками, ему не оказывали... Честно скажу, была подобная ситуация в прошлой жизни, с одной девушкой, подругой, ставшей таковой, еще в раннем детстве, но я, в отличие от Поттера, был немного проницательнее, и сразу просек ситуацию. Девушка была очень милой, умной, не особо популярной у парней, так как все думали, что я имею на нее виды, и об этом рассказывали, если кто-то интересовался. Встречались как «парочка» мы три раза. На третьем свидании у обоих начался дикий ржач — мы попытались поцеловаться. Как, скажите, можно всерьез думать о груди, губах и волосах девушки, которая не раз и не два сидела чуть ли не у тебя на голове, когда вы прятались от завуча или, разбившись на команды, играли в снежки? Поцеловались. Скажу так, первой расхохоталась она. И попросила больше так не делать. Оказалось, что для нас обоих это было не всерьез. Надеюсь, с Гермионой такого не будет ибо мне она нравилась. Хоть и зануда моментами была. Но это лечится.

Хм… А чего это все молчат?

— Ну, разве же так можно, профессор? — нарушил я тишину, установившуюся в купе благодаря моему неожиданному, хех, признанию.

Ведь в их глазах я, упав в обморок от появления воплощения страха, дементора, внезапно вскакиваю и ору что-то насчет Герми. Значит это... А что это может значить, кроме того, что я за нее боюсь больше своей жизни?

На мне снова скрестились взгляды всех присутствующих. Я ведь опять сделал что-то странное для этих суровых и консервативных... лаймов.

(прим. авт. лайми — немного уничижительное название англичан, бриттов, англосаксов. Появилось благодаря тому, что английские моряки брали с собой лаймы для профилактики цинги; также и в дальнейщем тексте — лимонники)

Я обратился к профессору без веской причины! Причем в чем-то его упрекая. А этого я за хогвартсцами не замечал. 

— Мы пойдем! — чуть ли не хором сообщили Невилл с Джинни.

Скатертью дорожка! Я проводил их взглядом, усиленно пытаясь сформулировать свои претензии к прфессору в что-то более приличное и не вызывающее негативной реакции. В итоге плюнул и забил. Гвоздь. В гроб близкой дружбы Люпина и Гарри. Снейп по-любому предпочтительнее. К тому же, неплохие отношения со Снейпом могут убрать тот дурацкий момент в конце третьей книги, когда он, даже не пытаясь выслушать, жахнул по Сириусу и Люпину, а потом и по своей тыкве получил. Хотя тут тоже будем посмотреть... 

— Профессор, а вы не думаете, что ваш внешний вид плохо повлияет на ваши отношения с учениками? — все очень удивились. Думаю, в первую очередь, потому, что я сам не в парадной мантии, а в каких-то обносках. Сейчас так поясню им... охренеют к драконовой матери... — На меня не смотрите, профессор, это специальная… м-м-м… маскировка. От одних только родителей остался полный золота сейф, а если посчитать недвижимость и денежные накопления всего рода... — я мечтательно причмокнул губами, параллельно оценивая реакцию друзей на такие слова. Герми чуть покачала головой, не одобряя, но при этом хмурилась, очевидно, пытаясь понять, почему же такая немаловажная деталь моей биографии прошла мимо нее. Рон же, стиснув зубы, явственно старался не показать, как же ему завидно, но брови, то и дело возвращающиеся к переносице, и просто источаемые волны злобной зависти говорили о другом.

— Ты хочешь сказать, Гарри, — мягко начал профессор, — что на мой внешний вид будут впервую очередь обращать внимания? Не все то золото, что блестит, Гарри.

Я на мгновение завис, пытаясь не заржать.

Арагорн хренов! Но тот хотя бы с Андурилом (прим.авт. меч Арагорна, как любитель Дж.Р.Р.Толкина не могу избавиться от подобных сравнений) бегал, а не с палочкой, и был потомком Нуменорских Королей. И недорого выглядел, потому что сие непрактично — бегать по лесам и полям в дорогой и красивой, наверняка заметной, одежде. 

— Профессор, — почти прошипел я, — я вас умоляю... Нет, даже не так... — я настроился на пафос и торжественность. — Я, потомок древнего и благородного рода Поттеров, Гарри Джеймс Поттер нижайше прошу вас, профессор Римус...эээ... Джон, кажется, Люпин переодеться во что-нить поприличнее и попросить у директора аванс на закупку более...эээ...адекватными для учителя вещами. Да даже Снейп, профессор Люпин, повнушительнее вас выглядит! Хотя, чего это я, Снейп это вообще единственный, кого я реально уважаю среди школьных учителей!

Теперь содержание удивления на квадратный метр данного купе возросло раза в четыре. У Гермионы глаза стали, наверное, как в аниме. Я еще больше умилился и меня даже немного закаваило. Потому я успел только заметить, но не предотвратить...

— Да что ты за бред говоришь, Гарри! Снейп тебя ненавидит...

Да?! Надо пресечь подобный бред!

Я оторвался от созерцания и мысленной оценки Грейнджер с неохотой, ведь я пытался прикинуть, какой она станет чуть подросши, ведь с Эммой Уотсон тут сходство мизерное, только в копне волос, и то у Уотсон свои светлые и вообще об актрисе хочется забыть как о досадном недоразумении, ведь это реальность, а не фильм.

— Да-а-а?! А не хочешь ли ты вспомнить, что я безрукий еж, рожденный выдрой, на его уроках? Конечно, не как Лонгботтом, но мой максимум — это удовлетворительно! И вообще, он меня даже спасал, если ты не забыл! Меня лично ему ненавидеть не за что! Просто я на своего отца слишком похож, а они учились вместе, и, насколько я сумел проанализировать, — о-о-о, вот импровизация, я в своем репертуаре! — у отца и Снейпа не могло быть хороших отношений, так как первый — гриф, а второй — змей...

Лица эти надо было заснять.

Я бы заржал.

Но не в кассу, не в кассу...

Будем посмотреть, что там, в Хоге, меня ждет. Ведь жизнь не заключается в одном лишь крестном и квиддиче. Хотя если вспомнить книгу...

Но лучше не вспоминать.

Опять пробирает смех. 

Как же все изменится...